"Машина власти" или легализация техники

У Сен-Симона и О. Конта все еще органические «естественное» и «стихийное» функционирование социального строя противопоставлялось рационально планируемой политической, юридической или конституционной организации. Тем не менее в этих теориях уже намечалась предпочтительная оценка рациональности и техник, свойственных современной цивилизации. Сен-Симон рассматривал современную организацию как либерализирующую силу, высвобождающую людей из-под власти традиции; Макс Вебер, особо выделяющий рациональность как продукт современной технической культуры, выражал опасения, что бюрократическая организация знаменует собой гибель индивидуальной личности и подчинение ее обесчеловечивающей регламентации.

Вебер полагал, что подчинение в бюрократии составляет самоцель, а не только элемент формы правления, основанной на знании и умении: власть в современной организации всегда в какой-то мере зависит от элементов нерационального См.: Голднер Э. Анализ организации // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. М., 1965. С. 446--447.. По замечанию М. Вебера, весь процесс действия внутриполитических функций государственного аппарата в области права и управления в конечном счете всегда регулируется, несмотря на какую бы то ни было социальную политику, прагматическими, объективными государственными соображениями, т. е. абсолютной самоцелью охранять внутреннее и внешнее разделение власти Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // Избранные произведения. М., 1990. С. 318..

Со времен камералистов и Гоббса политика все больше рассматривалась как сугубо техническая задача, когда особое значение придавалось не столько добродетельности и справедливости, сколько целесообразному построению эффективного государственного аппарата, государство представлялось конструкцией, составленной из человеческого материала: «Искусство строительства и сохранения государства, подобно арифметике и геометрии, основано на определенных правилах, а не только на практике» (Гоббс).

Принцип «разделения властей» по своей сути есть техника и технический подъем. Ссылка на стремление к обеспечению баланса сил и специализацию функций как смыслосодержащие задачи здесь малоубедительна, поскольку эти результаты в идеале недостижимы: власть неделима в принципе. Проблема, имеющая слишком долгую историю, наличествует постоянно и неизменно, и сами теории, ее формирующие, априори отмечают ее невыполнимость. Условно определяются и описываются лишь области распределения власти и механизмы этого распределения, т. е. сугубо технические аспекты, но не сущностный характер разделения: неделимая в своей основе власть, подобно эфиру старой физики, растекается в бытийном пространстве, пронизывая все вокруг. Механическая же техника разделения способна только фиксировать уже существующее положение вещей. Ее рационалистический подход не в состоянии обнаружить, учесть и воздействовать на непросчитанные иррациональные эксцессы власти.

И эти космические фантазии оставались в неприкосновенности вплоть до наших дней, когда они уже явились в новом облике «абсолютного оружия» и «абсолютного суверенитета» -- «этих далеко не невинных галлюцинаций атомного века» (Л. Мамфорд). Существование автоматизированных фабрик и компьютерного управления помогает скрыть человеческие составляющие машины власти и религиозную идеологию, важную даже для наступившей эры автоматизации. Но на вершине иерархических организаций по-прежнему стоят «царь и жрец», обеспечивающие работу всего комплекса власти. («Ключом к системе тотального контроля остается тайное знание» -- ведь один властитель не мог бы действовать успешно без опоры на некое организованное «высшее знание».И сегодня языки высшей математики и компьютеризация заново породили и тайну, и монополию, позволяя установить и возобновить тем самым тотальный контроль.) Устранение человеческого измерения и органических пределов составили настоящий предмет гордости авторитарной машины властвования Мамфорд Л. Указ.соч. С. 262--264..

Воля к власти, как представляется, все еще остается определяющей силой, стоящей за потребностями и проблемами, которые мы сами же и создали, желая оправдать нашу бездумную технологическую деятельность: функциональная рациональность тем самым представляет собой только бегство от такого способа мышления, который когда-то явился источником наиболее фундаментальных ценностей западной цивилизации (Л. Рубинов). По сути, современная техника выступает ныне как секуляризованная версия средневековой структуры мира. Но это уж не «христианский Богочеловек, а наоборот -- фиктивная комбинация компьютера и мозга, и это -- символ нашего времени, Киборг только уподобляется всего-навсего машине» (И. Беллард) Цит. по: Философия техники в ФРГ. С. 50..

МирчаЭлиаде подчеркивал, что мифологические образцы, конституирующие предельную систему отсчета для культурных значений, в скрытой и неузнаваемой форме присутствуют

также и сегодня: в секуляризованном обществе «техника во многих отношениях выступила характеристикой сакрального или дьявольского и, таким образом, оказалась наделенной мифической функцией: она стала предметом безграничного поклонения или абсолютного запрета» Цит. по: Философия техники в ФРГ. С. 51.. Л. Мамфорд замечал: «Сегодняшнее суверенное государство -- это лишь увеличенный и отвлеченный аналог все того же боготворенного царя», а такие установления, как человеческое жертвоприношение и рабство, по-прежнему все еще живы, равно укрепившись в масштабе, стали более властными в своих требованиях. Так, всеобщая воинская повинность значительно умножила число священных жертв, тогда как «конституционное правительство с помощью "консенсуса" лишь сделало власть правителя более абсолютной, поскольку несогласие и критика просто не признаются». И великим достижением мегамашины становится миф самой машины -- представление о том, что машина по самой своей природе непреодолима, но если ей не сопротивляться, то в общем-то и полезна: «Эти магические чары по сей день завораживают и тех, кто распоряжается мегамашиной сегодня, и самих ее массовых жертв» Мамфорд Л. Указ.соч. С. 293.. (Не пугает даже перспектива войны, почему-то полагают, что само наращивание военной техники способно предотвратить войну. В совершенствовании военной машины видят гарантию мира или в крайнем случае военной победы.

Наиболее современной всегда была военная техника. «Военно-промышленный комплекс» во все времена движет науку и технику вперед. Машина власти в значительной мере включает в себя средства войны, агрессии и экспансии и их целевые установки. Циничное заявление «война -- двигатель прогресса» не лишено смысла.)

Техника продолжает до сих пор пользоваться своим мифом о своей нейтральности, хотя эта нейтральность уже давно превратилась в суверенитет. С точки зрения нейтралитета сама государственная машина, как и вся техника в целом, представляется независимой от какого бы то ни было содержания политических целей и убеждений, приобретая особую ценность нейтрального в отношении истины технического инструмента. Таким представляется Левиафан Гоббса, нейтральным техническим инструментом государство кажется также и обитателям современных больших городов Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 162--164.: искусственное существо и машина выглядят чем-то совсем единым.

В кризисные времена государством нередко формируются так называемые технические правительства, на которые возлагаются не всегда обоснованные, но благие надежды вывести страну из трудного положения. Понимаемый как аполитичность техницизм здесь становится важнейшим аргументом: то, что не смогли решить политики, способна решить техника. И технически нейтральное государство действительно обладает истиной, ценностями и справедливостью, правда, в форме своего технического совершенства. Все же прочие представления об истине и о справедливости вмещают в себя решение в пользу законодательно обоснованного приказа.

Ведущая к господству техники нейтрализация, заключенная во «всеобщей вынуждающей к нейтралитету конструкции государства», уже подразумевает технизацию и нейтрализацию права и конституции, превращение «права в закон, а конституции -- в конституционный закон». Это формализация и нейтрализация понятия «правовое государство», сведение его к понятию системы государственных законов Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 171, 212..

Властные нарративы, которые прежде использовались в устойчивых категориях знания и идентичности, нынче утрачивают свою силу. «Язык -- это уже не сфера истины и выражения, но сеть -- лабиринт связанных неопределенностей, которые невозможно разрешить, и структурных кодов, которыми невозможно овладеть». Все традиционные логоцентристские дискурсы истины и знания воспринимаются как условие и проблематичные стратегии власти, ведущие к деспотизму нового типа. Постмодернизм предлагает «децентрирован-ный мир бесконечной фрагментации, сферу, где человеческая личность становится движущейся мишенью, а история растворяется в адской игре знаков и симулякров» Дэвис Э. Указ.соч. С. 457.. Постмодернистская философия с готовностью принимает фрагментарность, синкретизм и многополярность современного мира. (Кевин Келлен в работе «Вне контроля» утверждает, что мы движемся к новой «небиологической цивилизации, определяющейся органическими технологиями, машинообразной биологией и широким распространением сетей и коллективного разума». В этом процессе эволюция и интерпретация становятся неподконтрольной силой. На место «прежних устаревших правительств, потерявшей актуальность гуманистической философии и вымирающих социальных институтов» приходит «невидимая рука» эволюции, творческая новизна самой вселенной, которая руководит технологическим развитием, экономическими сетями и человеческой культурой Дэвис Э. Указ.соч. С. 413..)

Машина сама себя легитимирует и воспроизводит, т. е. является самоуправляющей системой. «Она вырабатывает социальную ткань, сметающую или редуцирующую любые противоречия. Она создает такие ситуации, что прежде, чем происходит принудительная нейтрализация различий, они оказываются поглощены бессодержательной игрой равновесий, которые сами себя порождают и регулируют». Так, любая правовая теория, обращенная к условиям постсовременности, должна принимать в расчет его специфическое коммуникативное определение общественного производства. «Имперская машина» претендует на создание универсального гражданства в контексте равновесий, ради этой цели разрушая историю и идентичность в типично постмодернистской манере. Основополагающая норма легитимации коренится в глубинах машины, т. е. в сердце общественного производства Хардт М., Негри А. Указ.соч. С. 45, 52..

5. ИДЕАЛЬНАЯ МАШИНА -- БЮРОКРАТИЯ

ЭлвинГолднер различал два типа бюрократии: представительную, опирающуюся на знание и умение и на наказание, и бюрократию, которой свойственны власть, основанная на простом пребывании в должности, и одностороннее принятие правил организации. Вслед за Контом автор сделал предположения, что одной из скрытых функций бюрократических норм является обеспечение управленческой терпимости в «форме необязательного применения норм, подкрепляющих собой систему формального сотрудничества и стихийного взаимодействия заинтересованных сторон. Здесь свою заметную роль начинают играть так называемые ритуалы уклонения»: традиция и харизма снижают расчетливость легалистской системы властвования, постоянно выходя за ее юридизированные границы.

Общественная машина становится совокупностью технических машин. Отличия по природе двух этих машин все же сохраняются, хотя те и другие являются машинами в собственном смысле слова: общественная машина получает свои детали в виде технических машин, но ее аксиоматика не является простой технической машиной, автоматической или кибернетической. Она включает в себя также интуиции, которые просто используют инструментарий техники. Она «добавляет дополнительные аксиомы, не позволяя системе перенасыщаться», и это предполагает наличие общественных органов решения, управления, реакции, особую технократию и бюрократию, которые не сведены только к функционированию технических машин Делёз Ж., Гваттари Ф. Указ.соч. С. 396--397..

Макс Вебер говорил о том, что на рационализированной «фабрике» современного государства легальность вполне может быть сочтена легитимностью. По его прогнозам будущее принадлежит специально образованной бюрократии, поскольку она является настоящим двигателем технизированной фабрики под названием «государство», с рациональной внутренней логичностью работающей сообразно нормам законов: «законность есть позитивистский способ функционирования бюрократии» Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. С. 171, 212.. По М. Веберу, бюрократическо-монократиче-ское управление благородя таким качествам, как точность, стабильность, дисциплина и «неисчерпаемая возможность чисто технического совершенствования», представляет самую рациональную форму реализации господства. Именно его возникновение стало «зародышевой клеткой современного государства». Его невозможно отделить от потребностей массового управления. Преимуществом такого управления является профессиональное знание, необходимость которого обусловлена современной

техникой: вообще, бюрократическое управление означает господство через знание. Властные позиции бюрократия стремится усилить за счет служебного знания.

Для этого типа легального господства характерны «непрерывный, реализуемый правителями процесс административного производства» См.: Вебер М. Хозяйство и общество. Социология. М., 2016. С. 256--263.. Процесс оказывается более важным, чем его содержание.

В своем «Процессе» Кафка, по мнению Бер-тольда Брехта, выдает только одну-единствен- ную проблему -- проблему организации Рыклин М. Книга до книги // Беньямин В. Франц Кафка. М., 2000. С. 39--40, 282.. Здесь два мира у Кафки, реальный и виртуальный, являют собой полутемный лабиринт канцелярий, кабинетов и приемных с необозримой иерархией чиновников. В этом канцелярском сословии высшие настолько же лишены закона, оказываясь на одной доске с низшими -- там, где «без всяких перегородок и различий кишат твари всех уровней, степеней и порядков, втайне солидарные друг с другом лишь в одном- единственном чувстве -- страхе». Это «страх перед невидимой виной и страх перед карой, в которой одно только благо -- что она проявляет, делает известной вину»: «То, что в мире права -- продажность, то в мире мышления -- страх» Беньямин В. Указ.соч. С. 105, 254.. Правосудие, открывающее против кафкианского героя уголовное судопроизводство, уводит нас в темные правремена, в эпоху задолго до законов XII таблиц, ставших когда- то победой писаного права над первобытным укладом. «Ибо здесь писаное право хотя и существует в сводах законов, но существует скрытно, негласно, благодаря чему первобытность, опираясь на такие законы, тем безнаказанней может творить свой безграничный произвол» Беньямин В. Указ.соч. С. 53..

Закон есть нечто совершенно конкретное. В самом глубоком смысле «машина казни» из рассказа Франца Кафки «В исправительной колонии» с ее «бороной», разметчиком и ножом и есть настоящий «закон» коменданта, вне этих конкретных «записывающих устройств» нет и самого закона. При переходе от одной машины к другой жестокость закона не возрастает и не уменьшается, мы просто теряем возможность сравнивать.

Неумолимость закона ослепляет даже его хранителей. Страх в притче Кафки -- это само человеческое общество, не знающее закона, который оно охраняет, «оно только делает вид, что знает закон, но это знание отдано каким- то высшим, непостижимым силам»: это нигде и никогда не есть закон вещного мира. Этот «закон некоего нового порядка, под действием которого все вещи, в коих он выражается, скособочен, -- закон, который искажает все вещи и всех людей, в ком бы и в чем бы он ни проявился» Беньямин В. Указ.соч. С. 231, 240.. Право, которое более не применяется, а только изучается -- вот это и есть врата справедливости. Беспощадной силе права здесь придается компенсирующий момент. Но и этот мир права по своей сокровенной сути «продажен и развращен» Беньямин В. Указ.соч. С. 254..

Для машины власти процесс является целью, тогда как конструкция -- средством. Конструктивная бюрократия здесь только средство и инструмент. Нейтральность превращается в аморальность. Неадекватное восприятие реальности оказывается закономерностью для аппарата. Кафкианская безысходность -- не просто настроение, это отражение действительности, неизбывные «страх и трепет», о которых говорил Серен Кьеркегор. Человек включен в систему, из которой он уже не может выйти: не познаваемые им силы уже управляют им. Теперь уже машина превращает духовные элементы в материю, овеществляет дух в неподвижной закономерности.

Ален де Бенуа напоминает: политика может существовать лишь в той мере, в какой существует выбор между различными возможностями. Управление же как форма деятельности стремится упразднить подобный выбор, сводя политические и социальные проблемы к техническим, что порождает лишь новый вид принуждения. Здесь технократы и эксперты выступают как партнеры, однако в противоположность технократии управление -- это еще и глобальная идеология замещения государства (Ги Эрме) См.: Бенуа А. Против либерализма. СПб., 2009. С. 243, 247.. Сама идея глобального управления, питаемая верой в непрекращаю-щийся технический прогресс, означает стрем-

ление преобразовать политические процедуры в административные. В законодательной же деятельности предпочтительными становятся общие принципы, правила, процедуры и различные директивы. Закон вытесняется конвенциональными нормами и кодексами: «В мире, где господствует информация и ее производные -- разум, влияние, образы, -- будет навязываться образ мыслей, наиболее востребованный» (Клод Ревель).

«Рациональность современной организации означает, что всегда есть место для улучшений», что «нет ничего священного, а следовательно, и неизменного. Поэтому рациональность имеет явную тенденцию распространяться с управления неодушевленными предметами на управление отношениями людей: она уверенно и демонстративно вторгается в области, управляемые ранее традиционными и неформальными нормами». Не исключено, что непрекра-щающиеся кампании за рационализацию могут поставить под угрозу стихийные гомеостатические механизмы, которые обеспечивают равновесие в организации Голднер Э. Указ.соч. С. 467..

Рабочий ритм машины предполагает динамическое равновесие ее частей и целого. Работа машины нуждается в надежности, устойчивости и длительном (в идеале -- вечном, отсюда -- «вечный двигатель») функционировании. Нормирование и организация в состоянии обеспечить равновесие только при условии наличия порядка. («Чтобы возник правопорядок, должен существовать нормальный порядок» -- Карл Шмитт). Веберовская модель бюрократии соотносится с выделенным им типом легитимного господства, целиком базирующегося на нормативной легальной основе. Порядок ее работы целиком пронизан рациональностью и четкими предписаниями, задаваемыми «штабом» машины власти. В такой рациональной модели бюрократии предполагается, что решения принимаются на основе «рациональной оценки ситуации и использования апробированного знания при сознательной ориентации на ясно кодифицированный правовой аппарат». Упор делается на структуры, предписанные законом. В своей основе рациональная модель подразумевает модель, по сути, механическую, поскольку априори она представляет организацию как структуру управ

ляемых частей, каждую из которых можно в отдельности изменять в интересах повышения эффективности целого. При анамнезе «естественной системы» упор стал делаться не на отклонениях от рациональности, как в любой рациональной системе, а скорее на нарушении равновесия в организации, в особенности -- на механизмах гомеостатического поддержания равновесия Голднер Э. Указ.соч. С. 450--451..

Унифицирующее воздействие техники порождает анонимность, проявляющуюся в управлениии, бюрократия как образ абсолютно безлика. В ее среде лицо, по-настоящему ответственное за принятие решения, обнаружить весьма трудно. Звенья машины легко заменимы. Идеал развновесия означает, что взаимодействующие силы нейтрализуют друг друга, стремясь к «обнулению» результата, к полной статике.

«Цифровое общество», это «царство количества» и анонимности, сопровождается навязчивой иллюзией: создается впечатление, что в нем правит Никто, но это гипотетическое единство вполне реальных экономических общественных интересов правит не менее деспотично от того, что не привязано ни к какому конкретному лицу. Феномен господства этого Никто нам слишком уж хорошо известен по со-циальнейшему из всех государственных формирований, бюрократии, которая не случайно на последней стадии национально-государственного развития приходит к окончательному господству. Но господство безличного Никто отнюдь не означает отсутствия господства и при «известных обстоятельствах способно оказаться даже одной из самых мрачных и тиранических форм правления» Арендт Х.Vitaactive, или О деятельной жизни. СПб., 2000. С. 54.: массовое общество готово здесь продемонстрировать полную победу социального над политическим, а техники над свободой.

Неизбежным следствием анонимности, возрастающей по мере распространения анонимной техники, становится нарастание тревоги: «Воля центра, воля, управляющая центральным рубильником, от которого зависит любая работа аппаратуры и организации, держит все под своим контролем; в то же время тот, кто лично всем управляет, недоступен ни для какого контроля. Он лишь терпит видимость такого контроля, сохраняя выхолощенные институты

выборов, плебисцитов, парламентов, лишив их предварительно способности самостоятельного формирования воли» Юнгер Ф. Указ.соч. С. 385..

(Так, например, личностное начало является признаком целостного «собственнического» порядка, в то время как завуалированность права собственности является следствием анонимности властных отношений, анонимного участия и анонимных обществ. Мнимая собственность становится неуловимой, приобретает скрытые формы и перемещается в процессе концентрации. Правовой порядок тогда становится фасадом, за которым действует система анонимного участия: с этого начинаются закрытые, тайные манипуляции влиятельных сил. Сами контролирующие силы не поддаются никакому контролю Юнгер Ф. Указ.соч. С. 384..)

Техника в процессе изменяет цели и сущность самой правовой организации. Техник старается подчинить логику «естественного права» (он всегда выступает как противник «исторической школы права») технической логике, для чего подменяет правовую норму технической нормой, отвергая специфически юридическое и изменяя тем самым как действующее право, так и его дальнейшее развитие. Но «формальное законодательное право, действующее в силу государственного установления, Техника тоже не устраивает, он всюду выдвигает на передний план именно материальную сторону закона и подменяет право, выраженное в виде законов, техническими предписаниями. С этим связано безграничное разрастание правовой материи: кажется, что работает какая-то машина, производящая законы и предписания... Техник же борется против присущей юриспруденции способности толковать вещи» (Ф. Юнгер).

Между формальным правом, выраженным в законах, и «мнением о необходимости» создается непримиримое противоречие. Фактически это означает попытку отменить закон и право как таковые, поставив над ними некую динамическую и неуловимую «волю народа»: в результате чего «генеральные клаузулы, определения, основанные на доверии, и принцип свободного усмотрения и справедливости начинают свою разрушительную работу, выхолащивая и подменяя собой формальное право, выраженное в законах» Юнгер Ф. Указ.соч. С. 137--138.. И тогда вторжение технического прогресса в правовую область означает борьбу со всем, что пребывает в состоянии покоя, стабильности и постоянства.

Закон для Техника -- это лишь то, что служит собственно техническим целям. «Проникнув в правовые структуры -- законодательство, правосудие и управление, -- Техник подменяет закон техническими представлениями и постановлениями или приспосабливает его для своих целей». «Путем истолкования, выступая противником строгого закона и поборником "справедливого закона", он делает это не потому, что придает особое значение справедливости в правовых отношениях, а потому что борется против императивного права», которое не может быть изменено посредством соглашения частных лиц, и поддерживает «диспозитивное право», так как само техническое предписание является, по сути, именно диспозитивным и каузальным Юнгер Ф. Указ.соч. С. 138--139..

6. МАШИНЫ И МАССЫ

Для работы машины власти всегда были необходимы два фактора: организация знаний о вещах естественных и сверхъестественных и тщательно выработанный порядок, позволявший отдавать приказы, выполнять их и следовать им. И жречество, и чиновничество являлись теми иерархическими организациями, на вершине которых стояли верховный жрец и царь: без их объединенных усилий весь комплекс власти не смог бы действенно срабатывать -- такое же положение, похоже, сохраняется и по сей день, хотя существование автоматизированных фабрик и комплексного управления помогает скрыть как человеческие составляющие, так и религиозную идеологию, «столь важную даже для нынешней эпохи автоматизации» МамфордЛ. Указ.соч. С. 262..

Мегамашина просто обязана, чтобы существовать и действовать, опираться на массу. Масса -- это часть самой гигантской машины, глобальной системы. Систему образует аппарат, в котором людей переставляют с места на место: «незаменимых в этом мире не существует, и в результате мир попадает во власть посредственности, людей без судьбы, без различий». «Руководство всем аппаратом осуществляется бюрократией, которая и сама является аппаратом, т. е. людьми, превратившимися в аппарат, от которых зависят работающие в аппарате» (Карл Ясперс). Бюрократия -- идеальный тип машины, состоящей из людей и инструкций, которая вполне может быть заменена техническими средствами.

Масса и аппарат неразрывно связаны друг с другом. Масса как совокупность людей, расставленных внутри аппарата по упорядочению существования таким образом, чтобы решающее значение имела воля и свойства большинства, является постоянно действующей силой нашего мира, которая в публике и массах в качестве толпы принимает облик преходящего явления. Для расчленения в аппарате массы главное значение имеет фикция равенства, но такая масса бездуховна и бесчеловечна. Масса хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведет она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться: «среднее и обычное масса именует общечеловеческим, недоступное ей -- далеким от жизни» Ясперс К. Указ.соч. С. 310--314..

Настоящая ноосфера начинается не с состояния какого-то мистического поглощения, но с кризиса идентичности: «сегодня уже не кажется, что наш собственный разум принадлежит нам», общество разума превращается в толпу, а технология начинает играть ведущую роль в этом растворении идентичности. (Многие наблюдатели видят в Интернете одну из причин такого сдвига, как «ложную и раздробленную бесконечность, которая вдохновляет людей на то, чтобы избегать этических решений... уклоняться от внутренней рефлексии и принятия ограничений, которые обращают жизнь и придают ей форму и глубину» Дэвис Э. Указ.соч. С. 417..)

Следует заметить, что идеология для массы всегда представляла лишь вульгаризированную форму веры и знания. И поскольку Техник владеет инструментами власти, позволяющими ему обходиться без идеологии, при этом претендуя на универсальную власть, идеология легко заключает союз с техникой, как бы заполняя пустующие ниши. В союзе с техникой идеология заимствует у нее громадные силыи направляет весь запас энергии, накопленный благодаря организации и аппаратуре, на достижение одной определенной цели: здесь механику и идеологию объединяет их законченность и механистичность мышления. Отсюда и свойственный миру техники страх пустоты в виде депрессии, скуки, ощущения бессмысленности и бессодержательности, чувства тревоги и загнанности Юнгер Ф. Указ.соч. С. 185--188..

Карл Ясперс увидел границу порядка существования в основном противоречии современности: массовый порядок создает универсальный аппарат существования, который разрушает мир специфически человеческого существования. Человеческое своеволие и существование ищут свой особый мир и тем самым впадают в противоречие с универсальным порядком существования; он же пытается, в свою очередь, подчинить себе эти силы, которые грозят ему именно здесь, на его границах. В результате «планируемые преодоления и истоки возмущения будут повсеместно встречаться, заблуждаться по поводу друг друга, находиться в плодотворном напряжении и начинать борьбу друг с другом» Ясперс К. Указ.соч. С. 324, 325..

Давление и насилие, идущие от машины, вызывают в массе ответную реакцию: стихийное начало наполняет собой механическое, оно распространяется внутри победившего его механизма. Это означает, что механизация и усиление стихийности -- суть только две стороны одного процесса, они взаимообусловлены Юнгер Ф. Указ.соч. С. 170--172.. Рациональное мышление, само столь бедное стихийной энергией, неожиданно приводит в движение гигантские стихийные силы, и это достигается принуждением, действием враждебных насильственных средств: «Хитроумные машины, автоматически выполняющие единообразные действия рабочего процесса, как оказывается, до отказа переполнены мощными стихийными силами».

Аппаратура действительно одушевлена какой-то динамической волей. «Демонические черты проявляются во всей работе технических устройств со все возрастающей силой. Сама техническая мысль.сочетает в себе каузальное и телеологическое мышление, широко открывает двери для демонического начала. Оно разворачивается в условиях.принудительной организации, задача которой -- подчинить стихийные силы аппаратуре, причем главным условием оказывается регресс, возникающий как следствие этого насилия и направленный непосредственно против человека». Рационально организованная машина неожиданно порождает иррациональное, ее язык порождает реальность, которая вовсе не ожидалась. «Хаос, который является только названием для порядка, скрытого в том, что является случайным, -- это настоящее порождение компьютера» (Джеймс Глейк).

Упорядочивающаятехнизация реконструирует социально-политическое и правовое пространство. Его внешним обобщенным признаком становится глобализация. Совершенствование техники -- длительный, но не бесконечный процесс, его динамизм со временем может исчезнуть и созданные им формы уже приобретают застывшие черты -- завершенность техники -- не что иное, как один из признаков завершения тотальной мобилизации. В мире уже намечается «смена динамического и революционного пространства пространством статическим и предельно упорядоченным. Складывается система или сеть технической власти, происходит новый переход от чистой конструкции к органической, от духовно-динамического планирования к постоянной форме: "Единообразное оформление пространства принадлежит к характерным признакам любой империи, любого неоспоримого и несомненного господства, которое простирается до границ изведенного мира": ведь всерьез заниматься техникой стоит лишь в том случае, если видеть в ней некий символ превосходящей власти» Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. СПб., 2000. С. 326.(Э. Юнгер).

Бюрократия, придающая свои характерные черты машине властвования, по праву стала структурой, способной передавать и выполнять приказания «с ритуалистической педантичностью жреца и бездумным послушанием солдата». Она стала неотъемлемой частью законченной тоталитарной структуры; ничего не производя, она призвана передавать без изменений и отступлений приказы, исходящие свыше: «жесткую организацию могут нарушить лишь коррупция» или открытый бунт. В идеале подобный административный метод требует старательного подавления любых самостоятельных порывов личности. Невероятная способность выносить однообразие -- способность, предвосхитившая тот же уровень всеобщей скуки, которого достигла уже наша эпоха (Л. Мамфорд) МемфордЛ. Указ.соч. С. 264--265.. («Чего хочет революция? Низвести небо на землю, распределив счастье между всеми. Она не осуществит этих стремлений, и следующей век унаследовал ее лихорадочность, признает ее несостоятельной» (Э. Тардье).)

Безличный бюрократический характер технической бухгалтерии всегда соревновался с монашеским или военным порядком за право заменить основания более «жесткой дисциплины и безличной правильности». Этот порядок незаметно перешел на автоматические машины и компьютеры, способные выполнить человечные суждения и проявлять тактичность еще меньше, чем какой-нибудь вышколенный клерк. Но новая бюрократия, занимающаяся управленческими делами и координацией, вновь сделалась необходимым придатком всех крупномасштабных... предприятий при единообразии норм: «Неспособность считаться с этой математической стороной механизации и породила искаженное представление о современной технике» Мемфорд Л. Указ.соч. С. 363..

7. «ВСЕМ УПРАВЛЯЮЩАЯ МАШИНА»

Техника становится способом, при помощи которого осуществляется мобилизация мира: «Это зловещее и однообразное движение, сплошная круговерть механических масс, стиснутых в монотонном бурлящем потоке, регулируемом звуковыми и световыми сигналами. Печать сознания, строгой рациональности придает этому непрерывному круговращению, напоминающему ход часового механизма или машины, видимость порядка. Этот тип движения свойствен не только лучащемуся холодом искусственному мозгу, созданному человеком.» (Э. Юнгер). В новом пространстве стирается ощутимая грань между органическим и механическим. Некие силы, действующие под механическими масками, втягивают живую реальность в орбиту своих интересов. Поэтому современную машинную технику и следует понимать как символ опреде-

ленного человеческого типа См.: Эвола Ю. Указ.соч. С. 67--69.: функциональные и объективные условия как бы преодолевают оппозиции органических и механических форм.

Высокому уровню развития техники уже достаточно давно соответствуют механические теории человека: в общественный обиход входят такие выражения, как «государственный аппарат», «юридический аппарат», «экономический аппарат», -- все вокруг постепенно принимает вид аппаратуры, и неслучайно, что для такого мышления характерна утрата интереса ко всем видам свободы. При этом все инстинктивное, темное в человеке, его сложные волевые порывы и путаница мыслей не только не исчезают и не побеждаются Ratio, но лишь усиливаются. Система ограничений сама по себе не в состоянии с этим темным потоком справиться и остановить нарастание слепой стихийности. Напротив, «технический разум открывает ей более широкую дорогу для проникновения и распространения в жизни. При этом на поверхность выходят самые темные и опасные силы. Автоматизм, который воспитывается в человеке ежедневной муштрой, не просто приучал его к безвольному функционированию... но еще и меняет его внутреннее сопротивление, под маской упорядочивания отнимает всякую самостоятельность» и дает мощный импульс процессу образования массы Юнгер Ф. Указ.соч. С. 198--199..

Масса, как относительно новый феномен, развивается непременно вместе с техническим прогрессом, он и она взаимно обуславливают друг друга. Для Техника масса представляет самый пластичный и удобный материал, поскольку она пассивна, механически подвижна и легко поддается организующему воздействию. Возникновение и упадок массы зависят от внешних условий и искусственной стимуляции. Однако на самом высоком уровне технического развития массе могут быть свойственны также и быстрая, переменчивая подвижность, и механический автоматизм Юнгер Ф. Указ.соч. С. 183..

Аппарату для его функционирования достаточно организационно-технических норм. В отличие от правовых актов, норм и кодификаций, технические нормы не признают личного авторства. Они по своей сути анонимны. И анонимность типа толпы или массы, в которой исчезаетличное, тогда становится правилом, поскольку представляет собой истинное соответствие с тем порядком, который следует «применить для реализации насколько можно совершенным образом ко всему, что он делает». Тенденция к единообразию требует, чтобы индивиды трактовались только как простые теоретические единицы, реализующие «равенство снизу», поскольку это единственное направление, в котором оно может быть реализовано до предела, -- в свойственной ему манере пояснял Рене Генон.

Эта анонимность массы, часть которой составляет индивид и в которой он себя теряет, массы, в которой собрание сходных индивидов рассматривается как число «чистых и простых арифметических единиц», уже по определению есть количество, и никак нельзя никакой из них дать наименование, которое предполагало бы ее качественное отличие от других Генон Р. Царство количества и знамения времени. М., 2003. С. 69--70.. Технический разум, опираясь на число и количество, несет на себе видимость строгой объективности, но не может скрыть безграничности своих властных устремлений. Этому способствует сам факт присутствия в пространстве массы: то соответствие между механическим и стихийным началом, которое наблюдается в технических устройствах, встречается и у человеческой массы. Она поэтому и становится удобным объектом прямого механического воздействия техники. Однако в той же степени, в какой на массу производится это давление, и она становится рационально организованной, в ней «крепнут слепые иррациональные силы, которым она не в состоянии сопротивляться, так как духовно ей нечего им противопоставить»: человек наивно принимает технический прогресс за прогресс человечества вообще Юнгер Ф. Указ.соч. С. 199--200..

(Удивительно, но с каждым новым усилением аппарата власти из бессознательного все чаще вырывались все новые причудливо садистские и убийственные импульсы (Л. Мам- форд): благоговение перед неким ужасным таинством и проявлением божественного начала во всей его страшной силе и сияющей славе вызывало только избыточные коллективные старания. Это магическое могущество в своей значимости перевешивало даже многие сооб-

ражения хозяйственной выгоды. В связи с этим и изобретение военной машины сделало войну необходимой и даже желанной: как кажется, способность вести войну и приносить в жертву жизни множества людей оставались отличительной чертой любой суверенной власти на протяжении всей истории МамфордЛ. Указ.соч. С. 288--289..)

Техника отделяет человека от непосредственного присутствия (Карл Ясперс), поэтому рационализация жизненных средств -- деление времени и экономия сил -- должна восстановить в каждом «возможности присутствовать в размышлении и в действительной близости к вещам». Там, где завоевывается техника, энтузиазм человека проявляется в открытиях, превращающих его в инициатора проекта мира, как бы «второго строителя мира».

Техническое обеспечение существования требует знания лишь применительно к цели, для которой оно используется. «Самобытие же в знании есть лишь в изначальном волении знания». Если последним масштабом знания становится его пригодность, это означает, что в нем человек отрекается от самого себя Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. С. 249--252.. (По замечанию Жиля Делёза, новая, более агрессивная и постоянно изменяющаяся форма принуждения -- «рыночная операция» -- сейчас является инструментом социального контроля и формирует «племя новых господ»: человек -- это уже не «человек в заключении, но человек в долгу» Ясперс К. Указ.соч. С. 401--404.: не догмы и принципы делают его обязанным, а экономическая необходимость и потребности. Машина же требует для себя энергии и сил, которые затрачиваются уже безо всяких ограничений.)

Метафизическая власть техническими средствами приводит в движение саму материю, тем самым подчиняя себе и органическое единство. Становится все очевиднее, что техника не является нейтральной властью, неким пустым вместилищем только действенных и удобных средств. За ее будто бы нейтральным характером скрывается таинственная и прельстительная логика, с помощью которой техника предлагает себя людям: в результате «победное шествие техники оставляет за собой широкий след из разрушенных символов. Его неминуемым результатом становится анархизм -- та анархия, которая размывает само жизненное единство». Позитивная же сторона процесса состоит в том, что техника сама вынуждена корениться в культе, она располагает собственными символами, и что за техническими процессами все же кроется борьба жизненных форм. Всякая власть пользуется техникой, для чего и приспосабливается к ее властному характеру, скрытому за техническими символами. Анархия же возрастает в той мере, в какой «поверхность мира становится все более однообразной, а разнородные силы все более сливаются воедино».

Эрнст Юнгер был уверен, что именно в технике мы находим самое настоящее средство тотальной революции: «Мы знаем, что у сферы уничтожения есть ее тайный центр, в котором берет начало будто бы хаотичный процесс подчинения старых сил». Новое человечество движется к этому центру: фаза разрушения сменяется действительным порядком. В пространстве же, где все мировые загадки уже разрешены, на долю техники выпадает только задача устранения человека от обрекшего его на проклятье труда Цит. по: Дэвис Э. Указ.соч. С. 436.. И она не без лукавства обещает освободить его от всякого труда вообще.

Но когда работа станет для человека настолько легкой, что перестанет уже быть проклятием, может возникнуть опасность, что тогда никто уже не будет желать избавиться и от власти необходимости, т. е. люди будут поддаваться ее насилию, даже не зная, что их насилует. «Невероятное совершенствование инструментов труда -- изобретение немых роботов», с помощью которых человек как homofaberпопытался на свой манер решить проблему свободы, которая на самом деле решается политически деятельными людьми только «на путях господства и рабства». Это и стало прелюдией, как полагала Хана Арендт, к предстоящей нам второй, «атомной» революции Арендт Х. Указ.соч. С. 154--155..

Мартин Хайдеггер одним из первых наиболее широко поставил проблему техники, указав на все выгоды и риски, которые с ней связаны. Рациональность, целесообразность и эффективность управления, которые обещает техническое развитие, вовсе не гарантируют свободы как важнейшего человеческого приоритета. Число, количество, масса составляют основания техницизма как идеи, метода и реальности. В современном мире они приобретают совершенно новые значения. Эйфория массового сознания, обусловленная компьютеризацией, на политическом уровне обещающей создать даже «цифровое правительство и цифровую экономику», рождает вместе с новыми идеями и новую реальность, к которой следовало бы относиться с осторожностью, как кдо конца не познанной тенденции.

И если техника оказывает сегодня сильнейшее влияние на облик мира, то скорее разрушительное, чем устроительное, проникая в его отдаленнейшие области, то здесь на первом месте, конечно же, стоит материальный интерес, по своей природе способный служить без различия как добру, так и злу. Он с равным успехом может вести и к уничтожающей всякий порядок конфронтации враждебных сил, и к образованию областей упорядоченного хозяйствования.

Естествознание громогласно обещает посредством техники справиться с материальной природой и обеспечить победу над врагами, оно склоняет разумного человека на свою сторону заманчивым лозунгом -- «целесообразность». Однако и сама целесообразность может толкнуть к хаосу, если цель понимать не как часть большой мировой взаимозависимости: ведь «целесообразность с этической точки зрения -- это настоящая смерть человечности» Гейзенберг В. Естествознание и техника в политических событиях нашего времени // Избранные фило-софские работы. СПб., 2006. С. 251..

С этим процессом связано абстрагирование от непосредственной чувственной наличности, когда с очевидностью происходит процесс возрастания условности (на это будет указывать и Хайдеггер, выступивший с докладом на том же самом конгрессе по проблемам философии техники, что и Гейзенберг). «Свобода же правит в просторе, возникающая как просвет, т. е. как выход из потаенности... Всякое раскрытие потаенности идет по следам сокровенности и тайны». Свобода простора не заключается ни в разнузданности своеволия, ни в связанности с абстрактными законами. Свобода -- это область судьбы, посылающей человека на тот или иной путь раскрытия тайны». (Существо современной техники, полагал Хайдеггер, таится в «поставе», который повинуется миссии раскрытия потаенности. Полагают, будто всё предстающее человеку ценно лишь в силу того, что поставлено им самим. Эта видимость и порождает мираж, поэтому и Гейзенберг с полным основанием указывал на то, что сегодняшнему человеку действительность должна представляться именно таким образом: существо техники как миссия раскрытия потаенности, -- и это большой риск.)

Но угроза человеку идет даже не от возможности губительного действия машин и технических аппаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе. Господство «постава» грозит той опасностью, что человек окажется уже не в состоянии вернуться к более исходному раскрытию потаенного и услышать голос более ранней истины: техника грозит окончательно заменить собой истину ХайдеггерМ.Указ.соч. С. 324..

БИБЛИОГРАФИЯ

1. АгамбенД. Царство и Слава. -- М. -- СПб., 2018.

2. Арендт Х.Vitaactive, или О деятельной жизни. -- СПб., 2000.

3. Бенуа А. Против либерализма. -- СПб., 2009.

4. Беньямин В. Франц Кафка. -- М., 2000.

5. Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // Избранные произведения. -- М., 1990.

6. Вебер М. Хозяйство и общество. Социология. -- М., 2016.

7. Гейзенберг В. Естествознание и техника в политических событиях нашего времени // Избранные философские работы. -- СПб., 2006.

8. Генон Р. Царство количества и знамения времени. -- М., 2003.

9. Голднер Э. Анализ организации // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. -- М., 1965.

10. Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. -- СПб., 2007.

11. Дэвис Э.Технополис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху. --Екатеринбург, 2017.

12. Зиферле Р. П. Исторические этапы критики техники // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

да МамфордЯ. Миф машины. -- М., 2001.

13. Новалис. Фрагменты. -- СПб., 1995.

14. Рапп Ф. Философия техники: обзор // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

15. Рыклин М. Книга до книги // Беньямин В. Франц Кафка. -- М., 2000.

16. Филиппов А. Р. Критика Левиафана // Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. -- СПб., 2006.

17. Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

18. Фуко М. Безопасность, территория, население. -- СПб., 2011.

19. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Время и бытие. -- СПб., 2007.

20. Хардт М., Негри А. Империя. -- М., 2004.

21. ХунингА.Homomengura: люди -- это их техника -- техника присуща человеку // Философия техники в ФРГ. -- М., 1989.

22. Шапошников В. А. Математическая мифология // Социокультурная философия математики. -- СПб., 1999.

23. Шмитт К. Диктатура. -- СПб., 2009.

24. Шмитт К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса. -- СПб., 2006.

25. Шпенглер О.Деньги и машина // Пессимизм? -- М., 2003.

26. Шпенглер О. Закат Европы. -- М., 1998. -- Т. 2.

27. Шпенглер О. Человек и техника // Антология. Логика культуры. -- СПб., 2009.

28. Эвола Ю. «Рабочий» в творчестве Эрнста Юргера. -- СПб., 2005.

29. Юнгер Ф. Совершенство техники. -- СПб., 2002.

30. Юнгер Э.Гелиополис // Утопия и антиутопия XX века. -- М., 1992.

31. Юнгер Э. Рабочий, господство и гештальдт. -- СПб., 2000.

32. Ясперс К. Смысл и назначение истории. -- М., 1999.

REFERENCES

1. Agamben G. Tsarstvoislava [The Kingdom and the Glory]. Moscow. St. Petersburg., 2018.

2. Arendt H. Vita active, ili o deyatelnoyzhizni [Vita active (Active Life)]. St. Petersburg, 2000.

3. Benoist A. de. Protivliberalizma [Against liberalism]. St. Petersburg, 2009.

4. Benjamin W. Frants Kafka [Franz Kafka]. Moscow, 2000.

5. Weber M. Teoriyastupeneyi napravleniyreligioznogonepriyatiyamira. Izbrannyeproizvedeniya [Theory of steps and directions of religious rejection of the world. Selected works]. Moscow, 1990.

6. Weber M. Khozyaystvoiobshchestvo. Sotsiologiya [Economy and Society. Sociology]. Moscow, 2016.

7. Heisenberg V. Estestvoznanieitekhnika v politicheskikhsobytiyakhnashegovremeni. Izbrannyefilosofskieraboty [Natural science and technology in the political events of our time. Selected philosophical works]. St. Petersburg, 2006.

8. Guйnon R. Tsarstvokolichestvaiznameniyavremeni [The reign of quantity and the signs of the times]. Moscow, 2003.

9. Goldner E. Analizorganizatsii [Analysis of the organization]. Sotsiologiyasegodnya. Problemyiperspektivy[Sociology today. Problems and prospects]. Moscow, 1965.

10. Deleuze, G., Guattari, F. Anti-Edip [Anti-Oedipus]. St. Petersburg, 2007.

11. Davis E. Tekhnopolis: mif, magiyai mistitsizmv informatsionnuyuepokhu[Technopolis: myth, magic and mysticism in the information age]. Ekaterinburg, 2017.

12. Sieferle R.P. Istoricheskieetapykritikitekhniki [Historical stages critics of technics]. Filosofiyatekhniki v FRG: obzor [Philosophy of technology in Germany: review]. Moscow, 1989.

13. Mumford L. Mifmashiny [The myth of the machine]. Moscow, 2001.

14. Novalis. Fragmenty [Fragments]. St. Petersburg, 1995.

15. Rapp F. Filosofiyatekhniki: obzor [Philosophy of technology: review]. Filosofiyatekhniki v FRG: obzor[Philosophy of technology in Germany: review]. Moscow, 1989.

16. Ryklin M. Knigadoknigi. Benyamin V. Frants Kafka. [Book before the book]. Benjamin V. Franz Kafka. Moscow, 2000.