Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения

Специальность 12.00.08 -- уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право

Кулешов Юрий

Владивосток

2007

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Доверие к власти в современной России является одной из основ взаимоотношений личности и государства. Это доверие должно строиться на неукоснительном соблюдении принципов демократического государства, а гарантом их соблюдения должна стать сильная судебная власть. Наличие самостоятельной, сильной, независимой судебной власти - неотъемлемый атрибут правового государства, о строительстве которого было заявлено в начале реформирования экономической, политической и правовой системы России. Законность судебных решений, эффективность правозащитной и карательной функций - это по-прежнему те задачи, которые необходимо решить при проведении судебно-правовой реформы. Новая федеральная целевая программа развития судебной системы России на 2007-2011 гг. одной из главных задач определяет утверждение судебной власти в государственном механизме как самостоятельной, влиятельной и независимой силы общества. В связи с этим юридическая наука испытывает повышенный интерес к исследованию обозначенного государственно-правового явления. Комплекс теоретических и научно-практических проблем, связанных с судебной властью, входит в предмет исследования различных отраслей права (конституционного, гражданского, процессуального, административного, уголовного), которые непосредственно связаны с осуществлением правосудия.

Правовая защищенность судебной власти является одним из обязательных элементов ее укрепления, повышения авторитета, носит многогранный характер. Заметную роль в обеспечении функций судебной власти, а также интересов лиц, участвующих или заинтересованных в осуществлении правосудия, играет уголовное право. Поэтому в последние десятилетия одним из приоритетных направлений в российской уголовно-правовой науке стало исследование правосудия как объекта уголовно-правовой охраны.

Проблема преступности в сфере правосудия не выглядит остро на фоне проблем борьбы с другими видами преступлений. В структуре официально зарегистрированной преступности посягательства против правосудия продолжают занимать незначительное место. Однако по уровню латентности эта группа преступлений архиопасна, и вопросы предупреждения данных преступлений приобрели особую актуальность. Вот почему государственное реагирование даже на единичные факты данных общественно опасных явлений жизненно важно в силу как правовой, так и политической значимости функции правосудия.

Кроме того, статистические данные последних лет свидетельствуют о количественном росте посягательств на интересы правосудия. Произошел относительный скачок в регистрации этой группы преступлений: с 6 566 преступлений в 1997 году (100%) до 11 781 преступлений в 2005 году (+79,4 %).

При этом реальное состояние законности в правоприменительной деятельности показывает, что преступность в сфере правосудия обладает признаками неблагоприятных тенденций. Речь идет не только о количественных, но и качественных изменениях: повышении уровня коррупционности, нарушении основных прав и законных интересов личности. Общепризнанным является тот факт, что уровень криминализации всей правоохранительной системы достиг значительных масштабов. На этом фоне продолжают оставаться неблагоприятными показатели так называемой «профессиональной» преступности в сфере правосудия. Оценивая рост доверия в обществе к деятельности милиции, прокуратуры и судов, приходится констатировать, что проблемы здесь не только не уменьшаются, а приобретают более острый характер. Объективный тому показатель: Европейский суд по правам человека «завален» исками от россиян, где в настоящее время рассматривается около девяти тысяч обращений.

Нельзя признать удовлетворительным законодательное решение проблем уголовной ответственности за преступления против правосудия. Это вызывает сложности при толковании и применении соответствующих уголовно-правовых норм.

Перечисленные обстоятельства определили актуальность работы и обусловили выбор темы диссертационного исследования.

Степень научной разработанности проблемы. Изучение проблем уголовно-правовой ответственности за преступления против правосудия имеет относительно небольшую научную историю. Первые специальные монографические исследования появились в начале 60-х годов прошлого столетия (Д.Б. Бектибаев, И.С. Власов, А.Т. Гужин, В.Д. Иванов, Я.М. Кульберг, Ш.С. Рашковская, С.И. Тихенко, И.М. Тяжкова (Черных), В.С. Фельдблюм (Устинов), М.Х. Хабибулин и др.).

Новый всплеск научного интереса к проблемам рассматриваемой группы преступлений возник в 90-е годы прошлого столетия, что было связано с разработкой, принятием и реализацией положений нового УК РФ. Впервые в 2000 г. была защищена докторская диссертация Л.В. Лобановой, а в 2003 г. - С.А. Денисовым. Частично проблемы ответственности за преступления против правосудия были рассмотрены в докторской диссертации В.С. Ишигеева.

Кроме того были проведены исследования по отдельным группам и составам преступлений против правосудия (Е.Р.Абдрахманова, В.А. Блинников, И.Ю. Бунева, М.А. Гаранина, М.Р. Гарафутдинов, С.А. Данилов, Э.В. Зеренков, Е.Н. Иванова, М.В. Лифанова, О.В. Мазур, А.А. Мастерков, А.Д. Смиян, Н.Р. Фасхутдинова и др.).

Процесс творческого осмысления проблем классификации, регламентации, дифференциации и квалификации преступлений против правосудия, причин и условий их совершения, вопросов профилактики и совершенствования уголовно-правовых норм продолжается в настоящее время. Свои работы данным вопросам посвящали Н.И. Ветров, А.В. Галахова, А.С. Горелик, А.И. Долгова, Б.В. Здравомыслов, В.Д. Иванов, Л.В. Иногамова-Хегай, М.А. Кауфман, Г.Г. Криволапов, В.Н. Кудрявцев, Л.В. Лобанова, В.П. Малков, А.С. Михлин, А.В. Наумов, В.А. Новиков, В.П. Ревин, П.В. Тепляшин, А.И. Чучаев и др.

Однако жизнь не стоит на месте, а практика применения уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия ставит перед наукой уголовного права новые проблемы. Кроме того, анализируемые уголовно-правовые нормы, как правило, носят бланкетный характер, а в их описании используются термины и понятия других отраслей права. Поэтому взаимообусловленность и взаимозависимость уголовно-правовых норм и норм гражданского, арбитражного, уголовно-процессуального права, а также других законодательных актов Российской Федерации очевидна. Вместе с тем, уже после вступления в силу Уголовного кодекса РФ были приняты Уголовно-процессуальный кодекс РФ (01.07. 2001 г.), Гражданско-процессуальный кодекс РФ (01.02. 2002 г.), Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (01.07. 2002 г.) и Арбитражно-процессуальный кодекс РФ (01.09. 2002 г.).

По этой причине Л.В. Лобанова в диссертационном исследовании См.: Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентациии и дифференциации ответственности: дис. … докт. юрид. наук. Казань, 2000. объективно не могла учесть те изменения, которые в последующем произошли в процессуальном законодательстве, и соотнести их с проблемами уголовной ответственности за преступления против правосудия. После принятия данных законодательных актов обоснованно отмечается наличие значительного количества спорных вопросов, связанных с терминологией, понятийным аппаратом, социальной обусловленностью сохранения в рассматриваемой главе УК некоторых запретов, либо отсутствие уголовно-правового регулирования опасных посягательств, затрагивающих интересы правосудия.

Настоящее исследование в какой-то мере пересекается с докторской диссертацией С.А. Денисова См.: Денисов С.А. Актуальные проблемы уголовной ответственности за преступления против правосудия: дис. … докт. юрид. наук. СПб, 2002.. Однако многоаспектность рассматриваемых проблем позволяет расширить круг теоретически и практически важных вопросов, касающихся законотворчества и правоприменения. Диссертант не ограничился лишь рассмотрением вопросов, непосредственно связанных с квалификацией названных преступлений, а впервые на концептуальном уровне исследовал проблемы наказуемости преступлений против правосудия и оптимального построения санкций соответствующих уголовно-правовых норм.

Несмотря на то, что в последние годы появился целый ряд специальных исследований, посвященных преступлениям против правосудия (Т.К.Агузаров, К.Ф. Амиров, С.А. Асликян, В.В. Бабурин, И.В. Дворянсков, А.И. Друзин, Н.Р. Емеева, Е.М. Зацепина, В.С. Ишигеев, В.В. Кузнецов, К.Г. Лопатин, Л..А. Попова, Б.В. Сидоров, А.В. Синельников, П.Л. Сурихин, В.П. Тепляшин, А.В. Федоров, К.Н. Харисов, К.Л. Чайка и др.), многие вопросы остались не исследованными в полной мере либо недостаточно аргументированными.

В настоящей работе предпринята попытка сквозь призму теоретических основ уголовно-правовой политики осуществить концептуально новое комплексное исследование данных преступлений, с тем чтобы результатом такого исследования явилась законодательная модель рассматриваемой главы.

Изложенное предопределило объект и предмет исследования, постановку соответствующей цели и задач, требующих концептуального решения.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают уголовно-правовые отношения, возникающие в связи с совершением посягательств в сфере судопроизводства.

Предметом исследования избраны:

- различные понятия и категории, связанные с преступлениями против правосудия;

- исторические корни и тенденции развития уголовной ответственности за данные посягательства - как в отечественном законодательстве, так и в законодательстве ряда зарубежных государств;

- нормативно-правовые акты других отраслей права, оказывающие влияние на содержание уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия;

- правоприменительная (следственная, судебная) практика по делам о преступлениях против правосудия и иным категориям уголовных дел, по вопросам, связанным с ответственностью за эти преступления;

- данные официальной статистики и криминологических исследований, проведенных как самим диссертантом, так и другими авторами.

Цели и задачи исследования. Целями диссертационного исследования явилось изучение уголовно-правового назначения норм, предусматривающих ответственность за преступления против правосудия, формулирование предложений по их применению, создание теоретической модели главы на основе комплексного анализа действующего материального и процессуального законодательства Российской Федерации.

Содержание указанных целей определило задачи исследования:

- выявить оптимальную систему преступлений против правосудия;

- изучить исторический и компаративистский аспекты уголовной ответственности за данные преступления;

- осмыслить имеющиеся в теории уголовного права концепции объекта преступлений против правосудия, изложить и обосновать авторскую трактовку видового объекта данной группы преступлений;

- дать уголовно-правовую характеристику объективных и субъективных признаков преступлений против правосудия с позиции выполняемой ими функции регламентации и дифференциации уголовной ответственности;

- проанализировать квалифицирующие признаки преступлений против правосудия и определить направления по их совершенствованию;

- изучить правоприменительную практику квалификации преступлений против правосудия с целью выявления типичных ошибок и разработать рекомендации по их устранению;

- исследовать типовые наказания за преступления против правосудия и выявить их роль в решении проблемы дифференциации уголовной ответственности;

- разработать предложения по совершенствованию уголовного, административного, процессуального законодательства, регулирующего вопросы ответственности за посягательства на интересы правосудия, сформулировав в порядке de lege ferenda модель главы.

Методология и методика исследования. Диссертационное исследование осуществлено с использованием современных методов научного познания. Его методологическую основу образуют философские знания, определяющие принципы и предпосылки изучения различных, в том числе социально-правовых, явлений в их постоянном развитии и взаимообусловленности, а также совокупность общенаучных (системно-структурный подход, анализ и синтез, абстрагирование, обобщение и др.) и частнонаучных (систематический, сравнительно-правовой, формально-логический, исторический, грамматический, конкретно-социологический, статистический и другие) методов познания. Исследование носит комплексный характер, в нем аккумулируются проблемы, значимые не только для уголовно-правовой науки, но конституционного, арбитражного, гражданского, административного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права. правосудие преступление уголовное право

Теоретическую основу исследования составили научные труды ведущих ученых в области конституционного, гражданского, административного, уголовного, уголовно-процессуального, гражданского процессуального и арбитражного процессуального права, социологии и криминологии.

В диссертации использовались труды отечественных правоведов дореволюционного, советского и постсоветского периодов.

Нормативную базу исследования составили: положения Конституции Российской Федерации; общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепляющие основные права и свободы человека и гражданина; нормативные акты уголовно-правового характера различных периодов действия в России (в том числе ранее в составе СССР), УК ряда зарубежных стран; Федеральный конституционный закон РФ «О Конституционном Суде Российской Федерации»; УПК РФ, ГПК РФ; АПК РФ, Кодекс РФ об административных правонарушениях; УИК РФ; другие федеральные конституционные и федеральные законы.

Эмпирическую базу исследования составляют: статистические данные о преступлениях против правосудия в Российской Федерации с 1997 по 2005 гг.; опубликованная судебная практика; определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 1997-2004 гг. (238 определений); приговоры, постановления и определения по уголовным делам о преступлениях против правосудия, рассмотренным судами краев и областей Дальневосточного федерального округа (Амурская область, Хабаровский край, Приморский край, Сахалинская область, Магаданская область, Камчатская область, Чукотский национальный округ, Республика Саха (Якутия) за 1995-2006 гг. (740 дел); уголовные дела о преступлениях других категорий в связи с изучением вопросов, связанных с защитой интересов правосудия за 1997-2006 гг. (1630 дел).

Использованы результаты анкетного опроса студентов юридических факультетов очного, заочного обучения Дальневосточного государственного университета, Хабаровской государственной академии экономики и права, Дальневосточного юридического института МВД РФ, Дальневосточного филиала Российской академии правосудия (421 человек), результаты опроса судей судов Дальневосточного федерального округа и Северо-Западного федерального округа, следователей МВД и прокуратуры (214 человек).

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем на концептуальном уровне осуществлен комплексный анализ законодательной регламентации, практического применения и модельного конструирования уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия. Работа содержит более подробный, чем в других исследованиях, сравнительно-правовой анализ данных преступных деяний. По-новому исследуется объект преступлений против правосудия, в связи с чем предложена новая классификация данных преступлений. Элементы новизны присутствуют в раскрытии признаков преступлений против правосудия, в уголовно-правовой характеристике составов и квалификации данных преступлений.

Впервые в современной доктрине российского уголовного права предложен анализ санкций рассматриваемых уголовно-правовых норм и исследованы проблемы их практической реализации. Типовые уголовные наказания за преступления против правосудия рассмотрены как важнейшее средство дифференциации уголовной ответственности.

Соискателем проанализированы дискуссионные положения теории уголовного права, выявлены недочеты в законодательстве, ошибки в правоприменении и сформулирована в полном объеме модель главы, включающая в себя характеристику не только преступлений, но и санкций сформулированных уголовно-правовых норм.

Новизна работы заключается и в выносимых на защиту положениях:

1. В результате проведенного исследования выявлено, что структурное обособление преступлений против правосудия в самостоятельную главу УК РФ является закономерностью, базирующейся на историческом опыте законодательного конструирования уголовной ответственности дореволюционного периода России, а также мирового опыта поиска эффективных средств борьбы с данными видами общественно опасных посягательств.

2. Диссертант доказывает: в уголовном праве «правосудие» характеризует группу близких между собой общественных отношений, требующих правовой защиты и обеспечивающих строго регламентированную законодательством деятельность суда, осуществляющего конституционное, гражданское, арбитражное, административное, уголовное судопроизводство, а также иных лиц, в этом ему содействующих. Данным термином характеризуется видовой объект самостоятельной группы преступлений.

Предложенные в науке терминологические замены («уголовно-процессуальные преступления», «преступления против судебной власти») следует признать неудачными.

С точки зрения использования процессуальных категорий для обозначения видового объекта этой группы преступлений, более приемлемым следует признать понятие «судопроизводство». По содержанию оно шире понятия «правосудие» за счет того, что включает в себя как деятельность судов по рассмотрению и разрешению дел, отнесенных к их ведению (собственно правосудие), так и действия других субъектов, которые реализуют свои права и обязанности, вступая в процессуальные отношения с судом. Поэтому в качестве альтернативного названия возможно данную группу преступлений обозначить как «Преступления в сфере судопроизводства».

3. В случае причинения вреда интересам правосудия вредоносные последствия, как правило, могут быть заглажены с помощью комплекса правовых норм, которые в целях достижения максимального социального эффекта должны быть взаимообусловленны и взаимозависимы. В настоящее время в полном объеме достичь этого результата в правовом регулировании посягательств на интересы правосудия не удалось. Поэтому обосновываются предложения по совершенствованию уголовно-процессуальных и административных мер воздействия. В частности:

а) предлагается установить в Кодексе об административных правонарушениях ответственность за злостное уклонение от явки в суд: «Неуважение к суду, выразившееся в злостном уклонении от явки в суд свидетеля, потерпевшего, истца, ответчика, к которому уже были применены меры процессуального воздействия, - влечет административный арест на срок до пятнадцати суток»;

б) аргументируется необходимость формулирования в УПК РФ положения, предусматривающего обязанность предупреждения участников процесса об ответственности за разглашение сведений о мерах безопасности: «В случае применения к участникам процесса мер безопасности, всем иным участникам должна быть разъяснена уголовная ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, о чем делается соответствующая запись в протоколе;

в) обосновывается предложение о внесении дополнений в ст. 299 УПК РФ: «установлены ли при судебном разбирательстве обстоятельства, указывающие на дачу заведомо ложных показаний, заведомо ложного заключения или осуществление заведомо неправильного перевода»;

г) обосновывается предложение о внесении дополнений в ст. 313 УПК РФ: «с постановлением приговора суд решает вопрос о направлении материалов для решения вопроса о возбуждении уголовного дела за дачу заведомо ложных показаний, заведомо ложного заключения или за заведомо неправильный перевод».

4. Пути и формы законодательного формулирования норм уголовного права в каждой стране специфичны и основаны на собственном историческом опыте развития, однако при системном анализе законодательных актов четко прослеживается общая тенденция внимания к уголовно-правовому регулированию вопросов в сфере защиты интересов правосудия. Мировое законодательство знает немало интересных положений, не имеющих аналогов в УК РФ, в частности: заслуживают внимания правовые нормы, предусматривающие как ответственность стороны защиты, в частности адвоката, за посягательства на интересы правосудия, так и криминализацию вмешательства (воспрепятствование) в законную деятельность защитника или представителя лица; достойна быть возрожденной уголовная ответственность за посягательства на честь и достоинство участников процесса не только в ходе осуществления правосудия, как это сформулировано в настоящее время в ст. 297 УК РФ, но и после его осуществления; перспективным для использования в российском законодательстве следует признать опыт дифференциации ответственности за лжесвидетельство; рациональным следует признать установление уголовной ответственности за умышленное неисполнение решения судебной инстанции не только со стороны должностного лица, но и общего субъекта.

5. Неоправданно забыты с позиции криминологического исследования преступления против правосудия. Несмотря на то, что и в настоящее время данная группа преступлений в общей структуре преступности не превышает даже половины процента, заслуживают внимание неблагоприятные тенденции, которые развиваются на фоне падения в глазах населения авторитета государственной власти в целом и авторитета правоохранительных органов и судов в частности. Настораживают высокая степень латентности ряда преступлений против правосудия, все более возрастающий уровень корыстной мотивации при нарушении законности и коррумпированность сотрудников правоохранительных органов. Проблема коррупции, в том числе в правоохранительных органах, признана одной из основных государственных проблем.

6. Рассматривая проблемы теории и законодательной регламентации уголовно-правовых норм, предусмотренных в модельной главе «Преступления против правосудия», автор обосновывает положения:

а) о необходимости упорядочения, стандартизации терминов и понятий, используемых при формулировании диспозиций ряда статей УК:

- ст. 299 -- «привлечение заведомо невиновного в качестве обвиняемого или составление в отношении заведомо невиновного обвинительного акта»;

- ст. 300 -- «заведомо незаконный отказ в возбуждении уголовного дела, заведомо незаконное прекращение уголовного дела (уголовного преследования»;

- ч.1 ст. 301 -- «заведомо незаконное задержание по подозрению в совершении преступления»;

- ч.1 ст. 303 -- «фальсификация доказательств в гражданском, арбитражном, административном судопроизводстве».

б) о полной или частичной декриминализации одних деяний в сфере правосудия (провокация взятки) и криминализации других (расширение круга субъектов фальсификации доказательств, установление ответственности за отказ от дачи показаний эксперта и специалиста, формулирование ответственности за неисполнение судебного акта любым физическим лицом, обязанным его исполнить, несообщение о преступлении).

7. Фальсификации (по ст. 303 УК РФ) могут быть подвергнуты не только фактические данные, сведения о фактах, событиях, имевших место в прошлом или существующих в настоящем, но и процессуальная форма доказательства. В этой связи не разделяется позиция Верховного Суда РФ, согласно которой к фальсификации относится только предоставление некачественной информации и не относится искажение процессуальной формы доказательства. По мнению автора, вне процессуальной формы никакая информация не будет иметь доказательственного значения.

8. Целесообразна дифференциация уголовной ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия или производству предварительного расследования, во-первых, по критерию формы воздействия на потерпевшего: подкуп, шантаж, угроза уничтожения или повреждения имущества, иной незаконный способ, могущий повлиять на свободу принимаемого решения; во-вторых, по кругу лиц, на которых могут оказать такое воздействие. В этой связи предлагается расширить круг потерпевших, предусмотренных данной уголовно-правовой нормой, включив в него защитника.

9. Трудно объяснить, с точки зрения социальной ценности и справедливости, существующую в уголовном законе дифференциацию ответственности в зависимости от того или иного положения лица в судопроизводстве и выполняемых им функций. В этой связи предлагается объединить части первые и вторые в статьях 296, 297 и 298 УК в один основной состав.

10. Санкции уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия нуждаются в совершенствовании как в плане установления вида и размера мер государственного принуждения, так и в плане их применения. От вида санкции и четкости ее конструкции зависят вопросы, связанные с индивидуализацией наказания. Сам процесс создания логически стройной системы преступлений против правосудия предполагает в конечном счете выдержанность санкций, их научную обоснованность, соответствие существу запрещаемых деяний, а также взаимную согласованность между собой. Решение проблем построения санкций рассматриваемых уголовно-правовых норм предполагает учет ряда положений общего характера, признанных уголовно-правовой доктриной, которые подробно анализируются в диссертационном исследовании применительно к рассматриваемым преступлениям:

во-первых, обоснование пределов верхних и нижних границ санкций;

во-вторых, соотношение наказаний за тяжкое и менее тяжкое преступление;

в-третьих, адекватное отражение в санкции характера и степени общественной опасности запрещаемого деяния, а также конструктивных особенностей диспозиций уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия;

в-четвертых, особенности конструирования санкций в нормах о преступлениях против правосудия, которые относятся к категории «специальных».

11. На основе проведенных исследований, в порядке de lege ferenda, предлагается авторский вариант модельной главы «Преступления в сфере уголовного судопроизводства» (полный текст главы приводится в заключительной части автореферата).

Апробация результатов исследования. Результаты исследования использовались диссертантом: а) при преподавании Особенной части уголовного права и спецкурсов по вопросам уголовной ответственности за преступления против правосудия на юридических факультетах Хабаровской государственной академии экономики и права, Дальневосточного филиала Российской академии правосудия; б) в ходе практической деятельности с 1994 года в Хабаровской краевой палате адвокатов.

Основные положения диссертации освещены в 57 публикациях на русском и иностранных языках (общим объемом более 70 п.л.), из которых 9 - в журналах, входящих в перечень ведущих научных изданий, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ.

Апробация основных идей, выводов и положений диссертации осуществлена в выступлениях на международных, межрегиональных и межвузовских конференциях, межкафедральных и кафедральных теоретических семинарах различных вузов за период с 1986 по 2007 гг. Автор принял личное участие в четырех международных научно-практических конференциях, организованных на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова (г. Москва, 2004-2007 гг.); трех международных научно-практических конференциях, организованных кафедрой уголовного права МГЮА (г. Москва, 2005-2007 гг.); двух межвузовских научно-практических конференциях «Актуальные проблемы юридической ответственности» (Тольятти, 2005-2006 гг.); в двух международных научно-практических конференциях «Международные юридические чтения» (Омск, 2005-2006 гг.); ряде региональных научно-практических конференций и семинаров, проведенных в период 1986-2007 гг. в Юридическом институте Дальневосточного государственного университета, Хабаровской государственной академии экономики и права, Дальневосточном юридическом институте МВД России, и других научных форумах.

Структура диссертации определяется целью и задачами исследования и включает в себя введение, шесть глав, объединяющих шестнадцать параграфов, заключение и список использованной литературы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются его цель и задачи, указаны методологическая и эмпирическая основы работы, отмечены ее научная новизна и практическая значимость, апробация результатов исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Преступления против правосудия: понятие, объект и система», объединяющая два параграфа, посвящена рассмотрению вопросов о понятии «правосудие», характеристике видового объекта и анализу системы этой группы преступных посягательств.

В первом параграфе «Понятие правосудия и его правовая охрана» отмечается, что в уголовном праве понятием «преступления против правосудия» характеризуется видовой объект преступления, то есть группа однородных, взаимосвязанных между собой общественных отношений. Объем данных отношений в уголовном праве определяется шире, чем собственно деятельность суда. Поэтому обосновывается вывод об использовании в Действующем уголовном законе термина «правосудие» в широком смысле слова.

Практика несовпадающего понимания одного и того же термина в различных отраслях законодательства не является исключительной и имеет распространение в языке всего российского законодательства.

Предложенное уточнение понятия «Преступления против интересов правосудия» (К.Ф.Амиров, Б.В. Сидоров, К.Н.Харисов) расширяет границы его толкования, однако не осуществляет терминологической замены и, следовательно, не объясняется, почему в рамках настоящей главы концентрируются правовые нормы, охраняющие не только деятельность суда, но и иных лиц на всех стадиях судопроизводства. Поэтому в качестве альтернативы предлагается данную группу преступлений озаглавить -- «Преступления в сфере судопроизводства».

Для преодоления существующих противоречий в межотраслевых связях в области защиты рассматриваемых общественных отношений диссертантом предлагаются изменения в законодательстве:

а) возродить административную ответственность в случае злостного уклонения от явки в суд;

б) осуществить криминализацию заведомо ложных показаний, заведомо ложного заключения или неправильно перевода в административном судопроизводстве. При этом в рамках уголовного закона дифференцировать ответственность за совершение рассматриваемых деяний в зависимости от характера судопроизводства;

в) внести изменения в ч. 3 ст. 11 УПК РФ, предусмотрев обязанность предупреждения об уголовной ответственности за разглашение сведений о мерах безопасности.

Во втором параграфе «Правосудие как объект уголовно-правовой защиты и система преступлений» анализируется терминологическое разнообразие, используемое в доктрине уголовного права при характеристике видового объекта, из чего сделано несколько обобщающих выводов:

во-первых, трактовка объекта преступления как общественного отношения является универсальной, верной по существу и соответствующей действующему законодательству, несмотря на изменения в охране приоритетов уголовным законом;

во- вторых, дискуссия ведется не в связи с существенными противоречиями во взглядах на видовой объект преступлений против правосудия, а в связи с объемом общественных отношений, которые охватываются данным понятием.

Видовой объект преступлений против правосудия включает в себя две группы отношений, хотя тесно связанных между собой, направленных на достижение единого интереса в сфере правосудия, однако обладающих самостоятельным характером. Во-первых, это отношения, охраняющие процессуальную и постпроцессуальную деятельность. Во-вторых, это отношения охраняющие неотъемлемые личностные блага субъектов данной деятельности и их близких: жизнь, здоровье, честь, достоинство, личную безопасность.

В уголовно- правовой теории классификация преступлений против правосудия осуществляется по трем основным критериям: а) по субъекту посягательства; б) по непосредственному (групповому) объекту; в) комбинированный (смешанный). Проанализировав данные виды классификации, автор на основе непосредственного объекта преступления предложил свою. В основу авторской классификации положены структурные элементы охраняемых общественных отношений и особенности их внутреннего содержания, воздействуя на которые виновный нарушает охраняемое отношение в целом.

Такой критерий позволит определить существенные взаимосвязи охраняемых отношений и установить приоритеты, что особенно важно, когда под уголовно-правовую защиту берутся блага, связанные с несколькими социальными интересами.

Предложенная классификация взята за основу при распределении преступлений против правосудия по главам и параграфам настоящей работы.

Вторая глава «Исторический, сравнительно-правовой и криминологический аспекты уголовной ответственности за преступления против правосудия» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Эволюция российского уголовного законодательства об ответственности за преступления против правосудия» отмечается, что анализ накопленного исторического опыта позволяет сделать следующие выводы:

1. Интересы правосудия были предметом уголовно-правовой охраны на самых ранних этапах существования российского государства. В первых законодательных актах древней Руси (Русская правда, княжеские уставы, Новгородская и Псковская ссудные грамоты) формулировались правовые нормы, которые можно рассматривать как прообраз некоторых современных составов преступлений против правосудия.

2. Дальнейшее развитие уголовного законодательства характерно двумя направлениями: во-первых, увеличением числа составов посягательств на интересы правосудия (Судебник 1497 г.,Судебник 1550 г. и последующие законодательные акты); во-вторых, стремлением законодателя консолидировать данные составы преступлений в одном разделе (главе) законодательного акта (Соборное уложение 1649 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., Уголовное Уложение 1903 г.).

3. К 1917 году российское уголовное законодательство содержало достаточно развитую систему правовых норм, способных обеспечить охрану правосудия от преступных посягательств. Эти правовые нормы еще не были консолидированы в единой главе уголовного закона, однако такая тенденция была очевидна. Октябрьская революция прервала эволюционный процесс, поскольку происходила коренная ломка всех государственных и общественных институтов, что не могло не отразиться на законодательстве, в том числе уголовном. Процесс создания нового советского судебно-следственного аппарата и правовых норм по защите интересов правосудия от преступных посягательств проходил практически одновременно. Отказавшись от исторического опыта дореволюционного российского уголовного законодательства, авторы УК РСФСР 1922 и 1926 гг. не выделяли преступления против правосудия в самостоятельную главу, но данные составы преступлений были сформулированы в иных главах УК.

4. Основная проблема уголовно-правовой защиты интересов правосудия в этот период государственного развития заключалась в том, что в данной сфере, как ни в какой другой, проявилась двойственность (если не сказать двуличие) советской власти: показное провозглашение и отстаивание принципов законности в деятельности правоохранительных органов, с одной стороны, и попрание этой законности на практике - с другой. Причины такого явления на разных этапах развития государства были различными. В первые годы это объяснялось необходимостью борьбы с классовыми врагами, затем повлиял культ личности руководителя советского государства, позднее - отстаивание политических догм советской власти. Эта двойственность проявлялась как в несоблюдении основополагающих принципов права при построении уголовных и уголовно-процессуальных норм, так и в дальнейшем грубом отступлении от уже принятых правовых норм.

5. Идея выделения преступлений против правосудия в единую главу уголовного закона возникла в проекте УК СССР 1946 г. Воспринял эту идею УК РСФСР 1960 г., объединив в самостоятельную главу правовые нормы, предусматривавшие ответственность за посягательства на интересы правосудия.

Данные нормы не были застывшей догмой, и на протяжении более чем тридцатилетнего действия УК РСФСР 1960 г. видоизменялись и совершенствовались, получив дальнейшее развитие в УК РФ 1996 г.

Во втором параграфе «Особенности современного уголовного законодательства зарубежных стран об ответственности за преступления против правосудия» анализируются нормы действующего уголовного законодательства ряда стран Европы, Азии и Америки. Из всей совокупности существующих правовых систем в работе анализируются страны, относимые к романо-германской (континентальной) семье права. На основе предложенной диссертантом классификации формулируются следующие выводы:

1) в уголовных законах зарубежных стран, принятых в относительно недавнее время, прослеживается общая тенденция выделения правосудия в самостоятельный объект уголовно-правовой охраны. Следует признать это результатом эволюционного совершенствования системы уголовного закона

вне зависимости от исторического пути развития того или иного государства;

2) дальнейшее совершенствование норм о преступлениях против правосудия, технико-юридических приемов конструирования конкретных составов в отечественном законодательстве невозможно без учета мирового опыта нормотворческой деятельности, в частности:

а) структуризации правовых норм внутри главы «Преступления против правосудия» (Грузия). Это приведет к взаимной обусловленности и взаимосвязанности мер уголовно-правового регулирования близких общественных отношений в сфере правосудия;

б) криминализации незаконной деятельности адвоката, посягающего на интересы правосудия (Испания, ФРГ, Республика Сан-Марино), а также вмешательства (воспрепятствования) в законную деятельность защитника или представителя лица (Украина, Республика Казахстан);

в) дифференциации ответственности за лжесвидетельство в зависимости от судопроизводства и значимости сообщаемой информации для решения дела по существу (Швеция, Швейцария, Бельгия, Франция), а также детализации ответственности свидетеля и потерпевшего за умолчание об известных им фактах, имеющих значение для разрешения дела (Испания, Болгария, Аргентина);

г) установления уголовной ответственности за умышленное неисполнение судебного акта как специальным, так и общим субъектом (Республика Молдова, Республика Казахстан).

В третьем параграфе «Криминологическая характеристика преступлений против правосудия: состояние, структура, динамика» рассматриваются причины, по которым в рамках уголовного права, а тем более криминологии гораздо менее разработанными оказались проблемы криминологической обусловленности и совершенствования норм о преступлениях против правосудия.

Отмечается, что более половины (57,6 %)преступлений, совершенных в сфере правосудия, приходится на деяния, сутью которых является заведомая ложь и фальсификация. Диссертант придерживается принципиальной позиции в том, что именно суд оценивает правдивость или ложность показания, заключения или перевода в совокупности с представленными доказательствами, а у лиц до удаления суда в совещательную комнату есть право на заявление об их ложности. Поэтому суд, вынося решение по делу, должен недвусмысленно дать оценку показаниям, заключению или переводу. Как показывает авторское исследование только в 16,2% изученных дел такая оценка судом давалась. При этом ее формулировка не была единой и зачастую не соответствовала требованиям диспозиции ст. 307 УК РФ. Например, в 2,4% случаев суд указывал на «несоответствие показаний другим доказательствам по делу»; в 0,8 % случаев -- на то, что «свидетель или потерпевший дал показания, существенно противоречащие ранее данным им показаниям». С учетом сказанного представляется целесообразным внести дополнения в ст. 299 и ч. 5 ст. 313 УПК РФ.

В последние годы продолжает увеличиваться суммарное число зарегистрированных преступлений против правосудия, которые совершаются специальными субъектами: судьями, прокурорами, следователями, дознавателями. Так, за период с 1986 по 1996 гг. применения УК РСФСР эта группа преступлений В эту группу включались составы, предусмотренные ст.ст. 176, 177, 178, 179 УК РСФСР. По действующему УК РФ они соответствуют ст.ст. 299, 301, 302, 305. составила 500 зарегистрированных случаев. За девятилетний период действия УК РФ - с 1997 по 2005 гг. число аналогичных преступлений составило 871 или + 74,2 %. В то же время увеличились «ножницы» между числом зарегистрированных преступлений и количеством выявленных преступников. Так, в 1986-1996 гг. было установлено 328 человек, а за указанный выше период действия УК РФ -- 200 человек. Цифры настораживают, поскольку преступная деятельность должностных лиц не сразу попадает в поле зрения, что позволяет им неоднократно совершать общественно опасные деяния.

Особую обеспокоенность вызывает уровень корыстной мотивации при нарушении законности, или коррумпированность сотрудников правоохранительных органов. По изученным в ходе нашего исследования уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 299-305 УК РФ, была установлена корыстная заинтересованность в 9,4 % случаев, а иная личная заинтересованность в 24,6 % дел. Высокая латентность коррупционных преступлений заставляет критически относиться к данным об уровне этого явления.

Третья глава «Преступления, посягающие на процессуальную деятельность органов, осуществляющих судопроизводство» состоит из пяти параграфов, в которых анализируются посягательства на интересы правосудия, связанные с нарушением процессуальной деятельности.

В первом параграфе «Посягательства на деятельность, связанную с принятием основанных на законе процессуальных решений» исследуются проблемы законодательной регламентации и правоприменения уголовно-правовых норм, предусмотренных в статьях 294, 299, 300, 301 и 305 УК РФ.

При анализе ответственности за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ст. 294 УК) формулируются критерии, которые могут быть использованы при толковании понятия «вмешательство» : во-первых, виновный должен совершать незаконные действия, которые, по его мнению, могут воспрепятствовать осуществлению правосудия или всестороннему, полному и объективному расследованию по уголовному делу. Незапрещенное законом право влиять на принимаемое органами расследования или судом решение со стороны лиц, мнения по этому вопросу не может рассматриваться как вмешательство в деятельность данных органов; во-вторых, данное вмешательство должно осуществляться для нарушения порядка принимаемого указанными должностными лицами решения или изменения его содержания; в-третьих, степень общественной опасности вмешательства возрастает, если избранные способы препятствуют или серьезно затрудняют волеизъявление участника судопроизводства при осуществлении им своей деятельности.

Действующий уголовный закон защищает от вмешательства деятельность суда, прокурора и органов расследования. Вне поля зрения оказалась защита от вмешательства в законную деятельность стороны защиты. Учитывая конституционный принцип равенства сторон, данный пробел предлагается устранить.

Мотивируется вывод о необходимости упорядочения, стандартизации терминов и понятий, используемых при формулировании диспозиций статей 299, 300, 301, 303, 305 УК РФ.

Диссертант предлагает также свое видение решения вопроса о субъекте преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 301 УК. Представляется целесообразным законодательным путем урегулировать возникшие противоречия, предусмотрев самостоятельную ответственность следователя, дознавателя и прокурора за возбуждение заведомо незаконного ходатайства перед судом об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.

Во втором параграфе «Посягательства на деятельность, связанную с получением объективной информации о преступлении» доказывается:

1. Обоснованность декриминализации ответственности за провокацию взятки либо коммерческого подкупа (ст. 304 УК). Во-первых, существование подобного социального явления не носит распространенный характер, чему свидетельствует имеющаяся статистика. При этом нет никаких научно обоснованных данных, свидетельствовавших бы о том, что данные противоправные действия носят в большей степени латентный характер. Во-вторых, формулирование данной правовой нормы породило множество дискуссионных вопросов. В-третьих, подобные противоправные действия могут быть законодательно урегулированы использованием института соучастия, некоторых составов о должностных преступлениях (ст. 285, 286, 292 УК РФ) и преступлениях против правосудия (ст. 301, 302 УК РФ).

2. Целесообразность дифференциации ответственности за отказ от дачи показаний (ст. 308 УК) в зависимости от судопроизводства. При этом лицо должно быть не только предупреждено об уголовной ответственности за подобное деяние, но ему разъяснено, что оно не попадает в категорию тех граждан, которые согласно закону имеют право не давать показания.

Параграф третий «Посягательства на деятельность, связанную с получением достоверных доказательств о преступлении» посвящен анализу проблем теории и практики ответственности за фальсификацию доказательств (ст. 303 УК) и дачу заведомо ложных показаний, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ).

Современное состояние данных общественно опасных деяний свидетельствует о неблагоприятных тенденциях. Фальсификация доказательств с 46 случаев в 1997 г. выросла до 445 в 2005 г., т.е. более чем на 900 %; заведомо ложные показания, заключение, перевод за этот же период выросли более чем в два раза. В работе анализируются причины этого явления.

Когда речь идет о фальсификации доказательств, особое значение имеет правильное определение предмета посягательства. Диссертант не согласен с наметившейся в последнее время практикой Верховного Суда РФ относить к предмету фальсификации только предоставление недоброкачественной информации. Предметом фальсификации следует признавать и искажение процессуальной формы ее закрепления.

Пассивное уклонение от сообщения важных сведений путем ссылки на какие-то вымышленные обстоятельства (не видел, не помнит, не знает и т.п.) свидетельствует о том, что допрашиваемый прямо не отказывается давать показания, а констатирует определенный факт, что он такими сведениями не располагает и тем самым сообщает заведомо ложную для него информацию. Данные действия следует квалифицировать по ст. 307 УК РФ. Если допрашиваемый прямо отказывается отвечать на поставленные вопросы об обстоятельствах, имеющих значение для дела, то речь идет об ответственности за отказ от дачи показаний (ст. 308 УК РФ).

В четвертом параграфе «Посягательства на деятельность, связанную с законным получением достоверных доказательств о преступлении, сопряженные с принуждением и подкупом» отмечается, что в 55,4 % изученных уголовных дел свидетели (16,2%) или подсудимые (39,2%) в суде отказались от первоначальных показаний, которые они давали на предварительном следствии, отрицали те фактические обстоятельства, о которых они ранее говорили в своих показаниях. Причины этого они объяснили физическим и психическим насилием со стороны сотрудников правоохранительных органов (22,5%); иными незаконными действиями (обман, уговоры, обещания, использование алкоголя и наркотических средств) (2,8%).

Объективность указанных данных подтверждается как исследованием диссертанта, так и данными других авторов (А.С. Гореликом, А.Д. Назаровым, Н.Г. Стойко). Таким образом, уровень регистрации преступлений, предусмотренных ст. 302 и ст. 309 УК РФ, явно не соответствует распространенности этого противоправного явления.

В работе определяется понятие «принуждение», с учетом которого предлагается дополнить редакцию ст. 302 УК: «путем применения угроз или иных незаконных деяний, лишающих или ограничивающих свободу воли,…» и далее по тексту.

В пятом параграфе «Посягательства на деятельность, связанную с расследованием, пресечением и раскрытием преступления» анализируются составы, предусмотренные ст. 310 и ст. 316 УК РФ.

В частности аргументируется позиция о формулировании в ст. 310 УК РФ примечания, согласно которому не подлежат ответственности по данной статье подозреваемый, обвиняемый, защитник и представитель несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого.