Мир Обломовки цельный, но в своей отграниченности, приземленности, закрытости - неполный. Этот мирок для тела, расположенного к покою, но не для души, жаждущей впечатлений и движения: «…в другом месте тело у людей быстро сгорало от вулканической работы внутреннего, душевного огня, гак душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле». Обломовский мирок в своей малости, пассивности и духовной примитивности противопоставлен Миру. Днем, кажется, оба одинаково заняты суетой выживания («прозаическая сторона жизни»). Но при наступлении темноты в «минуты всеобщей торжественной тишины природы», в Мире дает о себе знать «поэтическая»: «сильнее работает творческий ум, жарче кипят поэтические думы… в сердце живее вспыхивает страсть или больнее ноет тоска… в жестокой душе невозмутимее и сильнее зреет зерно преступной мысли». Ничего этого нет в Обломовке, где «все почивают так крепко и покойно». Ответ на вопрос, зачем дана жизнь, казался обломовцам ясным (просто дана): «Весной удивятся и обрадуются, что длинные дни наступают. А спросите-ка, зачем им эти длинные дни. Так они и сами не знают» (IV, 101). Эта обессмысленность узаконена повторением такой жизни из поколения в поколение: не разум, а традиция, привычка, - главный аргумент в этом мирке, иррационально-абсурдном по существу. Обломовцы, находясь внутри своего мирка, не ощущают собственной ущербности, но автор романа видит ее. Он признает своеобразное очарование этого мирка, выпавшего из истории и отвергнувшего географию, живописуя его с наслаждением истинного художника. Тем не менее, в картинах Обломовки не только нет умиления, в них легко улавливается ирония. Недаром уже в момент публикации «Сна» прозвучало неодобрительное признание «иронического тона красок».

Если в этих захолустьях живет еще только сердечная, хотя и неразумная, доброта, необщительная простота, то над ними нельзя трунить, как над детьми в пеленках, которые, несмотря на свое неразумие, милы, что и доказывает «Сон Обломова». Одновременно, невозможно принять точку зрения, что Обломовка «исходно создавалась как сатира на идиллии», ведь, кроме всего прочего, сатира чужда самой природе таланта Гончарова (его стихия - юмор-ирония). Куда более приемлемо предположение о «невольном перевороте идиллического жанра» у Гончарова и появлении в итоге «своего рода антиутопической перспективы».

В картинах Обломовки, сочетающих скрупулезные реалистические детали с почти символическими, постепенно проступает глубинный замысел: максимально расширить толкование образа усадьбы (деревни) до превращения ее в образ целой страны. Недаром в высказываниях самого Гончарова неоднократно Обломовка и Россия становятся синонимами (и не случайно образы из «Сна» столь повлияли на «мир России» во «Фрегате «Паллада»» - глава вторая). Обломовка - это страна, которая так и не покинула позднего средневековья, отринув петровские реформы и последовавшие за ними сдвиги в сторону Европы и Цивилизации, она осталась в Азии в ее историософской трактовке (отсюда во «Фрегате «Паллада»» параллель между обломовской Россией и феодальной Японией). Пространственная отграниченность (оторванность от жизни за пределами усадьбы и окружающих деревенек), боязнь мира за отмеченными границами (история с получением письма), опасливое недружелюбие к чужакам (эпизод обнаружения незнакомого человека около деревни) соотносятся с характерной для полутатарской Московии ксенофобией. Время в Обломовке ходит по кругу в духе специфического русского прогресса-регресса: «вневременность» подчинена быту, сонному, неизменяющемуся… На стилевом уровне эта особенность проявляется в том, что разные «грамматические формы и виды соединены в одной фразе: переходы от прошедшего к настоящему и от будущего к прошедшему подчеркивают, что время в Обломовке не имеет особого значения». Бессознательное предпочтение обломовцами традиции за счет любой, самой невинной новации (идеал: жить, как жили предки наши) сформировано опасливым ожиданием от любого сдвига - грозной неожиданности, что может нарушить столь ценимый «покой» - благословенный промежуток между подспудно назревающими катастрофами. В рассказах няньки всплывает живая память о тех временах, когда и закладывалась ментальность обломовцев: «Страшна и неверна была жизнь тогдашнего человека, опасно было ему выйти за порог дома: его того гляди запорет зверь, зарежет разбойник, отнимет у него все злой татарин, или пропадет человек без вести, без всяких следов». Сама общинность обломовской жизни (муравьиная коллективность), ее оппозиция индивидуальному началу генетически восходят (в контексте истории) к необходимости совместной обороны против почти непреодолимых, неблагоприятных обстоятельств, воздвигаемых Историей и Географией: суровость климата, открытость (обнаженность) равнинного пространства в сторону врага, внутренние распри. «Отодвинутый на крайний угол земли, в холодную и темную сторону - русский человек, русский народ жил пассивно, в дремоте про себя переживал свои драмы - и апатично принимал жизнь, какую ему навязывали обстоятельства» (IV, 161) - в этих словах Гончарова уловлены те «племенные черты» нации (пассивность, апатия), преодоление которых на путях Цивилизации осмыслялась художником как первозначимая задача.

Место жительства героя первоначально - Гороховая улица, одна из центральных в Петербурге, на которой жили люди «средних классов». Ее первые два квартала принадлежали к аристократической Адмиралтейской части города, застроенной особняками знати. По мере удаления от центра облик Гороховой меняется: стоящие на ней здания по-прежнему «отличаются громадностью, но великолепие и изящество в строениях замечается реже». Название Гороховая вызывает неожиданную ассоциацию с фразеологизмом «при царе Горохе», связанным с русской народной сказкой, текст которой удивительно напоминает описание Обломовки: «В то давнее время, когда мир Божий был наполнен лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь по имени Горох». Выражение «при царе Горохе» упоминается Гончаровым и в романе «Обыкновенная история»: Адуев-младший и в столице мечтает жить по тем же законам, что и в провинции, руководствуется представлениями архаическими, мыслит, как «при царе Горохе». (Ср. обращенные к Илье Ильичу Обломову слова Штольца: «Ты рассуждаешь, как древний».). Позже он переселяется на выборгскую. Выборгская сторона (глухая окраина, мещанский район, почти провинция. Близкий знакомый Гончарова А.Ф. Кони определенно говорил о «длинной Симбирской улице <ныне - ул. Комсомола>, совершенно провинциального типа, очень хорошо описанной Гончаровым в «Обломове»»).

Квартира Ильи Ильича представляет собою не что иное как островок Обломовки в мире Петербурга. Обломовка была местом, идеально приспособленным для жизни, уютным, обжитым и домашним. Даже небо здесь казалось низким, словно потолок горницы. Жители Обломовки практически неотличимы не только друг от друга, но от вещей, деталей домашнего убранства.

В квартире Обломова дело обстоит сходным образом. Здесь царит теснота и запустение жизни, тянущейся по одной и той же раз навсегда сложившейся колее. Гончаров с равным вниманием и подробностью описывает самого хозяина квартиры и халат, повторяющий очертания его полной фигуры, диван с отставшей обивкой, домашние туфли, которые Илья Ильич умел обувать почти автоматически, едва пробудившись от очередного продолжительного сна. Сам Обломов, так же как и его слуга Захар, тоже в определенном смысле может быть сочтен одним из предметов интерьера квартиры, где никогда не происходит никаких событий. Налицо удивительное сходство людей и предметов! Да, воистину подобны друг другу человек, никогда не предпринимающий неординарных действий, почти лишенный души и самой одушевленности, и вещь, вечно находящаяся на своих местах, идеально «подогнанная» под телесные габариты и узкий ареал обитания жителей квартиры. То же мы наблюдали и в Обломовке: предельно обжитой, «очеловеченный» предметный мир усадьбы (здесь даже небо «жалось низко» к земле) и, в то же время, «опредмеченные» люди, изо дня в день повторяющие одни и те же рутинные действия.

Итак, квартира Обломова описана в романе как своеобразное посредствующее звено между крайностями - петербургским отчужденным миром частной воли и обломовской идиллией природной полноты и простоты жизни. Ясно, что обитатель подобного, промежуточного по своему смыслу и функциям помещения должен быть посредником между несовместимыми жизненными пространствами человеческого обитания, между противоположными воззрениями на жизнь. Именно таковым является Илья Ильич Обломов.

В доме Пшеницыной читатель видит Обломова все более и более воспринимающего «настоящий свой быт, как продолжение того же обломовского существования, только с другим колоритом местности и отчасти времени. И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой». Спустя пять лет после этой встречи со Штольцем, вновь произнесшим свой жестокий приговор: «обломовщина!» - и оставившим Обломова в покое, Илья Ильич «скончался, по-видимому, без боли, без мучений, как будто остановились часы, которые забыли завести». Сына Обломова, рожденного Агафьей Матвеевной и названного в честь друга Андреем, забирают на воспитание Штольцы.

3.3 Смысловая роль художественного образа имения Ольги Ильинской

Положительный идеал Ильи Ильича подвергается самому серьезному, традиционному для русского романа испытанию: Обломов встретил и полюбил красивую, умную и решительную девушку - Ольгу Ильинскую. Заметим, что он даже не взял на себя обычный мужской труд с нею познакомиться, войти в ее дом и семью - все это за него сделал друг Андрей Штольц. И влюбленный Обломов пробудился к деятельной жизни, расцвел, стал иначе думать, чувствовать, страдать, ходить на свидания.

Прочитайте его любовное письмо к Ольге: его писал совсем другой человек, нежели тот простодушный лентяй, с которым мы встретились в первой главе романа, - умный, сильный, любящий, страстный, да и слог его великолепен, литературен, говорит о хорошем образовании и начитанности. В первой части Обломов играет привычную роль в каждодневной комедии с Захаром и своими посетителями, его подлинная душа и разум спят. Он просыпается и полно раскрывается лишь во второй части романа, в общении с Ольгой и Штольцем, в борениях дружбы и любви с его природной ленью. Но пробуждение это, как и все маниловские мечтания и наивные планы Обломова, длилось недолго. Он - поэт воображения, умеет чувствовать, любить, но не умеет жить. И потухают в бездеятельности его добрая богатая душа, его искренняя сильная любовь.

И здесь обломовское неделание, нерешительность и лень постепенно приводят героя романа к полному краху: он не может и не хочет совершать поступки, принимать решения и потому теряет требовательную Ольгу, теряет просветляющую и возрождающую его к деятельности любовь и опускается на дно своей лежачей жизни, возвращается к дивану, халату и Захару, втайне радуясь избавлению от тягот, забот, денежных трат и ответственности, сопряженных с большим чувством и женитьбой. Свет сменяется прежним, хорошо знакомым нам по первой части романа пыльным полумраком. Обратите внимание на то, что летние дачные свидания влюбленного Обломова с Ольгой происходят на залитой солнцем горе и в великолепном парке, а возвращается он холодной мрачной осенью в низенькие темные неубранные комнатки к грязному оборванному обломовцу Захару. Автор романа через меняющийся пейзаж и «говорящие» бытовые детали показывает этапы развития обломовского характера и дает их творческую оценку.

Ольге Ильинской двадцать один год, в этом возрасте большинство девушек ее круга уже были замужем. Она постоянно думает о любви, семье, о будущем муже, вся уже погружена в эти новые идеи, высказанные в романах Жорж Занд и подхваченные Белинским и передовыми деятелями 1840-х годов. За что и хвалил ее как «тип будущей женщины» критик-демократ Д.И. Писарев: «Вся жизнь и личность Ольги составляет живой протест против зависимости женщины». Хотя она - вовсе не забитая и очень нервная Катерина из «Грозы», пользуется полной свободой и распоряжается своими деньгами (у Ольги есть небольшое имение) при весьма нестрогом надзоре тетушки, а смысл ее жизни - деятельная любовь как долг, нравственное возрождение Обломова, его перерождение в ее идеал мужчины. Добролюбов всерьез считал Ольгу Ильинскую очередным лучом света в темном царстве, «высшим идеалом», готовым к борьбе за общее счастье.

Обломов и Штольц только помогли ее пробуждению, сознанию целей деятельной женской жизни и исканию нового идеала. Уровень ее жизненных требований очень высок, не исчерпывается обычными женскими идеалами любви, семейного счастья, детей, благоустроенного дома, денег, комфорта. Она не только красива, но и умна и образованна, обладает сильным характером, умеет упорно добиваться своего, не чужда лукавства.

Ольга готова полюбить столь же сильного и убежденного мужчину и пойти за ним на край света, но она должна его уважать, верить в его силы и идеал, решимость бороться за свою и общую правду. Ей, несмотря на все тогдашние разговоры о равенстве, хочется им руководить и «вести его вперед на пути самосовершенствования» (Д.И. Писарев), что не всякому мужчине может понравиться. Такие высокие требования к спутнику жизни показывают, что Ольга, как и все «новые» девушки, и себя оценивает весьма высоко. Прислушайтесь, какая гордость и властность звучат в ее беспощадных укорах нерешительному Обломову: «Зачем мне твоя жизнь? Ты сделай, что надо… Будешь ли ты для меня тем, что мне нужно?» (IV, 273) Она даже не задается другим, столь же правильным и необходимым для любой женщины вопросом: а будет ли она тем, что ему, мужчине, нужно?

Таким идейным борцом не пожелал быть тихий ленивый мечтатель Обломов. Не стоит забывать, что он - старый холостяк, ему уже тридцать три года, и ему так трудно и боязно менять сложившуюся жизнь и привычки. Смелость поступков, упорство и деспотизм влюбленной Ольги и неизбежное хлопотное и дорогостоящее путешествие с нею на край света пугают его. Но их трепетная, поэтичная любовь-испытание была важна для обоих: «Ольга поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица, ему преданные. Она разглядела в нем и нежность врожденную, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело, и, наконец… разглядела в нем человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности» (А.В. Дружинин).

Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа «Обломов», приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: «Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами - идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне - временное место жительства Обломова в имении Ильинской: промежуточное состояние бесприютности. Три места - это места трёх душевных и бытовых состояний: рай - потерянный рай - возвращённый рай». Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной «Феокритовой идиллии» на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении. Если современники писателя - и Добролюбов, и Аполлон Григорьев - еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа ХIХ - ХХ веков «иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке».

Заключение

Таким образом, Гончаров показал в своем романе переплетение судеб героев динамичных и героев, олицетворяющих покой. Автор показывает внешнюю статичность или, напротив, активность своих героев. Гончаров как бы говорит нам, что суетливые движения нередко скрывают пустоту жизни (Волков, Тарантьев, Судьбинский), а в ленивце может биться золотое сердце, отзывающееся на чужую боль и страдания.

Обломов это своеобразный символ статичности в романе. Он настолько неподвижен и постоянен, что ничто на свете не может его расшевелить, заставить активно действовать, творить. К нему часто заезжают гости, зовут его с собой, чтобы развлечься и интересно провести время (Волков, Судьбинский), но при одной мысли, что ему придется куда-то ехать, не снимать целыми днями сапоги, Обломов содрогается. Возникшая необходимость переезда на новую квартиру не дает ему покоя. Но будучи не в состоянии решить эту проблему, он пытается забыть о ней, отложить на потом. Когда же Захар, верный слуга Обломова и в какой-то степени копия своего хозяина, напоминает ему, что необходимо подыскать новое место для жилья, Илья Ильич срывается: «Молчи, Захар, слышишь, молчи! Я говорил тебе, чтоб ты не напоминал мне об этой квартире! Смотри мне.

Лучший друг Обломова, Андрей Штольц, является полной его противоположностью. Сын русской дворянки и немецкого бюргера, он с детства был непоседой, ездил с отцом на фабрику, на несколько дней уходил из дома на охоту. Его всегда все занимало и интересовало, поэтому неудивительно, что он отлично учился. И в зрелом возрасте Андрей постоянно путешествует по Европе, участвует в какой-то торговой кампании, находясь в Петербурге, посещает светские вечера и балы. Андрей постоянно в движении когда бы мы его ни встретили, он всегда что-то делает, куда-то собирается или откуда-то приезжает. Андрей и Илья очень любят друг друга несмотря на то, что они совершенно разные люди, и Андрей, как и Ольга, постоянно пытается вызволить Обломова из его неподвижности. Он даже берется вести дела Ильи Ильича в деревне и добивается улучшения в его хозяйстве. После реформ Штольца Обломовка действительно начинает приносить доход. Штольц выступает в романе реформатором, он сведущ и в экономике, и в политике, и в светской жизни. Он приветствует все новое, постоянно что-то модернизирует.

На их фоне резко выделяется Ольга Ильинская. Это прямая, честная девушка. Ольга не только сама постоянно развивается, но и заставляет шевелиться Обломова. Илья Ильич полюбил ее, и это чувство стало каким-то рычагом, который вывел его из неподвижного состояния. Вместе с Ольгой он посещает театры, балы, гуляет в саду - отказывается от своего прежнего образа жизни.

Штольц и Ольга считают себя обязанными помогать Обломову, постоянно указывают ему на какие-то недостатки, винят за бездеятельность. Но Обломов остается верен своим принципам и по-прежнему олицетворяет покой и неподвижность в романе. Он полюбил Агафью Матвеевну Пшеницыну, мещанку, у которой снимает квартиру, женится на ней и. наконец, обретает долгожданный покой. Агафья Матвеевна также, по сути, является статичным персонажем, хотя она и проводит весь день в движении. Она видит смысл жизни в служении другим людям (в буквальном смысле этого слова). Ее дни протекают в уборке дома, приготовлении различных яств для мужа и детей. Лишь после смерти Ильи Ильича мы можем заметить, как изменилась Агафья Матвеевна, каким ярким светом озарил ее тусклую жизнь этот, казалось бы, малоподвижный человек.

Библиография

1. Васильева С.А. Человек и мир в творчестве И.А. Гончарова: Уч. пос. - Тверь, 2000. - 183 с.

2. Гейро Л.С. История создания и публикации романа «Обломов» // И.А. Гончаров. Обломов. - Л.: Наука, 1987. - С. 551 - 646.

3. Генис А., Вайль П. Обломов и «другие» // Генис А., Вайль П. Родная речь. - М.: Независимая газета, 1991. - С. 110 - 123.

4. Горелов А.Е. Обломовщина: И.А. Гончаров // Горелов А.Е. Очерки о русских писателях. - 4-е изд. - Л.: Худ. лит., 1984. - С. 298 - 340.

5. Григорьев А.А. Литературная критика / Сост., вступит. ст. и примеч. Б.Ф. Егорова. - М.: Худож. литература, 1967. - 630 с.

6. Десницкий В.А. Трилогия Гончарова // Десницкий В.А. Статьи и исследования. - Л.: Наука, 1979. - С. 165 - 212.

7. Дунаев М.М. Православие и русская культура. Ч. III. - М.: Приор, 1997. - 287 с.

8. И.А. Гончаров. Новые материалы и исследования. - М.: Наука, 2000. - Литературное наследство. Т. 102. - 735 с.

Размещено на Allbest.ru