Народные сказки вепсов
Вепсский сказочный фольклор, его типы. История становления вепсской литературы. Анализ сказок о животных (волшебных, социально-бытовых и новеллистических), сохраненных в устном народном творчестве вепсов. Сравнение вепсских, карельских и русских сказок.
| Рубрика | Литература |
| Вид | диссертация |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 12.10.2017 |
| Размер файла | 138,5 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Hдnen nagrand om -
Aldon lдik,
Mama-mamaine,
Hobed sanaine,
Minun muљtlosiљ -
Elдb kaik.
Ласково улыбается,
машет рукой,
ее смех
как плеск волны.
Мама-мамочка,
Мягкое слово,
в моих мыслях -
Она всегда жива.
Интересно житейскими подробностями с тихотворение “Maman holed (Заботы матери)". Здесь автор, мать, выдавшая дочь замуж, размышляет о своей собственной жизни и жизни дочери. Ее заботы не заканчиваются никогда:
|
Sambu ei se holen lдmoi, Se om sel'ged - olen mamoi. |
Этот огонь забот не угаснет никогда, И это понятно - ведь я мать. |
Стихи Нины Зайцевой дают основание говорить о женской лирике в вепсской поэзии. Стихи Алевтины Андреевой, будучи написанными женщиной, по своей тематике редко выходят за ее пределы. Даже в русских стихах Андреевой почти не звучат глаголы женского рода, то есть ее личная судьба заслонена судьбой родного края. У Нины Зайцевой, как мы видим, дело обстоит иначе. При всем при том, что и она остро ставит проблемы родного народа, и она озабочена тем, “Kenak abud andab minun rahvahale, Libutab ken, kandab elon pordahale? (Кто поможет моему народу, кто его поднимет с колен, кто поможет быть на пороге жизни) ” - все же Нина Зайцева первая заговорила о себе, о своей семье. В контексте женской проблематики стихи о весне (“Tдmbei uniљ minд nдgin (Сегодня мне привиделось во сне) ”) воспринимаются как стихи о женской судьбе:
|
Mikљ om kevдz'oza lьhьd, Mihe pageneb se pigai Jдtten muљtho opalmuhuid, Kudambid mц muљtam igan. |
Почему весеннее счастье краткое, Почему исчезает быстро Оставляя печальные улыбки, Которые мы вечно помним. |
В большинстве стихов Н. Зайцевой прочитывается женское отношение к жизни людей, человечества в целом: она предстает женщиной-хозяйкой, которая и устает, и собирает новые силы для жизни, для семьи, для детей, для внуков. В ней живут “советы бабушки" (elonohjed (ее советы по жизни)), она утверждает, что ”Hдnen laskvid melid, tabad kajiиeљkan hengen pohjal (ее ласковые и милые советы, ее характер я буду вечно хранить в глубине своей памяти)".
Немалое значение для развития молодой вепсской литературы имеет переводческая работа Нины Зайцевой и Николая Абрамова.
Переводы Абрамова стихов Александра Пушкина, Сергея Есенина, Бориса Пастернака, Николая Рубцова, Владимира Высоцкого, Евгения Евтушенко, в основном, верно передают содержание и интонации оригиналов, поскольку сохраняют метрику, структуру синтаксиса подлинника. Переводы техничны и с точки зрения рифмовки. Авторы оригиналов узнаваемы.
Вот, например, Александр Пушкин:
|
Konz mдthil Gruzijan ц pimed katab man, Aragvan joksend rindal kulub… |
На холмах Грузии лежит ночная мгла Шумит Арагва предо мною… |
А вот Сергей Есенин:
|
Oled midд nдhnu? Midд oled kulnu? Kuti kьlдn taga Guleimaha tulnu… |
Или что увидел, Или что услышал Словно за деревню прогуляться вышел |
А это Николай Рубцов:
|
Kьlд ei magada, Lдmoid vцl paladas, Tusttuda ei sinun tц… |
Kylд ei nuku, ja Valotkin palavat Turhaa on sureksia (! Valitettavasti ei lцytynyt tдtд venдjдjnkielestд runoa kotona) |
Переводить - это и знакомить читателей с шедеврами иноязычных литератур, и учиться писать, расширять возможности родного языка, и черпать вдохновение, и соревноваться в поиске нужных слов с другими переводчиками. Думаю, что постижение Ниной Зацевой мира ”Калевалы" стало для нее большой школой, а для читателей - радостью приобщения к произведению, созданному Элиасом Леннротом из материала народных песен. Для работы Зайцева выбрала сокращенный вариант “Калевалы”, подготовленный автором этой статьи и Эйно Киуру в 1999 году и выпущенный в свет издательством Петрозаводского университета. Перевод Нины Зайцевой был издан в 2003 году и уже высоко оценен и критикой, и читателями. Сравнивая оригинал и перевод, убеждаешься, что перевод верно передает реалии оригинала, его параллелизмы, довольно часто находятся удачные аллитерации (kuzen kдbuiљ - semned kьpsad (kasvoi kuuset kukkalatvat); lepid libui rohlas tahos (lepдt mailla leyhke'illд); vдrtnдd vдrpitaden tarkas (vддtessдnsд vдrtinдtд) и т.д.). В своем переводе Зайцева использовала чистый хорей, как это принято в русских переводах “Калевалы" еще со времен Я. Грота и Л. Бельского. Между тем, эстонский перевод Аугуста Анниста максимально приближен к оригиналу. А ведь вепсский язык, как родственный карельскому и финскому, вероятно, позволяет сделать то же самое в переводе “Калевалы”. Не исключено, что Нина Зайцева вернется к своему переводу, имея в виду эту вероятную возможность.
Говоря о вепсскоязычной литературе, нельзя забывать о тех писателях Карелии, в жилах которых течет отцовская или материнская вепсская кровь и которые пишут по-русски, однако помнят о своих корнях. Мать Виктора Сергина была вепсянкой. Сам писатель редко говорил об этом, но в своих стихах и рассказах, а также повести ”Жернова” его вепсская проирода проглядывает: она - в отношении поэта к лесу (лес - главный герой его стихов), в одушевлении деревьев, растений, камней. В стихотворении ”Опять я к вам иду, деревья" поэт заявляет: ”если суждено встать под топор" ”весь лес я заслоню собою и стану деревом тогда”.
Сознавал ли сам Сергин, когда употреблял слова, ему хорошо знакомые с детства, что их можно найти в вепсском языке? Бабушка в повести ”Жернова” говорит внуку: ”свяжу тебе упаки, две пары свяжу, чтоб на все лето хватило”. Смотрим Словарь вепсского языка: упак - сапог. Слово русского происхождения “паковать" в форме упаки не встречается. Оно стало вепсским. Очевидно, они (упаки) не в полном смысле слова сапоги, если бабушка их вяжет. Важно, что это обувь. Они должны заменить внуку лапти (“Не будешь ты у меня в лаптях ходить”).
В той же повести помощница тракториста Дуня о самом трактористе так высказывается в сердцах: “…опять бабам на себе пахать, для чего этого лембоя держим! ” Такие слова как упаки (с вепсского “сапоги”), лембой (с вепсского “черт”) встречаются у Сергина часто. Он вовсе не ставил цели подчеркивать свою причастность к вепсам. Тем естественнее они воспринимаются в тексте.
Поэт Олег Мошников о своих вепсских корнях заявил уже в первых стихах. И это тоже естественно. В поэзию он пришел после Виктора Сергина, в период пробуждения вепсского самосознания. Мошников в ряде стихов употребил вепсские слова и выражения: мецамезь, кацу. Русское и вепсское начала в стихах Мошникова органично сочетаются, тем самым создавая индивидуальный колорит стиля. Журнал “Punalippu”, так широко представивший в 1989 году вепсов и их зарождающуюся литературу, начал разговор о вепсском народе статьей ученого Карельского научного центра Зинаиды Строгальщиковой. Статья называлась “Время собирать камни”. Строгальщикова показала, как быстро ассимилируется вепсское население в России. В конце 19 века вепсов насчитывалось 25400 человек. В 1989 году вепсов было уже 12-13000. Правда, более половины из них владели вепсским языком лучше, чем русским. На вопрос, надо ли изучать вепсский язык в школе, за изучение ратовала в большинстве своем молодежь. И это давало основание Строгальщиковой говорить, что еще не все потеряно. Камни начали собирать. Карельские власти содействовали этому процессу. Вепсов признали малочисленным народом России. Закон взял этот древнейший народ под свою защиту.
Большую роль в пробуждении национального сознания вепсов играет все эти годы газета “Kodima”, которая издается на вепсском и русском языках. Газета знакомит читателей в историей вепсского народа, с конкретными проблемами сегодняшнего дня и, разумеется, печатает произведения писателей-вепсов, а также и переводы с других языков, в том числе с карельского. Журналистские очерки Николая Абрамова, Нины Зайцевой, Николая Фомина (нынешнего редактора газеты) и многих других авторов также содействуют развитию литературы.
1.2 Кто такие вепсы
Вепсский язык относится к северной группе прибалтийско-финской ветви финно-угорской языковой семьи, он наиболее близок к карельскому, ижорскому, финскому языкам. Вепсский язык по своей структуре сравнительно однороден, хотя диалектные различия существуют. Ученые выделяют три диалекта: северновепсский, или прионежский, средневепсский и южновепсский. На северновепсском диалекте говорят вепсы, живущие в Вепсской национальной волости Карелии; на средне-вепсском - жители вепсских территорий Вологодской (Бабаевский и Вытеггор-ский районы) и Ленинградской областей (Подпорожский, Тихвинский, Лодейно-польский районы). В Бокситогорском районе Ленинградской области живет немногочисленная группа вепсов, говорящих на южновепсском диалекте.
Вепсы - одна из коренных народностей Северо-Запада нашей страны. По языку это прибалтийско-финская ветвь фино-угорской языковой семьи, отсюда их близость к карелом, финнам, эстонцам.
Предками вепсов считают древнее племя весь, неоднократно упоминаемое в русских летописях. Недавние археологические изыскания подтверждают мысль, что у саамов, вепсов, карел была издревле общая теория и культура. На базе племенных союзов в последующем сложились народы, как утверждает лингвист Д.В. Бубрих. И в наше время археологи доказывают, что основу карельского народа составили племена корела со значительной примесью веси (особенно южных карел: ливвиков вПриладожье и людиков в Прионежье). Интересно мнение финских ученых Э. Лённрнота, Е. Сетяля, Л. Кеттунена, что вепсский язык - это "санскрит" для прибалтийско-финских народов.
Вполне уместно предположить, что фольклор вепсов и карел, синкретический в своей основе, корнями уходит в далекую древнюю общность. Соприкосновение же фино-угорских племен (сумь, емь, весь, чудь, меря, корела и др.) с восточнославянскими происходило на более на более позднем этапе становление культуры вепсского и карельского народов. Этот исторический контакт длился по крайне мере полторы тысячи лет, причем русские не враждовали с большинством фино-угорских племен, а осваивали ту же территорию даже роднились. Есть свидетельства о разносторонних контактах веси (чуди) с народами Древней Руси. Уже в XV в. Весь входит в состав Русского государства.
Общность исторической судьбы была почвой для взаимного влияния фольклора финно-угров и восточных славян.
Основная часть вепсов, живущих долгое время компактно, сохранила язык и культуру.
В недавнем прошлом расселение вепсов было обширным, они занимали территорию Межозерья - пространство между тремя крупнейшими северными озерами: Онежским, Ладожским и Белым. Со временем территория сократилась, но вепсы и сейчас живут в Межозерье, занимая его восточную часть - сопредельные районы Карелии, Ленинградской и Вологодской областей. В Карелии расположены самые северные поселения вепсов. Живущих здесь вепсов называют прионежскими. Большое число вепсских деревень сохранилось в верховьях р. Оять в Подпорожском районе Лененградской области. Эту группу вепсов называют оятскими. К востоку от них, В Бабаевском районе Вологодской области, живут куйско-пондальские вепсы, их еще называют белозерскими - по географии проживания. На юге региона, в Бокситогорком районе Ленинградской области есть куст деревень, где живут вепсы, именуемые южными.
Глава II
2.1 Изучение вепсской сказки
Изучение вепсской сказки и собиранием вепсского фольклора базируется на материале, который осел в фондах Карельского научного центра РАН (КНЦ).
В 1937 г. А Прионежье вепсский фольклор записывали Г.Е. Власьев и П. Карпов. В их отчете сообщается, что в Шелтозерском районе они записали от вепсов "на их родном языке" 22 сказки, 80 частушек, 28 загадок, 4 шуточные песни, 2 детские считалки. В этом же отчете упоминаются крупные сказочники: В.Ф. Мякишев знал 53 сказки, записано 5, Ф.Н. Кузов знал 19 вепсских сказок, записано 2; от А.М. мартынова записано 7 вариантов. Крупным носителем фольклора вепсов назван А.Х. Клопов, знавший более двух десятков сказок, но на вепсском языке записано только 2 текста, остальные на русском. Записи велись в основном от мужчин в возрасте 40-60 лет.
В 1938 г. в Шелтозерском районе вели записи В.В. Воробьев, В.И. Кононов, Д.И. Логинов, И. Моисеев. они записали на вепсском языке 13 сказок от И.А. Бузаева, знавшего их более трех десятков.
Ученый С.А. Макарьев, занимаясь вепсским фольклором, подготовил рукопись, где все тексты только на русском языке, нет сведений о месте записи, об информаторах, нет из "паспортных" данных. Этим умаляется научная ценность собранного фольклорного материала. У А.С. Макарьева есть историко-этнографический очерк о вепсах. Хотя здесь многие выводы устарели, но можно почерпнуть сведения о бытовании жанров, таких, как сказки, предания, песни "долгие" и обрядовые, заговоры, загадки, приметы, пословицы, частушки, детский фольклор. Здесь же он отмечает, что "сказки среди вепсов являются одним из любимых жанров фольклора". В рукописи есть плачи свадебные, рекрутские, похоронные; песни, частушки.
Записи Р.П. Лонина 1956 г. пополнили архивные запасники, им собрано 8 сказок, 30 песен, причетей свадебных - 3, похоронная причеть - 1, загадок - 60; пословиц и поговорок - 136.
За зимние поездки 1980-1981 гг. ему удалось записать на магнитофон в вепсских деревнях около сотни сказок. И все же вепсских сказок на языке оригинала оказалось мало, пришлось заняться изыскательной работой по материалам языковедов, составить каталог вепсских сказок и рабочую картотеку. Впрочем, сложность состояла не в отсутствии картотек, а в том, что в лингвистическом полевом материале отмечаются "паспортные" данные информаторов, но нет, разумеется, сведений о бытовании жанра, о манере исполнения и т.п. поэтому его возможности были ограничены исключительно изучением текстов. Фольклор вепсов для диалектологических исследований записывали в 30-60-е годы и несколько позже карельские языковеды Н.И. Богданов, М.М. Хямяляйнен, М.И. Зайцева, М.И. Муллонен и др. Часть сказок из языковедческого фонда (32 текста) опубликована в "Образцах вепсской речи" (Л., 1964).
Собственно фольклорная работа по сказочному эпосу вепсов в настоящее время одна - это популярный сборник Г.Е. Власьева "Вепсские сказки" (Петрозаводск, 1941), в который включено 39 сказок, рассказанных вепсом Ф.С. Смирновым на русском языке. Сказки записаны в 1935 - 1936 гг. в д. Вонозеро Оятского района Ленинградской области.
На языке же оригинала пока нет ни одного фольклорного издания, поэтому использовалось для исследования то, что издано диалектологами. Отечественный сборник языковедов "Образцы вепсской речи". Но большая часть собранного - это диалектологические сборники финских исследователей, которые оказались хорошим подспорьем при изучении вепсской сказки.
В середине прошлого века Э. Лённрот отправился на берега р. Оять собирать лингвистический материал для своей диссертации. Им осуществлены первые научные публикации вепсских сказок в 1853 г. В отдельный оттиск вошло восемь сказок, записанных им в 1842 г. Дело, начатое Э. Лённротом по собиранию вепсского фольклора, продолжили другие исследователи, и прежде всего доцент Хельсинкского университета Е. Сетяля и сопровождавший его тогда еще студент Ю. Кала. Они записали в 1888 - 1889 гг., вместе с другими жанрами, немногим более ста вепсских сказок (полностью или фрагментально). Эти материалы изданы при содействии Финно-угорского общества (Финляндия) в виде образцов вепсской речи учеными Е. Тункело и Р. Петлова в Хельсенки в 1951 г. У южных вепсов записи вел в 1917 - 1918 гг.Л. Кеттунен, из части собранного материала он опубликовал два лингвистических сборника (NEV I - 1920 г.; NTV II - 1925 г.), в них содержится 57 сказок. 1934г. по поручению Финно-горского общества Лаури Кеттунен, теперь уже профессор Хельсинского университета, в сопровождении студента П. Сиро вновь у вепсов, они ведут записи, расширив район путешествия. А 1935г. издают материал, собранный по всем трём вепсским диалектам (NVM), всего 46 сказок.
Не обойденный вниманием и записи 1934г. профессор Л. Ости опубликованные П. Винтаранта (14 текстов).
А. Совиярви и Р. Пелтола побывали 1943г. у северных вепсов. Собранные ими материалы изданы в 1982г. в Хельсинки, в них 28 сказок.
Тексты сказок из работ финских учёных изучены. Общее количество изданных в Финляндии текстов-260.
Вероятно, каждый из нас представляет, что такое сказка, однако в науки нет единого определения этого жанра. Сказками называют нравоучительные в рассказы о животных и остроумные анекдоты о барах и попах, увлекательные приключенческие повествования и фантастические сказки об Ивене-церевиче, Василисе Премудрой, Кащее Бессмертном и Т.Д. Все эти повествования, возникшие на разных ступенях развития жанров в течении веков передавали из уст в уста как сказочники-мастера своего дела, так и рядовые рассказчики. Сказки отличаются друг от друга не только сюжетом, но и художественными приёмами, языком. Можно признать правельным следующим определением: "Сказка - преимущественно прозаическое художественное повествование волшебного, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел".
Крупнейший собиратель и исследователь сказки А.И. Никифоров дал такое определение жанра: "Сказки - это устные рассказы с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно-стилистическим построениям". Это кратчайшая формула есть результат научного понимание сказки.
Раскрывающийся сказки прекрасный, радостный мир, проповедь торжества справедливости, занимательность и художественное мастерство обусловили любовь к ней слушателей, детей и взрослых.
Все мы зачитывались русскими сказками и удивлялись их сходству со сказками других народов. Не является исключением и вепсская сказка, она тоже, как и сказки большинства народов, носит международный характер, особенно в сюжетике и композиции.
Исследователи подчёркивают, что репертуар славянских сказок един своей основе. Им удалось обнаружить, что основной репертуар вепсских и карельских сказок тоже примыкают к этому единству, свидетельством может служить то, что весь изучаемый материал по сказочному эпосу вепсов и карел уложился в систему указателя сюжетов восточнославенской сказки (СУС).
Сказочный репертуар вепсов разнообразен. Традиционных сюжетов в изучаемом массиве обнаружено: из них о животных - 34, волшебных 76, легендарных - 5, новеллистических - 24, сказок-анекдотов, в том числе об одураченном черте, - 113. Широко отражены мотивы сказок-анекдотов и сюжеты волшебных сказок, за тем в количественном соотношении идут сказки о животных и новеллистические, менее всего отражена сказка легендарного типа.
Наибольшей интерес вызывает волшебная сказка, широко распространенная у вепсов.
Самыми распространенными оказались сказки семейным конфликтом. И прежде всего "О мачехе и падчерице" (СУС 480): "Игра в жмурки с медведям" - АА 480 *С (16); "Пряхи у проруби " - АА 480 А (8); "Морозко " - АА 480 * В (5); "Золушка" - СУС 510 А (10); "Чужие дети" - СУС 707 (15+1); "Безручка" - СУС 706 (4); "Мать-рысь (птица)" - СУС 409 (4); "Подмененная невеста (жена)" - СУС 403 (3).
Из волшебных сказок с социальным конфликтом наиболее распространены те, в которых раскрывается коллизия: богач - бедняг; царь - зять, простой мужик; царь - жена бедняка: "Жерновок" - СУС 715 (10); "Чудесные дары" - СУС 563 и 564 (7); "По щучьему велению " - СУС 675 (8+1); "Красавица-жена" - СУС 465 А, В (2+1) и др.
Довольно популярны героические сказки о змееборцах: "Три подземных царства" - СУС 301 А, В (6+2); "Победитель змея" - СУС 300? (4); о добывании невесты: "Сивко-Бурко" - СУС 530 (2+2); "Солдат находит исчезнувшую невесту" - СУС 301 D* (2+1). Сюда примыкают единичные сюжеты, отражающие борьбу за царевну, и цикл героических сказок о добывании диковинок: "Слепой и безногий" - СУС 519 (АКФр 115, 51); "Молодильные яблочки" - СУС 551 (1); " Конек-горбунок" - СУС 531 (1+1); "Царевич и серый волк" - СУС 550 (АКФр 115, 1) и др.
Имеются в репертуаре вепсов и сюжеты с архаическими мотивами: "Чудесное бегство" - СУС 313 А (7); единичные записи сюжетов: "Амур и Психея" - 425 А; "Царь-девица" СУС 400; "Царевич-рак" - СУС 433 В; "Жена ужа (змея, гада)" - СУС 425 М; "Муж ищет исчезнувшую жену" - СУС 400. Типичные сказки, отражают спасения от ведьм: "Брат и сестра у ведьмы" - СУС 327 А (6); "Бегство от ведьмы"СУС 313 Н* (4); "Бычок-спаситель"
СУС 314 А* (3); "Сестра отправляется искать своего брата" - СУС 480 А* (2).
Популярные следующие новеллистические сказки: "Жених-разбойник" - СУС 955 (5); "Девушка и разбойники" - СУС 956 В (4); "Укрощение строптивой" и "Исправление ленивой" - СУС 901, 901 В* (4); "Терпеливая жена" - СУС 887 (3). Основная масса новелл отражена единичными записями: "Спор о верности жены" - СУС 882 А; "Оклеветанная девушка" - СУС 883 А; "Невестины загадки" - СУС 921 Е*; "Предназначенная жена" - СУС 930 А; "Солдат и неверная жена" - СУС 939 С*; "Солдат и царь" - СУС 952; "В подводном царстве" - СУС 677 и др.
Былинные сюжеты, отраженные в репертуаре сказочников, построены по законам сказки: "Илья Муромец" - СУС 650 С* = АА *650 I (АКФр 104, 38); "Муж на свадьбе своей жены" - СУС 974 = АА *891 (АКФр 115,2); "Жена выручает мужа" - СУС 880 (АКФв 56, 14); "Жена в ларце" - СУС 1426-АА*895 (NДКМ, №2). Это бесспорно русские сюжеты, бытующие у вепсов и других финно-угорских народов, - явное доказательство взаимосвязей и взаимовлияний севернорусского фольклора и устнопоэтического творчества соседствующих финно-угорских народностей.
Наиболее распространенные сюжеты анекдотического характера следует отнести к разряду бытовых сказок - по классификации Ю.А. Юдина. Это сказки о шутах: "Шут" - СУС 1539 (5); "Бегство от дурака" - СУС 1132 (3+1); "Дурак, и его братья" - СУС 1653 (5); сказки о хитроумных и ловких людях: "Ловкий вор" - СУС 1525 А (3); 1525 D (5); 1525 F (3); о глупых, упрямых или неверных супругах: "Упрямая жена" - СУС 1365 А, С (4); "Николай Дупленский" - СУС 1380 (9+1).
Легендарная сказка представлена очень скромно, всего пятью сюжетами: "Бог в гостях" - СУС 751 А*; "Наказание за неподчинение матери (отцу)" - СУС 779 В*; " Кто съел просвирку?" - СУС 785; "Петр и Христос на ночлеге" - СУС 791; "Проклятая дочь" - СУС 813 А.
Не различаются особым разнообразием и количеством сказки о животных. Чаще других рассказываются сказки: "Лиса-плачея" - СУС 37 (13) - в обязательной контаминации с сюжетом "Звери в санях у старушки" - СУС 158 (13); "Лиса крадет рыбу с воза" - СУС 1 (8+1) - часто в соединении с сюжетом "Волк у проруби" - СУС 2 (5+1); "Битый небитого везет" - СУС 4 (3); "Зимовье зверей" - СУС 130, 130 А, В (7); "За скалочку - гусочку" - СУС 170 (6); "Кот, петух и лиса" - СУС 61 В (4), остальные записи единичны. У вепсов сохранились сказки о животных, связанные с древними верованиями и представлениями. Таков сюжет "Медведь захватывает девушку" - СУС 179*. Исследователь карельского фольклора У.С. Конкка отмечает, что еще в прошлом веке у карел бытовала масса этиологических рассказов о различных свойствах и особенностях зверей, птиц, рыб. Сказки о животных, записанные Э. Лённротом в 1842 году от оятских вепсов, тоже имеют этиологические концовки, однако чаще в репертуаре вепсов встречаются традиционные разработки сюжетов.
Историко-этнографическое родство народов является основой общих тенденций в культурном развитии. Давняя многосторонняя связь вепсов, карел и русских обеспечила наибольшую близость сказочного эпоса этих народов, что, однако, не снимает вопроса о местных национальных особенностях сказок каждого отдельного взятого народа. При изучении сказочной прозы вепсов мы ограничимся вепсско-карельско-русскими связями. Взаимосвязи первичного порядка широко бытуют в устной сказочной традиции, но есть сказки и вторичного образования. Это заимствования из книжной литературы, начиная с лубочных изданий, что тоже не чуждо вепсскому фольклору. Вышесказанное проиллюстрируем на ряде примеров. Поможет нам в этом структурно-синтагматический анализ текстов на уровне сюжетов, мотивов, образов сказок изучаемых народов. Выберем наиболее характерные сюжеты из всего репертуара вепсов. В составе волшебной сказки - это цикл о невинно гонимых.
2.2 Сравнение вепсских, карельских и русских сказок
Рассмотрим сказку "Чудесные дети" (СУС 707).
В сюжетоуказателе дана одна из версий этого сюжета, кстати, взятая из народной традиции А.С. Пушкиным за основу в "Сказке о царе Салтане". Сюжет вкратце токов:
Царевич женился на младшей из сестер, обещавшей родить сыновей: "по колено ножки в золоте, по локоток ручки в серебре". Рождаются "золотые" сыновья, но царевичу увидеть их не доведется: повитуха-ведьма подменивает их щенятами. Мать подвергают страшному наказанию: заколотив в бочку, бросают на погибель в море. Спрятанный матерью один из младенцев растет не по дням, а по часам, он разламывает бочку и, оказавшись на суше, мгновенно воздвигает роскошный дворец, применяя свои магические свойства. Находит братьев, обретает диковинки, которые привлекают внимание царя-отца, и тот возвращает к себе жену с детьми.
Именно такая версия широко распространена у русских, вепсов и карел. Ее условно назвали "русской" версией в отличие от другой - западноевропейской. (Вепсских сказок, отражающих "русскую" версию, в изучаемом материале обнаружено 15, а карельских - более полусотни.) Последняя в известных нам вепсских записях отсутствует, у русских очень редко встречается. В среде северных карел обнаружено 5 западных вариантов, что объясняется влиянием финской сказочной традиции.
Мы говорим о сходстве, проявляющемся в постоянных элементах сказки, в действиях (функциях), а различия - в оформлении этих функций и в деталях. В известном нам сказочном слое сюжет "Чудесные дети" отражен в 15 вепсских вариантах, и в них наблюдается некоторое своеобразие, отражаются местные реалии, трансформируются, видоизменяются некоторые традиционные моменты. Приведем примеры. В деревнях, расположенных в близи величественного Онежского озера, не преминут упомянуть именно озеро: Иван-царевич бросает мать, с ребенком в Онего; Баба-Яга бросает ее с детьми в Онего (24 - Шелтоозеро; 85 - Каскесручей; 5 - Шокша). Есть упоминания о волшебных диковинках: "Вдруг появилась река, а в ней течет молоко и кисель" (NVN, 55) или "появилась река, а в ней течет вино, мед и молоко" (10). Вспомним традиционные в русской народной сказке молочную реку, кисельные берега. Герой вепсской сказки иногда добывает необычных коней: "Гривы у них золотые, а хвосты серебрянные"; среди диковинок и поросята с золотыми рыльцами, "хвосты у них серебряные, а в ноздрях жемчужины", и "золоторогая корова" с тремя телятами. В большинстве же случаев героем добывается "диковинки" весьма прозаические с точки зрения волшебной сказки, но не крестьянина: корова или целое стадо, жеребенок или конь богатырский.
Сказочный герой обычно имеет какие-то внешние отличительные признаки. В русской сказке читаем: "…принесла трех сыновей: по колено ножки в золоте, по локоток ручки в серебре и на каждой волосиночке по скаченной жемчужинке" (Заонежье, 57). И в вепсских вариантах встречается красочная внешняя характеристика чудеснорожденных детей: "Руки до локтя золотые, ноги до колен серебряные": "Ноги серебряные, руки золотые, на затылке месяц сияет, во лбу солнце горит" (NEV I, 32); "Спереди солнышко, с зади луна, во солнце горит" (10). Запись конца прошлого века дает еще одну амплификацию в описании героя:
"Edes pдi paљtab,
tagana kudai kuљtab,
kaikuttљes hibusudes
ћemtљugjuvд rippub,
korva-agjaiћiљ
tдhthдiћed" (196);
"Впереди солнце печёт,
Сзади луна светит,
На каждом волоске
По жемчужине висит,
Звёздочки на мочках ушей. "
В карельских сказках в описании "золотыми" сыновей по сравнению с русскими вариантами тоже нет существенных различий. Но так как тождество типичных мест невозможно, то отменим своеобразный штрих карельской сказки. Из трёх версий описания чудесных детей выделим северную: "Руки золотые от запястья, ноги серебряные от колен, солнышко светит на макушке, по месяцу на висках, Большие Медведицы на плечах, звезды небесные на спине". Подобное же описание даётся и женской красоте в сказках и в карельских рунах. И так основное отличие от русского и вепсского канона - амплификация "Большие Медведицы на плечах, звёзды небесные на спине". В одном из христианизированных вариантов этот отличительный признак приписывается сыну Бога: "Хранительница острова, увидев Большие Медведицы на плечах и месяц на висках, подумала, что это сын Божий".
В более поздних записей вепсов и карел уже нет пространных характеристик, упоминаются "золотые" дети, но чаще это "богатыри" и или просто "здоровые молодцы". Устная сказочная традиция заметно теряет своеобразные признаки в обрисовки героя и в атрибутике. Постройка золотого или царского дворца изредка вспоминается, но чаще происходит бытовая замена: хоромы, из бар или даже шалаш.
Но до начала нашего века сказка жила в быте у вепсов чуть ли не в первозданном виде: в ней сохранялись стройная сюжетная канва и художественные особенности жанра - это настоящие жемчужины устного творчества. К таким мы отнесли бы сказку, записанную в конце XIX в. у средних вепсов в д. Ладва.
"Золушка".
Мачеха заставляет падчерицу делать черную работу. Загробная дарительница-мать (иногда колдовством превращается в животное) предлагает взять на ее могиле веточку. Это магическое волшебное средство помогает выполнить задания злой мачехи. Царевич выбирает невесту. Героиня волшебной веточкой вызывает чудесного коня, добывает наряды, перевоплощается в красавицу и завлекает царевича во время бала (в церкви). Исчезнувшую невесту находят по утерянному башмачку.
Это очень распространенный сюжет у многих народов, в том числе у вепсов и карел. Говорят о сходстве в сказках разных народов, рассмотрим структорно-синтагматическую параллель: просьбу загробного дарителя и реакцию героине на ее в вепсской, карельской и русской сказке.
А бык ей говорит: "Меня скоро зарежут и отдадут мои кишки тебе промыть, и в третьей кишке найдешь семечко. Это семечко возьми и посади у стены в землю. И из этого семечка вырастет веточка. Когда тебе что-то понадобится, ты приди и поклонись этой веточке". <…> Когда пошла за хлев, пришла, а там вот такая высокая ветка.
А овца говорит: "Когда меня, доченька, зарежут то ты… мясо, милая моя, не ешь. А возьми, собери косточки и закопай их вон под той березой". <…> Мать говорит: "Возьми ветку с той березы".
Коровушка ей отвечает: "Станут убивать меня, так подавайся посмотреть. Придешь, так на правый рукавец брызнет кровь… Ты возьми отруби [кусочки рукава] и посади, в землю закопай". Ну, и стал растеть сад".
Из этих примеров видно, что предварительное испытание оказалось одинаковым в сказках вепсов, карел и русских. Здесь тотемными покровителями выведены бык, корова - у вепсов и у русских, овца (баран) - у карел. Различие в метаморфозах умершей матери могут быть объяснены этнографическими материалами. Еще важнее сопоставить фрагменты, характеризующие основные испытания. Посмотрим, как героиня сказки, выполняет наказы мачехи, стремящийся сжить ее со света белого.
Яги-баба [мачеха]: "Когда являюсь из церкви… чтоб готов был обед, смели рожь, сделай крупу и испеки калики". <…> Она пошла за хлев, поклонилась этой веточке до земли. Эта веточка говорит ей: "Что тебе велено сделать, все будет готово".
[Сюоятар] перемешала трех сортов зерно и велела это разобрать. Мать дочке говорит (из могилы): "Возьми ветку с этой березы и скажи: "Отделитесь, зернышки, как раньше были".
Взяли жито вместе и рожь, с рожью смешали и овес. А этой дочке наказывают: "Розбери, чтобы все было разобрано по разным местам". [Помогла веточка из волшебного сада.]
Мачеха опять дает падчерице шесть фунтов льну отпрясть. Она стала кликать: "Коровушка - буренушка! Приди ко мне, подсоби мне!" Коровушка пришла, стала жевать, та только сматывает. Отпряла, приносит.
Итак, формы основного структурного звена сказки совпадают у вепсской и карельской сказки, но как будто бы отличаются у среднерусской. Не будем торопиться с выводами. Посмотрим вновь вепсскую сказку, упомянутую нами. Здесь падчерица получает очередную работу, сходную с заданием мачехи в русской сказке. Яга-баба отправляет ее пасти коров и дает с собой льна для прядения: "Чтобы это выпряла и полотном домой принесла". <…> Бык ей говорит: "Ложись спать на кочку, не плачь". Ну, девочка прилегла, …проснулась, полотно уже в мешке.
Во всех изучаемых вариантах выполнить задание мачехи помогает персонаж, имеющие признаки тотемного предка, это отголоски очень древних верований.
Многие сказки типа 510 А ("Золушка") выходит за рамки названной версии. Основное испытание в них совпадают по форме с предварительным из сюжетов "Пряхи у проруби" (СУС 480* = АА 480 А) в финно-угорской сказочной традиции. Reduvarvei у вепсов, Tuhkimus у карел ухаживает за встреченными на пути животными, вытаскивает из грязи (болота, канавы) старичка, расчесывает, умывает его, и тот дарит батожок, с помощью которого раскрывается скала. Стукнув по скале (камню), героиня добывает красивое платье, преображается. На волшебном коне красавица едет на праздник (в церковь), развлекает царевича. Он находит ее по утерянным предметам. Именно эта версия характерна для вепсов и карел, а так же бытует в русской среде в Карелии.
Почти все вепсские и карельские сказки изучаемого сюжета включают дополнительный тур испытаний (трансфигурация): перевоплощение героини, узнавание ее по утерянному башмачку. В русской сказке в основе дополнительного испытания лежит мотив чудесного "брачного дерева". В принципе сказка может обойтись без дополнительного испытания, однако, сказка о золушке не мыслима без этого красочного эпизода.
Е.М. Мелетинский отмечает, что мотив золушки, получившей от загробной дарительницы-матери богатые одежды и чудесного коня для поездки на царский пир, не характерен для русской сказки. "Как для славянского фольклора типичен рассказ у падчерице-служанке, которой помогала чудесная корова, так для западноевропейских вариантов характерен рассказ о Золушке - Сандрильоне, потерявшей башмачок на королевском балу и пленившей принца". Вепсские и карельские сказки в этом звене близки к западной. Однако в вепсской сказке порой находит мотивы, характерные для русского фольклора. И так, сюжет "Золушка" особенно показателен как пример слияние традиций. Интересно отметить и взаимопроникновение отдельных мотивов, придающий сказке особый колорит. В карельских и русских сказках есть штрих: мачеха строгает своей дочери пальцы ног, рук, чтобы подошли примериваемые предметы. А вот детали из вепсских сказок. "Ох-о, ох-о, коровушка, у дочери яги-бабы наструганных ногах моих, сироты, [хрустальные] полусапожки" (NVM, 1). В другом варианте мачеха своей дочери вместо сломанного пальца вставляет плашку, взамен ноги - батожок кочергой, вытекший глаз заменяет овечьим, от сюда своеобразное оповещение-песенка: "Koukd'oug vedetfze, plaљksor'm vedetfze, lambhansilm vedetaze". Ложная невеста гибнет. Ведьма собирает кости дочери моет их, парит в бани, собирает мох для волос, гриди делает деревянные, в место глаз - яички и т.п. Используются и элементы этиологического рассказа. Ведьма, привязанная к хвосту жеребца, растерзана: "Где упала её нага - так кочерга, где рука - там грабли, где зад - там дёрн, где голова - там скала, куда п… - там болото; куда глаз - там трясина". Этот же мотив в сказке "Замарашка".
С колдовством и магией связанные многие мотивы вепсских сказок. В одной из них повествуется о том, как колдунью обошли, не пригасили на свадьбу. "Вот ведьма жжет лучинку с двух сторон, а подкладывает молодым…" - и невеста превращается в волка. Но с помощью веточки, дара покойной матери, девушке возвращён прежний облик (NVM.56).
Сказки становятся своего рода источником познания народного быта и верований, так как сказители-вепсы любят насыщать сказку этнографическими деталями, ограниченно вплетаемыми в сюжетную канву. Промером подобного рода принесений может служить и упоминаемая нами сказка "Замарашка"; "А тётка уже отобрала всю одежду, в которой девушка у Ивана-царевича была, и нарядила свою дочь. (А тогда ведь лицо невесты прикрывали.) Играют свадьбу. Прибыли за невестой, отдали её с прикрытым лицом". Но обман раскрыт, дочь мачехи, брошенная под мост, превращается в цветок. Когда речь идёт о новом вредительстве - превращение матери новорождённого в лебедь (при попытки сорвать цветок мачеха-ведьма (укарел СЮОЯТАР) узнаёт свою погубленную дочь и мстит падчерице, превращая её в лебедя (уточку) или в важенку (олениху)), сказительница продолжает: "Раньше был такой обычай: роженице баню топили, ребёнка несли от дельно от роженице. Тогда ведь больниц не было".
В кроплении бытовых деталей оживляет сказочное повествование. Ремарки сказителей характеризуют быт вепсов. Из них мы узнаём, как праздновала деревня, как ели - пили: "Ну а народ со всей округи пришёл. Тогда народу было меньше, но всё ровно собралось много… всё было по старинки: не подавали на тарелках, и все из одной миски ели… а мясо нарезали тогда на деревянной долблёнки - "tellikљ" называли". тяжелые, грязные работы по дому поручались "казачихе" нанятой услужение.
Разумеется, примеры использования бытовых реалий можно было бы продолжить, так как фольклор народа не разделён с его бытом.
"Мачеха и падчерица"
Сюжет начинается с изгнания неродной дочери из дому. Мачеха отдает падчерицу на растерзание злым силам, олицетворенным в образах Морозко, Медведя, ведьмы или чудовищных стариков и т.п. девушка проявляет кротость, доброту, отличается трудолюбием, в результате одарена. Завистливая мачеха отправляет из дому свою дочь, ленивую и грубую, та гибнет.
Из этой серии отметим сказку "Морозко" (СУС 480 = АА 480*В) и "Девочка, медведь и мышка" (СУС 480 = АА 480* В). эти сюжеты считаются характерными только для русского фольклора, но среди вепсов и карел бытуют довольно широко. Сопоставление сказок показало, что вепсские и карельские варианты "Морозко" совпадают с русскими сказками Карелии и Севера не только по структуре, но и текстологически, т.е. вепсские и карельские варианты являются вторичными образованиями. Но речь не идет о точном копировании. В одном из вариантов говорится, как Мороз, одарив девушку за кротость шубкой и валеночками, просит: "Девочка, выходи за меня замуж!" Та удивлена. Говорит: "У нас ведь нет лошади, как мы поедем в церковь венчаться?" Мороз ушел, привел лошадь, полный сундук одежды, сели они в сани и поехали. Ехали, ехали, солнце начало светить: Мороз растаял, а девочка поехала домой. Упоминание о Морозе-женихе есть и в русской сказке, однако сватовство выглядит несколько иначе.
Типичная для карел трактовка сюжета "Девочка играет в прятки с медведем" встретилась в изучаемом материале только один раз. Во всех остальных случаях враждебным испытателем оказался старик-колдун (старики), который с наступлением зари исчезает, погибает или рассыпается золотом. И хотя всегда помогает девушке благодарная мышка, все же у сказки свой колорит. Сюжет насыщен реалиями местного быта: старики (иногда их несколько) просят девушку испечь калитки, сварить рыбу, накормить ухой, истопить баню.
Совершенно оригинален вариант, демонстрирующий полную бытовую замену в сюжете "Мачеха и падчерица". Дочь старика - красавица, всякую работу исполняет хорошо, но мачеха ею недовольна. И старик отправляет дочку в Питер, "в люди". Она зарабатывает много и шлет отцу деньги. Возвращается домой, а собачка лает: "Старикова дочь едет домой в шелках и серебре!" Мачеха торопиться отправить свою дочь в Питер: "Пусть и она добудет себе одежду и денег". Традиционен негативный исход. Нерадивая дочь плохо живет на чужбине, мать зовет ее домой, а собака лает: "Старухина дочь едет в телеги, только косточки стучат!"
Перед нами еще одно доказательство изменчивости традиционной сказки в устах сказителя, но карельские сказки типа более устойчивые, чем вепсские.
В большинстве вышеназванных сюжетов мы обнаруживаем исключительную близость вепсской, карельской и севернорусской сказки и продолжаем усматривать в этом явлении заимствования.
"Чудесное бегство".
Антагонист (морской царь, водяной, черт и т.п.) ловит отца героя за бороду или держит его корабль посреди моря (озера) и не дает плыть, пока тот не соглашается "отдать то, что дома не знает". Новорожденный герой, таким образом, запродан враждебной силе; возмужав, обещанный сын отправляется из дому. По пути ему встречается старушка (яга или ее эквивалент), которая учит, как приобрести волшебного помощника. Это оказывается девица-утица, дочь водяного. С ее помощью он решает задачи водяного царя и женится на царевне, но молодожены должны спасаться от злой силы бегством. Вернувшись домой, герой забывает наказы молодой жены и ее самое, но жена-волшебница находит способ напомнить о себе. Брак возобновляется.
В таком виде записан в начале XIX века. Кроме классических текстов А.Н. Афанасьева, И.А. Худякова в указателе славянских сказок отмечено еще более сотни вариантов. Общерусская версия сюжета привлекла наше внимание потому, что она повлияла на сказочную традицию карел, особенно южных: из 20 архивных вариантов, отражающий русский канон, половина олонецких. У южных карел, наиболее близких по этногенезу, языку и культуре вепсам, эта версия повсеместно бытует, а у близкородственных вепсов отсутствует. Можно предположить, что обширные материалы эстонских архивов восполняют этот пробел.
Сопоставим другую версию сюжета "Чудесное бегство", не выделенную в восточнославянском указателе сюжетов. Она сходна начальным вредительством ("отдай то, что дома не знаешь"), бегством от водяного, черта и т.п., но запродан враждебной силе не сын, а новорожденная дочь, отсюда иное развитие сюжета. Героиня сказки стремиться избежать брака с водяным, она спасается от поезжан водяного с помощью козы (козла, барана), которая прячет ее в тюк соломы (сена) и увозит. Спасенная выходит замуж за царевича. Далее может возникнуть мотив "подменной жены"; колдунья пытается уничтожить чудесного помощника (козу, барана), но ей не удается это сделать.
Все известные нам вепсские варианта сюжета относятся именно к этой второй версии. В среднерусской традиции подобные сказки не бытуют, зато у вепсов мы обнаружили 6 вариантов, у карел - 12. Так как эта версия нашла довольно широкое применение в вепсской и карельской среде, ее назвали финно-угорской в отличие от классической русской. Русские в Карелии эту сказку о девочке и ее помощнице козе рассказывали особенно часто в Заонежье, все 27 вариантов угро-финской версии (вепсские, карельские и русские) записаны в Карелии, что наталкивает на мысль о взаимной традиций.
Сравнивая вепсские, карельские и русские тексты, обнаруживаем аналогии в способе бегства от поезжан водяных.
"Козлик, куда мне бежать?" Козлик и говорит: "Запихайся в пук соломы, а я привяжу тебя к санкам, спрячу тебя". Она влезла в пук соломы, козлик привязал его к санкам и побежал". (сб., № 15)
Девушка идет к козе, на шее повисла и плачет. <…> Коза говорит: "Я положу тебя в сани, навоз снизу, навоз сверху, и отвезу тебя в поле, спрячу, пока ищут". (АКФк 72, 41)
"Коза-матушка! Спаси с водяниковой силы…". - "Иди к отцу, проси ошовенки … клади сена порядочно и сядь в это сено, закупорься, чтобы было не видно". (Ск. Заонежья, 19)
Кстати, в этих же сказках у всех этнических групп иногда вклинивается и другая форма бегства: путем превращений или бросания чудесных предметов, как в русской классической сказке. Говорить о первичности материала, о том, кто у кого заимствовал, очень трудно, но общие корни просматриваются и, возможно, ведут к аборигенам края. Одинаковая разработка сюжета у разных народов не исключает некоторого своеобразия в изложении, что ярче всего выражается в художественном языке сказок. Так, стереотипные формулы-диалоги в русских сказках более развернуты, чем вепсских и карельских. "Што царь делает?" - "Царь пиво варит да зелено вино курит, вас, гостей, в гости ждет". - "Што Соломанида златоволоса делат?" - "По избы ходит, жеуты кудри чешет, вас, гостей, обжидает" (Онч., 128). "Видел ли Настасьюшку?" - "Видел, видел, - говорит козлик. - На крыльце сидит и вам шелковые рубашки шьет" (сб., № 15).
То же самое можно сказать об атрибутивных формулах. Если в вепсской сказке только однажды упоминается, что Настасья "златокудрая" (сб., № 15), то в карельской и русской порою дано развернутое красочное описание: "У девушки той солнышко во лбу, месяц на затылке, на мочках ушей звездочки, коса до земли" (АКФк 72,41). "Жена… принесла… девушку, по колен ножки в золоти, а по локоть руки в серебри, на всякой волосиноци по скаценой жемцюженки" (Онч., 128).
Примеры взаимовлияний в устной традиции можно продолжать сколько угодно, но остановимся на этом. Подводя итог по вепсской сказочной традиции, отметим следующее.
Из ряда версий популярной становится одна для вепсов, карел и русских (СУС 707).
Возможно и полное заимствование, скажем, русской сказки вепсам и карелам, что не исключает некоторых трансформаций (СУС 480 = АА 480 *В и 480 *С).
Может быть и тесное переплетение традиций (СУС 510 А). у отдельных сказочников-вепсов разработка сюжета схожа с карельской сказкой, у других трактовка самобытная.
Возможно заимствование русской сказкой из вепсской и карельской сказочной прозы наиболее архаичных мотивов, отдельных сюжетов (СУС 313).
Эти предварительные выводы можно дополнить, изучая сказки вторичного образования. В таком случае речь должна идти о книжном влиянии.
В репертуаре русских, вепсов и карел есть определенный слой сказок вторичного образования. Это изданная народная проза, возвратившаяся в устное бытование. Сказки подобного рода заимствованы вепсами и карелами, разумеется, из русской книжной традиции. Если в устном бытовании сказка жила издавна во всех социальных слоях общества, то доступ в печатные издания она получила лишь с середины XVII столетия, а в последней четверти века сказочные сборники заполнили книжный рынок. Лубок первой трети XIX в., имевший особо широкое распространение, заимствует материал почти целиком из изданий предыдущего столетия, сборники и в дальнейшем почти не обновляются.
Сказка издавалась или в отдельных листах с картинками (лубок), или небольшими сборниками без картинок (так называемые "серые издания"). Характеризуя сборники конца XVIII в., И.М. Колесницкая пишет, что в них вошли в основном волшебные сказки, по структуре и по стил. Близкие к сказке народной. О широком распространении одних и тех же сюжетов, в частности волшебных сказок, и в устной, и в книжной традиции писал и В. И Чернышев.
Лубок широко входил в быт народа, являясь массовой и доступной литературой, увлекающей читателя простотою формы и многообразием содержания. Это был мир фантастики, мир героев, борющихся за достижение благородных целей. В этих книгах находила отражение народная трудовая идеология и эстетика.
Отмечая общественное значение русской лубочной литературы, нельзя забывать, что она воздействовала на формирование морали, вкусов, привычек не только русского народа, но и других народностей, общавшихся с ним экономически и духовно. Взаимодействие поэтических культур русского, вепсского и карельского народов основано на исторической общности. Двуязычие вепсов и карел снимало преграды в усвоение богатого наследия русских соседей.
Пути влияния литературы (лубка, "серых изданий" и более поздних сборников) на сказку и репертуар вепсских сказителей можно изучать, проводя русско-вепсские параллели на уровне сюжетов. Так, например, сказка о Емеле-дурачке (СУС 675) в русской среде издавна бытует в исключительно стабильном виде. Унифицирование сюжета в записях XIX - XX вв. произошло под воздействием лубочной литературы, где сказка перепечатывалась в начале прошлого века почти в неизменном виде из сборника П. Тимофеева "Сказки русские" (1787). Вепсские варианты на этот сюжет не отличаются существенно от книжных, даже основной персонаж назван иногда Емеля (Омеля, Офеня). Разработка сюжета близка именно к "серым изданиям" и лубку.
Сказка о Емеле "По щучьему веленью" зафиксирована у вепсов в 10 вариантах, среди них наиболее полные и художественно выдержанные тексты - прионежский, от А.М. Мартынова, 54 л. (АКФв 56, 10 г), и вологодский, от А.А. Матвеева, 79 л. (АКФв 83, 190). В них совпадают с русской книжной версией не только схема и развитие сюжета, но и детали, вплоть до произносимой уже на русском языке формулы-заклинания: "По щучьему веленью, по моему хотенью". То же можно обнаружить в вариантах А.Л. Калининой (АКФв 83, 163) и А.Е. Логачевой (АКФв 83, 33 (ан.) - 2629, 1). В последнем случае есть родтверждение сказочницы, что усвоила она эту сказку от русской женщины, приехавшей из Новгорода. Некоторые вепсские сказки упомянутого сюжета дошли до нас в сокращенном виде, но и в них есть реминисценции книжной версии, перемежающиеся с привнесениями самих сказочников, ибо сюжет весьма благоприятствует развитию фантазии. Если упоминаемые выше сказки рассказаны вепсами на их родном языке, сказочник Ф.С. Смиронов преподнес слушателям полную лубочную версию сказки о Емеле на русском языке (Вепс. ск., 14).
Вспомним еще одну сказку, очень распространенную в русской лубочной литературе и бытующую в среде вепсов, это "Сивко-Бурко" (СУС 530). "Сивушка-кобылушка" В.П. Смирновой - подробный пересказ книжной версии с включением общих мест на русском языке: "Сивушка-кобылушка, встань передо мной, как лист перед травой". Примечательна ремарка сказочницы: "Услышала эту сказку от отца. Он в основном рассказывал на русском языке, а вот эту - на вепсском, и я запомнила". О существовании иной интерпретации сюжета мы можем судить по записи начала века, сделанной от южных вепсов в д. Чайгино. При полном совпадении сюжетной схемы текст отличается стилем повествования и колоритным привнесениями. Герой сказки, придя на кладбище к умершему отцу, сидит там и плетет лапти из бересты. Затем из лыка мастерит веревку, которой стегает при случае братьев, не признавших его в преображенном лихом красавце-наезднике. Коня, подаренного отцом (загробном дарителем), он вызывает дуденьем в рожок и бряцанием уздечки, а не известной нам формулой-заклинанием. Это идет, вероятно, от докнижной устной традиции. Замечательная сказка, рассказанная довольно молодой женщиной, удачно демонстрирует своеобразие разработок одних и тех же сюжетов, особенно волшебных сказок.
У сказочниц-женщин особенной популярностью пользовалось именно волшебная сказка, у мужчин записаны в основном новеллы и сказки-анекдоты. Мужчины, зачастую бывавшие в отхожих промыслах, пополняли свой репертуар в русской среде. Примером могут служить сказки вепсов Ф.С. Смирнова и И.А. Бузаева, преподнесенные слушателям без перевода на родной язык.
...Подобные документы
Миф как древнейший литературный памятник. Мифы о героях и "мифологические сказки". Связь сказок и мифов. Анализ сказки "Белая уточка". Жизненная основа волшебных сказок. Мечта о власти над природой. Выявление в народном творчестве магических обрядов.
реферат [21,7 K], добавлен 11.05.2009Понятие сказки как вида повествовательного прозаического фольклора. История возникновения жанра. Иерархическая структура сказки, сюжет, выделение основных героев. Особенности русских народных сказок. Виды сказок: волшебные, бытовые, сказки о животных.
презентация [840,4 K], добавлен 11.12.2010Основные жанровые признаки детских сказок, их отличие от сказок для взрослых. Классифицирование сказок, записанных А.И. Никифоровым от детей разного возраста. Механизм передачи сказки. Связь выбора ребенком сказок с возрастными и гендерными стереотипами.
дипломная работа [129,1 K], добавлен 21.03.2011История собирания и изучения народных сказок. Проблема редактирования и адаптация текста для восприятия. Виды и жанры русских народных сказок. Их культурологический потенциал и особенности сказочного пространства. Народные сказки и их творчество в ХХ в.
дипломная работа [168,8 K], добавлен 15.06.2013Перечень анализируемых немецких сказок, записанных братьями Гримм и русских народных сказок разных авторов. Проведение их количественного и качественного анализа. Сравнительная характеристика животных и анализ частотности употребления их названий.
курсовая работа [37,4 K], добавлен 01.02.2016Сказка как целое направление в художественной литературе. Необходимость сказок. Роль сказок в нравственно-эстетическом воспитании детей. Сказки Пушкина в русском народном духе. Народные формы стиха (песенного, поговорочного, раешного), языка и стиля.
реферат [33,3 K], добавлен 02.04.2009Анализ русских народных сказок по типам, их сходство со сказками Коми. Правила поведения для юношей и девушек по книге "Юности честное зерцало". Жанры детского фольклора. Речевая структура сказок-поэм А.С. Пушкина. Анализ стихотворения "Береза" Есенина.
контрольная работа [51,8 K], добавлен 01.11.2009Основные виды фольклора. Типы сказок, их строение и формулы. Сказки о животных, бытовые и волшебные. Основные языковые средства, используемые в сказках. Словесный повтор, сказочные функции и постоянные эпитеты. Сказочные места, чудовища и превращения.
презентация [3,1 M], добавлен 04.10.2011Художественные приемы, с помощью которых каждый образ получает углубленную характеристику. Волшебные сказки по сюжетному составу сложный жанр. Характеристика традиционных образов героев и антигероев в русских сказках. Разновидность русских сказок.
курсовая работа [27,3 K], добавлен 07.05.2009Сказки о животных, их разновидности. Образы диких и домашних животных. Сравнительный анализ волка и лисы. Глупость лисы в сказке "Лиса и дрозд". "Волк и семеро козлят", мораль сказки. Образы животных как средство морального поучения и социальной сатиры.
контрольная работа [22,1 K], добавлен 28.01.2012Национальный характер сказок, их тематическое и жанровое многообразие. Особенности немецких романтических сказок братьев Гримм. Маленькие рассказы Л.Н. Толстого о животных. Веселые сказки в стихах как основной жанр творчества К.И. Чуковского для детей.
реферат [36,7 K], добавлен 03.03.2013Художественное пространство сказок Василия Макаровича Шукшина (1929-1974). Сказки и сказочные элементы в прозе русского писателя: их роль и значение. Художественные особенности и народные истоки повести-сказки "Точка зрения" и сказки "До третьих петухов".
дипломная работа [67,2 K], добавлен 28.10.2013Сущность понятия литературной сказки и ее признаки. Типы сказок и подходы к их классификации. Обзор советской детской литературы, периодизации литературных сказок, их история, жанры, специфика. Образ главного героя в повести Л. Лагина "Старик Хоттабыч".
реферат [46,4 K], добавлен 21.11.2010Понятие "жанр", "сказка" в литературоведении. Сатира как испытанное веками оружие классовой борьбы в литературе. Сказочный мир Салтыкова-Щедрина. Связь сказок с фольклорными традициями. Общечеловеческое звучание и отличительные признаки сказок Щедрина.
курсовая работа [24,7 K], добавлен 15.05.2009Известность Даля как лингвиста, фольклориста и этнографа вышла за пределы России. В.И. Даль является автором очерков и рассказов из русской народной жизни, нескольких повестей и широко популярных русских народных сказок. Языковедческие изыскания.
реферат [32,5 K], добавлен 28.02.2008Изучение жизненного и творческого пути М.Е. Салтыкова-Щедрина, формирования его социально-политических взглядов. Обзор сюжетов сказок писателя, художественных и идеологических особенностей жанра политической сказки, созданного великим русским сатириком.
реферат [54,6 K], добавлен 17.10.2011Сказка как жанр народного творчества. Результаты анкетирования, проведенного с целью проверки знаний детьми литературных героев своего народа. Характеристика отрицательных персонажей. Сходство и различие злодеев русских и башкирских волшебных сказок.
контрольная работа [476,0 K], добавлен 25.11.2013Отображение в народном творчестве образа Ильи Муромца - одного из главных героев древнерусского былинного эпоса, богатыря, воплотившего общий народный идеал героя-воина. Прозаические рассказы об Илье Муромце, записанные в виде русских народных сказок.
презентация [3,9 M], добавлен 27.10.2014Сказки К.Д. Ушинского и его принципы литературной обработки фольклорных источников. Русская литературная прозаическая сказка на примере творчества Л.Н. Толстого, Мамина-Сибиряка. Анализ сказки Д.Н. Мамина-Сибиряка "Умнее всех" из "Аленушкиных сказок".
контрольная работа [27,1 K], добавлен 19.05.2008Определение литературной сказки. Отличие литературной сказки от научной фантастики. Особенности литературного процесса в 20-30 годы ХХ века. Сказки Корнея Ивановича Чуковского. Сказка для детей Ю.К. Олеши "Три Толстяка". Анализ детских сказок Е.Л. Шварца.
курсовая работа [87,4 K], добавлен 29.09.2009
