Исламское право в ситуации конкуренции правовых систем: случай Северного Кавказа

Предприниматель, г. Хасавюрт: У меня друг, мой такой близкий человек, у него были такие моменты, сложности, это была сумма 250 тысяч, которую он должен был отдать, уже сегодня, серьезным людям. И он попросил меня, потому что у меня репутация чуть-чуть другая в этой среде, он меня попросил взять машину, под свою ответственность, я ее взял, у своего же знакомого, другого. Точнее, не я ее взял, я был свидетелем, поручителем, а взял мой товарищ, у другого моего товарища. Вот этот товарищ, который взял машину, он должен был через три месяца отдать этому человеку 350 тысяч. Все документы, все он отдает, я поручитель, он его не знает, он знает меня. Никаких договоров, вообще. Этот человек, который машину продает, собственник, он в любое время должен прийти переоформить эту машину. Хотя и без этого обходятся.

Мой брат хочет машину. Этот человек [после покупки машины в рассрочку был] в поисках покупателя, и опять-таки он звонит мне. Он звонит мне вечером, и говорит -- слушай, я никак не могу найти покупателя на эту машину, помоги мне продать. Ну, хорошо, но сколько ты хочешь? Он: я хоть за 200 ее отдам. Приличная цена примерно была 280. Я звоню брату, говорю: слушай, ты машину хотел? Хотел. Вот такая машина есть. Сколько ты можешь? Ну, 250 у меня есть. Я говорю, хорошо, 30 тысяч я добавлю, от себя, потом как-то ты со мной, я чтобы вот этому помочь, говорю, есть клиент. Он приезжает сразу, потом радостный уходит, отдает свои 250 тысяч.

Через три месяца этот человек пропал (который купил в рассрочку). А он теперь должен 350. Что происходит? Я уже знаю, что он не придет, у него там череда проблем, кредиты здесь, там, он просто убежал от таких проблем. Этот человек (который продал ему машину) обращается уже ко мне. Никаких у нас письменных договоренностей, ничего нет, даже не было человека в тот момент, который был свидетелем. Что без свидетеля -- это вещь, когда мы друг друга знаем и я не могу сказать, что такого не было. Он приходит ко мне: слушай, как будем решать вопрос? Ну, каккак, я тебе деньги должен отдать. Я ему отдал 350 тысяч. И по сей день вот так.

Как видно из этого рассказа, неисполнение поручителем своих обязанностей рассматривается как сопряженное с серьезными репутационными рисками, которые в данном случае также можно считать фактором, косвенно обеспечивающим действие неформального регулирования рыночных отношений.

7. Неформальные правовые нормы в ситуации раздела бизнеса между партнерами

В ходе полевого исследования нами были опрошены предприниматели, имевшие опыт раздела бизнеса, ведшегося до этого совместно с партнером, в разных отраслях экономики, преимущественно в сфере торговли. Все отраженные в наших интервью обращения к исламским медиаторам по вопросам, связанным с разделом бизнеса, имели место в ситуации, когда на старте совместного бизнеса партнеры не определили или, по крайней мере, документально никак не зафиксировали свои права и взаимные обязанности:

Медиатор, г. Махачкала: Основная проблема, 90-95% случаев, что люди на дружеских отношениях, без деталей начинают какой-то бизнес, пока все хорошо идет, они не смотрят, а когда уже начинают убытки, расходы нести, оказывается, один думал, что это должно быть вот так, другой -- что это должно быть вот так, и на основании этого какие-то разногласия возникают, соответственно, вспоминают, какие там недопонимания были в течение многого времени, и на эмоциях уже приходят.

В конфликтах, описанных в ходе интервью, наиболее частая ситуация -- разногласия между партнерами, делящими бизнес, по поводу статуса одного из них до раздела бизнеса. Например, производитель товара считает, что предприниматель, постоянно занимающийся реализацией его продукции, получает за свою услугу определенный процент от прибыли и не имеет каких-либо прав на активы или бренд производителя в случае раздела бизнеса; сам же «торговый агент» считает иначе:

Медиатор, г. Махачкала: Там проблема была в том, что один считал, что он совладелец бизнеса, другой не считал его совладельцем. У человека был ювелирный магазин. Он делал украшения, продавал. Второй просто решил расширить его бизнес на Москву. Там он занимался реализацией, и полученную прибыль возвращал, чтобы больше получать материала. Человек, который привлек его для реализации, считал, что он не имеет права теперь отделить бизнес. Отношения никак не были оговорены, только то, что в Москве у него были точки, куда он может сбывать продукцию, и что прибыль от московской реализации будут делить пополам. Решение было такое, что он, действительно, не являлся совладельцем бизнеса. (Так получалось) по тому, что они оба рассказывали. Чтобы быть совладельцем бизнеса, это должно быть отдельно заранее оговорено, что на него (как на совладельца) налагаются определенные обязательства. То, что они договорились делить прибыль от московской продажи, тот считал, что он представитель этого московского бизнеса и что он владелец этой половины. От того, что он там получал половину прибыли. Я им посоветовал просто найти компромиссное решение. У них спор был не насчет капитала, а насчет бренда, что эти точки знают вот этот бренд. А теперь этот человек отчуждает того и в эти точки сам поставляет. Я не стал брать на себя решение, посоветовал им договориться между собой. Ну, этот владелец мастерской предложил ему материально компенсировать его выход из бизнеса, тот согласился.

Как показывает данный фрагмент интервью, медиатор не предложил конкретной схемы «выхода» из данного конфликта, а лишь указал на необходимость достижения компромисса. Одна из причин такого поведения медиатора может состоять в том, что, как признают сами медиаторы, не все практики бизнес-взаимоотношений в Дагестане точно соответствуют тем «типовым» конфликтам, пути разрешения которых отработаны в исламском праве (возможно также, что некоторые медиаторы недостаточно подготовлены для разрешения конфликтов, связанных с бизнесом). Сложность разрешения споров о разделе бизнеса на основе исламского права служит причиной и того обстоятельства, что число медиаторов, рассматривающих такие споры, по-видимому, значительно меньше, чем число медиаторов, рассматривающих споры иных типов. Некоторые респонденты также подчеркивали, что у медиатора для решения подобных споров должно быть не только общее религиозное образование, но и специальная подготовка, необходимая для рассмотрения бизнес-споров по исламу, которую можно получить в весьма ограниченном круге университетов стран Арабского Востока.

В исследованных нами случаях предмет спора при прекращении совместного бизнеса касался либо раздела материальной собственности (недвижимости, инструментов и т. д.), либо права использовать определенные бренды (например, право торгового агента, реализовывавшего продукцию под некоторым брендом, продолжать использовать этот же бренд после прекращения бизнес-отношений с партнером-производителем, с которым он начал свой бизнес). Случаев, когда исламский медиатор рассматривал вопрос о разделе финансовых средств при прекращении партнерами совместного бизнеса, мы не выявили. Как можно предположить, причина состоит в том, что распределение финансовых потоков при ведении совместного бизнеса в указанных сферах обычно достаточно четко оговаривается между партнерами (например, устанавливается, что партнер, занимающийся реализацией, получает определенный процент вырученных средств, а остальная их часть идет партнеру-производителю). Споры же связаны с теми вопросами, которые до решения о прекращении совместного бизнеса оговорены не были.

Отдельную разновидность описываемых споров, попадающих на рассмотрение исламским медиаторам, составляют споры при разводе супругов, ведших совместный бизнес. Здесь, наряду с религиозными нормами, регулирующими предпринимательство, используются и религиозные нормы, касающиеся раздела любого имущества при разводе: учитывается, какое имущество у каждого из супругов было до совместной жизни, а остальное имущество, в случае ведения супругами совместного бизнеса, делится пропорционально вкладу в него. Вопросы раздела имущества супругов, бывших одновременно деловыми партнерами, исламские медиаторы относят к числу наиболее сложных, требующих, в случае конфликта сторон, установления многочисленных фактов с помощью свидетелей:

Имам мечети (г. Хасавюрт): Спор о разделе бизнеса -- очень часто бывает. Например, они в пятницу должны сюда приехать, муж и жена, они жили вместе, и сейчас у них не наладилось дело. И они пришли, они говорят: вот, у нас что было, вот у нас сегодня что есть. Мы хотим взять развод, как положено, и что нам: мне что, ему что? Я спрашиваю у него, что у тебя было. И он начал говорить: вот, машина была, дом был. Потом она говорит: да, вот это было, потом он вложил, я вложила, он работал, я работала. Но они начали некоторые вещи, факты говорить -- нет, это так не было. Я им сказал: в этом случае вам надо привести сюда свидетелей, людей, которые знают это дело, как было и как есть.

В целом, как можно видеть, в случае конфликтов вокруг раздела совместного бизнеса одним из факторов, предопределяющих обращение к исламскому медиатору, является слабая «формализованность» отношений между участниками конфликта. При этом роль медиатора в данном случае также ограничивается указанием «пути выхода», без обеспечения того, что стороны конфликта действительно пойдут по этому пути.

Выводы

В настоящей статье мы рассмотрели подходы к явлению параллельного действия норм исламского права и норм иных правовых систем в рамках одного социума. В качестве эмпирической иллюстрации мы использовали правовой плюрализм на Северном Кавказе, с преимущественным вниманием к Дагестану. В этом регионе использование исламских правовых норм имеет очень ограниченный и заведомо факультативный для жителей характер: выявлены случаи их использования при урегулировании лишь нескольких разновидностей конфликтов, и во всех случаях решение рассматривать конфликт «по исламу» могло быть принято только по обоюдному желанию сторон.

Однако и такое «редуцированное» использование религиозных норм в условиях правового плюрализма, как показывают исследования, не может рассматриваться только как некая «дань традиции» или проявление личной религиозности членов социума. Даже у «точечного» применения религиозных правовых норм можно увидеть причины практического характера, связанные, в частности, с затрудненностью использования норм других правовых систем в некоторых конкретных типах конфликтов. Кроме того, обращение к нормам религиозного права может объясняться соотношением выгод и издержек разных доступных способов урегулирования спорных ситуаций. В любом случае, если результаты рассмотренных здесь исследований верны, то обращение индивидов к религиозным правовым нормам носит осознанный характер и основано на сопоставлении разных возможных альтернатив регулирования.

Данный вывод, разумеется, не может быть автоматически распространен на другие ситуации правового плюрализма с исламским правом в качестве одной из конкурирующих нормативных систем. Однако он говорит в пользу таких подходов к исследованию роли религии в разрешении конфликтов, которые объясняют ее не только уровнем религиозности в социуме, но и «инструментальными» соображениями большей или меньшей эффективности тех или иных социальных практик.

Библиография / References