«(…) в те особенно грозные дни, когда улицы Новгорода полнились до краев народом,(...) когда конец подымался против конца, улица против улицы, когда созванивали сразу два веча, а потом то и другое, каждое под боевым стягом, и не с дрекольем только одним, но и с мечами, и с копьями, и в кольчугах, разнося попутно по бревнышкам дворы и хоромы бояр, валили на Волховский Большой мост, чтобы там - без всяких дьяков и писцов - разрешить затянувшиеся разногласия по вопросам городского самоуправления». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 237.

Видно, что народные протесты показаны писателем как маленькая война, на которую выходят далеко не смерды с дрекольем, но вполне обеспеченные жители Новгорода. Они вооружены мечами, у них доспехи, и это -- кстати! - горожане, а вовсе не дружинники князя.

Безусловно, специфика ремесленного и купеческого быта предусматривала гибкую систему скидок по принципу «ты мне -- я тебе», поэтому меч, как полезный предмет в неспокойное время, был у многих.

И пришли, вооружась и со стягом, на Козьмодемьянскую улицу, пограбили дом его и других дворов много, и на Яновской улице берег ограбили.(...) И с того часа стала вражда множиться (…) и начали люди сбегаться с обеих сторон, как на битву, в доспехах на мост Великий; были и погибшие: те от стрел, а те от мечей, и мертвые были будто в бою. IV, V Новгородские и псковские летописи / ПСРЛ, т.4. - С-Пб.: типография Эдуарда Праца, 1848. - (полная электронная копия книги). - с. 203

Из этого небольшого отрывка становится ясно, что меч в руках бунтовщиков означает убийства, которые действительно случались во время таких беспорядков -- Новгород не зря получил свое прозвище «Вольный».

Состояние оружия после битвы. Иногда показать ярость битвы бывает удобно через детали. Об одном из сражений, имевших место в книге, Югов сообщает так

Русские мечи по самый крыж покрыты были кровью. Рукояти поприлипали к ладоням. Но и у татар с кривых сабель, досыта упившихся русской кровью, кровь текла по руке в рукава халатов и бешметов... Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 189.

Крыж в данном случае -- перекрестье меча, то есть та его деталь, которая закреплена перпендекулярно клинку и предохраняет руку от соскальзывания вражеского меча на пальцы воина.

Длина клинка обычного меча того времени порядка 70 сантиметров, и чем ближе к кончику клинка, тем удар был сильнее. Соответственно, у основания клинка удар наименее сильный, это же правило применимо и к дубине. Поэтому, когда Югов пишет что мечи были покрыты кровью по самый крыж, он вероятнее всего хочет сказать, что русские воины столь яростно старались победить врага, что даже самые слабые их удары причиняли тому немалый вред.

«Заяты мечом». Дважды Алексей Югов использует в своей книге фразу «заять мечом». Это буквальная цитата отступной тевтонских рыцарей из «Жития Александра Невского» Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 132

Югов оба раза применяет его по отношению к западным соседям Руси -- венгерскому королю Бэле и князю литовскому Миндовгу в первом случае:

А Бэла? Миндовг? Едва прослышал сей последний, что венгры вторглись в Галичину, как тотчас кунигасы его устремились к востоку, и многое - и Торопец и Торжок заяты были мечом. Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 127

Во втором случае выражение «заять мечом» относится к воспоминанию о разгроме тевтонских рыцарей:

И того же лета уже присылают немцы послов именитых с поклоном: "Все вернем Великому Новгороду, что заяли мечом, - ото всего отступаем. Дайте нам мир!.." Там же, с. 243

В обоих случаях «заять мечом» значит «завоевать силой оружия», что восходит к фразеологизму «взять мечом», о котором мы говорили в разделе о древнерусской литературе. Таким образом писатель снова возвращается к древнерусской основе своего литературного творчества, стремясь передать колорит эпохи и ее отличите от дня сегодняшнего на бытовом лексическом уровне.

Глава 2. Топор

Топор, в отличие от меча, далеко не всегда и всеми мыслится как полноценное боевое оружие. За много лет разговоров о средневековом вооружении автору данной дипломной работы удалось выделить два постулата, которые высказывали его собеседники, представители совершенно разных репрезентативных групп.

Во-первых, топор это оружие народного ополчения, а у профессионального воина-дружинника топора быть не должно, потому что у него есть меч. Однако если это викинг, его вооружение однозначно включает в себя топор, желательно, огромный. Так же часто доводилось слышать, что топор викинга должен быть двусторонний -- хотя сами викинги такого оружия никогда не знали.

Во-вторых, топор это оружие, которое требует огромной физической силы, а в бою оно даже опаснее меча. В общем-то верно, топор действительно наносит мощные удары Однако, изменить их траекторию «в последний момент» практически нереально из-за высокой инерционности ударов.

Что касается огромной физической силы для воина с топором, то это не совсем верно. В данной главе мы коснемся массо-габаритных характеристик боевых топоров и окажется, что топор -- один из самых легких видов оружия, сражаться которым под силу даже ребенку.

Говоря о восприятии топора массовым сознанием, следует добавить еще и то, что в нем топор является таким же выразителем народного гнева и протеста против монголо-татарского ига, каким в эпоху более позднюю станет рабочий, выворачивающий булыжник из мостовой.

В данной главе нашего исследования мы сравним древнерусскую, советскую и российскую литературу и постараемся понять, почему исторически сложилось так, что топор мыслится оружием простого народа, а не княжеских дружин, хотя боевые топоры в сражениях использовали как те, так и другие.

2.1 Образ топора и особенности его функционирования в древнерусской литературе

Одним из самых доступных и распространенных на Руси (и за ее пределами) видов оружия в Средние века был топор. Топор -- оружие прозаическое, он служит и для работы и для войны, однако им сравнительно редко сражаются военные предводители. Соответственно, он не является частым гостем на страницах летописей, и мы наблюдаем интересный парадокс -- широко применявшийся на Руси предмет почти не отражен в памятниках древнерусской литературы. Однако ряд фактов применения топора все-таки был засвидетельствован и сейчас мы подробно рассмотрим некоторые.

2.2 Ритуальное значение и функции топора в древнерусской литературе

Если в Галицко-Волынской летописи и «Слове о полку Игореве» использование топора не зафиксировано ни одного раза, то в «Повести временных лет» топор фигурирует дважды, причем оба эпизода записаны под 1071 годом. Повесть временных лет, пер. с древнерусского Д.С.Лихачева, О.В.Творогова. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с. 117. Примечательно, что в записях 1071 года в ПВЛ трижды описаны антагонические действия волхвов, причем каждый раз они терпят неудачу -- волхвы пропадают без вести или гибнут.

К сожалению, в древнерусской литературе, изученной в процессе подготовки данной дипломной работы См. раздел «Библиография» данной дипломной работы. не засвидетельствовано ни одного случая, когда топор упоминается в качестве участника некоего ритуала, или даже обрывочной фразы о том, что данный вид оружия могли в чем-то подобном использовать.

И это при том, что среди археологических находок топоры занимают почетное третье место, уступая лишь наконечникам стрел и копий соответственно Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 3..

Оружиеведы выделяют отдельную группу богато орнаментированных боевых топоров, которые могли служить не только в качестве оружия, но и в роли символа власти. Неизвестно точно, принадлежали ли эти топоры высокопоставленным дружинникам или ими сражались непосредственно сами князья. Но об их особом статусе свидетельствует богато украшенная поверхность легендарного топорика, который традиционно приписывают князю Андрею Боголюбскому Там же, с. 17., а так же инкрустированное клеймо Рюриковичей, недавно расчищенное Сообщение академика Н.А. Макарова на сайте Института Археологии РАН от 2 мая 2012 года, размещено по адресу http://www.archaeolog.ru/index.php?id=2&id_nws=198&zid=9. на топорике, обнаруженном при раскопках в окрестностях суздальского села Шекшово.

2.3 Образ и функционирование топора при описании действий в древнерусской литературе

Как уже говорилось в предыдущем разделе, в «Повести временных лет» боевой топор оказывается в центре повествования дважды, причем в один и тот же год - 1071. Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.116.

Один эпизод повествует о том, как новгородский князь Глеб топором убивает волхва и тем самым гасит зреющий мятеж. Там же, с.120. Другой эпизод Там же, с.117. описан более пространно и подробнее мы рассмотрим его в соответствующем разделе. Если говорить кратко, то в нем киевский боярин Ян Вышатич расправляется с восставшими во время голода волхвами на Белоозере. И делает он это так же с помощью топора, а не меча.

Вот что Д.С. Лихачев пишет о разнице между боевым топором и мечом:

Меч употреблялся высшими дружинниками и князем. Он был оружием феодальной аристократии по преимуществу. Любопытно, что его не поднимали против смердов. Лихачев, Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени: Монография. - 2-е изд. доп. - Л.: «Художественная литература», 1985. - с. 202.

Далее Д.С. Лихачев приводит случаи употребления против смердов топора. Данную фразу ни в коем случае не следует понимать, как утверждение о том, что представители воинской аристократии на Руси использовали топоры против смердов, а мечи - против равных себе.

Вне всякого сомнения, Д.С. Лихачев имел в виду конкретное произведение на страницах которого именно топор, а не меч, поднимается против смердов, а именно - «Повесть временных лет», поскольку разграничивать оружие по применению только против определенной группы лиц совершенно неправильно ни тактически, ввиду смешанного строя, ни исторически..

Причина выбора топора князем Глебом. Как литературное произведение нельзя рассматривать вне контекста времени, в которое оно было написано, так и применение боевых топоров героями летописи нельзя отрывать от контекста, в котором они действовали. Начнем с князя Глеба.

Летописец в «Повести временных лет» сообщает:

«(...) волхв объявился при Глебе в Новгороде; говорил людям, представляя себя богом, и многих обманул, чуть ли не весь город, говорил ведь: «Все знаю», хуля веру христианскую, уверял: «Перейду по Волхову перед всеми».

И была смута в городе, и все поверили ему, и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал, что кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует кресту, пусть к нему идет.

И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними.

Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» Он же ответил: «Чудеса великие сотворю».

Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу». Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.116.

Обратим внимание на том, как именно князь Глеб отправился на расправу с волхвом, и проанализируем детали сообщения летописца. Он записал следующее: «Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил (...)»

Здесь главное то, что князь взял оружие под плащ, то есть спрятал его от посторонних глаз. Летописец специально заостряет наше внимание на том, что князь воспользовался оружием, которое смог спокойно скрыть от посторонних взглядов. Мы знаем как минимум еще один случай, когда герой повествования так же прятал топор в одежде -- Родиона Раскольникова.

Раскольникову было просто прятать топор -- он собирался на темное дело в темное время суток и не планировал попадаться людям на глаза. Однако князь Глеб не мог позволить себе кутаться в плащ и действовал на глазах у жителей города. Далеко не все из них были лояльны настроены по отношению к власти князя Глеба, а значит оружие следовало прятать ото всех. В этом случае, полы его плаща, ниспадавшие с плечей, должны были надежно закрыть оружие от любопытных взглядов.

Кроме того, ему требовалось говорить с волхвом и не выдать своего замысла. Обычный бытовой топор был бы заметен, однако мы и не говорим о хозяйственно-бытовом инструменте.

Обратимся к археологии. Вот что пишет во втором томе своей монографии «Древнерусское оружие» А.Н. Кирпичников:

«Важнейшим признаком многих боевых секир является не форма, а размер и вес. По этим признакам большинство однотипных древнерусских топоров и делятся на боевые и рабочие. Сотни проделанных измерений показывают обычные размеры боевых топоров (за некоторыми исключениями): длина лезвия 9--15 см, ширина до 10-- 12 см, диаметр обушного отверстия 2--3 см, вес до 450 г» Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 12..

Как показывают опыты, проведенные автором данной дипломной работы с копией древнерусского боевого топора из кургана Гнездово, если оружие расположить древком вдоль туловища, а железком -- то есть его металлической частью, под мышкой, на манер пистолета в плечевой кобуре, то он не виден не то что из-под плаща, но так же и из-под современной мужской куртки.

Это не единственные, а всего лишь самые яркие примеры богато декорированных, и при этом совершенно функциональных боевых топоров. Вполне вероятно, что для восстановления своего авторитета в глазах народных масс князь Глеб использовал именно подобный боевой топорик с богатыми украшениями.

Причина выбора топора Яном Вышатичем. Касательно второго эпизода Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.117. от 1071 года, в котором киевский боярин Ян Вышатич расправляется с волхвами топором сложно сказать что-то определенное. Нам остается смоделировать ситуацию в которой он действовал и которая была затем описана в «Повести временных лет».

Известно В.Л.Янин «Новгородские посадники», с.16, что Ян Вышатич имел влиятельных родственников. Он был внуком новгородского посадника Остромира, того самого, который заказал для себя копию Нового завета, известную как Остромирово Евангелие Запись на л. 294б-294г «Слава тебе, Господи Царю Небесьный, яко съподоби мя написати Еуаггелие се. Почах же е писати в лето 6564, а оконьчах е в лето 6565. Написах же Еуаггелие се рабу Божию, наречену сущу в крещении Иосиф, а мирьскы Остромир, близоку сущу Изяславу кънязу. (…) Сам же Изяслав кънязь (…) брата своего стол поручи правити близоку своему Остромиру Новегороде.», воспроизводится по описанию на сайте «Остромирово Евангелие», url-адрес http://www.nlr.ru/exib/Gospel/ostr/index.html . Отец Яна, Вышата, был воеводой князя Ярослава Мудрого. В дальнейшем Ян Вышатич займет должность тысяцкого, одну из самых ключевых в тогдашнем административно-бюрократическом пантеоне Киевского княжества. Поэтому не случайно что ему и была доверена столь важная миссия как сбор дани.

«В это же время случилось Яню, сыну Вышатину, собирая дань, прийти от князя Святослава; поведали ему белозерцы, что два кудесника убили уже много женщин по Волге и по Шексне и пришли сюда.» Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.117.

Разумеется, боярин такого уровня был превосходно обеспечен в материальном плане, и мог себе позволить очень хороший меч, даже не один.

Тогда почему же, отправляясь на встречу с волхвами, он взял с собой не меч, а топор?

Ответ мы найдем на страницах летописи:

«Янь же пошел сам без оружия, и сказали ему отроки его: «Не ходи без оружия, оскорбят тебя». Он же велел взять оружие отрокам, и с двенадцатью отроками пошел к ним к лесу. Они же изготовились против него». Там же

Очевидно, Ян Вышатич пошел без оружия потому что не собирался убивать смердов своего князя, а планировал взять их живыми, видимо для показательного суда. Для этого требовалось либо увести их по доброй воле, либо сделать это силой и тогда зачинщиков следовало оглушить. Использовать для этого меч не правильно, ибо, во первых, можно сломать клинок, а во-вторых, никто не знает, как будет двигаться противник в момент оглушения, соответственно, нет стопроцентной гарантии, что он сам себе не травмирует об остро отточенную кромку клинка. В этом случае велика вероятность того, что задерживаемый умрет от обильного кровотечения прежде, чем состоится суд над ним.

Таким образом, топор, повернутый в сторону удара обухом, выступает в качестве тяжелой булавы, или полицейской дубинки. Это наиболее точное сравнение, поскольку перед нами самая настоящая полицейская операция по задержанию организованной преступной группировки.

«И вот, когда Янь пошел на них с топориком, выступили от них три мужа, подошли к Яню, говоря ему: «Видишь, что идешь на смерть, не ходи. Янь же приказал убить их и пошел к оставшимся». Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.117.

Ян Вышатич -- человек своего времени. По его законам, смерды князя, учинившие убийства других граждан, виновны. За смерть в те времена платили смертью. Горский, А.А.. Эволюция отношения к убийству в Древней Руси // Горский А. А. Личности и ментальность русского средневековья: очерки. - М : «Языки славянской культуры», 2001. - с. 16..

Они же кинулись на Яня, и один из них замахнулся на Яня топором. Янь же, оборотив топор, ударил того обухом и приказал отрокам рубить их» Повесть временных лет, пер. с древнерусского Лихачева Д.С., Творогова О.В.. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с.117.

Мы видим, что смерды, и так имеющие солидный список жертв, оказали вооруженное сопротивление людям князя, что позволило Яну Вышатичу отдать приказ отрокам рубить их.

Другие летописные сообщения о применении топора в бою

Помимо «Повести временных лет», имеются и другие средневековые литературные произведения, в которых в качестве оружия фигурирует топор.

Несмотря на малочисленность этих упоминаний в древнерусской литературе, мы все-таки их находим. Например, сообщение Лаврентьевской летописи о Липицкой битве 1216 года. Князь Мстислав Удалой, рассказывает нам древний летописец, с безудержной отвагой «проехав трижды сквозь полки князей Юрия (Всеволодовича) и Ярослава (Всеволодовича - отца Александра Невского), и сек их топором с петлей на руке» Лаврентьевская летопись / ПСРЛ, т.1. - Издание второе. - Л.:, 1926. - (полная электронная копия книги). - с. 425.

То обстоятельство, что князь сражался в битве топором, а не мечом, еще раз доказывает, что на Руси не различали оружие по категории статусности. Наоборот, всадник из княжеской дружины начинал бой стрельбой из лука, затем преломлял копье о противника, после чего выхватывал меч или саблю, а уже в ближнем бою, где требовалось короткое оружие, мог взяться за боевой топор. Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 5 В Западной Европе рыцари никогда не стреляли из лука, тем более - с коня, это было одним из основополагающих правил тактики европейских армий. Окшотт, Э. Археология оружия: от бронзового века до эпохи Ренессанса. - М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, 2006. - с. 326

И все-таки боевой топор нашел в Древней Руси своих основных потребителей -- пехоту. Она не сражалась верхом и потому не входила в состав княжеской дружины. Однако, роль «пешцев» при военных столкновениях была очень высока, что привело позже к осознанию топора как народного оружия.

Один из самых знаменитых эпизодов, когда пехотинец с топором прославился на поле боя, относится к Невской битве. Описывая действия ратников, «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра» сообщает:

«(...) Второй -- по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 131».

Напомним, что в Невской битве противником Александра Ярославича выступили профессиональные воины шведского короля, и в том числе -- рыцари. Ни тех ни других смердами никак не назовешь. А уточнение «одним» по отношению к топору намекает на отсутствие у Сбыслава Якуновича щита или другого, дополнительного вооружения на случай перелома древка топора в бою.

2.4 Образ топора и особенности его функционирования в романе Б.Л. Васильева «Князь Святослав»

Художественное произведение всегда тем и отличается от исторических хроник, что автор волен изменять определенный набор событий и маркеров, характерных в определенное время для определенной точки в пространстве.

Иногда авторский подход -- и мы наблюдали это на примере «Ратоборцев» Алексея Югова, создает новые грани реальности, не имеющие к оной ни малейшего отношения. Однако иногда получается так, что летописец и автор, живший в ХХ веке, делали в своих произведениях одинаковые акценты.

Именно так и получилось с боевым топором.

Грозное оружие, которым воины побеждали многочисленных врагов Руси, и хозяйственный инструмент, которым зодчие срубали города и крепости, топор одинаково хорошо знали в северных лесах и южных степях, в станах друзей и врагов. Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 32.

2.5 Ритуальное значение и функции топора в романе Б. Л. Васильева «Князь Святослав»

К сожалению мы не знаем, какие именно воинские ритуалы проводились на Руси с помощью топора, хотя, как уже сообщалось в предыдущем разделе, есть веские основания считать боевой топор оружием, в том числе ритуального свойства. Однако в древнерусской литературе никакого упоминания об этом нам обнаружить не удалось, точно так же,как и в исследуемом романе Борис Васильева. Однако результат близкий к нулю это тоже результат, поэтому для нашего исследования это важная информация.

2.6 Образ и функционирование топора при описании действий в романе Б.Л. Васильева «Князь Святослав»

Текст романа Бориса Васильева состоит из 44 тысяч 142 слов, причем слово «меч» встречается в нем 96 раз, а слово «топор» только дважды.

Слова, которые обозначают его разновидности - «секира», «чекан», «клевец» - не встречаются ни разу. О том, сколько раз в тексте «Князя Святослава» встречается слово «копье» и его синонимы мы поговорим позже, в соответствующем разделе.

Первое упоминание топора в романе связано с образом народного негодования, когда оно выплескивается за все возможные пределы и оборачивается большой кровью. При этом народное негодование, о котором идет речь, должно обернуться против главного героя романа -- князя Святослава.

«Да, на Руси еще не было липкой паутины чиновничества, связавшего Византию в прочное единое целое, но начинать плести ее следовало с точного определения, что же хочет получать княжеская казна с поверженных русами славянских племен. Да чтобы при этом славяне не так уж часто хватались за топоры.» Васильев, Б.Л. Князь Святослав / Васильев, Б.Л. Князь Святослав. Володимер. - Серия «Основатели государства Российского». - М.: ЭКСМО, 2006. - с. 18.

Второй раз мы читаем про топор как бы «за компанию», когда Борис Васильев описывает вооружение хазар.

«(...) Их удар поддерживают дружины хазарской знати в тяжелой броне, вооруженные длинными копьями, длинными боевыми топорами, мечами, палицами и легкими саблями, способными при удачном ударе рассечь застежки брони.» Там же, с. 44

Как видно, здесь нет ничего примечательного, поскольку Борис Васильев дает обобщающий массив текста, повествующий о военном деле противников Святослава, и роль топора здесь не более чем роль одного из кирпичиков, способного создать значимость и полноту описания данного массива.

2.7 Образ топора и особенности его функционирования в романе А.В. Югова «Ратоборцы»

Алексей Югов, в отличие от Бориса Васильева, уделяет топору гораздо больше внимания. В романе насчитывается 159 тысяч 698 слов. Из них слово «меч» фигурирует 83 раза, то есть при гораздо большем объеме, употребляется гораздо реже.

Слово «топор» встречается в «Ратоборцах» 28 раз, то есть в 14 раз чаще, чем у Бориса Васильева! Его синонимы также довольно широко представлены: слово «секира» - 8 раз, «чекан» - 5 раз, а «клевец» (в искаженной форме «клювец») встречается только дважды - как уточнение к слову «чекан»:

«Рогович разобрал на левую руку поводья, а правой подобрал висевший сбоку свой чекан-клювец и наладил как следует широкую тесьму, на которой висел этот чекан на кисти его правой руки». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 338.

Топор у Югова как раз то самое демократичное оружие о котором забывает Борис Васильев. Еще арабские путешественники, этнографы Раннего Средневековья, делали акцент на топоре в руках русских воинов. По сообщению Ибн Фадлана «при каждом из них имеется топор, меч и нож, со всем этим они не расстаются». Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах / по изданию: Ковалевский, А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 годах: статьи, переводы, комментарии. Харьков, изд-во Харьковского Государственного университета им. А. М. Горького, 1956. - с.231.

Шестью веками позже Сигизмунд Герберштейн дополнил своего арабского коллегу, пояснив: «Каждый (имеет) с собою топор, огниво, котлы или медный горшок (…)». Герберштейн, С. Записки о Московии, пер. А.И.Малеина и А.В.Назаренко. Под ред. В.Л.Янина. - М.:Изд-во МГУ, 1988. - с. 162.

Итак, мы рассмотрели случаи функционирование топора в романе Бориса Васильева и теперь рассмотрим аналогичные случаи в произведении Алексея Югова. Первое, что будет рассмотрено, это его ритуальное значение и функции.

2.8 Ритуальное значение и функции топора в романе А.В. Югова «Ратоборцы»

В отличие от Бориса Васильева, Алексей Югов упоминает богато украшенные парадные топоры в своем романе, а вернее, один такой топор, которым по чину «меченоши» был вооружен один из героев книги, Гринька Настасьин. Мы уже говорили в предыдущих главах, что наличие подобных украшенных серебром и узорами топоров было достаточно свойственно для Древней и Средневековой Руси на всей ее территории. Вот фрагмент, в котором Алексей Югов описывает означенный церемониальный топорик.

«"А может быть, он мне велит, Александр Ярославич, обнажить меч? Ну, тогда держись, татарская морда!.." - подумал Гринька и стиснул длинную рукоять своего серебряного топорика, готовясь ринуться на Чагана.» Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 212

Как следует из текста, боевой топор находился у княжеского охранника наизготовку и тот должен был с его помощью защищать князя, оборонять его. В принципе, это достаточно логично, ведь при нападении на князя завяжется ближний бой, и меч, который по определению длиннее топора, может оказаться помехой из-за своих габаритов. Кроме того, покушение может произойти в тесном помещении, поэтому топор вполне подходит для решения возложенных на него задач -- так же,как подошел он для задачи, поставленной князю Глебу в 1071 году.

Однако, возвращаясь к книге Алексея Югова следует сказать,что это все, что нам удается найти в ней о церемониальном / парадном / ритуальном функционировании боевых топоров. Однако и это гораздо больше, чем нам удалось найти ранее у Бориса Васильева.

2.9 Образ и функционирование топора при описании действий в романе А.В. Югова «Ратоборцы»

Но князь и дружинники сражаются в книге преимущественно мечами, боевой же топор -- за исключением парадного, Югов старается отдать народным массам. Даже когда оружие оказывается в руках князя, оно чаще всего принадлежит незнатному воину:

«Даниил (...) поднял валявшийся близ него горский топор и с размаху грянул по голове первого подвернувшегося». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 24

Это полностью соответствует тенденциям древнерусской литературы, которая, как мы помним из прошлого раздела, уделяла топорам совсем мало внимания. Почему так происходило нам поясняет академик А.Н. Кирпичников:

«(...)сообщения летописи о топорах очень немногочисленны. Источники подчеркивают необычные или исключительные случаи владения этим оружием. (…) В XI--XIII вв. в связи с возрастающей ролью конницы военное значение топора снижается, хотя он по-прежнему остается массовым пехотным оружием». Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 4.

Соответственно, если бы топор в своем «пешем» статусе описывался в древнерусской литературе, ему бы сопутствовала просторечная, народная, стилистика. Например, был бы возможен такой фрагмент:

«Пешая рать, которых в дружеской перебранке конники именовали пешеломы, услыхав звук трубы, торопливо вздевали на кисть руки тесьмяные или кожаные петли топоров (…)» Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 330

Однако этот фрагмент описывает заурядную подготовку к сражению, поэтому такой текст просто не мог быть отражен в летописи. Но если его не могло быть в летописи, то это еще не значит, что его не могло быть в книге Алексея Югова, откуда мы его и процитировали.

И сейчас мы посмотрим, какие еще слова и образы Алексей Югов нашел для топора в своем романе «Ратоборцы».

«Приходит с топором» При помощи топора жители Древней Руси делали засеки, запасались топливом, наводили мосты, чинили суда. Отражен этот прикладной характер топора и в романе «Ратоборцы», в сцене где ополченцы собираются под княжий стяг:

«И те, что обитали окрест, приходили кто как обворуженный: один (...), другой - с топором, а третий - с одним, как бритва отточенным, засапожником». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 10.

Это именно тот случай народного волнения, когда говорят, что Русь взялась за топоры -- мы вспоминали о нем в самом начале раздела, посвященного топорам. Югов передает значение этого понятия через действие, а не через слово, однако читателям становится ясно, что дело приняло серьезный оборот.

Народ к топору добрый. Еще более серьезным для врагов Русской земли является то обстоятельство,что поднявшийся на ее защиту народ весьма ловко владеет своими топорами в бою. В романе встречается такой фрагмент:

«О-ох, Данило Романович! - почти простонал он. - И до чего народ к топору добрый - как на подбор. Покрой ты их своей княжеской милостью: вели в бою умереть. Умрут!...» Там же, с. 12.

Здесь мы видим идеальную картину единения власти и народа, что далеко не всегда получалось в Новгороде, своевольные жители которого неоднократно выгоняли с княжеского стола приглашенного ими же самими Александра Невского.

«Встретить ударами топоров». Обычно хозяева встречают гостей объятиями, однако не тогда, когда незваный гость -- монголо-татарин. В описании схватки с войсками Батыя Алексей Югов использует глагол «приняли», однако тут же возвращает смысл сказанного к реальному положению дел -- добавляет, что встретили татар «в топоры».

«Там, где возле Ляшских ворот к самому городу подступили дебри, тут поставил Батый стеноломы и камнеметы. Били непрестанно - денно и нощно. Выломили стену, и тогда ринулися в пролом - тьмы и тьмы! Киевляне же, галичане, волынцы приняли тут их в топоры». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 48

Таким образом, Югов уравновешивает безродную массу -- «тьмы и тьмы» другой массой, массой людей, которые сражаются за свой дом. Он пишет, что киевляне, галичане, волынцы устояли под обстрелом города из камнеметов, и когда враг проломил брешь в стене, они приняли врага «в топоры», то есть в ближний бой. После топора возможна только еще более тесная степень ближнего боя - «в ножи». В ней обеспечен максимальный контакт схватки, однако ножами против воинов с саблями и мечами много не навоевать. Следовательно «в топоры» - максимально возможный по своей плотности способ уничтожения врага.

Вот так мы наблюдаем, как одним только выражением «в топоры» Алексей Югов передал состояние кровопролитной битвы за каждую пядь городской стены.

«Голову топором отвалит». В некотором смысле топор в руках русского человека становится символом праведного гнева, поэтому не суть важно кто держит оружие -- крестьянин, ремесленник или купец, о котором говорится в следующем фрагменте:

(...) А сунешься на Русь - тут, того и гляди, новгородец - даром что, торговая косточка! - а разъярить его, так живо голову топором отвалит! Там же, с. 297

Если внимательно перечитать данный отрывок, можно обратить внимание на округлую мягкость данной фразы. «Разъярить - живо голову топором отвалит», говорит один из персонажей романа и можно представить резкий, неожиданно быстрый и точный удар, который наносит своей жертве внешне неспешный, неторопливый медведь. Именно такие звери, как мы знаем из многочисленных передач о животных, весьма успешно ловят рыбу, а поймать ее в родном водоеме занятие вовсе не для медлительных.

«Сюда и топор не захаживал» Когда Алексей Югов хочет показать нам непролазные чащи русских лесов он вновь обращается к образу топора. Топор был извечным спутником русского человека и захаживал с ним везде, куда ступала его нога -- на войну, на строительство городов и, конечно же, в лесную глухомань.

Всадники то и дело огребают краем ладони со лба крупный пот. Но Александр Ярославич не разрешает снимать ни шлема, ни панциря.

«Самая глухомань, - сказал он. - Сюда и топор не хаживал. Места Перуньи. Быть готову!». Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 419

Князь как бы усиливает смысл своих слов, добавляя «места Перуньи». К середине XIII века язычество на Руси уже окончательно было повержено христианством и загнано в самые дальние уголки обжитого мира -- туда, куда и охотники с лесорубами, куда топоры - не захаживали. О том, что именно в такую чащу и пришел князь со своими воинами автор нам сообщает через динамический образ топора, который туда не захаживал.

«Опершись на длинное оскепище топора» Однако топор не всегда и не только служит для изображения боя. Иногда он помогает раскрыть образ людей, фактом своего существования дать отправную точку для понимания ситуации в целом. Вот пример.

«Сильно поочистили поле!.. Уж кое-кто из богатырей, сбрасывая тылом руки горячий пот с чела, отгребая волосы, подставляя ветерку испылавшееся лицо или опершись на длинное оскепище топора, пускал на всю обширную луговину торжествующий гогот вслед убегавшим татарам» Югов, А.К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. - Л.: Лениздат., 1983.- с. 346

Оскепище -- это рукоять топора. Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 28. Опереться на длинное оскепище может только пеший воин, татары, вслед которым насмешливо смотрели воины -- всадники. Таким образом, мы видим картину того, как пешие полки отдыхают после битвы.

Сначала мы читаем, что воины сильно поочистили поле, а затем камера как бы отъезжает назад и мы видим, что они стоят пешими. Мы понимаем,что богатыри, о которых идет речь -- самые простые мужики, которые никогда не сражались верхом, подобно княжеским дружинникам. Однако сегодня, в этой битве, они сражались наравне с лучшими воинами-профессионалами, поскольку исход боя определяет не только и не столько подготовка,сколько боевое состояние духа.

Писатель разряжает обстановку, не давая фрагменту проникнуться чрезмерным пафосом -- он включает в тот же самый абзац словосочетание «торжествующий гогот», который возвращает нас к образу совсем не созданных для подвигов маленьких людей. И топор здесь -- ключевой образ для понимания этого авторского ребуса, поскольку если бы он изображал воинов-дружинников топоры пришлось бы заменить на мечи и копья.

Глава 3. Копье

Копье в современной культуре нашло широкое отражение именно как оружие конного воина, а говоря более узко - западноевропейского рыцаря. Именно его образ однозначно узнаваем молодежью, о чем говорит использование данного маркера пародийным рекламным роликом, в котором показаны двое сражающихся швабрами велосипедистов.

Поскольку любая реклама работает, в первую очередь, с сознанием целевой аудитории, взывая к образам и смысловым акцентам, скрывающимся в голове конечного потребителя, можно сказать, что роль копья как атрибута конного рыцаря зафиксирована в общественном сознании весьма четко.

Образ рыцарей, на полном скаку сшибающихся копьями в разгар турнира -- эта одна сторона культурного штампа. Другая, куда более серьезная и глубокая по своему понятийно-содержательному элементу, сторона -- поединок Пересвета и Челубея, предваривший Куликовскую битву. К сожалению, на данный момент приходиться говорить о широком распространении первого образа и дефиците популяризации второго, что, в связи с высоким уровнем социального запроса на патриотику, выглядит достаточно странно.

В данной главе мы изучим ритуальное значение копья как оружия, открывающего средневековую битву, показателя высокого накала страстей в сражении, предмета, которому покоряются вражеские города.

3.1 Образ копья и особенности его функционирования в древнерусской литературе

2 августа 1377 года воины ордынского царевича Араб-шаха Музаффара напали на русское войско, расположившееся лагерем на берегу реки Пьяны. Возглавивший его князь Иван Дмитриевич пал в бою, судьба пришедших с ним ратников так же незавидна.

Развивая успех, ордынцы разграбили Нижегородское княжество и взяли Рязань. Причиной столь легкой победы Араб-шаха Музаффара стала беспечность его противника. Вот что рассказывает «Повесть о побоище на реке Пьяне»:

«И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни -- доспехи свои на телеги сложили, а другие -- держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были». Повесть о побоище на реке Пьяне / Воинские повести Древней Руси.- Л.: Лениздат, 1985. - с. 152.

Летописец четко дает нам понять -- основным оружием воинов Ивана Дмитриевича были копья. Не только для этого сгинувшего войска, но и для каждого Русского княжества именно такой расклад и являлся самым характерным на протяжении всех Средних веков.

Археологи свидетельствуют Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 3.: наконечников копий найдено столько, что поспорить с ними могут лишь еще более многочисленные находки наконечников стрел. Впрочем, если один копейный наконечник равен одному копью, то одна стрела совсем не равна одному луку.

Данную выкладку о большом распространении на Руси копья косвенно подтверждает запись под 1229 годом, оставленная автором Галицко-Волынской летописи: «Когда Даниил приехал в Галич, галичане затворили город, Даниил захватил двор Судислава. Сколько там было вина, овощей, еды, копий, стрел -- страшно смотреть!» Галицко-Волынская летопись, пер. О.В.Лихачевой. Минск.: ООО «Даниил», 1994. - с. 15.

Копьем сражались князь и его дружина, разя противника из седла, копье же было оружием пехоты и ополчения, которое мог себе позволить практически каждый, кроме социальных низов общества. С его помощью добывали зверя охотники. Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 5. И конечно же с помощью копья отстаивали древнерусские идеалы в схватке с врагом:

3.2 Ритуальное значение и функции копья в древнерусской литературе

Копье, в отличие от меча, не имело такой развитой символической системы, однако в произведениях древнерусской литературы зашифрован хотя и менее развитой в личном отношении, но, при этом, все-равно богатый понятийный код копья. В данном исследовании мы попробуем прочитать хотя бы его малую часть.

Начало сражения. Начало сражения в древнерусской литературе часто обозначают метонимичным выражением «преломить копье».

Например, «Слово о полку Игореве» сообщает: «Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование. «Хочу, -- сказал, -- копье преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона». Слово о полку Игореве / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 37.

Спустя двести с лишним лет состоится еще более важная битва -- сражение на поле Куликовом, и в его описании мы снова увидим желание князя сорваться в бой впереди всей своей дружины, преломить копье о врага. Свидетельствует автор «Сказания о Мамаевом побоище»:

«И сел (князь Дмитрий Иванович) на лучшего своего коня, и, взяв копье свое и палицу железную, выехал из рядов, хотел раньше всех сам сразиться с погаными от великой печали души своей, за свою великую обиду, за святые церкви и веру христианскую.» Там же, с. 259.

В том сражении вместо князя первыми преломили копья Александр Пересвет, бывший до пострижения в схиму брянским воеводой Мусин, А.Е. Milites Christi Древней Руси. Воинская культура русского средневековья в контексте религиозного менталитета -- С-Пб.: Изд-во «Петербургское Востоковедение», 2005. - с. 306. и его противник Челубей, лучший поединщик мятежного темника Золотой Орды Мамая. Это случилось потому что Челубей выехал перед битвой на поле и вызвал любого бойца Дмитрия Донского помериться силой. В принципе, это решение, возможно, было продиктовано особыми соображениями -- Мамай предпочитал наблюдать за ходом сражения как за шахматной партией с вершины холма, тогда как Дмитрий Иванович собирался сражаться в поле.

«И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней на землю и скончались» Сказание о Мамаевом побоище / Воинские повести Древней Руси. - Л.: Лениздат, 1985. - с. 254 -- передает подробности поединка Пересвета и Челубея автор «Сказания о Мамаевом побоище».

Зачастую случалось так, что княжеский стол занимали дети. Например, козельский князь Василий встретил осаду монголов и погиб еще ребенком. Другой пример - один из самых харизматичных Рюриковичей, Святослав Игоревич, который дал начало своей первой битве будучи совсем ребенком. В обоих случаях рядом с ними были верные советчики -- воеводы, однако право начать бой все равно оставалось за князем, несмотря на его возраст..

Мы не знаем, как разворачивались события в обреченном Козельске, но летописец донес до нас историю первого боя Святослава.

«Ольга с сыном Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю, - сообщает нам «Повесть временных лет» в записи под 946 годом. - И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав метнул копье в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем». Повесть временных лет, пер. с древнерусского Д.С.Лихачева, О.В.Творогова. - Спб.: ВитаНова, 2012.- с. 39

Надо сказать, что вряд ли ребенку доверили большое и тяжелое копье, которым сражались взрослые мужи. Тем более, такое оружие не метали, оно плохо приспособлено для этого, им сражались, не выпуская из рук. Однако на Руси имелись метательные образцы, уменьшенные примерно в два раза по сравнению с обычными копьями - «сулицы» Кирпичников, А.Н. Древнерусское оружие, выпуск второй: копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени. - М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. - с. 22. Именно такие копья были вполне по силам ребенку в его первом сражении.

3.3 Образ и функционирование копья при описании действий в древнерусской литературе

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Дело в том, что изломив копье в переносном смысле, воин вскоре ломал его в самом прямом значении этого выражения. И такие происшествия случались довольно часто, поэтому не были чем-то необычным. Более того, ломание древка, то есть деревянной части копья, стало для хронистов прекрасным способом показать ярость той или иной битвы.

«Была же тогда суббота, - повествует «Житие Александра Невского» о сражении при Чудском озере. - И когда взошло солнце, сошлись противники. И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью». Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 132.

Это не единственное свидетельство. Четвертая Новгородская летопись так повествует о случившейся двумя годами ранее Невской битве: «ту беяше лом копейный» IV, V Новгородские и псковские летописи / ПСРЛ, т.4. - С-Пб.: типография Эдуарда Праца, 1848. (полная электронная копия книги). - с. 35. (запись под 1240 годом).

А в «Слове о полку Игореве» и вовсе встречается такой фрагмент: «Быть грому великому, идти дождю стрелами с Дона великого! Тут копьям преломиться, тут саблям иступиться о шлемы половецкие, на реке на Каяле, у Дона великого». Слово о полку Игореве / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 38.

Самое подробное описание ломания копий мы находим в Галицко-Волынской летописи. Речь идет о записи под 1231 годом:

«Василько пошел против угров, Демьян тысяцкий и другие полки шли слева, а Даниил со своим полком шел посередине. (...) Когда Демьян сразился с Судиславом, князь Даниил заехал к ним в тыл, и они сражались копьями., (...) Даниил вонзил свое копье в воина, и копье сломалось, и он обнажил свой меч. (...) Потом он увидел брата, доблестно борющегося, с окровавленным копьем и изрубленным мечами древком копья». Галицко-Волынская летопись, пер. О.В.Лихачевой. Минск.: ООО «Даниил», 1994. - с.18

Но вернемся к преломлению копья в переносном смысле.

Иногда вместо «преломить копье» древнерусские авторы использовали похожий фразеологизм - «взять копьем». Его мы встречаем неоднократно в древнерусском летописании. Например оно встречается в записи Лаврентьевской летописи под 971 годом, где сказано: «одоле Святослав и взя град копием». Лаврентьевская летопись / ПСРЛ, т.1. - Издание второе. - Л.:, 1926. - (полная электронная копия книги). - с. 69

Аналогичная запись имеется и под 1097 годом. Из нее мы узнаем, что Володарь и Василько «взяста копьем град Всеволож». Там же, с.252

При работе с фактическим материалом Ипатьевской летописи в записи за 1237 год мы читаем следующее: «взяша град Рязань копьем» Ипатьевская летопись / ПСРЛ, т.2. - Издание второе. - С-Пб.: типография М.А.Александрова, 1908. (полная электронная копия книги). с.532, а ровно через 50 лет в ней будет сделана такая запись: «брате! ты меня ни на полону ял, ни копием мы еси добыл, ни из городов моих выбил мы еси». Там же, с. 614

Эти слова произносит в адрес своего брата Мстислава князь Владимир Василькович и они ясно показывают, насколько внимательно литература сохранила осознание функции копья как важнейшего оружия воинской силы.

Есть и другие случаи употребления этого фразеологизма, а так же родственное этому понятие «взять огнем и мечом», то есть получить некие блага силой оружия.

«Слово о полку Игореве» играет с этим выражением, безусловно известным современникам его автора.

«Тот (князь Всеслав) ... достиг града Киева и коснулся копьем своим золотого престола киевского. А от них бежал, словно лютый зверь (…)». Слово о полку Игореве / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. - с. 42.

...