Творчество Евгения Баратынского (1800-1844)

Этим стихотворением заканчивается книга «Сумерки».

§5. Последние стихотворения поэта

После «Сумерек», встреченных более чем прохладно, Баратынский вновь обращается к теме судьбы поэта и поэзии. В стихотворении «Когда твой голос, о поэт...» (1843) с грустью констатируется, что певец «не найдет отзыва» у современников, и только после его гибели (считается предположительно, что в стихотворении отразилась судьба Лермонтова) «намеднишний Зоил» начинает «кадить мертвецу», да и то не из побуждений прозрения и раскаяния, а лишь «чтобы живых задеть кадилом».

Прочитав заносчиво-разгромную рецензию Белинского, поэт пишет проникновенно-исповедальное и очень грустное стихотворение «На посев леса» (1842), в котором отразились многие темы его творчества. Стихотворение начинается элегической картиной весны:

Опять весна; опять смеется луг,

И весел лес своей младой одеждой,

И поселян неутомимый плуг

Браздит поля с покорством и надеждой.

Но здесь нет, как было раньше ("Весна, весна!.."), обретения единства с пробуждающимся миром; следующая строфа строится по типу психологического параллелизма, где вторая картинка -- жизнь человеческой души -- несет не аналогичное, а совершенно противоположное значение:

Но нет уже весны в душе моей,

Но нет уже в душе моей надежды,

Уж дольный мир уходит от очей,

Пред вечным днем я опускаю вежды.

Затем вступает еще одна важная тема позднего Баратынского: оптимистически звучит хвала правоте Господней, оправданности земной жизни в каждом ее мгновении:

Велик Господь! Он милосерд, но прав:

Нет на земле ничтожного мгновенья...

Поэзия не оставляет творца; тема поэта продолжает волновать его. В одном из последних стихотворений -- «Люблю я вас, богини пенья» (1844) -- вновь звучит тема «чарующих» звуков, вновь оживает «сладкий трепет вдохновенья», который, правда, тут же назван (в духе предыдущих стихов) «предтечей жизненных невзгод». Произносится афористическая формула, подытоживающая все, что сказано прежде о том же: «Любовь камен с враждой Фортуны -- одно». Поэзия была в его судьбе порой сущей мукой, о чем он и признается в этом, по сути, итоговом стихотворении на тему поэта и поэзии:

Молчу! Боюся я,

Чтоб персты, падшие на струны,

Не пробудили вновь перуны,

В которых спит судьба моя.

Среди немногих самых последних стихотворений поэта -- стихи о той, что стала главным счастьем его жизни; обращаясь к жене, поэт говорит:

Ты, смелая и кроткая, со мною

В мой дикий ад сошла рука с рукою:

Рай зрела в нем чудесная любовь.

О, сколько раз к тебе, святой и нежной,

Я приникал главой моей мятежной,

С тобой себе и небу веря вновь.

Образ Анастасии Львовны -- один из самых заметных в русской поэзии; она не просто была для Баратынского музой, женой, другом, но, как он провидчески и предсказал уже в первом стихотворении, ей посвященном («Она»), посланницей неба; той женой, которая, по русской пословице, «от Бога...» Об этом поэт говорил и в 1826 году, об этом он сказал и в конце своего жизненного пути.

Если не считать ностальгического стихотворения "Дядьке-итальянцу", где поэт вспоминает детство и говорит о многом, что было и пронеслось в мире, нельзя не остановиться на, возможно, самом последнем стихотворении, в котором намечался некий выход, какой-то совершенно новый поворот в творчестве Баратынского, -- «Пироскаф» (1844):

Такой энергии стиха, энергии жизни, такой динамичной картины движения вперед, пожалуй, еще не было у Баратынского. Моментальная смена действий и состояний, смена картин ("Парус надулся. Берег исчез" и т.д.); такие удивительные пейзажи, напоминающие "Парус" Лермонтова и некоторые полотна Айвазовского, еще не входили в поэзию Баратынского. Оригинален для него и размер стихотворения -- четырехстопный дактиль с усеченной четвертой стопой; оригинален, необычен синтаксис -- все это как бы передает быстрый ход корабля, полет белой чайки. Но необычнее всего главный вывод поэта:

Много земель я оставил за мною;

Вынес я много смятенной душою

Радостей ложных, истинных зол;

Много мятежных решил я вопросов,

Прежде чем руки марсельских матросов

Подняли якорь, надежды символ!

Последний образ не просто многозначен или символичен: он говорит о качественно новом состояний души поэта, о неисчерпаемости его творческих возможностей...

Всему этому не суждено было сбыться: 28 июня неожиданно серьезно заболевает жена, и Баратынский, который не мыслил своей жизни без нее, так потрясен был ее болезнью, что 29 июня (11 июля н.ст.) 1844 года скоропостижно скончался.

Его творчество оборвалось на невиданном взлете. «Якорь -- надежды символ» -- не просто символ обещанного, хотя и не сбывшегося будущего; нет, надежда -- это то, что присутствует во всем творчестве этого до сих пор до конца не оцененного и не понятого гениального русского лирика.

«С детства влекла меня сердца тревога», -- скажет он в том же стихотворении. Тревогами и надеждами сердца, его разочарованиями, прозрениями и обретениями была вся жизнь и поэзия Баратынского, в которой страстный поиск идеалов был постоянным и естественным процессом жизни его поистине великого в своем бесстрашии духа. Так что в конечном итоге поэзия и судьба здесь совпали, несмотря на все нестроения и разочарования.

Заключение

Евгений Баратынский прожил сравнительно короткую и непростую жизнь. Познал и радости, и обиды, и горечь утрат, и счастье обретения, сладость и тяжесть поэтического вдохновения и заботы повседневного человеческого труда во имя близких. Были у него друзья и недруги. Первых он искренне любил глубинной, сердечной любовью и болезненно переживал, чувствуя в них кажущиеся или действительные к, себе перемены. От нападок вторых страдал, но всегда прямо и смело давал им отпор и стремился стать выше мелочных обид. И в жизни, и в поэзии он был самобытен, самостоятелен и независим, никогда не кланялся и не заискивал, а твердо и честно исполнял свой долг -- гражданина, художника, семьянина.

Духовная биография Баратынского складывалась напряженно. С детства почуяв в себе поэтический дар, он долго не мог обрести единомышленников, которые бы поняли и поддержали. Чрезвычайно требовательный к себе, он не сразу решился выступить перед публикой. Эта же беспощадная требовательность к собственному дарованию всю жизнь заставляла его до изнурения шлифовать каждую строку, выходящую к читателям, многократно возвращаться к написанному и напечатанному, вновь переделывать и править.

Баратынский начал как поэт элегического направления, быстро завоевал популярность у читателей и авторитет у критики и собратьев по поэтическому цеху. Но не умея довольствоваться достигнутым, он твердо шел вперед по пути, определенном его талантом, руководствуясь самыми высокими мерками. На этом пути Баратынский постоянно ощущал поддержку лучших писателей своего времени, прежде всего -- Пушкина, который всегда и во всем братски помогал поэту. Шел все вперед и вперед, мучительно размышляя о предназначении человека и его судьбе, напряженно ища свою единственную дорогу в поэзии, пробуя и борясь с трудностями жизни и поэзии, всегда оставаясь самим собой.

И при жизни, и в восприятии последующих читательских поколений Баратынский стал признанным мастером -- едва ли не первым в отечественной литературе поэтом-философом. Никто, пожалуй, до него так глубоко не заглядывал в тайны человеческого бытия и не обнажал так бесстрашно в слове свои раздумья. И, пожалуй, никто до него так остро не скорбел об утратах человеческой души под ударами «железного века» и так страстно не желал человеку и миру гармонии. Поэзия Баратынского выразила самую суть переломной эпохи, когда надежды декабристов были задавлены безжалостной рукой власти, когда исторические перемены властно заявили о себе в России, потерявшей старые «кумиры» и еще не нашедшей новые. В стихах Баратынского -- духовная драма его поколения.

Не во всех процессах общественной жизни Баратынский сумел верно разобраться. Где-то не хватило исторического чутья, где-то увлекла романтическая идея, столь притягивавшая на протяжении многих лет лучшие головы русской литературы. Но как честный мыслитель, как искренний поэт он, и ошибаясь, продолжал искать правду и говорить ее людям, верно служить искусству, ибо считал, что любовь к добру и красоте обязывает его исполнять долг поэта до конца. «Высокая моральность мышления» -- вот что питало в нем стремление не изменять своему назначению, ибо, утаив струны, он не услышит ни бед, ни радостей родной земли. А без этого невозможно слово поэта, которое есть его дело.

Самим своим беспокойным существом поэзия Баратынского устремлена в будущее. Скорбя от несправедливости мироустройства, страдая от невозможности его изменить, он всегда мечтал сохранить духовность бытия, сберечь в себе и в людях изначальную основу человеческой жизни. И искал рядом с собой и во времени родные души, чтобы передать им свою веру в человека. Припомним вновь его проникновенное обращение и к современникам, и к нам, читателям дня сегодняшнего:

Мой дар убог, и голос мой не громок,

Но я живу, и на земли мое

Кому-нибудь любезно бытие:

Его найдет далекий мой потомок

В моих стихах; как знать? душа моя

Окажется с душой его в сношеньи,

И как нашел я друга в поколеньи,

Читателя найду в потомстве я.

Нашел? Нашел! Имя Евгения Баратынского -- в числе тех, что современный читатель произносит с гордостью и ставит в ряд лучших отечественных художников слова. Периодически в центральных и местных издательствах выходят сборники его стихов -- и мгновенно раскупаются. На страницах газет и журналов нередки сообщения о новых находках, связанных с именем поэта. Созданы государственный музей в подмосковном Муранове и школьный в Казани, который не так давно также получил статус государственного. О Баратынском написано несколько художественных произведений. Для изучения его жизни и творчества немало делают советские историки литературы, ряд значительных исследований подготовлен зарубежными учеными. Имя поэта с полным основанием значится в школьных и вузовских курсах литературы.

И это -- не простая вежливость потомков: наш народ памятлив, он хорошо помнит свое родство, свято чтит слово и дело, положенное в фундамент советской культуры. Наша память о Баратынском активна, и нам ее множить...

Список использованной литературы

1. Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений (БПбс). Вступительная статья Е. Купреяновой. - М., 1957.

2. Боратынский Е.А. Стихотворения. Эпиграммы. Поэмы. Мысли о литературе. - Воронеж, 1977.

3. Боратынский Е.А. Разума великолепный пир. О литературе и искусстве. - М., 1981.

4. Боратынский Е.А. Стихотворения и поэмы. - М., 1982.

5. Баратынский Е.А. Стихотворения. Поэмы. Издание подготовил Л.Г. Фризман (серия "Литературные памятники"). - М., 1983.

6. Боратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М., 1987.

7. Зуев Н.Н.Боратынский. - М, 1999.

8. Лебедев Евгений. Тризна. Книга о ЕА. Боратынском. М., 1985.

9. Летопись жизни и творчества ЕА. Боратынского. Составитель А.М. Песков. М„ 1998.

10. Подольская И. «…Читателя найду в потомстве я…» // Русская литература. - 1975. -№1. - С.91-94.

11. Стеллиферовский П.А. Евгений Абрамович Баратынский. - М.,1988.

12. Фризман Л.Г. Творческий путь Баратынского

Размещено на Allbest.ru