Роман И. Бунина "Жизнь Арсеньева" в контексте биографии писателя

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

на тему: Роман И. Бунина «Жизнь Арсеньева» в контексте биографии писателя

Содержание

Введение

1. Традиции и новаторство романа «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина

1.1 Творческая история романа «Жизнь Арсеньева»

1.2 «Жизнь Арсеньева» в контексте русской автобиографической прозы

2. Влияние деревенской жизни Алеши Арсеньева на формирование творческой личности

2.1 Семейное воспитание и становление личности: автобиографические страницы романа

2.2 Роль книг в формировании творческой личности

2.3 Влияние природы на творческую личность

3. Испытания творческой личности жизнью

3.1 Творческая личность и общество: поиск идеала

3.2 Герой романа и автор в контексте испытания юношеской любовью

Выводы

Список использованной литературы

Введение

Иван Алексеевич Бунин (1870-1953) - русский писатель с мировым именем: в 1933 году ему присуждена Нобелевская премия «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер» [32]. Такая высокая оценка творчества русского писателя, живущего в то время в эмиграции, дана за роман «Жизнь Арсеньева» (1933) [3, с.7]. Французский писатель Ромен Роллан, выдвигая кандидатуру Ивана Бунина для награждения Нобелевской премией, заявил, что автор романа «Жизнь Арсеньева» - «один из наиболее совершенных художников в русской словесности» [цит.: 23].

Творчество Ивана Бунина привлекало и привлекает внимание критиков и литературоведов. В диссертационной работе Анны Полупановой «Формы выражения авторского сознания в автобиографической прозе И. Бунина и М. Осоргина ("Жизнь Арсеньева" -"Времена")» [27], защищенной в Московском гос. обл. ун-те в 2003 году, перечислены имена тех, кто исследовал творчество Ивана Бунина: в русском зарубежье - Г.В. Адамович, П.М. Бицилли, М.А. Алданов, Б.К. Зайцев, И.А. Ильин; на родине писателя - монографии А.К. Бабореко, В.Н. Афанасьева, А.А. Волкова, О.Н. Михайлова, JI.A. Смирновой, диссертации Н.М. Кучеровского, JI.A. Васильевой, В.Я. Линкова, О.А. Бердниковой, А.А. Пронина, Н.Г. Бочаевой, статьи Г.Б. Курляндской, JI.B. Крутиковой, Э.А. Полоцкой, С.Ю. Ясенского, А.И. Павловского, Н.А. Николиной, Т.Н. Двинятиной, В.П. Скобелева и др. [27]. Среди изданий, в которых рассматривается творчество Ивана Бунина, выделим наиболее близкие к теме нашего исследования: «Бунин И. А.: Жизнеописание» (М., 2004) А.К. Бабореко [4], «И. Бунин: Жизнь, творчество. Проблемы метода и поэтики» (М., 1997) Г.М. Благасовой [8], «Творчество И. А. Бунина в контексте русской культуры» ( М. , 2003) Т.М.Бонами [10], «Бунин И. А. : pro et contra: Личность и творчество И. Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей: Антология» (СПб. , 2001) [12] и др.

В последние годы изучение прозы И. Бунина вписывается в контекст истории и автобиографической прозы ХХ века. В этом контексте рассматривается и роман «Жизнь Арсеньева»: диссертационные работы Т.Н. Ковалевой [15], Ю.В. Курбатовой [19], А.И.Смоленцева [31], О.А. Бердниковой [7], монография М.А. Кулабуховой [18].

Объектом нашего исследования является роман И.С..Бунина «Жизнь Арсеньева» [11].

Предмет исследования - автобиографизм образа Арсеньева. Для этого необходимо сопоставить сюжетную структуру романа «Жизнь Арсеньева» с фактами биографии автора этого произведения, которые изложены в «Автобиографических заметках» (Париж, 1950) Ивана Бунина [13] и в построенной на архивных материалах книге Веры Муромцевой-Буниной «Жизнь Бунина» (Париж, 1958) [25].

Актуальность исследования заключается в том, что автобиографизм художественного произведения рассматривается в контексте проблемы о взаимоотношении факта и вымысла в художественном (автобиографическом) произведении. автобиографический жизнь арсеньев бунин

Новизна работы состоит в том, что в работе:

- осмыслено общеэстетическое значение проблемы соотношения факта и вымысла, обозначено их антиномическое постоянство - как культурной традиции и новаторства в произведениях литературы XX в.;

- прослеживаются возможные преемственные творческие связи Ивана Бунина с писателями-предшественниками и писателями-современниками, которые создали автобиографические произведения;

- выяснено соотношение факта и вымысла как сущностной основы литературного творчества Ивана Бунина.

Проведенное исследование основано на сравнительно-историческом методе и на результатах целостного текстологического анализа романа «Жизнь Арсеньева». В осмыслении вопроса о соотношении факта и вымысла ориентиром нам служат великие русские исследователи-литературоведы XX века М.М.Бахтин [6], Д.С. Лихачев [20], Ю.М. Лотман [21], которые обращались к названной проблеме. На эту тему М.Ю. Смелковская в 2004 году защитила кандидатскую диссертацию [30]. Практическая значимость исследования состоит в том, что его основные положения и выводы могут быть использованы в школьной практике при изучении творчества И.А. Бунина. Наблюдения над природой автобиографического начала и художественного вымысла, в частности над поэтикой и стилистикой прозы И. Бунина, помогут учителям общеобразовательных школ, гимназий, преподавателям лицеев, колледжей в изучении новых проблем современного литературного процесса.

Целью исследования является целостное рассмотрение единства автобиографического начала и художественного вымысла в романе Ивана Бунина «Жизнь Арсеньева» в аспекте моделирования поэтической картины бытия и философского познания единства мира и человека. Осуществление данной цели предполагает решение следующих задач:

* определение закономерностей развития автобиографических произведений в русской литературе ХІХ-ХХ веков;

* определение своеобразия сочетания автобиографических материалов и вымысла в романе И.А.Бунина «Жизнь Арсеньева»;

* выявление художественных приемов воссоздания бытия типического современника и философского осмысления мира в автобиографическом романе Бунина;

* осмысление художественного вклада Бунина в развитие автобиографической прозы.

Этим обусловлена и структура нашей бакалаврской работы, которая состоит из 3-х глав: 1. Традиции и новаторство романа «Жизнь Арсеньєва» И. Бунина. 2. Влияние деревенской жизни Алеши Арсеньева на формирование творческой личности. 3. Испытания творческой личности жизнью: факты биографии Бунина и поэтический вымысел автора.

1. Традиции и новаторство романа «Жизнь Арсеньева» И. Бунина

Литературовед Болдырева Е. М. автореферат диссертационной работы «Автобиографический метатекст И.А.Бунина в контексте русского и западноевропейского модернизма» (Ярославль, 2007) [9] начала цитатой из статьи Д.Е.Максимова об Александре Блоке: «Тяготение к автобиографизму в разных его проявлениях охватило почти все наиболее значимые литературные течения эпохи» [22, с.24]. Одним из самых сильных «катализаторов» этого расцвета автобиографической литературы явилась эмиграция, которая, с одной стороны, обеспечила полную изоляцию от мира прошлого и обусловила актуализацию в культурном сознании «первой волны» мифологемы «потерянного рая». Особое место в этом ряду занимает роман И.А.Бунина «Жизнь Арсеньева», по праву считающийся одним из вершинных творений в литературе Русского Зарубежья.

1.1 Творческая история романа «Жизнь Арсеньева»

Когда изучается творчество Ивана Бунина, в поле зрения исследователей непременно попадает и роман «Жизнь Арсеньева». В очерке об Иване Бунине «Последний классик», опубликованном как предисловие к книге: «Русские писатели - лауреаты Нобелевской премии: Иван Бунин» (Москва, 1991), - А.Архангельский сказал: «После выхода «Господина из Сан-Франциско», «Жизни Арсеньева» литературная слава Бунина распространилась в Европе» [3, с.25].

Проникновенно, на наш взгляд, проанализировал произведение Бунина известный русский прозаик Сергей Антонов:

«Из всех читанных мною книг эта, пожалуй, самая печальная. Она пронизана грустью вся, начиная с первых, возвышенно-скорбных слов: «Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написаннии же яко одушевленнии...» - и кончал пометой в самом конце: «1927-1929, 1933. Приморские Альпы». Книга начата с таким разбегом, что думаешь: не замышлял ли автор увековечить не одну юность, но и всего себя, всю свою жизнь, - и зрелые годы, и женитьбу, и писательское подвижничество, и бегство на чужбину - все, вплоть до собственной смерти, а может быть, и дальше» [2, с.271-272].

Как свидетельствуют биографы Ивана Бунина, к написанию романа «Жизнь Арсеньева» он приступил в Грассе летом 1927 года [см.: 16, с.324]. В то время Бунину было 57 лет. К тому времени он был автором целого ряда лирических стихотворений, автором прекрасного перевода поэмы Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате» (1896) и автором повести «Деревня» (1910), созданных на материале путешествия по странам Востока сборников рассказов «Чаша жизни», «Тень птицы» (1914-1915). Революцию Иван Бунин не принял, в январе 1920 года уехал из Одессы в Константинополь, оттуда - во Францию. Об увиденном и пережитом во время революции в России рассказал в книге «Окаянные дни». Октябрьские события рассматривал как «кровавое безумие». Во многих произведениях противопоставлял этим событиям жизнь дореволюционную, пытаясь найти ответ на вопрос: «Как это сталось?».

Произведение, по признанию Ивана Бунина, он замыслил с намерением «воскресить чей-то далекий юный образ... Некое подобие... вымышленвого младшего брата, уже давно исчезнувшего из мира вместе со всем своим бесконечно далеким временем» [цит. 16, с. 325].

Исследователи истории создания «Жизни Арсеньева» приводят примеры, что замысел проследить жизнь человека от истока дней, первых шагов познания мира, возник, по-видимому, еще раньше. Как доказательство, приводят пример публикации писателем в 1929 году своего рассказа «У истока дней» (1906) под новым заглавием «Зеркало» с подзаголовком «Из давних набросков «Жизни Арсеньева» [см. 16, с. 326]. Вариантами «Жизни Арсеньева» Бунин называл созданные до Второй мировой войны рассказы «В хлебах», «Сон Обломова-внука», «Далекое».

Действительно имеется типологическое и генетическое сходство бунинских рассказов «У истока дней» (1906) и «Ночь» (1925) с его романом «Жизнь Арсеньева». Прежде всего это сходство видим в стиле повествования:

«Я знаю, что мне столько-то лет. Но ведь мне сказали это, то, что я родился в таком-то году, в такой-то день и час: иначе я не знал бы не только дня своего рождения, а следовательно, и счета моих лет, но даже и того, что я существую по причине рождения» («У истока дней»).

«Моя память так бессильна, что я почти ничего не помню не только о своем младенчестве, но даже о детстве, отрочестве. А ведь существовал же я! И не только существовал, - думал, чувствовал, и так полно, так жадно, как никогда потом. Где же все это?» («Ночь») .

В этих рассказах наблюдается и сходство рассматриваемых проблем (память, собственное прошлое, осознание условности классической автобиографической логики) в автобиографическом романе «Жизнь Арсеньева». Есть основание говорить генезисе автобиографической поэтики Ивана Бунина как романиста.

Бунин не раз говорил, что одно из побуждений к Творчеству -- стремление «оставить в мире до скончания веков себя, свои чувства, видения, желания, одолеть то, что называется моей смертью», а для этого - запечатлеть это обманное и все же несказанно сладкое «бывание» хотя бы в слове, если уже не во плоти!» («Ночь»).

Историю создания романа «Жизнь Арсеньева» лучше всего проследить на материале автобиографических записок Ивана Бунина [13], книги Муромцевой-Буниной «Жизнь Бунина» (1958) [25]. Сообщение об истории романа сделал и О.Михайлов в примечаниях к публикации «Жизни Арсеньева» в 1966 году в 6-м томе 9-томника «Собрания сочинений» Ивана Бунина [24].

Первоначальный замысел написать роман в 3-х частях - о детстве, отрочестве и юности - разрастается до 4-х книг. Произведению дается подзаголовок «Истоки дней». Судя по дневниковым заметкам поэтессы Галины Кузнецовой, помогавшей работать над черновиком, писатель «убивался над своим „Арсеньевым“», многократно перелицовывал каждую главу, отшлифовывал каждую фразу. Уже в конце октября 1927 года машинописный вариант первой части был готов, однако отправить его в печать автор долго не решался [см.: 17]. Позже, обсуждая с Кузнецовой эпизод из первой книги, повествующей о подростковой влюблённости героя в девочку Анхен, Бунин начал рассказывать про Сашу Резвую, соседку, ради которой он в юношеские годы не спал больше месяца. Такие разговоры-воспоминания велись на протяжении всей работы над романом. Первая книга закончена 21.IХ.1927 г.; даты начала и окончания работы над 2-й -- 27.IХ.1927 - 8.ІІ.1928 г.; 3-й -- 14 июня - 17/30 сентября 1928 г.; четвертая книга закончена 17/30 июля 1929 г. [см.: 16, с.326].

Роман печатался сначала отельными подачами в парижских газетах «Россия» (1927, 9, 22 октября -- IV глава 1-й книги под названием «Из романа «Жизнь Арсеньева»), «Последние новости» (1928-1929 годы, главы из 1-4-й книг под названием «Из жизни Арсеньева). Через полгода Бунину прислали авторские экземпляры, выпущенные издательством «Современные записки». Его редакторы Илья Фондаминский и Марк Вишняк, на протяжении двух лет поддерживавшие Бунина, готовы были издать «Жизнь Арсеньева» даже в неоконченном виде; их «восторженный отзыв» о третьей части приободрил писателя, который время от времени сомневался, можно ли «рассказать, что такое жизнь» [17]. Отдельным изданием роман (1-4 части) вышел в свет в январе 1930 года в изд-ве «Современные записки» (Париж) -- «Жизнь Арсеньева. Истоки дней». Текст имеет некоторые разночтения по сравнению с первыми публикациями в газетах и журналах, выразившиеся в редакционной правке стилистического порядка и немногих сокращениях.

Через три года берлинское издательство «Петрополис» предлагает Бунину издать собрание его сочинений, и он тщательно готовит для этого издания текст «Жизни Арсеньева» (из 4-х частей). Роман вошел в ХI т. «Собрания сочинений Ивана Бунина» изд-ва «Петрополис» (Берлин, 1935). Для этого издания автором снова изъяты отдельные автобиографические подробности, сделаны поправки стилистического порядка, кое-что сокращено.

Работа над пятой частью - «Ликой» - опять-таки шла тяжело. Бунин по двенадцать часов подряд не вставал из-за письменного стола; полностью уйдя в воспоминания, он, по словам Кузнецовой, напоминал «отшельника, мистика, йога» [17]. Пятая книга была закончена в 1933 году и напечатана в двух номерах журнала «Современные записки» (1933, № 52, 53). Отдельные главы «Лики» печатались в газете «Последвие новости» как продолжение романа «Жизнь Арсеньева», 5-я книга, под заголовками «Из жизни Арсеньева» (І-ІІІ главы) - 1932, 25 декабря; IV-VIII главы -- 1933, 15 января; VII-IХ главы - 1933, 29 января; «Из книги «Молодость Арсевыева» (ХV-ХVII главы) - 1938, 25 декабря, ХХIХ глава под тем же назнанием - 1939, 1 января [16, с.324-325].

Пятая часть романа была издана отдельной книгой издательством «Петрополис» (Брюссель, 1939) с заглавием на титульном листе: «Жизнь Арсеньева: Роман. ІІ. Лика». В. Н. Муромцева-Бунина писала: «Иван Алексеевич издал «Лику» отдельно только потому, что «Жизнь Арсеньева» была уже издана, но при первой возможности ввел «Лику» как пятую книгу в свой роман «Жизнь Арсеньева» [16, с.333].

Первое полное издание «Жизни Арсеньева» (все 5 книг) опубликовано нью-йорским «Издательством имени Чехова» в 1952 году.

Роман имел большой успех. Критика самых разных направлений была едина в оценке «Жизни Арсеньева». Французский критик Филипп Амигэ в газ. «Возрождение» (Париж, 1933, 11 ноября) отозвался о Бунине: «Сегодня Бунина знают повсюду. Должным образом оценивается мощь его таланта, сила описаний, правда наблюдений. Страницы Бунина излучают чувства человечности - челонечности славянской, столь неопределимой, столь сложной для нас, западных людей» [16, с.333].

И русский писатель К. Зайцев, живший тогда в эмиграции, писал в газ. «Россия и славянство» (Париж, 1929, 9 ноября): «Подлинно «Жизнь Арсеньева» - огромный литературный факт, один из тех немногих и редчайших, появление которых должно рождать чувство гордости у современников» [16, с.333]. Анализируя роман как художественное достижение русской литературы, Сергей Антонов обратил внимание на своеобразие автобиографизма произведения: «Роман написан от имени «я». Автор просит иметь в виду, что этот Я не он сам, а некий Алеша Арсеньев, что читателю предлагается не автобиография, а художественное произведение, и вымысел занимает в книге правомерное место. Тем не менее известно, что роман основан на точных фактах. Все события, вплоть до покупки ваксы, имели место в действительности и произошли не с Алешей Арсеньевым, а с Ваней Буниным в последней трети прошлого века» [2, с.272].

Вера Муромцева-Бунина, приступая к написанию книги «Жизнь Бунина», писала о своеобразии автобиографизма романа «Жизнь Арсеньева», и как доказательство об этом своеобразии, привела слова автора «Жизни Арсеньева о сочетании в произведении фактов своей биографии и вымысла:

«С большим волнением приступила я к работе над этой книгой. Озаглавила я ее «Жизнь Бунина» потому, что некоторые критики, к большому возмущению Ивана Алексеевича (он выступал даже по этому поводу в печати), называли и называют его роман «Жизнь Арсеньева» автобиографией. В тексте я указываю, что в романе многие события, имевшие место в действительности в одном городе, перенесены и приписаны другим лицам, что в «Жизни Арсеньева» нарушена хронология или же воедино соединены события, - например, отъезд Анхен в Ревель и появление первого стихотворения Алеши Арсеньева происходят в одно время, тогда как в жизни Бунина эти события разделены двумя годами. Особенно изменена книга пятая в «Жизни Арсеньева»: в романе иначе развертывается полтавский период, чем это было в жизни Бунина. Героиня романа Лика - тоже не В. В. Пащенко, как по внешности, так и по душевным качествам. Я нашла заметку Ивана Алексеевича: «Лика вся выдумана» [25].

Конечно, в «Жизни Арсеньева» очень много биографических черт, взята природа, в которой жил автор, но все художественно переработано и подано в этом романе творчески, и, может быть, подано так потому, что автору хотелось, чтобы это было так в его жизни» [25].

Роман состоит из 5 книг. Хронотопы произведения позволяют вписать его в контекст реального исторического времени.

1-я книга. Первая фраза повествователя Алеши Арсеньева: «Я родился полвека тому назад, в средней России, в деревне, в отцовской усадьбе» [11, с.7 ] - подталкивает читателя искать точку отсчета времени и найти ее в конце 4-й книги: «Целая жизнь прошла с тех пор. Россия, Орел, весна... И вот, Франция, юг, средиземные зимние дни» [11, с.186]. И здесь мы должны эти сведения сопоставить с фактами биографией автора, т.е. с учетом времени написания 1-й и 4-й книг «Жизни Арсеньева» - 1927 - 1929 годы. Легко сделать вывод, что детство Арсеньева пришлось на 1870-е годы.

2-я книга. В ней повествуется об отрочестве Алеши Арсеньева, которого из усадьбы в деревне Каменка отвозят в город в гимназию, где он «пробыл четыре года» [11, с.59], т.е. события этой книги соотносятся с 1880-ми годами.

3-я книга. Ключ к датировке события в этой книге дают слова Алеши Арсеньева: «В ту весну мне шел всего шестнадцатый год» [11, с.116]. Есть еще один хронотоп, позволяющий события 3-й книги вписать в контекст исторического времени: Алеша «прочел в «Неделе», которую выписывал в тот год, о выходе в свет полного собрания стихов Надсона» [11, с.122]. Известно, что при жизни С.Я.Надсона (1862-1887) издавался один-единственный сборник его стихов - в 1885 году, при его жизни книга выдержала 5 изданий [см.: 26], т.е. события 3-й книги «Жизни Арсеньева» происходили в 1880-е годы.

4-я книга. Глядя из французского далека на фотографии политических деятелей 1880-х годов, Арсеньев в контексте ушедших времен вспоминает царя Александра ІІІ (правил с 1881 по 1894), молодого Вильгельма ІІ (последний кайзер Германии, взошел на престол 29-летним в 1888 году), генерала Буланже (французький авантюрист-реваншист, покончил жизнь самоубивством в 1891 году), этим автор намекает, что события 4-й книги бунинского романа можно отнести ко второй половине 1880-х - началу 1890-х годов.

5-я книга. Это повествование о глубоком чувстве любви Алеши и Лики. Исторический контекст можно опредилить по определяющей время фразе Арсеньєва: «живем мы поистине в чеховских «Сумерках» [11, с.205]. Известно, что сборник очерков и рассказов А.П.Чехова издан в 1887 году.

Видим, что повествователь Арсеньев, которому за 50 лет и который живет в эмиграции на юге Франции, воскрешает события своего детства, отрочества и юности в контексте истории России 1870- начала 1890-х годов.

Во многом биография Арсеньева и биография Ивана Бунина совпадают. Достаточно привести даты, которые зафиксированы его биографом Верой Муромцевой-Буниной в книге «Жизнь Бунина»:

Родился 10 (22) октября 1870 года в Воронеже, в старинной обедневшей дворянской семье. Детство проводит на хуторе Бутырки Орловской губернии.

1881 - поступает в Елецкую гимназию, но, не окончив четырёх классов, продолжает образование под руководством старшего брата Юлия - сосланного народовольца.

1887 - первое напечатанное стихотворение («Над могилой Надсона»).

1889 - начинает работать корректором, статистиком, библиотекарем, газетным репортёром.

1891 - в Орле выходит сборник «Стихотворения 1887-1891 гг.».

1892 - Бунин вместе с гражданской женой В.В.Пащенко переезжает в Полтаву, где служит в земельной городской управе. В местной газете появляются статьи, очерки, рассказы Бунина.

Вера Муромцева-Бунина, сопоставляя две биографии - писателя Бунина и главного персонажа романа «Жизнь Арсеньева», заявила: «Жизнь Арсеньева» не жизнь Бунина, а роман, основанный на автобиографическом материале, художественно измененном» [25].

1.2 «Жизнь Арсеньева» в контексте русской автобиографической прозы

В России, как утверждают литературовед Елена Болдырева [9], формирование мемуарно - автобиографической литературы относится к концу XVII - началу XVIII вв., её истоки связаны с эпохой Средневековья - с произведениями Владимира Мономаха, «Хождением за три моря» Афанасия Никитина и «Житием протопопа Аввакума».

Купец Афанасий Никитин из Твери оставил записи о путешествии в Индию. В них он подробно описал свои приключения, рассказал о себе, поделился размышлениями в связи с увиденным.

Еще более яркий автобиографический характер носит «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Он был идеологом российского старообрядчества, в течение многих лет боровшимся против церковных реформ патриарха Никона. За свои взгляды был подвергнут жестоким преследованиям, много лет провел в ссылке и в суровом заточении и в конце концов был по приказанию царя сожжен вместе с несколькими своими сторонниками. В 1672-1675 он написал автобиографию, которая, несмотря на свое средневековое название, несомненно, является произведением нового времени. В ней осознанно нарушаются строгие каноны житийного жанра. Традиционное житие предполагает рассказ о подвигах святого, написанный по выработанной веками схеме, с использованием возвышенного литературного языка. Аввакум написал историю своей собственной жизни, рассказав о своей борьбе и перенесенных страданиях, о своих чувствах, не пренебрегая многочисленными бытовыми подробностями. Язык Жития подчеркнуто неканоничен - в нем много ярких и сочных, иногда даже грубых простонародных выражений.

Классическими образцами автобиографической прозы стали повести Л.Н.Толстого «Детство» (1852), «Отрочество» (1852-1854), «Юность» (1855-1857). Трилогия по праву занимает центральное место в ряду художественно-автобиографических произведений. Художественное открытие Толстого заключается в том, что в трилогии он раскрыл сложный процесс становления человека. Автобиографизм толстовского произведения понимается не с точки зрения внешних фактов, воплотившихся в нем, а с точки зрения внутренних душевных переживаний, которыми наделил автор своего Николеньку Иртеньева и которые он сам когда-то испытал. Бунин восторгался вымышленным персонажем трилогии, которому автор передал свои впечатления, переживания, мысли. Иван Бунин, упоминая «Детство« Льва Толстого, писал: «Я говорю о той главе в «Детстве», которая называется «Горе»: это смерть матери Николеньки, то есть самого Левочки Толотого» [2, с.272].

В этом ряду следует назвать и повести «Семейная хроника» (1856) и «Детские годы Багрова-внука» (1858) С.Т.Аксакова, в которых автор тяготел к запечатлению процесса пробуждения и становления человеческой души. При этом повесть «Детские годы Багрова-внука» рассматривается преимущественно в контексте «Семейной хроники»: одно поколение сменяет другое (дед -- отец -- внук); соответственно, Сережа Багров - продолжатель целого рода; за ним, за его судьбой просматривается история семьи. Большинство исследователей единодушны в том, что главной особенностью повести является изображение событий сквозь призму восприятия ребенка; действительно, детский взгляд героя на окружающую жизнь определил своеобразие сюжета и композиции повести, ее стилистическую окраску.

Интересна эта дилогия С.Т.Аксакова и в аспекте жанра. «Детские годы Багрова-внука» вместе с «Семейной хроникой» литературоведы нередко определяли как реалистический мемуарно-автобиографический роман, как мемуарную лирическую детскую повесть или как художественную автобиографию.

Автобиография - это всегда путь открытия самого себя. Анализируя произведение А. И.Герцена «Былое и думы» (1858-1862), Лидия Чуковская относит его к жанру автобиографии, хотя замечает в нем сплав с историей и философией. В произведении Герцена изображены реально существующие события и люди, автор повествует о себе, о своих чувствах. «Каждая страница, - как замечает Л. Чуковская, - чему бы она ни была посвящена, обнажает очертания трагической жизни писателя…» [35]. В воспоминаниях Веры Муромцевой-Буниной, есть упоминание о том, что в 1910 году, во время пребывания в Ницце, она с мужем посетили могилу Герцена. Она писала: «Я очень увлекалась в те годы Герценом, как и всеми его современниками. Ян тоже ценил его, а потому это походило на паломничество, и мы долго молча стояли над могилой» [25].

Событием в литературной жизни было появление автобиографической повести «Детство Темы» (1892) Н.Г.Гарина-Михайловского (1852-1906). Несмотря на пристрастие Михайловского к «малому жанру» очерка и рассказа, наибольшую литературную славу принесли ему не они, а цикл автобиографических повестей (автобиографическая тетралогия, составляющая, по выражению Горького, целую эпопею). Уже в 1893 году появилось продолжение «Детства Тёмы» -- повесть «Гимназисты». В 1895 г. издана была третья часть -- «Студенты». Над четвёртой повестью этого цикла («Инженеры») Михайловский работал с 1898 г. и до конца своих дней. Если в центре внимания Л.Н.Толстого и С.Т.Аксакова психологический портрет, нравственные качества дворянина середины XIX века, то Н.Г.Гарин-Михайловский прослеживает историю формирования и развития личности и судьбы поколения интеллигенции конца XIX века.

Уже в XIX веке многие литературоведы обращали внимание на шаткость границы между художественными и мемуарными жанрами, в том числе, и автобиографиями, которая наметилась в произведениях русских и западноевропейских писателей.

Начало XX века, принесшее культ творческой личности, потребовало пристального внимания к личности художника в контексте стремительно изменяющейся культурно-исторической действительности. Пожалуй самыми популярным автобиографическим произведением русской литературы первой трети XX века, ярким и по своей природе, и по поэтическому своеобразию стала автобиографическая «История моего современника» (1909) В.Г.Короленко. В образе главного героя находит свое воплощение эстетические и общественные идеалы творческой личности. Идеалы -- категория движущаяся, развивающаяся, как и сам человек. Сложное взаимодействие творческой личности и среды автору удалось показать через биографический, культурно-исторический контекст. Даже такие традиционные для биографического повествования способы создания образа героя, как биографический элемент, портретные характеристики, система лейтмотивов позволяют точно воссоздать образ героя, а психологические характеристики делают его убедительным, достоверным. Сложное взаимодействие творческой личности и среды автору удалось показать через биографический, культурно-исторический контекст [см.: 29].

Устойчивый интерес к автобиографической прозе в начале XX века был обусловлен тем, что, во-первых, как никакая другая, подобная проза писателей-эмигрантов могла сохранить -- «хотя бы в слове» (И.А.Бунин) -- канувшее в небытие прошлое, старую Россию (созданные в в 1919 - 1920 годах «Детство Никиты» А.Н.Толстого, 1928 - 1932 годах «Юнкера» А.И. Куприна, в 1927-1931 годах «Лето Господне» и «Богомолье» И.С.Шмелева); во-вторых, автобиографическая проза писателей, оставшихся в молодом советском государстве, могла стать частью истории новой страны (трилогия «Детство» (1913-1914), «В людях» (1915-1916), «Мои университеты» (1922) М.Горького); в-третьих, автобиографическая проза позволила создать рассказ о жизни человека и вообще, «философскую» автобиографию, универсальную биографию, интеллектуализируя искусство в целом. Именно последняя тенденция и предопределила специфическую особенность литературы начала и середины XX века, когда «тяготение к автобиографизму в разных его проявлениях охватило почти все наиболее значимые литературные течения эпохи».

Постепенно в литературе возникает устойчивое противопоставление «вымысел - правда», которое позволяет разграничить художественно-документальные жанры, всю мемуарную литературу, и представить «личный жанр» (А.Латынина) двумя его разновидностями, одна из которых является художественной автобиографией, созданной по канонам художественной прозы, предполагающей образное описание автором собственной жизни , а другая - мемуарами, воспоминаниями о минувшем, в которых доминирует тяготение к фактографичности, хронологической последовательности, документальности.

Безусловно, автобиографический жанр в XX веке стал одним из предпочитаемых писателями, которые быстро «учились» у классиков XIX века, тяготевших не только к отражению жизни вообще, но и к воспроизведению самых ярких впечатлений собственных жизней в уникальных по своей природе произведениях, повествующих о рождении, становлении и развитии характера героя, проходящего школу жизни и формирующегося в социальной среде или вопреки ее влиянию. К таким произведениям относится и «Жизнь Арсеньева» (1927-1933) И.А.Бунина.

Исследователи поэтики бунинского романа видят в нем традиции Льва Толстого и других авторов автобиографических произведений. Из всех классических автобиографий композиционно «Жизнь Арсеньева» ближе всего к толстовской трилогии (с той только разницей, что Толстой начинает свое повествование о детстве не с «истоков дней», а с десятилетнего возраста) . Если повесть Аксакова охватывает период жизни героя только до поступления в гимназию, а тетралогия Н. Гарина-Михайловского включает и зрелые годы (повесть «Инженеры»), то у Толстого и Бунина повествование заканчивается юностью. Статья рассматривает формы автобиографического повествования в романе И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» с точки зрения традиций литературной классики. Наряду с привычными сопоставлениями (Л. Н. Толстой и С. Т. Аксаков) автор сосредоточил внимание на незаслуженно выпавшей из этого ряда «Истории моего современника» В. Г. Короленко. Соединив традицию XIX в. с ранне-модернистской автобиографией Короленко, Бунин вышел на новый уровень метатекстового повествования, использующего отчужденного героя и многомерного повествователя. Е.Р.Пономарев в статье «Жизнь Арсеньева» как история моего современника: движение автобиографических форм» [28], подробно проанализировав поэтику «Истории моего современника» В.Г.Короленко и поэтику автобиографического романа Ивана Бунина «Жизни Арсеньева», пришел к выводу, что в бунинском произведении соединены традиции Льва Толстого и Сергея Аксакова с художественными открытиями в ранне-модернистской автобиографии Короленко, вследствие чего Бунин вышел на новый уровень повествования, которое использует отчужденного героя и многомерного повествователя.

Иван Бунин неоднократно отрицал автобиографическое начало своей книги. В 1928 году, отвечая критику парижской газеты «Дни», назвавшего роман художественной автобиографией Бунина, он писал: «Позвольте решительно протестовать против этого, как в целях охранения добрых литературных нравов, так и в целях самоохраны. Это может подать нехороший пример и некоторым другим критикам, а я вовсе не хочу, чтобы мое произведение (которое, дурно ли оно или хорошо, претендует быть, по своему замыслу и тону, произведением все-таки художественным) не только искажалось, то есть называлось неподобающим ему именем автобиографии, но и связывалось с моей жизнью, то есть обсуждалось не как «Жизнь Арсеньева», а как жизнь Бунина. Может быть, в «Жизни Арсеньева» и впрямь есть много автобиографического. Но говорить об этом никак не есть дело критики художественной» [цит.: 4 ].

Но писатель соглашался с тем, что в произведении присутствует автобиографизм, но он преобразован в художественное произведение вымыслом писателя. В 1933 году в беседе с корреспондентом белградской газеты «Время» (1933, 27 ноября) Милорадом Дивьяком Бунин говорил: «Можно при желании считать этот роман и автобиографией, так как для меня всякий искренний роман - автобиография. И в этом случае можно было бы сказать, что я всегда автобиографичен. В любом произведении находят отражение мои чувства. Это, во-первых, оживляет работу, а во-вторых, напоминает мне молодость, юность и жизнь в ту пору. «Жизнь Арсеньева» можно было бы вполне назвать «Жизнью Дипона» или «Жизнью Дирана». Я хотел показать жизнь одного человека в узком кругу вокруг него. Человек приходит в мир и ищет себе в нем место, как и миллионы ему подобных: он работает, страдает, мучается, проливает кровь, борется за свое счастье и в конце концов или добивается его, или, разбитый, падает на колени перед жизнью. Это все!.. Арсеньев, Дипон, Диран, можете назвать героя как угодно, суть дела от этого нисколько не изменится» [цит.: 4].

Для большинства же читателей, а также специалистов-исследователей автобиографичность произведения не вызывала сомнения. Так и мы будем рассматривать бунинскую «Жизнь Арсеньева».

2. Влияние деревенской жизни Алеши Арсеньева на формирование творческой личности

2.1 Семейное воспитание и становление личности: автобиографические страницы романа

На просьбу американского Издательства имени Чехова, Иван Бунин 17 октября 1952 года написал "Автобиографические заметки" [13], начинающиеся фразой: «Я происхожу из старого дворянского рода…». А затем он процитировал информацию из "Гербовника дворянских родов": "Род Буниных идет от Симеона Бунковского, мужа знатного, выехавшего в XV веке из Литвы со своей дружиной на ратную службу к Великому Князю Московскому Василию Васильевичу". По сведениям из «Гербовника» Иван Бунин изложил свою родословную, подчеркнув, кто из его предков был творческой личностью :

«Род наш дал России немало видных деятелей на поприще государственном, воевод, стольников и "в иных чинах", а в области литературной известны Анна Бунина, которую Карамзин называл русской Сафо, и Василий Жуковский, внебрачный сын тульского помещика Афанасия Ивановича Бунина и пленной турчанки Сальхи, ставший, в силу этого, Жуковским по фамилии своего крестного отца, прославившийся больше всего как основоположник той новой русской литературы, первым гением которой был Пушкин, называвший его своим учителем.

По матери я принадлежу к дворянскому роду Чубаровых, тоже весьма старому, лишившемуся, по нашим семейным преданиям, княжеского титула при Петре Великом, который казнил стрелецкого полковника князя Чубарова, бывшего на стороне царевны Софии.

Все предки мои были связаны с народом и с землею, помещиками были и деды и отцы мои по матери и по отцу, владевшие имениями в средней России, в том плодородном Подстепье, где московские цари, в целях защиты государства от набегов южных татар, создавали заслоны из поселенцев различных русских областей, и где, благодаря этому, образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть ли не все величайшие русские писатели во главе с Толстым» [13].

После этого Иван Бунин изложил свою автобиографию. Очень схематично, без конкретизации:

«Я родился 10 октября 1870 года, в Воронеже. Детство и раннюю юность провел в деревне, писать и печататься начал рано. Довольно скоро обратила на меня внимание и критика. Затем мои книги три раза были отмечены высшей наградой Российской Академии Наук - премией имени Пушкина. В 1909 г. эта Академия избрала меня в число двенадцати ее Почетных членов, среди которых был Толстой. Однако известности более или менее широкой я не имел долго, ибо не принадлежал ни к одной литературной школе. Кроме того я мало вращался в литературной среде, много жил в деревне, много путешествовал по России и вне России: в Италии, в Турции, в Греции, в Палестине, в Египте, в Алжирии, в Тунизии, в тропиках. Популярность моя началась с того времени, когда я напечатал свою "Деревню".<…> В эти годы я чувствовал, как с каждым днем все более крепнут мои литературные силы. Но тут разразилась война, а затем революция. <…> Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать. Я покинул Москву 21 мая 1918 года, жил на юге России, переходившем из рук в руки "белых" и "красных", и 26 января 1920 г., испив чашу несказанных душевных страданий, эмигрировал сперва на Балканы, потом во Францию. Во Франции я жил первое время в Париже, с лета 1923 г. переселился в Приморские Альпы, возвращаясь в Париж только на некоторые зимние месяцы. В 1933 г. получил Нобелевскую премию» [13].

Эти слова биографии писал 82-летний Иван Бунин. В «Жизни Арсеньева» повествователь моложе: «Я родился полвека тому назад, в средней России, в деревне, в отцовской усадьбе» [11, с.7]. Если учесть, что замысел романа формировался у Бунина где-то в начале 1920-х годов, то это позволяет сказать, что Алексей Арсеньев вспоминает о своем детстве, которое по времени совпадало с детством автора романа.

О замысле романа В. Н. Муроицева-Бувина пишет: «О создании «Жизни Арсеньева» я могу сообщить немного, -- Иван Алексеевич редко говорил о том, что задумал писать, В первый раз он сказал мне, что он хочет написать о жизни в день своего рождения, когда ему минуло 50 лет, -- это 23/10 октября 1920 года. Мы уже жили в Париже...» [25]. Замысел романа был новаторским: проследитъ жизнь человека от истока его дней, первых шагов познания мира, взглянув на прожитую жизнь глазами умудренного опытом человека.

Но если "Автобиографические заметки" для Издательства имени Чехова Иван Бунин довел до 80-летнего возраста, то Алексей Арсеньев в своих воспоминаниях охватил отрезок жизни от рождения до вступления в гражданский брак с девушкой Ликой, т.е. роман завершается юностью главного героя.

В романном тексте легко обнаружить совпадения с текстом "Автобиографических заметок". Прежде всего в родословии автора и персонажа. «О роде Арсеньевых, о его происхождении мне почти ничего не известно, - говорит повествователь. - Что мы вообще знаем! Я знаю только то, что в Гербовнике род наш отнесен к тем, «происхождение коих теряется во мраке времен». Знаю, что род наш «знатный, хотя и захудалый» и что я всю жизнь чувствовал эту знатность, гордясь и радуясь, что я не из тех, у кого нет ни рода, ни племени» [11, с.7-8].

А далее повествователь говорит о родовом гербе, о знаменитых предках, о родовом имении, в котором он родился: «Поместье наше называлось хутором, -- хутор Каменка, -- главным имением нашим считалось задонское, куда отец уезжал часто и надолго, а на хуторе хозяйство было небольшое, дворня малочисленная. Но все же люди были, какая-то жизнь все же шла. Были собаки, лошади, овцы, коровы, работники, были кучер, староста, стряпухи, скотницы, няньки, мать и отец, гимназисты братья, сестра Оля, еще качавшаяся в люльке…» [11, с.9].

Биографы Ивана Бунина установили, что Каменка, где родился и провёл младенческие годы Алексей Арсеньев, -- это хутор Бутырки Елецкого уезда. Батурино напоминает имение Озерки, где жила его бабушка. Переезд юного Арсеньева в город и проживание у чужих, неласковых людей -- явный отголосок воспоминаний о жизни Бунина в Ельце у мещанина Бякина и учёбе в местной гимназии. Прототипом домашнего наставника Баскакова является учитель Ромашков. Брат Георгий в романе -- это брат Юлий в жизни: он, как и его прообраз, стал народовольцем и действительно был арестован.

Как пишут биографы, отец Ивана Бунина, Алексей Николаевич, помещик Орловской и Тульской губернии был вспыльчивый, азартный, более всего любящий охоту и пение под гитару старинных романсов. В конце концов он, из-за пристрастия к вину и картам, растратил не только собственное наследство, но и состояние жены. Но несмотря на эти пороки, его все очень любили за веселый нрав, щедрость, художественную одаренность. В его доме никогда никого не наказывали. Ваня рос, окруженный лаской и любовью. Мать проводила с ним все время и очень его баловала.

Мать Ивана Бунина была полной противоположностью мужу: кроткой, нежной и чувствительной натурой, воспитанной на лирике Пушкина и Жуковского и занималась, в первую очередь, воспитанием детей... Вера Николаевна Муромцева, жена Бунина, вспоминает: "Мать его, Людмила Александровна, всегда говорила мне, что "Ваня с самого рождения отличался от остальных детей", что она всегда знала, что он будет "особенный", "ни у кого нет такой тонкой души, как у него": "В Воронеже он, моложе двух лет, ходил в соседний магазин за конфеткой. Его крестный, генерал Сипягин, уверял, что он будет большим человеком... генералом!"

Старший брат Бунина -- Юлий Алексеевич (1860-1921) оказал большое влияние на формирование писателя. Он был для брата как бы домашним учителем. Иван Алексеевич писал о брате: "Он прошел со мной весь гимназический курс, занимался со мной языками, читал мне начатки психологии, философии, общественных и естественных наук; кроме того, мы без конца вели с ним разговоры о литературе". Юлий поступил в университет, кончил курс, затем перешел еще на юридический, закончил гимназию с отличием. Ему прочили научную карьеру, но он увлекся другим: без конца читал Чернышевского и Добролюбова, сошелся с молодой оппозицией, вступил в революционно-демократическое движение, "ушел в народ". Был арестован, отсидел некоторый срок, затем сослан в родные места.

Рос Ваня с сестрами Машей и Сашей, имел старшего на 12 лет брата Евгения. Когда Ване было лет семь-восемь, на Рождество приехал из Москвы Юлий, уже окончивший математический факультет и учившийся на юридическом. Были приглашены гости, Алексей Николаевич пел под гитару, острил, всем было весело. Но в конце святок заболела Саша, младшая девочка, любимица всего дома. Спасти ее не удалось. Это так потрясло Ваню, что уже никогда у него не проходило жуткое изумление перед смертью.

В романе, являющемся, по определению Владислава Ходасевича, «автобиографией вымышленного лица» [34], запечатлены многие факты и подробности из жизни самого Бунина.

Первая книга романа - период самого раннего детства. Алеша Арсеньев родился в отцовском имении на хуторе Каменка, расположенном в средней полосе России; самые ранние жизненные впечатления мальчика связаны с бескрайними снежными полями -- зимой и запахом трав -- летом. У Алексея есть старшие братья, уже вырвавшиеся из родительского гнезда, и две сестры -- Надя и Оля; в доме живёт нянька; время от времени семья выезжает в гости к бабушке в усадьбу Батурино.

Дом, семья, двор, хозяйские постройки, сад, степь, посещение церкви, поездки к в гости. Сначала - отдельные зрительные впечатления: “пустынные поля, одинокая , впечатление от посещения города. Шаг за шагом продвигаемся мы вместе с Алешей Арсеньевым лестницей его бытия.

Мальчик подрастает, и в имении появляется учитель по фамилии Баскаков. Ему надлежит подготовить Алексея к поступлению в гимназию, однако особого усердия наставник не проявляет: научив ребёнка читать и писать, Баскаков считает свою миссию выполненной. Вместо подготовительной программы он рассказывает Алексею истории из своей жизни, читает вслух книги про Робинзона и Дон Кихота. В гимназию Алексей поступает легко. От него потребовали прочитать наизусть стихи, он читал выразительно.

Вторая книга посвящена гимназическим годам Алексея Арсеньева. Отъезд из имения в город и проживание в чужой семье даются ему с трудом. Мальчик часами бродит по улицам, вечера проводит с книгами, начинает писать стихи. Детально и красочно воссоздается оживленная жизнь уездного города. Фигуры мужиков, выгодно продавших зерно, довольных купцов и перекупщиков, поживившихся на этой торговле, многолюдные гуляния, торжественные богослужения. Великолепно дана фигура уездного перекупщика Ростовцева, у которого живет на квартире гимназист Алеша Арсеньев. Прочные, раз и навсегда заведенные порядки семейной жизни несут в себе некую основательность, образуют те устои, на которых держится Россия.

Учеба в гимназии не явилась яркой страницей в жизи Алеши. Все гимназические годы он жил только мечтой о каникулах, о поездке к родным - теперь уже в Батурино, имение умершей бабушки, поскольку Каменку отец, стесненный в средствах, продал.

Общение с братом Георгием, чтение книг, а затем решение стать самостоятельным, посещение могилы Т.Г.Шевченко, мест, связанных со «Словом о полку Игореве» (книги третья и четвертая), работа в орловской газете «Голос»…

Все эти этапы прослеживаются и в биографии Ивана Бунина. Прослеживая формирование творческой личности, писатель подчеркивает, что у Алеши были врожденные качества видеть красоту природы и быта, слышать ритм и мелодию трудовой жизни и праздничного веселья, что романтическое отношение к истории и литературе Алеша приобрел в процессе общения с домашним учителем Баскаковым, что откликается на внешние обстоятельства (радостные, драматические или трагические) только чувствительное сердце.

2.2 Роль книг в формировании творческой личности

В центре романа - личность, показанная в процессе непрерывного становления, внутреннего духовного обогащения. Это необычный рядовой человек, а художественно одаренная личность. Неторопливо и внимательно прослеживает Бунин историю духовного созревания Алексея Арсеньева.

Незаметно и постепенно вступает герой в жизнь сознательную. Мир расширяется, обогащается новыми впечатлениями. Здесь и радость первооткрытия и горечь от первых переживаний: гибель Сеньки, упавшего вместе с лошадью в страшный и таинственный “провал” на дне оврага, смерть маленькой сестренки Нади.

Пробуждается воображение под воздействием сказок матери и особенно бесед с домашним учителем Баскаковым, странным, неуживчивым и талантливым человеком, научившим ребенка читать и писать, полюбить Пушкина, Лермонтова, Гоголя.

В романе «Жизнь Арсеньева» много места отведено воспоминаниям о силе художественного слова. Мать Алеши читала ему произведения Пушкина. Учитель Баскаков учил Алешу читать по переводу на русский язык «Дон Кихота» Сервантеса. Затем сам юноша, покинув обучение в гимназии, читал много разных книг.

В восемнадцатой главе книги второй романа, рассказывая о посещении усадьбы в Васильевском, где проживала двоюродная сестра Алеши, он охарактеризовал домашнюю библиотеку хозяина усадьбы Писарева:

«В этом году сношения между нашими домами возобновились, -- старик умер, -- и я получил полную возможность распоряжаться всей той библиотекой, которую он собрал за свой долгий век. Там оказалось множество чудеснейших томиков в толстых переплетах из темно-золотистой кожи с золотыми звездочками на корешках -- Сумароков, Анна Бунина, Державин, Батюшков, Жуковский, Веневитинов, Языков, Козлов, Баратынский...

Как восхитительны были их романтические виньетки, -- лиры, урны, шлемы, венки, -- их шрифт, их шершавая, чаще всего синеватая бумага и чистая, стройная красота, благородство, высокий строй всего того, что было на этой бумаге напечатано! С этими томиками я пережил все свои первые юношеские мечты, первую полную жажду писать самому, первые попытки утолить ее, сладострастие воображения. Оно, это воображение, было поистине чудодейственно» [11, с.101].

Особенно восторгался юноша произведениями Пушкина. «Пушкин был для меня в ту пору подлинной частью моей жизни», - пишет повествователь романа. И отвечает на риторический вопрос , когда великий русский поэт вошел в его жизнь:

«Когда он вошел в меня? Я слышал о нем с младенчества, и имя его всегда упоминалось у нас с какой-то почти родственной фамильярностью, как имя человека вполне "нашего" по тому общему, особому кругу, к которому мы принадлежали вместе с ним. Да он и писал все только "наше", для нас и с нашими чувствами. Буря, что в его стихах мглой крыла небо, "вихри снежные крутя", была та самая, что бушевала в зимние вечера вокруг Каменского хутора. Мать иногда читала мне (певуче и мечтательно, на старомодный лад, с милой, томной улыбкой): "Вчера за чашей пуншевою с гусаром я сидел" -- и я спрашивал: "С каким гусаром, мама? С покойным дяденькой?" Она читала: "Цветок засохший, безуханный, забытый в книге, вижу я" -- и я видел этот цветок в ее собственном девичьем альбоме... Что же до моей юности, то вся она прошла с Пушкиным» [11, с.126].

И еще теплые слова сказал повествователь о детском восприятии пролога к «Руслану и Людмиле»:

«Казалось бы, какой пустяк -- несколько хороших, пусть даже прекрасных, на редкость прекрасных стихов! А меж тем они на весь век вошли во все мое существо, стали одной из высших радостей, пережитых мной на земле. Казалось бы, какой вздор -- какое-то никогда и нигде не существовавшее лукоморье, какой-то "ученый" кот, ни с того ни с сего очутившийся на нем и зачем то прикованный к дубу, какой-то леший, русалки и "на неведомых дорожках следы невиданных зверей". Но очевидно, в том-то и дело, что вздор, нечто нелепое, небывалое, а не что-нибудь разумное, подлинное; в том-то и сила, что и над самим стихотворцем колдовал кто-то неразумный, хмельной и "ученый" в хмельном деле: чего стоит одна эта ворожба кругообразных, непрестанных движений ("и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом") и эти "неведомые" дорожки, и "следы невиданных зверей", -- только следы, а не самые звери! -- и это "о заре", а не на заре, та простота, точность, яркость начала (лукоморье, зеленей дуб, златая цепь), а потом -- сон, наважденье, многообразие, путаница, что-то плывущее и меняющееся, подобно ранним утренним туманам и облакам какой-то заповедной северной страны, дремучих лесов у лукоморья, столь волшебного» [11, с.37-38].