Юриспруденция: между догматическим наследием и языком новой аналитики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Юриспруденция: между догматическим наследием и языком новой аналитики

Ю.А. Веденеев Веденеев Юрий Алексеевич, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА)

Аннотация

Статья посвящена концептуальным сдвигам в описании и объяснении феномена права. Предмет науки права -- категория меняющихся ментальных, языковых и концептуальных форм его существования и выражения. Развитие науки права подчинено культурно-исторической логике эволюций, как явления права, так и языка рассуждения о праве. Эволюции явления права и эволюции науки права протекают в сложной и динамичной среде институциональных и концептуальных изменений и взаимовлияний. Правовая реальность как социальный факт и понятие о факте существует в культурно-исторических границах взаимодействия языка правовой практики и языка правовой теории.

Понимание правовой реальности как языковой реальности (феномена) требует разработки ментальных моделей (эпистем), позволяющих выделять наиболее значимые аспекты проявления правовой реальности в разнообразных социокультурных контекстах ее языкового -- институционального (практического) и концептуального (теоретического) выражения. В актуальной повестке дня -- становление в общем корпусе правовой науки теории самой юриспруденции, или Юриспруденции юриспруденции. Ее аналитическое основание составляет теоретическая история юридической науки, представленная в различных культурно-исторических формах существования и выражения юридического знания.

Ключевые слова: правовые институты и концепты, феноменология и аксиология права, поэтика и семиотика юридического текста, образ права и понятие права, воображаемая правовая реальность, концептуальная карта мира, юридический язык и юридический дискурс, понятие права и понятие юриспруденции.

...Границы нашего мира определяются границами используемых нами языков. Л. Витгенштейн, «Логико-философский трактат»

ИСТОРИЯ ВОПРОСА: КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ДИСЦИПЛИНЫ

феномен право юриспруденция языковой

1. Право как данность и явление права -- пересекающиеся категории. Право как данность существует в форме правопорядка. Явление права существует в форме коллективных представлений о должном порядке социальных отношений. Это ментальные образы правопорядка, складывающиеся в определениях языка социокультуры своего времени. Социокультуры продуцируют различные нормативные образы правовой реальности. Ментальный образ архаического порядка заключен в юриспруденции мифа и ритуала, ментальный образ средневекового порядка заключен в юриспруденции греха и воздаяния, ментальный образ порядка эпохи модерна заключен в юриспруденции рационального выбора и действия. Любой правопорядок -- это одновременно и историческая данность (право per se) и модусы юридических картин мира своей эпохи. Они различны по своим культурно-историческим и формальным основаниям¹.

Правовая реальность такова, каковы представления о правовой реальности. В этом аспекте своего существования и выражения правовая реальность -- это прежде всего воображаемая или символическая реальность. Эволюция права одновременно и эволюция языков представлений о праве, выросших из процессов символических коммуникаций и заменивших нормативный язык природного, биологического общения нормативным языком социокультуры См.: Лафитский В. Великие конституции. М., 2017. См.: Блумер Г. Символический интеракционизм. М., 2017.. Правогенез -- симбиоз социогенеза и культурогенеза или пересекающегося развития систем нормативных практик и систем исторических языков представлений о должном или недолжном порядке социальных отношений. Право определяет себя не только тем, что является его предметом, но и в том, что и как оно воспринимает в качестве своего предмета. Право -- это симбиоз норм и ценностей, правил и мировоззрений. Феноменология права заключает в себе аксиологию права, аксиология права лежит в основании эпистемологии права.

Представления -- это не только и не столько элементы правосознания, это нормативные факты-концепты, лежащие в основании процессов формальной институционализации. Институты меняются вместе с представлениями об институтах. Так, культурно-исторические практики становления и развития права в определениях юридического концепта действительности Aequitas и/или Justitia различны по своей внутренней юридической сути и обусловленному ими процессу правоформиро- вания. Идея справедливости, выраженная на языке естественно-правовых представлений о должном (гуманитарном смысле), и идея справедливости, выраженная на языке позитивистских представлений о праве (формальном смысле), заключают в себе не только различные ментальные и когнитивные основания понимания права. Ментальные образы и модели восприятия, переживания и отношения к праву выступают также активными элементами процесса правообразования и строительным материалом своих институтов и конкретно-исторических правовых систем в целом.

Современная юридическая наука полагает широкий контекст формирования и действия права, далеко выходящий за рамки формально-догматической версии понимания права и предмета позитивной теории, основанного на ее аксиоматических положениях. Юриспруденция не просто лежит в основании государственно-правовых институтов. Сами институты являются олицетворением юриспруденции. Предмет юриспруденции -- сама юриспруденция в ее знаниевых формах и обозначенных в них дискурсивных практиках и институтах. Одного только доктринально санкционированного определения понятия права как «совокупности правил человеческого поведения, установленных... в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу» Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 40--41; Брок О. Диктатура пролетариата. М., 2018.

Канонический образ права как инструмента государственной воли и политики победившего класса открывал неограниченные возможности социального мифотворчества, что исключало какую-либо рефлексию на предмет действительных границ в строительстве нового мира, поскольку никаких юридических ограничений в борьбе за светлое будущее по определению не могло быть. Право в этатистской логике понимания его природы и бюрократическом стиле выражения, с его безапелляционностью и дотошной мелочностью инструкции и наставления, не подлежало какой-либо критике со стороны своих доктринальных и концептуальных оснований. Власть дискурса и дискурс знания о власти поддерживали и воспроизводили друг друга. Задачи юридической науки фактически заключались в придании официально санкционированной версии определения права научной респектабельности.

Аналитика формально-догматической юриспруденции обнаруживала себя главным образом в юридико-технической разработке прикладных тем. Научные дискуссии теоретико-методологического характера, при всей своей пафосности, сводились к одному и тому же конечному результату -- подтверждению безусловной истинности того, что и так не нуждалось в доказательствах. Либо, в лучшем варианте, к извлечению на свет божий того, что было давно представлено и освоено отечественной дореволюционной юриспруденцией, либо к доверительному рассказу о том, как живительная влага заграничного знания попадает в научный оборот из реферативных ресурсов академического Института научной информации по общественным наукам.

Postscriptum. Источник заграничных знаний (ИНИОН РАН) сгорел -- в прямом смысле -- вместе с уникальным историческим архивом и библиотекой, видимо, с силу своей ненадобности в эпоху перемен и очередного скачка в очередное светлое будущее., вполне достаточно для понимания нормативной роли языка в конституировании отечественной институциональной реальности.

Быть -- значит иметь свое собственное имя или наименование, свою языковую и дискурсивную форму выражения. Важно лишь не переопределять себя на нормативном языке, противоречащем юридическому смыслу социального общения, заключенному в предметной логике самого социального общения. Социальные институты потому и являются институтами, что они в себе заключают свое собственное право и живут этим правом. Это вопрос социокультуры, превращающей спонтанные социальные действия и ориентации в институты. Советская юриспруденция -- классический образец того, как негативная политическая практика может прикрываться позитивной формальнодогматической эпистемологией, претендующей на научность и объективность, исключающей критику собственных категориальных и институциональных оснований. Знать все закономерности, касающиеся других, и проспать 1991 г.

Юридическое знание существует не только в различных исторических формах своей репрезентации -- мифологической, символической, рациональной, но также в различных языковых модальностях своего присутствия и участия в формировании правовой реальности. Движение от эмпирической формы знания к теоретической, от доктринальной формы к понятийной -- эпохи концептуальной эволюции науки, в том числе и юриспруденции. Она составная часть процесса правопонимания и правообразования (производства права), процесса реализации и применения права. Классическая римская юриспруденция вышла из юридической практики. Эпоху превращения эмпирических конструкций в понятия сменила эпоха превращения модальных концепций в практические конструкции. Социокультурная и нормативная разработки языка описания и объяснения явления права (концептуализации права) в современных условиях -- это составная часть и процесса производства знаний о праве, и процесса производства права. В юридическом языке, на котором говорит право, заключено его прошлое, настоящее и будущее. Фундаментальная проблема современной юриспруденции заключена в разработке языка описания и объяснения новых явлений социальной, экономической и политической практики, требующих их адекватной юридической квалификации и применения. Существующий формат догматической юриспруденции ограничивает свое концептуальное развитие главным образом текущим переопределением наличных понятий в их общей формальной номенклатуре, а не расширением своего предметного поля и аналитического языка См.: Синюков В.Н. Общая теория права и развитие отраслевых юридических наук // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 9. С. 19--29.

В известном отношении логика формального переопределения языка догматической юриспруденции доминирует и в альтернативной версии понимания права -- либертарно-юридической теории права. Ключевые фигуры школы концентрируют свою аналитику не на разработке принципиального нового языка описания и объяснения явления права, что, собственно, и превращает ее в концептуальную альтернативу старой юриспруденции, а на привязывании ее базовых категорий и понятий к выстраданным основоположником школы В.С. Нерсесянцем ментальным образам правовой свободы и равенства. Справедливость почему-то не в почете у сторонников либертарной теории права, хотя именно справедливость и резюмирует в себе смысл собственно юридического отношения к действительности.

Интерпретативный формат либертарной теории права фактически закрыл перспективу ее собственного аналитического развития, обрекая на дискуссию с вечным оппонентом, а в конечном итоге с самой собой. Мейнстрим юриспруденции на закате собственного творения закончился тем, с чего и начался, то есть такой же догмой, но теперь собственного производства..

Дисциплинарное различение предметов практической и теоретической юриспруденции, характерное для отечественной юридической науки, методологически и предметно некорректно, поскольку институциональная и концептуальная логики развития права и науки права, существуя в общем ментальном и когнитивном пространстве, определяют и воспроизводят друг друга. Поэтому сама постановка вопроса о том, кто кого оплодотворяет ресурсами концептуального развития -- теория права отраслевые науки или отраслевые науки правовую теорию, напоминает главную дискуссию Средних веков о существовании общих понятий в их сакральной роли устройства мира. Их бытие номинально или реально? Оно ни номинально, ни реально, оно объективно. Общие понятия -- это не что иное, как образы мира, метафизические смыслы его фактического бытования. Общее проявляет себя в конкретном. Конкретное находит себя в общем. Различие в подходах к описанию и объяснению правовой реальности выражает всего лишь различные уровни ее действительного совместного существования. Отношения взаимности эмпирического и теоретического лежат в основании эпистемологии юриспруденции. Эмпирический материал насыщает новым содержанием аналитические категории, а аналитические категории открывают новые значения в эмпирическом материале. Одно заключено в другом и наоборот.

Дисциплинарная структура юридической науки является отражением общих и конкретных концептуальных оснований развития системы юридических знаний в целом. Ее организация в культурно-исторической логике и динамике расширяющегося предмета исследования сама по себе является эпистемологической проблемой. Классический предмет юриспруденции -- изучение социального поведения в различных исторических системах правовых правил, институтов и процедур. Рефлексия на предмет самое себя -- новая фаза концептуальной эволюции юриспруденции. Формирование в общем корпусе юридической науки эпистем, развернутых в культурно-исторической логике эволюции систем юридических знаний или систем категорий и понятий, в рамочных определениях которых осмысляются государственно-правовые явления, -- актуальная тема юридической науки. Это и есть предмет нового формата юриспруденции, метатеории или теории ее теории, то есть эпистемология юриспруденции.

Проблема концептуализации самой юридической науки, ее предмета и языка заключена в логике реальных ассиметричных отношений между новыми явлениями правовой действительности и старым языком юриспруденции. Если старая юриспруденция в своих определениях исходит из принципа нормативности полученных знаний, закрытых в широком диапазоне возможных интерпретаций своего предмета и языка, то новая юриспруденция в своих концептуальных построениях исходит из принципа междисциплинарной рефлексивности, открытой различным и конкурирующим дискурсивным практикам получения знаний. По существу, речь может идти о двух типологически различных форматах юридической науки, а именно аналитики закрытого и открытого текста, со своими правилами производства и потребления юридического знания, культурно-историческими примерами которых являются сакральная и профанная юриспруденция, юриспруденция священных текстов и юриспруденция повседневности.

Язык юриспруденции разных культур своего существования различным образом реагирует на изменения практик социального общения и появления новых сфер человеческой деятельности. В различной степени своего практического бытования он открыт или закрыт для усвоения всего языкового разнообразия других научных дисциплин естественного и социального профиля, меняющих границы предметного и концептуального формата самой юридической науки. Дисциплинарная матрица правовой науки, живя собственной эпистемологической инерцией, постепенно утрачивает способность видеть, различать и понимать явления, которые ментально и концептуально выходят за понятийные рамки ее кодифицированного языка, выработанного как наличной практикой, так и наличной теорией. В самом языке осмысления социальной реальности заключены нормативные границы не только ее юридического определения, но и существования. Сложные социальные коммуникации требуют открытого институциональным и концептуальным изменениям юридического языка.

2. Отечественная юридическая мысль достаточно условно, но тем не менее по не зависящим от логики собственного развития политическим обстоятельствам, распадается на три периода -- досоветский, советский и постсоветский. Грани, разделяющие эти внешние по отношению к эволюции самой юридической науки фазы, также весьма размыты, поскольку сложно вычленить парадигмальные сдвиги в предметных и методологических основаниях дисциплины, опираясь только на ее доктринальные представления о себе. Язык формально-догматической юриспруденции, который составляет одновременно и концептуальное, и нормативное ядро всего корпуса юридических наук, и сегодня продолжает воспроизводить себя безотносительно от регулярно повторяющихся попыток внести в него новые представления о правовой реальности и продолжает доминировать в самой науке права в ее подходах, определениях и конструкциях. За этим обстоятельством прячется одно значимое в понимании нормативной природы права явление. Классическая юриспруденция уловила архетипическую суть юридической организации социальных отношений, заключенную в нормативной природе самих социальных отношений, то есть ее догму, что, разумеется, не может исключать поиск и других, не менее значимых социокультурных оснований развития и концептуализации права. Для юридической науки важна и догма, и культурно-исторический контекст различных форм ее воспроизводства в социальной практике. Если право -- это правила, ценности и концепты в их культурно-исторических отношениях или языки, на которых говорит юридическая практика, то логично предположить, что юриспруденция -- это наука о системах правил, ценностей и концептов в их культурно-исторических определениях. Или комплексная научная дисциплина, включающая в себя и феноменологию, и аксиологию, и эпистемологию права исходя из структуры их общего предмета.

Плюралистическая линия движения отечественной юриспруденции конца XIX -- начала XX в. была прервана и забыта на долгие десятилетия именно в момент своего концептуального самоопределения. Индикатором изменений является не только расширение понятийного поля правовой науки, но и становление в системе дисциплин, определяющих ее предметно-методологический профиль, новых научных дисциплин. Наряду с социологией и антропологией права, постепенно формируется исследовательское направление, предмет которого составляет развитие самой юридической науки. Теоретическая история юриспруденции -- новое концептуальное измерение эволюции культурно-исторических форм юридического знания. Изучение изменений в структуре и содержании категорий и понятий юриспруденции или языка юридической науки в различных социокультурных и концептуальных контекстах ее саморефлексии означает фундаментальный сдвиг ее собственной эпистемологии См., например: История юридических наук в России: сборник статей / под ред. О.Е. Кутафина. М., 2009; Тисье М. Высокостатусная дисциплина, неясная наука: теория и практика российского правоведения в конце XIX -- начале XX в. // Наука о человеке. История дисциплин. М., 2015. С. 207--238; Лазарев В.В., Липень С. В. История и методология юридической науки. М., 2019; Мартышин О.В. К истории формирования понятия «государство» // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2018. № 4. С. 37--48. Расширение границ эпистемологии права, действительный предмет которой составляет не только формальное определение понятия права, но также и образы права, восприятие и переживание права в контексте социокультуры своей исторической эпохи, существенно меняет понимание его цивилизационной природы, многоуровневой структуры правовой реальности, взаимодействий и влияний ее ментальной, когнитивной и интеллектуальной составляющих. Отсюда, собственно, и проистекает концептуальная потребность качественного обновления категориально-понятийного аппарата научной дисциплины, способного обнаруживать, описывать и объяснять именно те аспекты правовой реальности, которые выпадают из рассмотрения в рамках позитивистской версии понимания права.. Лучше поздно, чем никогда, но тем не менее факт остается фактом. Отечественная юриспруденция пока интересуется всем, чем угодно, кроме самой себя как предметом исследования в логике концептуальных изменений, которые характеризуют развитие самой юридической науки Определенный вклад в понимание кризисной ситуации в теоретической юриспруденции содержат материалы круглого стола, проведенного кафедрой теории государства и права и политологии юридического факультета МГУ и журнала «Государство и право» в ноябре 2015 г. (см.: Государство и право. 2016. № 4. С. 5--31. См. также: Хедлунд С. Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. М., 2015).

Совершенно иное положение вещей демонстрирует уже сложившаяся и активно позиционирующая себя в общем корпусе гуманитарного и социального сознания науковедческая и культуральная традиция зарубежных исследований. Ее концептуальное наследие, постоянно расширяющееся и обогащающееся в своих определениях, составляет весьма обширную и детально проработанную историографию вопроса (см.: Res Publica. История понятия. СПб., 2009; История понятий, история дискурса, история метафор. СПб., 2010; Кембриджская школа: теория и практика интеллектуальной истории. М., 2018). Она логично вписывается в сложившуюся традицию изучения категориально-понятийных систем и лежащих в их основании ментальных и дискурсивных практик, разрывов преемственности и пересечений языков описания и объяснения социальных явлений, представленную Райнхартом Козеллеком (Германия), Мишелем Фуко (Франция), Квентином Скиннером (Великобритания), Умберто Эко (Италия). Общий обзор эволюции дисциплинарной области исследований представлен с достаточной полнотой в работе Питера Бёрка «Что такое культуральная история?», опубликованной на русском языке в 2015 г. См. также: Эко У. Поиски совершенного языка в европейской культуре. СПб., 2007; Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1970. I: Хозяйство, семья, общество; II: Власть, право, религия.. Несмотря на появление в общем объеме научных публикаций отдельных критических материалов, общее состояние литературы вопроса не должно вводить в заблуждение. Объяснение лежит на поверхности. Образ мыслей и действий как значительной части профессионального научного сообщества, так и практикующих юристов сохраняет приверженность традиционным взглядам и подходам в описании и объяснении правовых явлений Основанием столь категоричного суждения являются материалы ряда резонансных дискуссий по вопросам базовой категории юриспруденции «система права», проводимых с известной регулярностью в конце 30-х (1938), середине 50-х (1956--1958), начале 80-х (1982) годов. Фактически речь шла о статусе юриспруденции в системе социально-политических наук.

Советская и постсоветская юридическая мысль вращалась и продолжает безостановочно вращаться вокруг собственных догматических конструкций и определений. Ее аналитика до настоящего времени не вышла за понятийные рамки, которые заключены в языке формальной юриспруденции, отягощенном почти религиозным восприятием и пониманием правовой реальности как государственно-правовой. Парадоксальность ситуации может быть выражена простой формулой христианского богослова Тертуллиана: «Истинно только то, во что верую». Возможность выскочить из замкнутого круга элементарных по своей сути и новизне этатистских построений и аргументации практически закрыта вектором инерционного движения самой юридической науки. Многообещающие концептуальные сдвиги завершились фактически одним результатом -- идеологема «советское/социалистическое право» была переформатирована в идеологему «российское право», без изучения изменений собственно среды своего обитания -- ментального, терминологического, семантического и социокультурного контекста.

См.: Азми Д.М. Теоретико-методологический анализ отечественного учения о системе права (1938--1946 гг.). М., 2009; Рейхель М.О. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. № 9; ДембоЛ. И. О принципах построения системы права // Там же. 1956. № 8; Кнапп В. По поводу дискуссии о системе права // Там же. 1957. № 5; Система советского права и перспективы ее развития. Круглый стол журнала «Советское государство и право» // Там же. 1982. № 6. № 8; Мозолин В.П. Система российского права (доклад на Всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. № 1; Петров Д.Е., Байтин М.И. Система права: к продолжению дискуссии // Там же. 2003 № 1. С. 25--34.

Подробный анализ сложившегося положения дел представлен в коллективной монографии: Система права. История, современность, перспективы. М., 2018.

Как со времен динозавров мало изменились крокодилы, так же и догматическая юриспруденция сохраняет верность заключенной в ее основаниях эпистемологии. Право только правила, устанавливаемые государством. Это позитивное право во всех смыслах его понимания и существования. Все иное в этой логике взаимной любви государства и его правил, видимо, негативно. Вопрос правомерности того, что государство считает правом, не существует ни в догматической постановке, ни в формальной аналитике..

Разумеется, известная инерция и приверженность догматической традиции осмысления правовых явлений и процессов имеет под собой доктринальные и практические основания. Консерватизм науки права в ее базовых положениях -- гарантия стабильности и формальной определенности самих социальных отношений, регулируемых правом. Теория юридического отражения действительности логично вписана в концептуальную матрицу позитивистских версий понимания права, полагающих первичность юридического бытия относительно сознания и языка его нормативных определений. За рамками остается другой аспект реальных пересечений и взаимовлияний права и науки права, основанный на понимании конститутивной роли языка описания и объяснения правовых явлений в формировании самих правовых явлений. Процессы воспроизводства права замкнуты на процессы воспроизводства знания в форме осмысления права. Действительные источники права заключены в понимании, что есть право и что не есть право каждой исторической эпохи его становления и развития. Наличное право, так же как и его аналитическое продолжение -- юридическая наука, существует в определениях языка социокультуры, ее собственной онтологии, феноменологии и аксиологии.

Не касаясь собственно вопроса концептуальной истории юридической науки, имеющей уже свою историографию См.: Баранов В.М. Энциклопедия юриспруденции -- интегративное развитие общей теории права и государства // Теория государства и права в науке, образовании и практике: монография. М., 2016. С. 48--72; Веденеев Ю.А. Юридическая наука: введение в историю дисциплины // Государство и право. 2018. № 2.

Мы удивительны в своей эпистемологической первозданности. У нас, как в Греции, всё есть, судя по названиям: и онтология, и феноменология, и аксиология, и гносеология права. Есть всё и одновременно ничего. В лучшем случае -- общие рассуждения на эту востребованную и благодатную тему, хотя очевидно, что за всеми концептуальными перспективами в эволюции юридической науки должны уже давно прорасти собственные и конкурирующие между собой аналитики и понятийные формы-рамки выражения юридического знания. Судя по однообразному и унылому растительному ландшафту отечественной юриспруденции, она все еще пребывает в критической фазе определения своих теоретико-методологических привязанностей и никак не может изменить тому, что является одновременно и ее ахиллесовой пятой, и спасением, то есть ортодоксальной политико-правовой догме 1938 г., представляется возможным остановиться на отдельных узловых аспектах расширения ее проблематики, предмета и методов, благодаря включению в более широкий междисциплинарный контекст, в значительной мере связанный с переводами трудов зарубежных правоведов. Сама по себе возможность контактов с коллегами по цеху даже в такой ограниченной форме представляла собой фундаментальный сдвиг в самоопределении отечественной юридической науки, особенно в той ее части, которая всегда была закрыта для переопределения своих исходных метаоснований, -- марксистско-ленинской теории государства и права.

Доктринальный статус дисциплины, скорее предписывающей, что понимать под правом и государством, чем анализирующей, что изучать в собственной логике развития исторических категорий и явлений, существенно ограничивал развитие самой теории, ее структуры, научного языка и исследовательского инструментария. Аналитический дискурс догматической юриспруденции, или нормативные правила рассуждения о правилах, заключен в системе ее аксиоматических суждений, приписывающих юридические характеристики или свойства изучаемым явлениям правовой реальности. Правовое явление существует постольку, поскольку оно уже предусмотрено в его формальных определениях. Юридическое знание не выводится из реальности, а форматирует реальность, исходя из заданного представления о ее месте и роли в практиках юридической организации социальных отношений. Здесь представление не отражает действительную реальность в логике ее собственных отношений, а производит ее в логике желаемого порядка отношений. Логика реально-сущего находится в прямом подчинении у логики формально должного. Реальностью распоряжаются как вещью, чья судьба полностью зависит от воли ее собственника. Фактический мир -- мир юридических конструктов и симулякров, компенсирующих отсутствие собственной правовой реальности механическими заимствованиями юридического словаря другой реальности.

Не отрицая безусловного значения широких научных дискуссий о соотношении социального факта и догмы права, их итоговые результаты, отвечая известной потребности концептуализации нормативной теории государства и права, исключали методологически и предметно развернутую критику ее исходной аксиоматики и догматики. Концептуальная связь теории государства и теории права, заданная идеологическим контекстом ее понимания, была за рамками методологической рефлексии. Стандартная, официально санкционированная формационная и этатистская аналитическая топика продолжает доминировать в исследовательских подходах. Определение понятия права в определениях понятия государства составляло незыблемый принцип познания правовых явлений. Право -- это то, что говорит и делает государство. Последовательность говорения или делания несущественна с точки зрения целевой функции установления правопорядка.

Невинное различение права и закона, предложенное В.С. Нерсесянцем и доведенное до состояния собственной схоластики гипертрофированного формата либертарно-юридического правопонимания, изначально воспринималось как методологический гром с безоблачного неба ясной, как солнышко, советской юридической науки. Ментально с появлением новой версии понимания права ничего не изменилось. Ее последователи, разрабатывая собственную аналитику и концепцию права, так же безапелляционно, как делали ранее их предшественники по юридическому цеху, расправлялись со своими почти классовыми противниками. Опомнившись от догматических потрясений, сторонники классического позитивизма вступили в концептуальное сражение со своими оппонентами, которое не прекращается вплоть до настоящего времени.

Выяснение взаимных отношений сторонников консервативного и либерального направлений развития юридической науки, классического и неклассического правопонимания фактически составило осевую веху концептуальной эволюции дисциплины переходной эпохи. Ее главный результат состоит не только в разрушении монополии понимания сугубо инструментальной природы государства и права, но прежде всего в переориентации юриспруденции на поиск собственных концептуальных оснований и междисциплинарных связей, в предметной логике которых складывается свой язык и своя методология изучения права как явления и процесса социальных и культурных коммуникаций.

Динамика концептуальных изменений определяется степенью плотности, регулярности, устойчивости и открытости научных обменов и заимствований, протекающих в нормативных границах языка социокультуры определенной исторической эпохи. Иллюстрацией реального положения дел в отечественной правовой науке является история первого перевода ключевого для отечественной юриспруденции труда австрийского правоведа Ганса Кельзена «Чистое учение о праве» в первой (1934) и последней (1960) авторской редакции. Перевод был подготовлен к XIII Конгрессу Международной ассоциации правовой и социальной философии в Токио (1987), он представлял собой фактически реферативное изложение отдельных частей базового текста и имел, разумеется, сугубо информативное значение Чистое учение о праве Ганса Кельзена: сб. переводов. Вып. 1. М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1987; Вып. 2. М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1988.. До недавнего времени этот материал был единственным источником цитирования для отечественных правоведов. Фактически длящаяся практика издания тематических рефератов по материалам опубликованных зарубежных исследований составляла типичный и санкционированный способ включения в научный оборот научных результатов в области социальных и гуманитарных наук, что, безусловно, свидетельствовало о минимальном уровне открытости политически ангажированной отечественной юридически науки.

Сложно представить сегодня, какими извилистыми путями пересекали идеологические границы отдельные абсолютно нейтральные работы в области общественных наук. В частности, перевод книги французских авторов Р. Пэнто и М. Гравитца «Методы социальных наук» Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972. Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1967.

Сравнительная юриспруденция Рене Давида до настоящего времени питает весь комплекс современной компаративистики, хотя сегодня более корректно иное именование классического текста, а именно «Основные несовременные правовые системы».

Проблемные пласты правовой реальности эпохи системной глобализации носят трансграничный ха рактер. Новые институты существуют за рамками старой конструкции методологии тождественного и контрастирующего сравнения, обеспечивающих их изучение и понимание (см.: Марченко М.Н. Конвергенция романо-германского и англосаксонского права. М., 2007).

Решение проблемы заключено в совмещении концепта «сравнительное право» и концепта «сравнительная юриспруденция» в общий предметно-аналитический комплекс. Практический язык, на котором говорят институты, не существует вне социальной философии и аналитики языка их осмысления, описания и объяснения (см.: Михайлов А.М. Сравнительное исследование философско-методологических оснований естественно-правовой и исторической школ правоведения: монография. М., 2013; Он же. Формирование и эволюция идей юридической догматики в романо-германской традиции (XII-- XIX вв.): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012).

Обе составляющие общего процесса культурно-исторической эволюции права и науки права пока еще живут своей отдельной жизнью, хотя очевидно, что сравнение правовых конструкций и понятий предполагает в своей онтологии и эпистемологии сравнение юридических картин мира, определяющих институциональный и концептуальный ландшафт отдельных правовых систем. Юридическая картина мира существует в рамочных определениях социокультуры. Юридическая картина мира имеет временное и пространственное измерение. Юридическая картина мира обнаруживает себя в границах определенного юридического языка и дискурса или форм и способов восприятия, переживания и осмысления правовой реальности. Юридическая картина мира заключает в себе отдельные эпохи существования и понимания права. Она выражает себя в системе соотносимых категорий и понятий, таких как «правовая география», «правовая культура», «правовая доктрина», «правовая система». Это ментальная и языковая карта социального мира, его концептуальное и нормативное ядро. Эпистемологический поворот компаративистики еще ждет своего часа.. Образец неявного ознакомления отечественных правоведов с результатами исследований в области политической этнографии и юридической антропологии. Работа включала концептуальное введение к изучению права и социальных наук, в котором отдельные суждения по вопросу генезиса права при всей их элементарности отличались от традиционного понимания темы, представленной в классической работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Только спрятавшись за нейтральным названием, предметная часть содержания работы, не вписывающаяся в формационную схему происхождения государства и права, смогла дойти до своего читателя.

Исключение из общего правила составила публикация известного труда французского компаративиста Р. Давида, весьма популярного и сегодня среди отечественных специалистов в области сравнительного права¹¹. Объяснение достаточно простое. Автор исследования правовых систем современности значительное внимание уделил становлению и развитию социалистической правовой системы, чем, безусловно, заслужил признательность и доверие со стороны советской научной общественности. Последняя была приятно удивлена, узнав из уст французского коллеги, что советская правовая система является, с известными поправками, органичной частью европейского правового ландшафта. Подтверждением данного факта является значительное, если не избыточное, количество переводов старых и новых редакций данного труда, в том числе в соавторстве с коллегой по юридическому цеху; правда, в современной редакции если и сохраняется часть, касающаяся социалистической правовой системы, то без дальнейшего содержательного развития данной темы. Она умерла не только в силу ухода с исторической сцены главного носителя ее правоположений и правоопределений, а скорее по причине идеологической заданности и формальной искусственности самой конструкции. Внутренний концепт (или аксиоматика) социалистической правовой системы и ее внешний конструкт (или догматика) всегда были всего лишь гипертрофированным выражением классического позитивизма, с его официально санкционированным языком рассуждения и понимания права.

Новая постсоветская эпоха развития юриспруденции, сняв идеологические ограничения, как в предметном, так и методологическом отношениях обнажила одно, но весьма тревожное обстоятельство, связанное с многолетним существованием дисциплины в условиях изоляции от ключевых тенденций, направлений и школ развития современной юридической науки, а именно ее вторичный, периферийный характер и провинциальность. Не должны вводить в заблуждение переиздания работ дореволюционных правоведов и активная переводческая деятельность в различных областях юридического знания, в том числе в области теории права. Не должна вводить в заблуждение и основная масса публикуемых работ по теории права, за претенциозными и многообещающими названиями которых прячется зачастую весьма тривиальное содержание и юридическая схоластика. Регулярно отмечаемые мемориальные даты в юридической жизни страны, круглые столы и конференции о вкладе в развитие юридической науки отечественных правоведов -- все это скорее воспоминания о юридическом прошлом и несостоявшемся юридическом будущем^{12 См.: Петербургская школа философии права. К 150-летию со дня рождени}я Льва Петражицкого. СПб., 2018; 150-летие со дня рождения П.И. Новгородцева (1866--1924) (по материалам круглого стола) // Вестник МГУ. 2016. № 3; Кроткова Н.В. 150-летие со дня рождения П.И. Новгородцева (1866--1924) (круглый стол) // Государство и право. 2016. № 9.. Теория государства и права до сих пор не может выйти из концептуальной тени своего советского догматического бытия Все, что можно сказать о себе, уже сказала советская юридическая наука, начиная с приснопамятного совещания правоведов 1938 г. и знаменитого учебника по теории государства и права 1940 г. Заключенная в них юридическая доктрина продолжает воспроизводить себя, свою догматику и аксиоматику, забыв, что главный предмет юриспруденции -- критика концептуального языка самой юриспруденции в предметной логике его собственного развития.

Категориально-понятийное ядро дисциплинарного кластера современной правовой науки составляют правовая лингвистика, правовая поэтика и правовая семиотика, эпистемология юридического языка, текста и дискурса. Именно историческая и сравнительная правовая лингвистика и эпистемология права выражают новый концептуальный поворот современной юриспруденции, наряду с ее антропологическим и когнитивным поворотом. Ориентация на языковые феномены правовой реальности в контексте их социокультурной и исторической эволюции объясняется условиями, вытекающими из различения языков эпохи существования самого явления и языков их реконструкции в терминах и значениях другой исторической эпохи. Реальность языка исторического факта и реальность языка интерпретации факта -- не тождественные реальности.

Отсюда проблема транзита, инкорпорации, конвергенции и трансформации правовых идей и ценностей, правовых институтов и понятий в социокультурных контекстах переопределения базовых категорий права и науки права и в исторических практиках социального (нормативного) общения. Отсюда проблема прочтения юридического текста, его интерпретации и переинтерпретации путем манипулирования значениями юридического языка, закрывающими возможность получения открытого и достоверного заключенного в нем содержания. Соотношение открытого и закрытого для интерпретации и понимания смысла юридического текста -- актуальная тема реальной жизни языка правовых коммуникаций., что подтверждает простой факт. Юридическая наука -- явление языка социокультуры своего исторического места и времени, которое может течь, а может и замирать на время.

ПРАВОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ КАК ЮРИДИЧЕСКИЙ ТЕКСТ

1. Правовая реальность -- сложная многосоставная и многоуровневая культурно-историческая категория. Правовая реальность на любой фазе своей культурно-исторической эволюции структурирована социальными отношениями (логикой сущего) и представлениями о должном порядке их нормативной организации (логикой должного). В их взаимных отношениях и пересечениях формируется юриспруденция, или наука о юридических конструкциях и определениях систем социально-нормативного общения. Поиск практического языка права (институтов) и теоретического языка права (понятий) в рамочных построениях социокультуры определенной исторической эпохи -- два плана концептуализации правовой реальности. Один лежит в плоскости феноменологии права, другой в плоскости эпистемологии права. Актуальное состояние современной фазы концептуальной эволюции классической юридической науки, ее догматики и аксиоматики связано с расширением номенклатуры категорий и понятий дисциплины и введением в научный оборот новых базовых единиц анализа правовых явлений, существенным образом меняющих не только формат, границы и методы теоретизирования феномена права. Меняется видение самой реальности, открывающей новые слои своего действительного бытования, информационного (текстового) и знакового. Право -- это одновременно и формальные правила, и символическое послание, адресованное Urbi et orbi. И то и другое -- тексты внутри общего юридического текста; но это различные по своему назначению и смыслу конструкции. Предмет первой -- общественное отношение, предмет второй -- общественное сознание. Функция регулирования конкретного поведения одних совмещена с функцией мобилизации установок на правильное поведение остальных.

Правовая реальность существует одновременно в объективном и субъективном смыслах, в форме сущего и должного, фактического и нормативного, материального и идеального, юридического концепта действительности и юридических институтов. Правовая реальность каждой исторической эпохи говорит на своем юридическом языке. То есть в границах социальных фактов и культурных ценностей или юридических картин мира определенных исторических эпох. Правовая реальность живет в языке рассуждения о правовой реальности. Nomen est omen. В этом аспекте своего аналитического выражения юридическая наука в целом и теория государства и права в частности всего лишь концептуальные формы существования правовой реальности, наряду с ее языковой и институциональной формой.

Эволюция права, его институтов, форм и методов юридической организации социальных отношений и эволюция науки права, ее языка, предмета и способов исследования составляют общий объект теоретико-методологических размышлений и определений. Очевидно, что языки институциональной теории права и языки концептуальной теории права характеризуют различные, хотя и взаимозависимые аспекты правовой реальности, выраженные в ее прагматике и аксиоматике. Исторически сложившаяся и привычная конструкция юридической науки в ее формально-догматической версии выполнила свою эпистемологическую функцию в той части понятийного аппарата дисциплины, который связан с классическими суждениями о праве и науке права. Позитивистский формат развития юридической науки постепенно уходит на периферию теоретико-методологической рефлексии. В современной фазе своего развития он являет собой фактически завершенный проект концептуализации права. И только инерцией существующей научной традиции, ее консерватизмом и официальным статусом теории государства и права как науки о всеобщих закономерностях политико-правового развития общества можно объяснить сохранение ее методологического и образовательного значения.

Концептуальный и дисциплинарный кризис налицо, о чем свидетельствует перманентная дискуссия по вопросам определения предметно-методологического статуса теории права в общей системе отраслевых юридических наук. Очевидно, что теоретическая юриспруденция стоит на пороге парадигмальных изменений. Основные параметры нового языка описания и объяснения феномена права -- его предмета, содержания и концептуальных границ, то есть его феноменологии, аксиологии и эпистемологии -- актуальная тема и проблема современной юридической теории в формате постклассической юриспруденции. В складывающейся конфигурации междисциплинарных связей юридической науки в общей системе социально-гуманитарных наук особое место начинает занимать, наряду с историей политико-правовых институтов и доктрин, история и методология юридической науки как особого феномена социокультурной эволюции языка права, его когнитивной и концептуальной составляющих.

История развития систем юридического знания, так же как и история развития политикоправовых институтов, связана и определяется общим фундаментальным основанием концептуальных и институциональных изменений права и науки права -- юридической картины мира, ее структуры, содержания, логики развития и смены культурно-исторических форм (эпистем) осмысления правовой реальности и исторических типов правосознания и право- понимания. Если для современной юридической практики фундаментальное значение приобретает описание и объяснение трансграничных институциональных обменов и пересечений, что предполагает формирование юридически открытых правовых институтов и систем, то для науки права в целом и юридической теории ключевое значение приобретает описание и объяснение междисциплинарных концептуальных преобразований и обменов в системах ее юридического языка. А это предполагает разработку общих междисциплинарных оснований развития юридической науки в ее современной редакции интегральной или культурно-исторической институциональной и концептуальной юриспруденции, поскольку язык институтов и язык юриспруденции -- взаимозависимые категории и явления общего культурно-исторического процесса развития права и науки права.

2. Феномен права существует в определениях языка своей социокультуры, ее юридического словаря, логики и грамматики, в том числе языка ожиданий и настроений, переживаний и представлений, оценок и отношения к праву, в контексте смены концептуальных парадигм См.: Корнев В.Н. Право как языковый феномен // Государство и право. 2018. № 6. С. 5--12.. Это одновременно ценностно-нормативная и формально-нормативная, языковая и концептуальная реальность. Юридический язык не только отражает явление права в его определениях и понятиях. Юридический язык формирует право в его категориях и конструкциях. Правовая реальность -- одновременно язык понимания и рассуждения о праве. Это язык социокультуры. В нем заключен предмет и метод юриспруденции, означаемое и означающее, план выражения и план содержания явления права.

Язык права лежит в основании юридического текста -- универсальной формы существования и выражения правовой реальности, объединяющей в себе язык понятий и концептов, норм и ценностей, символов и ориентаций, статусов и ролей. Юридический текст по определению культурно-исторический феномен. Как система концептуальных определений и правил нормирования социальных отношений юридический текст -- предмет культурно-исторической юриспруденции. То есть комплекса дисциплин, исследующих становление и развитие правовых систем, изменения содержания и форм права, юридических конструкций и понятий, норм и ценностей в исторических логиках своего времени и места -- феноменологии, аксиологии и эпистемологии права.

Юридический текст -- первичная реальность, интегральная категория юриспруденции и составная часть ее комплексного предмета наряду с юридическим языком и юридическим дискурсом или системой аргументаций и суждений о праве, включающая нормативную поэтику и грамматику языка отдельных исторических эпох существования и развития феномена права. В этом смысле юридический текст одновременно и языковая (знаковая) реальность, и концептуальная (когнитивная) реальность или система нормативных представлений о должном порядке социальных отношений. Включение в предмет юридического анализа концептуальной составляющей права и знаковых практик манифестации нормативных границ юридической организации социальных отношений открывает новые перспективы развития науки права. В ситуации фундаментальных институциональных трансформаций национальных и наднациональных правопо- рядков смена концептуальных моделей описания и объяснения процессов перехода к новым юридическим формам социального, экономического и политического общения выходит за рамки собственно эпистемологии и аксиологии права и лежит скорее в плоскости адекватной правовой политики, в том числе научной политики. С другой стороны, сегодня мировоззренческие изменения такой же элемент ее превращения в действительность, как и конструирование новых институтов трансграничных обменов и взаимодействий, отвечающих на цивилизационные вызовы постсовременного мира.