Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

ФГАОУВПОКазанский (Приволжский) федеральный университет

Институт филологии и межкультурной коммуникации

Отделение русской и зарубежной филологииимени Л.Н.Толстого

кафедра русского языка как иностранного

Направление подготовки: 032700 - филология

(квалификация (степень) «магистр»)

МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

Функционирование обращений в произведениях А. С. Пушкина (на материале «Сказок» и романа в стихах «Евгений Онегин»)

Казань, 2015

Содержание

Введение

Глава 1. История изучения обращения в лингвистике

1.1 Общие вопросы исследования обращения в русской лингвистике

1.2 Дух народности в творчестве поэта А. С. Пушкина

Выводы к Главе 1

Глава 2. Специфика реализации обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

2.1 Способы семантической реализации обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

2.1.1 Сравнительный анализ обращений к лицам в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

2.1.2 Сравнительный анализ обращений не к лицам в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

2.2 Соотношение типов обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

2.3 Функциональная направленность обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Наше исследование посвящено проблеме сравнительного изучения специфики речевой реализации обращения в цикле «Сказки» и поэме «Евгений Онегин» А. С. Пушкина.

Актуальность темы исследования. В данной научной работе цикл «Сказок» и роман «Евгений Онегин» впервые подвергаются сравнительному анализу с точки зрения использования автором обращений.

Степень разработанности. Надо заметить, что изучение обращения в русском языке имеет давние традиции. Оно рассматривается в лингвистике «путем использования разнообразных подходов, каждый из которых с особой стороны раскрывает сущность исследуемой лингвистической единицы» [Дохова 2007, с.4]. Так, она «стала предметом научного исследования, начиная с 1875 года, когда был опубликован труд Ф. И. Буслаева «Историческая грамматика русского языка», где впервые появился термин «обращение». До этого в грамматических трудах [Ломоносов, 1739-1758; Востоков, 1835] шла речь о звательном падеже, который, как показывает само название, и служил в древнерусском языке морфологическим средством выражения синтаксической функции господствующего слова того члена предложения, который в грамматике Ф. И. Буслаева получил название «обращение» [Дохова 2007, с.4].

О роли обращения в художественном тексте в последние десятилетия уже много писалось. О повышенном интересе к обращению применительно к художественному тексту говорится и в кандидатской диссертации Али Нажва Фуад «Семантика и функционирование обращения в поэтической речи», написанной на материале поэзии Б. Ш. Окуджавы. Автор замечает, что «вопрос об использовании обращений в художественных текстах, в том числе функций обращений в создании художественного образа» является недостаточно изученным. Однако «среди исследователей существует единое мнение, что роль обращений в реализации замысла поэта-творца выявляется на основе функционально-семантического анализа» [Али Нажва Фуад 2009, с.5]. Далее Али Нажва Фуад пишет: «Из художественного произведения мы извлекаем, кроме «семантической», «эстетическую» информацию, поэтому в художественной речи важна форма обращения, его стилистическая окраска, его место в высказывании» [Али Нажва Фуад 2009, с.5].

Итак, несмотря на то, что обращение как единица речи до сих пор не закрепилось в сознании носителей языка, однако его изучение в русском языке имеет давние традиции. Многообразие существующих взглядов на лингвистическую природу обращения свидетельствует о «безграничном» внимании к нему, об интересе, который оно вызывает в языкознании разных эпох» [Дохова 2007, с. 4].

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы на основе сравнительного семантико-функционального анализа обращений определить специфику их речевой реализации в творчестве А. С. Пушкина на материале цикла «Сказки» и романа в стихах «Евгений Онегин».

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

1) сделать выборку обращений из цикла «Сказки» и поэмы «Евгений Онегин»;

2) определить состав обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин»;

3) дать общую сравнительную характеристику обращений с точки зрения:

а) способов семантической реализации (лексико-семантическая классификация);

в) функциональной направленности (функциональная классификация).

Предметом данной исследовательской работы является обращение как словесная форма, которая позволяет проникнуться авторской идеей, его отношением к действительности.

Объектом сравнительного исследования в данной работе стали роман «Евгений Онегин» и пять «Сказок» А. С. Пушкина:

1) «Сказка о золотом петушке»,

2) «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»,

3) «Сказка о попе и о работнике его Балде»,

4) «Сказка о рыбаке и рыбке»,

5) «Сказка о царе Салтане».

Научная новизна работы состоит в осуществлении сравнительного семантико-функционального анализа состава обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин», написанных известным русским поэтом в разные периоды его творчества. Такой подход позволяет изучающим русский язык как иностранный увидеть талант А. С. Пушкина не только как мастера слова, но и как выразителя духа времени, духа народного.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что подобный сравнительный анализ обращений на материале указанных произведений является новым подходом к исследованию творчества А. С. Пушкина и вносит вклад в изучение особенностей русского национального характера, русских коммуникативных традиций.

Методологическая база диссертации опирается на теоретические и практические разработки в области изучения лингвистической природы обращения (А. А. Шахматов, A. M. Пешковский, Х. Е. Дзасежев, Х. З. Гяургиев, Х. Ш. Урусов; М. В. Федорова, Г. Л. Торсуев, В. К. Кузьмичева, М. И. Адамушко, Б. П. Ардентов, В. П. Проничев Г. В. Тоценко, И. М. Наумова, З. Р. Дохова и др.), в области изучения обращения как выразителя специфики поэтического языка и идиостиля поэтов (Али Нажва Фуад, Т.В.Коченкова, Н.Можаровская и др.).

В работе использовались различные методы лингвистического анализа: метод сплошной выборки, метод компонентного анализа, описательный метод, метод статистического анализа.

Практическая ценность работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в учебном процессе: на занятиях по грамматике и лексике русского языка как иностранного, культуре русской речи.

Структура работы определяется поставленными в ней целью и задачами. Исследовательская работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и источников.

Во введении обосновываются выбор темы, ее актуальность, научная новизна, практическая и теоретическая значимость, определяются цели и задачи исследования.

В ГЛАВЕ I «История изучения обращения в русской лингвистике» рассматриваются общие вопросы изучения обращения в русском языкознании, приводятся различные классификации обращений, предложенные советскими и российскими языковедами в разное время. Поскольку лингвостилистическое описание идиостиля поэтической речи может строиться на разных основаниях, в главе ставится вопрос о возможности взглянуть на произведение А. С. Пушкина через призму использованных им обращений. В своем исследовании мы берем за основу сопоставительный анализ авторского употребления обращений как речевой формы и как поэтического художественного приема. На наш взгляд, такой подход помогает полнее раскрыть одну из граней таланта поэта-реалиста А.С.Пушкина: выразителя народного духа, пусть и в стилизованной форме.

В ГЛАВЕ II «Специфика реализации обращений в творчестве А. С. Пушкина» рассматриваются семантические и функциональные особенности употребления автором обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин»; обращения в указанных произведениях подвергаются сравнительно-функциональному и статистическому анализу.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ содержатся основные выводы, полученные нами в ходе исследования.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования нашли отражение в докладах автора на итоговых научно-образовательных конференциях студентов и магистрантов КФУ (2013-2014 гг.) и III Международной научно-практической конференции «Языки России и стран ближнего зарубежья как иностранные: преподавание и изучение» (Казань, 2014). По теме диссертационного исследования опубликована статья:

Лексико-семантическая классификация обращений в «Сказках» А. С. Пушкина // Языки России и стран ближнего зарубежья как иностранные: преподавание и изучение: материалы III Междунар. науч.-прак. конф. (28-29 ноября 2014 г.). - Казань, 2014. - С. 406-410.

Глава 1. История изучения обращения в русской лингвистике

Данная глава посвящена общим вопросами исследования обращения, а также анализу работ, посвященных лингвостилистическому описанию идиостиля А. С. Пушкина, в частности, в зеркале обращения.

1.1 Общие вопросы исследования обращения русской лингвистике

Согласно Толковому словарю русского языка под редакцией С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой, ОБРАЩЕмНИЕ, -я, ср это: 4. В грамматике: слово или группа слов, которыми называют того, к кому адресована речь. О. выделяется запятыми [Ефремова 2005]. В словаре Т. Ф. Ефремовой обращение определяется как: 7. Слово или словосочетание, которыми называют тех, к кому обращаются с речью (в лингвистике) [Ожегов 2002]. В словаре Д. Н. Ушакова: ОБРАЩЕмНИЕ это: 7. Слово или ряд слов, которыми называют того, к кому обращаются с речью (грам.) [Ушаков 1995].

З. Р. Дохова в своем исследовании лингвистического статуса обращения отмечает, что оно «изучается в лингвистике путем использования разнообразных подходов, каждый из которых с особой стороны раскрывает сущность исследуемой лингвистической единицы». Такой повышенный интерес к нему вызван скорее неразрешенностью и дискуссионностью вопросов, раскрывающих суть объекта исследования [Дохова 2007, с.4]. Методологическую основу работы исследователя «Лингвистический статус обращения» составила интеграция нескольких подходов к изучению синтаксической природы обращения: изоляционистская трактовка, которая исключает обращение из структуры предложения [А. А. Шахматов, A. M. Пешковский, Х. Е. Дзасежев, Х. З. Гяургиев, Х. Ш. Урусов]; инкорпоративная теория, основанная на понимании предложения как коммуникативной единицы [В. В. Виноградов, Е. В. Кротевич, А. Г. Руднев, А. Т. Абрамова, А. Н. Печников, У. С. Зекох]; подлежащно-вокативная теория, рассматривающая обращение как главный член двусоставного предложения [М. В. Федорова]; теория самодостаточных единиц, в которой обращение - именное односоставное предложение [Г. Л. Торсуев, В. К. Кузьмичева, М. И. Адамушко, Б. П. Ардентов, В. П. Проничев] и, наконец, градационная теория, подтверждающая зависимость статуса (синтаксического) обращения от степени предикативности [Г. В. Тоценко, И. М. Наумова]. В своей работе З. Р. Дохова также опирается на труды Н. И. Формановской и В. Е. Гольдина при дефиниции обращения как этикетного знака, на идеи О. А. Мизина, Л. П. Рыжовой, М. А. Кронгауза о функциональном многообразии обращения, на монографии Ю. Д. Апресяна, В. Н. Телии при изучении коннотативного компонента обращений и на исследования А .А. Холодовича, Г. Г. Почепцова при рассмотрении соотношения обращений и типов коммуникации. Используя существующую методологическую литературу, ученый стремится представить целостную картину лингвистической природы обращения в языковедческих исследованиях последних 50-ти лет и создать системную характеристику обращения в разных лингвокультурах. [Дохова 2007, с.7].

О повышенном интересе к обращению применительно к художественному тексту говорится в исследованиях, посвященных анализу данного компонента в творчестве отдельных писателей и поэтов. В частности, есть ряд работ сопоставительного характера, в которых рассматривается отражение через обращение специфики поэтического языка и идиостиля поэтов.

Так, исследователь, Т. В. Коченкова (Бердникова), в статье «Обращение в поэтическом тексте (на примере произведений А. Ахматовой и И. Ф. Анненского) подвергает сравнительному рассмотрению «структуры обращения в поэтическом тексте как отражения специфики поэтического языка и идиостиля А. А. Ахматовой и И. Ф. Анненского». По мнению автора, сопоставительный план анализа позволяет «раскрыть исследователю своеобразие изучаемого компонента идиостиля каждого из поэтов» [Коченкова (Бердникова) 2005, с.188-192].

В работе Т. В. Коченковой использована классификация на основе семантического признака (классификация А. К. Соловьевой), структурная классификация, а также рассмотрены способы выражения обращения в структуре диалога» [Коченкова (Бердникова) 2005, с.188-192]. По мнению ученого, «обращение относится к эксплицитным формам диалогизации. Два типа диалога, выделенные Л. Н. Синельниковой, лежат в основе разделения обращений на обращения к одушевленному адресату и на обращения к неодушевленному адресату. В типе диалога, который образуют реплики, принадлежащие разным субъектам, наличествуют обращения к одушевленному адресату. Для второго типа свойственны обращения к неодушевленному адресату» [Коченкова (Бердникова) 2005, с.188-192].

В своих выводах Т. В. Коченкова (Бердникова) отмечает, что в поэзии А. Ахматовой и И. Анненского обнаруживаются такие специфические черты диалогического компонента-обращения, как лаконизм, повышенная характеристичность реплик, семантическая концентрация. С точки зрения исследователя, своеобразие компонента обращения состоит в следующем:

1. Для лирики А. Ахматовой характерны обращения к конкретному адресату, для И. Анненского - к неконкретному, к абстрактным сущностям. Из этого следует то, что в его стихотворениях более последовательно представлен мнимый диалог.

2. Характерной чертой поэзии И. Анненского является одухотворение предметов.

3. Как правило, поэзии А. Ахматовой свойственно называние адресата, в лирике же И. Анненского обращение в большей степени реализуется через грамматические формы.

Проведенный автором анализ обращения как структурного компонента диалога позволяет сделать ей вывод о существенных чертах языковой картины мира каждого из поэтов. «Мир в восприятии И. Анненского представляет собой взаимодействие лирического «я» с тем, что является «не-я», т. е. миром предметов, людей, явлений. Мир «не-я» предстает как абстрактный мир. Картина же мира А. Ахматовой основана на представлении о конкретных предметах, явлениях, собеседниках. Её поэзия в большей степени драматична, эмоциональна, в ней отразилась тема женской судьбы, любви-страдания» [Коченкова (Бердникова) 2005, с.188-192].

Сравнительному анализу обращений, в частности, рассмотрению их особой роли в создании женской языковой картины мира Б. А. Ахмадуллиной и Л. А. Рубальской, о возможности через обращение вывить специфику мировосприятия поэтов говорится и в двух работах Н. Можаровской «Семантическая реализация обращения в пространстве современного поэтического контекста» и «Обращение в пространстве современного поэтического контекста: женский взгляд». Автор, используя в своем анализе обращений классификацию Али Нажва Фуад, приходит к выводам о том, что семантический диапазон личных обращений к женскому полу в поэтических текстах Б. А. Ахмадуллиной значительно шире. И так же сравнительно многосторонне в поэтических текстах Б. А. Ахмадуллиной представлены личные обращения к мужскому полу, в отличие от обращений, встречающихся в текстах Л. А. Рубальской [Можаровская 2012, с.199]. Проведенный анализ позволяет Н. Можаровской отметить общую черту в творчестве двух поэтов: использование обращений, имеющих личностную направленность (к возлюбленным, родным, друзьям). «Однако в поэзии Б. А. Ахмадуллиной особое место занимают неличные обращения: к топонимам, родной земле, временам года, ко времени, к абстрактным, отвлеченным понятиям, чувствам, к Богу, которые тем самым расширяют круг концептов, значимых для авторов» [Можаровская 2012, 107].

В рамках данной работы также будет использована функционально-семантическая классификация, представленная в работе Али Нажва Фуад «Семантика и функционирование обращения в поэтической речи», написанной им в 2009 году на материале поэзии Б. Ш. Окуджавы.

В свою очередь, Али Нажва Фуад в своем исследовании замечает, что «вопрос об использовании обращений в художественных текстах, в том числе функций обращений в создании художественного образа» является недостаточно изученным. Однако «среди исследователей существует единое мнение, что роль обращений в реализации замысла поэта-творца выявляется на основе функционально-семантического анализа» [Али Нажва Фуад.2009, с.5]. Далее Али Нажва Фуад пишет: «Из художественного произведения мы извлекаем, кроме «семантической», «эстетическую» информацию, поэтому в художественной речи важна форма обращения, его стилистическая окраска, его место в высказывании» [Али Нажва Фуад 2009, с.5].

Отметим, что имеются работы, посвященные исследованию обращений в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Так, еще в 2004 году Ибрахим Багна в своей кандидатской диссертации «Типы и функции русского обращения как именования адресата в разных видах словесности» исследует обращения в русских классических литературных текстах. Наряду с анализом обращений в разных видах современной словесности и профессионального общения, в частности, автор дает классификацию и определяет функции обращений в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Исследователь подвергает последовательному и всестороннему анализу все содержащиеся в тексте романа обращения и определяет три параметра их классификации: по текстовым параметрам, по персонажам (обращения, исходящие от автора и отдельных героев) и стилевым характеристикам. Автор выписывает их в таблицы и картотеки и достаточно полно представляет материал в Приложении, где суммирует все обращения, имеющиеся в «Евгении Онегине» [Ибрахим Багна 2004].

В своей классификации обращений в романе Ибрахим Багна в первую очередь опирается на текстовые характеристики, определяемые им

1) как однопонятийность, которая означает обращение к одному объекту, адресату, и может быть как однословное именование, так и многословное, перерастающее в развернутую характеристику (Онегин, Ленский, няня, блаженные мужья и т.д.),

2) как многопонятийность, которая означает обращение к серии объектов, адресатов, которые могут в тексте выражаться и однословно, и многословно (Простите, мирные долины. / И вы, знакомых гор вершины, / И вы, знакомые леса и т.д.) [Брахна 2004, с. 96].

Однако, как считает автор, текстовая классификация не может показать своеобразия «семантического наполнения обращений-именований» [Ибрахим Багна 2004, с. 97]. Именно поэтому далее исследователь рассматривает обращения по персонажам и выделяет обращения-именования, среди которых вычленяет:

1) номинативы-имена (Татьяна) и номинативы-фамилии (Онегин, Ленский и т.д.),

2) традиционно-этикетные (мой друг, милый и т.д.),

3) метафорические, индивидуально-авторские, инновационные, созданные только для конкретного случая, выполняющие функцию традиционной риторико-стилистической фигуры обращение-апостроф (причудницы большого света, игры золотые, весны моей златые дни).

Кроме того, исследователь выделяет в тексте романа авторские обращения, которые подразделяет:

1) на общечитательские (Друзья Людмилы и Руслана!, читатель благосклонный),

2) на частноаудиторные, когда автор обращается к отдельным группам читателей (блаженные мужья, почтенные супруги, красотки молодые, Языков вдохновенный, Шишков).

Исследователь замечает, что авторские обращения, несомненно, оттеняются особым образом в сопоставлении с обращениями персонажей в их диалогическом общении. Так, «если авторские обращения имеют множество индивидуально-стилистических новаций, то обращения персонажей в бытовых диалогах нарочито снижены, обытовлены и приближены к разговорной речи. Онегин и Ленский называют друг друга по фамилии, Татьяна к няне - только «няня» (лишь няня выбивается из общего ряда персонажей многообразием своих народных словечек-обращений)» [там же с.103].

Не оставляет автор без внимания и обращения, используемые в отношении неодушевленных объектов или абстрактных понятий (мечты, о юность легкая моя, цветы и т.д.) [там же с.103].

Отметим также, что при анализе системы обращений в романе «Евгений Онегин» Ибрахим Багна выделяет еще две группы обращений, которые, как замечает автор, «являются показателем разнообразия систем речевого поведения эпохи Пушкина» [там же с.107]:

1. Обращение автора к героям, к конкретному классу читателей, к природе, к своей жизни, к понятиям абстрактной сущности, музе, к своему роману, к абстрактному или конкретному классу людей, к себе как к воображаемому собеседнику;

2. Обращение героев друг к другу.

Автор делает вывод о том, что «обращения в романе показывают общую норму употребления речевых формул в пушкинское время, но их художественная функция, в основном, состоит в том, чтобы служить выразительности и украшению речи. Поэтому так частотно использование обращения в функции фигуры речи» [там же с.109].

Но несмотря на то, что работа Ибрахима Багны «Типы и функции русского обращения как именования адресата в разных видах словесности» представляет собой весьма объемный труд и дает исчерпывающую картину всех обращений в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин», тем не менее, на наш взгляд, она имеет ряд погрешностей. Так, в частности, вызывает сомнение количественный состав выделяемых в работе Ибрахима Багны обращений. Например, автор насчитывает в романе 124 обращения. Они приводятся исследователем в приложении. Между тем мы полагаем, что выделенные им обращения (Боже мой, Бог мой, слава богу, О боже, боже, боже мой) в приведенных ниже контекстах сложно отнести к обращениям, поскольку, согласно грамматике русского языка, они относятся к категории междометий: например:

Но, Боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь.

Не отходя ни шагу прочь!

(Глава 1,1,6-9) [Ибрахим Багна 2004 , с. 180].

Ей шепчут: « Дуня, примечай »

Потом приносят и гитару:

И запищит она (Бог мой!):

Приди в чертог ко мне златой!

(XII, 11-14)

[Ибрахим Багна 2004, с. 183].

Да, слава богу, ты здорова!

Ночной тоски и следу нет.

Лицо твое как маков цвет».

(XXXIII9-12)

[Ибрахим Багна ,187].

Но ей нельзя. Нельзя?

Да Ольга слово уже дала

Онегину. О боже, боже!

Что слышит он? Она могла.

(XLV1-4)

[Ибрахим Багна ,191].

...князь N покорно просит

Его на вечер. «Боже! К ней!.

О буду, буду!» и скорей

Марает он ответ учтивый.

(XXI, 6-9)

[Ибрахим Багна ,196].

Я думал: вольность и покой

Замена счастью. Боже мой!

Как я ошибся, как наказан...

(Письмо Онегина к Татьяне) [Ибрахим Багна ,196].

Итак, несмотря на то, что обращение как единица речи до сих пор не закрепилось в сознании носителей русского языка, однако его изучение в языке имеет давние традиции и разнообразные подходы. Многообразие существующих взглядов на лингвистическую природу обращения свидетельствует о «безграничном» внимании к нему, об интересе, который оно вызывает в языкознании разных эпох» [Дохова 2007, с. 4].

И тем интереснее становится вопрос о том, какую роль выполняет обращение в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, в частности, в создании идиостиля писателя для того, чтобы установить связь между обращениями, как единицами языка, и художественным миром А. С. Пушкина.

1.2 Дух народности в творчестве поэта А.С. Пушкина

Лингвостилистическое описание идиостиля поэтической речи может строиться на разных основаниях. В своем исследовании мы берем за основу анализ обращений как речевой формы и как поэтического художественного приема. На наш взгляд, такой подход помогает полнее раскрыть одну из граней таланта поэта-реалиста А. С. Пушкина: выразителя народного духа, пусть и в стилизованной форме.

Н. В. Гоголь писал: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более называться национальным; это право решительно принадлежит ему… это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет» [Гоголь 1953, с. 125].

И несмотря на то, что сказки "О царе Салтане", "О мертвой царевне и о семи богатырях", "О золотом петушке", "О купце Кузьме Остолопе и о работнике его Балде", по мнению В. Г. Белинского, были плодом довольно ложного стремления к народности» [Белинский 1981], тем не менее, критик называет А. С. Пушкина «истинно народным, истинно национальным поэтом» [Белинский 1981]. С. Бонди пишет: «Как поэт, он знает, что все чувства и мысли народа выражаются в его поэтическом творчестве. И Пушкин принимается внимательно изучать народную поэзию» [Бонди 1960, с.521]. Известно, что сказки в русском народном духе А. С. Пушкин писал на протяжении почти всего своего творчества, с 1814 до 1834 г. Исследователи творчества поэта разделяют их на две группы: ранние (до 1825 г.) и поздние [Бонди 1960, с.521]. В нашей работе анализу подвергаются поздние сказки поэта, а именно: цикл из пяти «Сказок»:

1) «Сказка о золотом петушке»,

2) «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»,

3) «Сказка о попе и о работнике его Балде»,

4) «Сказка о рыбаке и рыбке»,

5) «Сказка о царе Салтане».

Писатели XVIII и начала XIX в., в том числе и А. С. Пушкин, «с детства были окружены этой стихией народной поэзии. Она, естественно, проникала и в их собственное творчество» [Бонди 1960, с.521-522]. Переход Пушкина в середине 20-х гг. к реализму сопровождался у него глубоким интересом к народу. Юношеские лирические сетования на судьбу крепостного крестьянина («Увижу ли, друзья, народ неугнетенный?»), романтические горькие жалобы на отсутствие революционных настроений в народе («Паситесь, мирные народы! // Вас не пробудит чести клич») заменяются теперь пристальным и проницательным изучением народа, его жизни и потребностей, его «души» [Бонди 1960, с.521]. С. Бонди замечает, что А. С. Пушкин не ограничивается задачей пассивного изучения народной поэзии: он стремится проникнуть в нее, творчески овладеть ее содержанием и формой, научиться самому создавать такие же песни и сказки, какие создавали безымянные народные поэты [Бонди 1960, с.522].

С 1830 по 1834 г. А. С. Пушкиным было написано пять народных сказок в стихах, а одна («О медведихе») осталась незаконченной. Эти сказки впервые вводили в литературу подлинную, не приноровленную к интересам дворянского читателя народную поэзию. В пушкинских сказках затрагивается социальная тема (о жадном попе и батраке, наказавшем его, о мужике, которого тем больше угнетают, чем больше благ доставляет он своим угнетателям), говорится и о моральных идеалах народа («Сказка о мертвой царевне») и т. п. [Бонди 1960, с.522].

Как замечает С. Бонди, А. С. Пушкиным созданы сказки двух типов. В одних («Сказка о попе», «Сказка о медведихе» и «Сказка о рыбаке и рыбке») Пушкин стремится воспроизвести не только дух, сюжеты и образы народного творчества, но и народные формы стиха (песенного, поговорочного, раешного), языка и стиля. Сказка о попе написана подлинно народным стихом, «Сказка о рыбаке и рыбке» -- стихом, созданным самим Пушкиным и близким по своему строению к некоторым формам народного стиха. Поэт здесь как бы перевоплощается в народного сказителя. Мы не найдем в этих сказках ни одного слова, ни одного оборота, чуждого подлинно народной поэзии. Остальные три сказки («О царе Салтане», «О мертвой царевне», «О золотом петушке») написаны более «литературно» -- литературным, равномерным стихом (четырехстопный хорей с парными рифмами). Пушкин употребляет в них иной раз чисто литературные поэтические выражения и обороты, хотя по общему духу, мотивам и образам они полностью сохраняют свой народный характер [Бонди 1960, с.523].

Циклу «Сказок» предшествовала работа над другим, не менее значимым произведением - романом в стихах «Евгений Онегин», к написанию которого А. С. Пушкин приступает 9 мая 1823 г.

По мнению И. М. Дьяконова, «решение превратить поэму «Евгений Онегин» в нечто совершенно новое -- в роман в стихах … пришло в момент, когда поворот в его судьбе принес ощущение новых, бомльших сил; оно совпало с его переездом из «полуазиатского» Кишинева в «европейскую» Одессу, с иным кругом общественных и интеллектуальных интересов. В таком настроении душевного подъема было можно, наконец, приняться за большой «постоянный труд». О необходимости этого «постоянного труда» писал Пушкин Вяземскому еще в сентябре 1822 г. и так назвал «Онегина», прощаясь со своим трудом в сентябре 1830 г. в Болдине» [Дьяконов 1982].

Кроме того, И. М. Дьяконов замечает, что описание А. С. Пушкиным человека и нравов своей эпохи, «превратилось в подробную «физиологию» (применяя термин XIX в.) большого света и усадьбы» [Дьяконов там же]. Именно поэтому В. Г. Белинский ставит вопрос о национальном и мировом значении А. С. Пушкина. И именно в его фундаментальном труде «Сочинения Александра Пушкина» (1843-1846) появляется ставшая крылатой формула о «Евгении Онегине» как «энциклопедии русской жизни и в высшей степени народном произведении» [Белинский 1999, с. 87]. Народность, понимаемая критиком как свобода от чуждых влияний и «в верности изображения картин русской жизни», выступает критерием национального значения Пушкина [там же]. В. И. Грехнев называет «Евгения Онегина» романом «нового времени в его национально-русском варианте» [Грехнев 1979]. 

И несмотря на то, что сегодня достаточно работ, в которых мы наблюдаем глубокое и всестороннее исследование творчества А. С. Пушкина, тем не менее «новая эпоха интегрированного филологического знания» позволяет взглянуть на текст романа «Евгений Онегин» с современной точки зрения, «когда языковое содержание текста помогает понять его художественный шифр, когда анализ особенностей синтаксиса предложения и текста позволяют говорить о сути литературной формы и содержания» [Беднарская 2007]. Л. Д. Беднарская в работе «Синтаксис романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» замечает, что «работа с поэтическим текстом призвана раскрыть его стройное гармоничное целое, которое воспроизводит гармонию мира. Приближаясь к бесконечному осмыслению, осознанию гармонии и её законов, исследователь не может раскрыть всех тайн прекрасного». «Приоткрывание» же этой таинственной завесы, по мнению Л. Д. Беднарской, «требует глубокого освоения языка в его грамматическом и коммуникативном содержании, и особенно тех языковых ресурсов, которые реализованы в поэтических текстах, включающих «бессознательное», «сферу чистого сознания», спонтанно осуществляющихся в поэзии» [там же]. Не случайно автор считает, что творчество Пушкина именно такое: ведь наши современники до сих пор расшифровывают его, «не теряя интереса к нему, наоборот, интерес этот становится всё более глубоким и осознанным, так как в какой-то мере позволяет понять гения-пророка, дотянуться в какой-то мере до него духовно и интеллектуально» [Там же].

Л. Д. Беднарская считает, что его, роман, необходимо «изучать в комплексе всех возможных аспектов» [Беднарская 2007]. В этой связи автор ссылается на прозорливый лингвистический талант академика А. В. Виноградова, который в свое время «обмолвился о чрезвычайно богатых семантических возможностях пушкинского текста, которые проявлялись в перспективах вариативного выражения одного содержания» [Беднарская 2007]. Л. Д. Беднарская отмечает, что эти вариативные возможности языка романа «Евгений Онегин» в семантическом аспекте художественного текста предстали перед исследователями во всём своём многообразии, безграничном художественном потенциале. Как замечает автор, «В процессе творения нового языка гений интуитивно, безошибочно выбирает тот вариант языковой структуры, который является единственно возможным в каждом отдельном случае, из ряда синонимичных структур, предоставляемых ему языком» [Беднарская 2007].

Таким образом, подвергая сравнительному лингвостилистическому анализу обращения в «Сказках» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, мы попытаемся показать, что они, обращения, составляют «органичный функционально-семантический компонент идиолекта поэта [Али Нажва Фуад 2009,с.5] и позволяют раскрыть его картину мира, поскольку, как, пишет З. Р. Дохова, то, что «обращение является носителем определенной картины мира, подтверждается в художественных текстах»» [Дохова З. Р.2007, с.4]. Мы полагаем, что при сравнении состава обращений в двух произведениях, написанных автором в разное время, а значит, и в разные этапы его становления как личности, возможны принципиальные отличия в использовании некоторых видов. Тем более, сравниваемые произведения принадлежат разным литературным жанрам. И тем становится интереснее сравнительный анализ, который, мы смеем надеяться, позволит проникнуться картиной мира поэта. Ведь, как замечает Б. А. Серебренников, «картина мира - есть целостный глобальный образ мира, который является результатом всей духовной активности человека, а не какой-либо одной ее стороны». И этот глобальный образ мира возникает у человека в ходе всех его контактов с миром [Серебренников 1988, с. 21]. По мнению А. А. Масловой, картина мира включает в себя не только отраженные объекты (набор «фотографий» предметов, процессов, свойств и т.д.), но и позицию отражающего субъекта, его отношение к этим объектам [Маслова 2006, с.4].

Выводы к главе 1

Итак, нами была проделана следующая работа:

1. Изучена теоретическая литература по истории исследования обращений. Анализ литературы вопроса показал: несмотря на то, что обращение как единица речи до сих пор не закрепилось в сознании носителей русского языка, однако его изучение в русском языке имеет давние традиции и разнообразные подходы. Многообразие существующих взглядов на лингвистическую природу обращения свидетельствует о «безграничном» внимании к нему, об интересе, который оно вызывает в языкознании разных эпох» [Дохова 2007, с.4].

Анализ работ по изучению обращений убеждает нас в следующем:

1) обращения как предмет исследования всегда интересовали ученых разных областей науки. Наше же внимание вызвал вопрос о том, какую роль выполняет обращение в «Сказках» и в романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, в частности, в создании идиостиля писателя для того, чтобы установить связь между обращениями, как единицами языка и художественным миром А. С. Пушкина;

2) Интерес вызывает количественный состав обращений в романе «Евгений Онегин» и их соотношение с составом обращений в цикле «Сказок» с целью последующего сравнительного анализа. Мы полагаем, что при сравнении состава обращений в двух произведений, написанных автором в разное время, а значит, и в разные этапы его становления как личности, возможны принципиальные отличия в использовании некоторых видов. Тем более, сравниваемые произведения принадлежат разным литературным жанрам. И тем становится интереснее сравнительный анализ, который, мы смеем надеяться, позволит проникнуться картиной мира поэт.

Глава 2. Специфика реализации обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин» А.С. Пушкина: сравнительный анализ

Данная глава посвящена сравнительному анализу обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина с точки зрения семантической реализации и функциональной направленности. Мы полагаем, что сравнительный подход к формам реализации обращений в данных произведениях поможет полнее раскрыть, с одной стороны, одну из граней таланта поэта-реалиста А. С. Пушкина, выразителя духа народного, пусть и в стилизованной форме, и его картину мира, с другой.

2.1 Способы семантической реализации обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

Надо заметить, что существуют различные классификации видов обращений, в том числе и в поэтическом тексте. Так, «на сегодняшний день созданы устойчивые семантическая, структурно-грамматическая и функционально-стилистическая типологии обращений» [Али Нажва Фуад 2009,с.5].

В своей работе мы опираемся на классификацию, представленную в научном исследовании Али Нажва Фуад «Семантика и функционирование обращения в поэтической речи». Автор выделяет три аспекта функционально-семантического подхода к исследованию обращений, в частности,

- в исследовании семантики обращений и ее роли в создании языковой картины мира;

- в исследовании функций обращений: художественных, функционально-стилистических, семантико-структурирующих и организующих;

- в исследовании авторской позиции, выраженной в художественном произведении.

В рамках данного параграфа мы остановимся на анализе обращений с точки зрения представленных автором позиций.

Так, согласно исследованию Али Нажва Фуад, распространенными в лирике являются два типа обращений:

1. Обращения к лицам.

2. Обращения не к лицам: к странам и континентам, к городам, к явлениям природы, стихиям, к явлениям космической жизни, к пространству и времени, к явлениям эмоционального и интеллектуального мира человека, к явлениям человеческой культуры [Али Нажва Фуад 2009, с.9].

Перейдем к их анализу применительно к циклу «Сказок» и романа «Евгений Онегин».

Сравнительный анализ семантики обращений в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина показал, что в исследуемых текстах встречаются 2 типа обращений:

1) обращения к лицам,

2) обращения не к лицам.

В свою очередь, в каждом типе мы выделяем виды. Так, к первому типу обращений, встречающихся в анализируемых текстах, относятся следующие виды

А) обращения-регулятивы,

Б) обращения-индексы,

В) обращения-антропонимы,

Г) обращения к живым существам.

Ко второму типу относятся следующие виды обращений: к явлениям природы, стихиям, к пространству и времени, к явлениям эмоционального и интеллектуального мира человека, к явлениям человеческой культуры.

2.1.1 Сравнительный анализ обращений к лицам в цикле «Сказок» и романе «Евгений Онегин»

Данную группу обращений мы, в свою очередь, разделили на несколько видов. К этой группе мы отнесли обращения, которые нам встретились в цикле «Сказок». К ним относятся: А) обращения-регулятивы, Б) обращения-индексы, В) обращения-антропонимы, Г) обращения к живым существам.

Перейдем к их сравнительному анализу применительно к циклу «Сказок» и роману «Евгений Онегин».

А) обращения-регулятивы, по мнению В. Е. Гольдина, выражают относительное «положение адресанта и адресата, распределение между ними относительных ролей» [Гольдин 1981]. Специфика их лексического значения заключается в особой социально-ситуационной ограниченности их употребления, поскольку, как замечает профессор В. Е. Гольдин, они приспособлены выражать только типичные, часто повторяющиеся отношения между людьми. К регулятивам относятся обращения типа коллеги, друзья, мамаша и т. д. [Гольдин. 1981].

В данную подгруппу мы включили следующие выявленные нами в цикле «Сказок»обращения:

голубушки-сестрицы, дети, матушка моя родная, братцы вы мои родные, бабушка, дитятко-девица, братец мой, старче, мой отец, батька, братец мой любимый.

Как видно из приведенного перечня, практически все представленные в «Сказках» единицы указывают на те или иные родственные отношения между участниками коммуникативного акта. Например:

Вы ж, голубушки-сестрицы,

Выбирайтесь из светлицы,…

(А. С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

Что, батька, так рано поднялся?

Чего ты взыскался?

(А. С. Пушкин «Сказка о попе и работнике его Балде»);

Глядь - а Балда братца гладит,

Приговаривая: «Братец мой любимый,

Устал, бедняжка, отдохни, родимый».

(А. С. Пушкин «Сказка о попе и работнике его Балде»);

Мать с иконой чудотворной

Слезы льет и говорит:

«Бог вас, дети, наградит».

(А. С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»).

Следует, однако, отметить, что в большинстве случаев использование таких единиц характерно, в соответствии со старой русской традицией, для коммуникантов, не состоящих в прямых родственных связях. Так, например, единица бабушка в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» использована в качестве уважительного обращения к лицу преклонных лет. Например:

… Постой,

Бабушка, постой немножко, -

Ей кричит она в окошко, -

Пригрожу сама я псу

И кой-что тебе снесу.

(А. С. Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Аналогичную роль выполняет единица старче в «Сказке о рыбаке и рыбке» и сочетание мой отец в «Сказке о золотом петушке». Например:

Приплыла к нему рыбка и спросила:

«Чего тебе надобно, старче?».

(А. С. Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»);

«А! Здоруво, мой отец. -

Молвил царь ему, - что скажешь?

Подь поближе! Что прикажешь?» .

(А. С. Пушкин «Сказке о золотом петушке»).

А единица дитятко, наоборот, используется как традиционное обращение более старшего к лицу, младшему по возрасту. Например:

Отвечает ей черница:

«Ох ты, дитятко девица!

Пес проклятый одолел,

Чуть до смерти не заел…».

(А. С. Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Обратим внимание на то, что в обращениях данной группы часто прослеживается отношение говорящего к адресату речи. Это достигается

а) за счет использования уменьшительно-ласкательных суффиксов, в частности: пушкин онегин обращение семантический

дитятко, сестрица, бабушка, братец

б) зависимых слов, в частности:

братец мой любимый, голубушки-сестрицы.

В то же время сравнительный анализ обращений в романе «Евгений Онегин» с лексико-семантической точки зрения показал, что в нем также встречаются обращения-регулятивы, однако их состав значительно различается по семантике. Так, в романе чаще встречаются следующие обращения-регулятивы:

дитя, друг, други, друзья, няня, родная, милая, матушка, отец, кузина, братья, супруги, милый, красавица, дитя мое, мои богини, читатель.

Отметим, что в тексте романа, так же как и в «Сказках», представлен состав обращений-регулятивов, характеризующих народную речь.

Как показывает сравнительный анализ, общими для сравниваемых текстов обращениями-регулятивами стали обращения матушка, маменьки, отец, например:

Что ж, матушка, за чем же дело стало?

В Москву, на ярмарку невест!

Там, слышно, много праздных мест». --

«Ох, мой отец! Доходу мало. -

(XXVI, 7-14)

Однако в этот ряд вписывается вполне светское обращение к родителям супруги, что подчеркивает: в романе описывается быт дворянства: например:

О вы, почтенные супруги!

Вам предложу свои услуги;

Прошу мою заметить речь:

Я вас хочу предостеречь

Вы также, маменьки, построже

За дочерьми следите вслед:

Держите прямо свой лорнет!

(XXIX, 5-11)

Как известно, обращение няня также характерно для речи персонажей из народа.

Именно поэтому, на наш взгляд, особую роль в тексте автор отводит обращению няня, которое использует в своей речи главная героиня поэмы Татьяна. Нейтральное, на первый взгляд, обращение наполняется в устах Татьяны особой любовью и доверительностью к близкому ей человеку. И еще раз подчеркивает близость героини к народу. Например:

- Не спится, няня: здесь так душно!

(XVII, 1-12)

- Расскажи мне, няня,

Про ваши старые года:

Была ты влюблена тогда?

(XVII, 1-12)

-Да как же ты венчалась, няня?

(XVIII, 1-5)

Следует также отметить, что в тексте романа автор использует в речи главной героини обращения лишь к двум героям: няне и Онегину, что говорит об их значимости в жизни героини на описываемый момент.

В тексте романа встречается и форма братцы, более характерная для народных сказок, сравним:

Ой вы, молодцы честные,

Братцы вы мои родные, --

Им царевна говорит, --

Коли лгу, пусть бог велит

(А.СПушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»)

Ах, братцы! Как я был доволен.

Когда церквей и колоколен.

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

(XXXVI, 5-11).

Кроме того, сравнительный анализ обращений, выделенных нами в романе, показал, что данную группу обращений формируют обращения автора к читателю, поскольку «диалогический контакт с действительностью предстает здесь как диалогические отношения автора и читателя. Обращаясь к читателю, поэт как бы ведет с ним постоянный диалог, что создает эффект непосредственного контакта, близости между автором и читателем. Этот композиционно оформленный диалог пронизывает всю сюжетную ткань романа множеством диалогических жестов, то лаконичных, то развертываемых в просторные реплики [Грехнев 1979]. 

Например:

… Где, может быть, родились вы

Или блистали, мой читатель…

(II, 5-14)

Позвольте мне, читатель мой,

Заняться старшею сестрой.

(XXIII, 13-14)

Читатель благородный,

Здорова ль ваша вся родня?

(XX, 1-2)

И вы, читатель благосклонный.

В своей коляске выписной,

Оставьте град неугомонный…

(V, 1-3)

Исследователями признается тот факт, что это одна из самых многочисленных групп обращений, причем весьма неоднородных по своему составу. Подобную неоднородность Пушкинского читателя замечает и Ю. М Лотман, который писал, что это могли быть и интимные друзья, и отдаленные потомки. «Причем в одних случаях текст предельно понятен лишь тому, кто лично знает автора и все особенности его судьбы, а в других -- лишь тому, кто смотрит на произведение из глубин будущих веков» [Лотман 1995].

Академик РАО Н. И. Михайлова, автор книги «Витийства грозный дар», пишет о функциях обращений в пушкинском тексте следующее: «Повествовательную ткань «Евгения Онегина» от начала до конца пронизывают обращения к читателю и читателям романа. В этих обращениях образ читателя окружен ореолом различных экспрессивных оттенков: «читатель благородный»; достопочтенный мой читатель», «читатель благосклонный»; часто читатель представлен как друг автора» [Михайлова 1999: 192].

Особое место среди обращений-регулятивов занимает обращение друг. Известно, что «сегодня это обращение представляется настолько привычным, что кажется нейтральным и обыденным, но можно представить, что во времена написания пушкинского романа оно было, несомненно, новаторским. Вполне возможно предположить, что обращению «друзья» культура русского речевого этикета обязана именно Царскосельскому лицею и Пушкину как выразителю его литературно-стилистических вкусов» [Ибрахим Багна, с. 100]. Кроме того, «очевидно, что Пушкин в легком дружеском диалоге имитирует формы бытового общения светского общества и молодой интеллигенции своего времени» [Ибрахим Багна, с. 98]. Например:

Я тут еще беды не вижу.

Да, скука, вот беда, мой друг.

(11,2-11)

"Одни торжественные оды!

И полно, друг; не все ль равно?..

(XXXIII, 1-4)

Кто б ни был ты, о мой читатель.

Друг, недруг, я хочу с тобой

Расстаться нынче как приятель.

...