Становление юридического термина как процесс юридизации общенародного слова (дискурсивно-семантический анализ лексем с корнями - чест- и -добр-)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Кемеровский государственный университет»

Становление юридического термина как процесс юридизации общенародного слова (дискурсивно-семантический анализ лексем с корнями - чест- и -добр-)

Н.Д. Голев, А.В. Иркова

В статье рассматривается процесс юридизации общенародной лексики. Юридизация представляет собой приобретение тем или иным социальным явлением правового статуса. Общенародное слово получает «юридизированное» положение, когда становится элементом текста закона. Посредством постепенного вхождения в юридический дискурс общенародные языковые единицы врастают в правовую систему, обретают внутри неё собственно юридические смыслы и значимости. Для непосредственного анализа были избраны наиболее сложные проявления юридизации, когда «подготовка» юридического статуса длится веками. Это предполагает обращение исследования к наиболее глубинным стадиям «до- и предъюридизации». Представлен анализ эволютивного процесса ее формирования, характеризующегося стихийной трансформацией общенародной лексики в юридический статус. Авторы выделяют дискурсивно-семантические закономерности в механизме терминологизации общенародных слов, оказывающихся единицами официальной юридической коммуникации. Данная проблема решается на материале слов с корнями -чест- и -добр-, представленном в российских текстах разной функциональной разновидности. На каждом из синхронных срезов анализируемые единицы «честь» и «доброе имя» демонстрируют особенности как в общенародном языке, так и в юридическом языке. В юридическом дискурсе используются в смысловом комплексе и включены в текст закона о защите «чести, достоинства, доброго имени и деловой репутации личности». Такое «комплексное» функционирование слов подтверждает наличие стихийной конкуренции между ними. Необходимость в их дальнейшей «юридизации» напрямую связана с учетом общенародного шлейфа смыслов, которые названные моральные категории несут за собой. Результаты проведенного исследования на конкретном материале проецируются в терминологическую систему российских юридических текстов, в которых совмещены термины с различной степенью юридизации, от общенародных до сугубо юридических.

Ключевые слова: юридическая лингвистика; общенародная лексика; юридизация; терминологизация; правовой дискурс; концепт; честь; доброе имя.

Nikolaj D. Golev, Anna V. Irkova

The development of law terms as the process of juridization of commonly used terms (discourse and semantic analysis of words that include roots -chest-, and -dobr-)

Kemerovo State University

Russian words containing roots -chest-, and -dobr-. The study of words “chest” (honor) and “reputatsiya” (reputation) in various contexts helps to say whether they are used in everyday language or legal communication. These words are part of legal jargon and are included in legal texts about “honor, dignity, reputation and business reputation”. This type of “complex” functioning proves spontaneous competition between them.

Key words: Legal linguistics; everyday language; juridization; terminologisation; law discourse; concept; honour; reputation.

Статья включена в парадигму юридической лингвистики, образуемую исследованиями процесса юридизации естественного языка, его уровней и планов, отдельных элементов, в том числе лексических [Голев, 2000, 2012]. Юридизация -- приобретение тем или иным социальным явлением правового статуса. Для общенародного слова такой статус возникает, если оно становится юридическим термином -- компонентом текста закона. Терминологизация -- длительный процесс, который не всегда фиксируется достижением определенного результата. Нас интересуют те языковые единицы, которые находятся на стадии процесса.

В «Предисловии» одной из пионерских работ по российской юридической лингвистике «Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой коммуникации» была поставлена ключевая проблема названной научной дисциплины: «<...> Буквально в каждом вопрос о содержании понятий, перешедших из обыденного языка в язык юридический документов, является едва ли не определяющим» [Понятия чести.., 2004: 4]. И уже первый вопрос, который ставят авторы данной книги, таков: «Четко ли определены в текстах права основные понятия, такие как «честь», «достоинство», «клевета», «оскорбление», «унижение чести и достоинства» и пр.» [Понятия чести.., 2004: 11], далее в этом ряду называются «репутация», «престиж» и «доброе имя» [Понятия чести.., 2004: 13]. Предлагаемая нами статья представляет результаты исследования данного вопроса. При этом оно выполнено именно на материале, отмеченном авторами названной книги, -- предметом нашего исследования стали слово-понятие «честь» и атрибутивная часть словосочетания «доброе имя», которые рассматриваются нами в аспекте их юридизации, точнее -- их медленного движения к юридическому статусу, которого они не достигли в полной мере и сейчас.

Главный механизм юридизации лексического корпуса законодательных текстов -- конвенциальный, когда правовые институты своими решениями придают юридический статус тем или иным лексическим единицам и тем самым включают их в юридический тезаурус. Таким образом, отсекаются «избыточные» синонимы или «предписываются» определенные значения избранным единицам, приводимым тем самым в соответствие с юридическими смыслами. Конвенциализация задает юридизированным лексемам и словосочетаниям признак обязательности, касающийся не только исполнения, но и их понимания (толкования) и употребления в «жестко» определенном смысле. Такова специфика формирования и функционирования правовой терминологии. Юридическая конвенциализация такого рода -- чаще всего заключительный этап юридизации. Во многих случаях она происходит как единовременный акт, когда можно установить дату принятия термина, субъектов терминотворчества и другие обстоятельства этого акта. Как правило, у большинства новообразованных терминов в российском законодательстве именно такая судьба. Некоторые их них, прежде всего те, что недавно вошли в официальный правовой оборот и еще не обрели устойчивых значений, становятся предметом внимания исследователей, чаще всего это заимствованные слова и жаргонная лексика. Юридизации русской общенародной лексики исследователи правовой терминологии уделяют меньше внимания. Настоящей статьей, посвященной древнейшим славянским и русским лексемам, вошедшим или входящим в правовую сферу, мы намерены частично восполнить эту юридико-лингвистическую лакуну.

Конвенциальный способ юридизации лексики далеко не исчерпывает всех ее разновидностей, помимо юридизации-акта существуют и разнообразные типы юридизации-процесса. Один из них -- непосредственный предмет исследования в настоящей статье. Ее авторов интересуют ситуации, когда приобретению словом правового статуса предшествуют стихийные процессы, подготавливающие и детерминирующие окончательный итог процесса юридизации и существенным образом влияющие на него. Для непосредственного анализа были избраны наиболее сложные проявления эволютивной юридизации, когда «подготовка» юридического статуса длится даже не годами и десятилетиями, а веками.

Наше исследование -- не первое в ряду работ, в которых на конкретном материале рассматривается «вопрос о содержании понятий, перешедших из обыденного языка в язык юридический документов» [Рудкова, 2004: 227]. Так, юристы указывают на процесс нового «нарратива о праве» как части постепенной неологизации языка [Ващенко, 2018]. Появление новых слов, значений и значимостей, в том числе правовых смыслов, характеризует это явление, свидетельствует о размывании границ между различными понятиями и словами. Сказанное касается не только общенародной лексики, но также и лексики правовой. Разного рода слова-термины, например, «свидетель», «налоговая тайна», «коммерческая тайна» и т.п. неоднозначно входят в правовой дискурс и необходимо рассматриваются юристами в аспекте их истолкования и понимания в плане преодоления неоднозначности.

Лингвисты изучают - чаще всего в стилистическом плане - различные типы слов-терминов, входящих в текст закона, выделяемые по их статусу в естественном языке. Многие из них представляют собой вариации слов естественного языка, например: «беженец», «работник», «благотворитель», «поглощение», «слияние», «злобные рейдеры» и т.п. [Механошина, 2016; Белоусова, 2017; Кузнецов, 2012]. Слова-термины такого рода рассматриваются лингвистами в аспекте их бытового, повседневного или профессионального употребления и соответствующим образом интерпретируются [см., например: Сперанская, 1999; Рудкова, 2004]. Такому исследованию подвергаются иногда даже лингвистические слова-понятия. Авторы статьи «Государственный язык Российской Федерации -- современный русский литературный язык. Есть ли разница?» [Кропачев, 2016] также отмечают сложности, связанные с отсутствием единого определения таких полутерминов (для юридического дискурса), как, например, «современный русский язык». Ряд таких полутерминов открытый: «социальная группа», «социальная ненависть и вражда», «должная осмотрительность» [Бринёв, 2012; Костикова, 2017] и может быть легко продолжен (см. завершающий абзац настоящей статьи).

К лингвистам-экспертам часто обращаются с запросом анализа юридических слов-терминов в рамках судебной практики в ходе споров по поводу значения того или иного термина. Для правильного истолкования таких слов-терминов в судебных прениях нередко привлекаются их общеупотребительные значения, для чего делаются отсылки к словарным определениям. В зону судебных разбирательств попадают слова и словосочетания, имеющие в естественном языке широкий спектр этических и правовых смыслов: «добросовестный», «добропорядочный», «честный», «выгодная услуга», «ранее судимый», подозреваемый и т.п. Таким образом, анализ исследований юристов, лингвистов-исследователей и лингвистов-экспертов демонстрирует необходимость детального рассмотрения содержания юридических полутерминов и их классификации.

Предметом настоящей статьи является особая разновидность юридизации, которую мы предлагаем обозначить термином «эво- лютивная юридизация общенародной лексики». Ее главные отличительные признаки -- диахроничность как длительность процесса приближения общенародного слова к юридической системе терминов; градуальность изменений; стихийность, предполагающая естественное функционирование слова в разных дискурсах, в том числе юридическом; и постепенное обретение последним статуса общезначимого и общеупотребительного. Это предполагает обращение исследования к наиболее глубинным стадиям «до- и предъюридизации», связанным с начальным этапом стихийного функционирования будущих единиц юридического дискурса.

Авторов статьи интересует, каким образом подготавливается юридическая семантика будущих терминов. При таком подходе к слову и его значению, они (слово и значение) неизбежно будут включены в более широкое смысловое пространство, из которого вычленяются разнообразные смыслы и контексты, в результате возникает их стихийная конкуренция. Логика дальнейшего изложения материала исходит из цели статьи -- отразить универсальные закономерности эволютивной юридизации. В качестве иллюстративного материала были выбраны слова с корнями -чест- и -добр-. Одно из направлений эволюции -- концептуализация слов. Слова типа честь, доброе имя концептуализируются: становятся русскими и/или российскими культурными символами. Для иллюстрации этого направления в настоящей статье, помимо юридического дискурса, привлекаются поэтические, религиозные, летописные контексты, свидетельствующие об активном функционировании таких концептов, как «честь княжеская», «честь дворянская», «честь советского гражданина», «честь, достоинство, деловая репутация личности» и т.п. Все представленные контексты взяты из Национального корпуса русского языка (НКРЯ) различных подкорпусов. Для верификации смыслов, извлекаемых из контекстов, сочли необходимым обращение к словарям древнерусского и современного русского языков. Расположение дискурсов в хронологическом порядке отражает наиболее крупные этапы процесса юридизации. Для решения нашей задачи предлагается рассмотреть три этапа функционирования указанных лексем. Условно, в рабочем порядке (для целей настоящего исследования), их можно обозначить следующим образом: «Предыстория» становления юридизации (до XIX в.); с двумя подпериодами -- Х1--ХУ1 вв. и ХУЛ--ХУШ вв.; «Новая история» юридизации (Х1Х--ХХ вв.); «Новейшая история» юридизации (начало XXI в., эпоха глобализации).

Так, данные лексемы на каждом из синхронных срезов функционируют в юридических контекстах, однако статус полноценных юридических терминов не получили, до настоящего времени они используются в полутерминологическом статусе.

«Предыстория» отражает начало становления и развития предъ- юридической семантики слов с корнями -чест- и -добр-. Основной разницей на данном этапе юридизации и последующих является неодинаковая смысловая развертка данных корней: корень -чест- более богат по количеству лексем, чем корень -добр-. Лексемы «честь», «честность», «честный», «почет», «почести», «чествовать», «добрый», «доброта» и т.п. представляют собой базовые категории человеческого сознания, мировой культуры, литературы, связанные с морально-нравственными основами человеческой жизни, с многообразием общенародных смыслов.

XI--XVI вв. В коммуникативных сферах Древней Руси активно функционировали лексемы «честь», «честной», «благочестивый», «благочестие», «честнейший», «нечестивый», «нечестно», «бесчестие», «добрый», «доброта», «добро». Они встречаются в религиозном дискурсе и отражают высокие, сакральные смыслы, связанные с соблюдением правил религиозной морали, см. контексты: «...с честными отрокы...» (Житие Андрея Юродивого), «Не до сего же точию единого сташя дивии звірие, но и благочестие наше, еже въ пресущ- ную и единосущную Пресвятую Троицу покланяние, превратити въ иже их злочестивое огня покланяние, въсшаташяся безумнии» (Из Великих Миней Четьих митрополита Макария. 20 сентября. Слово похвальное Филолога черноризца о святых великомучениках черниговских, славном Михаиле великом князе и Феодоре его советнике). «Святый же, взем честный крестъ, течяше тамо, идіже келиа горяше» (Житие Кирилла Белозерского, 1450--1455). В религиозных контекстах древнерусской словесности данные лексемы приоткрывают глубокие духовно-нравственные ценности честности, добра, правды, истины как категорий, которые влияли на ответственное отношение людей к своим поступкам, действиям, жизни, сказанным словам. Самые частотные контексты связаны с жанрами жития святых, праведников, великих князей.

Летописный дискурс Древней Руси открывает функционирование лексем «добро», «честь», «почет», «почести» и демонстрирует влияние внутренних закономерностей этой сферы, так как на первый план начинает выходить смысловой аспект ценностей материальной культуры, связанной с правящим сословием. Религиозные же контексты, нравственные смыслы остаются, но отходят на периферию см. контексты: «Приемше от князя (...) своего честь ли дары ти мыс- лять о главь князя своего на погубленье. Горьше суть бЪсовъ таковии, якоже Блудъ преда князя своего и приимъ от него чьти многи, се бо біс повиненъ крови той» (Повесть временных лет). Отметим как переходный момент в начале формирования правового смыслового комплекса, образуемого словом «честь» и однокоренных ему лексем в летописном дискурсе, ср. контексты: «отпустили его с честью великою, давше ему старейшинство во всей братьи его» (Лаврентьевская летопись). «О, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити, а себе славы искати: но не честно одолесте, не честно бо кровь поганую пролиясте» (Слово о полку Игореве), -- реализация выделенных лексем также работает на создание их юридической значимости, ведь поступить «не честно» («без чести») означает здесь неправильным путем преступить границы чужой земли, нарушить закон, развязав войну, а обвинить кого-либо в бесчестии -- унизить его в общественном мнении и, как следствие, нанести ему моральный ущерб. Отсюда такие смысловые оттенки этого понятия, как осмысление чести в качестве важной, неотделимой части человеческой личности, которую необходимо защищать. Данные контексты начинают демонстрировать формирование такого понятия, как честь княжеская, которая заявляла об особом социальном статусе князя, его положении в обществе. О соотношении понятий «чести» и «славы», их со- и противопоставленности, об их особом статусе в феодальную эпоху пишет в своих работах Ю.М. Лотман [Лотман, 1967а, Ь]. Автор рассматривает их как разные знаки того времени: данные категории «являются атрибутом социальной категории в определенном социальном контексте и противостоят их отсутствию у других социальных групп» [Лотман, 1967а: 110]. Однако «честь» является не только знаком достоинства, но и знаком определенного социального отношения, требующим материального выражения, дающего право на уважение и общественную ценность [Лотман, 1967а: 123]. Как пишет Ю.М. Лотман, «честь» вбирает в себя такие значения, как «почет», «статус», «репутация» и тем самым максимально приближается к понятию «слава». Неудивительно, что и слова «бесчестие» и «бесславие» используются практически как синонимы [Лотман, 1967Ь: 125]. Так, в юридическом контексте «Русской Правды» встречается лексема «бесчестие»: «О муже кровавом»: «Аще приидеть кровавь муж на двор или синь, то видока ему не искати, но платити ему продажа за бесчестие, каков будеть <...> Аще ли пьхнеть муж мужа любо к себе любо от себя, ли по лицу ударить, или жръдию ударить, а без зънамения, а видок будеть, бещестие ему платити; аже будеть болярин великых боляр или менших боляр, или людин городскыи, или селянин, то по его пути платити бесчестие» (Русская Правда). Другая статья из Троицкого IV списка «Русской Правды», носящая собственно название «О бесчестии», дает следующие урегулирования конфликта, связанного с данным понятием: «А за безщестную гривну золота, аже будеть баба была в золоте и мати, взяти ему 50 гривен за гривну золота; оже будеть баба не была в золоте, а по матере ему не взяти золота, взяти гривна серебра, а за гривну серебра пол 8 гривны» («Русская Правда», 1016). В рамках нормативно-правового акта Древней Руси «бесчестие» оказывается связано с определенным кругом действий, которые были довольно конкретно обозначены в тексте данных статей, с указанием иерархии при начислении штрафов за оскорбление, прежде всего поступком. Представленные контексты отражают начало функционирования лексем с корнем -чест- в нормативно-правовой сфере, где выстраиваются отношения между разными сторонами на основе соблюдения правил закона, клятвы. Как отмечает П.С. Стефанович, «благодаря постоянному сближению сначала в религиозных текстах, а затем и в светских, понятий «честь» и «слава», в некоторых случаях исходное значение «почёт» всё более приобретало смысл «репутация», «известность», и тогда слова «честь» и «слава» могли быть взаимозаменяемы» [Стефанович, 2003]. В Киевском летописном своде конца XII в. и в Галицко-Волынской летописи в ряде случаев прослеживается обозначение словом «честь» княжеского сана, достоинства и содержания княжеской власти. Под «честью» разумеются княжеские «столы», владение «волостями» без «обиды» со стороны, внешние атрибуты власти. В средневековом сознании власть сливалась в нераздельное целое с ее носителем, и оскорбление княжескому сану расценивалось как личное оскорбление самому князю, и наоборот [Стефанович, 2003]. Здесь видится зародыш системы компенсаций за оскорбления по «бесчестью», которая хорошо известна по документам Московского периода. Однако, как отмечает П.С. Стефанович, нельзя сопоставлять понятие «честь» (или «бесчестье») с той системой возмещения ущерба, которая была принята в Древней Руси, так как согласно нормам Русской Правды: «обида» и «сором» Русской Правды и других юридических памятников до XV в. могут обозначать личное оскорбление, не имеющее никакого отношения к понятиям «чести» и «бесчестия», связанным со статусом, саном, «чином» лица [Стефанович, 2003].

В XVI в. в «Грамоте об утверждении Московского патриархата» (1590) встречаем следующие контексты функционирования лексемы «честь» и ее сочетания с лексемами «достоинство», «имя»: «И приняв разум его патриарха поставили на Москве господина Иева именем и благодатию святого Духа и грамоту ему патриаршескую (на полях: златопечать) дали и по той грамоте произволил и оставил да он архиепископ Московский (на полях: господин Иев) властвует пятый патриарх и будет (на полях: иметь) патриаршеское достоинство и честь именоватись и почитатись с ыными патриархи во веки всегда тако там сотворихом по месту (на полях: на сие сотвориша там по мест...)» (Грамота об утверждении Московского патриархата); «И то дарованное патриаршескую честь и имя да не токмо патриарху Московскому господину Иеву дано ноне утверждено непоколебимо произволили но и по нем поставляти Московским собором начал- ных властей в патриархи да именуетца сыскав по правилом зачато от патриарха сего Московского господина Иева о Святом Дусе возлюбленному брату и сослужебнику нашего смиренья и для того ся уложеная грамота утверждена для памяти во веки и укреплена лета 7098-го, месяца маия (Русский перевод с греческого оригинала из Греческого статейного списка № 3). Во многих правовых системах такого рода посягательство на честь и достоинство «юридизируется» в соответствующих законодательных актах. О том, что выделенные комплексы смыслов слова «честь» и однокоренных ему лексем становятся наиболее значимыми, свидетельствует их закрепление в «Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И.И. Срезневского. В словарной дефиниции «чьсть» находим следующий признаковый состав: «честь», «почет», «уважение», «почитание», «чествование», «прославление», «благоговение», «преимущество», «достоинство» [иЯЬ: http://oldrusdict.ru/dict.html].

XVII--XVIII вв. Продолжение формирования собственно правового «спектра» лексем с корнем -чест- представлено и в документах XVII в., а именно лексема «безчестья»; словосочетание «государственная честь» в «Статьях Богдана Хмельницкого», утвержденных Царем и Боярской думой 21 марта 1654 года» (21.03.1654): «А что с их королевские стороны царского величества отцу, блаженные памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии самодержцу и многих государств государю и обладателю, и деду его государеву, блаженные памяти великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичю московскому и всеа Русии, и великому государю нашему царю и великому князю Алексею Михайловичи всеа Русии самодержцу его царскому величеству учинились многие безчестья и укоризны» (Статьи Богдана Хмельницкого, 21.03.1654). Наиболее полно понятие чести раскрывается в XVIII в. за счет многообразного характера представленности слов с корнем -чест- в контексте различных словосочетаний: «всякого честного человека», «бесчестье всенародное», «пристойные правила честности», «честь подданных», «противные чести», а также предикативные конструкции: «бесчестие, в претерпении наказания заключающееся»; «честь зависит от...»; «имение и честь во уважении принимается»; «не отъемлют ни у кого чести» и т.п. в «Наказе Екатерины II Комиссии о составлении проекта нового Уложения» 30.07(10.08). Ср. контексты: «2. Полагая сие законом веры предписанное правило за вкоренившееся или за долженствующее вкорениться в сердцах целого народа, не можем иного кроме сего сделать положения, что всякого честного человека в обществе желание есть или будет, видеть все отечество свое на самой вышней степени благополучия, славы, блаженства и спокойствия. Лишение выгод, от всего общества присоединенных к чистоте нравов, денежное наказание, стыд или бесславие, принуждение скрываться от людей, бесчестие всенародное, изгнание из города и из общества, -- словом, все наказания, зависящие от судопроизводства исправительного, довольны укротить дерзость обоего пола. 233. Обиды личные, противные чести, то есть клонящиеся отнять у гражданина ту справедливую часть почтения, которую он имеет право требовать от других. 234. О поединках небесполезно здесь повторить то, что утверждают многие и что другие написали: что самое лучшее средство предупредить сии преступления есть наказывать наступателя, сиречь того, кто подает случай к поединку, а невиноватым объявить принужденного защищать честь свою, не давши к тому никакой причины» (Наказе Екатерины II Комиссии о составлении проекта нового Уложения» 30.07(10.08).176). Данные смыслы входят в словарное определение «чести» такими признаковыми комплексами, как «внутреннее», «нравственное», «достоинство человека», «доблесть», «честность», «благородство души», «чистая совесть», «внешнее», «светское», «житейское», «благородство», «высокое званье», «чин», «должность» [Даль, 1998].

«Новый период» (XIX в. -- начало XX в.) открывает особую культурную атмосферу XIX в. В коммуникативных сферах того времени активно начинают использоваться такие категории, как благородство, честь, достоинство, доброе имя. Лексемы, выражающие данные понятия, активно встречаются в юридическом, художественном и публицистическом дискурсах. Появляются известные устойчивые словосочетания «дело чести», «добрый гражданин», «кодекс дворянской чести», которые несут за собой понимание и признание названных понятий как части семейного достояния, высшей сословной добродетели. Долг любого дворянина -- сохранить свою честь, защищать ее и отстаивать при любых посягательствах. Отсюда, и возникновение института дуэли в среде дворян. Гражданская казнь воспринимается как ужасное позорящее человека событие -- это публичное лишение социального статуса (= чести). В связи с чем можно говорить о формировании комплексного понятия «чести» как этической и социальной категории, связанной с оценкой таких качеств личности, как верность, справедливость, правдивость, благородство, достоинство. Так, жизнь русского дворянина складывалась под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. Как подданный государя, он подчинялся законам, но как человек дворянского сословия, которое, одновременно, было и социально господствующей корпорацией, и культурной элитой, он подчинялся законам чести. Запятнать свою репутацию для представителя дворянства означало нарушить моральные устои, установленные своим сословием, выставить на всеобщее обозрение свои недостатки и аморальное поведение [Востриков, 2014: 18]. См. контексты: «Всем, считавшимся до того времени дворянами, вменялось в обязанность в полуторагодичный срок доказать, когда и от кого пожалована им дворянская честь; те, которые докажут, что их род пользовался дворянством не менее ста лет, получали дворянские гербы» (Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей); «--Вы, мичманенок, дичь несете. А дворянская честь!.. Честь мундира!» (К.М. Станюкович. «Берег» и море); «Вы скажете, что такого человека найти трудно: знаю; но добрый гражданин обязан желать совершенства, по крайней мере возможного, в государе!» (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 11, 1823); «Описание государственного флага дается, как правило, в конституции страны, и ему, как святыне, отдаются высшие государственные почести» (Протокол, 1999).

В рамках художественной литературы ХІХ--ХХ вв. находят свою реализацию как отдельные лексемы «доброта», «добрый», «добро», «честь», «честные», «честолюбие» и т.п., так и устойчивые выражения, к примеру, «чтить память», открывающее пиететное отношением к кому-либо, чему-либо см. контексты: «Подумайте, что счастие человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки и правнуки благословят вашу память и будут её чтить как святыню...» (А.С. Пушкин «Пиковая дама», 1834). Сравнение «чтить как святыню» раскрывает в данном контексте дополнительный высокий смысл, связанный с хранением того, что является особо дорогим, любовно оберегаемым. Такое многообразие дискурсивных практик во многом обусловлено тем, что понятия и слова «честь», «добрый» осмысливались, помимо прочих дискурсов, в народной культуре, о чем свидетельствуют многочисленные пословицы, поговорки, сказки и другие произведения устного народного творчества, сохранившееся до наших дней, см. контексты: «Здравствуй, Честная Масленица. Старые люди так и приговаривают, соблюдая обычай. Честные наши родители!»; «Честность всего дороже», «Честные глаза вбок не глядят»; «В ком честь, в том и правда»; «Доброе дело -- правду говорить смело»; «Доброе слово в жемчугах ходит, а злое слово пуще стрелы разит» и т.п. [Даль, 1997].

Документ-проект конституции для России декабриста П.И. Пестеля открывает правовую сферу функционирования лексем «честный», «честная», «честность», «злочестие» и т.п. Появляется словосочетание «честная торговля», представляющая собой торговлю без обмана и фальшивых действий -- основанное на законе. «Честной человек» объявляется тем, кто не может без угрызений совести пользоваться различными выгодами, он должен разделять не только государственные выгоды, но и тягости; перед законом равны все; все несут ответственность за свои действия. «Честность человека» и его «следование», «исполнение закона» дают право каждому гражданину заниматься той отраслью промышленности, которую он изберет, см. контексты: «По причине же большаго их числа не может честная торговля всем доставлять достаточное пропитание; и потому нет тех обманов и фальшивых действий, коих бы они себе не позволяли». Сверх того одно только зловластие можеть все тягости возлагать на одних а других всеми выгодами осыпывать: Честной Человек без угрызения совести не может пользоваться трудами и пожертвованиями ближних без всякаго с своей стороны возмездия или соучастия. «Из сего явствует что Свобода есть главная Необходимость для Народной Промышленности. Свобода же сия состоит в трех главных предметах: 1) Чтобы каждый Гражданин имел право и позволение заниматься тою или теми отраслями промышленности, которыя он за благоразсудит избрать лишь бы честен был и к Законам исполнителен. «Правление, от сего последняго требовать честное исполнение всех Правительственных Действий и распоряжений и с него взыскивать за всякия Упущения. В личной же разбор входить только тогда когда Волостное Правление содействия просить будет. Время, которое всегда наконец Памятники Неправды и Злочестия пожирает, привело равным образом в упадок и сей Порядок или лутче сказать сей Безпорядок Вещей» (Русская Правда, 1824). В «Конституционном проекте Н.М. Муравьева» (1826) встречается устойчивая речевая конструкция «честь имею представить» как выражение вежливости и уважения в обращении к вышестоящему субъекту ср. контекст: «В донесении моем на 16 пункт запроса сделанного мне Генваря 5-го дня я изъяснился уже, что не будучи в состоянии представить писанного мною Проэкта Конституции совершенно в том виде, в каком оный был написан, сохраню дух оного и содержание. В следствие сего имею честь оную здесь представить». Следующий контекст, в котором встречается лексема честность, описывает характеристики, которые учитываются при избрании человека в должность судьи: «Совестный Судья может быть избран из всякого звания, лишь бы он был в совершенных летах, пользовался доверием жителей, имел постоянное пребывание в Уезде, не находился в другой какой- либо службе и владел бы движимым или недвижимым имением не менее 2000 серебряных рублей, полагая умеренную собственность трудом, промышленностью и бережливостью приобретенную, вернейшим залогом честности и бескорыстия Судьи» (Конституционный проект, 1826). В «Высочайшем утвержденном Уставе о цензуре (10(22).06.1826)» встречаем сочетание «честь народная и личная» как тех ценностей человеческой жизни, которые обязана была ограждать цензура от злонамеренного, преступного, а также неумышленного покушения на них: «§ 3. Обязанность Цензуры при рассматривании всех сих произведений состоит в ограждении Святыни, Престола, постановленных от него властей, законов Отечественных, нравов и чести народной и личной от всякого, не только злонамеренного и преступного, но и неумышленного на них покушения» (Высочайший утвержденный Устав о цензуре, 1826). Лексема честь встречается в смысловом контексте документа «Временные правила о цензуре и печати» из статьи 10 (06.04.1865): «10. За всякое оглашение в печати о частном или должностном лице, или обществе, или установлении такого обстоятельства, которое может повредить их чести, достоинству или доброму имени виновный подвергается денежному взысканию не свыше пятисот рублей и заключению в тюрьме на сроки, назначенные в статье 42 т. XV ч. I, или же, по усмотрению суда, одному из сих наказаний» (Временные правила о цензуре и печати, 1865). В данном контексте акцент сделан на порядке взыскания денежных средств и других наказаниях виновного за раскрытие информации и возможности предоставления доступа к ней широкого круга лиц в печати о частных, должностных субъектах или обществе, которые могут повредить их чести, достоинству или доброму имени.

При характеристике русского языка XX в. для целей исследования можно разграничить два хронологических периода: 1-й период -- с октября 1917 г. по апрель 1985 г.; 2-й период -- с апреля 1985 г. по настоящее время. Октябрьская революция 1917 г. приводит к ломке всего старого, происходят коренные преобразования в государственном, экономическом устройстве страны. Этим обусловлены два процесса в русском языке. С одной стороны, многие слова, обозначавшие вчера еще значимые, важные понятия, сегодня становятся ненужными, уходят в пассив, поскольку отправляются в небытие, исчезают или становятся неактуальными их денотаты, понятия. Отделение церкви от государства, разрушение храмов, отмена преподавания Закона Божьего в учебных заведениях также приводит к забвению церковной, богослужебной лексики. С другой стороны, появление новых органов власти, создание новых общественных организаций, изменения в экономике, культуре -- всё это сопровождается рождением новых слов, активно пополняющих словарный состав русского языка. Отличительной чертой русского языка этого периода часто называют «наводнение казёнными сокращениями слов и словосочетаний» [Русский язык и культура речи.., 2005: 21]. На этом этапе продолжается процесс юридизации слов с корнями -чест- и -добр-, который, однако, не выкристаллизовывается в собственно юридическое значение «чести» и «доброго имени». В Манифесте от 20 июля (1 августа) 1914 г. находим следующий контекст, в котором реализуется функционирование лексемы «честь» в одном ряду с лексемой «достоинство» и с предикатом «оградить»: «Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную, родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные» (Манифест от 20 июля 1914 г.). Словосочетание «честь геройской армии» встречается в смысловом контексте с лексемами «судьба», «Россия», «народ», «будущее» и отражает не только этическую категорию, но и её закрепление в правовом статусе: «Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца» (Акт отречения от престола Николая II). Устойчивое словосочетание «дело чести» в значении морально-этического принципа по отношению к труду употребляется в контексте: «Статья 12. Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: «кто не работает, тот не ест»» (Конституция СССР 1936 г.). Сочетание слов «относиться честно» в одном контексте с исполнением законов, уважений правил социалистического общежития встречается в следующем контексте: «Статья 130. Каждый гражданин СССР обязан соблюдать Конституцию Союза Советских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития» (Конституция СССР 1936 г.). Отдельная статья посвящена защите и охране прав и свобод граждан, в рамках которой функционирует «честь» в комплексе с лексемой «достоинство», см. контекст: «Статья 57. Уважение личности, охрана прав и свобод граждан - обязанность всех государственных органов, общественных организаций и должностных лиц. Граждане СССР имеют право на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, жизнь и здоровье, на личную свободу и имущество» (Конституции СССР 1977 г.). Добросовестный труд как «дело чести», как соблюдение трудовой дисциплины, уклонение от которой несет соответствующие последствия, рассматривается в следующем контексте: «Статья 60. Обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина СССР - добросовестный труд в избранной им области общественно полезной деятельности, соблюдение трудовой дисциплины. Уклонение от общественно полезного труда несовместимо с принципами социалистического общества». Словосочетание лексемы «честь» с предикатом «должна быть восстановлена» актуализирует правоохранительную функцию государства по отношению к чести каждого гражданина см. контекст: «Гордость и честь советского человека должны быть восстановлены в полном объеме» (Обращение Государственного комитета по Чрезвычайному положению к советскому народу).

Сказанное позволяет зафиксировать промежуточную стадию юридизации данных языковых единиц, связанную с ослаблением восприятия чести как морально-нравственной категории и с усилением правовых смыслов, входящих в словарную статью «честь» следующими семантическими признаками: «личность», «достоинство» («личное», «профессиональное», «военное» и т.п.), «репутация», «доброе имя», «честное имя», «почет», «уважение»; в качестве отдельного ЛСВ представлено значение «чести» как «право на почёт» [URL: http://enc-dic.com/academic/Chest-72891.html].

«Новейший период» (конец XX в. -- начало XXI в.) является одной из ступеней эволютивной юридизации. Эта стадия характеризуется сосуществованием различных дискурсивных практик, а также раскрытием современного народного осмысления и интерпретации правовых категорий на просторах интернета. В этот период наблюдается разрушение высокого смысла концепта «честь». Встречаются иронические контексты, выданные поисковиками Интернета на запрос: «Кто такие честные люди?» Ср. на форуме «Недобросовестные партнеры» [URL: http://fishretail.ru/forum/blacklist/zdravstvuyte- chestnie-lyudipopahivaet-kidalom], название которого говорит само за себя, находим: «Здравствуйте честные люди! Попахивает Кидалом!!!!» употребление в сниженном стиле, прослеживается связь с обманом. Но при этом сохраняется и смысловая значимость честности как искренности, истинности в противовес лжи и обману ср. «Да я, может быть, самый честный человек в этом мире, полном коварства и лжи...»

На современном этапе эволютивной юридизации одним из ярких явлений становится активное осмысление словосочетания «доброе имя». В связи с чем в качестве материала подключаются контексты, в которых функционируют лексемы с корнем -добр-. Пользователи различных форумов интерпретируют и воплощают в речи те представления и образы, которые входят в круг их переживания «честного человека» и его «доброго имени». Так, на сайте «Большой вопрос» форум с тегами «имя» и «репутация» открывает для людей диалог на тему «Что для Вас доброе имя?» [URL: http:// www.bolshoyvopros.ru/questions/1071824-chto-dlia-vas-dobroe-imja. html]: «Для меня моё доброе имя заключается в том, чтобы, как можно больше людей, которые его будут произносить, вспоминали меня только добром, помнили, как можно больше хорошего, позитивного обо мне. Поэтому важно делать, как можно больше добра, тогда и имя будет добрым. Но это вовсе не значит, что ко всем я так буду относиться, будут исключения, к сожалению» (Ирина Агапова). В данном контексте реализуются представление о «добром имени» как обретении человеком положительного, исключительно доброго впечатления от общения с ним, имя которого по прошествии времени будет звучать в речи других людей с добром. Отсюда вытекает важный смысловой признак доброго имени -- совершения человеком как можно большего количества добрых дел. В едином смысловом пространстве формируется понятийная, образная и ценностная составляющие концепта доброе имя. В контексте: «Доброе имя -- степень порядочности, ответственности, чести и добросовестности его носителя. Доброе имя зарабатывается не один месяц или год, это большой стратегический проект человека. И первое правило данной стратегии, никогда не делать свое доброе имя и улучшение своей репутации, за счет того, что разрушается чужая репутация. А по сути жить нужно честно, искренне, с любовью к другим людям и тогда доброе имя родится само собой» (Peresvetik) -- открывается концепт «доброе имя» через смежные понятия чести, ответственности, добросовестности носителя имени, которое представляет собой проект человека, создающийся в его реальной действительности. Отсюда «доброе имя» является органической частью жизни человека, обусловленное его душевными, внутренними качествами: честью, ответственностью, любовью, которые обращены не только к нему самому, но и к другим людям.

Сущность и смысловое содержание понятий «честь», «достоинство», «доброе имя» не одинаково. Термин «доброе имя», нашедший свое закрепление в ст. 23 Конституции РФ в непосредственной связи с понятием «честь» и перечисленный наряду с вышеприведенными нематериальными благами в ст. 150 ГК РФ, как отмечает О.Ю. Черников, является категорией общественной оценки поведения индивида, и, если честь используется для оценки морально-этического облика личности в целом, то доброе имя -- понятие, используемое для характеристики конкретного поведения человека, его личных, профессиональных и иных качеств, проявляющихся в общественной жизни, формируемое по результатам общественно-доступной, открытой деятельности лица [Черников, 2003]. Мы согласны с мнением исследователя о сложившейся в настоящее время неопределенности в отношении толкования понятия «деловая репутация», а также его отсутствия в Конституции РФ. Целесообразным представляется «восстановить» терминологическую справедливость и придать понятию «доброе имя» предназначенное ему место в качестве определения «чести и достоинства» юридического лица, унифицировав тем самым терминологию, причем понятие «деловая репутация» не должно претерпеть какого-либо сокращения, принимая во внимание его широкое распространение в отраслевом законодательстве [Черников, 2003]. На официальном сайте «Гражданский кодекс РФ. Последняя действующая редакция с Комментариями» [URL: http:// stgkrf.ru/152] представлена ст. 152. «Защита чести, достоинства и деловой репутации». В ней лексема «честь» реализуется в комплексе «честь, достоинство, деловая репутация», сочетается по преимуществу с предикатами «защита» и с признаковыми словами «порочащие сведения». В комментариях к статье находим следующий контекст: «1. Гражданское законодательство не определяет понятий «честь», «достоинство», «деловая репутация». Эти нематериальные блага защищаются в порядке, установленном ст. 152 ГК РФ, хотя следует иметь в виду, что ст. 150 Кодекса упоминает в числе защищаемых благ также и доброе имя. В науке принято рассматривать честь как общественную оценку личности, меру духовных и социальных качеств гражданина, достоинство -- как самооценку собственных качеств и способностей, а деловую репутацию -- как такое качество, которое проявляется в профессиональной деятельности. Вместе с тем в судебной практике перечисленные понятия почти не разделяются, во всяком случае честь и достоинство охраняются фактически как единое нематериальное благо. Деловая репутация рассматривается как свойство, присущее не только гражданам, но и юридическим лицам. Иски о защите деловой репутации юридических лиц весьма распространенны (см. информационное письмо Президиума ВАС РФ от 23 сентября 1999 г. № 46 «Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой деловой репутации») [URL: http://stgkrf.ru/152]. Посягательства, унижение чести, достоинства и деловой репутации раскрываются в следующем контексте: «Комментируемая статья рассматривает в качестве посягательства на честь, достоинство и деловую репутацию исключительно распространение определенных сведений, не упоминая о таком правонарушении, как оскорбление. Между тем зачастую в адрес граждан и юридических лиц высказываются оценочные суждения, мнения, убеждения, являющиеся выражением взглядов того, кто высказывается. Такие суждения могут касаться не только профессиональных, но и личностных, морально-нравственных качеств того или иного гражданина. В соответствии со ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 29 Конституции РФ каждому гарантируется право на свободу мысли и слова, в связи с чем такие высказывания в принципе не запрещены» [URL: http:// stgkrf.ru/152].

В современном официально-юридическом дискурсе термин «честь» реализуется в контексте «защита чести, достоинства и доброго имени» как морально-этических качеств, присущих каждому человеку и защищаемых государством. Исследователи в области права отмечают, что понятия честь, достоинство и доброе имя весьма близки друг другу. При этом в текстах права два первых понятия обычно используются в составе единого словосочетания: «защита чести и достоинства, унижение чести и достоинства». Они возникают не благодаря рождению и существованию человека, а в силу его поведения и отношения к нему в гражданском обществе. Так, юридический статус функционирования того или иного общенародного слова реализует новые смыслы и значимости, продиктованные именно этой сферой языка, поскольку, попадая в нее, любое слово вступает во внутренние отношения и связи, характерные только для нее. Некоторые смысловые аспекты «чести» входят в словарную статью «Большого юридического словаря»: «мораль», «оценка», «человек», «общество», «самооценка», «нематериальное благо», «принадлежность от рождения», «непередаваемое», «ответственность», «распространение», «ложные сведения» [URL: https:// juridical.slovaronline.com/6579-CHEST].

На каждом из синхронных срезов анализируемые единицы «честь» и «доброе имя» демонстрируют особенности как в общенародном языке, так и в юридическом языке. В юридическом дискурсе используются в тексте закона о защите «чести, достоинства, доброго имени и деловой репутации личности». Такое «комплексное» функционирование слов подтверждает наличие стихийной конкуренции между ними. Частотное возникновение в суде исков с данными понятиями подтверждают этот факт. Конечно, сложность разграничения значения указанных лексем свидетельствует о том, что их стоит «юридизировать», но делать это необходимо в соответствии с общенародным шлейфом смыслов, которые эти моральные категории несут за собой.

Таким образом, исследование показало наличие закономерностей в процессе формирования юридической терминологии, представляющем юридизацию лексических и -- шире -- номинативных элементов из различных неюридических дискурсов и коммуникативных сфер в юридическую сферу, протекающем на фоне юридизации моральных категорий и понятий. Юридическая терминосистема, как и любая терминосистема, формируется в том числе и из нетерминологической лексики -- неюридических сфер коммуникации, экономическая из неэкономической, биологическая из небиологической и т.д.

Итак, факт официального принятия закона с использованием нового термина впервые - вершинная точка юридизации. Но эта точка часто - всего лишь момент на длинном пути становления термина. И до официального принятия термина может происходить долгое, поэтапное вхождение его в правовую сферу, когда следует говорить о «предтерминах», «недотерминах», «полутерминах». После официального принятия может происходить научное, общественное обсуждение и шлифовка смысла и правил функционирования термина. При определенных условиях может формироваться и энтро- пический вектор, формирующий предпосылки для деюридизации термина; когда в силу разных причин он постепенно становится общенародным словом. Разумеется, на всех этапах и юридизации, и деюридизации возможен и естественен вариант, при котором слово существует в языке как в статусе правового термина, так и лексемы с неюридическим статусом: специальным, общенародным, жаргонным. Все указанные моменты составляют перспективу развития очерченного направления в изучении темы «взаимодействия естественного и юридического языка на их лексическом уровне», частному случаю которой посвящена настоящая статья.

Подводя итог сказанному, необходимо отметить ряд моментов, связанных с изучением процесса эволютивной юридизации. На основании проведенного анализа можно сделать вывод об эффективности дискурсивно-семантического подхода к смысловой структуре юридического термина. Расширение лексического материала является одной из перспектив заявляемого в статье направления в исследовании терминологических процессов на стыке естественного языка и права. Значительный интерес в этом плане представляет анализ смыслового расщепления гнезда слов с корнями -зл-, -добр-, -истин-, -прав-, -суд- и других единиц языка. Предложенный результат дискурсивно-семантического анализа диахронических процессов, приводящих к юридизации общенародной лексики, имеет выход в изучение синхронического состояния юридической лексики, отражающего разные этапы ее юридизации. Любой текст закона -- продукт взаимодействия терминологических и общенародных лексических единиц. Покажем это на примере текста ст. 191 Закона, регулирующего права собственности на товарные знаки: «По заявлению юридического или физического лица общеизвестным в Российской Федерации товарным знаком может быть признан товарный знак, охраняемый на территории Российской Федерации на основании его регистрации, товарный знак, охраняемый на территории Российской Федерации без регистрации в соответствии с международным договором Российской Федерации, а также обозначение, используемое в качестве товарного знака, но не имеющее правовой охраны на территории Российской Федерации, если такие товарные знаки или обозначение в результате их интенсивного использования стали на указанную в заявлении дату в Российской Федерации широко известны среди соответствующих потребителей в отношении товаров этого лица» [URL: http://legalacts. m/doc/zakon-rf-ot-23091992-n-3520-1-].