Ханты и манси обладают богатейшим устным народным творчеством. Впервые произведения фольклора были зафиксированы венгерскими и финскими учеными, начиная с середины прошлого столетия. [28]

Среди них имеются: [29]

Мифические сказания. Это народное мировоззрение о возникновении земли и жизни на земле (о людях, о животном и растительном мире). Мифы сочинены в прозе, очень складным языком.

Героические песни, сказания. Это исторические обрядовые произведения. Они сочинены в стихах и прозе.

Призывные песни, посвященные духам - предкам. Это обрядовые произведения сочинены в стихах. Этот обряд проводится при необходимости; в присутствии людей, нуждающихся в помощи со стороны духа предка.

Песни, посвященные воспеванию медведя, сильному зверю, хозяину леса. Они изложены в стихах. Исполняются перед началом представления на медвежьем празднике.

Если это медведица, то перед ней становятся четыре человека, взявшись за мизинец, одевшись в шелковые халаты и надев на головы шапки с острыми концами. Перед медведем ставят чашки с угощением и блюдце с дымящейся чагой. Если медведь мужского пола, то исполняется пять песен, все песни длинные. Сказки же сочинены прозой.

Сатирические, юмористические песни, которые исполняются только на медвежьем празднике.

Лирические песни или «песни судьбы». Они поются в течение всего года при хорошем и плохом настроении, во время отдыха и труда. Они сложены в стихах.

Сказки. Они сочинены прозой и посвящены самой различной тематике жизни. Это могут быть пересказы о героических делах предков, о нравах людей, о животном мире.

Детские сказки. Их обычно рассказывают женщины - матери или старые бабушки. Язык сказок краток, четок, ясен, предложения простые. В них, в отличие от сказок для взрослых, применяется диалог. Сила маленького существа - это его разум, его хитрость. Детские сказки почти все нравоучительны.

Множество загадок, в которых отражен весь окружающий мир, загадки о животных, рыбах, земле, человеке.

Пословицы и поговорки

Нравоучения и запреты, сводимые в итоге к сохранению здоровья человека, охране окружающей среды.

Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что каждый жанр устного народного творчества имеет свой художественный стиль изложения и исполняется при определенных, ограниченных условиях, продиктованных обычаями народа, его жизненной потребностью. [30]

Чрезвычайно интересны в традиционной культуре ханты и манси взаимодействия животного мира и людей.

Самобытную традицию в контексте принципа природосообразности представляет, например, очеловеченный культ лягушки, которая пользовалась большим почитанием и называлась «между кочек живущая женщина». Ей приписывали способность дарить семейное счастье, определять количество детей, облегчать роды и даже играть роль при выборе брачного партнера. По рассказам ханты, молодой мужчина мог «присушить» понравившуюся ему женщину. Изображение лягушки, вышитое бисером на платке, держали перед рожавшей женщиной для того, чтобы обеспечить новорожденному крепкое здоровье и долгую жизнь. У ханты существует запрет отлавливать лягушек и использовать их в качестве насадок.

Из животных у ханты и манси наибольшем почтением пользовался медведь.

Во владениях каждого угорского сообщества существует ничья земля -угодья духов.

Таковыми являются не захудалые места, а наоборот, самые обильные птицей и зверем участки тайги. На священную землю закрыт доступ чужакам и женщинам, здесь нельзя ловить рыбу, собирать ягоды, если зверь, преследуемый охотником, забегает туда, то погоня прекращается.

По преданию, на одно из подобных угодий в верховьях Б.Югана забрел охотник и убил двух лосей. Ночью к его костру явились поочередно медведь - мертвец и покойник - человек. Охотник, спасаясь от «гостей» всю ночь просидел на болоте, держа в руке горящую головню. Наутро убитые лоси встали и ушли в лес.

Как и в этой поучительной истории, во многих других случаях природными мстителями, наряду с духами, выступает и медведь.

Так называемый культ медведя (особенно в форме медвежьего праздника) одна из ярких примет угорской культуры. Медведь считается подобием человека (иночеловеком), сохозяином земли. Он именуется младшим братом человека и всех зверей. Медведь - символ противоположный человеку. Недаром медвежьи шкуры, по представлениям манси служат постелями менквам в их лиственничных домах, построенных в самых глухих местах, окруженных непроходимыми болотами.

Образ медведя у ханты и манси занял значительное место в их мифологических представлениях, верованиях, обрядах и изобразительном искусстве. Самым ярким проявлением его культа были обряды, называемые медвежьим праздником. В мифологических сюжетах священных песен, исполняемых на игрищах, наиболее полно представлена традиционная картина мира.

Так в сказании «Их» - медведь» говорится о том, что богом Торумом был послан на землю «их - медведь». От всех зверей он отличался непослушанием и гордостью. Падая с неба, медведь попал в непроходимый урман, зацепился на огромном, старом, покрытом мхом кедре. Долго он там видел, пока не оброс мхом. Гордость не позволяла ему просить у Торума прощения и помощи. Наконец не выдержал. Выслушал его Торум и сказал:

«Пока живут люди на земле, будешь ты медведем. Все тебя будут бояться. Худой человек от тебя не уйдет. Тебе будет поклоняться, хотя бы и убитому. Иди на землю. Так и живи».

Всем народам присуща забота о воспитании Человека. Это весьма поучительно и доказывает неправильность деления народов на исторические и неисторические. Идеал настоящего нивха предполагает воспитание смелости и мужества, уважения к народным обычаям, трудолюбия и т.д. Так, идеал нивха, по свидетельству В.Санги, представляется следующим образом:

«Сердце медведя дали мне, чтобы дух могучего хозяина гор и тайги отпугнул от меня чувство страха, чтобы я вырос в мужественного мужчину, удачливого добытчика».

П. Е. Прокопьева отмечает, что «сохранявшиеся по недавнее время знаменитые медвежьи церемонии северных народов сопровождались заговорами, благопожеланиями, песнями, драматическими постановками, танцами. С точки зрения К. Ф. Карьялайнена, «в основе медвежьих церемоний лежит задача умилостивить душу убитого медведя и убедить его и представляемый им род медведей в уважении и почтительности со стороны организаторов и участников пиршества. Отметим, что сложные и потому чрезвычайно интересные образы медведя и лося характерны для космогонической, шаманской и обрядовой мифологии народов Севера». [37]

Медведь в мифологии народов Севера, в частности у якутов, довольно почитаемое существо, о чем пишут, например, В. Л. Серошевский и А. И. Кулаковский. [32]

«Иногда Улу-тойон, принявши на себя образ большого черного быка или черного жеребца, громадного медведя или лося, с ревом и шумом пробегает по земле.

Из всех этих зверей большой черный медведь, очень свирепый и кровожадный, произвел самой сильное впечатление на якутов. Они его считают «царем рощ и лесов» (ойуур тойон, тыа тойон, тыатаа5ы тойон)»

На севере о медведе остерегаются говорить худо, даже не следует упоминать громко его имени вслух; его имя «дед», эhэ, но имя это не хорошее, и зверь на него сердится, ввиду этого его зовут кок, или просто «черный», часто потихоньку зовут его «злым лесным духом», а то даже Улуу-тойоном.

Существует масса легенд, преданий, рассказов, доказывающих необыкновенные, волшебные качества медведя. «Медведь-тот же черт, но самый опасный из них, это - хвостатый!». «О медведе не говори худо, не хвастайся: он все слышит, хотя его близко и нет, все помнит и не прощает». Нужно, однако, сознаться, что фигура этого лесного разбойника окружена некоторым ореолом великодушия и рыцарства: он не нападает на слабых, на женщин, на покорных.

«Медведь весьма почитаемое животное, так как ему предписываются сверхъестественные качества. Например, если убить медведя, не разбудивши предварительно от зимней спячки, то за него мстят другие медведи, нападая на спящего охотника, убившего ранее также спящего медведя.

Остерегаясь такой мести, охотники непременно будят медведя, лежащего в берлоге, а потом уже вступают с ним в бой. Этот обычай держится крепко и теперь.

Иногда медведь становится поперек дороги путнику, ничем невооруженному. Тогда путник начинает кланяться ему и умолять (вслух) не трогать его безоружного, напоминая, что он (путник) ранее не имел греха причинять медведю зло. Если речь понравится медведю по своему содержанию, что и бывает в большинстве случаев, то он милостиво дает путнику пропуск. Зимою нельзя дурно выражаться про медведя даже дома, в кругу своей семьи, так как он узнает посредством сновидений все, что говорится про него, и мстит после оскорбителю. Между медведями бывает медвежий «шаман», отличающийся от своих собратий умом, неуязвимостью, пеганой шкурой, гривой и хвостом. Не было случая, чтобы его убивали. Он, обыкновенно, встречается со знаменитым охотником, истребившим на своем веку сотни медведей, следовательно, с дозревшим «сэт». Эта встреча бывает роковая для охотника.

Существует легенда, что в первую медведицу превратилась беременная женщина, родившая двух медвежат. Это сказание поддерживается поверием, что будто медведь не трогает до сих пор женщину, показывающую свои груди и умоляющую его. По мнению якутов, медведица, с которой содрали шкуру, поразительно походит на голую женщину. Вероятно, это мнение и послужило основой к возникновению упомянутой легенды».

У эвенков существовали амулеты-обереги с изображением женской фигурки. Тело человека, как считали эвенки, походит на освежеванную медвежью тушу, что подчеркивает родство человека и медведя. А медведь или Дуэнта (дух хозяина тайги) является защитником всех эвенков.

Считается, что родственные отношения медведя и человека ведутся от брака первого медведя с женщиной. Согласно мифам брат женщины, вышедшей замуж за Дуэнте, раздираемый ревностью, убил Дуэнте, а затем и свою сестру, которая, умирая, завещала брату воспитание медвежат, правила проведения медвежьего праздника, включающего выращивание медведя в клетке, его последующее ритуальное убиение, церемониальные обмены пищей с представителями других родов и проводы души медведя к хозяину тайги, обеспечивающей возрождение убитого медведя.

Изображение женской фигурки у юкагиров всегда сопровождается изображением фигурки медведя: и в рисунках, и в орнаментальных украшениях, и в сказаниях медведь и женщина занимают главные позиции. Исследователь В. Иохельсон объяснял это тем, что в мифологических представлениях юкагиров женщина и медведь являются либо родственниками, либо мужем и женой, либо влюбленными, т. е они изначально связаны между собой.

В. Д. Лебедев пишет также о существовавшем у эвенов культе медведя и посвященных ему обрядовых песнях. [34]

Однако в сказках медведь - олицетворение силы, но часто глуп. В тофаларской сказке «Как был наказан медведь» медведь был наказан за гневливость. Раньше медведь никому житья не давал. Большой и сильный, он то громко рявкал и пугал кого-нибудь, то нечаянно, неуклюжий, придавливал насмерть маленьких зверюшек и птиц, то ломал деревья и разорял гнезда, сделанные с таким трудом». В наказание медведь должен был спать всю зиму. В саамской сказке «Тала-медведь и великий колдун» осмеивается глупость медведя. В якутских сказках «Собака и Медведь», «Лиса и Медведь» медведь также олицетворяет глупость.

Большую роль в жизни ханты и манси, а также и в их народном творчестве отведена и собаке. Она для охотника напросто помощник, а скорее, выражаясь образно, «оказавшись вместе с взрослыми, собака принимает участие в воспитании детей». Они ее стесняются, не допуская в ее присутствии, не одобряемых поступков. Вся хозяйственно-бытовая деятельность человека на Севере базируется на олене, либо на собаке. В поселках, в которых сохранились как «постоянные граждане» собаки, в количестве, значительно превышающем численность населения, уклад жизни, сам «дух человеческого жилья» намного выше, чем в тех, где собак утилитарно «перегоняли» на шапки и унты. И дело не в том, что собаки уничтожают практически все отходы, но и возможности общения с животными. Особенно для подрастающего поколения. Собаки и олени, таким образом, не только вид транспорта, сколько элемент культурно-экологической системы.

В народе постаревших собак не бросают и не убивают, а содержат наравне со всеми. После смерти - хоронят, привязав к ноге красную и черную ленточки. У ханты бытует поверье, что собака берет на себя несчастья и даже смерть хозяина.

Много добрых сказок, песен, загадок посвятили они этим животным. Вот некоторые примеры:

Народная песенка.

Ой, собачки, вы не лайте, что вам по лесу гонять! Не поймать вам хитрой белки и куницы не поймать! На макушках стройной ели белки юркие живут, Только хвостик вам покажут и мгновенно улизнут!

Загадки: [23]

1. Собой не птица, петь не поет, если кто к хозяину идет - она знать дает.

2. Уши чуткие торчат, хвост - взлохмаченный крючком, у двери она лежит, зайки домик сторожит.

3. На четырех лапах, с хвостом, по двору гуляет, уши чуткие и нос - это друг наш, верный (пес).

А вот, что говорят в народе:

-Собака человеку неизменный друг.

-Собаки катаются: зимой - к снегу, летом - к дождю.

-Собака лежит, свернувшись калачиком - похолодает.

В устном народном творчестве малых народов Севера животным приписывается много черт, которые раскрывают богатства человеческой натуры. Понимание хантами сущности окружающего мира позволяет представить, как происходило очеловечивание природы. Система народной философии вполне способствует способу существования небольших коллективов в ряду без бренного моря тайги, общества, людей, среди множества зверей.

Мифологизированная культура народа ханты, сохраняющего единство с миром - это целебный родник, прикасаясь к которому, человек получает возможность ощутить себя частью Вселенной. Вся жизнь северян связана с тундрой. Для них она была центром Вселенной. Спасение же для людей - олени, о которых лучшие сказки и песни, лучшие поверья и сказания. Олень воспет как нечто лучшее в мире, первые мольбы и моленья - к нему. Уже малые дети знают об олене очень много, почти все - вплоть до того, что различают до 18 возрастных периодов в растущем олененке. «Педагогика тундры и оленя» особенным образом трансформируются в «педагогику северных народов», имеет место даже перенос возрастных особенностей, поиск параллелей, аналогий: «Дитя, оно всегда дитя: олененок ли, маленький ли человек», - говорят манси. В подобных сопоставлениях и проявляется национально-специфичное.

Почти все произведения устного народного творчества ханты и манси выполняют педагогические функции. Молодые охотники и оленеводы слушали и старались подражать героям, которые прославлялись в сказках. Их сказки рисуют яркие картины жизни и быта охотников, рыбаков, оленеводов, знакомят с их обычаями, представлениями об окружающей действительности, о жизни.

Так в мансийской сказке «Гордый олень» повествование ведется как о действительных событиях: «Есть у манси на Северном Урале любимое озеро - Ватка-Тур. Недалеко от него жил охотник Захар со своей семьей. Был он трудолюбив, целыми днями ходил он по тайге, охотился. Знал повадки каждого зверя, умел выслеживать хитрую лису, находить зимой медвежьи берлоги, ловить сохатого». Любовь к родному озеру, трудолюбие, ум и мудрость - все есть в этом отрывке. Однако в самой сказке через отношения героя и оленя раскрыты основные темы - доброта и чувство благодарности, которые и определяют нравственный облик настоящего человека. [5]

Моральный кодекс охотников, оленеводов отразился и в пословицах. И тут не обходится без образов животных.

Например: «Сильному оленю большая дорога не страшна, а слабому и маленькая тяжела».

Особое отношение у ханты манси к пушным зверям: лисице, кунице, росомахе, выдре, бобру, соболю, зайцу и т.д.

И им выделено место в устном народном творчестве.

Так в хантыйской сказке «От чего у зайца длинные уши» имеет место осуждение такого человеческого качества, как трусость.

«Нет, брат, - говорит лось зайцу, - Трусливое у тебя сердце, а трусу и самые большие рога не помогут. Получай-ка ты длинные уши. Пускай все знают, что ты подслушивать любишь».

А вот как раскрываются человеческие качества через образ белки в хантыйской сказке «Нелн ай ланки» («Жадная белочка»). В ней рассказывается о том, как белочка решила поживиться за чужой счет. Но живот её не выдержал и лопнул. Пришлось родственникам срочно его зашивать. Жадность - грех ханты, грех наказуем.

Но через образ зайца раскрывается не только отрицательная черта характера. В сказке «Жадная ворона» образ зайчихи несет в себе доброту.

«В глухом лесу жила «урн-ике» (ворона) с воронятами, а под кустом «тегор» (заяц). Случилась беда, с матерью вороной и зайчиха кормила воронят. А когда ворона поправилась, отъелась, стала о себе заботиться, то всегда вспоминала зайчиху добрым словом.

Хочется упомянуть и об играх детей, связанных со знаниями о животном и растительном мире. [17]

«Пришли звери на Югорский лужок. Стали для себя травы рвать: - лиса-лисохвост, мышь - мышиный горошек, овца - овсяницу овечью. Всем хватило. Даже прибывший издалека зубр зубровку нашел. Только котик все ходит по лужку да плачет: «Мяу - мяу! Ничего для своей кошечки не сыскал!

Прибежал заинька с целым ворохом заячьей капусты: «На, кисонька, возьми. Вкусно!» Еще сильнее заплакал котик: «Это твоя травка, не моя. У моей травки листочки мягкие, опушенные».

Помогите котику найти на лугу травку с «кошачьем» названием (кошачьи лапки)

Недавно вышел сборник сказок Анны Мутрофановны Коньковой. Два десятка сказок в книжке бабушки Аннэ. Иные звучат как размеренное повествование в долгие зимние ночи, другие - совсем короткие рассказы о лесных зверях и растениях - друзьях человека. Нередко сказочными героями выступают животные. Так в «Сказке про Умного Сойтына» рассказывается про лису и мышонка. Во время игры в прятки лиса хотела обхитрить Сойтына (мышонка), а вышло все наоборот. Смысл этой сказки можно определить несколькими фразами: на любую хитрость можно найти достойный ответ (или свою хитрость).

Наиболее частый персонаж в сказках народов севера - Лиса - выступает как олицетворение хитрости.

В керекской сказке «Лиса и ворон» лиса обманом украла еду у ворона.

В эскимосской сказке «Как медведь и бурундук дружить перестали» лиса «ни с кем ни дружила, потому что всегда хитрила да всех обмануть норовила».

В корякской сказке «Ворон» старого и жадного Ворона обманула лиса, что привело к его гибели.

В негильдайской сказке «Охотник Хурэгэльдын и лисичка Солакичан» лисичка обманывает охотника, украв всю пищу.

В алеутской сказке «Женщина-лисица» женщина превратилась в лисицу за то, что бросила своего мужа.

В якутской сказке «Лиса и волк» лиса съела запас хаяка, оставленный на зиму. В сказке «Лиса и медведь» противопоставление образов лисы и медведя строится как противопоставление глупости и хитрости, а в сказке «Обманщица Лиса и птица Тэкей» Лиса обманом выкрала у птицы Тэкей три яйца и только при помощи мудрого бурундука ей удалось избавиться от лисы.

Однако и Лису можно обмануть. Так, в якутской сказке «Лиса и налим» лису обхитрил налим, устроив ложные соревнования. В эскимосский сказке «Мышка Вывульту» мышка обманула лису, хотя «говорят, что в тундре хитрей лисички зверя нет».

Однако в сказке «Великанша Майырахпан» спасла маленьких девочек от великанши именно лисичка, а не медведь, ни ворон.

Согласно якутской мифологии домашние животные созданы добрыми божествами (айы). В одном мифе говорится, что Юрюнг айы тойон создал коня одновременно с человеком, в другом - творец сначала сделал коня, от него произошёл полуконь-получеловек, от последнего - человек.

По представлениям древних якутов, конь, жеребец - животное божественного происхождения, он вообще почитался у якутов повсеместно. Культ коня отождествлялся у древних тюрков с культом неба (Ксенофонтов Г. В., Гоголев А. И.). Высшее божество назывался Джесегей Айыы, а жена-Джесегелджун Айыы Хотун, к ним обращались на ысыахе (Алексеев Н. А.). Джесегей Тойон «в мифах якутов божество, способствующее размножению лошадей, их покровитель. Джесегей Тойон представляли человеком или ржущим жеребцом. В некоторых мифах он - младший брат творца вселенной Юрюнг Айыы Тойона. Джесегей Тойон вместе с женой живёт на четвёртом небе на северо-востоке в старинном шестиугольном бревенчатом доме, обшитом снаружи белой конской шкурой».

По материалам олонхо, божество называли Кун Джесегей Тойон, где слово кун означает солнце, его Гоголев А. И. связывает с культом солнца и вместе с тем выводит «наличие в якутской мифологии центрально-азиатского мифа о солнечном происхождении божественного коня».

В сказках народов Севера о лошади сказок, естественно, нет. Есть якутские сказки «Лошадь и Олень» и «Жеребец и пороз»

Оппозиция конный скот/рогатый скот была давно признана одной из ключевых для якутской культуры. О том, насколько важно это противопоставление писали И. А. Худяков, В. Серошевский, В. М. Ионов и многие другие исследователи - якутоведы.

Для возникновения этой дихотомии в якутской культуре, несомненно, имелись и хозяйственные и социальные предпосылки. Из пяти видов скота, характерных для хозяйства кочевников Центральной Азии, откуда происходят предки современных якутов, якуты смогли сохранить лишь лошадей и крупный рогатый скот.

Хотя большую часть населения Якутии всегда кормил крупный рогатый скот, лошади у якутов считались наиболее престижным видом собственности, тогда как обладание только рогатым скотом считалось признаком бедности и низкого статуса.

Серошевский В. Л. писал о том, что «по отношению к рогатому скоту не замечается особого поклонения, добрые герои и божества якутских былин никогда не ездят на быках, повествование о чем так часто встречается в бурятских и монгольских сказаниях. Наоборот, как это ни странно, на быках ездят по большей части злые персонажи сказок, враждебные якутам».

Одной из причин такого отношения к конному скоту следует считать далекое кочевое прошлое якутов и значение, которое лошадь имела в военном деле.

Одна из важнейших манифестаций оппозиции коня и быка в якутской культуре - это миф о происхождении долгой зимы, где конь олицетворяет лето, а бык зиму. Довольно часто бык выступает в качестве олицетворения зимы и в песнях о смене времен года.

Наконец в якутском эпосе олонхо кони ездовое животное эпического племени айыы (предки людей и первые люди), а быки - племени абаасы (демоны).

Таким образом, в календарной мифологии и эпосе основными коррелятами этой оппозиции оказываются противопоставления тепла и холода, зимы и лета, жизни и смерти.

Приведем эту сказку в пересказе Кулаковского:

Жеребец (атыыр) и пороз (атыыр оус) (или зима и лето)

Когда Уpyн Айыы Тойон создавал мир, то он спросил у человека: « как желательно ему -- чтобы зима была длиннее или лето?» Человек ответил: «пусть выбирают мои товарищи -- жеребец и пороз, благодаря которым я должен существовать». Бог обратился с вопросом к жеребцу, а благородный жеребец предоставил решающий голос своему товарищу -- порозу. Пороз промычал: «My!. Если лето будет длинное, то у меня постоянно мокрый нос сгниет, потому прошу бога, создать длиннее зиму!» Как услыхал жеребец, такую нелепо-глупую просьбу своего товарища, он сильно вознегодовал на него и лягнул ему прямо в нос (ведь, виноват нос!) и вышиб все передние верхние зубы; бык в свою очередь обиделся на жеребца за это - и ударил его рогом в живот, он проткнул ему желчь, которая и вытекла. По этим-то причинам у рогатого скота теперь нет передних верхних зубов, а у конного-- желчи; потому-то зима была создана богом длиннее лета».

Нам кажется, что в сказке прослеживаются довольно явственные следы первобытного мышления, возможно, что в образе жеребца и быка-пороза отображены древние мифологические представления. По утверждению исследователей, волшебная сказка выросла из мифов, в жанрах фольклора проявляется динамика мифологического начала (Пропп, Мелетинская). Они считают, что эволюция мифологии как священного знания проявляется в сказках.

В сказке «Атыыр уонна атыыр оус» ещё выявляется система календарных представлений древних якутов, действия жеребца, выступающего за лето, мы связываем с делением года на две половины, связанные с климатическими условиями севера. Хозяйственный год у якутов делился на две части: зимний и летний, где самым ответственным и трудным был летний период. Такое деление было характерно «у древних греков, римлян, народов средневековой Европы, Центральной Азии, Кавказа и Сибири, так, хозяйственный год монгольских кочевников также состоял из двух основных сезонов: весенне-летнего и осенне-зимнего».

Якуты считаются самыми северными скотоводами. Только благодаря своему трудолюбию и наличию рогатого и конного видов скота, они выживали в суровых условиях севера. Зиму - самое суровое и тяжелое время года - олицетворяли в виде белого, грозного, с голубыми пятнами Быка зимы. У него, по представлениям древних якутов, были громадные рога, морозное дыхание. К апогею зимы он начинал свирепствовать, когда обходил просторы якутской земли, все в природе застывало, люди и животные страдали от стужи. У якутов кроме Быка зимы имеются мифологические образы Бык воды, Бык Вселенной.

Следует особо подчеркнуть наличие обрядов поклонения порозу: при переездах на летники исполнялся алгыс божеству - Ынахсыт Хотуну, при убое пороза обязательно соблюдался обряд благодарения (Эргис Г. У., Слепцов П. А.). Существовал ещё шаманский обряд «Ынахсыт тардыыта-дойду иччитигэр киирии», действовавший до двадцатых-тридцатых годов XX века, по материалам Эргиса, «эти божества даруют рогатый скот, они обитают на границе среднего и нижнего мира».

Таким образом, можно допустить факт существования у предков якутов поклонения рогатому скоту - культ быка, который был вытеснен в поздней истории культом коня. В сказке «Атыыр уонна атыыр оус», возможно, представлены и такие мифологические представления древних якутов.

Культ лося и оленя существовал у многих племен уже в неолите и бронзовом веке, о чем свидетельствуют петроглифы, писаницы, оленные камни Сибири, Кавказа и Европы. Некоторые исследователи считают, что в фольклоре разных народов эти обитатели леса вполне взаимозаменяемы. По всей видимости, древнего человека поразило сходство рогов оленя с ветвями дерева, что и послужило переносом образа мирового дерева на божественного оленя.

Лось в ночном небе у якутов ассоциировался с созвездием Ориона («Тайахтаах сулус»), у эвенов с Полярной звездой.

В олонхо Нюргун Боотур, отправляясь в поход на богатырские подвиги, просит у божества богатого леса Баай Байаная удачи на охоте. Баай Байана по-своему реагируетна его просьбу; появляется лось, который вызывает богатыря на бой. Сами воины в якутских олонхо часто сопоставляются с оленями, а воины-хосуны нередко принимают облик этого зверя.

Культ оленя-лося был значимым, он олицетворял собой тайгу, и поэтому специально посвященный олень в религиозных представлениях, подобно мировому дереву, осуществлял связь с небесными божествами.

Таким образом, в мифологии олень и лось были почитаемыми животными. Такое же отношение встречается и в сказках. В мансийской сказке «Гордый олень» главный герой-охотник «знал повадки зверя, умел выслеживать хитрую лису, находить зимой медвежьи берлоги, ловить сохатого. Только оленей никогда не ловил, жалел их. Упоминаются олени. Как друзья героев, в нганасанской сказке «Девушка и Луна», в тофаларской сказке «Айгуль» девушка, главная героиня, бегает не хуже кабарги.

В якутской сказке «Лошадь и Олень» лошадь, попросив человека выгнать оленя с поляны, сама попала человеку в рабство.

Единично в сказках народов севера встречаются образы других животных, связанные с соседством этих народов с теми или иными животными, например, образ тигра - нивхская сказка «Охотник и тигр», образ нерпы - нивхская сказка «Белая нерпа». [10]

Что же касается якутских сказок, то загадкой является использование образа льва в якутском олонхо и в некоторых якутских сказках. По этому поводу В. Л. Серошевский пишет: мы изложим те указания на юг, которые стоят отдельно в наших материалах и сильнее бросаются в глаза.

К таким, по нашему мнению, принадлежат представления и названия: льва, змеи, верблюда -- животных, совершенно не встречающихся в теперешней родине якутов. Змею якуты зовут одинаково с монголами мохой; она не встречается севернее 60°, а южнее она настолько редка, что на вряд ли найдется среди местных якутов десяток лиц, видевших ее, Верблюд им также знаком; правда, они считают его сказочным существом и нередко называют русским именем мерблюд-кыл, мерблюд-caр), но у них есть и другое его название, именно: тябень, очень близкое к южнотюркскому названию верблюда т е в е, или вернее: тебе, качинских татар. Богатырский конь тябень обыкновенно называется хоро-тябень, причем хоро можно переводить и "южный", "хоролорский"; в некоторых сказках говорится о двух его холках. На тябень ездят всегда богатыри, враждебные якутам, Затем, в предании о пребывании верблюдов в Якутской области, эти животные прямо называются тябень-кыл. Верблюды в начале прошлой столетия, управлением Восточной Сибире, были высланы на Охотский тракт для перевозки тяжестей). Якутское предание говорит, что китайцы (кы-айдер) возили на них из Охотска товары и по дороге привязывали какому-то священному дереву, недалеко от верховьев Колымы, Дух места, обиженный этим, улетел, дерево засохло, а звери подохли. (Западный Кангалаский улус, 1891г.).

Лев по-якутски хахай. В сказках якуты изображают хахая рем сильным, ловким, с буйной гривой на шее и груди, с длинным упругим хвостом, снабженным на конце шишкой). Словом, представление их довольно ясно и близко к правде. Некоторое сомнение вызывает только то, что слово хахай у монголов и бурят значит свинья. Свинья тоже никогда не водилась в диком виде в Якутской области, тем не менее, интересно было бы узнать, какого из этих двух зверей в старину называли хахай. Дикие кабаны водятся и в камышах Сыр-Дарьинской области, и в Монголии, но особенно много их на Амуре, где издревле свинья считается домашним животным у тамошних оседлых тунгусов. Китайские источники говорят о народе седой древности, "жившем где то на северо-востоке в землянках и имевшем стада домашних свиней". В Якутскую обл. свиньи попали очень недавно; их привезли туда русские; якуты дают им русское название и с пиня; они, подобно монголам, брезгуют свиньями и не едят их мяса.

В тех местах, где свиней не видали, представление о них боле фантастично, чем образ льва. В сказках крайнего севера, под названием железной свиньи (тимир-испиня), изображается чудовище не то змей, не то дракон. Всюду она считается якутами животным глупым, противным и жестоким, между тем как лев -- гордым, смелым и благородным царем четвероногих. Характерно также, что в титуле высоко почитаемого якутского божества огня встречается, между прочим, хахай сангыях --львиный плащ ) и что один из знаменитейших якутских шаманов, могилу которого на р. Баяге до сих пор свято чтят якуты, назывался Xахаяр, что значит "рыкающий по-львиному".

В сказке Тулуях-ого первый столб коновязи в доме богатыря, считающийся особенно священным, "рычит, как лев" (хахаяр); второй "клекочет, как орел" (барылыр); третий "кукует, как кукушка" (когоёр). Замечательно, что в той же сказке "верховный владыка страны 26 родов" называется Арсан-Долай, очевидно, арслан - далай -- святой лев). Это же имя, Арсын-Далай, встречается у Xудякова; в олонго он называется начальником враждебного якутам "дьявольского восьмиродового, дремлющего племени, со ртом на темени, с глазами на висках". Слово арслан, арслын, арыстан, употребляемое южными тюрками для обозначения льва, не знакомо якутам.

Особенное внимание ко льву якутских сказаний тем более замечательно, что якуты очень мало знают о тигре, не менее страшном и хорошо известном южным тюркам). Были даже случаи, что тигр забегал в пределы населенного якутами края, рассказы о нем привозят постоянно купцы, выезжающие ежегодно на Зею, Бурею и Ниман, где туземцы хорошо знакомы с тигром; между тем якуты постоянно смешивают его со змеем и драконом, называя без разбору всех их элемес-кыллар - полосатыми зверями. В глухих уголках, где знали название льва (хахай) и сносно его описывали, где слыхали о «свинье», о тигре ничего не могли мне сказать». Все это исследователь объясняет южным происхождением якутов.