Уголовная ответственность юридических лиц в Киргизской Республике по уголовному кодексу Киргизской Республики от 2 февраля 2017 года №19: необходимость установления или очередное плановое вредительство?

Как справедливо отмечает Н. В. Беляева по этому поводу, «очевидно, авторы законопроекта не допускают возможности совершения работниками этих юридических лиц преступлений в их интересах, либо допускают двойной подход к равенству всех перед уголовным законом» [3].

Таким образом, и этот довод за введение уголовной ответственности юридических лиц не выдерживает критики (через применение к ним принудительных мер уголовно-правового воздействия).

Правовая система Киргизской Республики, так же, как и России, до введения в действия УК КР 2017 г. предусматривала гражданско-правовую и административную ответственность юридических лиц за совершение правонарушений. Говорить о ее неэффективности можно лишь в случае последовательного применения норм гражданского и административного права к юридическим лицам, допустившим то или иное правонарушение.

О нелогичности УК КР 2017 г., о его несправедливости в отношении установления квазиуголовной ответственности юридических лиц, в ч. 4 ст. 123 УК КР 2017 г. закреплялось, что применение принудительных мер уголовно-правового воздействия в отношении юридического лица должно осуществляться с соблюдением принципа справедливости, свидетельствует и тот факт, что заявляя о необходимости ввести ответственность организаций за преступления коррупционной направленности, авторы проекта УК КР 2017 г. решили этот вопрос непоследовательно и несправедливо.

Законодатель всегда считает взяткополучателя более опасной фигурой во взяточничестве, нежели взяткодателя. Об этом имеется доказательство в виде установления более строгой ответственности в ст. 325 УК КР 2017 г., чем для взяткодателя (ст. 328 УК КР 2017 г.). То же самое имело место и в УК 1997 г., а также в действующем УК 2021 г. -- в ст. 342 и 345 соответственно.

Но в ч. 5 ст. 123 УК КР 2017 г. содержалось положение о применении принудительных мер уголовно-правового воздействия к юридическому лицу только в случае совершения деяний, предусмотренных ст. 327 и 328 настоящего Кодекса, то есть только в случае дачи взятки, не считая посредничества во взяточничестве, то есть фактически была как бы «установлена» «уголовная ответственность» только тех юридических лиц, кто «дает взятки».

А как же заявленный в ч. 4 ст. 123 УК КР 2017 г. принцип справедливости?! Не говоря уже об абсурдности привлечения к уголовной ответственности госоргана, например, за то, что его должностное лицо получило в интересах этого госоргана денежные средства для принятия какого-либо решения. Также абсурдно за действия отдельных работников привлекать к уголовной ответственности и любое другое юридическое лицо, не являющееся публичным.

Согласно данным Нацстаткома Киргизской Республики Объем взаимной торговли Киргизской Республики с государствами-членами ЕАЭС в январе-феврале 2022 года составил 562,9 млн. долларов США и по сравнению с январем-февралем 2021 года увеличился на 38,5 процента. Из государств-членов ЕАЭС наибольшая доля взаимной торговли республики пришлась на Россию (71,55%) и Казахстан (26,7%) (https://clck.ru/33Ugrs).

Согласно данным Нацстаткома Киргизской Республики Киргизская Республика в 2020 году осуществляла экспортно-импортные операции со 134 странами мира. Основными торговыми партнерами Киргизской Республики в 2020 году являлись Китай (товарооборот 781,2 млн. долларов США или 13,7 процента в общем товарообороте), Россия (1 577,2 млн. и 27,7 процента), Казахстан (809,5 млн. и 14,2 процента), Великобритания (1 000,2 млн. и 17,6 процента), Узбекистан (341,9 млн. и 6,0 процента), Турция - 269,6 млн. долл. США и 4,7 процента) (https://clck.ru/33Ugrz).

Может быть стоит определять правовую политику, в том числе в уголовном праве, исходя из экономических приоритетов Киргизской Республики?

Неужели прозападные силы делают все, чтобы помешать Кыргызстану стать полноценным членом ЕАЭС, в том числе вводя правовые институты, которые чужды правовой системе Киргизской Республики и наоборот способствуют ослаблению борьбы с преступностью и таким образом ослаблению государства в целом, восприятию государства населением как коррумпированной организации, идущей на поводу у преступников вследствие необоснованной псевдо-либерализации уголовного законодательства Киргизской Республики под видом псевдо-гуманизации?

Даже в России международно-правовые «пожелания» к конструированию в отечественном законодательстве института уголовной ответственности юридических лиц еще не внедрены в их национальную правовую систему, что вызвано целым комплексом препятствий (теорией «фикции»; господством принципа персонализации, а не идентификации; отсутствием в деянии волевых и психических элементов и др.) [13].

По какой причине наши эксперты, депутаты, члены и руководители рабочих групп, ответственные за разработку проектов УК и УПК 2017 года, у которых были мощные ресурсы (административные, людские, и самое главное, финансовые) по их разработке, которые не сравнимы с нашими ресурсами рядового преподавателя бишкекского вуза и магистранта, не учли того вывода, который давно сделали (и не один раз) наши российские коллеги, что «полная реализация идеи введения в российское законодательство уголовной ответственности юридических лиц требует колоссальных преобразований?

Этот шаг приведет к пересмотру не только многих нормативных правовых актов, прежде всего УК РФ, УПК РФ и УИК РФ, но и общетеоретических подходов к институту уголовной ответственности. Возможно, потребуется поэтапное введение уголовной ответственности юридических лиц, сначала в качестве «пилотного проекта» в отдельных субъектах РФ» [13].

Почему нельзя было по примеру российского УК в п. 2 ч. 1 ст. 52 УК КР 1997 года внести слово «организации», чтобы он звучал так: «2) имущества осужденного, переданного другому лицу (организации) или вообще указать, физическому или юридическому лицу, если лицо, принявшее имущество, знало или должно было знать, что оно получено в результате преступных действий»?

То есть с позиции обвиняемого, подсудимого, осужденного можно было, внеся дополнение одним указанным словом, создать в УК КР 1997 г. предпосылки к развитию системы мер уголовно-правового характера, применяемых к юридическим лицам за совершение ряда преступлений.

То же самое с позиции потерпевшего: также была ст. 52 УПК КР 1999 г., согласно которой гражданским истцом признавалось физическое или юридическое лицо, понесшее имущественный ущерб от преступления и предъявившее требования о его возмещении. Согласно ст. 55 УПК гражданским ответчиком признавалось как физическое, так и юридическое лицо, которое в силу закона несло имущественную ответственность за ущерб, причиненный преступлением или запрещенным Уголовным кодексом Киргизской Республики деянием невменяемого.

По какой причине экспертные рабочие группы по разработке проектов кодексов и иных законов при отправлении уголовного правосудия, а также законов в части совершенствования судоустройства, вытекающих из новых проектов, руководство Аппарата Президента Киргизской Республики, высшие должностные лица Киргизской Республики (Президент Киргизской Республики, Торага Жогорку Кенеша Киргизской Республики, Генеральный прокурор Киргизской Республики, Председатель Верховного суда Киргизской Республики, их заместители и все остальные должностные лица, которые на тот момент занимали ответственные положения) во исполнение Указа Президента Киргизской Республики от 8 августа 2012 года УП №147 «О мерах по совершенствованию правосудия в Киргизской Республике» (https://clck.ru/33Ugvx), Указа Президента Киргизской Республики от 17 января 2012 года УП №6 «Об образовании Комиссии по выработке согласованных предложений по дальнейшему реформированию судебной системы Киргизской Республики» (https://clck.ru/33UgwB), распоряжения Руководителя Аппарата Президента Киргизской Республики от 07.09.2015 года №235 (https://clck.ru/33Ugww) и массы других актов открытого и закрытого характера, мягко говоря, не учли, проигнорировали положения истории уголовного права зарубежных стран о том, что «в исторической ретроспективе такие меры ответственности юридических лиц не являются исключительным явлением современности? Уголовная ответственность отдельных людей и образованных ими сообществ существовала всегда, что подтверждают практически все законодательные акты древности. И только в эпоху великих буржуазных революций, провозгласивших «священный» принцип неприкосновенности частной собственности, возобладала идея индивидуальной уголовной ответственности, что, впрочем, во многих странах, в том числе в Великобритании, Франции, не исключало уголовной ответственности юридических лиц» [13]?

Все, кто учился на юридических факультетах, тем более в советское время, не могли не знать из курса Истории государства и права СССР, РСФСР, зарубежных стран, что в средние века «законодатель оговорил возможность укрывательства воров не всем населением села, деревни, посада, а лишь некоторой его частью, на которую и возлагалась вина с соответствующими последствиями -- взысканием штрафа (пени) в пользу государя и удовлетворением иска потерпевших. Возможно, усиление следственного начала в уголовном процессе и повышение индивидуальной ответственности взамен прежней общинной поруки связаны со снижением роли повального обыска. Однако цель устрашения коллективных образований была сформулирована в Соборном Уложении предельно четко: «а вором бы, татем и разбойником нигде прибежища не было» [13].

Как пояснил Н. А. Неклюдов, в контексте положений Уложения 1845 г. за вред и убытки, причиненные преступлением, юридические лица несли только имущественную ответственность, а уголовная ответственность распространялась на тех их членов, которые «лично виновны в преступлении». В противном случае необходимо было проводить различия между отдельными категориями юридических лиц, учитывать особенности видов преступлении, нарушать принцип процесса о личной уголовной ответственности, применять положения Устава уголовного судопроизводства 1864 г. [13].

Из-за инициативы о введении уголовной ответственности юридических лиц, необоснованность которой изучается на первом-втором курсах студентами юридических вузов и факультетов по истории государства и права зарубежных стран, и многих других инициатив фактически была парализована правоохранительная система Киргизской Республики, едва ли не дестабилизирована обстановка внутри государства в 2019-2020 гг. из-за неспособности государства бороться с преступностью и защищать простых граждан от преступников.

В связи с указанными деяниями Генеральному прокурору Киргизской Республики согласно п. 7 ст. 85 Конституции КР как субъекту законодательной инициативы по вопросам его ведения хотелось бы пожелать всерьез задуматься над возвратом в УК КР 2021 г. статьи за вредительство и соответственно обратиться с законодательной инициативой о введении уголовной ответственности в Киргизской Республике за вредительство, которая действовала в Киргизской Республике до 1 января 1998 г.( https://clck.ru/33UgxX) согласно Закону Киргизской Республики от 1 октября 1997 года №69 «О введении в действие Уголовного кодекса Киргизской Республики»: «Статья 63. Вредительство: Действие или бездействие, направленное к подрыву промышленности, транспорта, сельского хозяйства, денежной системы, торговли или иных отраслей народного хозяйства, а равно деятельности государственных органов или общественных организаций с целью ослабления Советского государства, если это деяние совершено путем использования государственных или общественных предприятий, учреждений, организаций либо путем противодействия их нормальной работе, -- наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества».

Зампред ЦК КПРФ, депутат Госдумы Валерий Рашкин, предложив вернуть в Уголовный кодекс России статью «вредительство». Свое предложение Рашкин изложил в обращении к председателю Следственного комитета Александру Бастрыкину, генпрокурору Юрию Чайке, министру внутренних дел Владимиру Колокольцеву и директору ФСБ Александру Бортникову, сообщила в понедельник «Интерфаксу» пресс-служба депутата (https://clck.ru/33Ugxc).

В своем обращении Рашкин дает определение вредительства. По его мнению, это -- «действие или бездействие, направленное к подрыву промышленности, транспорта, сельского хозяйства, денежной системы, торговли или иных отраслей народного хозяйства, а равно предприятий, занимающих стратегическое значение, а равно деятельности государственных органов или общественных организаций, юридических лиц с целью ослабления государственной власти, хозяйственного оборота и/или причинения существенного вреда жизни, здоровью и имуществу физических лиц, если это деяние совершено путем использования государственных или общественных учреждений, предприятий, организаций, иных юридических лиц, либо путем противодействия их нормальной деятельности».

Данное определение «вредительства» возможно использовать и законодателю Киргизской Республики.

А экономические «эксперименты» нынешних «либералов», повлекшие горе и разорения миллионов, прошедшая ранее ваучерная приватизация? Что это, как не вредительство? -- вопрошал Валерий Рашкин.

Необходимость возвращения статьи за вредительство коммунист аргументирует примерами рейдерских захватов, по которым «в лучшем случае возбуждается уголовное дело по факту мошенничества», а также реформами здравоохранения, в результате которых, по его словам, растет смертность населения. «А экономические «эксперименты» нынешних «либералов», повлекшие горе и разорения миллионов, прошедшая ранее ваучерная приватизация? Что это, как не вредительство?» -- цитирует обращение депутата «Коммерсант» (https://clck.ru/33Ugxu).

Как отдельный состав преступления вредительство появилось в Уголовном кодексе СССР в 1960 году. 69 ст. УК «Вредительство» предусматривала наказание в виде лишения свободы на срок от 8 до 15 лет с конфискацией имущества. С 1992 года статья «вредительство» в Уголовном кодексе РФ отсутствует.

В конце апреля 2015 года законодательное собрание Санкт-Петербурга подготовило в Госдуму РФ законопроект, устанавливающий наказание за тунеядство. Согласно документу, тунеядство нужно наказывать исправительными работами сроком до 1 года россиян, которые уклоняются от трудоустройства свыше 6 месяцев при наличии подходящей работы. При этом для установления уголовной ответственности предлагалось прописать в Конституции РФ, что труд -- это не только право, но и обязанность каждого гражданина. В начале апреля 2015 года президент Белоруссии Александр Лукашенко подписал аналогичный закон, который в стране назвали законом «О дармоедах». По новым правилам, граждане Белоруссии и просто временно проживающие в стране, но не участвующие в финансировании госрасходов более полугода, будут обязаны платить сбор в размере 3,6 млн. белорусских рублей (чуть более 12 тыс. российских рублей) (https://clck.ru/33Ugxc).

На основе существования уголовной ответственности за вредительство в советское время на Украине в 2019 г. предложили ввести уголовную ответственность за невыполнение предвыборных обещаний (за неисполнение предвыборных обещаний выборными чиновниками (депутаты, мэры, etc.) и за вредительство и саботаж назначаемых чиновников (министров, губернаторов и т.п.), что свидетельствует об актуальности подобного рода состава преступления в настоящее время в модернизированном, видоизмененном виде, учитывая смену формации (https://clck.ru/33UgyP).

Вот чем должны заниматься правоохранительные органы, будучи одновременно правотворческими и надзорными: изменять законодательство Киргизской Республики до такой степени, чтобы на корню пресекать подобного роды вредительские новеллы, на основании которых впоследствии многим гражданам необоснованно присуждаются ученые степени докторов и кандидатов юридических наук в Киргизской Республике! Необходимо защищать государство, его законодательство от подобного рода «новелл» путем установления личной (персональной) ответственности (уголовной, материальной, политической) за указанные деяния, поскольку в противном случае они будут правы, так как в настоящее время им уже присуждены ученые степени, звания, а их присуждают за полезные государству идеи, «внедрение внесет значительный вклад в развитие и ускорение научно-технического прогресса в зависимости от сферы науки и тематики в соответствующей отрасли знаний» (https://clck.ru/33UgyU).

Список литературы:

1. Новеллы уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства Кыргызской Республики. Ч.1. Бишкек, 2018. 212 c.

2. Лафитский В., Семыкина О. И. Уголовная ответственность юридических лиц в отечественном законодательстве: к истории вопроса «pro et contra» // Журнал российского права. 2014. №2 (206). С. 5-13.

3. Беляева М. Г., Егорова С. А., Сладкова А. В. К вопросу о субъекте преступления, предусмотренного ст. 228 УК РФ //Синергия Наук. 2018. №28. С. 823-827.

4. Аснис А. Я. Проблема согласованной уголовно-правовой политики государств-членов ЕАЭС в сфере борьбы с коммерческим подкупом // Пробелы в российском законодательстве. Юридический журнал. 2017. №3. С. 335-341.

5. Зайцева В. Д., Тарарышкина Л. И. Направления унификации законодательства о таможенных правонарушениях в государствах-членах ЕАЭС // Международные отношения: история, теория, практика. 2019. С. 180-185.

6. Казанцев А. Независимая Киргизия и Россия: настоящее и будущее. Маневрируя между Россией и Западом // Эволюция постсоветского пространства: прошлое, настоящее, будущее. М.: НП РСМД, 2017. С. 52.

7. Парамонов В. В., Строков А. В., Абдуганива З. А. Влияние Европейского Союза на Центральную Азию: обзор, анализ и прогноз. Алматы, 2017. 117 с.

8. Смыков С. И. Уголовно-правовые меры борьбы с преступлениями, связанными с производством и оборотом контрафактной продукции // Общество и право. 2009. №1 (23). С. 209-214.

9. Айжигитов Д. А. Особенности производства по применению мер уголовно-правового воздействия к юридическому лицу. Бишкек, 2019. С. 21-22.

10. Шейренов Ж. Н. Основания признания юридического лица субъектом уголовной ответственности за коррупционные преступления // Право и политика. 2020. №7. С. 92-104.

11. Чучаев А. И. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научнопрактический). М., 2021. С. 217.

12. Минин Р. В. Проблемы формирования института уголовной ответственности

юридических лиц в России // Совершенствование прокурорского надзора за исполнением экологического законодательства в топливно-энергетическом комплексе:Материалы

Межрегиональной научно-практической конференции. Тюмень, 2009.

13. Неклюдов Н. А. Общая часть уголовного права (конспект). СПб., 1875. С. 23.

References

1. Novelly ugolovnogo, ugolovno-protsessual'nogo i ugolovno-ispolnitel'nogo zakonodatel'stva Kyrgyzskoi Respubliki (2018). Bishkek. (in Russian).

2. Lafitskii, V, & Semykina, O. I. (2014). Ugolovnaya otvetstvennost' yuridicheskikh lits v otechestvennom zakonodatel'stve: k istorii voprosa “pro et contra”. Zhurnal rossiiskogo prava, (2 (206)), 5-13. (in Russian).

3. Belyaeva, M. G., Egorova, S. A., & Sladkova, A. V (2018). K voprosu o sub"ekte prestupleniya, predusmotrennogo st. 228 UK RF. Sinergiya Nauk, (28), 823-827. (in Russian).

4. Asnis, A. Ya. (2017). Problema soglasovannoi ugolovno-pravovoi politiki gosudarstv- chlenov EAES v sfere bor'by s kommercheskim podkupom. Probely v rossiiskom zakonodatel'stve. Yuridicheskii zhurnal, (3), 335-341. (in Russian).

5. Zaitseva, V D., & Tararyshkina, L. I. (2019). Napravleniya unifikatsii zakonodatel'stva o tamozhennykh pravonarusheniyakh v gosudarstvakh-chlenakh EAES. In Mezhdunarodnye otnosheniya: istoriya, teoriya, praktika (pp. 180-185). (in Russian).

6. Kazantsev, A. (2017). Nezavisimaya Kirgiziya i Rossiya: nastoyashchee i budushchee. Manevriruya mezhdu Rossiei i Zapadom. Evolyutsiya postsovetskogo prostranstva: proshloe, nastoyashchee, budushchee. Moscow. (in Russian).

7. Paramonov, V V, Strokov, A. V, & Abduganiva, Z. A. (2017). Vliyanie Evropeiskogo Soyuza na Tsentral'nuyu Aziyu: obzor, analiz i prognoz. Almaty. (in Russian).

8. Smykov, S. I. (2009). Ugolovno-pravovye mery bor'by s prestupleniyami, svyazannymi s proizvodstvom i oborotom kontrafaktnoi produktsii. Obshchestvo i pravo, (1 (23)), 209-214. (in Russian).

9. Aizhigitov, D. A. (2019). Osobennosti proizvodstva po primeneniyu mer ugolovno- pravovogo vozdeistviya k yuridicheskomu litsu. Bishkek, 21-22. (in Russian).

10. Sheirenov, Zh. N. (2020). Osnovaniya priznaniya yuridicheskogo litsa sub"ektom ugolovnoi otvetstvennosti za korruptsionnye prestupleniya. Pravo ipolitika, (7), 92-104. (in Russian).

11. Chuchaev, A. I. (2021). Kommentarii k Ugolovnomu kodeksu Rossiiskoi Federatsii (nauchno-prakticheskii). Moscow. (in Russian).

12. Minin, R. V. (2009). Problemy formirovaniya instituta ugolovnoi otvetstvennosti

yuridicheskikh lits v Rossii. In Sovershenstvovanie prokurorskogo nadzora za ispolneniem ekologicheskogo zakonodatel'stva v toplivno-energeticheskom komplekse:Materialy

Mezhregional'noi nauchno-prakticheskoi konferentsii. Tyumen'. (in Russian).

Neklyudov, N. A. (1875). Obshchaya chast' ugolovnogo prava (konspekt). St. Petersburg. (in Russian).

Размещено на Allbest.ru