Воздействие творчества Гессе на советское культурное сознание 1970-1980 годов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Рецепция как историко-литературная и теоретическая проблема

1.1 Подходы к обсуждению в основных гуманитарных исследованиях

1.2 Пути и формы русско-германского диалога в 19-20 вв

1.3 Поиски нового языка и стиля в культурном диалоге между Россией и Германией. Послевоенный период

1.4 Тема России в публицистике Гессе

2. История перевода и публикации произведений Гессе в СССР. Переводчики как культурные посредники

2.1 Пути Гессе к русскому читателю

2.2 Повесть «Под колесом». Поиски безопасного доступа к советскому читателю

2.3 «Игра в бисер». Подступы к «главному» Гессе. Переводческие стратегии и издательская «кухня» 1960-х в советском контексте

2.4 Политика внутреннего рецензирования

2.5 Вступительная статья к изданию как элемент издательской стратегии. Переводчики, комментаторы - соавторы создания «русского» Гессе. Пути адаптации к советскому контексту

2.6 100-летие Гессе. Новые интерпретации в 1970-х годах. Второе шаг к советскому читателю

2.7 Политические и культурные коллизии выпуска романа Гессе «Игра в бисер» (1984). Нюансы трактовок и акценты в новом переводе

3. Историко-литературная характеристика советского контекста 1960-1970-х

4. Полемика вокруг Гессе в СССР в 1960-1970-х

5. Литературные и бытовые интерпретации творчества Гессе

5.1 Аверинцев С.С. - истолкователь Гессе. Создание модели читательского восприятия творчества Гессе. Подступы к объяснению «культа» Гессе в советской культуре

5.2 Читательский эталон Аверинцева и реализация его опыта в литературных, мемуарных, публицистических практиках 1970-2000-х годов

Заключение

Библиография

Приложение



Введение

Предмет исследования данной выпускной квалификационной работы - рецепция творчества немецкого и швейцарского писателя Германа Гессе в культуре СССР в период 60-70х годов ХХ века. Объект анализа - корпус публицистических и художественных материалов, архивные документы и творческое наследие Германа Гессе, переведенное на русский язык.

Цель работы - восстановить историю изданий Гессе в СССР, выявить способы интерпретации в критике, публицистике, а также оценить воздействие творчества Гессе на советское культурное сознание 1970-1980-х, описать место, которое Гессе занял в советском культурном Пантеоне.

Среди методов исследования - сравнительный анализ, интервьюирование, аналогия.

Эта тема представляется актуальной, потому что позволяет ближе подойти к глубоким процессам формирования культуры, наследником которой является сегодняшний день, а также выявить способы рецепции западной классики в советском социокультурном контексте второй половины 20 века.

Работа обладает определенной научной новизной, потому что пока не существует исследований на тему, близкую этой. Возможно, результаты этой работы могут быть в дальнейшем учтены филологами, литературоведами, культурологами.



1. Рецепция как историко-литературная и теоретическая проблема

Начиная разговор о рецепции, обратимся к определению, которое дает этому понятию толковый словарь Д.Н. Ушакова. Рецепция - это «усвоение и приспособление данным обществом социологических и культурных форм, возникших в другой общественной среде» Ушаков Д.Н. Большой Толковый Словарь. Современная редакция. М.: ООО «Дом Славянской книги», 2008. -- Стр. 690

1.1 Подходы к обсуждению в основных гуманитарных исследованиях

В гуманитарных науках явление рецепции - восприятия, истолкования, воздействия текста на сознание аудитории - имеет давнюю историю

Рецепция обусловлена целым комплексом историко-культурных обстоятельств и связана с конкретными свойствами читательской аудитории. Опыт рецептивных исследований свидетельствует, что динамика восприятия литературных произведений зависит от целого ряда историко-культурных и политических факторов, ее актуальность меняется в зависимости от смены вкусовых ориентаций и ожиданий читающей публики. Художественный текст, таким образом, в той же мере является частью современной культурной ситуации, как и той эпохи, в какую он был изначально создан. Поэтому само понятие рецепции предлагает анализ сразу нескольких иземерений восприятия - синхронного и диахронного.

Гете выделил три типа художественного восприятия: 1) наслаждаться красотой, не рассуждая; 2) судить, не наслаждаясь; 3) судить, наслаждаясь, и наслаждаться, рассуждая. Те, кто способен к последнему типу художественного восприятия, по мнению Гете, воссоздают произведение заново: только они способны усвоить все богатство художественной мысли. Этот третий тип художественного восприятия адекватен природе художественного произведения Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Ху-дож. лит., 1979. 412 с. .

Характер художественного восприятия определяется не только художественным текстом, но и особенностями реципиента. Художественное восприятие превращает художественное произведение в факт сознания реципиента.

Применительно к литературе исследователи, как правило, выделяют два аспекта рецепции: а) непосредственный анализ художественного текста; б) интерпретации механизмов творческого и эмоционального участия читателей.

Исследованиями данного явления занимались многие ученые. Среди них М. П. Алексеев, А. Н. Веселовский Веселовский А. Н. Избранные статьи. СПб.: Наука, 1989., В. М. Жирмунский.

Концепция диалога, разработанная в трудах М. М. Бахтина, стала принципиальной для теории рецепции. Диалогическое начало мыслится Бахтиным предельно широко. «нет границ диалогическому контексту» Бахтин М.Эстетика словесного творчества. С. 371, - замечает учёный. В поздних набросках «к методологии гуманитарных наук» М. М. Бахтин отмечал, что «...текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу» Там же . с 373.

С теоретической точки зрения в основе рецепции всегда лежат конструктивные принципы «пересоздания» и «воссоздания». Термин «пересоздание», определенный Г. Ф. В. Гегелем как «вторжение в имманентный мир понятий», активно используется и в современном отечественном литературоведении. В. М. Жирмунский отметил, что «пересоздание» представляет собой « ... новое творчество из старых материалов» Жирмунский В.М. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Л.: Наука, 1979. 358. Творчество превращается в сотворчество. Оно всегда предполагает проецирование на другого автора своей картины мира и способов его воплощения.

Итак, художественная рецепция есть восприятие и перевоссоздание на основе воспринятого (прочитанного, пережитого, увиденного, осознанного) собственных текстов (мыслей, идей, впечатлений, картин). Данное толкование рецепции требует разграничения терминов - «рецепция» (форма восприятия), «интертекстуальность» (диалог текстов, т.к. в каждом тексте можно проследить ссылку на предыдущий), «интерпретация» (собственная трактовка раннее созданного).

1.2 Пути и формы русско-германского диалога в 19-20 вв

Рецепция немецкой литературы русской культурой - давняя и подробно обсуждаемая междисциплинарная тема Тиме Г. Россия и Германия: философскии? дискурс в русскои? литературе XIX- XX веков. -- СПб. : Нестор-История, 2011. Далее ссылки на издание даются в тексте.. Русское гегельянство, русский романтизм который не в последнюю очередь формировался под воздействием идей, форм и стилистики немецких романтиков, - все эти проблемы давно изучены Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1976; Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М.,1982.

К началу двадцатого века культурный диалог между Россией и Германией принял иные формы и прошел несколько этапов. Этому способствовали европейские экзистенциальные настроения, которым оказалось близко русское мироощущение. И для России и для Германии в это время характерен слом всех идентичностей, в условиях которого «русско-немецкий культурный диалог все больше превращался в совместное мифотворчество»[Тиме: 21]. Большое значение для усвоения русских идей в Германии сыграл факт, что в начале XX века многие российские философы и литераторы активно печатали там свои работы; среди них были Д. Мережковский, Вяч. Иванов, Н. Бердяев, Федор Степун и другие.

Каждая культура ко времени, пришедшемуся на рубеж 19-20 вв., создала свои стереотипы представлений друг о друге, выбрала знаковые фигуры, взаимно отраженные друг в друге. В ту эпоху немецкие и русские философы и литературы как никогда прежде увлечены дискуссиями вокруг выяснения национальной самобытности России, специфики ее исторического пути - всем тем, что входило в понятие «русской идеи».

У Шпенглера феномен «русской идеи» развит в оппозицию Россия - Запад, соответствующую противопоставлению Достоевского и Толстого как становящегося и готового. ««Двуликий» миф о русской душе стал плодом совместного мифотворчества, возможного лишь при необыкновенном взаимопроникновении русского и немецкого духовных пластов. Оно осуществилось именно благодаря «диалогу» между Россией и Германией, особенно интенсивному в первые десятилетия XX века.» [Тиме: 245]

В это время Германия как никогда увлечена Достоевским, олицетворявшем ее хаос, сложность истории.

Мировые войны, где Россия и Германия оказались непосредственными противниками, и продолжительная культурная изолированность СССР значительно осложнили духовный диалог двух стран, сведя представления народов друг о друге до стереотипов.

1.3 Поиски нового языка и стиля в культурном диалоге между Россией и Германией. Послевоенный период

Когда в шестидесятых годах стала чаще допускаться в советскую печать западная литература, не соответствующая идеологии режима напрямую, переводчики столкнулись с большой проблемой из-за недостаточного знания культуры и реалий зарубежных стран; не знали этого и читатели. Другая проблема заключалась в жанровом сжатии, которое произошло в СССР в 30-50-х годах. «Чужой текст нужно было адаптировать, сделать так, чтобы он звучал хорошо по-русски. Это ведет к нехорошей абберации: у людей, которые не занимаются чужими культурами возникала замечательная иллюзия, будто во всем мире все, как у нас. Многие конфликты, которые мы сейчас переживаем в самых разных областях, заключаются в том, что реальность вступает в конфликт с этим убеждением». Как уже говорилось в начале, современный процесс глобализации подразумевает неизбежное ускорение межнациональных контактов и «культурного трансфера». В 2009 году в Берлине прошла конференция «Культура как/и перевод: Русско-немецкие отношения в XX и XXI веке». По мнению ее организаторов «перевод все больше понимается как культурный и социальный процесс» Фельд Н. Конференция «Культура как/и перевод: русско-немецкие отношения в ХХ и XXI веке» (Берлин, 11--13 декабря 2009 г.) // НЛО. 2010. №103.. Главной задачей перевода является теперь не только воспроизведение оригинала, а подготовка пространства для диалога культур, так называемый «межкультурный перевод», «функция переводчика из сферы услуг перемещается в сферу творческой, созидательной деятельности, активно влияющей на общественную динамику» (там же). Участники конференции подвергли критике актуальный в России принцип лингвистической относительности, опирающийся на идею о ментальности и опровергнутый западноевропейским языкознанием. Популярность этой доктрины они связали с политическим спросом, «который инструментализирует старые идиологемы русской исключительности, мифы о неспособности ограниченного западного ratio постичь “русскую душу” и о функциональности и эстетическом превосходстве русского языка над другими. Этностереотипы объявляются отвечающими реальности, а перед языкознанием ставится задача обеспечить их пропаганде научную респектабельность» (там же). Все это затрудняет, искажает процесс диалога культур.



1.4 Тема России в публицистике Гессе

Отношение Германа Гессе к России не было индифферентным. Однако эта тема не волновала его так сильно, как многих его современников, особенно в первой половине 20 века. Не было у него и значимых контактов людьми русской нации и вживую. По мнению К. Азадовского после путешествия Гессе в Индию в 1911 году в его сознании возникла дихотомия «Запад - Восток» Азадовский К. "Взгляд в хаос". (Достоевский глазами Гессе) // Всемирное слово, 1999, № 12.-стр.12-18. Первая мировая война, революция в России заставили его обратить более пристальное внимание на происходящее в стране. Для Гессе этого периода принципиально важно увлечение Достоевским, которого он напрямую связывает с понятием русского «хаоса», что напрямую отразилось в его статье «Братья Карамазовы или Закат Европы».

«Стоит лишь бросить взгляд на новейшую литературу, как всюду замечаешь перекличку с Достоевским, пусть и на уровне простых и наивных подражаний. Идеал Карамазовых, этот древний, азиатски оккультный идеал начинает становиться европейским, начинает пожирать дух Европы. В этом я и вижу закат Европы» Гессе Г. Братья Карамазовы, или Закат Европы // Магия книги: [сборник] - М.: АСТ: Астрель, 2001 - с.91.

Показанные Достоевским образы он вполне традиционно для европейца своего времени воспринимает как воплощение русского человека:

«Русский человек - это Карамазов, это Федор Павлович, это Дмитрий, это Иван, это Алеша. Ибо эти четверо, как они ни отличаются друг от друга, накрепко спаяны между собой, вместе образуют они Карамазовых, вместе образуют они русского человека, вместе образуют они грядущего, уже приближающегося человека европейского кризиса».

«Русский человек, Карамазов, - это одновременно и убийца, и судия, буян и нежнейшая душа, законченный эгоист и герой совершеннейшего самопожертвования» (там же: с.92).

Гессе понимает «русский душу» у Достоевского как особый тип, к которому необходимо духовно приблизиться европейской нации.

«…мы воспринимаем его как пророчество, как предвестника разрушения и хаоса, какими на наших глазах несколько лет назад была охвачена Европа. … Будущее неопределенно, путь же к нему указан здесь недвусмысленно. Направление его - к новому душевному строю. Он ведет через Мышкина, требует "магического" мышления, принятия хаоса» Гессе Г. Размышления об «Идиоте» Достоевского // Письма по кругу: [сборник] - М. Прогресс. 1987 - стр. 101-102.

После бурного восхищения Достоевским для Гессе пришла пора его частичного отторжения, переосмысления. Уже в более поздних своих высказываниях он формулирует для себя предназначение Достоевского как писателя:

«Достоевского надо читать, когда мы глубоко несчастны, когда мы исстрадались до предела наших возможностей и воспринимаем жизнь, как одну-единственную пылающую огнем рану, когда мы переполнены чувством безысходного отчаяния. И только когда мы в смиренном уединении смотрим на жизнь из нашей юдоли, когда мы не в состоянии ни понять, ни принять ее дикой, величавой жестокости, нам становится доступна музыка этого страшного и прекрасного писателя» Гессе Г. О Достоевском // Письма по кругу - стр. 124.

В тридцатых годах он отчасти увлекался идеями русского социализма, как их понимали тогда в Европе, рассуждает о необходимости такого переустройства в Германии. Например, его цитата из рецензии в журнале 1931 года:

«Как бы ни изощрялась во лжи западная пресса, но события в России - без сомнения, самое важное, быть может, единственно важное, что происходит сегодня на белом свете. Помимо мира, в котором мы обретаемся, существуют иные миры, и сегодняшняя Россия не в ладах с этими иными мирами, все потустороннее, религиозное, относящееся к духовному она воспринимает по-детски строптиво, но у нее есть перед Западом одно преимущество - искренность. Россия - единственная в мире страна, у которой мы многое могли бы перенять в сфере реальной политики и материальных преобразований» Гессе Г. Из рецензии в журнале «Бюхервурм»//Письма по кругу. - с.199.

На такого рода высказываниях советская критика впоследствии хотела построить его образ как «левого» мыслителя.

Будучи способным очень широко воспринимать культуру, Гессе всегда отдавал должное русской литературе и отводил ей место на своих книжных полках.

«Особенно богата русская литература минувшего столетия. Так как великий классик русского языка Пушкин относится к непереводимым, мы начнем с Гоголя, включив в нашу библиотеку его «Мертвые души» и повести. Возьмем «Отцы и дети» Тургенева, несколько забытый ныне шедевр, и «Обломова» Гончарова. Толстого, чье великое искусство порою несколько затмевается проблематикой его проповедей и реформаторскими устремлениями, нам по меньшей мере следует взять романы „Война и мир“ (по-видимому, лучший русский роман) и «Анна Каренина», не забыв, однако, и его народных рассказов. «Братьями Карамазовыми» и «Преступлением и наказанием», а также одухотвореннейшим романом «Идиот» должен обязательно присутствовать и Достоевский» Гессе Г. Библиотека всемирной литературы // Магия книги - с.102.



2. История перевода и публикации произведений Гессе в СССР. Переводчики как культурные посредники

2.1 Пути Гессе к русскому читателю

Возможность публиковать такого автора, как Герман Гессе, в СССР совпало с духовной потребностью читателей в таком авторе, как Герман Гессе. Но, как всегда и происходило в таких ситуациях, все разрешилось далеко не сразу. Множество кордонов приходилось пройти тем, кто стремился донести до читателя что-то принципиально новое. «Это была такая игра, - говорит переводчик-германист А.С. Ромашко - В 60-70-е это с большим азартом осваивалось: добиться, опубликовать, пусть дойдет хотя бы урезанным до читателя, а там посмотрим. Многие совершенно справедливо считали своей задачей, долгом, всеми силами продвигать какие-то культурные явления к нашей более-менее широкой публике. В языкознании была такая полоса, где можно было работать практически свободно, если не произносить некоторых слов, а произносить их было необязательно, потому что все и так все знали.»

Для того, чтобы восстановить историю публикаций в работе используются материалы Российского Государственного Архива Литературы и Искусства (РГАЛИ). Мы рассматриваем ключевые издания. Первая книга Гессе, которая была издана в СССР - ранняя повесть 1906 года «Под колесом». По словам А.С. Ромашко, существовало еще одно русскоязычное издание Гессе в СССР времен окончания первой мировой войны, но по непонятной причине книга была занесена в спецхран, куда читателям доступа не было. Известно, что книга не содержала никаких политически неприятных власти текстов и состояла из лирики, дневниковых записей и писем. Более точной информации найти об издании пока не удалось.



2.2 Повесть «Под колесом». Поиски безопасного доступа к советскому читателю

Повесть «Под колесом» была издана в 1961 году, притом, что первую заявку на издание повести переводчики Всеволод Розанов и Дора Каравкина подавали еще в апреле 1958 года. Это может показаться странным, но в заявке на публикацию Гессе назван «выдающимся представителем немецкого критического реализма XIX века» Авторское дело Гессе Германа. "Под колесами". Повесть. Перевод с немецкого В. М. Розанова // РГАЛИ. ф. 613 оп. 9 ед. хр. 1171. -Далее ссылки на издание даются в тексте.. Это показывает, как сложно обстояли дела с публикацией западных авторов, если переводчикам пришлось прибегнуть к подобной формулировке, чтобы Гессе пустили в печать. Также и в аннотации к книге (переводчиком которой, в конечном счете, значится только Розанов) Гессе называется «талантливым представителем немецкого критического реализма», а повесть описывается как «резкая критика бессмысленной буржуазной системы воспитания молодежи» (там же). Книга вышла тиражом 15 тысяч экземпляров. Предисловие к повести было написано Л.Черной, притом, что было замечено, изначально его вызвался делать Розанов, но он «не уложился в сроки» (там же). В редакторском заключении Б. Арон отметил трудности для редактирования текста, поскольку «в книге наряду со своеобразным сложным стилем автора встречается много реалий, ботанических названий, названия рыб, дубильное производство» (там же).

2.3 «Игра в бисер». Подступы к «главному» Гессе. Переводческие стратегии и издательская «кухня» 1960-х в советском контексте

Очевидно, воодушевившись успехом публикации, переводчики Всеволод Розанов и Дора Каравкина отважились сделать главный шаг - попробовать добиться издания романа «Игра в бисер». В июне 1961 года, т.е. буквально через месяц после публикации повести «Под колесом», они подали в редакцию иностранной литературы Гослитиздата заявку, написанную в смелом тоне: «Будучи горячими поклонниками таланта Германа Гессе и неоднократно выступая публично с требованием издания его произведений, особенно "Игры фальшивых жемчугов" - так назван в плане редакции роман "Das Glasperlenspiel", - мы заявляем о своем желании перевести эту книгу на русский язык» Авторское дело Гессе Германа. "Игра в бисер". Роман. Перевод с немецкого Д. Л. Каравкиной и В. М. Розанова // РГАЛИ. ф. 613 оп. 10 ед. хр. 4882. Далее ссылки на издание даются в тексте.. Издательский договор с переводчиками был наконец заключен спустя три года, в 1964. К этому моменту Розанов и Каравкина успели приобрести дополнительный опыт сотрудничества в работе над трехтомником Эрнеста Гофмана, где Каравкина в соавторстве с М.Грибом переводила роман «Житейские воззрения кота Мурра», а Розанов выступил редактором. В издательском договоре на роман Гессе последний назывался «Страна Касталия», а сроком сдачи перевода значилось 1 июня 1965 года. Забегая вперед, скажем, что сроки сдачи текста многократно откладывались по просьбам переводчиков - работа потребовала значительно больше времени. К концу 1965 года Каравкина и Розанов сдали первый вариант перевода, сопроводив его письмом заведующей редакцией Литературы Западной Европы, Северной Америки и Австралии Мироновой А.И., в котором просили прикрепить к работе над изданием квалифицированных специалистов: «В качестве музыкального спецредактора рекомендуем тов. Хохлова Ю.Н. Из Книжной редакции издательства "Музыка"… Для уточнения и проверки терминов китайской и индийской философии необходимо привлечение консультантов-специалистов» (там же). Здесь же они заявляют о необходимости «привлечь помимо внутреннего, издательского редактора, также редактора внешнего». Речь, очевидно, идет о привлечении к работе Сергея Аверинцева, самого влиятельного заступника Гессе в СССР. Неизвестно, участвовали ли он в работе над основным текстом на первых стадиях перевода, но к маю 1965 года Аверинцев уже представил в редакцию большую половину стихов Йозефа Кнехта, над которыми работа была полностью вверена ему. Тогда же с ним был официально заключен договор на перевод. Таким же образом он был утвержден и редактором уже перед самым изданием книги после всей проделанной работы.

2.4 Политика внутреннего рецензирования

Черновую версию перевода Розанова и Каравкиной подробно проанализировали двое заслуженных переводчиков-германистов Соломон Апт и Наталия Ман. Здесь впервые появляется принципиальная нам фигура Апта - самого титулованного впоследствии переводчика Гессе. Именно он будет переводить не только «Степного волка», опубликованного в 1977 году, но и заново работать над «Игрой в бисер», вышедшей в 1984 году, потому особенно интересны его замечания к тексту своих предшественников, хотя и не окончательному его варианту. В своей рецензии от 13 апреля 1966 года Апт отдает должное опыту переводчиков, их заинтересованности и объему проделанной работы, но предъявляет серьезные претензии, большинство которых сводятся к одному корню: «Предпочтение общего частному, будь то в пространном описанье или в отдельном эпитете, характерно для стиля книги и, спору нет, лишает ее в известной мере беллетристичности, непосредственной занимательности. Но такова уж особенность этого романа, и считаться с ней переводчик обязан. Стремление «оживить» текст разговорным оборотом, живописным словцом или, того хуже, отсебятиной … может привести лишь к разрушению стиля, к неубедительной интонации» (там же). В большей степени названные погрешности Апт относит к тексту Всеволода Розанова. Например, он замечает, что, вместо соответствующего немецкому источнику «в древних литературах то и дело встречаешь» Розанов пишет «листая старинные фолианты» (там же). «Их [неточностей] нагромождение сделает свое дело: слог автора покажется развязным, Гессе, чего доброго, заподозрят в стилистической всеядности, а ведь она этому писателю совсем не свойственна. Примерами искусственного, стилистически неоправданного оживления слога могут служить также многочисленные «ну, а», «ну,так вот»… Злоупотребление неопределенными местоимениями «какой-то», «что-то», которые не только не уточняют эпитет, а наоборот, разжижают его и уместны скорей в устной обыденной речи, чем в художественной прозе: ... «какая-то свежесть и юношеская привлекательность... и в то же время что-то от ребячливой безответственности, какое-то целомудрие». В подлиннике этой жеманной неопределенности нет» (там же). Апт считает необходимым дальнейшее осмысление работы в соответствии с духом самого автора: «Самой трудоемкой частью редактуры будет, конечно, не устранение фактических ошибок и даже не стилистическая правка, а, выражаясь языком Гессе, «медитация», осмысление мест, переведенных механически и поверхностно» (там же). В конце своей рецензии Апт напоминает, что самая сложная часть работы уже позади, но переводчикам «потребуется еще много терпения и труда, чтобы уникальная книга Гессе предстала перед русским читателем во всем блеске» (там же). Наталия Ман в своей статье «О переводе книги» также обращает внимание на уникальную специфику текста Гессе: «Переводить такое трудное, интеллектуально-насыщенное произведение, такую медленно текущую, «замысловатую» и все же - при всей сложности языка и мысли - прозрачную и непреложно-точную прозу - конечно, подвиг. … Текст "Игры в бисер" не терпит ни малейшего смыслового "сдвига", стоящего в противоречии с намерением автора, ни малейшего огрубления мысли и выражающего ее стиля. Иначе мысль лишится присущей ей прозрачности, а тем самым и доступности» (там же). Статья Наталии Ман идет без даты, но, следуя хронологии архивных документов, она написана в конце 1966 - первой четверти 1967 года. Она, как и Апт, больше критикует работу Розанова и особенно детально разбирает первые страницы перевода, которые были под его ответственностью. Т.к. первая глава открывает и задает ориентиры для читателя в мире Гессе, советы Ман принципиально связаны со смыслами, сквозными для всего романа, например: «Не следует поступаться и выражением «биографический материал» (оно относится к тому, что Томас Манн назвал «элементами пародии, присущими жанру вымышленной биографии») … «Элитная школа» по-русски не звучит. Смысл немецкого adoptieren шире, чем это представляется переводчику, здесь дело не сводится только к гражданскому акту усыновления: может означать и «взятие под опеку», «принять всем сердцем»» (там же). В финале своей статьи она еще раз посоветует «продумать и удобочитаемо перевести «сквозные» термины и понятия» автора. Критик замечает, что Розанов «рискован» в своем переводе, что редко дает положительный эффект, а Каравкина более «добросовестна», но «ее переводу часто недостает более выразительных интонаций, более отчетливого отбора слов. К тому же, она слишком привержена к «высокому стилю», а это утомляет читателя да и не соответствует изящному, но отнюдь не выспренному слогу Гессе» (там же). Ман считает необходимым избавить перевод «от лишних слов, лишенных весомой смысловой нагрузки и только удлиняющих и без того сложные и разветвленные периоды Гессе», «прояснять оригинал, обращаясь к более привычным словесным средствам и ассоциациям, а это прежде всего предполагает строгое соблюдение грамматических правил русского языка и четкость синтаксических построений», «изъять из перевода … нарушающие стиль произведения вульгарные словечки и речевые обороты» (там же). Критик резюмирует - проблема в том, что перевод «утяжелен, а потому неудобочитаем», и теперь «речь может идти только о их совместной дружной работе с опытным и благожелательным редактором, хорошо знакомым со стилем и мышлением Гессе, о самоотверженном, чуждом всякой амбиции сотрудничестве» (там же).



2.5 Вступительная статья к изданию как элемент издательской стратегии. Переводчики, комментаторы - соавторы создания «русского» Гессе. Пути адаптации к советскому контексту

Стоит помнить, что оба переводчика знакомились с промежуточной версией работы, окончательное редакторское заключение по которой было сделано Е. Маркович только в июле 1968 года. Вступительная статья к изданию также написана Маркович и соответствует традиционной для 1960-х стилистике. Необходимые ритуальные идеологические интерпретации присутствуют в описании биографии Гессе и характеристике его гражданской позиции. В статье используются необходимые идеологические формулы и клише, необходимые для того, чтобы Гессе был допущен к изданию. Эту коллизию прокомментировал переводчик С.А. Ромашко: «Герман Гессе - не политический автор, и его можно было выдать бог знает, за что, что отчасти и делалось. Было искусство написания предисловий, послесловий к запутанным книгам, где автор предисловия, прекрасно понимавший, в чем дело, тем не менее, с невинным взором заявлял - это совсем не о том!» В аннотации книге Гессе также дана «правильная» характеристика: «Герой романа Кнехт становится Магистром Игры, т.е. Главой касталийской элиты, но постепенно убеждается в бесплодности отвлеченного интеллектуализма и покидает Касталию, желая активно служить людям. Роман анализирует жизнь современного буржуазного общества и ставит проблемы будущего развития человечества» (там же). Участие Аверинцева обеспечило сохранность «другого Гессе», прочитанного им. Можно по праву считать, что он был соавтором перевода. Кроме перевода стихов и редакторской правки, он снабдил текст романа комментариями-сносками, глубоко и в то же время доступно объяснявшими стилистику Гессе. Например, он подробно описывает происхождение имен в романе, выделяя прямые биографические составляющие, важные для автора. Так же подробно он разъясняет и посвящение - «Паломникам в страну Востока». Итак, годом выпуска романа «Игра в бисер» в СССР значится 1969 год. Тираж книги составил 74 000 экземпляров.

2.6 100-летие Гессе. Новые интерпретации в 1970-х годах. Второе шаг к советскому читателю

История следующей публикации Гессе в СССР уже в 1977 году, значительно отличается от двух предыдущих. Автора уже не нужно защищать и отстаивать или же активно вуалировать идеологией. Издание книги Гессе «Избранное» приурочено к столетию автора, инициативу для этого проявили «сверху». «В связи с тем, что книга Г.Гессе "Избранное" является юбилейным изданием к 100-летию со дня рождения писателя, широко отмечаемому международной общественностью, и несомненно будет представлять нашу страну за рубежом в дни юбилея и на выставках, просим обратить особое внимание на качество выпуска и материала для этого издания. Считаем необходимым дать на это издание первый номер бумаги и бумвинил» Авторское дело Гессе Герман. "Избранное". Повести и роман. Перевод с немецкого С. С. Аверинцева, С. К. Апта, В. Н. Куреллы и др. // РГАЛИ. ф. 613 оп. 10 ед. хр. 4883. Далее ссылки на издание даются в тексте.. Это издание интересно нам по двум причинам. Во-первых, оно открывается вступительной статьей Сергея Аверинцева «Путь Германа Гессе», где он впервые суммирует свои разрозненные высказывания о Гессе и предлагает авторскую трактовку феномена Гессе, что сопровождается его переводом эссе «Краткое жизнеописание». А во-вторых, в «Избранном» 1977-ого года впервые был опубликован перевод Соломона Апта романа «Степной волк». В издание также вошла повесть «Кнульп» в переводе Е. Маркович и «Курортник» в переводе Валентины Курелла. Завершила же издание статья Р. Карашвили, «молодого грузинского ученого, автора диссертации о Г. Гессе» (там же). Нужно отметить, что в том же году текст романа «Степной волк» в переводе Апта был опубликован в двух номерах журнала «Иностранная литература». Аверинцев в своей статье отчасти «русифицирует» Гессе, отмечая колебания в восприятии его творчества, прошедшего разные формы - благоприятные периоды сменялись отторжением его творчества. Роман «Степной волк» он рассматривает в соотнесении с российской культурной традиций, ведь степь ассоциировалась у Гессе именно с Россией и Достоевским. Издание рецензировали и активно одобряли доктор филологических наук И.Фрадкин и Д. Затонский. При этом Фрадкин выражает надежду, что «в не очень далеком будущем настанет время для избранных произведений Гессе в четырех-пяти томах», но замечает, что Гессе в издании никак не представлен как поэт и предполагал, «что дополнить однотомник лучшими стихами Гессе в объеме 600-800 строк не составило бы большой сложности» (там же). Рецензия Затонского изобилует штампами советской литературной критики; он также отмечает актуальность издания в связи с тем, что «в последнее время в мире наблюдается нечто вроде «ренессанса Гессе»» (там же). Тираж издания составил 100 000 экземпляров.

2.7 Политические и культурные коллизии выпуска романа Гессе «Игра в бисер» (1984). Нюансы трактовок и акценты в новом переводе

Отдельная история с изданием 1984 года, отпечатанным в том же количестве, что и предыдущее. Если всеми предшествующими публикациями Гессе занималось издательство «Художественная литература», то эта книга вышла в издательстве «Радуга», за два года до этого выделившегося из издательства «Прогресс». Стоит отметить, что за три года до этого еще в издательстве «Прогресс» под началом Сергея Аверинцева был напечатан сборник стихов Германа Гессе на немецком. Это издание снабжено большим вступлением Аверинцева, где он глубоко анализирует личность Гессе. К сожалению, архив издательства «Радуга» нам недоступен, не представилось возможным даже установить связь с издательством. В книге 1984-го года, вышедшей в серии «Мастера Современной Прозы», был опубликован новый перевод «Игры в бисер», но не отдельной книгой, а в составе с избранными произведениями Гессе. Книга так и называлась - «Избранное». Составитель и автор предисловия - Нина Сергеевна Павлова. Ее вступительная статья выполнена в традициях академического жанра. Любопытно, что если для группы, участвующей в издании 1969 года, важно интеллектуальное беспокойство Гессе, разрывы в сюжетной ткани, в поведении персонажей, то в предисловии к изданию 1984 года доминируют другие характеристики. «Поздняя проза Гессе исполнена удивительного покоя и красоты» - пишет Нина Сергеевна. Главное понятие - «гармония». Таким образом, в издание вошла «Игра в бисер», несколько рассказов, где более или менее явно можно заметить ее отзвуки, и ее непосредственная предыстория - «Паломничество в страну Востока». Кстати, здесь «Паломничество в страну Востока» было своего рода «предисловием» от Аверинцева, который и перевел повесть. На этом ограничилось его участие в этом издании.

Была проведена детальная параллель между двумя переводами романа «Игра в бисер», чтобы, за отсутствием архивных документов и других свидетельств, объяснивших бы, что стало решающим фактором для создания нового перевода столь сложного произведения после его недавней публикации, попытаться самим разобраться, в чем заключалось отличие подходов к тексту романа. Для проведения сравнительного анализа было выбрано две главы. Первая - «Миссия» повествует о путешествии Иозефа Кнехта в бенедиктовский монастырь и описывает общение с отцом Иаковым. Эта глава была выбрана, потому что в ней в числе прочего говорится о важном для Гессе понятии «надличности» - это «формула» из перевода Каравкиной и Розанова. Вторая же глава - это одно из «сочинений» студента Кнехта, жизнеописание «Заклинатель дождя» или в переводе Апта «Кудесник». Трудно выделить четкие критерии отличия двух переводов.

Одна из основных особенностей перевода Апта - стилевое упрощение языка и склонность к более динамичным и кратким предложениям. Когда в переводе Каравкиной-Розанова говорится «отправился засвидетельствовать ему свое почтение», то у Апта «он явился без промедления» Здесь и далее в этой главе при построчном сравнении текстов приводятся цитаты из книг «Игра в бисер» 1969 года (Гессе Г. Игра в бисер. М.: Художественная литература, 1969) и «Избранное» 1984 года (Гессе Г. Избранное. М.: Радуга, 1984).. У Апта наблюдается нередко сокращение без изменения стилистической окраски: вместо «ты достиг многого, очень многого, больше, чем кто-либо смел надеяться» у Каравкиной - «это много, это больше того, на что кто-либо смел надеяться» у Апта. Условность книжной риторики Каравкиной-Розанова в варианте Апта становится более разговорной и естественной речью. Вместо «это высокое упоение смогло осуществиться сполна» - «радужное и счастливое настроение расцвело».

Абстрактность высказываний героев и описания их духовной жизни обретают определенность у Апта.

Каравкина-Розанов: «странное чувство возбудила в нем эта весточка».

Апт: «его необыкновенно тронул этот привет».

Каравкина-Розанов: «Должно быть, Антон будет огорчен».

Апт: «Антона очень огорчит его отъезд».

Размышляя о категории «надличного», замечаем, что в переводе Каравкиной-Розанова слышится эта интонация, «уводящая в вечность» (по словам самого Гессе). Апт, многие годы переводивший тексты Манна, нередко переносить свой «томасманновский» опыт на Гессе. В русской речевой версии персонажи Гессе оказываются неожиданно близки персонажам Томаса Манна. Узнаются их темперамент, чувственность.

Каравкина-Розанов: «ни одно не порождало такого ощущения отличия и вместо стыда, награды и призыва к новым делам».

Апт: «ни одна не вселяла в него такого, как эта, чувства, что его одновременно наградили и посрамили, одарили и подхлестнули».

Гендерная, возрастная принадлежность больше отмечена у Апта. Апт "наводит фокус". Следующий фрагмент раскрывает как раз тему «надличности» в романе. Если в переводе Каравкиной-Розанова: «Он ощутил, что он уже взрослый человек», то у Апта «Он ощутил, что он мужчина».

Каравкина-Розанов: «Нет, то был сам Орден, то была иерархия, с которой он в эту минуту мгновенного самоанализа почувствовал себя неизъяснимо сросшимся, то была ответственность, включение в нечто общее и надличное, от чего молодые нередко становятся старыми, а старые - молодыми»

Апт: «Нет, внезапно взглянув сейчас на себя, он увидел, что непонятным образом врос и вжился в сам Орден, в саму иерархию, понял, что это ответственность, озабоченность чем-то всеобщим и высшим придавали иному юнцу немолодой, а иному старику молодой вид».

«Ответственность» у Апта рождает «озабоченность», которая «придает вид», у Каравкиной-Розанова - внутренняя перемена уже перетекающее следствие «ответственности», более мелкие этапы и проявления упразднены, не замечены. Даже сама структура предложения у Апта начинается с упоминания «Я», а у Каравкиной-Розанова «то был сам Орден».

Апт склонен к обобщениям.

Каравкина-Розанов: «обычно в периодической печати приходится довольствоваться куда более скромным духовным уровнем».

Апт: «ибо вообще-то в текущей политике довольствуются куда более низким духовным уровнем».

Апт делает Гессе более определенным, завершенным. Он отчасти легче, чем в версии 1969 года. Конец 1970 - начало 1980-х вычитывает в Гессе красоту и гармонию.

Вспомним, что именно под этим знаком «гармонии» «Избранное» 1984 года приходит к читателю.

Каравкина-Розанов: «Сначала в тоне непринужденной беседы, затем все серьезней и настойчивей».

Апт: «Сперва как бы непринужденно болтая, затем становясь все серьезнее и деловитее»

Таким образом, перевод Апта более привычен и удобен для читателя, получившего изрядную языковую прививку Томаса Манна в переводческой интерпретации Апта, читателя прошедшего аптовско-томасманновскую речевую школу. На следующей таблице представлены примеры отдельных слов и выражений употребленных в первом и втором переводе соответственно.

Употребляемые слова
В переводе Каравкиной и Розанова	В переводе Апта
Магистр Аббат Бесконечные экскурсы Занятость историческими штудиями Восчувствованию Чуждой Своеобычная Черноризец Хронисты Теологический Каузальное следствие внешних обстоятельств	Мастер Настоятель Вдаваясь в бесконечные подробности Занятия историей Ощущению Чужой Самобытная Чернец Летописи Богословный Причинное следствие внешних обстоятельств

И соответствующие той же дихотомии более объемные примеры:

Каравкина-Розанов: «он понял и пережил историю не как o6лaсть знании, а как реальность, как жизнь, что с необходимостью повлекло за собой пресуществление и его собственного личного бытия в субстанцию истории.»

Апт: «открыл для себя, ощутил историю не как область знания, а как действительность, как жизнь, а это значит --соответственно превращать, возводить в историю собственную, индивидуальную жизнь»

Совсем иная ситуация с «сочинениями» Кнехта, которые мы разбираем на примере главы «Заклинатель дождя»/«Кудесник». Апт намеренно переключает регистр. В этом случае его стратегия книжная, художественная и контрастирует с другим текстовым окружением. Так, уже в заглавии, переведенном Аптом, мы встречаем формулу-символ: Кудесник. Апт словно бы повторяет общую стилистику перевода Каравкиной-Розанова. В этой зоне они сближаются.

Каравкина-Розанов: «стряхнув очарование сказки и отогнав страх»

Апт: «как только он очнулся от оцепенения, сосредоточенности и страха»

Каравкина-Розанов: «Родители его давно умерли, он был круглым сиротой, и это было лишней причиной, почему его так сильно тянуло к Аде и в ее хижину»

Апт: «Родителей у него не было, он был сиротой, и поэтому тоже он ощущал близ Ады и в ее хижине какое-то волшебство».

Эффект присутствия легендарного «сочинения» достигается выбором слов, звукописью, трепетной чуткостью к языку, языковой изощренностью, что отсутствует в других участках переводного текста. Вместо «отблеск» - «всполох», вместо «напевает изречения» - «поет заговоры».

Однако, если сравнить переводы стихов того же Кнехта, то они изощреннее и благозвучнее для русского читателя у Аверинцева, и в сравнении с ним перевод Апта напоминает считалочку.

Аверинцев:

Рассудок, умная игра твоя -

Струенье невещественного света,

Легчайших эльфов пляска, - и на это

Мы променяли тяжесть бытия.

Апт:

Мы жизнью духа нежною живем,

Эльфической отдав себя мечте,

Пожертвовав прекрасной пустоте

Сегодняшним быстротекущим днем.

Еще раз отметим, что Аверинцев достаточно долго занимался лирикой Гессе. В сборнике интервью «Попытки объясниться» Аверинцев рассказывал о том, как занимался переводом стихов Гессе:

«…мне нужно было вглядываться в его фотографии, чтобы понять: как этот человек смеялся, какая у него была походка и осанка, как он держал голову, как двигались его руки -- все должно было войти в стихи, чтобы это были действительно его стихи. Для того же самого, а не для чего иного, чрезвычайно важны все перечисленные выше конкретные черты текста. Важно, чтобы голос остался словом, а не превратился в акустику, в волновые колебания сами по себе -- или, с другой стороны, чье-то произвольное впечатление о голосе» Аверинцев С. С. Попытки объясниться: Беседы о культуре. -- М.: Правда, 1988..

Важная деталь: у Апта - нигде нельзя встретить вариации на тему названия «Игра в бисер», отсылающей к более верному ее переводу: «Игра стеклянных бус». Апт словно бы намеренно лишает читателя контекста, в основе которого память о старинном церковном смысле: «бисер-жемчуг». Напротив, Каравкина и Розанов позволяют себе смаковать эту многозначность.

Таким образом, две русских версии романа «Игра в бисер» при сравнении переводов отчасти показывают, как менялась атмосфера, температура восприятия, читательских реакций и ожиданий. «Вброс» Гессе при активном посредничестве Аверинцева и перевод, который осуществлялся под пристальным его контролем, отчасти эксплуатирует - если можно так сказать - ту сторону Гессе, которая стимулирует стилистику избранных, элиты. Гессе 1984 года - привычней, обыденней. Он отчасти продолжение Томасманновской художественной и умственной традиции, к которой привык советский читатель. Любопытно, что в сборнике интервью и статей «С. Апт: о себе и других. Другие - о С. Апте» Гессе естественным образом пребывает в тени Манна, Апт упоминает о нем не часто, а на вопрос о популярности Гессе в СССР и в России, заданный в интервью, отвечает общие и банальные вещи, клише:

«Он пишет о детстве, любви, проблеме индивидуума и общества, он парадоксально и трезво осмысливает то, над чем так или иначе задумывается любой. Что очень важно, он больше, чем кто-либо из писателей враждебен тоталитарной психологии. … Вот эта ненависть, глубоко осознанная и с потрясающей силой выражения, - она и обеспечивает ему любовь студенчества и сделала его кумиром шестидесятых» С. Апт о себе и других. Другие - о С. Апте: Сб. воспоминаний, статей, интервью. - М.: Языки славянской культуры, 2011 - стр.217.

А в интервью разным изданиям, не вошедшим в этот сборник, нередко не упоминает о Гессе совсем. Тем не менее, Соломон Апт остается самым признанным переводчиком Гессе и абсолютно все новые переиздания «Игры в бисер» выходят с его переводом, не говоря уже о «Степном волке», альтернативного перевода которого просто не существует. В 1992 году Апт получил престижную премию имени Германа Гессе, которая каждые два года присуждается в родном городе автора, Кальве. В обосновании решения жюри говорится:

«Бесспорным является художественное качество переводов Соломона Апта, который наряду с Германом Гессе перевел еще и крупные романы Томаса Манна, Роберта Музиля, Макса Фриша и др. Соломон Апт сохраняет в работе над переводом максимальную приближенность к оригиналу, ассимилируя одновременно текст в свойственной ему как переводчику индивидуальной манере, давая произведению жизнь на русском языке»

По мнению С.А. Ромашко переводы Гессе так же как многие другие переводы времен СССР нуждаются в пересмотре. «Теперь у нас и буддизм не под запретом, и Юнг издан в большом количестве, значит, нужно как-то иначе подавать Гессе. … Надо спокойно посмотреть, чего там есть, чего там нет. Это работа малоблагодарная: требует много времени и сил, и хорошей квалификации, а большой славы и денег на этом не заработаешь. … Надо пересматривать, во-первых, потому, что была многослойная цензура, и, во-вторых, в ряде случаев незнание». Так что, возможно, переводы Апта сохраняют свою монополию отчасти благодаря лености современных издательств.



3. Историко-литературная характеристика советского контекста 1960-1970-х

Отрезок отечественной истории от середины 50-х до конца 80-х годов традиционно рассматривается как общий процесс движения общественной жизни и культуры «послесталинской» эпохи Уварова И.П., Рогов К. «Семидесятые» как предмет истории русской культуры // «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К.Ю. Рогов. М., 1998. стр.29 . Основы, необходимые для формирования гражданского общества, присутствовали еще в сталинской конституции, несмотря на то, что при жизни вождя и тирана человеческие права полностью игнорировались. Однако именно к советской конституции апеллировали молодые поэты, вышедшие в 1962 году читать свои стихи у памятника Маяковскому Хоскинг Дж. Предпосылки образования гражданского общества в период «застоя»//Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994, стр. 604. . Одно из ключевых событий, задавших вектор развития новой культуры. был XX съезд КПСС в 1956 году, где Н.С. Хрущевым разоблачался культ личности Сталина. «Сама реакция коммунистов и беспартийных при обсуждении секретного доклада Хрущева, сделанного на съезде, показывала, что в стране формируется принципиально новая ситуация, когда люди высказывают свое мнение без боязни сразу же подвергнуться традиционным репрессиям» Борьба КГБ с инакомыслием в СССР в середине 1960-х - начале 1980-х гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998, стр.103.

Результаты проявились прежде всего в литературе. В начале 60-х либерально-демократический пласт объединился вокруг журнала «Новый мир», во главе которого стоял Александр Твардовский. Именно здесь в 1962 при активном содействии Твардовского и протекции Хрущева стала возможна первая публикация Солженицына, его рассказа «Один день Ивана Денисовича» и впоследствии глав из романа «В круге первом». ««Новый мир» и т.п. взяли на себя ведущую роль в разоблачении горьких истин времени сталинизма, а также в постановке вопросов текущей официальной политики, особенно в области экономики» [Хоскинг: с.605]

Интеллектуальное брожение времен хрущевской «оттепели» привело к тому, что культура явно разделилась на два русла - официальная и «независимая». «Возникшее в годы хрущевской «оттепели» движение в среде научной и творческой интеллигенции было скорее не инакомыслием, а свободомыслием, выраженном в виде литературно-поэтического жанра» Березовский В.Н. Движение диссидентов в СССР в 60-х - первой половине 70-х годов // Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994, стр. 615. А.Ю. Даниэль отличает неофициальную общественную жизнь в 60-70-х от предшествующих десятилетий тем, что в ее основу легло «единое информационное поле, возникшее во второй половине 1960-х гг. и связавшее воедино разнообразные проявления независимой общественной (культурной, социальной, национальной, религиозной и политической) активности» Даниэль А.Ю. Диссидентство: культура, ускользающая от определений // «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К.Ю. Рогов. М., 1998, стр.111. Он также отмечает, что решающим фактором для возникновении значимой подпольной культуры стала доступность печатных машинок, возможность массового распространения текстов. «Появление пишущих машинок в личном владении стало для свободы мысли тем же, чем изобретение Гуттенберга для культуры в целом» Даниэль А.Ю. История самиздата // Госбезопасность и литература на опыте России и Германии (СССР и ГДР). М., 1994.

...