Функционирование обращений в произведениях А.С. Пушкина (на материале "Сказок" и романа в стихах "Евгений Онегин")

(XLIX, 1-3)

Между тем, исследуя ряд ораторских речей и публичных обращений начала XIX века, Ибрахим Багна приходит к выводу: «наиболее популярными обращениями были обращения «милостивые государи» (м.г.), а в учебных заведениях традиционными были обращения «юноши», «слушатели» (ср. в хрестоматии «История русской риторики» речи студентов и игумена Кастория - [Аннушкин 2002: 189-192, 201-207]. Автор замечает, что еще в первом издании «Общей риторики» Н. Ф. Кошанского отсутствует обращение к читателям, но очевидно, что его редакция во втором издании с вводом обращения «Любезные друзья!» есть некоторый отголосок преподавания в Царскосельском лице, где ученый-педагог вел занятия до 1828 года. Пушкин, несомненно, из Лицея вынес обращение «Друзья», иногда заменяющееся на старинно-ироническое «други» и даже на «братцы».

Кроме обращений-регулятивов, в романе широко представлены и метафорические обращения няни к своей воспитаннице, Татьяне. На наш взгляд, они очень ярко характеризуют речь няни: «речь няни … пересыпана обращениями. При том, что Татьяна называет няню только «няня» [Ибрахим Багна, с. 99].

Кстати, заметим, что согласно исследованию Ибрахим Багна, сама няня употребляет в своей речи 15 обращений, из них только в начале диалога 4 раза Таня, а затем: милая моя, дитя мое, сердечный друг, красавица, О пташка ранняя моя!, родная, мой друг. «Очевидно, что обращения няни являются выразительным средством характеристики ее образа, в частности, ее доброго отношения к Татьяне» [Ибрахим Багна, там же]. Например:

Дитя мое, ты не здорова;

Господь помилуй и спаси!

(XIX, 3-14);

Дитя мое, господь с тобою!

И няня девушку с мольбой

Крестила дряхлою рукой.

(XIX, 3-14);

Сердечный друг, ты не здорова.

- Оставь меня: я влюблена.

(XX 3-4).

Все обращения-регулятивы, используемые няней, говорят о том, что между персонажами существует некая близкая связь. И это не удивительно, ведь в русских семьях няня порой была роднее, чем мать. Она растила детей, выхаживала их в момент болезни. Сам А. С. Пушкин очень тепло и трепетно относился к своей няне Арине Родионовне, которая, как считают биографы поэта, является прототипом няни в романе.

Да ты, красавица, готова!

О пташка ранняя моя!

Вечор уж как боялась

Да, слава богу, ты здорова!

Ночной тоски и следу нет.

Лицо твое как маков цвет».

(XXXIII9-12)

"Ах, няня, сделай одолженье...»

"Изволь, родная, прикажи"

- Не думай… право.. .подозренье.

Но видишь ...ах! Не откажи.

"Мой друг, вот бог тебе порука"

Итак, пошли тихонько внука

С запиской этой к О., к тому...

К соседу ... да велеть ему.

Чтоб он не говорил ни слова.

Чтоб он не называл меня...» -

«Кому же, милая моя?...

(XXXIV 1-11)

Как недогадлива ты, няня!-

«Сердечный друг, уж я стара.

Стара; тупеет разум, Таня.

А то, бывало, я востра.

Бывало, словно барской воли...»

- Ах, няня, няня! До того ли?

Что нужды мне в твоем уме?

Ты видишь, дело о письме

К Онегину. - «Ну, дело, дело.

Не гневайся, душа моя,

Ты знаешь, непонятна я...

Да что же ты снова побледнела?»

«Так, няня, право ничего.

Пошли же внука своего».

(XXXV, 1-14)

Приведенные выше обращения представляют собой характеристику Татьяны на тот момент, когда она только познакомилась с Онегиным. Номинации раскрывают нам образ чистой девочки, мечтающей о герое из романов. Она не видела высшего света, росла в глуши поместья, а потому номинации, данные при помощи сравнения Татьяны с пташкой ранней, более чем уместны.

Полагаем, что образ Татьяны в обращениях представлен контрастно, так же как и образ Онегина, как отображение определенной черты героя. Но если в случае с Онегиным можно говорить о черте как характеристике всего поколения, то обращения, описывающие Татьяну, отмечают ее чуждость традициям русского дворянства, необычность. На основании этого можно сказать о том, что номинативный ряд выполняет здесь функцию оценочности.

Следует также сказать и о такой характеристике обращения как экспрессивность и неавтономность. При помощи экспрессивности передается ироничное отношение автора романа к окружающим героев, в частности, Евгения реалиям, делается акцент на то, что именно среда сформировала главного героя. В то же время данная единица не функционирует вне контекста, разрушаясь, не сохраняя свою целостность, что позволяет говорить о ее неавтономности в контексте произведения.

Так, достаточно немного отвлечься от темы и обратиться к описанию реалий, окружающих героя и мы увидим, что эти обращения в ремарках к роману А. С. Пушкин писал для современников, а потому большое количество обращений могут быть легко декодированы. Обратимся к конкретному примеру:

Мои богини! что вы? где вы?

Внемлите мой печальный глас:

Всё те же ль вы? другие ль девы,

Сменив, не заменили вас?

Услышу ль вновь я ваши хоры?

Узрю ли русской Терпсихоры

Душой исполненный полет?

Иль взор унылый не найдет

Знакомых лиц на сцене скучной,

И, устремив на чуждый свет

Разочарованный лорнет,

Веселья зритель равнодушный,

Безмолвно буду я зевать

И о былом воспоминать?

(XIX, 1-4)

Смысл данного обращения раскрывается через игру со смыслом и может быть до конца понят только в случае, когда мы обратимся к контексту. Естественно, что обращение богини соотносится с ироническим осмыслением данной метафоры. Лексема являет собой семантически два значения. Первое говорит о принадлежности девушек к театру, а второе рисует специфику среды, в которой рос сам Онегин.

При помощи прилагательных, примыкающих к основному обращению, уточняется характеристика персонажа, расставляются акценты. Характеристиками их может стать эмоциональная окраска - они несут в себе ироническую коннотацию по отношению к герою романа, а также их неавтономность.

Б) Вторую подгруппу составляют обращения-индексы, под которыми понимаются любые обращения к человеку, обозначающие его звание, должность, род занятий: водитель, кондуктор, доктор, профессор и т. д.

В данную подгруппу нами были отнесены следующие единицы из цикла «Сказки»: царевич, князь, гости-господа, государыня, княгиня молодая, царица, барыня-сударыня дворянка, царь, государь, отец народа, поп.

Как видно из приведенного перечня, единицы данной подгруппы представляют собой преимущественно обращения, характерные для называния лиц, имеющих более высокий социальный статус, чем говорящий, например:

Князь ей в ноги, умоляя:

«Государыня родная!

Выбрал я жену себе,

Дочь послушную тебе»

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

В ноги он старухе поклонился,

Молвил: «Здравствуй, грозная царица!

Ну, теперь твоя душенька довольна?!

(А.С.Пушкин«Сказка о рыбаке и рыбке»).

Такие обращения могут формировать целые синонимические ряды. Сравним использование их в одном контексте:

Царь ты наш! Отец народа! -

Возглашает воевода. -

Государь, проснись, беда!

(А.С.Пушкин «Сказка о золотом петушке»).

В то же время в романе «Евгений Онегин» встречаются лишь следующие обращения-индексы: господа, юноша-поэт, князь, княжна.

Например:

".. .не так ли, друг?" - "Ничуть. Куда!

Пишите оды, господа.

Как их писали в мощны годы.

Как было встарь заведено..." -

"Одни торжественные оды!

И полно, друг; не все ль равно?..

(XXXIII, 1-4)

Скажи мне, князь, не знаешь ты.

Кто там в малиновом берете

с послом испанским говорит?

(XVII, 8-10)

В) Третья подгруппа - это обращения-антропонимы. В словаре дается следующее определение данному термину: Антропоним - от греч. anthropos -- человек + onyma -- имя) собственное имя людей / [мается]. Они встречаются в цикле «Сказок» А. С. Пушкина не столь часто, как единицы первой и второй подгрупп. Мы встретили такой тип единиц только в «Сказке о попе и работнике его Балде», где использовано в качестве обращения имя собственное работника:

Вот из моря вылез старый бес:

«Зачем ты, Балда, к нам залез?»

(А.С.Пушкин «Сказке о попе и работнике его Балде»).

Согласно данным Толкового словаря русского языка, слово балда означает: (пост. Бран.) бестолковый человек, дурак [Ожегов, Шведова 1996, с. 32]. Однако известно, что «Балдам (Болдам) - русское полное прозвищное мужское личное имя. Первое письменное упоминание зафиксировано в 1564 году. Использовалось до конца XVII - начала XVIII века..». [http://wordhelp.ru].

В то же время, роман «Евгений Онегин» изобилует обращениями-антропонимами. И если в «Сказках» данная подгруппа представлена одной лишь единицей (Балда), то в тексте поэмы обращения такого типа многочисленны и более разнообразны.

Так, в романе встречаются обращения к следующим персонажам:

Евгений, Онегин, Ленский, Татьяна, Таня, Ларина, Ольга, Дуня, Андрюша, Ваня, Алина, Брента, Языков вдохновенный, Зизи, Шишков, Poor Yorick, Pachette!

Из приведенного ряда видно, что он включает в себя как имена, так и фамилии. Имена нерусского происхождения явно говорят о принадлежности их носителя к высшему свету.

Обратимся теперь к анализу лексического ряда обращений, создающих образ главного героя произведения Онегина. Этот образ в обращениях представлен контрастно, как отображение определенной черты героя, в то же время он может быть оценен и как характеристика всего поколения, приобретающего собирательные черты, на основании которых рождается образ героя времени.

Словесные маски, которыми обрисован образ главного героя, имеют также текстообразующие функции - при помощи них рисуется образ всего поколения, обозначается временной и пространственный пласт текста - в данном случае начало XIX века и пространство высшего света.

Итак, начинать рассматривать обращения данной группы с позиции семантики, на наш взгляд, правомерно с собственного имени героя, выраженного при помощи имени и фамилии - Евгений Онегин. Этот вид обращения реализуется достаточно часто. Например:

- Прощай, Онегин, мне пора.

- Ну что ж, Онегин, ты зеваешь?

(1,1-3)

Ну что ж, Онегин? Ты зеваешь.

Привычка, Ленский. -

Но скучаешь Ты как-то больше. -

Нет, равно.

(V, 5-8)

В данном случае следует говорить о вторичности номинации, которая в условиях контекста литературного произведения должна быть декодирована, так как даже сам автор произведения не раз признавался в том, что выбор имени персонажа - одна из самых сложных задач при создании литературного произведения

Согласно данным словарей, имя Евгений происходит от греческого слова е?генЮт (eugenes), что означает высокородный, потомок благородного рода [wikipedia 2015]. Действительно, перед нами возникает образ молодого человека, который принадлежит к высшему свету, воспитан по всем великосветским традициям и «болеет» модной в ту пору болезнью - хандрой, подаренной русскому читателю романтическим образом Чайльд-Гарольда, на что иронически намекает Пушкин в своем произведении не раз.

Образ персонажа дополняется и его фамилией Онегин, отсылающей нас к одной из рек Российской Империи - Онеге и может быть декодирован как житель реки Онеги, то есть русский человек. Согласно Словарю русских фамилий, в основе фамилии - название р. Онега. Характерно, что почти все носители этой фамилии не жили на р. Онеге: ведь там все жители Онегины и фамилия не имела бы смысла. Первоначальное значение - житель с реки Онега. Перепись 1897 г. зарегистрировала в Архангельской губернии 117 Онегиных в Холмогорском уезде и 9 - в Онежском, большинство из них - лесорубы или работающие на сплаве леса. Время появления фамилии неизвестно; Пушкин для героя своего романа в стихах мог взять готовую модель или создать ее по законам русского языка, северные же Онегины получили ее, безусловно, не из литературы [Никонов 1993]. В самом имени персонажа содержится противоречие - реализация иностранного компонента и компонента исконно-русского порождает идею лишнего, чуждого [Никонов 1993].

Огромное значение играют обращения, приведенные в двух письмах Татьяны к Онегину. Они представляют собой языковые единицы, рисующие образ Онегина глазами Татьяны. Образ этот нельзя назвать статичным, так как героиня проходит путь от обоготворения главного героя произведения до почти полного признания его пародией. Сравним:

Не ты ли, милое виденье,

В прозрачной темноте мелькнул,

Приникнул тихо к изголовью?

(XXX, 4-7)

Мы видим, обращения в данном контексте - это описание состояния героини на момент знакомства с героем, ее ожидание любви.

- Онегин, я тогда моложе,

Я лучше, кажется, была…

(ХЕШ, 1-2)

Обращение Онегин в последнем случае становится маркером отношения Татьяны к главному герою: здесь реализуется стремление показать возникшую временную и душевную пропасть между ними.

Таким образом, обращения к главному герою, как со стороны автора, так и со стороны других персонажей в романе «Евгений Онегин» представляет собой взгляд на главного героя с нескольких точек зрения, что отражает не только его многоликость, но и изменчивость на протяжении всего сюжета. Иными словами, приходится говорить о том, что трансформация Онегина имеет не только экспрессивную, но и сюжетообразующую роль в произведении.

Второй главный персонаж, к которому мы обратимся в романе, - Татьяна Ларина. Образ Татьяны - образ настоящей русской женщины, которая, несмотря на свое дворянское происхождение очень близка к народу. Для этой героини верность чувствам и глубокая любовь, пусть поначалу и выдуманная, сохраняет свое значение на протяжении всей жизни, несмотря на изменчивость ее положения.

Образ Татьяны образует смысловую пару с Онегиным; это еще один герой, который не остается статичным. Образ динамичен, раскрывается перед читателем постепенно, начиная от образа девушки, представительницы обедневшего дворянского рода и заканчивая самым верхом социальной лестницы - княжеским титулом, который она получает при замужестве, и становится одной из «законодательниц зала» высшего света.

Понятно, что такая изменчивость образа персонажа не могла не найти своего отражения в семантической системе языка произведения. Обращения к ней противоречивы, так же как и сам поэтический образ. Как и прежде, вся система обращений в данном случае будет иметь не только характеризующее значение, но и выполнять текстообразующую функцию - динамика персонажа обусловливает ход самого произведения.

В центре смыслового ядра произведения находится имя собственное героини - Татьяна Ларина, однако, в обращениях часто употребляется только имя, что говорит о «чуждости» героини. Примечательно, что употребив подобное имя, автор произведения вступает в своеобразную полемику с предыдущими литературными произведениями. Как известно, ранее дворянские и крестьянские имена различались между собой, и по одному имени можно было определить социальное положение.

По одной из версий, имя Татьяна (стар. Татиана) имеет латинское происхождение, от слова «Татиус», имени сабинского царя. В свою очередь, Сабины - это италийские племена, жившие на римских холмах. По другой версии, имя Татьяна древнегреческого происхождения, от слова «татто» - устанавливать, определять. Имя имеет следующее толкование: устроительница, учредительница, повелительница, устанавливающая, поставленная, назначенная. Во времена Пушкина это имя нельзя было назвать распространенным, например, статистика утверждает: в XVIII веке три процента крестьянок были Татьянами, и только один - дворянок.

Введение в контекст произведения простонародного имени не случайно - оно говорит о принадлежности героини народной среде, что не раз подтверждается любовью Татьяны к гаданиям, к народным сказаниям и преданиям, а также к тому, что она практически не знает традиций света и сохраняет данные черты даже после того, как становится княгиней.

Примечательно, что это единственный персонаж, имя которого не вступает в противоречие - и имя и фамилия номинативно соотнесены со значением «русская», та, которой присуще русское мировоззрение. Именно эта простота и естественность, очевидно, в дальнейшем и определила характер героини и ее судьбу.

В тексте романа к главной героине чаще всего обращаются по имени. Это либо обращения самого автора:

Татьяна, милая Татьяна!

С тобой теперь я слёзы лью…

(XV 1-6)

либо обращения няни в диалоге с её воспитанницей:

- Что, Таня, что с тобою?

(XVII, 1-12)

И, полно, Таня! В эти лета

Мы не слыхали про любовь

(XVIII, 1-5)

Письмо готово, сложено...

Татьяна! для кого же оно?

(XXI 5-14)

«Ах, Таня! Подойди ко мне -

Как будто брежу я во сне...

(XLI, 1-7)

«Сердечный друг, уж я стара.

Стара; тупеет разум, Таня.

(XXXV, 1-14)

«Дитя мое, господь с тобою!» -

И няня девушку с мольбой

Крестила дряхлою рукой.

(XIX, 3-14)

Если говорить о других персонажах, то к ним автор обращается не часто. Речь идет о диаде Ленский - Ольга, которая должна подчеркнуть отношения в паре Онегин - Татьяна как противопоставление того, что должно быть тому, что есть на самом деле.

Обращение к Ленскому реализуется лишь однажды, причем в повторе, который призван подчеркнуть несоответствие его ожиданий реальному положению дел:

Мой бедный Ленский! изнывая,

Не долго плакала она.

Увы! невеста молодая

Своей печали неверна.

Другой увлек ее вниманье,

Другой успел ее страданье

Любовной лестью усыпить,

Улан умел ее пленить,

Улан любим ее душою…

(VIII. IX. X)

В данном случае реализуется как прямое, так и косвенное обращение. Если характеризовать составляющие обращения с точки зрения нейтральности и экспрессивности, то следует отметить, что преобладающими в номинативном ряду становятся лексемы, имеющие ироническую коннотацию. Это объясняется тем, что взгляды Пушкина во многом разнятся со взглядами Ленского, ему ближе Онегин. И, пожалуй, не столько влюбленность и мечтательность поэта вызывают иронию, сколько его оторванность от жизни, незнание ее правил и неопытность. Вот почему неоднократно в романе появляются такие эпитеты как унылый, блаженный, мечтательный. Например:

Мой бедный Ленский! за могилой

В пределах вечности глухой

Смутился ли, певец унылый,

Измены вестью роковой,

Или над Летой усыпленный

Поэт, бесчувствием блаженный,

Уж не смущается ничем,

И мир ему закрыт и нем?..

Так! равнодушное забвенье

За гробом ожидает нас.

Врагов, друзей, любовниц глас

Вдруг молкнет. Про одно именье

Наследников сердитый хор

Заводит непристойный спор.

(XI)

Ах, слушай, Ленский, да нельзя ли увидеть мне Филлиду эту

(11,2-11)

К другим персонажам романа автор также обращается по имени. Однако таких героев, как уже мы отмечали, не так много, и чаще всего имена, формирующие обращения, имеют простонародную форму, поскольку отражают бытовую сферу общения.

Скорей! пошел, пошел, Андрюшка…

(V, 5-8)

Ей шепчут: «Дуня, примечай!»

Потом приносят и гитару:

И запищит она (бог мой!).

Приди в чертог ко мне златой!

(XII, 11-14)

Г) В четвертую группу входят обращения к живым существам. Для народных сказок часто характерен активный диалог людей с животными, птицами, что встречается и в сказках А. С. Пушкина. В эту подгруппу мы включаем единицы, называющие представителей мира фауны (комар, распроклятая ты мошка, Соколко, золотая рыбка, государыня рыбка).

Так, в «Сказке о царе Салтане» мы встречаемся с обращением к комару:

Слуги, сватья и сестра

С криком ловят комара.

«Распроклятая ты мошка!

Мы тебя!..»

(А. С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»).

В «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» героиня обращается к собаке:

Треплет нежною рукою:

«Что, Соколко, что с тобою?»

(А. С. Пушкин «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях»).

А в «Сказке о рыбаке и рыбке» герой активно общается к золотой рыбке, например:

«Бог с тобою, золотая рыбка,

Твоего мне откупа не надо»

(А. С. Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»);

«Смилуйся, государыня рыбка,

Разбранила меня моя старуха»

(А. С. Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»).

Сравнительный анализ обращений в романе «Евгений Онегин» показал, что обращений данного вида в нем не встречаются.

Перейдем к описанию второго типа обращений.

2.1.2 Сравнительный анализ обращений не к лицам в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин»

Данную группу обращений мы, в свою очередь, разделили на несколько видов. К этой группе мы отнесли обращения к неодушевленным предметам, обращения к явлениям природы, обращения к небесным светилам.

Итак, перейдем к их сравнительному анализу применительно к циклу «Сказки» и роману «Евгений Онегин».

Как известно, для русских народных сказок характерно олицетворение неодушевленных предметов. Этот прием, стилизуя свои сказки под народные, использовал и А. С. Пушкин. Единицы-обращения к неодушевленным предметам встречаются практически в каждой из проанализированных сказок.

Так, в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» постоянным собеседником царицы становится зеркало, например:

«Свет мой, зеркальце, скажи,

Да всю правду доложи…»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»);

«Ах ты, мерзкое стекло!

Это врешь ты мне назло»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Героиня в зависимости от настроения наделяет обращение оценочными определениями: свет мой, мерзкое стекло.

В «Сказке о царе Салтане» герой, оказавшись в воде, обращается к явлениям природы, например, волнам, ветру:

«Ты, волна, моя волна,

Ты гульлива и вольна…»

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

«Ветер, ветер! Ты могуч,

Ты гоняешь стаи туч…»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Путешествуя по миру в поисках своей невесты, общается с небесными светилами в данной сказке королевич Елисей:

«Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу…»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»);

«Месяц, месяц, мой дружок,

Позолоченный рожок!»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Сравнительный анализ обращений в романе «Евгений Онегин» показал, что для А. С. Пушкина олицетворение неодушевленных предметов - излюбленный прием.

Характеризуя обращения данной группы, отметим, что мы заметили принципиальные отличия в использовании обращений данного вида. В романе - это мир флоры: цветы, деревья, поля, долины, вершины гор, леса, природа, мирные места, приют уединенный. Широко представлена в обращениях лексика, связанная с описанием окружающей природы, столь милой сердцу поэта:

Цветы, любовь, деревня, праздность,

Поля! Я предан вам душой.

(LVI, 1-2)

Простите, мирные долины.

И вы, знакомых гор вершины,

И вы, знакомые леса.

Прости, небесная краса,

Прости, веселая природа.

Меняю милый, тихий свет

На шум блистательных сует...

(XXVIII, 5-14)

Уселись, и возок почтенный

Скользя, ползет за ворота.

Простите, мирные места!

Прости, приют уединенный!

Увижу ль вас?..» И слез ручей

У Тани льется из очей.

(XXXII, 8-14)

Вместе с тем, в романе чрезвычайно широко представлены обращения, называющие неконкретные, отвлеченные понятия:

праздность, игры, исторья, дни, мечтанья, мечты, юность, сени, вдохновенье, весна, идеал, труд, краса, свобода, призрак, сны, муза. Например:

- Мечты, мечты, где ваша сладость?

(XLIV, 4-5)

-Куда, куда вы удалились,

Весны моей златые дни?

(XXI, 3-4)

- И вы, заветные желанья,

Вы, призрак жизни неземной,

Вы, сны поэзии святой…

(XXXVI, 1,9-14)

-О юность, легкая моя!

- А ты, младое вдохновенье,

Волнуй мое воображенье!

(XLV, 3-8)

- Вперед, вперед, моя исторья,

Лицо вас новое зовет.

(IV, 1-2)

Отвлеченная лексика чувственного восприятия может употребляться автором в одном ряду с единицами, называющими окружающую действительность, сравним:

Цветы, любовь, деревня, праздность,

Поля! Я предан вам душой.

(XXVIII, 5-14)

В отличие от «Сказок», в романе встречаются два обращения-топонима. В словаре дается следующее определение данному термину: Топоним - от греч. [p] tфpos место, местность, ?нпмб -- имя) - собственное название отдельного географического места (населенного пункта, реки, угодья и др. [Ожегов, Шведова 1996, с. 792]. Такими обращениями-топонимами в романе стали город Москва и река под названием Брента, например:

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!..

(XXXVI, 5-11)

Заметим, что, обращаясь к Москве, автор не употребляет определений (эпитета), видимо, считая, что это имя для всех читателей прочно ассоциируется с давно сложившимся образом, который и так является самодостаточным.

Весьма интересным было узнать судьбу воспетого известным русским поэтом топонима Брента. Согласно данным словарей, Брента - это река в Италии, течение которой начинается в провинции Тренто и заканчивается в Адриатическом море [wikipedia]. А. С. Пушкину это название было известно из произведений итальянских авторов. В этой связи также интересным будет напомнить любопытный факт из воспоминаний Владислава Ходасевича: разочарованный посещением Бренты, в стихотворном ответе Пушкину он назвал её «рыжей речонкой» и «лживым образом красоты» [wikipedia]. Например:

Адриатические волны,

О Брента! Нет, увижу вас

И, вдохновенья снова полный.

Услышу ваш волшебный глас! (XLIX 1-4).

Таким образом, с лексико-семантической точки зрения и для цикла «Сказки», и для романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкина характерно наличие двух типов обращений. Однако сравнительный анализ показывает, что их лексико-семантический состав имеет существенные отличия. Так, с одной стороны, все выделенные в «Сказках» типы и виды типичны для русских народных сказок, что подчеркивает близость языка поэзии А. С. Пушкина народной речи, знание автором фольклора и русских традиций. С другой стороны, специфический лексический состав обращений в романе подчеркивает, на наш взгляд, не столько жанровое отличие сравниваемых произведений, а сколько особенность разговорно-бытовой речи интеллигенции конца XIX - начала XX веков. И выпадает из общей картины лишь образ няни, речь которой отчасти приближает язык романа «Евгений Онегин» к народно-поэтической речи.

2.2 Соотношение типов обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина

Статистический метод позволил нам определить соотношение обращений внутри текстов цикла «Сказки» и романа «Евгений Онегин».

Так, соотношение обращений к лицам и не к лицам в сравниваемых текстах приблизительно равное: в «Сказках» к лицам составляет 64.44 % и не к лицам 35.55 %, в романе - 66.66 % и 33.33 % соответственно. Как видим, разница не существенна.

Представим наши соображения в виде диаграмм.

Диаграмм 1.

Диаграмма 2.

Однако сравнительный анализ видов обращения внутри самой типологии позволил обнаружить существенные различия их реализации в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин».

Так, обращения к лицам и в «Сказках», и в романе представлены одним набором видов обращений к лицам:

А) обращения-регулятивы,

Б) обращения-индексы,

В) обращения-антропонимы,

Г) обращения к живым существам.

Различие наблюдается лишь в их процентном соотношении.

Представим наши соображения в виде диаграмм.

Диаграмма 3.

Диаграмма 4.

Как показано в диаграмме 3, в «Сказках» самую многочисленную группу составляют обращения-индексы, т. к. их количественный состав превышает 28 % (28.8 %). В то же время, как показано в диаграмме 4, в романе обращения-индексы составляют лишь 4.9 %.

Как показано в диаграмме 3 и диаграмме 4 обращения-регулятивы в романе вдвое превышают процент их использования автором в «Сказках»: в романе они составляют 52.9 %, а в «Сказках» - только 24.4 %.

Кроме того, статистический анализ позволил нам заметить отсутствие в романе обращений к живым существам, тогда как в «Сказках» они составляют 8.8. %. Полагаем, что это связано с тем, что для народных сказок характерен активный диалог людей с животными, птицами. А роман - мир реалий - не допускает этого.

Статистический анализ позволил сравнить и употребление автором обращений-антропонимов. Так, в «Сказках» встречается единичное его использование (Балда), и потому составляет лишь 1.9 %. Между тем, роман изобилует этим видом обращений, т. е. данный вид обращений составляет 12.74 % его употребления.

Вновь обратимся к данным диаграммы 3 и диаграммы 4. Лексический и статистический анализ обращений не к лицам показал, что и в «Сказках», и в романе представлен в целом разный набор видов обращений не к лицам.

Так, обращения к неодушевленным предметам и в «Сказках», и в романе можно считать почти равным. В «Сказках» данный вид обращений составляет 17.7%, а в романе - 21.74 %. Как известно, для русских народных сказок свойственно олицетворение неодушевленных предметов. Этот прием, стилизуя свои сказки под народные, использовал и А. С. Пушкин. Единицы-обращения к неодушевленным предметам встречаются практически в каждой из проанализированных сказок. Их незначительный перевес в процентном отношении в романе убеждает в том, что для А. С. Пушкина олицетворение неодушевленных предметов - излюбленный прием.

Вместе с тем, в романе широко представлен еще один вид обращения, который называет неконкретные, отвлеченные понятия. Сравнительный анализ показал, что такого вида нет в «Сказках», но статистика нас убеждает: в романе данный вид обращения составляет 5.88 %.

Кроме того, сравнительный анализ показал, что тип обращений не к лицам представлен в романе еще одним видом обращений - обращениями-топонимами, использование которых мы не наблюдали в «Сказках». Это обращение к городу Москва и реке Брента в Италии. Статистический анализ показал: их использование в романе составляет 1.96 %.

Представим наши соображения в виде сводной таблицы.

Таблица 1.

Типы и виды обращений	Всего в «Сказках» 45	Всего в романе «Евгений Онегин» 102
ТИПЫ	к лицам	29	64.44%	72	66.66%
	не к лицам	16	35.55%	30	33.33%
ВИДЫ	обращения-регулятивы	11	24.44%	54	52.94%
	обращения-индексы	13	28.88%	5	4.90%
	обращения-антропонимы	1	2.22%	13	12.74%
	обращения к живым существам	4	8.88%	0	0%
	обращения к неодушевленным предметам	8	17.77%	22	21.56%
	обращения к явлениям природы	6	13.33 %	6	5.88%
	обращения к небесным светилам	2	4.44%	0	0%
	обращения-топонимы	0	0%	2	1.96%
	Обращения к неконкретным, отвлеченным понятиям	0	0	17	16.66%

2.1.3 Функциональная направленность обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин» А.С. Пушкина

Известно, что в живой диалогической речи основная функция обращения состоит в том, чтобы, назвав собеседника (адресата речи), привлечь его внимание, побудить к восприятию речи. Однако обращение может одновременно выполнять ещё одну функцию: называя собеседника, оценить его и раскрыть отношения с ним (родственные, деловые, социальные и т. д.). Отсутствие конструктивных связей с членами предложения, интонационная обособленность и непосредственное выражение контакта с адресатом речи - все это создает исключительные условия для употребления обращения в поэтической речи.

Итак, в поэтической речи выделяются следующие функции обращения: собственно-звательная; фиктивно-звательная; условно-звательная; координационно-звательная.

Рассмотрим каждую из представленных функций применительно к имеющемуся у нас материалу.

1) собственно-звательная функция связана с живой разговорной, диалогической речью. Поэтому в речи обращения в собственно-звательной функции обычно употребляются там, где воспроизводится диалог, где передаются речевые контакты героев. Сравнительный анализ показал, что данная функция обращений встречается и в «Сказках», и романе. Например:

Здравствуй, красная девица,

Говорит он, - будь царица

И роди богатыря

Мне к исходу сентября

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

Чем вы, гости, торг ведете,

И куда теперь плывете?

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

Старший молвил ей: «Девица,

Знаешь: всем ты нам сестрица…»

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Расскажи мне, няня.

Про ваши старые года:

Была ты влюблена тогда?

(XVII, 10-12)

2) фиктивно-звательная функция, в противоположность собственно-звательной, целиком лежит в области лирической поэзии. Именно для лирической поэзии характерно одушевление явлений природы в целях наиболее полного и яркого выражения связи поэта с ними. В поэтической речи употребление обращений в фиктивно-звательной функции воспринимается как определенный поэтический прием, особый троп, внутреннее содержание которого - олицетворение. Именно поэтому мы находим употребление обращений в данной функции и в «Сказках», и романе. Например:

Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу…

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»);

Месяц, месяц, мой дружок,

Позолоченный рожок!

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»);

Ветер, ветер! Ты могуч,

Ты гоняешь стаи туч…

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»).

Цветы, любовь, деревня, праздность,

Поля! Я предан вам душой.

(LVI, 1-2)

Простите, игры золотые!

Он рощи полюбил густые,

Уединенье, тишину,

И ночь, и звезды, и луну...

(XXII, 5-8)

3) условно-звательная функция, как фиктивно-звательная, характеризует, прежде всего, стихотворную речь. Условность ее проявляется в том, что такие обращения служат не для привлечения внимания собеседника, непосредственно участвующего в речи, а для того, чтобы выразить отношение к образам. И в «Сказках», и в романе автор использует обращение в данной функции. Например:

«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

Что ты тих, как день ненастный?»

(А.С.Пушкин«Сказка о царе Салтане»);

«Не тужи, душа моя,

Это чудо знаю я»

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

«Ой вы, молодцы честные,

Братцы все мои родные!

(А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»);

«Дурачина ты, простофиля!

Не умел ты взять выкупа с рыбки!»

(А.С.Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»);

А Балда ему: «Глупый ты бес,

Куда ж ты за нами полез?!

(А.С.Пушкин «Сказка о попе и работнике его Балде»).

Как недогадлива ты, няня!-

Сердечный друг, уж я стара.

(XXXV, 1-14)

Да ты, красавица, готова!

О пташка ранняя моя!

(XXXIII9-12)

4) координационно-звательная функция обращений служит для установления контакта между поэтом и читателем, причем с добавочной рационально-эмоциональной квалификацией читателя. Именно это, а не характер самих обращений, которые также в достаточной степени условны, отличает ее от условно-звательной функции» [Жиляков Василий Ильич 2002].

Так, подобные обращения могут служить для установления контакта с героем в «Сказках» и романе. Например:

Царь Салтан гостей сажает

За свой стол и вопрошает:

«Ой вы, гости-господа,

Долго ль ездили? Куда?»

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

«Не тужи, душа моя,

Это чудо знаю я»

(А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»).

Я шлюсь на вас, мои поэты...

(XXVII4-5)

Друзья Людмилы и Руслана!

С героем моего романа

Без предисловий, сей же час

Позвольте познакомить вас

(II, 5-14)

Но вы, блаженные мужья,

С ним оставались вы друзья:...

(XII, 7-8)

Таким образом, с функциональной точки зрения и в цикле «Сказки», и романе «Евгений Онегин» А. С. Пушкина наблюдается использование всех четырех функциональных типов обращений. Наиболее употребительны обращения в собственно-звательной функции и условно-звательной функции. Первая функция играет роль диалогизации речи персонажей, вторая - выражает отношение автора к образам.

Заключение

Сравнительному изучению специфики речевой реализации обращения в зеркале поэтического контекста было посвящено данное исследование

Итак, на основе сравнительного семантико-функционального и статистического анализов обращений была определена специфика их речевой реализации в творчестве А. С. Пушкина на материале цикла «Сказки» и романа «Евгений Онегин».

Нами были решены следующие исследовательские задачи:

1. Сделана выборка обращений из цикла «Сказки» и романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкина.

Так, методом сплошной выборки была собрана картотека из 45 контекстов употребления обращений в цикле «Сказки» и 102 контекста употребления обращений в романе «Евгений Онегин». Кроме того, наш анализ обращений в романе «Евгений Онегин» подверг под сомнение подсчеты, представленные в работе Ибрахима Багны «Типы и функции русского обращения как именования адресата в разных видах словесности». В частности, состав выделенных им в «Евгении Онегине» обращений включает 124 единицы, однако, по нашим наблюдениям, ряд из них является междометиями и не может быть отнесен к обращениям (Боже мой, Бог мой, слава богу, О боже, боже, боже мой и др.).

2. Определен лексический состав обращений в цикле «Сказки» и романе «Евгений Онегин». Анализ литературы по истории изучения обращения позволил нам избрать в качестве метода исследования обращений в творчестве А. С. Пушкина известную в лингвистической литературе классификацию. В своей работе мы пользовались классификацией обращений, составленной Али Нажва Фуад в работе «Семантика и функционирование обращения в поэтической речи», написанной на материале поэзии Б. Ш. Окуджавы». Из представленных автором трех аспектов функционально-семантического подхода к исследованию обращений в рамках данной работы мы остановились на анализе обращений с точки зрения лексико-семантической реализации, статистических наблюдений и функциональной направленности.

3. Дана общая сравнительная характеристика обращений с точки зрения:

А) способов семантической реализации (лексико-семантическая классификация);

Б) функциональной направленности (функциональная классификация).

А) Так, с точки зрения лексико-семантической реализации в анализируемых произведениях А. С. Пушкина выделены два типа обращений: обращения к лицам и обращения не к лицам. Статистический метод позволил нам определить соотношение обращений внутри текстов, в частности: «Сказок» и романа. Например, соотношение обращений к лицам и не к лицам в сравниваемых текстах приблизительно равное: в «Сказках» к лицам составляет 64.44 % и не к лицам 35.55 %, в романе - 66.66 % и 33.33 % соответственно. Как видим, разница не существенна.

Однако сравнительный анализ видов обращения внутри самой типологии позволил обнаружить существенные различия их реализации в цикле «Сказки» и романе.

Так, обращения к лицам и в «Сказках», и в романе представлены одним набором видов обращений к лицам: А) обращения-регулятивы, Б) обращения-индексы, В) обращения-антропонимы, Г) обращения к живым существам. Различие наблюдается лишь в их процентном соотношении.

В «Сказках» самую многочисленную группу составляют обращения-индексы, т. к. их количественный состав превышает 28 % (28.8 %). В то время как в романе обращения-индексы составляют лишь 4.9 %.

В то же время обращения-регулятивы в романе вдвое превышают процент их использования автором в «Сказках»: в романе они составляют 52.9 %, а в «Сказках» - только 24.4 %.

Кроме того, статистический анализ позволил нам заметить отсутствие в романе обращений к живым существам, тогда как в «Сказках» они составляют 8.8. %. Полагаем, что это связано с тем, что для народных сказок характерен активный диалог людей с животными, птицами. А роман - мир реалий - не допускает этого.

Статистический анализ позволил сравнить и употребление автором обращений-антропонимов. Так, в «Сказках» встречается единичное его употребления (Балда), и поэтому составляет лишь 1.9 %. Между тем, роман изобилует этим видом обращений, т. е. он составляет 12.74 % его употребления.

Лексический и статистический анализ обращений не к лицам показал, что и в «Сказках», и в романе представлен в целом разный набор видов обращений не к лицам.

Так, обращения к неодушевленным предметам и в «Сказках», и в романе можно считать почти равным. В «Сказках» данный вид обращений составляет 17.7%, а в романе - 21.74 %. Как известно, для русских народных сказок свойственно олицетворение неодушевленных предметов. Этот прием, стилизуя свои сказки под народные, использовал и А. С. Пушкин. Единицы-обращения к неодушевленным предметам встречаются практически в каждой из проанализированных сказок. В то же время их перевес в романе в процентном отношении убеждает, что для А. С. Пушкина олицетворение неодушевленных предметов - излюбленный прием.

Вместе с тем, в романе широко представлен еще один вид обращения, который называет неконкретные, отвлеченные понятия. Сравнительный анализ показал, что такого вида нет в «Сказках», но статистика нас убеждает: в романе данный вид обращения составляет 5.88 %.

Кроме того, сравнительный анализ показал, что тип обращений не к лицам представлен в романе еще одним видом обращений - обращениями-топонимами, использование которых мы не наблюдали в «Сказках». Это обращение к городу Москва и реке Брента в Италии. Статистический анализ показал: их использование в романе составляет 1.96 %.

Б) Известно, что в живой диалогической речи обращение выполняет основную свою функцию - называние собеседника (адресата речи), привлечение его внимания, побуждение его к восприятию речи. Но в поэтической речи обращение может выполнять и дополнительную функцию оценки адресата речи, выражать определенные отношения с ним, например, родственные, деловые, социальные и т. д.. Отсутствие конструктивных связей с членами предложения, интонационная обособленность и непосредственное выражение контакта с адресатом речи - все это создает исключительные условия для употребления обращения в поэтической речи.

Итак, как показал функциональный анализ обращений в сравниваемых поэтических произведениях, они, обращения, выполняют следующие функции: 1) собственно-звательную функцию, которая связана с живой разговорной, диалогической речью. Поэтому в речи персонажей анализируемых произведений обращения в собственно-звательной функции обычно употребляются там, где воспроизводится диалог, где передаются речевые контакты героев;

2) фиктивно-звательную функцию, которая, как известно, целиком лежит в области лирической поэзии. Именно поэтому и в «Сказках», и в романе мы наблюдаем характерное для лирической поэзии одушевление явлений природы, поскольку такое одушевление наиболее полно и ярко выражает связь поэта с ними. В свою очередь, употребление обращений в данной функции воспринимается как определенный поэтический прием, особый троп, внутреннее содержание которого - олицетворение;

3) условно-звательная, которая, так же, как и фиктивно-звательная функция, характеризует стихотворную речь. Условность ее проявляется в том, что такие обращения и в «Сказках», а в романе служат не для привлечения внимания собеседника, непосредственно участвующего в речи, а для того, чтобы выразить отношение поэта А. С. Пушкина к образам;

4) координационно-звательная функция, которая служит средством установления контакта между А. С. Пушкиным и читателем, причем, как было замечено, с добавочной рационально-эмоциональной квалификацией читателя.

Таким образом, анализ обращений с функциональной точки зрения показал, что и в цикле «Сказки», и романе «Евгений Онегин» автором используются все четыре функциональных типов обращений. Наиболее употребительны обращения в собственно-звательной функции и условно-звательной функции. Первая функция играет роль диалогизации речи персонажей, вторая - выражает отношение поэта к образам.

Библиография

Абрамова А. Т. К вопросу об обращении в современном русском языке // Славянский сборник, посвященный 1. Международному съезду славистов в г. Москве. - Вып. 2. - Воронеж, 1958. - С. 114-119.

Али Нажва Фуад Семантика и функции обращения в поэтической речи (на материале поэзии Б.Ш.Окуджавы) / Автореферат дис. …кандидата филологических наук. - Москва, 2009. - С.6.

Аль-Кадими Т. Т. Обращения в современном русском языке. Автореферат дис. …кандидата филологических наук. - Баку. - 1968. - 19 с.

Байкулова А. Н. Культура семейного общения как залог культуры общества в целом. // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов, 2003. 158 с.

Беднарская Л.Д. Синтаксис романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». - С.207. http://larisa-bednarskaya.narod.ru/ (Обращение: 13.06.2015)

Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: Т. 3-ти т. 2. - М.: Наука, 1999. - С. 87.

Белинский В. Г. Собр. Соч.: В 9 т. Т.11. - М.: Художественная литература, 1981. http://goldenshara.org/ (Обращение: 17.03. 2015).

Белинский В. Г. Собр. Соч.: В 9 т. Т.6. - М.: Художественная литература, 1981. http://goldenshara.org/ (Обращение: 17.03. 2015).

Бонди С. М. Сказки Пушкина 1960. http://az.lib.ru/p/pushkin_a_s/text_1960_skazki_pushkina.shtml (Обращение: 17.05.2014).

Велтистова A. B. Обращения и близкие к нему конструкции в русском и английском языках // Славянское языкознание. - М. - 1959 . - С. 170-186.

Газиева Г. А. Обращения как коммуникативная единица языка: Автореферат дис. …кандидата филологических наук. - Ташкент, 1988. - 210 с.

Галкина-Федорук Е. М. Обращение как семантико-стилистическое средство выразительности в стихах С. Есенина. Проблемы современной филологии. Сб. статей к 70-летию акад. В. В. Виноградова. - М., 1965. - 64 с.

Гоголь. Н. В. Собр. соч.: В 6-ти т. - М., 1953. - С. 125. http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/isa/isa-070-.htm (Обращение 11.06.2015).

Гольдин В. Е. К проблеме обращения как лексической категории // Язык и общество. Межвуз. науч. сбор. Вып. 4. - Саратов. 1977. - С. 19-31.

Гольдин В. Е. Обращения: Теоретические проблемы. - Саратов. 1987. - 129 с.

Горбунова С. Семантичекая деривация имен собственных в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» / INTERNATIONAL JOURNAL OF RUSSIAN ISSUE NO. - 2 (/2) STUDIES / http://www.ijors.net/ (Обращение: 14.06.2015)

Грехнев В. И. Диалог с читателем в романе Пушкина «Евгений Онегин». - 1979. - ФЭБ: http://feb-web.ru/ (Обращение: 14.06.2015)

...