Правовые формы отношений советского государства и Русской православной церкви в 1917-1945 годах

Оскорбление религиозных чувств верующих расценивалось либо как соответствие общему политическому курсу, либо как временные перегибы в деятельности органов исполнительной власти. Чрезвычайное законодательство стало основой для развития неправовых форм государственно-церковных отношений, широкому распространению судебных и внесудебных репрессий в отношении духовенства и активных мирян. Создавая чрезвычайные органы, властные институты придерживались правил соединения закона и беззакония. Публиковавшиеся нормативно-правовые акты в общих чертах определяли условия применения чрезвычайного законодательства, основанного на секретных партийных директивах. Нормативные акты, закрытые для широких масс, ограничивали действие не только отдельных отраслевых законов, но и конституционных норм.

При определении наказания доминировали классовые интересы. Институт наказания трансформировался в институт мер социальной защиты, связанный с положением о социально опасной личности, эволюция которого привела к распространению массовых репрессий. Смертная казнь являлась одним из средств осуществления уголовной политики при невозможности применения мер исправительно-трудового воздействия. Представителей православного духовенства и мирян обвиняли, главным образом, в контрреволюционной деятельности, также их привлекали к уголовной ответственности за хищение государственного имущества, в особенности в 1930-е гг. Фискальные наказания служили средством экспроприации и пополнения финансовых ресурсов страны.

Потепление государственно-церковных отношений в 1940-е гг. не изменило отношение к Православной церкви как к политическому противнику. Репрессивная политика власти продолжалась и в военные и в послевоенные годы, прежде всего, в отношении представителей церковного подполья и духовенства присоединенных к СССР территорий, стремившихся к автокефалии.

Четвертый параграф «Контроль в сфере реализации законодательства о свободе совести в советской России в 1917-1945 годы» отображает сущность и содержание контрольной правовой формы государственно-церковных отношений.

В процессе реализации контрольной формы государственной деятельности в 1917-1945 гг. осуществлялось рассмотрение поступавших с мест сведений о нарушениях советского законодательства о свободе совести с позиций охраны публичных государственных интересов, основываясь на принципах классовых приоритетов, революционной целесообразности, что, по сути, подрывало основы законности. Нередко контролирующие органы и должностные лица при проведении проверок ограничивались констатацией фактов нарушений. Эффективность законодательства понималась как соотношение цели законодателя и реально достигнутого результата, что приводило к игнорированию социальных последствий влияния права на человеческую личность, ее духовную и поведенческую самореализацию.

В советском государстве контрольная правовая форма реализовывалась, главным образом, посредством деятельности органов исполнительной власти, прокуратуры и суда. На XII съезде ВКП(б) говорилось о недостаточной эффективности административного контроля. Реорганизация органов РКИ подразумевала слияние РКИ и ЦКК партии, сокращение аппарата РКИ до минимума, пересмотр ее методов работы. Попытка создать систему «сдержек» и «противовесов» в партийном аппарате посредством Центральной контрольной комиссии, независимой от ЦК партии и подконтрольной только съезду партии, оказалась нереализованной. Система органов советского правосудия складывалась из множества учреждений различных уровней со слабой координацией юрисдикции между ними, что существенно затрудняло реализацию контрольных функций. Процедура освобождения от уголовной ответственности по Уголовному кодексу 1926 г. была чрезвычайно затруднена, так как по ходатайству суда по каждому конкретному случаю решение принимал Президиум ВЦИК (ст.52 УК РСФСР). нравственный правосознание власть конфессиональный

Пожалуй, только в начале 1920-х гг. известны немногочисленные случаи, когда Комиссия ВЦИК отменяла решения местных исполкомов о ликвидации сельскохозяйственных религиозных объединений, что было обусловлено временным смягчением государственно-церковной политики в период нэпа и касалось вопросов участия верующих в хозяйственной жизни страны.

После принятия Постановления ВЦИК и СНК 1929 г. «О религиозных объединениях» надзор за исполнением советского законодательства о свободе совести фактически приравнивался к тотальному контролю за деятельностью религиозных объединений. С началом Второй мировой войны тотальный контроль в конфессиональной сфере сменился на общий надзор. Уполномоченные государственных контролирующих ведомств в основном исполняли функции осведомителей.

Говорить о целенаправленной правозащитной государственной деятельности в 1917-1945 гг. не приходится. Особое место в диссертации уделено характеристике деятельности общественных организаций «Московский Политический Красный Крест» и «Помощь политическим заключенным».

Третья глава «Русская православная церковь как субъект права в советской России в 1917-1945 годах» посвящена деятельности Русской православной церкви с позиций ее организационного устройства, имущественного положения, правового содержания духовной, социальной, образовательной, финансово-хозяйственной, благотворительной деятельности с учетом положений не только государственно-правового, но и церковно-правового происхождения.

В первом параграфе «Устройство Русской православной церкви» указывается, что Поместный Собор 1917-1918 гг. постановил учредить в Российской православной церкви церковные округа, а установление их числа и распределение по ним епархий было поручено высшим органам церковного управления. Однако в послереволюционные годы не удалось осуществить это постановление. В XX веке в составе церкви возникли такие образования, как автономные и самоуправляемые церкви, а также экзархаты.

Церковно-административное деление подразумевало, прежде всего, деление на епархии, благочиния, приходы. В 1914 г. Русская православная церковь в 67 епархиях имела 48 тыс. приходов. В 1920-е годы церковно-административное деление приближалось к административному делению губерний. Русская православная церковь в 1923 г. была разделена на 74 епархии, которые разделялись на благочиния, объединявшие в среднем 10 церквей.

Понятия «приход» и «приходская община» тесно взаимосвязаны, но имеют различный юридический смысл. Приход представляет собой единицу церковно-административного деления, вписанную в иерархическую структуру Русской православной церкви. Община - это, прежде всего, объединение мирян. Приход и община не могли существовать изолированно друг от друга. Священник связывал церковную и мирскую системы. Сельский православный приход насчитывал в среднем от 250 до 350 дворов, охватывая несколько деревень с отдаленностью в 10-20 верст от приходского храма.

Если до революции в каждом православном приходе действовало в среднем около 2 храмов, то в 1930-е годы число религиозных обществ постепенно сравнялось с количеством культовых зданий. 7 ноября 1920 г. Святейший Патриарх Тихон совместно со Священным Синодом и Высшим церковным советом приняли беспрецедентное постановление о переходе епархий на самоуправление в случае отсутствия канонического Высшего церковного управления или невозможности связи с ним. Епархии как административно-церковные единицы практически перестали существовать. Кризис переживало обновленчество.

Результаты, проведенной в 1937 г. всесоюзной переписи населения, опровергли заявления идеологов антирелигиозного движения о почти полной атеизации советского общества, указав на сохранение влияния религиозных представлений в мировоззрении советского общества. По вопросу об отношении к религии 56, 7% опрашиваемых граждан заявили о своей вере в Бога. Православию оказалось привержено 3/4 верующего населения страны. В начале Великой Отечественной войны начался процесс возрождения епархий патриаршей церкви. С разрешения НКВД СССР на архиерейские кафедры было назначено 7 архиепископов и епископов, создавались новые приходы.

Во втором параграфе «Организация высшего церковного управления» обосновывается тезис о том, что атеистическая деятельность советского государства сначала имела четко выраженный антипатриарший характер, затем антицерковный, а в итоге сводилась к антирелигиозной политике.

Созыв Поместного Собора 1917-1918 гг. стал значимым событием в истории Русской православной церкви. Широкое представительство (564 участника) пресвитеров и мирян было связано со стремлением к возрождению церковной соборности. Деятельность Поместного Собора продолжалась более года, тематика соборных заседаний носила преимущественно церковно-устроительный канонический характер.

Автор отмечает, решения Поместного Собора 1917-1918 гг. затронули всю систему церковного управления. Собор упразднил утратившую жизнеспособность синодальную систему церковного управления и восстановил патриаршество. Высшая церковная власть отныне принадлежала Поместному Собору, созываемому в составе епископов, клириков и мирян. Патриарх Тихон наделялся следующими правами: нести попечение о благополучии Русской церкви и представлять ее перед государственной властью, сноситься с автокефальными церквами, обращаться к всероссийской пастве с учительными посланиями, заботиться о своевременном замещении архиерейских кафедр, давать епископам братские советы.

Несмотря на восстановление патриаршества, после смерти Патриарха Тихона до 1943 г. Православная церковь оказалась без патриаршего окормления. Местоблюститель Патриаршего Престола был облечен всей полнотой церковной власти и выполнял обязанности Первоиерарха. После проведенного в 1945 г. Поместного Собора Местоблюстителем становился старейший по хиротонии постоянный член Священного Синода.

В период между созывом Поместных Соборов действовали два органа коллегиального управления церковью: Священный Синод и Высший церковный совет. К компетенции Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего церковного совета - дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные.

Привлечение клириков и мирян к церковному управлению, в том числе высшему (из 15-ти членов Высшего церковного совета 6 мирян избирались Собором), было заложено соборными положениями 1917-1918 гг. и являлось обоснованным с точки зрения церковных канонов. «Положением об управлении Русской православной церковью» 1945 г. Высший церковный совет как орган церковной власти не был предусмотрен. В период Великой Отечественной войны стало возможным проведение 4 Архиерейских соборов, 2 предсоборных совещаний и Поместного Собора, избрание митр. Сергия Патриархом Московским и всея Руси. «Положение об управлении Русской православной церкви» 1945 г. закладывало церковно-правовые основы функционирования иерархической церковной организации на последующие годы.

В третьем параграфе «Правовой статус православного духовенства» анализируются вопросы, касающиеся особенностей правового положения православных священно- и церковнослужителей в рассматриваемый период. Конституция РСФСР 1925 г. в ст. 69 п. «г» закрепила различие в правовом положении профессионального духовенства и остальных членов церковного сообщества (монастырских послушников, псаломщиков, членов приходских советов), которые не подпадали под ограничение в политических правах. К служителям культов причислялись только те лица, которые входили в состав причтов и лично совершали обряды культов (епископы, священники, диаконы, раввины, муллы и т.д.). Однако на практике к служителям культа часто относили православных псаломщиков, помогавших при богослужении, певчих и т.п.

По данным переписи 1926 г. соотношение православных священников к православным церковнослужителям по Центрально-промышленного района России было 3,3:1 в то время, как в 1897 году - 1,1:1. Число церковнослужителей на одного священнослужителя сократилось в 3 раза. Численность служителей религиозных культов к середине 1920-х годов уменьшилась более чем в два раза, несмотря на то, что монашествующие упраздненных монастырей часто устраивались служить на приход. Используя данные Московской городской переписи населения 1923 г., всеобщих переписей 1897, 1920, 1926 г., в диссертации показана динамика изменений количественного состава православных служителей культа в центре православия - Москве. В целом по России наблюдается неуклонное снижение численности православного духовенства вследствие проводимой советским государством репрессивной политики. За 1926-1937 годы количество священнослужителей в РСФСР сократилось на 45%.

Приходское духовенство составляло основную часть православного духовенства и во многом определяло его облик. Неопределенность положения сельского православного клира среди других социальных групп российской деревни объяснялась его обособленностью, сохранением традиций наследственности в выборе профессии, более высоким образовательным уровнем, чем большинство сельских жителей, принадлежностью к числу ранее привилегированных сословий и лишением духовенства некоторых гражданских прав, а также низким материальным уровнем большинства сельских служителей культа и выполнением ими прежних административных и политических функций.

В четвертом параграфе «Епархия как часть Русской православной церкви» показаны проблемные аспекты функционирования епархиального управления.

Под епархией в церковном праве понимают часть Вселенской и Поместной церкви, управляемой епископом. Поместный Собор 1917-1918 гг. установил 35-летний возрастной ценз для кандидатов в архиереи. Епископы должны были избираться «из монашествующих или не обязанных браком лиц белого духовенства и мирян, причем для тех и других обязательно облечение в рясофор, если они не принимают пострижения в монашество». Однако рукоположение во епископы рясофорных монахов, а не монахов мантии, как было принято в многовековой истории Русской православной церкви, так и не вошло в последующую церковную практику.

«Положение об управлении Русской православной церкви» 1945 г. уточнило правовой статус епархиального архиерея, являвшегося «ответственным главою вверенной ему епархии». Он являлся единственным лицом, которое могло вступать в официальные отношения с местными представителями государственной власти по епархиальным делам, в частности, по вопросам об открытии в епархии духовно-учебных заведений, о предоставлении храма или молитвенного дома приходской общине.

Викарным епископам приходилось замещать правящих архиереев, вследствие чего не сложилось устройство епархиального управления с разделением епархии на округа во главе с викариями, основы которого были заложены «Определением о викарных епископах». Церковный суд прекратил свое существование в условиях советской действительности.

Высокий уровень самоуправления для клириков и мирян, предусмотренный соборными решениями 1917-1918 гг. на всех уровнях церковного управления, был свернут. Начиная с 1945 г. при епархиальном архиерее состоял лишь один коллегиальный вспомогательный орган - епархиальный совет для содействия архиерею в управлении епархией, к членству в котором миряне не допускались. Не получили практической реализации нормы о деятельности пастырских и общих окружных благочиннических собраний и советов, благочиние возглавлял единоличный управляющий благочинный, назначаемый епархиальным архиереем. Значительное упрощение епархиального управления было обусловлено антирелигиозной политикой советского государства и стремлением церковной иерархии сохранить церковную структуру.

В пятом параграфе «Приходское управление» рассматривается эволюция правового статуса православного прихода с учетом соборных решений 1917-1918 и 1945 годов.

В «Приходском уставе» 1917-1918 гг. под приходом понималось общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного последним священника - настоятеля. В основе приходской жизни признавался принцип служения.

Поместный Собор 1917-1918 гг. подтвердил недопустимость второбрачия для вдовых и разведенных священнослужителей и невозможность восстановления в сане лиц, лишенных его на основании приговоров духовных судов. Неукоснительное соблюдение соборных определений, направленных на защиту достоинства священного сана, в советские годы уберегло Православную церковь от дискредитации. Определением от 18 июля 1918 г. Собор снизил возрастной ценз для безбрачных кандидатов священства, не состоящих в монашестве: с 40 лет до 30 лет. В состав приходского причта входили священник, диакон и псаломщик. На усмотрение епархиальной власти предоставлялось увеличение или сокращение приходских штатов до двух лиц.

«Определение о привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения» 1917-1918 гг. предоставило женщинам возможность участвовать в приходских собраниях и приходских советах, в благочиннических и епархиальных собраниях, но не в епархиальных советах и судах. В исключительных случаях благочестивые христианки могли допускаться на должность псаломщиц без включения в клир. Однако материалы всесоюзной переписи населения 1926 г. свидетельствуют о том, что активность женщин в церковной жизни, их участие в религиозном культе в качестве церковнослужителей значительно снизились.

Клир был связан с приходом взаимными обязательствами, основанными на традиции выбора угодного им священно- или церковнослужителя, возродившейся в России после февральской революции. Вследствие обновленческого и иных расколов некоторые православные приходы вышли из юрисдикции патриаршей церкви. В 1920-1930-е гг. происходило разрушение приходских границ. Особое внимание автор уделяет рассмотрению вопросов соблюдения церковной дисциплины в рассматриваемый период.

«Положение об управлении Русской православной церковью» 1945 г. стало результатом государственно-церковного компромисса. Оно значительно расходилось с существовавшей церковной традицией и практикой, например, строгим разграничением функций в приходе: богослужебные - для пастырей, хозяйственно-финансовые - для мирян. При этом Православная церковь становилась сплоченной иерархически, на всех уровнях соподчиненной организацией. Приходская община, состоящая не менее чем из двадцати человек, с согласия епархиального архиерея в обязательном порядке регистрировалась органами государственной власти.

В шестом параграфе «Методы регистрационного регулирования деятельности религиозных объединений» диссертант показывает на фактическом материале механизм советской регистрационной политики в конфессиональной области.

Советское государство стремилось разрушить организационную структуру Русской православной церкви, способствуя образованию в ее недрах обновленческой церкви, поощряя всякого рода расколы. Центральные исполнительные органы обновленческой церкви были зарегистрированы в 1923 г., а патриаршая церковь только в 1927 г. получила разрешение на культовую деятельность и смогла легализовать свои руководящие структуры. Условием легализации религиозных объединений стала безусловная лояльность по отношению к советской власти.

Сначала в советском законодательстве о культах устанавливалась единственная организационно-правовая форма религиозного объединения - группа верующих. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 3 августа 1922 г. кроме группы верующих численностью не менее 20-ти человек, предусматривало религиозное общество в составе не менее 50-ти человек. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. был законодательно закреплен равный правовой статус религиозного общества и группы верующих. Каждый гражданин мог быть членом только одного культового объединения.

В процессе применения регистрационного законодательства советское государство придерживалось политики раскола Русской православной церкви и поддержки обновленческой церкви. В течение 1923-1924 гг. обновленческие приходы были зарегистрированы как вновь образовавшиеся религиозные объединения, а патриаршие приходы не подлежали перерегистрации. По поручению Антирелигиозной комиссии V отдел Наркомата юстиции РСФСР разработал проект «Нормального устава религиозных обществ Православной христианской церкви», в котором прослеживалась идея юридического признания обновленческой церкви, имевшей предпочтение перед патриаршей церковью (членами общества православных христиан могли быть только «лица, принимающие постановления обновленческого Священного Собора 1923 г.»).

Епархиальные управления патриаршей церкви не были зарегистрированы даже после выдачи официального разрешения деятельности патриаршему Синоду. Секретным циркуляром НКВД РСФСР от 17 ноября 1927 г. «О епархиальных управлениях т. н. сергиевского Синода» предписывалось «… воздержаться от выдачи каких-либо справок о регистрации т. н. епархиальным управлениям тихоновской ориентации», но их фактическому функционированию не препятствовать. В законодательстве разграничивались такие юридические факты, как получение религиозным объединением разрешения на культовую деятельность и собственно регистрацию.

С 1929 г. регистрирующим органам предоставлялось право отвода из состава членов исполнительного органа религиозного объединения отдельных лиц. Район деятельности служителя культа ограничивался местом жительства членов обслуживаемого религиозных объединений и местом нахождения соответствующего молитвенного помещения.

Четвертая глава «Правовое регулирование имущественного положения Русской православной церкви в 1917-1945 годах» посвящена характеристике правового режима церковного имущества, вещных и обязательственных прав церкви, правовым вопросам содержания православного духовенства.

В первом параграфе «Правовой режим церковного имущества» обосновывается тезис о том, что правовой режим церковного имущества в советском государстве определялся на основании степени его ценности и общего антицерковного политико-правового курса советского государства, что не учитывало его богослужебного назначения и комплексного характера монастырских имущественных объектов.

Советское конфессиональное законодательство в имущественной сфере, формируемое без учета установлений церковного (канонического) права и интересов православных организаций, в основе своей было противоречивым и непоследовательным, что выражалось в изменении правового статуса церковных сторожек, муниципализации, а затем демуниципализации жилых помещений монашествующих необщежительных монастырей. Архивные материалы свидетельствуют об отсутствии единообразия правоприменительной практики в решении вопросов, касающихся передачи в ведение приходских общин богослужебных предметов из закрытых храмов, которым в ряде случаев предлагалось выкупить или обменять передаваемое в пользование церковное имущество.

Борьба с голодом в Поволжье в 1922 г. стала поводом к насильственному изъятию церковных ценностей из православных храмов. Члены религиозных обществ по постановлению Центральной комиссии помощи голодающим и Народного комиссариата юстиции от 23 февраля 1922 г. могли только вносить свои замечания и возражения в протоколы подкомиссий местных исполкомов, производивших изъятие. Впоследствии государство самостоятельно распоряжалось изъятыми церковными ценностями, значительная часть которых была израсходована на агитационную кампанию против церкви и финансирование московского совещания обновленческого духовенства.

Принцип целевого назначения богослужебного имущества неоднократно нарушался советским законодательством. Во второй половине 1920-х годов условия, при которых храм мог быть использован не по назначению значительно упрощались. Использование храма для не церковных, а тем более, антирелигиозных целей являлось оскорблением религиозных чувств верующих.

Во втором параграфе «Русская православная церковь как субъект имущественных правоотношений» раскрывается правовой статус Православной церкви в имущественной сфере.

До революции самостоятельными субъектами имущественных отношений признавало широкий круг церковных организаций. Согласно правовым нормам, содержащимся в Своде Законов и в Полном собрании законов Российской империи, юридическими лицами, признавались: Св. Синод, архиерейские дома, приходские церкви, монастыри, городские бесприходные храмы (кафедральные, кладбищенские и ружные), православные женские общины, епархиальное духовенство как духовная корпорация, духовно-учебные заведения, братства, приходские попечительства и иные религиозные общества, попечительства о бедных духовного звания.

Советское законодательство развивалось без учета норм канонического права и внутрицерковных традиций. Православная церковь последовательно и целенаправленно устранялась из государственной и общественной сферы жизни, подрывалась ее экономическая основа. Церковь лишилась большинства источников финансирования, которыми являлись: государственные кредиты и ассигнования, капиталы, принадлежавшие Св. Синоду, доходы от недвижимости. Сократились поступления в общецерковную казну от приходов и монастырей, что сделало крайне затруднительным издание периодической церковной печати, финансирование духовных академий, выплату жалования церковной иерархии.

Церковное имущество объявлялось народным достоянием. Национализированное и муниципализированное имущество частично передавалось церкви на основе договоров безвозмездной аренды богослужебного имущества. Религиозные организации Православной церкви не обладали правосубъектностью юридического лица, они формально пользовались государственным признанием. Религиозные общества могли заключать некоторые сделки частно-правового характера, связанные с пользованием культового имущества, например: договор о поставке дров, о ремонте книг и т.д., но не могли заключать договоры аренды свечных заводов, типографий для печатания книг и т.п.

В 1944 г. циркулярным распоряжением зампредседателя СНК СССР В. Молотова руководству Госбанка СССР церковным советам было возвращено право открывать текущие банковские счета, аналогичное право предоставлялось Московской Патриархии, ее епархиальным управлениям. Юридический факт открытия Московской Патриархией централизованного банковского счета отчасти свидетельствовал о ее имущественной обособленности, но не являлся доказательством предоставления Русской православной церкви статуса юридического лица.

В третьем параграфе «Объекты имущественных прав православных организаций» предлагается рассмотрение юридического статуса церковного имущества с учетом классификационных подходов, принятых в государственном и церковном праве.

До революции 1917 г. в состав церковного имущества входили культовые и иные здания, сооружения, земельные участки, предметы религиозного назначения, объекты социального, благотворительного и хозяйственного назначения, денежные средства, общецерковные библиотеки, общецерковные и епархиальные архивы, иное имущество, приобретенное, созданное религиозными организациями за счет собственных средств, пожертвованное гражданами и юридическими лицами, а также переданное государством и приобретенное на других законных основаниях. Классификация церковного имущества, подразумевавшая деление церковного имущества на вещи священные и вещи церковные, применялась исключительно в церковном праве.

Антирелигиозная политика советского государства привела к критическому сокращению численности действовавших православных культовых зданий, явно не обеспечивавших религиозные потребности населения. К концу 1921 г. было ликвидировано 70% православных монастырей. К середине 1920-х годов более, чем в два раза сократилось общее количество православных культовых зданий, в дальнейшем число их незначительно увеличилось. К 1936 г. в отдельных местностях СССР действующих православных храмов вообще не осталось. Закрытию подлежали, главным образом, соборы, являвшиеся историко-архитектурными памятниками, кладбищенские, монастырские храмы, домовые церкви. Наряду с бесприходными закрывались приходские православные храмы по ряду причин: из-за ареста приходского духовника, лишения храма надлежащего богослужебного имущества, невозможности верующими охранять культовое здание в связи с отчуждением церковных сторожек, из-за ликвидации религиозного общества.

Приходские попечительства Русской православной церкви, на которые в синодальный период возлагалось попечение об увеличении церковного имущества, прекратили свое существование. Анализ бюджетных обследований крестьянских хозяйств характеризует размеры затрат крестьянских семей на религиозные нужды. В среднем на поддержание религиозного культа расходовалась примерно 1/3 часть общецерковного дохода. Самые крупные вложения крестьянских семей на церковь составляли 1,6-1,9% их личного потребления.

В 1931 г. религиозным объединениям было запрещено вкладывать денежные средства в ценные бумаги, в том числе в облигации государственных займов. Приобретенные ранее облигации передавались на хранение в ближайшее кредитное учреждение с оставлением за религиозной общиной права пользования доходами от ценных бумаг, а в случае ликвидации общины ценные бумаги переводились в доход казны.

«Положение об управлении Русской православной церкви» 1945 г. перечисляло следующие источники приходских доходов: тарелочный сбор, взносы на просфоры, свечи и пожертвования на нужды храма. Не являясь полноправными субъектами гражданских правоотношений, религиозные объединения не могли в полной мере пользоваться материальной поддержкой местных автономных и самоуправляющихся установлений.

В четвертом параграфе «Вещные и обязательственные права Русской православной церкви» указывается, что в основе возникновения принадлежащего религиозным организациям права безвозмездного пользования лежал не только договор, но и административный акт. Договор заключался, с одной стороны - уездным или губернским исполкомом совета, с другой - группой верующих одного вероисповедания в количестве не менее 20 человек. Группа верующих не могла вносить изменения в разработанный инструкцией Наркомата юстиции от 24 августа 1918 г., типовой договор, а имела право лишь присоединиться к нему, узаконив свое существование.

Получение верующими культовых зданий во владение и пользование возлагало на них многочисленные расходы, связанные с содержанием, ремонтом, страхованием, обслуживанием культовых помещений, в том числе храмовых памятников истории и культуры.

Заключение договора с новым составом религиозного общества производилось только при условии оплаты задолженности, числящейся за предшествующим арендатором культового имущества. Такой правовой порядок явно ограничивал гражданскую правоспособность религиозных объединений как субъектов имущественных отношений. К другим арендаторам государственного имущества принцип погашения долгов по обязательствам предшествующего арендатора не применялся.

Православное население было отстранено от реального распоряжения церковным имуществом, хотя целиком отвечало за его целостность. Выбывший член религиозного объединения, подписавший договор, был обязан нести расходы за ущерб, нанесенный в период участия его в религиозной жизни общества. Требование возместить стоимость похищенного церковного имущества возлагалась, в конечном счете, на всех членов церковно-приходской общины. Применение гражданско-правовой ответственности на практике часто сопровождалось применением административно-правовой и уголовно-правовой ответственности.

В пятом параграфе «Правовые аспекты содержания православного духовенства» отмечается, что приходской клир находился в меньшей зависимости от государства, по сравнению с высшей церковной иерархией; сельское приходское духовенство было ближе к прихожанам, по сравнению с городским. Самостоятельность сельской приходской организации некоторое время позволяла поддерживать материальную обеспеченность служителей культа.

Совокупный доход приходского духовенства в советское время складывался из платы прихожанами за исполнение треб, денежных и натуральных выплат причту, доходов от дополнительных приработков, главным образом, обработки земельного участка. При распределении собранных средств применялись соборные решения 1917-1918 гг.: псаломщик получал половину доли священника, а диакон на одну треть больше, чем псаломщик.

В начале 1920-х годов основной статьей дохода православного клира являлись средства, выслуженные в ходах с иконами, за молебны. Приходская руга могла представлять собой как заранее устанавливаемое определенное число натуральных продуктов или денег, так и «сбор доброхотных дателей».

В силу нехватки квалифицированных кадров духовенство привлекалось к работе в советских учреждениях уездных и губернских городов, но не в волостных исполнительных комитетах и сельских советах. Тарифная ставка для служителя культов ограничивалась 16 разрядом. Духовенство не допускалось к службе в следующих отделах исполнительных комитетов советов: народного образования, юстиции, земледелия, рабоче-крестьянской инспекции, отделе управления, продовольствия. На трудовые отношения служителей культа распространялся принцип обратной силы закона - в течение двух недель после принятия Декрета СНК РСФСР от 13 января 1921 г. «О порядке предоставления работы служителям религиозных культов» духовенство должно было освободить занимаемые должности.

Законоположениями от 7 декабря 1920 г. церковный причт лишался земельных наделов. Сельское духовенство наделялось землей только в том случае, если отказывалось от всякой платы за выполнение треб. В годы нэпа в порядке циркуляра Наркомата земледелия от 23 февраля 1923 г. в случае собственноручной обработки земли, служители культа и члены их семей наделялись земельными участками на общих основаниях. В середине 1920-х годов среди православных священнослужителей России почти 1/3 имела побочное сельскохозяйственное занятие. Материалы переписи опровергают мнение о том, что духовенство представляло собой слой материально обеспеченных граждан, близкий по своему имущественному положению к зажиточным крестьянам и кулакам. В составе хозяйств сельских служителей культа только 7,3% использовали наемный труд. В январе 1930 г. по постановлению Постоянной комиссии при Президиуме ВЦИК право пользования землей сохранялось лишь в том случае, если духовное лицо публично отказывалось от священного сана.

Глава 5 «Правовое регулирование финансово-хозяйственной деятельности Русской православной церкви в 1917-1945 годах» посвящена правовым аспектам хозяйственной деятельности религиозных организаций, налогообложения и порядка уплаты страховых взносов.

В первом параграфе «Правовое регулирование хозяйственной деятельности религиозных организаций» указывается, что хозяйственная деятельность православных организаций сводилась, главным образом, к обслуживанию храмового хозяйства.

Отремонтировать приходской храм в сельской местности было проще, чем в городе, так как до конца 1920-х годов на селе приоритетным являлось решение местных органов самоуправления (сельской, церковно-приходской общины), а не государственных органов управления, как в городе.

Практика заключения хозяйственных договоров между органами советской власти и религиозными организациями была характерна для периода «военного коммунизма». Примером могут служить хозяйственные договоры между ВСНХ РСФСР и Московским епархиальным советом, Моссоветом и Центральной организационной комиссией в лице представителей Православной церкви и др., заключенные с целью обеспечить распределение необходимых для отправления культа продуктов (свечей, гарного масла, муки, вина) по религиозным организациям. В январе 1921 г. распределение богослужебных предметов было передано в руки НКВД РСФСР, при котором была образована Межведомственная комиссия по вопросу об отпуске группам верующих предметов культа. Особое внимание диссертант уделяет вопросам функционирования сельскохозяйственных объединений верующих, созданных на базе упраздненных монастырей.

В период коллективизации сельского хозяйства имела место практика заключения договоров субаренды молитвенных зданий, заключаемых между православными общинами и хозяйствующими субъектами - колхозами, пунктами хранения сельхозпродукции. Использование богослужебного имущества для некультовых целей вступало в явное противоречие с нормами канонического права, согласно которым в церкви непозволительно хранить частное имущество, помещать какие бы то ни было изображения, кроме икон.

На местах зачастую нарушались права арендаторов культового имущества - религиозных обществ и групп верующих, о чем свидетельствуют факты передачи храмов различным организациям для хозяйственных целей без предварительного расторжения договоров аренды с религиозными объединениями, а также продажи действующих молитвенных зданий без расторжения договора безвозмездной аренды культового имущества колхозам и государственным учреждениям.

Во втором параграфе «Налогообложение православных религиозных организаций и служителей культа» указывается, что практика налогообложения культовой деятельности в России берет свое начало в советские годы. Деятельность религиозных обществ попадала под действие правовых норм о частном предпринимательстве, что в свою очередь влекло высокое налогообложение. Документальные материалы свидетельствуют о наличии многочисленных фактов налогового произвола - завышения оценочной стоимости храмовых помещений, обложения религиозных объединений сельскохозяйственными продуктами, специальными хозяйственными сборами на тракторизацию, индустриализацию и т.п.

Налоговая политика советского государства развивалась по пути разграничения налогообложения религиозных объединений и налогообложения служителей культа. Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 16 ноября 1922 г. богослужебные здания подлежали обложению налогом со строений, изъятие существовало только для храмовых строений вне городских поселений, на которые данный вид налога не распространялся. Размер общесоюзного налога со строений не должен был превышать 0,5% от стоимости храмового здания, а с 1924 г. - 1,8% от стоимости культового здания в год. Арендная плата за землю, находящуюся под храмом, была введена в 1923 г., она исчислялась в соответствии с размером ставки, принятой в данном городском поселении для частновладельческих усадебных земель. Особое беспокойство верующих вызывала санкция, применяемая за просрочку долга, поскольку за неуплату налогов и сборов в течение 2 месяцев со дня истечения срока платежей губернские исполкомы имели право расторжения с группой верующих договора аренды культового имущества.

В начале 1930-х гг. государство было вынуждено упорядочить налоговое законодательство в отношении религиозных организаций. В послевоенное время церковным субъектам был предоставлен льготный налоговый режим. Налоги на земли и строения монастырей, отмененные Постановлением Совнаркома СССР от 29 августа 1945 г., были вновь введены в 1958 году.

Финансовые органы при исчислении подоходного налога часто преувеличивали уровень доходности духовенства, особенно в деревне, где оплата религиозного служения была в значительной степени натуральной. В 1925 г. был введен принцип раздельного обложения имущества духовенства по источникам доходов, исключавший обложение одного источника дохода одновременно подоходно-поимущественным, единым сельхозналогом и волостным сбором. А в середине 1930-х гг. на федеральном уровне были законодательно закреплены пределы установления доходности духовенства. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г. «О подоходном налоге с населения» разграничивалось обложение подоходным налогом служителей культа, представителей исполнительных органов религиозных организаций и лиц, работавших в религиозных организациях по трудовому договору. А в 1945 г. черное православное духовенство, обязанное обетом безбрачия, освобождалось от обложения налогом на холостяков, одиноких и малосемейных граждан СССР.

В третьем параграфе «Порядок уплаты страховых взносов религиозными организациями Русской православной церкви» изучена эволюция страхового законодательства в отношении церковных организаций.

До 1917 г. Священный Синод Русской православной церкви самостоятельно распоряжался страховыми суммами, выплачивая их пострадавшему приходу при наступлении страхового случая. С провозглашением советской власти положение в сфере страхования церковного имущества изменилось. Поскольку Православная церковь потеряла право собственности на церковное имущество, то 18 апреля 1918 г. Совет народных комиссаров издал Декрет «О передаче взаимного страхования от огня строений духовного ведомства в заведывание Совета по делам страхования и Комиссариата по делам страхования».

По Декрету Совнаркома от 6 октября 1921 г. культовые здания, движимое и недвижимое имущество, находившееся в пользовании групп верующих, епархиальных советов и религиозных обществ, подлежали обязательному страхованию. Обязанность застраховать богослужебное имущество возлагалась на его арендаторов (группы верующих, религиозные общества, епархиальные учреждения) аналогично правилам о добровольном страховании.

Поскольку сумма страховых взносов была для многих групп верующих непосильна, в августе 1923 г. Госстрах РСФСР приостановил выплаты по обязательному страхованию храмовых зданий до пересмотра ставок страховых взносов. Совместное циркулярное письмо Наркомата юстиции РСФСР и Главного управления государственного страхования СССР от 13 марта 1924 г. подтвердило обязательность страхования храмов и молитвенных зданий, иное богослужебное имущество могло быть застраховано добровольно. Ответственность за неисполнение обязательств по страхованию храмов была аналогична ответственности за неуплату налогов.

Основой злоупотреблений в отношении выплат страховых сумм при наступлении страхового случая стала передача права распоряжения страховым фондом в ведение местных Советов. В результате участились жалобы верующих на отказ возмещать страховые суммы при наступлении страхового случая, а также на использование этих средств не по назначению. Отказ в выплате страховой суммы за поврежденное или уничтоженное культовое здание способствовал расторжению договора безвозмездной аренды богослужебного имущества.

Глава 6 «Правовые аспекты деятельности православных общин в духовной, социальной, образовательной и благотворительной сфере в 1917-1945 годах» посвящена изучению правовых особенностей в традиционных для православия областях - духовной, социальной, образовательной и благотворительной.

В первом параграфе «Правовые аспекты деятельности православных общин в духовной и социальной сфере» представлена характеристика основной деятельности религиозных организаций, направленной на удовлетворение духовных потребностей граждан.

Совершение религиозных обрядов по просьбе жителей производилось не только без разрешения, но и зачастую в обход некоторых законоположений советского правительства. Вступая в противоречие с государственной идеологией, служители культа исполняли религиозные требы членов коммунистической партии и комсомола.

Распространялось «монашество в миру», миссионерское по своей цели, поставившее задачу христианизации мирской жизни. Среди монастырского населения советское государство различало монахов и послушников, видя в монашествующих эксплуататоров религиозного чувства, в послушниках - эксплуатируемых. После закрытия монастырских обителей в миру создавались очаги аскетической и даже общинной жизни, в разной степени руководимые церковным авторитетом. Все чаще литургия, хиротония и другие таинства совершались вне храма, в том числе в частных домах.

Кампания по вскрытию святых мощей 1918-1920 гг. негативно отразилась на культовой деятельности церкви. Изъятие у церкви святых мощей грозило затруднить ее богослужебную деятельность. Истоки почитания священных реликвий уходит во времена зарождения христианской религии. Со времен первого Карфагенского Собора (около 220 г.), определившего, что ни один храм не может строиться иначе как на мощах мучеников, до настоящего времени каждый православный храм имеет частичку мощей какого-нибудь святого.

Православное духовенство в силу традиции, а также неразвитости сети местных государственных учреждений советской власти продолжало исполнять некоторые административные обязанности. До 1919 г. члены сельского клира вели метрические книги, составляли сводные таблицы, характеризующие демографическую ситуацию в данной местности, по запросу местных органов власти выдавали справки о мирянах. С 1929 г. район культовой деятельности юридически ограничивался местом нахождения молитвенного помещения и местом жительства членов данного религиозного объединения, для отправления религиозных потребностей населения вне стен культового здания: крестных ходов, молебнов, религиозных собеседований на дому требовалось специальное разрешение властей. С начала Великой Отечественной войны это правило повсеместно нарушалось.

Во втором параграфе «Механизм правового регулирования образовательной деятельности Русской православной церкви» раскрываются вопросы просветительной деятельности православного духовенства.

До 1917 года начальное образование детей российских подданных возлагалось на приходских священников и членов причта. В дореволюционной России насчитывалось 4 духовных академии, 57 семинарий, 184 мужских духовных училища. Постановлением Народного комиссариата имуществ от 14 января 1918 г. в связи с провозглашенным принципом отделения церкви от государства и школы от церкви православные учебные заведения были переданы в ведение Наркомата просвещения.

Церковь последовательно вытеснялась из системы не только общего, но и религиозного образования. Постановлением 17 февраля 1918 г. была упразднена должность преподавателей Закона Божьего. С 1919 г. запрещалось выставление представителей духовенства кандидатами на учительские и наставнические школьные должности в светских учебных заведениях. При оставлении сана духовенство могло заниматься преподаванием только с особого разрешения Наркомата просвещения; виновные в нарушении распоряжения, подлежали суду ревтрибунала. Несмотря на ограничения в начале 1920-х гг. в 32 губерниях РСФСР свыше 15% учителей начальных школ составляли учителя, получившие духовное образование. Главным мотивом перехода духовенства на светскую службу являлась невозможность обеспечения себя и семьи церковной службой.

Дореволюционная традиция обучения женщин в епархиальных училищах в советской России прекратилась. Периодичность, кратковременность существования специальных богословских учебных заведений вела к постепенной утрате традиций духовного образования. Миссионерская деятельность переживала кризис. Произнесение проповедей без какой-либо предварительной цензуры допускалось при условии, чтобы по содержанию они имели исключительно религиозный характер. Издательская деятельность Русской православной церкви фактически была свернута. Главное управление по делам литературы и издательств Наркомата просвещения решало вопросы об издании той или иной религиозной печатной продукции после предварительного согласования с Антирелигиозной комиссией при ЦК РКП(б), поддерживая режим особого официального благоприятствования «Живой церкви».

Принятое в 1929 г. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» подтверждало ограничение права граждан на религиозное обучение, допускаемое только в стенах специальных богословских учебных заведений для лиц, достигших 18-летнего возраста. Вводился дополнительный запрет на хранение в молитвенных зданиях любой литературы, за исключением книг, необходимых для отправления религиозных обрядов.

Правоприменители, как правило, ограничительно толковали законодательство о регулировании деятельности православных организаций, в то время, как антирелигиозные меры, направленные на сокращение воспроизводства православного духовничества, трактовались расширительно, с учетом идеологической концепции богоборческой власти. Светский характер образования в государственных образовательных учреждениях понимался в смысле атеистической, антирелигиозной направленности осуществлявшегося в них образовательного процесса. В годы Великой Отечественной войны к патриотическому голосу Русской православной церкви прислушались, о чем свидетельствовало оживление церковной жизни.

В третьем параграфе «Правовое регулирование деятельности православных общин в благотворительной сфере»

В начале ХХ века в ведении ведомства православного вероисповедания находилось 1697 благотворительных учреждений, в том числе 582 благотворительных общества и 1115 благотворительных заведений. 14 января 1918 г. постановлением Народного комиссариата имуществ благотворительные заведения церкви были переданы государству. Органы государственной власти предпочитали административными мерами бороться с нищенством.

Религиозные объединения могли пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом только в целях удовлетворения религиозных потребностей, им запрещалось организовывать санатории и лечебную помощь (п.17 Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г.).

Сбор средств на благотворительные цели мог осуществляться только в исключительных случаях после получения специального разрешения местных органов власти (а на территории всей республики - центральных органов власти).

С началом Великой Отечественной войны начался сбор пожертвований на оборону страны. На текущие счета приходов поступали взносы верующих, которые затем переводились в Фонд обороны или в Фонд Красного креста. Священнослужители принимали активное участие в военных займах. Русская православная церковь выдвинула инициативу создания силами верующих госпиталей. В прифронтовой полосе при храмах создавались перевязочные пункты и эвакопункты. Верующие и духовенство оказывали шефскую помощь госпиталям. Сбор средств на строительство танковой колонны «Дмитрий Донской» и эскадрильи «Александр Невский» осуществлялся даже на оккупированной территории. К концу 1944 г. общая сумма церковных взносов на военные нужды по подсчетам Синода Русской православной церкви, произведенным на основе отчетов епархий, составила 200 млн. рублей.

В то время, как деятельность религиозных объединений по сбору средств на нужды фронта была в рамках правового поля советского государства, организация вещевых лотерей, эвакопунктов, церковных лазаретов противоречила нормам советского законодательства. Тем не менее, в условиях военного времени эта благотворительная деятельность религиозных организаций допускалась местными и центральными органами государственной власти.