"Годы учения Вильгельма Мейстера" - поистине всеобъемлющее произведение как в идейном, так и в художественном отношении. Мы, то находимся в реальном мире, в Германии XVIII века, то оказываемся вознесенными в сферу таинственного; то купаемся в пошлой повседневности, то оказываемся на высотах чистого духа. В повествовании постоянно происходят изменения тональности: оно бывает объективным, серьезным, но нередко насквозь проникнуто иронией, заставляющей почувствовать, что сказанное не следует понимать буквально. [2,333-334]

В литературоведении установилась традиция рассматривать "Годы учения Вильгельма Мейстера" как воспитательный роман. Но, анализируя роман под таким углом зрения, чрезвычайно сужают его смысл и значение. Гораздо ближе к истине мнение Ф. Шлегеля, который, говоря о романе, вспомнил эпос, способный быть зеркалом всего окружающего мира и зеркалом эпохи.

И действительно, в этом произведении предстает вся Германия, ее маленькие города, небольшие селения, дороги, постоялые дворы при них, замки, гостиницы, дома обывателей; все эти места населены их обычными жителями: купцами, горожанами; встречаются и высокопоставленные лица - представители знати; но есть и всякий мелкий люд и скитальцы без постоянного пристанища - бродячие циркачи и актеры. Картина была бы неполна, если бы не было и разбойников, но не романтических, шиллеровских, а самых обыкновенных, а уж где есть разбойники, там не обходится и без полиции.

Пестрый разнообразный фон, на котором разыгрывается история Вильгельма, придает реальность всему происходящему с героем и окружающими его людьми. В этом романе главные события развертываются в подлинном мире, среди людей, вещей, житейских обстоятельств. Но пространных описаний нет. Описания лаконичны, точны, выразительны без той назойливости, которая утомляет в произведениях, стремящихся дать читателям как можно более полное представление об обстановке, в которой происходит действие. Повествовательный принцип здесь другой.

Перед нами роман-путешествие, и мы движемся вместе с героем по городам и полям Германии.

Меняется не только вид местности, но и характер быта. Герой видит, как по-разному живут люди, и вместе с ним видят это читатели.

"Годы учения Вильгельма Мейстера" - роман большой дороги, в котором немало смешного, комического, но есть и трагические мотивы.

Внешние обстоятельства описываются бегло, очертания мест действия нарисованы эскизно, переживания многочисленных персонажей раскрываются немногословно. Многие из этих историй сами могли бы составить сюжет отдельного романа.

"Годы учения Вильгельма Мейстера" больше чем роман о Германии, шире, чем роман о духовном росте Вильгельма Мейстера - это роман о жизни во всем ее многообразии.

Вильгельм отличается от прежних героев Гете. В нем нет титанизма, стремления к абсолюту. Он - средний интеллигентный молодой человек, который тяготится своей узкой мещанской средой и ищет такой жизни, которая удовлетворила бы высоким потребностям человеческого духа - в той мере, в какой они ему доступны. Поэтому в романе, по меньшей мере, два плана: жизнь и приключения Вильгельма, сопровождающиеся его духовным ростом, и различные формы действительности, а также сопряженные с ними формы человеческой деятельности.

Первая стадия жизни героя проходит под знаком конфликта между узким застойным бюргерским бытом, проникнутым коммерческим духом, и стремлением Вильгельма посвятить себя искусству, а именно - театру.

Этот конфликт получает законченное выражение в беседах и, особенно в письмах молодого купца Вернера и Вильгельма. Друзья с детства, они в корне разошлись в понимании целей жизни. Вернер считает увлечение Вильгельма театром затянувшейся детскостью. Вернер - настоящий апологет буржуазной коммерции и видит в ней наилучшее приложение духовных сил человека: "…я не знаю человека, чей кругозор был бы шире, должен быть шире, нежели кругозор настоящего коммерсанта. Сколь многому учит нас порядок в ведении дел! Он позволяет нам в любое время обозреть целое, не отвлекаясь на возню с мелочами. Какие преимущества дает купцу двойная бухгалтерия! Это одно из прекраснейших изобретений ума человеческого, и всякому хорошему хозяину следует ввести ее в свой обиход".

У Вернера любовь к коммерции обусловлена не просто расчетом. Он так же любит свое дело, как его друг любит искусство. Коммерция, считает Вернер, воспитывает нравственный дух человека, ибо в делах бывают свои драмы, может случиться неудача, но толкового хозяина она не испугает:". он сразу же прикинет - сколько скопленных барышей может положить на другую чашу весов". В коммерции, по его словам, "найдется применение самым разнородным способностям ума".

Коммерция - великое благо, ибо она удовлетворяет жизненные потребности человечества: "…взгляни на естественные и искусственные продукты всех частей света, заметь себе, как один вслед за другим они становились предметами необходимости. И как же радуешься, когда, не пожалев стараний, разведаешь, на что сейчас самый большой спрос, что трудно достать, а что и вовсе пропало, и можешь легко и быстро доставить каждому то, что ему потребно, предусмотрительно сделав запас, так что каждое мгновение этого грандиозного кругооборота приносит тебе прибыль. На мой взгляд, это великое наслаждение для человека с головой". И в заключение: "Ничтожнейший товар, воспринятый в совокупности со всей торговлей в целом, не покажется тебе ничтожным, потому что и он приумножает оборот, каким питается твоя жизнь".

Такова эстетика, этика и философия истинного буржуа!

Глубина социального мышления Гете проявляется и в том, что он делает Вернера сознательным представителем своего класса, противостоящего дворянству. "Сильные мира сего захватили всю землю и пребывают в изобилии и роскоши. Малейший клочок земли в нашей части света уже стал чьим-то владением.". У способного бюргера, полагает Вернер, две возможности. Одна из них - стать чиновником в государстве, где господствуют феодальные владельцы земли, что значит покориться им. Другая - коммерция, и она - единственный путь выбиться в люди при существующем строе жизни, приобрести состояние, дающее независимость от сильных мира сего.

Показав Вернера не мелким, расчетливым дельцом, а коммерсантом широкого, можно сказать, мирового размаха, приведя его доводы о пользе торговли, Гете дает тут же образчик своей иронии: "Совершенствуя свой практический ум в общении с Вильгельмом, Вернер привык думать о своем ремесле и своих делах в возвышенном духе и не сомневался, что имеет на это большие права, нежели его столь понятливый и почитаемый друг, который, как казалось ему, полагал не в меру большую цену и отдавал свою душу чему-то совсем неосновательному". Ирония Гете еще больше очевидна в подлиннике, где сказано, что Вильгельм придавал слишком большую "стоимость и вес" самому нереальному в мире.

Доводы Вернера не действовали на Вильгельма. Но когда он поверил в измену любимой Марианы, он, было, оставил театр, ибо сначала эти два увлечения настолько сливались, что он мечтал жить с Марианой и вместе с ней работать в театре. Разочарованный Вильгельм попробовал следовать заветам друга и занялся коммерческими делами, но надолго его не хватило, случай опять свел его с актерами, и он примкнул к странствующей труппе. Его настигло письмо Вернера, призывавшего друга одуматься и вернуться к настоящему делу. Вильгельм обстоятельно ответил ему, и его письмо явилось важным актом самосознания героя. До сих пор он говорил больше о том, что чувствовал, о том, к чему стремился. Теперь мы узнаем от него: с юных лет его смутной мечтой, его целью было, как он говорит, "достичь полного развития самого себя, таков, как я есть".

В самом ли деле это было так? Безусловно, осознанного стремления такого рода у Вильгельма не было. Но, достигнув определенной ступени развития, он пришел к выводу: если был смысл в его метаниях и исканиях, то лишь потому, что он издавна "смутно" искал возможности развить все свои способности. То, что Вильгельм вывел из собственного жизненного опыта, было, как известно, идеей гуманистов эпохи Возрождения. Вильгельм мог этого не знать, но сам Гете был вполне осведомлен об этом главном положении философии европейского гуманизма, воспринятом и просветителями XVIII века. Однако гуманисты Возрождения не распространяли свой принцип на всех людей. Их идеал был аристократически окрашен. Всестороннее развитие в те времена могло быть доступно лишь высшим слоям общества. Гете раздвигает сословные рамки. У него к полноценному и всестороннему развитию способностей стремится молодой человек из буржуазной среды. Вильгельм столь же остро, как и Вернер, сознает свое социальное положение. "Будь я дворянин, - пишет он другу, - спор наш быстро бы разрешился, но раз я всего лишь бюргер, мне надо избрать свой собственный путь." Гете обнаруживает глубокое понимание немецкой действительности, когда вкладывает в уста своего героя мысли, которые он сам поистине выстрадал.". В Германии только дворянину доступно некое всестороннее, я бы сказал, всецело личное развитие. Бюргер может приобрести заслуги и в лучшем случае образовать свой ум; но личность свою он утрачивает, как бы он ни исхищрялся. Дворянин лично, своей персоной, являет все, бюргер же своей личностью не являет и не должен являть ничего". Бюргеру оставлена только возможность "выполнять и производить", и раз это так, он может развить в себе лишь одну способность, и "уже заранее предрешено, что в самом его существе нет и не может быть гармонии". И как заключение следует: "Виной в этом разделении не гордыня дворян и не покорность бюргеров, а единственно лишь общественный строй".

За Вильгельмом давно наблюдал некий таинственный незнакомец, внезапно появлявшийся и дававший знать о себе загадочным путем. Он беседовал с ним, затем, не обнаруживая своего подлинного лица, взял на себя роль Призрака в трагедии Шекспира. В конце концов, незнакомец оказывается аббатом, членом тайного Общества Башни. Вильгельм выясняет, что за ним давно уже наблюдали и теперь решили привлечь к участию в деятельности общества, ставящего себе благородную цель - содействовать утверждению гуманности. Цель Общества Башни - помогать каждому человеку стать лучше, развить благородные стороны своей натуры. От членов Общества отнюдь не требуется подавления их естественных стремлений. Общество Башни - не монастырь, а своего рода школа жизни, помогающая людям понять самих себя и жить благородно и красиво. Идейная квинтэссенция романа выражена в Наставлении, которое аббат вручает Вильгельму. Двойственность, пронизывающая весь путь героя - искусство и жизнь, - получает свое разрешение в сентенциях руководства Общества Башни. В первой части Наставления говорится, что не всякому дано быть художником. Искусство требует служения, равно как и особого дара. "Редко открываем мы прекрасное, еще реже умеем его оценить. Нас манит высота, но не ступени к ней. Преподать художество можно лишь отчасти; художнику нужно оно целиком. Кто научился ему наполовину, постоянно ошибается и много говорит; кто овладел им полностью, тот занят делом, а говорит редко или погодя". Сходные мысли можно найти в суждениях самого Гете об искусстве. Любви к прекрасному, жажды самовыражения недостаточно; эти стремления приводят лишь к дилетантизму, ненавистному Гете. Художник - мастер своего дела. Вильгельм, как мы знаем, не достиг этой степени владения искусством сценического перевоплощения. Поэтому эстетическая часть Наставления лишь подводит итог его ученичеству на театральном поприще.

Это отнюдь не означает, что искусству нет места в жизни. "Люди, даже самые лучшие, всегда ограниченны. Только вся совокупность людей составляет человечество, только все силы, взятые вместе, составляют мир. Если, кто-то способствует только прекрасному, а другой - только полезному, они лишь вместе составляют человека".

Из-за таинственного занавеса в комнате, где происходит посвящение Вильгельма в члены Общества, появляются люди, раздаются голоса, излагающие основные правила Общества. Вильгельм слышит поучение, касающееся его самым непосредственным образом: человека "не должно ограждать от заблуждений" и следует "даже допускать его полной чашей пить свои заблуждения". Обдумав сказанное, Вильгельм окидывает мысленным взором весь пройденный им путь и приходит к выводу:". я искал образования там, где его не найдешь; я воображал, что могу развить в себе талант, к которому у меня не было ни малейших задатков!".

Вильгельм задается также вопросом: если столько людей тайно следили за ним, почему никто не помешал его неправильным поступкам? И в ответ на его мысли раздается голос: "Не обвиняй нас. Ты спасен, ты на пути к цели. Ни в одной своей глупости ты не раскаешься и ни одну не захочешь повторить, - лучший удел не может выпасть человеку".

Взгляд Гете на нравственность решительно отличается от строгой позиции моралистов. Школа жизни - сама жизнь. Она лучше всего учит человека. "Заблуждения" Вильгельма были годами его учения. Ему дают Наставление, которое проникнуто именно таким духом - учиться у жизни, в процессе деятельности, но, гласит Наставление, "действовать легко, мыслить трудно, претворять мысль в действие - нелегко". Активность свойственна нормальному человеку, но не сразу деятельность его приобретает осмысленный характер. Высшая форма жизни и состоит в одухотворенном бытии, но Гете имеет в виду отнюдь не рассудочное осмысление жизненного опыта. "Превыше всего дух, что вдохновляет нас к действию, - сказано в Наставлении. - Действие постигается лишь духом и воспроизводится им. Никто не знает, что делает, поступая как должно (то есть следуя лучшим сторонам своей природы. - Б. Б.). Но недолжное мы всегда сознаем".

Итог размышлений Гете о нравственности ясно выражен в словах Вильгельма, когда он понял, что годы его учения подошли к концу: "О, сколь излишни строгости морали, раз природа любовно воспитывает нас такими, как нам надлежит быть. И сколь же нелепы требования бюргерского общества, которое сперва сбивает нас с толку и направляет по ложному пути, а затем требует от нас больше, нежели сама природа! Плохо то воспитание, которое разрушает действеннейшие средства воспитания подлинного и напоминает нам о конце, вместо того чтобы одарить нас счастьем еще на пути к нему!".

2.3 "Годы странствий Вильгельма Мейстера"