И.А. Гончаров: биография и творчество

Выборгская сторона при появлении там героя сразу же предъявляет на него свои права. Он уверен, что жить тут не будет и снимет новую квартиру, но Мухояров показывает подписанный им кабальный контракт. Герой напуган материальной зависимостью, расторгнуть контракт он не умеет, а нанять новую квартиру не на что. К тому же жизнь в доме вдовы Пшеницыной обнаруживает и свои притягательные стороны. Она напоминает милую сердцу Обломовку своим устроенным бытом, тишиной, покоем, лаем собак, кудахтаньем кур, треском канареек, цветами на окнах, опрятными и вкусными завтраками и обедами, сдобными, «не хуже ... обломовских», пирогами. Привлекательна для Обломова и хозяйка дома своей полной грудью, обнаженными плечами и шеей, круглыми полными локтями. Постепенно Обломов приходит к мысли: «Оно бы и тут можно жить <...> да далеко от всего, а в доме у них порядок строгий и хозяйство идет славно».

С переездом на Выборгскую сторону меняется образ жизни Обломова. Большую часть дня он вновь проводит на диване, в беседах с хозяйкой или в занятиях с ее детьми. Прогулки в одиночестве становятся для него в тягость: «Обломов в хорошую погоду наденет фуражку и обойдет окрестность; там попадет в грязь, здесь войдет в неприятное сношение с собаками и вернется домой». А в доме его принимают таким, каков он есть, не предъявляя ему никаких требований, но, напротив, делают его объектом каждодневной трепетной заботы. Здесь есть кому поручить самые неотложные дела по имению.

Для героя, который ищет «неизменяющейся ласки, любви, счастья», темп жизни Ольги, ее требования становятся тяжелы. Тягостны для него дальние поездки к ней сырыми осенними вечерами. Чувства героя теперь не совпадают с его поведением, словами. Он начинает понемногу жить двойной жизнью. «Вечером, по грязи, этакую даль!» - подумал Обломов, но, взглянув ей в глаза, отвечал на ее улыбку улыбкой согласия». Любовные свидания для героя постепенно становятся надоедливой обязанностью: «Нечего делать, он ехал в театр, зевал, как будто хотел вдруг проглотить сцену, чесал затылок и перекладывал ногу на ногу». Ольга «с упреком слегка оттолкнула его от себя: «Ты не здоров? Что с тобой?» - приставала она. «Нет, я здоров и счастлив», - поспешил он сказать, чтоб только дело не доходило до добыванья тайн у него из души».

Сначала Обломову хочется объявиться женихом Ольги, чтобы иметь право часто бывать у неё, но денег на свадьбу нет: «А деньги где? а жить чем? И тебя надо купить, любовь, чистое, законное благо». И Обломов оставляет мысль о свадьбе, он, как и все обломовцы, денег тратить не любит. Взять деньги в долг для него - все равно, что впустить в себя демона. Мысль о свадьбе теперь ужасает героя: «Какая свадьба? <...> Обломов остановился. Он сам пришел в ужас от этой грозной, безотрадной перспективы. Розы, померанцевые цветы, блистанье праздника, шепот удивления в толпе - все вдруг померкло». Он уже начинает содрогаться при мысли, что нужно ехать к Ольге, что он жених.

В отличие от героини, Обломов боится жизни, боится пересудов слуг, боится любого слова и взгляда в адрес его и Ольги в обществе. Для него это внимание - все равно, что камень с неба: «Ах ты, господи! - думал он. - А она глаз не спускает с меня! Что она нашла во мне такого? Экое сокровище далось. Вон кивает теперь, на сцену указывает... франты, кажется, смеются, смотрят на меня... Господи, господи!»

Мучением для Обломова постепенно становится сама любовь к Ольге: «Господи! Зачем она любит меня? Зачем я люблю ее? Зачем мы встретились? Это все Андрей: он привил любовь, как оспу, нам обоим. И что это за жизнь, всё волнения да тревоги! Когда же будет мирное счастье, покой?» Герой мечтает беззаботно спать «подле гордо-стыдливой покойной супруги», а Ольга подчас выражает усталость и нетерпенье, смотрит строго, делает необдуманные шаги, встречаясь с ним наедине, обманывая тетку, плачет весь вечер и не спит ночь, если нет Обломова. Ее поведение становится подобно поведению пылкой любовницы. «Это болезнь, - говорил Обломов, - горячка, скаканье с порогами, с прорывами плотин, с наводнениями». Не о такой подруге мечтал Илья Ильич.

Постепенно он снова обретает горизонтальное положение. Сначала лёг на диван после обеда, чтобы помечтать об Ольге, но незаметно для себя «очутился в постели и заснул крепким, как камень, сном». Вновь забыты чтение, письмо, вновь сон и еда становятся целью и смыслом жизни. Стремясь защитить свое право на покой и отдых, Обломов начинает обманывать Ольгу и не приезжает в назначенные дни к ней на обед. Сама природа «помогает» герою избежать на какое-то время тягостных для него свиданий с возлюбленной: на Неве разводят мосты, река замерзает, а зимние мосты еще не наведены.

Замерзающая Нева превращается в романе в мифологическую Лету, отделяющую мир живых людей от царства мертвых. Переправившись за Неву, Обломов обрекает себя на существование без радостей и печалей, на неминуемую гибель.

Приезд Ольги на Выборгскую сторону, ее слова о том, что она ждет от него, чтобы он стал выше ее, на время вновь заставляют героя встрепенуться. В присутствии возлюбленной он оживает, он даже готов кинуться для нее в бездну, но Ольга иронизирует: «Да, если б бездна была вот тут, под ногами, сию минуту <...> а если б отложили на три дня, ты бы передумал, испугался, особенно если б Захар или Анисья стали болтать об этом».

Действительно, любви Обломова хватает на то, чтобы поручить Затёртому распоряжаться в Обломовке. Рассказать об этом герой едет к Ольге в тот момент, когда она уже готова к решительному объяснению. Слова героя приводят ее в глубочайшее уныние, доводят до обморока. Оправившись от него, Ольга «как будто немного постарела. Бледна, но глаза блестят; в замкнутых губах, во всякой черте таится внутренняя напряженная жизнь, окованная, точно льдом, насильственным спокойствием и неподвижностью».

Обломов умным и чутким сердцем читает в лице Ольги свой приговор: «Он смутно догадывался, какой приговор ожидал его, и взял шляпу, но медлил спрашивать: ему страшно было услыхать роковое решение и, может быть, без апелляции. Наконец он осилил себя: “Так ли я понял?” - спросил он ее изменившимся голосом.

Она медленно, с кротостью наклонила в знак согласия голову». В эту тяжелую для обоих минуту герой заботится только об Ольге, считая себя во всём виноватым. Он называет свою любовь к ней оскорблением, напоминает, что предвидел такой конец, предупреждал ее в письме, он сочувствует ее мучениям, признает ее правоту.

А Ольга категорична и безоглядна. Она выносит резкий приговор и без того убитому герою: «Камень ожил бы от того, что я сделала <...> все бесполезно - ты умер!». Она требует от него невозможного - короткого ответа на мучительный для него вопрос: «Станет ли тебя на всю жизнь». «Я не состареюсь, не устану жить никогда», - самоуверенно говорит Ольга, и он протягивает ей руку, чтобы проститься навсегда. Но в этот миг и в Ольге начинает говорить чувство, она тяжко страдает: «Умница пропала - явилась просто женщина», и Обломов готов любой ценой спасти ее: «Ты не перенесешь разлуки! Возьми меня, как я есть, люби во мне что есть хорошего». Но Ольга неумолима. Ее последнее слово: «А нежность... где... ее нет!» - оскорбительно для героя: у него «подкосились ноги; он сел в кресло и отер платком руки и лоб.

Слово было жестоко; оно глубоко уязвило Обломова: внутри оно будто обожгло его, снаружи повеяло на него холодом. Он в ответ улыбнулся как-то жалко, болезненно-стыдливо, как нищий, которого упрекнули его наготой. Он сидел с этой улыбкой бессилия, ослабевший от волнения и обиды; потухший взгляд его ясно говорил: “Да, я скуден, жалок, нищ... бейте, бейте меня!”»

Теперь уже Ольга вдруг прозрела и увидела свое безумие. Она готова вернуться к прежнему: «“Пусть все останется, как было...” “Нет! - сказал он, вдруг встав и устраняя решительным жестом ее порыв. - Не останется! Не тревожься, что сказала правду: я стою...” - прибавил он с унынием».

Обломов выносит сам себе приговор. На вопрос Ольги: «Кто проклял тебя, Илья? <...> Что сгубило тебя? Нет имени этому злу...» - он трезво и ясно отвечает: «Есть <...> Обломовщина!»

Авторское отношение к героям проявляется в главе через тончайший психологизм. Писатель глубоко раскрывает души героев и предоставляет читателю право самому судить о них. Он же любит того и другого, считая, что оба по-своему правы. Однако в Ольге сцена прощания пробуждает не только интуитивное женское стремление видеть в мужчине силу, защиту, опору, стремление быть женщиной, а не учительницей, но и осознанное чувство самосохранения.

Обломов в этой ситуации оказывается страдающей, беззащитной, стороной. Поступок Ольги обрекает его на неминуемую смерть, убивает лучшую половину его души. Но унижаться даже перед Ольгой он не будет, «подачку» Ольги он встречает решительным: «Нет!» Вся сцена отмечена самоотверженной заботой Обломова об Ольге. Она до конца жизни останется для него светлым ангелом.

Обломов и Агафья Матвеевна Пшеницына

Разрыв с возлюбленной герой тяжело переживает, он похож на мертвеца: «Сердце было убито: там на время затихла жизнь <...> Прилив был очень жесток, и Обломов не чувствовал тела на себе, не чувствовал ни усталости, никакой потребности. Он мог лежать, как камень, целые сутки или целые сутки идти, ехать, двигаться, как машина».

Захар вновь накидывает на своего барина - халат! - и герой уже не сопротивляется этому. А на улице валит хлопьями снег и густо устилает землю и прошлую поэму любви героев: «Снег, снег, снег! - шепчет Обломов. - Все засыпал!» Герой впадает в горячку. Символы умирания, близкой смерти теперь сопутствуют ему: камень, снег, холод…

Однако здесь, на Выборгской стороне, в этом царстве мёртвых героя ждёт новая любовь…

В чём проявляется любовь Обломова к Агафье Матвеевне? Чувство это Гончаров не хочет называть любовью, говорит о нём с неизменным юмором. Оно ни в чем не похоже на то, что герой испытывал по отношению к Ольге. Романтическое, духовное чувство к ней будило сознание, самолюбивые желания и тревоги, стремление на подвиги, мучительные терзания о том, что «уходит время, что гибнут его силы, что ничего не сделал он, ни зла, ни добра, что празден он и не живет, а прозябает». Но та любовь была подобна «оспе», «кори», «горячке», едва не погубившей героя. Обломов «содрогался, когда вспоминал о ней». После пережитой горячки «Илья Ильич долго был мрачен, по целым часам повергался в болезненную задумчивость <…> хозяйка … заставала его в слезах. Потом, мало-помалу, место живого горя заступило немое равнодушие». Обломов постепенно приобретает неподвижность, каменеет. Даже во время любовного объяснения с Агафьей Матвеевной «глаза его не блистали».

Чувство к вдове Пшеницыной несет герою желанный, сладостный покой. Это доказывают слова, передающие его переживания и действия: «охотно оставался»; «останавливал глаза»; «потихоньку ногой отворял дверь»; «шутил с хозяйкой»; «все это делалось покойно»; «не волновался тревогой»; ему «хотелось сесть на диван и не спускать глаз с ее локтей»; «его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара, под кров от дождя и ухаживает за ним, лелеет». Гончаров характеризует лишь внешние проявления чувств: душа, сердце Обломова с утратой любви к Ольге замолчали.

Любит ли Агафья Матвеевна Обломова? В ее жизни до встречи с ним не происходило ничего подобного. Она видела, что он во всем противоположен ее покойному мужу - коллежскому секретарю Пшеницыну; глядит на всех «смело и свободно, как будто требует покорности себе»; лицо у него белое и нежное; руки белые и небольшие; манеры его покойны и красивы; разговор умен и прекрасен; белье он носит тонкое, меняет его каждый день; моется душистым мылом, ногти чистит. В представлении героини: «Он барин, он сияет, блещет! Притом он так добр: как мягко он ходит, делает движения, дотронется до руки - как бархат <...> И глядит он и говорит так же мягко, с такой добротой...».

Гончаров иронически сравнивает зарождение любви в душе героини с «осадкой дна морского», «с осыпанием гор», с простудой или неизлечимой лихорадкой. Чувства Агафьи Матвеевны автор передает с мягким юмором, как бы не веря самому себе, позволяет себе лишь догадываться о них. О чувстве своем героиня «никогда не спрашивала себя». Оно не имеет для нее имени. На нее как будто «нашло»; «она стала сама не своя»; она «перешла под это сладостное иго безусловно, без сопротивлений и увлечений, без трепета, без страсти, без смутных предчувствий, томлений, без игры и музыки нерв».

Внешний облик Агафьи Матвеевны, ее поведение зависят теперь от отношения к ней Обломова. После разрыва с Ольгой он болен, мрачен, едва говорит с ней, - она худеет, становится «точно каменная», в хозяйстве заметны изъяны; Обломов оживает, у него появляется «добрая улыбка», он стал «смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить - она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело…». При этом она «не в силах была не только пококетничать с Обломовым, показать ему каким-нибудь признаком, что в ней происходит, но она... никогда не сознавала и не понимала этого...».

Любовь Агафьи Матвеевны проявлялась, подобно любви русской крестьянки, в преданности до гроба. Она добровольно надела на себя «хомут» забот об Илье Ильиче и везла этот тяжелый воз с радостью. Смыслом ее жизни, всего ее хозяйства стали его покой и удобство. Любовь героини проявляется в действии: «сделает замечание», если подгорит жаркое или переварится уха; не спит, «ворочается с боку на бок, крестится, вздыхает», если Ильи Ильича долго нет вечером; «вскочит с постели, отворит форточку», «накинет юбку», «бежит в кухню, расталкивает Захара, Анисью и посылает отворить ворота», если он приедет поздно; «в три прыжка является в кухню», чтобы проследить, хорошо ли сварен для Ильи Ильича кофе.

Бескорыстная преданность Агафьи Матвеевны выражается в том, что во время болезни героя она, забывая о себе и своих детях, ухаживала за ним, просиживая ночи у его постели, а утром бежала в церковь, чтобы помолиться за его здоровье. Она «бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу…». Тайно от всего дома Агафья Матвеевна заложила и продала последнее, что имела, - жемчуг, меха, одежду, - только бы накормить Илью Ильича, когда братец обобрал их обоих. После удара, который случился с Обломовым, стараниями Агафьи Матвеевны герой был выхожен и возвращен к жизни.

Сцену объяснения Обломова и Агафьи Матвеевны в конце 1 главы 4 части романа Гончаров во всем противопоставляет сцене объяснения Обломова с Ольгой. Любовные признания Ольги и Обломова случились весной, в цветущем парке, объяснение Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны происходит на кухне, время года здесь уже не имеет значения: жизнь на Выборгской стороне, как и в Обломовке, течет одинаково ровно и зимой, и летом - это жизнь в циклическом времени. Календарное время теперь заменено бытовым. В руках у героини не ветка сирени, а ступка с пестиком. Герои с одинаковым чувством говорят о корице, халате, любви и поцелуе, о перспективах будущей жизни.

Первое объяснение заканчивалось энергичным призывом Ольги, второе - призывом Обломова: «Добрая Агафья Матвеевна! <…> Знаете, что: поедемте-ка в деревню жить: там-то хозяйство! Чего, чего нет: грибов, ягод, варенья, птичий, скотный двор…». Обломов зовет героиню в Обломовку, в свой идеальный мир. В ответ Агафья Матвеевна говорит: «Здесь родились, век жили, здесь и умереть надо». В этих словах выразилась ее жизненная философия. Она не знает иной жизни, кроме жизни в круге, в циклическом времени, во вращении вокруг собственного очага, потому и призыв ее во всем противоположен призыву Ольги. И герой согласен с героиней: «Ему только хотелось сесть на диван и не спускать глаз с ее локтей». Агафья Матвеевна, как и Обломов, героиня идиллии, в которой обязательна, органична «прикрепленность, приращенность» жизни и ее событий к месту.

Если в отношениях с Ольгой «мужскую» роль руководительницы взяла на себя героиня, то в отношениях с Агафьей Матвеевной как активная, действующая сторона выступает Обломов. Он чувствует свое превосходство над героиней, поведение Агафьи Матвеевны для него предсказуемо и понятно. В сцене объяснения он уверен в себе, его реплики кратки и энергичны: «А если я вам помешаю?»; «А если я поцелую вас?»; «Ну, поцелуйте же меня!». В речи героя отсутствуют те частые многоточия, которые автор использовал в сцене объяснения с Ольгой, и за которыми было скрыто невысказанное, противоречивое чувство.

В отличие от Ольги, которая вся - чувство и порыв, Агафья Матвеевна отвечает герою молчаливым приятием всех его слов и поступков. Она всегда ровна и одинаково спокойна. Единственная форма выражения чувства у нее - усмешка: даже когда его дыхание обжигает ей щеку, она лишь усмехается. Казалось бы, герою никогда не оживить «каменную Галатею» - Агафью Матвеевну. Но это не так. Хоть Обломов и не видел себя в роли Пигмалиона, но любовь к нему станет причиной внутреннего преображения героини. Чувства Ольги и Обломова чисты, духовны, Ольга для Обломова высока и неприкосновенна, образ ее соотнесен в его мечте (см. 4 главу 2 части романа) с образом идеальной женщины, жены. Агафья же Матвеевна - тоже из мечты героя. Это та самая «краснощекая прислужница» «с загорелой шеей, с голыми локтями, с робко опущенными, но лукавыми глазами». Обломов сам приходит на кухню, затевает ласковый и шутливый разговор, берет Агафью Матвеевну за локти, не давая ей толочь корицу, наклоняется и целует ее в щеку. Героиня лишь позволяет оказывать ей эти знаки внимания, при этом «чуть-чуть, для виду только, обороняется от барской ласки («Смотрите, просыплю корицу; вам же нечего будет в пирожное положить», - заметила она»), а сама счастлива...». Вся эта сцена представляет собой классическую картину ухаживания барина, «барской любви». Не случайна поэтому ирония автора в адрес героев: «он подвигался к ней, как к теплому огню, и однажды подвинулся очень близко, почти до пожара, по крайней мере, до вспышки»; она отвечает на его заигрывание, «глядя в ступку как в пропасть и немилосердно стуча пестиком», а поцелуй принимает, «не удивляясь, не смущаясь, не робея, а стоя прямо и неподвижно, как лошадь, на которую надевают хомут».

Во второй сцене объяснения, как и в первой, присутствует образ огня: Обломов «сближался с Агафьей Матвеевной - как будто подвигался к огню, от которого становится все теплее и теплее…». Однако в данном случае речь идет не об огне страсти, огне любви, а об огне домашнего очага, средоточии дома, семьи. По народным представлениям, бог-громовержец «послал с неба молнию, возжег ею на земле огонь и устроил первый очаг». «В пламени очага чтили небесный огонь Перуна», - замечает Афанасьев. В своей работе «Религиозно-языческое значение избы славянина» он пишет: «Очаг домашний был самое священное место, от него религиозный характер перешел на все жилище». Очаг - это начало, объединяющее людей в семью, в сообщество, связанное родственными узами. Воспитанный у родного очага в Обломовке, «среди кротких и теплых нравов и обычаев родины, переходя в течение двадцати лет из объятий в объятия родных, друзей и знакомых», Обломов был глубоко «проникнут семейным началом» и всегда тосковал по нему. В его мечтах живет образ очага, вокруг которого строилась бы вся его жизнь, жизнь его друзей, родных. Поклонение огню домашнего очага в доме Обломовых Гончаров сравнивает с поклонением огню Весты. Другого огня обломовцы не знали и не хотели знать.

Жизнь Обломова на Гороховой улице как бы не предполагала очага. Обед здесь не варился на огне, а подавался готовым. На Выборгской стороне мечта и жизнь совпали. В доме Агафьи Матвеевны его как будто ждали, в этой семье не хватало только мужчины, мужа и отца для детей хозяйки. В этой роли и выступит Обломов. Теперь в романе актуализируется ещё одно значение его фамилии: В. И. Даль пишет о том, что словом «облом» крестьяне называли домового. Обломов действительно будет напоминать доброго домового, который приносит в дом счастье и радость: он занимается уроками с детьми Агафьи Матвеевны, играет с ними, покупает гостинцы всем обитателям дома. С Обломовым в доме на Выборгской стороне поселяется солнце. В первый его приезд в дом вдовы Пшеницыной встретивший его сонный мужик в тулупе, загораживает «рукой глаза от солнца». Теперь здесь «в окна с утра до вечера бил радостный луч солнца, полдня на одну сторону, полдня на другую». Появление Обломова вносит в жизнь на Выборгской стороне смысл и поэзию. Заметим, что после смерти Обломова домик на Выборгской стороне погружается во тьму: «Пустая улица, ведущая к дому Пшеницыной, обстроилась дачами, между которыми возвышалось длинное, каменное казенное здание, мешавшее солнечным лучам весело бить в стекла мирного приюта лени и спокойствия».

Хозяйка явится для героя «добрым» «Божьим даром» (так прочитывается ее имя). В ее доме горит огонь очага, огонь Весты, а сама она исполняет при нем роль весталки, хранительницы очага, его хозяйки. Служение огню и служение Обломову для нее сливаются в одно.

Как известно, «римляне чтили неиссякающий огонь богини Весты, охраняемый девами-весталками». «Веста изображалась или подле пылающего очага, или с горящим светильником в руке». В образе богини Весты римляне особенно подчеркивали ее светоносную чистоту. Именно за опрятность любит и ценит Обломов Агафью Матвеевну, называет ее: «Сама опрятность!» Героиня даже по-своему целомудренна (хотя и имеет детей): она не испытывает порывов страсти, подобно Ольге, даже когда Обломов целует ее.

Сходство Агафьи Матвеевны с Вестой подтверждает и еще одно обстоятельство: в Риме и Тибуре (Тиволи) в честь этой богини были построены круглые храмы. В доме Агафьи Матвеевны жизнь движется изо дня в день по кругу, и героиня счастлива такой жизнью. Живущие в солнечном круге герои сами тяготеют к округлости: полн и кругл Обломов, пополнела Агафья Матвеевна, даже предметы в этом доме круглые: в кухне - пузатые и миниатюрные чайники, чашки, банки, судки, в столовой - круглый стол, в кладовой - головы сахару, кадки, корчаги, корзины…

Как истинная весталка Агафья Матвеевна верна дому, очагу, до конца исполняя свой долг на земле. И после смерти Обломова она остается в доме, при очаге. Теперь как хранительница очага она особенно остро ощущает свою связь с умершим мужем. Именно поэтому ею почитается его могила. «Почитание предков связано с огнем», - пишет Афанасьев. Непосредственное отношение к огню имеют и другие действия героини и образы, ее окружающие: она, например, разводит и продает кур, а петух является символом огня.

Бог-громовержец Илья-пророк осмыслен славянами и как божество, творящее урожаи, воспет как «покровитель урожая и плодородия, сеятель, жнец и податель благ… С Ильина дня начинали жатву или заканчивали уборку… «Петр с колоском, Илья с пирогом», - говорит народ. А потому важным в контексте произведения оказывается тот факт, что героиня печет пироги, ватрушки, хлеб. Она носит «хлебную» фамилию Пшеницына. Этим автор прямо указывает на зависимость Агафьи Матвеевны от Ильи, как зависима от Ильи и Ольга Ильинская. Служение огню и служение Обломову для нее сливаются в одно. Илья Ильич - ее бог, это то солнце, которое засветилось в ее жизни. Для Агафьи Матвеевны Обломов «сияет, блещет». Сама она «сияет» в лучах солнца-Обломова, она почитает героя, как крестьяне почитали бога: задолго до его появления в её доме каждый год праздновали Ильинскую пятницу.

Во второй сцене любовного объяснения есть еще один символический образ - это образ халата. Для героя халат становится судьбой: Обломов надел его двенадцать лет назад, когда бросил службу, закрылся в собственной квартире и лег на диван. Он восторгается собственным халатом, видит в нем «тьму неоцененных достоинств: он мягок, гибок; тело не чувствует его на себе; он как послушный раб покоряется самомалейшему движению тела». Кутаясь в халат, Обломов надеется укрыться от всех жизненных проблем. Халат исчезает из жизни Обломова, когда он влюбляется в Ольгу (Тарантьев увез халат с остальными вещами на Выборгскую сторону). И у читателя появляется надежда, что халат больше не понадобится герою. Но как только герой начинает «прирастать» к Выборгской стороне, Агафья Матвеевна напомнит ему о халате, она вымоет и вычинит его. Халат станет обязательным и неизменным атрибутом семейных отношений Обломова и Агафьи Матвеевны: «Что это у вас на халате опять пятно?» - заботливо восклицает она в сцене любовного объяснения. - «Скиньте да дайте скорее, я выведу и замою…». Героиня, может быть, потому говорит о халате с такой любовью и заботой, что он является для нее своеобразной гарантией того, что Обломов принадлежит ей и только ей: Ольга оставила свои претензии на него: облаченный в халат, он ей не нужен.

Образ халата в финале романа приобретает зловещий оттенок. Его набрасывает на плечи Обломова Захар в тот момент, когда герой возвращается домой после разрыва с Ольгой, в 12 главе 3 части романа. В этой главе халат оказывается в ряду образов, символизирующих смерть: это холод, снег. В последней части романа он ассоциируется с саваном. Устрашает уже поместительность халата. Он как бы предлагает хозяину: «Расти в ширину, полней, я прикрою, приму тебя любого. На моей родине, на востоке, полнота - признак достатка, благополучия, покоя. Ведь именно к этому стремишься ты с детства. Я никогда и ни в чем не создам тебе неудобства». Ширина халата, возможность завернуться в него дважды делают его похожим на погребальные, смертные пелены, в которые заворачивали покойника. Халат теперь прямо угрожает герою: «Чем больше ты будешь вживаться в меня, поддаваться лени и апатии, тем ближе ты к смерти».

Судьбы героев романа, его идейные итоги

Мастерство Гончарова-романиста проявилось в построении характеров, в композиции романа. После кульминационной главы 11 третьей части в романе появляются развязка и эпилог. Этому посвящена вся IV часть. В ней подведены итоги жизни героев, продолжаются раздумья о судьбе человека, его душе, о месте в человеческой жизни разума и сердца, о зависимости судьбы человека от его характера и идеалов.

Определяя место Обломова и Обломовых, т. е. представителей русского дворянства, приверженных патриархальному укладу русской жизни, в современном мире, Гончаров сопоставляет своего героя с другими, олицетворяющими новые тенденции в жизни России. В этом «сопоставлении» Обломов выступает как страдающая, проигрывающая сторона. Любовь к нему - лишь этап в духовном росте Ольги, забота о нем не становится целью жизни Штольца, хоть он и обещает другу поднять его с дивана. Социальную и нравственную природу Обломова автор выявляет в столкновении его с хищниками нового времени Мухояровым, Тарантьевым, Затёртым.

Тарантьев очень хорошо понял, кто такой Обломов. По предсказанию Тарантьева, Обломов не съезжает с квартиры кумы, не женится на Ольге, его ухаживания за Агафьей Матвеевной заканчиваются браком. Для Тарантьева и Мухоярова Обломов - лентяй, «олух», который «дела не смыслит». Они очень скоро понимают, как можно воспользоваться отсутствием практической смётки и душевной деликатностью героя. Мухоярову Обломов сам признается: «Я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я или беден, буду ли я через год сыт, или буду нищий - я ничего не знаю! <...> следовательно, говорите и советуйте мне как ребенку...» В ответ на эти слова братец действует нагло. Он навязывает Обломову в поверенные Исая Фомича Затёртого, уже имя которого, а также обстоятельства прошлой жизни - служил управляющим в большом имении и был выгнан помещиком - точно и достаточно характеризуют как человека нечестного. После того, как Штольц выгонит Затертого из поместья, Мухояров и Тарантьев сочиняют на имя Обломова заёмное письмо, которое тот подписывает. И если бы не новое вмешательство Штольца, существовать бы Илье Ильичу до конца жизни в нищете: он навсегда лишился бы своей Обломовки. Такой поворот событий не случайно предполагает Гончаров: Обломов из числа тех многочисленных русских дворян, которые в середине XIX века стремительно разоряются под натиском хищного и бессовестного племени людей, служащих золотому тельцу. Сталкивая героя с этим племенем, автор еще раз ясно и определенно отвечает на вопрос о судьбе русского дворянства: если оно хочет выжить, то должно научиться управлять своим хозяйством, знать, что такое уездный суд и что в нем делают, что значит «служить по выборам», как делаются дела в департаментах и т. д., уметь приспособить полученные в университете знания к практической жизни. В сюжетной линии: Обломов и хищники нового времени - ясно и полно прослеживаются социальные тенденции романа.

В последних его главах повествуется о судьбе Ольги и Штольца. Ольга после разрыва с Обломовым страдает, она глубоко переживает гибель первой любви, тоскует, оплакивает ее. Однако, в отличие от Ильи Ильича, в горячку не впадает, умеет скрыть свои чувства от окружающих, даже от тетки, ездит в театр и слушает Рубини, к ней сватается барон, которому она отказывает, а потом уезжает за границу. Штольц встречает ее в Париже, удивляется тому, как изменилась она внешне: «Боже мой! Что за перемена! Она и не она. Черты ее, но она бледна, глаза немного будто впали, и нет детской усмешки на губах, нет наивности, беспечности. Над бровями носится не то важная, не то скорбная мысль, глаза говорят много такого, чего не знали, не говорили прежде. Смотрит она не по-прежнему, открыто, светло и покойно; на всем лице лежит облако или печали, или тумана». Чувство к Обломову еще не умерло в душе Ольги.

Встреча со Штольцем, взаимное влечение героев, мысль о том, что именно Штольц может стать для нее опорой и счастьем всей будущей жизни, помогают Ольге не только избавиться от воспоминаний, но и по-новому взглянуть на Обломова, который на фоне Штольца значительно проигрывает в глазах героини. Ум и чувство самосохранения (Ольга постоянно думает и даже говорит Штольцу: «Что со мной будет?») не просто развенчивают в глазах героини ее прежнюю любовь. Она перестала «уважать свое прошедшее, даже стала его стыдиться с тех пор, как стала неразлучна с Штольцем, как он овладел ее жизнью». Она «с ужасом открыла, что ей не только стыдно прошлого своего романа, но и героя...». Она и представить не могла, что скажет Штольц, когда узнает,в кого она была влюблена. Теперь Ольга судит Обломова как её подруга Сонечка. Суд этот беспощаден и язвителен. В глазах Сонечки, а теперь и Ольги, Илья Ильич - «мешок»!

Штольц же видит Обломова иначе. Он знает не только недостатки своего друга, но и его достоинства. На вопрос Ольги о том, как относиться ей к своей прошлой любви, Штольц ответит словами письма Обломова: «Ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая. Это только бессознательная потребность любить <...> Вы ошиблись (читал Штольц, ударяя на этом слове): пред вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите - он придет, и тогда вы очнетесь, вам будет досадно и стыдно за свою ошибку...». Штольц хорошо понимает, что в любви Ольги и Обломова «не хватало содержания», а потому их чувство не могло быть истинной любовью: «несравненного и неповоротливого Илью» любить нельзя, считает Штольц.

Ольга и Штольц воспринимают обретение друг друга как награду за страдания и тяжкую работу души: «Нашел свое, - думал он [Щтольц], глядя влюбленными глазами на деревья, на небо, на озеро, даже на поднимавшийся с воды туман. - Дождался! Сколько лет жажды чувства, терпения, экономии сил души! Как долго я ждал - все награждено: вот оно, последнее счастье человека! <...> Все найдено, нечего искать, некуда идти больше!» «Греза счастья распростерла широкие крылья и плыла медленно, как облако в небе над ее [Ольги] головой...» Ольга отдает Штольцу свое будущее, ничего не опасаясь.

Отношения Ольги и Штольца строятся на строгом понимании жизни, до которого теперь «довоспитывалась» Ольга и которое давно было свойственно Штольцу: «Он не хотел бы порывистой страсти, как не хотел ее и Обломов, только по другим причинам. Но ему хотелось бы, однако, чтоб чувство потекло по ровной колее, вскипев сначала горячо у источника, чтоб черпнуть и упиться в нем, и потом всю жизнь знать, откуда бьет этот ключ счастья...».

Теперь жизни Ольги и Штольца «слились в одно русло; разгула диким страстям быть не могло: все было у них гармония и тишина». Но эта тишина не была похожа на тишину обломовского существования: «Не встречали они равнодушно утра; не могли тупо погрузиться в сумрак теплой, звездной, южной ночи. Их будило вечное движение мысли, вечное раздражение души и потребность думать вдвоем, чувствовать, говорить!..» Штольцу пришлось посвятить Ольгу «даже в свою трудовую, деловую жизнь, потому что в жизни без движения она задыхалась, как без воздуха».

Становясь путеводителем Ольги в этой новой жизни, Штольц, подобно Обломову, да и самому Гончарову, с изумлением смотрит и не понимает таинственной природы своей прекрасной подруги: «Это дитя, Ольга! - думал он в изумлении. - Она перерастает меня!» «Его едва-едва ставало поспевать за томительною торопливостью ее мысли и воли». «Как мыслитель и как художник, он ткал ей разумное существование, и никогда еще в жизни не бывал он поглощен так глубоко, ни в пору ученья, ни в те тяжелые дни, когда боролся с жизнью, выпутывался из ее изворотов и крепчал, закаливая себя в опытах мужественности, как теперь, нянчась с этой неумолкающей, вулканической работой духа своей подруги».

И все-таки несмотря на такую активную деятельность после трех-четырех лет замужества Ольга стала «замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка на минутах счастья». «Она боялась впасть во что-нибудь похожее на обломовскую апатию». «Природа говорила все одно и то же, в ней видела она непрерывное, но однообразное течение жизни без начала, без конца». Всё это приводит Ольгу к унынию и к неразрешимым вопросам. «Что же это?» - с отчаянием спрашивала она, когда вдруг становилась скучна, равнодушна ко всему».

Штольц, внимательно наблюдавший за душевными движениями супруги, чутко уловил симптомы сердечной дисгармонии в Ольге. Он воспринял их как естественный и необходимый этап в духовной эволюции всякого человека, особенно женщины. Он заранее знает ответы на ее вопросы, ему больше, чем Ольге, открыты тайны бытия. Это знание сближает его с автором. Своей пытливой и страстной супруге он разъясняет тайну ее души: «...Если ты совершенно здорова, то, может быть, ты созрела, подошла к той поре, когда остановился рост жизни... когда загадок нет, она открылась вся <...> Твоя грусть, томление <...> скорее признак силы... Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно, ответов, и является грусть... временное недовольство жизнью... Это грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне...». Такие вопросы, по мнению Штольца, - «роскошь жизни и являются больше на вершинах счастья, когда нет грубых желаний; они не родятся среди жизни обыденной <...> толпы идут и не знают этого тумана сомнений, тоски вопросов... Но кто встретился с ними своевременно, для того они не молот, а милые гости». Они «освежают жизнь», «с большей любовью заставляют опять глядеть на жизнь...» «Это не твоя грусть; это общий недуг человечества». Но Штольц, как бы вместе с автором, и предупреждает Ольгу: «Смотри, чтоб судьба не подслушала твоего ропота <...> не сочла за неблагодарность! Она не любит, когда не ценят ее даров. До сих пор ты еще познавала жизнь, а придется испытывать ее <...> Береги силы».

Разъяснение Штольца понято и принято Ольгой: «Никогда, казалось ей, не любила она его так страстно, как в эту минуту». Предупреждение мужа ей понятно, Ольга вынуждена примириться с непостижимой загадкой бытия, готова принять грядущие испытания судьбы, горе и труд, болезни и возможные потери, которые ждут ее.

Авторское отношение к героям несомненно положительно. Ни разу не позволяет себе автор иронической реплики в их адрес. В финале романа Ольга и Штольц имеют право называться героями идеальными, их семейное счастье безоблачно и прочно, они нашли возможность соединить в своей жизни потребности сердца и разума. В последних главах романа Штольц претендует на роль носителя авторского голоса.

Однако сознательная идеализация героев в конце романа имеет и свою оборотную сторону: читатель, как правило, мало доверяет подобной идеализации. Она противоречит правде жизненной и художественной. Очевидно становится, что «роман» Ольги и Штольца в основном рассудочный, рассказанный, а не показанный, изъятый из быта, уступает «роману» Обломова и Ольги в своей жизненной и художественной правдивости, как разумно созданная рукой мастера красота уступает красоте живого и трепетного первого поэтического чувства.

Последние главы романа не только рассказывают о семейном счастье Штольца и Ольги, но рисуют картины жизни Обломова на Выборгской стороне. Жизнь эта как бы заменена бытом: бытовыми обстоятельствами и заботами заполнены праздники и будни героев. Мастерство Гончарова-бытописателя обретает здесь полную силу, подобную той, что читатель уже наблюдал в описании Обломовки в «Сне Обломова». И это не случайно. Выборгская сторона в глазах Обломова, Штольца, автора - та же Обломовка. Здесь царят мир и тишина, все дышит «обилием и полнотой хозяйства», в комнатах «светло, чисто и свежо», «подушки белели как снег и горой возвышались чуть не до потолка; одеяла шелковые, стёганые». Писатель с наслаждением, описывает хозяйство и обстановку в доме вдовы Пшеницыной.

Из жизни Ильи Ильича удалилось все враждебное. «Его окружали теперь такие простые, добрые, любящие лица, которые все согласились своим существованием подпереть его жизнь, помогать ему не замечать ее, не чувствовать». «Илья Ильич жил как будто в золотой рамке жизни, в которой, точно в диораме, только менялись обычные фазисы дня и ночи, времен года; других перемен, особенно крупных случайностей, возмущающих со дна жизни весь осадок, часто горький и мутный, не бывало». «Он целые дни, лежа у себя на диване, любовался, как обнаженные локти ее [Агафьи Матвеевны] двигались взад и вперед, вслед за иглой и ниткой. Он не раз дремал под шипенье продеваемой и треск откушенной нитки, как бывало в Обломовке».

Обломов доволен своей жизнью как обретенной мечтой. В его мире царит женщина. Он не нахвалится Агафьей Матвеевной даже перед Штольцем: «Славная женщина! <...> Я, признаться, не знаю, как я буду в деревне жить без нее: такой хозяйки не найдешь». «А руки-то у нее были белые <...> поцеловать не грех!» В глазах Обломова у Агафьи Матвеевны есть преимущества даже перед Ольгой, которая «споет «Casta diva», а водки сделать не умеет так! И пирога такого с цыплятами и грибами не сделает! Так пекли только, бывало, в Обломовке да вот здесь!» «Агафья Матвеевна выучила бы и Ольгу Сергеевну хозяйничать, право выучила бы», - говорит захмелевший Обломов Штольцу.

Образ жизни в доме Пшеницыной давно знаком Обломову, возникает в его воспоминаниях: «И видится ему большая, темная, освещенная сальной свечкой гостиная в родительском доме, сидящая за круглым столом покойная мать и ее гости: они шьют молча; отец ходит молча. Настоящее и прошлое слились и перемешались.

Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и серебре.

Слышит он рассказы снов, примет, звон тарелок и стук ножей, жмётся к няне, прислушивается к ее старческому, дребезжащему голосу: “Милитриса Кирбитьевна!” - говорит она, указывая ему на образ хозяйки».

Душа Обломова раскрывается, однако, в разговорах со Штольцем. Три приезда Штольца знаменуют собой как бы стадии «прирастания» героя к Выборгской стороне. В первый приезд Обломов, хотя и «не тот», но душой еще юноша: живо вспыхивает при упоминании имени Ольги, не знает, куда деться от смущения, робко выспрашивает Штольца о ней, готов на коленях просить у нее прощения, до слез радуется ее счастью.

Второй приезд Штольца совпадает со временем, когда Мухояров и Тарантьев обобрали Обломова. Эта ситуация до конца выявляет возможности его натуры. Если раньше главным оправданием для Обломова были следующие соображения: «Работай, да работай, как лошадь! К чему? Я сыт, одет», - то теперь даже и в ситуации, когда он раздет и не сыт, герой уже не способен подняться с дивана. Не будь Агафьи Матвеевны и Штольца, его ждала бы та же участь, что и Захара, - нищенство.

При появлении Штольца Обломов хочет сделать вид, что он по-прежнему благополучен, но случайно проговаривается о долге. Сознаться в том, что он подписал под давлением Мухоярова и Тарантьева заёмное письмо, обнажить собственную беспомощность герою стыдно. Штольц не может от него ничего добиться. Зато после нескольких рюмок смородиновой водки Обломов открывает свою душу перед Штольцем в похвалах Агафье Матвеевне. На вопрос Штольца: «...В каких ты отношениях к ней...?» - герой краснеет, смущается, а затем говорит: «Любишь что ли, хочешь ты сказать? Помилуй!» - перебил Обломов с «принужденным» смехом. Этот-то «принужденный смех» и обнажает истинный смысл его отношения к хозяйке. Если принять во внимание упрек героя Штольцу: «Андрей! Разве ты знал меня безнравственным человеком?» - можно не сомневаться в том, что он давно любит Агафью Матвеевну и в тайне признался себе в этом. Сила привязанности и чистота помыслов Обломова заставляют его жениться на этой простой женщине, невзирая на то, что она ему «неровня». Воспоминания об Ольге ему приносят теперь лишь жгучую боль, «они касаются засохших ран...».

Третий приезд Штольца происходит тогда, когда Обломов уже пережил удар, он на пороге смерти и чувствует это. Отношение его к другу вполне выражается в одном восклицании: «”Ах!” - произнес он в ответ продолжительно, излив в этом ах всю силу долго таившейся в душе грусти и радости и никогда, может быть, со времени разлуки не изливавшейся ни на кого и ни на что». Герой теперь, подобно Агафье Матвеевне, немногословен.

Ответы Обломова на вопросы Штольца однозначны: «Что говорить тебе, Андрей? Ты знаешь меня и не спрашивай больше! - печально сказал Обломов <...> Теперь уже я и не съеду!..» Решение его окончательно: «...Не делай напрасных попыток, не уговаривай меня: я останусь здесь… Я прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать - будет смерть <...> Оставь меня совсем... забудь». Уезжая от друга, Штольц знает, что оставляет его умирать.

В конце романа, выражая свое отношение к героям, Гончаров с Ольгой и Штольцем связывает оптимистическое начало, тему горения жизни, с Обломовым - тему сна, смерти, могилы, гроба, трагическую интонацию. Она появляется еще в конце третьей части, в тот момент, когда Обломов выносит сам себе приговор, отвечая на вопрос Ольги о проклятии: «Обломовщина!» Он в этот момент берет руку героини, «хотел поцеловать, но не мог, только прижал крепко к губам, и горячие слезы закапали ей на пальцы». Читатель остро ощущает личную невиновность героя в том, что происходит с ним и заставляет его страдать. Для Гончарова ясно, что с его героем гибнет в этой жизни то лучшее, что несут в нее люди его круга, и только они. Штольц точно определяет эти качества в разговоре с Ольгой: «Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его? <...> За то, что в нем дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь. Он падал от толчков, охлаждался, заснул наконец убитый, разочарованный, потеряв силу жить, но не потерял честности и верности. Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдёт навыворот - никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно... Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе! Его сердце не подкупишь ничем; на него всюду и везде можно положиться <...> Многих людей я знал с высокими качествами, но никогда не встречал сердца чище, светлее и проще; многих любил я, но никого так прямо и горячо, как Обломова. Узнав раз, его разлюбить нельзя». Разумные, любящие, деятельные, верные Обломову Штольц и Ольга не имеют этих достоинств. С Обломовым и Обломовкой уходит из жизни России целая эпоха, целый жизненный уклад, и неуверенность автора романа в том, будет ли новое лучше или хотя бы не хуже старого, рождает горькое сожаление о том хорошем, что было в прошлом.

С болью, но не без оптимизма прощается с прошлым Штольц: «Прощай, старая Обломовка! <...> Ты отжила свой век!» Именно Штольц смягчает остроту трагического чувства, связанного с Обломовым в романе. Он видит не только беду Обломова, но знает и то, что в собственной гибели он виноват сам: он не хотел признать труд целью жизни, не умел ценить самой жизни как великого дара природы, не был верен своему человеческому предназначению: «У тебя были крылья, да ты отвязал их».

Приглушает трагическую ноту в романе и то, что герой сам смирился со своей смертью. Сознавая, что так жить нельзя («Ах, Андрей, все я чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на свете!»), он не делает никаких усилий, чтобы предупредить удары судьбы. О близкой беде она напоминает ему одышкой, ячменями, отеками на ногах. Более того, он радуется, что ему удается «дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой.

Он торжествовал внутренне, что ушел от ее докучливых, мучительных требований и гроз, из-под того горизонта, под которым блещут молнии великих радостей и раздаются внезапные удары великих скорбей <...> Он, не испытав наслаждений, добываемых в борьбе, мысленно отказался от них и чувствовал покой в душе только в забытом уголке, чуждом движения, борьбы и жизни». Обломов вырабатывает даже свою жизненную философию, которая оправдывает его безделье. Он решил, что «жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия.

Другим, думал он, выпадало на долю выражать ее тревожные стороны, двигать создающими и разрушающими силами: у всякого свое назначение!» Философия героя примиряет его со смертью. По словам автора, «он тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу». Смерть свою он предчувствует и боится ее, но принимает кротко, как последний и отрадный сон.

Трагическая нота в романе связана не только с образом Обломова, но и с образами Агафьи Матвеевны, Захара. Их нерассуждающая и самоотверженная преданность герою как преданность верных слуг барину - тоже явление, уходящее в прошлое. И в этом уходящем есть что-то, чему нет замены в будущем, в новой, расчетливой жизни.

Агафья Матвеевна в романе не просто прислуга при своём барине, объект «барской любви», но и женщина, жена, мать. Свет обломовского нестыдливого сердца, его голубиной нежности коснулся и ее. В лучах этого света она «жила и чувствовала, что жила полно, как прежде никогда не жила, но только высказать этого, как и прежде, никогда не могла, или, лучше, ей в голову об этом не приходило. Она только молила бога, чтоб он продлил веку Илье Ильичу и чтоб избавил его от всякой «скорби, гнева и нужды», а себя, детей своих и весь дом предавала на волю божию. Зато лицо ее постоянно высказывало одно и то же счастье, полное, удовлетворенное и без желаний, следовательно, редкое и при всякой другой натуре невозможное». Без всякого эгоистического помысла она служит Обломову при жизни, а после его смерти «проторила тропинку к могиле мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты разлуки, тем больше уходила в себя, в свою печаль и замыкалась от всех»

С любовью к Обломову в ней просыпается человек, знающий себе цену, умеющий защитить свое человеческое достоинство посреди грубости, тупоумия и грязного быта в доме братца. Она «иногда даже смотрит на братца и на жену его как будто с гордостью, с сожалением». В финале романа Гончаров связывает с Агафьей Матвеевной тему человеческой души, смысла жизни, которые раньше упорно обходил, говоря об этой героине: «Она поняла, что проиграла и просияла ее жизнь, что бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда... Навсегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: Теперь уж она знала, зачем она жила и что жила не напрасно. Она так полно и много любила: любила Обломова - как любовника, как мужа и как барина, только рассказать никогда она этого, как прежде, не могла никому. Да никто и не понял бы ее вокруг. Где бы она нашла язык? <...> Только Илья Ильич понял бы ее, но она ему никогда не высказывала, потому что не понимала тогда сама и не умела.

С летами она понимала свое прошедшее все больше и яснее и таила все глубже, становилась все молчаливее, сосредоточеннее. На всю жизнь ее разлились лучи, тихий свет от пролетевших, как одно мгновение, семи лет, и нечего было ей желать больше, некуда идти».

Безмолвное чувство Агафьи Матвеевны понятно людям, любившим Обломова, - Ольге, Штольцу. Слезы сострадания и жалости появляются на глазах читателя при чтении сцены их свидания в конце главы 10 четвертой части романа.

Современники о романе

Роман Гончарова был опубликован в 1--4 номерах журнала «Отечественные записки» за 1859 год. Писатели и критики сразу же откликнулись на него, дали ему высокую оценку, на него появилось множество благожелательных рецензий. Л. Н. Толстой писал Дружинину: «“Обломов” - капитальнейшая вещь, какой давно, давно не было. Скажите Гончарову, что я в восторге от “Обломова” и перечитываю его еще раз. Но что приятнее ему будет - это, что “Обломов” имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый капитальный и невременный в настоящей публике».

Уже в пятом номере «Современника» за 1859 год появилась статья Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?», а в двенадцатом номере «Библиотеки для чтения» - статья А. В. Дружинина «Обломов». Роман И. А. Гончарова» - два наиболее значительных отклика на роман.