Право ребенка на семейное воспитание: регулятивный аспект

Размещено на http://www.allbest.ru/

Право ребенка на семейное воспитание: регулятивный аспект

Е.Г. Комиссарова, Доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права, Пермский государственный национальный исследовательский университет, Профессор кафедры гражданского права и процесса; Т.В. Краснова, кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой гражданского права и процесса, Тюменский государственный университет

Введение: авторы обращаются к теоретико-методологическим проблемам осуществления права родителей на воспитание несовершеннолетнего. Теоретическим посылом для выбора темы статьи послужила неадаптированность правовой теории семейного воспитания к исследованию традиционных семейных ценностей и отношениям позитивного родительства. Отсюда не слишком заметное место юриспруденции в междисциплинарном учении о семейном воспитании. Ориентируясь на необходимость создания внутри семейно-правовой теории отдельного научного направления о положении несовершеннолетнего ребенка в частном праве, авторы обращаются к проблеме осуществления родительного права на воспитание ребенка в регулятивном аспекте, задаваясь вопросами о семейном воспитании как социальном феномене и его соотношении с общественным воспитанием; о субъектах и участниках семейного воспитания, о личном неимущественном субъективном праве родителей на воспитание несовершеннолетнего.

Цель: проведение научно-теоретического анализа имеющихся в семейном законодательстве конструкций юридически возможного и юридически необходимого поведения родителей и лиц, их заменяющих, по поводу семейного воспитания несовершеннолетнего. Методы: общенаучный (диалектический); частнонаучные методы познания: формально-юридический, логический. Основополагающим подходом стал междисциплинарный подход, выраженный в учении о модернизации семьи в изменяющемся мире. Результаты: мнимая очевидность повседневного семейного воспитания и недостаточная воспитательная представленность теории семейного воспитания в юриспруденции образуют причины того положения, при котором позитивные аспекты семейного воспитания, как правило, остаются за пределами доктринального внимания, обеспечивая негласно больший простор тематике охранительной с ее деструктивными и девиантными явлениями в семейном воспитании.

Для преодоления сложившегося научного положения авторы предлагают считать актуальной частью семейно-правовой теории такой ее раздел, как положение несовершеннолетнего в семейном праве. Пока эта теория существует лишь умозрительно, а потому фрагментарно. Начальным этапом ее формализации может стать изменение систематики норм, заключенных в главы 11 и 12 Семейного кодекса РФ. Опираясь на теоретико-методологический посыл, позволяющий получить ответ на вопросы о том, что, как и зачем должны делать правоведы, представляя соответствующий научный домен, авторы исследовали порядок осуществления личного неимущественного права на воспитание ребенка и сопутствующий ему признак приоритетности этого права перед другими лицами.

По результатам исследования авторами сделаны выводы: об открытости перечня личных неимущественных прав родителей, направленных на воспитание ребенка (права «со знаком плюс»), неделимости, неотчуждаемости и строго личном характере права родителей воспитывать своих детей; о недопустимости отказа родителей от осуществления права на воспитание несовершеннолетнего, о невозможности передачи родительских прав другим лицам. Научную роль своих суждений авторы видят в создании необходимого законодателю теоретического задела для построения развитой, внутренне непротиворечивой системы норм, конструирующих должное взаимодействие субъектов семейного воспитания.

Ключевые слова: родительские права; семейное воспитание как институт права; личные неимущественные права родителей; субъекты и участники воспитания; модернизация института семьи в меняющемся мире.

Child's right to family education: regulative dimension of the issue

E.G. Komissarova, T.V. Krasnova

Introduction: the authors address theoretical and methodological issues of the parents' right to bring up a minor child. Theoretical background for choosing this research topic is inadequate tailoring of the legal theory offamily education to the study of traditional family values and positive parenting relations. Hence, the place ofjurisprudence in the cross-disciplinary doctrine of family education is not sufficiently obvious. Focusing on the need to develop a separate scientific discipline concerning the private-law position of a minor child within the family law theory, the authors address the issue of exercising the parental right to raise a child in its regulative dimension.

They pose questions about family education as a social phenomenon and its correlation with public education; about subjects and participants offamily education; about the individual non-property right of parents to raise a minor. Purpose: based on the current family law, to analyze legally possible and legally necessary patterns of parents' behavior and behavior of persons substituting parents in relation to family education of a minor. Methods: the methodological framework of the research is based on the general scientific (dialectical) method of cognition of family law relations. Specific scientific methods of cognition applied in jurisprudence were also used; these include legalistic and logical methods.

The major method was the multidisciplinary approach expressed in the doctrine of family modernization in the changing world. Results: the seeming obviousness of everyday family education and insufficient educational representation of the family education theory in legal studies are the reasons for the situation when positive aspects of family education normally stay outside the dogmatic focus, while the attention is given to the protection-centered aspects associated with destructive and deviant phenomena in family education. To overcome this state of affairs, the authors suggest that family law theory should include section about the status of a minor in family law as its actual part.

So far, this theory only exists speculatively, and therefore it is fragmented in na- ture. The initial phase of its formalization may be a change in the taxonomy of rules included in Chapters 11 and 12 of the Family Code of the Russian Federation. Proceeding from the theoretical and methodological premise prescribing what, how and why legal scholars should do to present the corresponding scientific domain, the authors investigated the procedure for exercising the personal non-property right to raise a child and the attendant priority of this right over other persons.

The results of the study let the authors make conclusions about non exhaustiveness of the list of personal non-property rights of parents aimed at raising a child (the `positive symbol' rights), about the indivisibility, inalienability and strictly personal nature of the parents ' right to raise their children; about inadmissibility of the parental refusal to exercise the right to raise a minor, and impossibility to transfer parental rights to other persons. The authors see their scientific contribution in the creation of the theoretical groundwork necessary for the legislator to build a developed, internally consistent system of rules that would construct an adequate interaction between the subjects of family education.

Keywords: parental rights; family education as an institution of law; personal non-property parental rights; subjects and participants of education; modernization of the family institution in the changing world

Введение

Научная инициатива авторов настоящей статьи, стремящихся к артикуляции ценностей семейного воспитания несовершеннолетнего с позиций их регулирования в нормальном, ненарушенном состоянии, - одна из немногих в масштабе имеющихся исследований последнего десятилетия, посвященных тематике семейного воспитания. Так уж сложилось, что позитивные аспекты осуществления родительского права на семейное воспитание ребенка нечасто являются предметом научной полемики. Гораздо большим научно-теоретическим вниманием пользуются общие проблемы правового регулирования личных неимущественных отношений с участием несовершеннолетних детей в целом и вопросы, относящиеся к защитно-охранительной тематике прав ребенка, включая и право на семейное воспитание.

Не стоит отрицать, что случаев, когда семья не функционирует на основе демократических форм, основанных на солидарном взаимодействии родителей и детей в целях их воспитания, немало: от безобидных, на первый взгляд, форм упрощения структуры детско-родительских отношений, при которых отношения родителей и детей сводятся лишь к содержанию последних, фактов разобщения родителей и детей и, как следствие, дефицита родительской любви и внимания, многочисленных случаев культурной фрагментарности в воспитательном поведении родителей по отношению к своим несовершеннолетним детям до социально-критических случаев брошенности детей, причинения им физического вреда, совершения психического и эмоционального насилия над ними.

Однако, как отмечал более века назад основатель теории семейного воспитания педагог и психолог П.Ф. Каптерев, «нельзя спорить против того, что на практике семейному воспитанию присущи многие недостатки; но они могут быть устранены, а отчасти смягчены серьезной разработкой вопросов семейного воспитания» [7, с. 62]. Бесспорно, что в такой разработке нуждаются и вопросы семейного воспитания в их позитивно-правовом аспекте. Еще раньше аналогичное суждение было высказано в правоведении Д.И. Мейером. Исследуя существо союза родителей и детей, автор замечал, что «в человеческом обществе не все явления нормальны, встречаются и уродливые уклонения от нормы, на случай этих уклонений нужны определения положительного права, которые по возможности поддерживали бы явления в их нормальном виде» [12, c. 758].

Между тем обзор правовой тематики семейного воспитания позволяет увидеть, что современные исследовательские тематики оказались ощутимо смещенными в сторону замещающего воспитания. Список таких исследований обширен. Их объединяет систематизация причин неблагополучности в семейном воспитании, порядок и основания возбуждения административных и судебных процедур, выбор форм защиты права ребенка на семейное вос- питание, организационные формы замены утраченного семейного воспитания. На этом фоне траектория правового познания семейного воспитания в позитивном, ценностном и гуманитарном ключе оказалась негармонично краткой. Следствием этого является непропорциональность правовых исследований позитивного родительства с его благополучным семейным воспитанием и исследований охранительной тематики. Не без этого в любой детско- родительской тематике оказываются на «поверхности» отлаженный еще в советское время охранительный механизм для решения проблем неблагополучных семей, неся за собой не самый позитивный эффект в виде создания представлений о том, что семейное неблагополучие - это ординарное, а не экстраординарное явление.

Отсюда жанровые особенности в исследовании правовой тематики семейного воспитания. Научные суждения о нем в его социально- одобряемом ключе выполняют роль заставки к соответствующему исследованию, а далее раскрываются вопросы защиты и ответственности. Олимпом научных суждений в воспитательноправовой тематике стали вопросы фостерного (англ. «foster» - выхаживать, воспитывать) воспитания, представляющего собой профессиональную семью, воспитывающую ребенка на основании контракта с государственным учреждением, и отличающегося от других форм устройства детей временным характером и договорным способом оформления отношений. На эти своеобразные подходы к семейно-правовой тематике воспитания несовершеннолетнего указала А.М. Нечаева, справедливо заметив, что в науке все время идет смешение проблем общего плана с вопросами сугубо процессуальными [15, с. 64].

На фоне такого смешения научный простор регулятивно-диспозитивной тематики семейного воспитания в ее содержательном наполнении выглядит ограниченным и не в полной мере актуальным. Обнаруживается несоответствие между новыми законодательными идеями о том, что субъективные родительские права, как и субъективное право ребенка на семейное воспитание, стали социально-правовой ценностью. Еще чуть-чуть и недалеко до впечатления, что ни законодателю, ни науке тема счастливого ребенка, воспитанного в естественной семье, не интересна, а ресурсы государственного воспитания, вопреки статье 39 Конституции РФ и пункту 4 статьи 65 СК РФ, - это только для детей, попавших в «воспитательную беду».

Инерция ширящейся охранительной тематики с ее тенденцией усиления административных начал в семейно-правовом регулирований с опорой на один из социологических подходов, названного кризисом семьи, достаточна сильна. Вряд ли она скоро ослабнет в пользу другого социологического подхода, не очень жалуемого правом, именуемого модернизацией семьи в современном мире.

У подхода «кризис семьи», обозначенного в доктрине семейного права как «стрессовое или судьбоносное состояние семьи» (Ю.Ф. Беспалов, 2019), на который опираются ученые при исследовании проблем семейного воспитания, есть серьезная поддержка в виде сознательной идеологизации социального родительства. В XXI веке эта безусловно гуманная идея не только получила видимую политико-идеологическую маркировку, но и обрела широкую вариативность возможных юридических форм «квазиродительства» и полуюриди- ческих (детские деревни). Оснований отрицать значимость охранительной тематики в семейном воспитании, конечно, нет. Как нет и повода смешивать «до неразличимости» регулятивные и охранительные аспекты семейного воспитания. При такой методологии можно получить то следствие, которое в итоге выльется в явную «неопределенность стратегического типа» (Н.Н. Тарусина, 2017) в позитивных правовых вопросах семейного воспитания.

Реально существующий весьма невысокий теоретический задел темы позитивного родительского воспитания оказывается лишенным того потенциала, который способен стать катализатором для других соприкасающихся с ней тематик. В числе таковых - доктринальный вопрос о договорном саморегулировании в отдельных вопросах семейного воспитания, о правовом статусе агентов семейного воспитания, полузабытой временной опеке. Последняя как демократичный, но весьма не оперативный институт добровольной родительской подмены не афиширован и не тематизирован в доктрине семейного права и неоправданно мало используется в реальной практике семейного воспитания.

Свои научные суждения по теме статьи авторы основывают на убеждении в том, что предпонимание того, как надлежит воспитывать детей в замещающих семьях, исходит не от правил, составленных органами опеки и попечительства, как это принято считать, не из договора, опосредующего передачу ребенка в замещающую семью, и не из одних лишь рекомендаций психологов. Это предпонимание на самом деле свое начало и сущность полагает в канонах естественного родительского воспитания, в его регулятивных правилах, естественно «впитавших» в свое содержание и защитные механизмы. Эта та ценность, которая лежит в основе всех форм семейного воспитания. На схожесть воспитательного процесса в родительской семье и опекунских семьях указывается как в международно-правовых актах, предписывающих равенство разнообразных моделей семейных правоотношений, так и в национальных актах конституционной юрисдикции.

Авторы стремятся развить и усилить влияние на науку семейного права той мысли, что, несмотря на привязку семейного воспитания к биологической или юридической (при усыновлении) личности родителя, отделяющей этот вид воспитания от профессионального, социальные посылы и критерии этих видов семейного воспитания едины. Это интересы «слабой» стороны - ребенка, которому необходимы любовь и забота. Эти самые интересы «должны оставаться главенствующими для всех, кто хотел бы развивать науку семейного права и семейное законодательство» [14, с. 379].

Настоящая статья - о нормальных отношениях по воспитанию «слабой» стороны, чье семейное окружение не поражено неблагополучием. Отсюда предмет статьи составляют обычные позитивные отношения по семейному воспитанию, в рамках которых реализуется «утонченнейшее, благороднейшее и ответственнейшее искусство», однако нередко «недооцениваемое и продешевляемое» [6, с. 231] повседневное искусство семейно-правового воспитания ребенка.

Уходя за пределы привычного «статистического» понятия «семья - ячейка общества», авторы отталкиваются в своих научных суждениях от объемной, общезначимой и одной из приоритетных социальных идей о том, что семья - это «точка роста нового человека», важнейший жизнеустроительный институт с его внутренней системой отношений членов семьи как отдельных личностей: супружеских, детских и родительских. Вслед за законодателем детско-родительские отношения презюмируются средоточием добра, родительской любви, заботы и позитивного личного взаимодействия, развивающего навыки и умения несовершеннолетнего, качество которых обеспечивает становление его личности.

Наряду с тематикой благотворности семейного воспитания, берущей свое начало не только в педагогике и психологии, но и в праве, авторы исследуют вопросы соотношения семейного воспитания с общественным, реализуемым в иных социальных группах, и обращаются к правилам родительской культуры в тех ее аспектах, которые способны к правовому оформлению. Той культуры, социальная значимость которой для современного общества с его развитием и модернизацией, наряду с такими его не менее актуальными видами общественной культуры, как политическая, финансовая, образовательная, медицинская, бесспорна.

Необходимо сделать одно очень важное замечание относительно избранной тематики и авторского подхода к ней.

Как известно, классическое представление о научной проблеме в той или иной области юриспруденции обычно связывается с появлением логического противоречия в области одной и той же юридической теории либо с исследованием конкретного теоретического или фактического актуального вопроса. Однако проблемный характер исследования - это далеко не всегда, как это традиционно принято считать, исследование исключительно актуального и злободневного. Нередко проблема есть там, где пришло время очистить систему научных взглядов от сложившихся стереотипов, необоснованно задвинувших вглубь других проблем на самом деле актуально значимую проблематику, либо просто подвергнуть разграничению привычно смешиваемые правовые явления. Не без сожаления приходится констатировать, что в не очень объемной, по современным меркам, регулятивной тематике семейного воспитания несовершеннолетнего все это присутствует. Отсюда стремление авторов выстроить внутренне непротиворечивую систему из имеющихся научных понятий и наличных правовых институтов, конструирующих взаимодействие субъектов семейного правоотношения по поводу воспитания ребенка через понятия об общественно-возможном и общественно-необходимом поведении родителей.

Семейное воспитание несовершеннолетнего как социальный и правовой феномен

Относительная юридическая молодость вопроса о семейном воспитании, пришедшего на смену преимущественно государственному воспитанию, еще не позволила охватить и теоретически развить все его тонкости. Их на самом деле немало. Некоторые из них авторы настоящей статьи постараются охватить, найдя им научно-теоретическое и законотворческое обоснование. Однако прежде затронем вопрос о научных подходах к исследованию правовых вопросов семейного воспитания.

Содержательных характеристик такого исследовательского феномена, как «подход», в юриспруденции не так много из-за презумпции его философской принадлежности. Для целей настоящей статьи определим подход как некую методологическую ценность в виде той научной точки зрения (теории), с которой рассматривается подлежащий исследованию объект. В нашем случае это позитивные семейные правоотношения, возникающие при осуществлении родительских прав по воспитанию несовершеннолетнего. Следование тому или иному подходу позволяет определять стратегию проводимого исследования в границах заявленного предмета и руководить ею.

Поскольку вычленить те или иные подходы с позиций семейно-правовой науки не представляется возможным, авторы настоящей статьи опираются на подходы, сформулированные на межотраслевом уровне. Одним из многочисленных подходов (ценностный, деятельностный, системно-структурный, теории конфликтов и др.) этого уровня является функциональный подход, служащий стратегическим направлением для исследования воспитательной функции семьи. При таком подходе семья исследуется как социальный институт с использованием понятий «функция семьи в социуме», «успешность и благополучие семьи», «интерес ребенка». Другой подход, именуемый теорией семейного кризиса, основное внимание фокусирует на дезинтеграции семейных отношений и связанных с этим последствий для членов семьи. Должные, устоявшиеся и новые виды семейно-правовых отношений исследуются в рамках теории модернизации семьи в современном мире.

Как показывает обзор юридических публикаций, посвященных исследованию отношений по воспитанию несовершеннолетнего, в качестве поименованного, а чаще «по умолчанию», наиболее интенсивно, в сравнении с другими подходами, используется теория кризиса семьи. Не без этого, даже в публикациях по правовой тематике семейного воспитания с вполне позитивным названием, идет погружение в организационные аспекты форм подменного воспитания. В итоге истинно воспитательная представленность современного семейного законодательства не выглядит полной, поскольку как таковому семейному воспитанию, основанному на родительских началах и признанному самостоятельным правовым явлением, места не остается.

Обращаясь к правовым проблемам семейного воспитания, авторы кладут в основу функциональный подход и теорию модернизации семьи в современном мире. Основу юридической методологии составил формально-догматический метод исследования существующих в праве нормативных установлений.

Право ребенка на семейное воспитание, родительство, родительский приоритет, родительская культура - это новые научные категории, вошедшие в междисциплинарный научный оборот сравнительно недавно - в начале 90-х годов XIX в. благодаря П.Ф. Каптереву, впервые поставившему вопрос о семейном воспитании как самостоятельном предметно-научном направлении.

В юриспруденцию теория семейного воспитания вошла вслед за педагогической (теория воспитания) и социологической (теория семьи и семейных отношений). Сегодня эти науки активно развивают различные теории семейного воспитания, отмечая, что семейное воспитание - это систематическое целенаправленное воздействие на ребенка взрослых членов семьи и семейного уклада [4, с. 544]. Их теории вполне адаптированы к новым условиям функционирования общества, а новые идеи о создании воспитательной среды, об антицелях семейного воспитания в условиях модернизации института семьи и сопряженных с ним подсистемах подают научные сигналы правоведению. Но, как показывает анализ текущего правового экскурса, эти сигналы пока не стали катализаторами для создания в праве цельных позитивных теорий семейного воспитания с опорой на уже предложенные законодателем юридические сущности, которые бы способны были реагировать на непростое настоящее и будущее в вопросах семейного воспитания.

Более того, как оказалось, междисциплинарный характер тематики семейного воспитания явился даже неким тормозом для активного научного обращения правоведов к тематике семейного воспитания в его позитивном ключе, оставив это занятие педагогике, социологии и психологии.

В разные исторические периоды цели воспитания в семье разнились: от дореволюционного «развития страха Божьего, покорности родителям, церкви и властям» [13, c. 238] до послереволюционного осознания того, что каждый ребенок имеет право на свободное развитие всех заложенных в нем сил, способностей и дарований, т. е. право на воспитание и образование, сообразно с его индивидуальностью [2, c. 17]. Будучи соединенной с идеей приоритета общественного воспитания и с жестким контролем со стороны государства над «ячейкой общества», последняя идея просуществовала до 90-х годов ХХ столетия. После через конституционные установления, берущие свое начало еще от Декларации прав ребенка 1959 года (ч. 2 ст. 25) Principle 6. The child, for the full and harmonious develop-ment of his/her personality, needs love and understanding. He shall, wherever possible, grow up in the care and under the responsibility of his parents, and, in any case, in an atmos-phere of affection and of moral and material security. Human Rights. Key International Documents. Collection of Documents. Мoscow. Mezhdunarodnye Otnosheniya Publ. 1989. P. 134., была активирована наднациональная и национальная идеология о построении семейно-правовых норм о воспитании несовершеннолетнего на равных отцовско-материнских началах, обусловив появление в нем соответствующих юридических конструкций.

Относительная новизна юридической тематики семейного воспитания, с учетом изменения ее идейных ориентиров, и ее фактологические особенности изначально обеспечили ей устойчивый маркер уникальности. На «замкнутость и неуловимость» семейных правоотношений указывал Г.Ф. Шершеневич, отмечая при этом, что уникальность прав и обязанностей родителей по воспитанию детей состоит в сочетании частного интереса, связанного с удовлетворением потребности иметь детей, и публичной заинтересованности государства в воспитании новых членов общества [23, c. 573]. Д.И. Мейер указывал на общий характер этого понятия, «чье юридическое содержание теряется: нередко одно пребывание дитяти при родителях выдается за воспитание, и юридически против этого нечего возразить, потому что, пожалуй, и это также воспитание» [12, c. 749]. Эту юридическую парность, сочетающую в себе частное и публичное, в полной мере воплотили современное конституционное и семейное законодательства, провозгласив свободу в реализации родительского права на воспитание ребенка и его приоритет, с одновременной заинтересованностью развитого правопорядка в безупречном следовании авторитету семейного воспитания и соблюдении прав и интересов детей. Принцип 6. Ребенок, для полного и гармоничного развития его личности, нуждается в любви и понимании. Он должен, когда это возможно, расти на попечении и под ответственностью родителей и во всяком случае в атмосфере любви и моральной и материальной обеспеченности // Права человека. Основные международные документы: сб. док. М.: Междунар. отношения, 1989. С. 134.

Собственные критерии уникальности вычленяет постсоветская наука семейного права, вынужденная иметь дело с более сложными формами и конструкциями выражения отношений по семейному воспитанию. Один из таких критериев связан с тем, что современная семья на всех междисциплинарных уровнях воспринимается сегодня в качестве «агента социализации» (А.М. Рабец, 2015).

Фактором, предопределяющим уникальность сегодняшних детско-родительских отношений по воспитанию, наряду с их качествами дуалистичности и «неуловимости», стало признание того положения, при котором ребенок, вне зависимости от его возрастной периодизации, - это лицо. Он уже не часть домохозяйства, основанного на родительской власти, и не объект «пассивной родительской заботы» (Л.М. Пчелинцева, 2004), а лицо статусное, его личность отдельна от личности родителей.

Как отмечено в педагогической науке, «по своему существу любая система семейного воспитания есть не что иное, как проявление субъективности родителя в ее понимании и реализации» [11, с. 175]. Свою роль в этой субъективности выполняют обычаи, традиции, мораль, стили воспитания и родительские культуры как явления, лежащие за пределами права. А если учесть, что процесс воспитания в семье осуществляется в рамках ежедневного и систематического быта, реализуемого совместно детьми и родителями, и состоит из сплошь фактических действий и взаимодействий, то можно вообще усомниться в том, что праву в этом процессе есть собственное место, кроме как охранять и защищать.

На самом деле это, конечно, не так. И право отыскало приемлемые для цивилизованного общества способы примирения фактического и регулятивно-юридического в вопросах семейного воспитания. Для этого оно «искусственно учредило» (К.П. Победоносцев) необходимые юридические формы, в рамках которых сегодня существует право ребенка на семейное воспитание. Первые нормы о правах и обязанностях родителей по воспитанию своих детей были сформулированы в главе 8 Кодекса о браке и семье РСФСР 1969 г. Bulletin of the Supreme Council of RSFSR. 1969. No. 31. P. 1086. в виде утверждения о том, что «родители обязаны воспитывать своих детей, заботиться об их физическом развитии и обучении, готовить к общественно-полезному труду, растить достойными членами социалистического общества». С точки зрения юридико-технической данная норма мало отличалась от статьи 173 Свода законов Российской империи, согласно которой «родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей и стараться своим домашним воспитанием приготовить нравы их и содействовать видам правительства». Но начало юридического оформления прав и обязанностей родителей по воспитанию своих детей в советском законодательстве было положено. Преемником этих норм с более разнообразной юридической терминологией стал Семейный кодекс РФ 1996 г. Его формулировки позволили семейно-правовой науке вычленить основополагающие понятия сферы семейного воспитания в целях создания правовой теории семейного воспитания (А.М. Нечаева, Ю.Ф. Беспалов, А.М. Рабец, Е.А. Татаринцева, Н. Темникова). В числе таких понятий: «родительский статус», «статус ребенка», «семейные правоотношения», «субъективные права ребенка», «приоритет родительского воспитания», «личные неимущественные права и обязанности родителей по воспитанию детей», «порядок осуществления субъективных родительских прав». Опора на этот правовой инструментарий позволяет как законодателю, так и науке конструировать модели социально одобряемого, полезного поведения воспитателя в отношении воспитуемого, влиять на естественные намерения родителей, в том числе блокировать их реализацию при наличии для этого законных оснований.

Задача современного правоведения - помочь законодателю в этом состоявшемся примирении права и факта в вопросах семейного воспитания через теоретическую шлифовку тех юридических сущностей, которые избраны законодателем для привнесения в отношения по семейному воспитанию необходимых императивов и диспозитивов. Как будет показано далее, в этом институте сегодня есть как инструментальные, так и технико-юридические проблемы.

Исследуя наличный категориальный ряд института семейного воспитания, надлежит задаться вопросом о целесообразности (или отсутствии таковой) введения в текст СК РФ такого правового понятия, как «семейное воспитание». Вопрос непростой и неоднозначный. Его решение затрудняют не слишком высокие терминологические достижения в области семейной педагогики как части педагогической науки. Как отмечают представители этих наук, здесь понятие «семейное воспитание» характеризуется критериальным многообразием, терминологической размытостью и противоречивостью, что обусловлено его концептуальной неопределенностью [22, с. 89].

В попытке предложить законодателю то или иное решение возьмем за основу исходное понятие «воспитание», данное в трудах классиков отечественной педагогики, где воспитание, как педагогическое явление, без исторических «примесей» и современного следа глобализации определено через «формирование человека как личности; осуществляемое непрерывно по всем направлениям жизнедеятельности, с участием взрослых в процессах развития, взросления и социализации детей [7, с. 57].

Четыре пункта приведенной дефиниции способны послужить праву в его объективном значении: ребенок - это личность и личность самостоятельная (1); воспитательное воздействие на личность ребенка предполагает непрерывность (2); оно осуществляется по всем направлениям, вбирая в себя физическую, нравственную, интеллектуальную составляющую (3); воспитательное воздействие исходит от взрослых (семья, общественные институты, ориентированные на воспитание, обучение и развитие ребенка) (4).

Законодательные представления о воспитании ребенка и семейном воспитании также вполне совпадают с педагогическими и социологическими представлениями о том, что «отношения “родители - дети” составляют сердцевину семейной жизни» (А.И. Антонов, 1992). Вопрос лишь в том, насколько точно и полно юридический язык передает эти внеправовые каноны семейного воспитания.

Первый содержательный компонент понятия «воспитание» связан с ребенком и его личностью. Эта идея, как мы уже отмечали ранее, для современного законодателя новаторская. Международно-правовое упоминание о ребенке как личности связано с принятием 30 сентября 1990 г. на 45-й сессии Генеральной ассамблеи ООН Всемирной декларации об обеспечении выживания, защиты и развития детей¹. Одна из идей Декларации - в обеспечении всем детям возможности определить себя как личность и реализовать свои возможности в безопасных и благоприятных условиях в среде семьи или попечителей, обеспечивающих их благополучие.

Вслед за международно-правовыми актами в нормы семейного законодательства внесено правовое понятие «ребенок - это лицо, не достигшее возраста восемнадцати лет (совершеннолетия) (п. 1 ст. 54 СК РФ), отдельно отстоящая от родителей правовая личность, у которой есть право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, на их заботу, на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (ч. 2 ст. 54 СК). Эту достигнутую определенность правового статуса несовершеннолетнего следует обозначить в Общих положениях СК РФ, так как эта аксиома значима не только для целей воспитания ребенка, но и при определении его имущественного статуса в семье, а также и для понимания других конструкций и институтов, где задействован ребенок. Сегодня в структуре пункта 1 статьи 1 СК РФ явно недостает конструктивного, декларативного и принципиального положения о том, что «ребенок - это личность, которой настоящим кодексом гарантированы права».

Подобный подход к демонстрации личностного начала в несовершеннолетнем не только коррелирует с пониманием личности в психологии, где личность - это «социальное, надприродное в человеке» (Выготский Л.С., 1983), но и соответствует учению о семейном правоотношении с его содержательной структурой, которая неизменно включает такие ключевые для права понятия, как «субъекты», «объекты», «субъективные права и обязанности».

Второй компонент семейного воспитания - воспитательное воздействие на ребенка. Для права он связан с определенностью и достаточностью родительских прав и обязанностей в этой сфере. Иного юриспруденции, не способной мыслить педагогическим языком стилей (моделей, видов, систем, стратегий, концепций) семейного воспитания и не опирающейся на родительские чувства и родительскую позицию с их семейными ожиданиями, не дано. Наиболее предметно к юридическим сущностям, именуемым субъективные родительские права на воспитание ребенка, и порядку их осуществления авторы обратятся в самостоятельном подразделе настоящей статьи.

Третий содержательный компонент семейного воспитания состоит в том, что воспитательное воздействие на личность ребенка осуществляется по всем направлениям, вбирая в себя физическую, нравственную, интеллектуальную, социальную составляющие. Для права это также вопрос о перечне юридических прав и обязанностей, которые наполняют юридический статус родителя как воспитателя.

Вопрос о том, каким по содержанию должен быть перечень родительских прав и обязанностей и должен ли он быть исчерпывающим в законе, в науке семейного права не относится к бесспорным. Одни авторы полагают, что в законе не должно быть детально урегулированных конструктов родительских прав, так как каждый родитель воспитывают ребенка по- своему. Не вмешиваясь в этот сугубо индивидуальный процесс, законодатель устанавливает пределы осуществления родительских прав и обязанностей [17, с. 3]. Не все авторы согласны с этой точкой зрения, считая, что «отношения между родителями и детьми должны быть максимально облечены в правовую форму, дабы избежать нарушения прав и интересов как ребенка, так и его родителей» [18, c. 36].

Спор об открытом или закрытом перечне родительских прав и обязанностей не выглядит продуктивным. Причина, как представляется, очевидна. Рассуждая о субъективном праве, мы так или иначе приходим к суждениям о том, что оно «отражает вид и меру возможного поведения» (С.Н. Братусь, 1950). Такое наполнение этого ключевого правового понятия объективно предопределяет тот факт, что субъективное право относится к правовым понятиям «со знаком «плюс» (В.А. Белов, 2011). То есть понятиям положительным, включающим возникновение этого права, его приобретение и расширение. Применительно к личным неимущественным правам родителей это означает появление и других субъективных прав, которые могут возникнуть как расщепление существующих или оказываются преемниками ранее установленных субъективных прав.

В этом контексте более актуальным видится обращение к проблеме «россыпи» или неаккумулированности уже признанных правом статусных родительских прав, относящихся к такому правовому явлению, как семейное воспитание. Речь идет о тех правах (и обязанностях) родителей, которые по причине их предполагаемой отдаленности от непосредственного процесса воспитания фактически выпали из поля зрения семейно-правовой науки.

В связи с этим обратимся к систематике норм, заключенных в главах 11 и 12 СК РФ о правах несовершеннолетних детей и правах и обязанностях родителей. При всей «продвинутости» норм, каталогизирующих права несовершеннолетних детей, с указанием базового, основополагающего права ребенка жить и воспитываться в семье (ст. 54 СК РФ), а следом прав и обязанностей родителей, включая их права и обязанности по воспитанию (ст. 63 СК РФ), не просматривается тот факт, что детско-родительское взаимодействие - это в первую очередь личное неимущественное отношение. Многословность, терминологическая неотточенность и непоследовательность статьи 63 СК

РФ, заключающей в себе идеи семейного воспитания, очевидны. Вместо прав и обязанностей по воспитанию норма фактически манифестирует положения об ответственности родителей и их воспитательном приоритете перед другими лицами. Дополнение этих норм общеизвестными международно-правовыми нормами не меняет общесмысловой нормативной картины, из которой воспитательный сегмент фактически выпал.

Неопределенность правовой терминологии в детско-родительских отношениях не миновала и другие страны. Так, в английском праве до принятия Акта о детях 1989 г. в законах использовались термины «родительские права и обязанности», «родительская власть и обязанности», «права и власть» родителей. При разработке Акта о детях было предложено перейти к концепции «родительского обязательства» [26, р. 330]. Как отражено в современной доктрине, это изменяет акценты родительского воспитания, поскольку «родительское обязательство как институт существует к пользе ребенка, а не взрослого» [25, р. 333]. Необходимые акценты на то, что право ребенка на заботу и связь родителя с ребенком - это естественное право родителя, делает и немецкая доктрина, не забывая указать, что «право это неизменно сопровождается и возложением обязанностей» [24, р. 216].

Произошедшие во всех европейских странах терминологические изменения стали трансляцией законодательных достижений Германии и Норвегии, отошедших от родительской власти и сместивших акцент в сторону родительской заботы. Рекомендуя другим членам Европейского союза принятие аналогичных норм, Совет Европы в своих рекомендациях 1984 г. указал, что термин «обязательства» лучше описывает современный подход, согласно которому родителям поручено (буквально - «дано задание») воспитывать, законно представлять интересы, поддерживать / обслуживать и т. п. их детей. Для этого у них есть возможности действовать в интересах детей, а не потому, что им предоставлена власть для реализации собственных интересов [26, р. 331].

Законодательная картина юридически оформленных прав и обязанностей родителей, составляющих институт семейного воспитания, должна быть единой, исключающей рассогласованность между нормами в части родительских прав и обязанностей и нормами других отраслей права.

Как представляется, систематика раздела 4 СК РФ «Права и обязанности родителей и детей» требует самостоятельного доктринального внимания. Как минимум, надлежит задуматься о наличии в его структуре главы «Общие положения», дающей возможность закрепить не только само понятие «семейное воспитание», но и его принципы. В качестве ведущего принципа семейного воспитания допустимо рассматривать принцип приоритетной заботы о личности ребенка, его жизни и здоровье. Отдельная глава раздела может быть посвящена воспитанию детей, включая положения о взаимодействии воспитуемых и воспитателей через права и обязанности последних.

Вопрос о правильном логическом распределении структуры нормативного материала, относящегося к осуществлению родительских прав, имеет множество позитивных следствий: пользователям он обеспечивает доступность и необходимые ориентиры в осуществлении их собственных родительских прав, правоприменителю - понимание законодательного смысла соответствующего семейно-правового института и достаточность применяемых норм; хранителям детских прав на семейное воспитание - известность и определенность нормативной опоры и ее основополагающих аксиом.

Названные вопросы относятся к техникоюридической составляющей семейного законодательства и требуют отдельного внимания. Не следует ожидать детальной «росписи» правил семейного воспитания (домашнего или семейно-домашнего) в законодательстве. Потому что речь идет о личных неимущественных правах, тех правах которые тесно связаны с личностью самого биологического или юридического родителя, его личными представлениями о стилях воспитания, порядке и дисциплине в семье и в семейных отношениях. Собственно, в этом и состоит одна из причин указания в законе на то, что «родители свободны в выборе средств и методов воспитания».

Четвертый компонент педагогического понятия «семейное воспитание» и его отражение в праве - воспитательное воздействие исходит от взрослых (семья, общественные институты). Доктринальные идеи, относящиеся к этому пункту, будут раскрыты в отдельном подразделе настоящей статьи.

Подводя итог исследованию вопроса о правовой форме семейного воспитания, авторы полагают уместным дать ему нормативное определение с учетом тех социальных установок, которые даны в программных документах On Approval of the Plan of Major Activities up to 2020 Carried Out within the Framework of the Decade of Childhood: the Decree of the Government of the Russian Federation № 1375-r of October 6, 2018. Collection of Legislative Acts of the Russian Federation. 2018. № 29. Art. 4475., но в контексте правовых долженствований. Его наличие в нормах СК РФ - это не только знак причастности права к поддержанию традиционной семьи, но и факт афиширования семейного воспитания как самостоятельной правовой ценности и установки на согласованное соотношение норм СК РФ о воспитании с иными нормативными актами, принятыми позднее. Одним из таких актов является Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 273 «Об образовании в Российской Федерации» Об утверждении плана основных мероприятий до 2020 г., проводимых в рамках Десятилетия детства: распоряжение Правительства РФ от 6 окт. 2018 г. № 1375-р // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2018. № 29, ст. 4475.. В нем под воспитанием понимается «деятельность, направленная на развитие личности, создание условий для самоопределения и социализации обучающегося на основе социокультурных, духовно-нравственных ценностей и принятых в обществе правил и норм поведения в интересах человека, семьи, общества и государства». В Стратегии развития воспитания в Российской Федерации до 2025 г. Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. №53, ч. 1, ст. 7598. понятие «воспитание» раскрыто через развитие высоконравственной личности, разделяющей российские традиционные духовные ценности, обладающей актуальными знаниями и умениями, способной реализовать свой потенциал в условиях современного общества, готовой к мирному созиданию и защите Родины. Стратегия развития воспитания в Российской Федерации до 2025 г.: распоряжение Правительства РФ от 29 мая 2015 г. № 996-р) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2015. № 23, ст. 3357.

Наличие «воспитательных формулировок» и упоминание о воспитательных функциях в иных нормах права - свидетельство того, что понятие «семейное воспитание» относится к понятиям видовым. Утверждение о том, что «семейное воспитание - это часть воспитания в целом» (Ю.Ф. Беспалов, 2013), уже было высказано в науке. Тем самым обеспечивается трансляция того, что общественная жизнь включает разные виды воспитания - педагогическое и юридическое, физическое и умственное, групповое и индивидуальное, патриотическое, религиозное и т.д. Вне зависимости от сферы и формы все виды воспитания впитывают в свое содержание то, что образует его сущность - формирование личности несовершеннолетнего. Дальнейшее наполнение понятия «воспитание» зависит от той реальности, в которой происходит этот процесс.

Факт разветвления процесса воспитания в развитом социуме - явление вполне естественное. Подобное утверждение не ставит под сомнение смысл и значение тех норм, чьи правоустановления направлены на приоритет родителей в семейном воспитании, и не порождает состояния конкуренции с другим видом воспитания - общественным, участником которого формирующаяся личность неизбежно становится.

Исторически общественное воспитание - это вторая воспитательная ветвь процесса воспитания. В истории сословной России были периоды, когда эта ветвь существовала параллельно с семейным воспитанием, но были и периоды, когда она превалировала. Последнее нашло отражение в Кодексе о браке и семье 1969 г., в котором заявленное «органическое сочетание» семейного и общественного воспитания фактически обернулось приоритетом последнего.

В современном законодательстве много законодательных акцентов, свидетельствующих о реальности идеи приоритета семейного воспитания. Это означает одно - общественное воспитание не является заменой родительскому воспитанию или временным фактом делегирования родителями права на воспитание ребенка общественным институтам. Это самостоятельное социальное явление, имеющее собственные правовые формы.

До принятия Стратегии развития воспитания в Российской Федерации до 2025 г., впервые в постсоветской истории поднявшей вопрос о субъектах и целях общественного воспитания, оно было уделом уставной деятельности конкретного государственного, муниципального, частного учреждения, индивидуального предпринимателя, а также семьи, принимающей решение о форме, виде, периодичности общественного ухода за ребенком и его общественного воспитания за пределами семьи.

Сегодня государство манифестирует, что наряду с семейным воспитанием как воспитанием детей родителями и их законными представителями есть концепция общественного воспитания, реализация которой - дело не только субъектов общественного воспитания, но и самого государства. Вне зависимости от организационно-правовой формы юридического лица, выполняющего в том числе воспитательные функции, в политике общественного воспитания оно действует от своего имени, имени и государства и общества.

По понятным причинам семейное и общественное воспитание имеют как сходства, так и различия. Последнее обусловливает методологические особенности в исследовании каждого. Если сходство проистекает из того общего, что вложено в понятие «воспитание» в целом: «вос» - общение, «питание» - обеспечение должного содержания, то разность исходит от субъектов и порядка организации каждого из видов воспитания.

Семья поставляет эмоциональный компонент воспитания - тот, который исходит от конкретной личности родителей или лиц, их заменяющих. В этом причина законодательной квалификации права родителей на воспитание ребенка как личного неимущественного права. Это право, хоть и срочное по времени существования - до совершеннолетия ребенка, является постоянным, т. е. непрерываемым в своем процессе, за исключением оснований, указанных в законе. Оно неотрывно от личности, а значит, не передаваемо другим лицам, также при отсутствии законных оснований. Эта доминирующая связь в семейном воспитании придает неизменное отличие семейному воспитанию от общественного. Последнему присущ рациональный компонент. Оно подвижно, его функции могут переходить от одних субъектов к другим, могут сужаться и расширяться.

Известные различия наблюдаются в целях, принципах, содержании общественного и семейного воспитания. Цели общественного воспитания многогранны и формализованы в учредительных документах (лицензиях) субъектов такого воспитания. Они объективно соответствуют цели образования самого субъекта общественного воспитания, в то время как в семейном воспитании его цель отличается известным субъективизмом.

Субъекты семейного воспитания: кто они?

Как указано в пункте 1 статьи 18 Конвенции о правах ребенка The Convention on the Rights of the Child: adopted by the UN General Assembly on November 20, 1899. Bulletin of the Congress of People's Deputies of the USSR and the Supreme Council of the USSR. 1990. № 45. Art. 955., интересы ребенка являются предметом заботы прежде всего его родителей. Эта международно-правовая определенность связана с пониманием того, что ребенку для полного и гармоничного развития его личности необходимо расти в семейном окружении. В неполный круг субъектов естественного семейного воспитания включены: родители, законные опекуны, иные члены семьи (п. 2 ст.2 Конвенции) и другие лица, несущие, по закону, ответственность за ребенка (ст. 5 Конвенции).

Российская конституционная норма коррелирует с международной, устанавливая: «Забота о детях, их воспитание - равное право и обязанность родителей» (п. 2 ст. 38 Конституции РФ). Аналогично сформулировано большинство норм Конституций других стран Европы. Так, Конституция Германии с ее приоритетом охраны и защищенности детства гласит: «Забота и воспитание детей являются естественным правом и первейшей обязанностью родителей» (ч. II ст. 6) [9, с. 216]. Весьма щепетильное отношение ирландцев к детям позволило сформулировать соответствующую норму Конституции (ст. 42) сверхутвердительно: «Государство подтверждает, что первым и естественным воспитателем ребенка является семья, и гарантирует уважение к неотъемлемому праву и обязанности родителей в соответствии с их возможностью давать своим детям религиозное, интеллектуальное, физическое и социальное воспитание» [10, с. 812-813].