В течение второго этапа отношение А. Зиновьева к советскому коммунизму эволюционировало от язвительной сатирической критики, особенно ярко проявившейся в романе «Зияющие высоты», до составления научной теории реального коммунизма, объективно описывающего и достоинства, и недостатки социального строя.

1.2.3 Художественная критика общественных преобразований в СССР и постсоветской России

Третий этап творчества А. Зиновьева берет начало в 1985 году. Основными работами, написанными им в этот период, являются «Кризис коммунизма» 1990 г., «Запад. Феномен западнизма» 1995 г., «Горбачевизм» 1988 г., «Катастройка» 1988 г., «Глобальный человейник» 1997 г., «Русская трагедия (гибель утопии)» 2002 г. и другие.

Данный этап связан с началом в Советском Союзе процесса «перестройки». А. Зиновьев воспринял его как губительный для СССР. Отношение писателя ярко выразилось в придуманном им термине «катастройка».

«Перестройка» явилась следствием глубокого кризиса советского общества, начавшегося в 1980-ые годы. Он проявился «в дезорганизации всего общественного организма, достигнув, в конце концов, уровня дезорганизации всей системы власти и управления» Зиновьев А. Кризис коммунизма // Коммунизм как реальность. М.,1994. С. 315.. Он был создан искусственно в партийной верхушке во главе с М.С. Горбачевым, пришедшим к власти в СССР в 1985 году. Кризис охватил «все части и сферы общества, включая идеологию, экономику, культуру, общественную психологию, нравственное состояние населения» Зиновьев А. На пути к сверхобществу. М., 2008. С. 612. .

А. Зиновьев считал, что нужно было не разрушать коммунизм, а осмыслить происходящее как специфический кризис советской системы. Однако партийные идеологи, которые настаивали на том, что советское общество является бескризисным, посчитали, что советский строй изживает себя и нуждается в радикальном преобразовании. С этим А. Зиновьев был категорически не согласен. Он считал сложившийся тип общества, который он называл «советизмом», оптимальным для России, а также логичным и последовательным этапом с точки зрения исторической эволюции страны. А. Зиновьев писал: «Я не хочу этим сказать, будто советская система организации жизни общества вообще является наилучшей и очень хорошей. Ее недостатки мне были хорошо известны с юности, я начал подвергать ее критике еще тогда, когда нынешние перевертыши служили ей с великим усердием. Я хочу сказать лишь следующее: все то, что было в России до советской системы, было неизмеримо хуже. И то, что пришло ей на смену, есть упадок, деградация, умирание» Зиновьев А. Завершение русской контрреволюции // Несостоявшийся проект: Сб. статей. М., 2011. С.139..

А. Зиновьев чувствовал глубочайшую обиду за то, что советское руководство, не считаясь с необходимость научного познания процессов, происходящих в стране, фактически разваливало ее. Политики во главе с М.С. Горбачевым начали насильно прививать народу западные ценности и западный путь развития.

Это А. Зиновьев расценил как поражение советского строя в его противостоянии с западнизмом (так А. Зиновьев называл устройство западных обществ) и открытие перспектив создания «пятой колонны» Запада в России. Именно это натолкнуло А. Зиновьева на научное осмысление западного строя, а впоследствии и его критику.

В своей работе «Запад. Феномен западнизма» А. Зиновьев пишет: «Колонизируемая страна во всех отношениях доводится до такого состояния, что становится неспособной на самостоятельное существование. В военном отношении она демилитаризируется настолько, что ни о каком ее сопротивлении и речи быть не может. Вооруженные силы выполняют роль сдерживания протестов населения и подавления возможных бунтов. До жалкого уровня низводится национальная культура. Место ее занимает культура, а скорее псевдокультура западнизма. Массам населения предоставляется суррогат демократии в виде распущенности, ослабленного контроля со стороны власти, доступных развлечений, предоставленности самим себе, системы ценностей, избавляющей людей от усилий над собой и моральных ограничений» Зиновьев А. Запад. Феномен западнизма. М., 1995. С. 174.. Таким образом, он критиковал западнизм с точки зрения его жизнеспособности в российских условиях.

Вывод, который он делает по этому вопросу, можно обозначить так: в России, в которой успешно был реализован советский социальный строй, образцы западнизма могут реализоваться лишь поверхностно. Перенятие западных ценностей и образцов поведения не является шагом в эволюционном развитии. Таким образом, копирование образцов западнизма выгодно не Советскому Союзу, а исключительно Западу, лоббирующему свои геополитические интересы.

В результате советская система была разрушена, а западная внутри России так и не была сформирована. В стране возникла качественно новая социально-политическая система.

По мнению А. Зиновьева, то, что получилось, представляет собой гибрид советизма, западнизма и национально-русского фундаментализма. А. Зиновьев обозначил сочетание этих трех элементов термином «постсоветизм» Зиновьев А. Постсоветизм // газета «Завтра». 2002. № 5.. Он сравнивал его с «рогатым зайцем», которого однажды увидел в охотничьем музее Мюнхена. Нарушив «закон однокачественности компонентов социальной организации» Зиновьев А. Рогатый заяц [Электронный ресурс] // официальный сайт Александра Зиновьева: URL: http://www.zinoviev.ru/rus/rogsa.html, создатели нового общественного строя попытались объединить коммунистическую власть, капиталистическую экономику, феодальную идеологию и слепили «на скорую руку социального монстра, годного для музея социальных уродов, а не для жизни большого народа» Там же.. В итоге органическая целостность страны была нарушена, позитивные черты полученного гибрида проявлялись слабо, а негативные усилились. Постсоветский «рогатый заяц» уступал и коммунистическому, и западному источникам.

Зиновьев высказывал довольно пессимистические прогнозы относительно жизнеспособности постсоветского социального строя, полностью исключая «эволюционное чудо, на которое еще надеются российские реформаторы» Там же.. В поздние годы жизни, когда философ вернулся из эмиграции в Россию, он с грустью констатировал, что «в обозримом будущем подавляющему большинству россиян предстоит влачить жалкое существование с этим социальным уродом, довольствуясь имитацией успехов» Там же..

Таким образом, подводя итоги первой главы, можно сделать следующие выводы:

1. Жанр и метод научного описания реальности в творчестве А. Зиновьева неотделимы друг от друга. Что бы он ни писал: публицистическое произведение или художественный роман, в них всегда ярко выражено социологическое начало.

2. В результате сочетания творческого начала и критического взгляда ученого А. Зиновьев создает новый жанр социологического романа.

3. Творчество А. Зиновьева можно разделить на три этапа: академический, этап научного описания и критики коммунизма, этап художественной критики общественных преобразований в СССР и постсоветской России.

4. Парадоксальность и противоречивость взглядов А. Зиновьева объясняется не только спецификой его характера, стремлением выделиться. Его социально-политическая концепция логично эволюционирует в контексте происходящих в мире исторических событий.

социальный политический философский зиновьев

«Третьей волной» русской эмиграции принято называть массовую эмиграцию из Советского Союза на Запад, активно развернувшуюся в брежневские годы. Сотни тысяч советских людей, многие из которых были представителями самых передовых слоев общества, - научной и творческой интеллигенции - в 1960-1980 годы покинули страну. За рубеж эмигрировали по самым разным причинам. Одни покидали СССР добровольно, других на это спровоцировали, третьих власти выталкивали насильно. Так появились литераторы-диссиденты, среди которых были А. Галич, Г. Владимов, В. Максимов, В. Войнович, А. Солженицын, и диссиденты-философы, такие, как Б. Шрагин, Г. Померанц и А. Зиновьев.

В ходе десятилетий пребывания на Западе русские эмигранты «третьей волны» так и не смогли определить для себя общие цели и задачи, выработать внятную программу совместных действий. Каждый из них имел свой взгляд на коммунистический строй и политику руководства СССР, устройство советского общества и свое место в нем, преследовал личные идейно-политические и творческие интересы, которые часто шли вразрез с интересами других соотечественников, вынужденно покинувших Советский Союз. Таким образом, «третья русская эмиграция» предстает перед нами как совокупность индивидуальных «стратегий выживания» ее участников. В контексте данной работы для нас принципиально определить, какую стратегию поведения в эмиграции выработал для себя А. Зиновьев, в чем была уникальность его пути и полемичность суждений, высказываемых в прозе и публицистике.

2.1 Настроения в эмигрантской среде и антидиссидентская позиция А. Зиновьева

А. Зиновьев эмигрировал на Запад в 1978 году. Реакция эмигрантской среды Запада на появление А. Зиновьева была неоднозначной. «В эмиграции ко мне относились скорее враждебно, чем дружелюбно» Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М., 1991г. С.218., - рассказывал А. Зиновьев литературоведу Д. Глэду. Однако несправедливо было бы утверждать, что философа отвергли все представители «третьей волны». Интервью с ним регулярно появлялись на страницах журнала «Стрелец» Александра Глезера, журнала «Время и мы» Виктора Перельмана, газете «Русская мысль», и журнале «Континент» Владимира Максимова. «Рядовые эмигранты ко мне отнеслись великолепно. <…> Эмигрантские генералы встретили мое появление крайне враждебно» Там же., - говорил А. Зиновьев. «Эмигрантские генералы», которых философ имел в виду, - это люди, пользовавшиеся особым признанием в эмигрантских кругах. Такое неоднозначное восприятие личности А. Зиновьева обусловлено рядом субъективных и объективных причин.

В первую очередь, мотивы творческой деятельности А. Зиновьева в эмиграции (как, впрочем, и в СССР) были обусловлены возможностью заработать для себя определенную репутацию в глазах эмигрантского окружения и мирового сообщества. Отчасти это можно связать и с финансовой стороной существования А. Зиновьева, ведь созданная им репутация «отщепенца» привлекала интерес к его литературному творчеству, которое философ сознательно сделал своим единственным источником заработка, стремясь к максимальной независимости от эмигрантских кругов. «Я никаких подачек не имел, я зарабатывал все своим горбом, - вспоминал А.Зиновьев в одном из интервью. - И был, наверное, единственным из уехавших туда (на Запад - прим. авт.) писателей и одним из немногих западных даже писателей, кто жил исключительно литературным трудом» Гариффулина Н. «Домой, в Россию!» // газета «Завтра». 1999. №25.. Тут же он отмечает, что это было для него «каторжным трудом»: «Я должен написать в год минимум две книги и десятки статей, чтобы только прожить на очень скромном уровне. Что у меня будет на будущий год, я не знаю, не знаю, на какие средства я буду существовать; буду иметь заказы или нет» Там же..

Его независимая позиция была замечена и оценивалась по достоинству. О масштабах его популярности в годы пребывания на Западе мы можем судить, например, по тому факту, что его мнением относительно политических процессов в мире интересовались некоторые главы государств и чиновники. Ольга Зиновьева в одном из интервью перечисляет их имена: «Экс-президент Австрийской Республики и генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм, президент Югославии Слободан Милошевич, президент Франции Франсуа Миттеран, глава МИД Австрии Алоис Мокк, президент Чили генерал Аугусто Пиночет, президент Ливии Муаммар Каддафи, премьер-министр Баварии Франц Штраус…» Блинов А. "Я хочу понять, что стоит за повторной публикацией "Письма десяти" двадцать один год спустя..." [Электронный ресурс] // Ежедневное российское общественно-политическое интернет-издание «Русский журнал»

Стоит отметить, что сознательное отмежевание А. Зиновьева от эмигрантских кругов было обусловлено не только личной выгодой, но и свойствами характера. Следует вспомнить принципиальную жизненную позицию А. Зиновьева, которую он сформулировал для себя еще в подростковом возрасте. «Я всегда придерживался принципа - “я -- суверенное государство из одного человека”» Духанина С. Александр Зиновьев: Последнее интервью [Электронный ресурс] // информационно-аналитической издание «Интернет против телеэкрана», - постоянно подчеркивает философ. В этой короткой фразе заключалась суть «жизненного эксперимента» А. Зиновьева, о котором он часто говорил в интервью и писал в своих произведениях. «Я противился обстоятельствам, всю жизнь упорно шел против потока истории» Зиновьев А. Русская судьба. Исповедь отщепенца. М., 1999. С. 17., - писал А. Зиновьев в «Исповеди отщепенца». В биографии А. Зиновьева можно найти немало фактов, подтверждающих важность личностного аспекта в восприятии им происходящих в обществе процессов. Яркое впечатление производит то, как ученый в ходе дискуссии с Б.Н. Ельциным на французском телевидении сделал сенсационное признание о трех попытках самоубийства, которые он предпринял в разное время, находясь в глубоком душевном кризисе. «Я предпринимал попытку самоубийства после демобилизации из армии в 1946 году. Потом вот кризис после смерти Сталина - это был тяжелый душевный кризис, когда я не знал, что делать - рухнули те принципы, которыми я до сих пор руководствовался. И третий случай у меня был, когда я уже жил здесь, я здесь пережил третий душевный кризис, уже здесь, на Западе, я оказался здесь в полной изоляции, в очень тяжелом положении» Седов А. Неизвестный разговор писателя Александра Зиновьева с Борисом Ельциным: «Запад вам аплодирует за то, что разваливаете страну» [Электронный ресурс] // Интернет-версия газеты «Комсомольская правда».

Упомянутая А. Зиновьевым «изоляция» связана во многом с его неприятием диссидентства. С первых дней пребывания в эмиграции он дал понять западному сообществу, что не приемлет для себя статус «знамени» антисоветизма. На первой же пресс-конференции один из журналистов поприветствовал его словами: «Вот наконец вы, жертва советского режима, в мире свободы, выбрались из мира рабства». На что А. Зиновьев категорично ответил: «Во-первых, я в Советском Союзе был свободен. И я не считаю Запад царством свободы. И потом режим от меня пострадал больше, чем я от этого режима» Гариффулина Н. «Домой, в Россию!» // газета «Завтра». 1999. №25.. С этого момента философ категорически не соглашался с восприятием себя как диссидента.

Сам А. Зиновьев проводил различие в понимании термина «диссидент» на Западе и в Советском Союзе: на Западе - это все, кто в различных формах вступает в конфликт с советским обществом, а в СССР - часть оппозиционеров, публично делавших заявления и создававших группы. Таким образом, согласно логике А. Зиновьева, он «не был диссидентом в советском смысле слова, не был антисоветчиком и антикоммунистом» Зиновьев А., Назаров М., Паламарчук П. Целились в коммунизм, а попали в Россию... // газета «Завтра». 1993. №2..

Действительно, А. Зиновьева трудно вписать в рамки существующих классификаций диссидентов. Вспомним лишь некоторые из них. Например, согласно Л. Алексеевой, «идеологические типы» диссидентов можно разделить на пять групп: «истинные коммунисты», ориентировавшиеся на марксистско-ленинское учение; «либералы-западники», симпатизировавшие капитализму западного образца; «русские националисты», радевшие за особый исторический путь России и ключевую роль православия в нем; националисты Прибалтики, Украины, Грузии, Армении и Азербайджана, чьи требования варьировались от развития национальной культуры до отделения от СССР; и «эклектики», сочетавшие различные взгляды, противоречившие советской идеологии Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Новейший период. Вильнюс-Москва: Весть, 1992. С. 5-6.. С одной стороны, А. Зиновьева можно отнести к последним, однако критерии классификации этой группы в значительной мере размыты, что позволяет отнести к ней едва ли не каждого «инакомыслящего». Известны также классификации диссидентского движения, предложенные Р. Медведевым и А. Амальриком. Так Р. Медведев выделяет в нем шесть течений Медведев Р. Книга о социалистической демократии. Амстердам-Париж, 1972. С. 75 - 105.: «западническое», «этический социализм», «движение законников», «анархо-коммунистическое», «национальное» и «партийно-демократическое» движения. А. Амальрик выделил три идеологии Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? // Погружение в трясину (Анатомия застоя). М., 1991. С. 649.: подлинный марксизм-ленинизм, либеральная идеология и христианская идеология. И вновь можно констатировать, что ни к одной из вышеупомянутых групп А. Зиновьев не принадлежит. Он одинаково отвергал для себя как политическую ангажированность, так и православные идеалы, считая, что «православие -- это феодальная дореволюционная дремучая средневековая идеология» Зиновьев А. Постсоветизм // газета «Завтра». 2002. № 5..

Еще будучи успешным советским логиком, А. Зиновьев имел значительную популярность в диссидентских кругах, однако сознательно отмежевывался от представителей диссидентства и не выражал в их отношении ни поддержки, ни критики. До момента высылки за рубеж ученый дружил с логиком А. Есениным-Вольпиным, бывал на выступлениях Б. Окуджавы и А. Галича, общался с Э. Неизвестным, в мастерской которого часто встречал В. Максимова. После публикации «Зияющих высот» он знакомится с В. Ерофеевым, Р. Медведевым, С. Каллистратовой, Р. Лерт, В. Войновичем, П. Егидесом, Г. Владимовым, Ю. Орловым, А. Гинзбургом и другими «запретными» писателями. Однако, несмотря на проявляемый А. Зиновьевым интерес к этим людям, творчество никого из них не снискало у него глубокого сочувствия.

Более того, уже будучи на Западе, А. Зиновьев занял по отношению к диссидентству особую позицию, которая обострила его отношения с эмигрантской средой. О многих ее представителях А. Зиновьев отзывался нелестно, считал их дезертирами с точки зрения советского человека. «Эта готовность дезертировать свидетельствовала об отсутствии в значительной части диссидентов глубоких психологических оснований для бунта против режима» Зиновьев А. Русская судьба. Исповедь отщепенца. М., 1999. С. 423., - пишет А. Зиновьев.

Сам А. Зиновьев выделял следующие причины непринятия его некоторыми представителями эмигрантской среды: «Я появился неожиданно, я нарушил некоторую более или менее принятую их “раскладку”. Раздражало также то, что я появился не в самиздате, не под их контролем, а минуя их. Раздражало, что я имел такой необычный успех» Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М., 1991г. С.219..

Особая позиция А. Зиновьева по отношению к третьей волне русской эмиграции сложилась не только в силу его субъективного скептического отношения к эмигрантам и сознательного выбора стратегии «одиночки». Она непосредственно выражалась в идеях, которые он пропагандировал в прозе и публицистике. А. Зиновьев стал одним из первых представителей русской эмигрантской среды, кто дал критическую оценку важнейшему социально-политическому процессу XX века, развернувшемуся в Советском Союзе и получившему название «перестройка».

А. Генис писал: «К началу перестройки (1986) жизнь Третьей волны более или менее устоялась. Это не значит, что процесс адаптации завершился. Выходцы из Советского Союза по-прежнему ощущали свою самобытность и сохраняли культурную идентичность. Найдя компромисс между окружающей средой и родными привычками, эмиграция построила себе вполне комфортабельный образ жизни -- без оглядки на метрополию. Тем сильнее оказался шок перестройки» Генис А. Третья волна: примерка свободы [Электронный ресурс] // электронная версия журнала «Звезда»: URL: http://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=1418. Однако шок перестройки у представителей третьей волны эмиграции и А. Зиновьева принципиально отличался.

В первой главе мы уже коснулись темы «перестройки», однако в данной части работы необходимо установить, какие именно аспекты проявления перестройки как кризиса выделяет А. Зиновьев. Это важно, прежде всего, потому, что изучению и интерпретации данного исторического процесса А. Зиновьев отводит значительное место в своем творчестве, не раз возвращается к нему в прозе и публицистике. Наиболее четко его отношение к перестройке было заявлено в знаменитой сатирической повести «Катастройка», а также в сборнике социологических эссе и статей разных лет «Несостоявшийся проект».

А. Зиновьев утверждал, что власти во главе с М.С. Горбачевым восприняли назревший в СССР кризис в извращенной форме, «как некое обновление и выздоровление общества». Результатом такого искаженного осознания процессов, происходящих в советском обществе, стала политика стихийных реформ М. Горбачева и его последователей. «Была открыта новая форма революции, <…> а именно - революция сверху. Вернее, открыли эту форму революции в средствах массовой информации на Западе. - иронизирует А. Зиновьев в «Катастройке». - Но советским руководителям во главе с Горбачевым такая оценка их реформаторской суеты (“перестройки”) пришлась по душе, и они окрестили ее революцией» Зиновьев А. Катастройка. Революция в Царьграде. М., 2012. С. 57..

Главными плюсами перестройки принято считать гласность и критическое отношение к советскому прошлому: «Сперва с глубоким недоверием, потом с нарастающим энтузиазмом Третья волна следила за переменами в СССР, жадно поглощая прессу гласности. Не то чтобы эмигранты могли узнать из советских газет что-то принципиально новое: преступления режима давно уже были разоблачены в зарубежной периодике. Волновала не сама информация, а факт ее появления в советских органах. За эскалацией свободы Третья волна следила со спортивным азартом, ожидая судьбоносных перемен от каждой новой публикации запретных ранее произведений. Бродский, например, говорил, что, если напечатают “Котлован” Платонова, жизнь в стране навсегда станет другой» Генис А. Третья волна: примерка свободы [Электронный ресурс] // электронная версия журнала «Звезда»: URL: http://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=1418.

Однако А. Зиновьев не считал это положительными результатами, в его интерпретации они оказались фикцией. В «Катастройке» он пишет: «Вместо декларированной наверху перестройки получалась лишь имитация ее на более низких уровнях. Имитация грандиозная. Настолько грандиозная и глубокая, что многие воспринимали ее как нечто подлинное» Зиновьев А. Катастройка. Революция в Царьграде. М., 2012. С. 83.. Его главные аргументы сводились к следующему:

Во-первых, по мнению А. Зиновьева, «вместо выяснения сущности и реальных причин кризиса все бросились искать виновников нарастающих трудностей и козлов отпущения. И нашли их в том, на что указали западные наставники, - в лице Сталина, Брежнева, консерваторов, бюрократов, органов государственной безопасности, в партийном аппарате и, само собой разумеется, в идеологии» Зиновьев А. Кризис коммунизма // Коммунизм как реальность. М.,1994. С. 380..

В повести «Катастройка» А. Зиновьев обыгрывает этот исторический факт так: «Из прочих личностей стоит упомянуть писателя, который при Сталине восхвалял Сталина и получил Сталинскую премию, при Брежневе восхвалял Брежнева и получил Ленинскую премию, а при Горбачеве стал восхвалять Горбачева и был объявлен жертвой сталинского и брежневского террора» Зиновьев А. Катастройка. Революция в Царьграде. М., 2012. С. 49.. В Партграде, прообразе СССР, жителям не приходила в голову мысль, что при Брежневе их нормальная жизнь была застоем. Его они не ощущали и даже отмечали, что при нем было сделано гораздо больше, чем за все предыдущие годы: «И уровень жизни поднялся так, как об этом и мечтать не могли в Довоенные и послевоенные годы. Стала обычной отдельная квартира на семью. В каждой семье появился холодильник и телевизор. Многие обзавелись мотоциклами и автомашинами, построили дачи. Одеваться стали лучше. Конечно, этот прогресс не шел ни в какое сравнение с западным благополучием. Но тогда Запад еще не стал мерилом оценки состояния советского общества» Зиновьев А. Катастройка. Революция в Царьграде. М., 2012. С. 51..

А. Зиновьев считает, что показная расправа с предыдущими достижениями советских руководителей не имела под собой достаточных оснований. Развенчание «культа личности» И.В. Сталина и критика деятельности Л.И. Брежнева были нужны исключительно для того, чтобы обозначить курс на демократизацию СССР в глазах Запада.

Во-вторых, А. Зиновьев также скептически оценивает и появление в России гласности, носившей, на его взгляд, показушный характер: «Закончился первый период советской истории - период сокрытия недостатков. Начался новый период признания и обнажения недостатков. Причем, недостатки стали обнажать не столько для своих граждан, которые об этих недостатках знали и без указаний начальства, сколько для Запада» Зиновьев А. Катастройка. Революция в Царьграде. М., 2012. С. 3..

Таким образом, явление гласности не позволяло открыть реальные недостатки советского общества, а лишь маскировало их.

Как реализовывалась политика гласности в СССР, А. Зиновьев в сатирической форме описывает в «Катастройке». Так, например, в Партграде - прообразе типичного советского города - в рамках политики гласности была объявлена показная война наркомании, которой не было и в помине. Чтобы публично наказать «торговцев смертью», власти сначала сами завезли в город наркотики, обучили жителей их употреблению, а потом уже арестовали и посадили более пятисот наркодилеров. Такая же абсурдная ситуация разворачивалась и с проституцией. После интервью с двумя проститутками, вышедшем в партградской «Правде», множество молодых девушек, узнавших об их высоких заработках, захотели вступить в их ряды.

К критике «перестройки» А. Зиновьев обращался не только в своей знаменитой социологической сатире, но и в публицистике. В 1987 году в газете «The New York Times» появляется статья под названием «”Гласность” или ловкость рук?». Ее авторами стали Александр Зиновьев и его жена, а также некоторые известные эмигранты: Василий Аксенов, Владимир Буковский, Эдуард Кузнецов, Юрий Любимов, Владимир Максимов, Эрнст Неизвестный, Юрий Орлов, Леонид Плющ. В ней они поставили под сомнение реальные цели провозглашенной гласности, указав на то, что она представляла собой только иллюзию движения общества к лучшему. С ее помощью руководство СССР пыталось показать обществу, что оно стремится к демократизации, и улучшить свой имидж за рубежом. «Реальная гласность немыслима без подлинных публичных дискуссий, в которых каждый мог бы принять участие, не опасаясь наказания. Другими словами, она стала бы публичной гарантией от злоупотребления властью; а то, что мы наблюдаем -лишь все та же партийная монополия на истину, только указание теперь состоит в том, чтобы истина пока носила критический характер по отношению к самому режиму. Но подобный приказ можно отменить хоть завтра» Зиновьев А. «Гласность» или ловкость рук? [Электронный ресурс] // Информационный канал «Зиновьев.инфо». Позже эту статью назовут «Письмом десяти», она станет одной из первых публикаций эмигрантов в советской прессе и вызовет большой резонанс.

Следует отметить, что подпись А. Зиновьева под «Письмом десяти» явилась единственным примером консолидации А. Зиновьева с другими представителями русской эмиграции. По утверждению О. Зиновьевой, «Согласие подписать письмо означало - может быть при взгляде со стороны - отступление от наших правил. Но это как раз было тем самым исключением, которое всегда и по всем пунктам подтверждало общее правило» Блинов А. «Я хочу понять, что стоит за повторной публикацией “Письма десяти” двадцать один год спустя...» [Электронный ресурс] // Ежедневное российское общественно-политическое интернет-издание «Русский журнал». Очевидно, это правило заключалось в том, что А. Зиновьев всегда стремился к объективному осмыслению происходящих в СССР преобразований. Однако, когда «Письмо десяти» неожиданно для всех его подписантов было опубликовано в советской газете «Московские новости», никакой реакции с их стороны не последовало, А. Зиновьев не стал выстраивать дальнейшую полемику о гласности с советскими властями. Из этого можно сделать вывод, что участие А. Зиновьева в составлении письма было одной из попыток заявить о своей принципиальной неприязни к нынешнему советскому руководству и подобным рекламным ходом показать свою непримиримую позицию критика, оппозиционера ко всему.

В-третьих, А. Зиновьев дает негативную морально-нравственную оценку перестройке: «Страна была ослаблена кризисом. А ее руководители, спасая свою шкуру и репутацию и став послушными марионетками сил Запада, встали на путь предательства интересов своей страны. Они открыли ворота советской крепости врагу. В истории человечества вряд ли было нечто сопоставимое по масштабам с этим предательством» Зиновьев А. От коммунизма к колониальной демократии // Несостоявшийся проект: Сб. статей. М., 2011. С.118.. Но такая резкая характеристика отражала не только личную оценку горбачевской политики. В статье «Фактор предательства» А. Зиновьев описывает это с научной точки зрения. «Предательство есть широко распространенное явление как в личной жизни людей, так и в исторических процессах. Оно является постоянно действующим фактором человеческого бытия. Прогресс человечества противоречив. В той сфере, к какой относится предательство, он оказался явно не в пользу преданности, верности и надежности. И вершиной прогресса человечества в этом отношении стало то предательство, которое произошло в Советском Союзе и в России с приходом к высшей власти Горбачева и завершилось контрреволюцией 1991-1993 годов, олицетворяемой Ельциным» Зиновьев А. Фактор предательства // Несостоявшийся проект: Сб. статей. М., 2011. С.153..

Позже в 1999 году А. Зиновьев назовет положение, в котором оказалась Россия после перестройки, «русской трагедией» и также обоснует это научно. По его словам, политика М.С. Горбачева, повлекшая за собой распад СССР, свидетельствовала о фактической победе Запада в идеологическом противостоянии.

Несмотря на то, что А. Зиновьев подробно разобрал недостатки перестройки и даже посвятил ей отдельную сатирическую повесть, никаких решений сложившихся проблем он не предлагал. А те проекты, которые выдвигались другими, он отвергал как нежизнеспособные.

Это касается не только «перестройки», А. Зиновьев принципиально не предлагал никаких позитивных программ общественного развития, в отличие, например, от ненавидимого им А. Солженицына, который имел успех в эмигрантских кругах. Личных контактов друг с другом мыслители не поддерживали, заочная полемика между ними в эмиграции велась достаточно активно. В контексте данного исследования представляется необходимым установить, какую позицию в этом идеологическом и межличностном противостоянии занял А. Зиновьев, в чем заключались сходства и различия идей двух выдающихся представителей русской «думающей элиты» на Западе.

2.2 Противоположные взгляды А. Зиновьева и А. Солженицына на развитие России

Внешний рисунок судеб А. Солженицына и А. Зиновьева во многом схожий: антисталинизм как исходная позиция, антиправительственная позиция в советское время. В эмиграции они были звездами первой величины, оба были плодовитыми и знаменитыми писателями (хотя всемирная известность А. Солженицына, пожалуй, превосходила популярность А. Зиновьева). Духовно и идейно они находились по разные стороны баррикад и публично, в резких выражениях, многократно признавались в неприятии друг друга. Так А. Зиновьев в одном из интервью заявил: «Солженицын был орудием холодной войны. Социологически он абсолютно безграмотный человек. Все, что он говорил, с социологической точки зрения - это бред сивой кобылы. Все его предложения способствовали только одному: разрушению России» Сажин С. Я с собой несу суд. Интервью А. Зиновьева областной костромской телекомпании «Русь» [Электронный ресурс] // Информационный канал «Зиновьев.инфо». А. Солженицын отвечал ему «взаимностью». «Когда составляли список книг, которые нужно было засылать в Советский Союз, Солженицын вычеркнул мое имя, - впоминал А. Зиновьев. - И запретил продавать мои книги в магазине "ИМКА-пресс"» Там же..

Интересное свидетельство оставил также один из студентов философского факультета МГУ, которому довелось пообщаться с переводчицей А. Зиновьева. Она рассказала о случае, когда философа на торжественный прием пригласил мэр французского Бордо: «Представляешь, в самом начале приема какой-то идиот так и спросил Зиновьева, почему он не любит Солженицына, - вспоминала переводчица, - О, если бы он догадывался, чем это кончится! Зиновьев поймал его за пуговицу и, держа одной рукой, а с помощью другой - напиваясь, все время, что шел прием, рассказывал ему, почему он ненавидит Солженицына. Через три часа, оттолкнув от себя полумертвое тело, Зиновьев наклонился ко мне, совершенно пьяный, и сказал: а на самом деле, я Солженицына очень люблю» «К годовщине смерти Александра Зиновьева» [Электронный ресурс] // Портал «Выборы.org».

Сравнивая А. Солженицына и А. Зиновьева, логично обратиться к их публикациям, в которых ярко выражена их позиция по отношению к тому, что происходило в России. Это программная статья А. Солженицына «Как нам обустроить Россию?» и «Манифест социальной оппозиции» А. Зиновьева. Они были написаны примерно в одно время - 1990 и 1989 год соответственно. Обе статьи декларативны, они служат показательным примером того, насколько по-разному оба мыслителя подходили к своему участию в дальнейшей судьбе России.

Историк мировой политики Геннадий Гребенник отмечал, что «А. Солженицына и А. Зиновьева единит редкое свойство: на протяжении многих десятилетий, с тех пор как сформировались основы их мировоззрения, они их не меняли. Оценки исторических событий и лиц могли быть пересмотрены ими в зависимости от периода биографии, но философские принципы каждого всегда оставались неизменными». Гребенник Г. Русская птица-тройка во второй половине советского века [Электронный ресурс] // Информационный канал «Зиновьев.инфо»

Принципиальные различия между взглядами А. Зиновьева и А. Солженицына начинаются с противоположных оценок исторического прошлого России.

В статье «Как нам обустроить Россию» А. Солженицын воспринимает Октябрьской революции 1917 года как катастрофу: «Надо понять, что после всего того, чем мы заслуженно гордились, наш народ отдался духовной катастрофе Семнадцатого года (шире: 1915-1932), и с тех пор мы - до жалкости не прежние, и уже нельзя в наших планах на будущее заноситься: как бы восстановить государственную мощь и внешнее величие прежней России» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 6..

А. Зиновьев в «Манифесте социальной оппозиции» не затрагивает тему революции, однако в одном из интервью он скажет: «Коммунистический социальный строй и Октябрьская революция в России появились вовсе не как некое уклонение от российской истории. Это было закономерное продолжение русской истории. Благодаря коммунистической революции сохранилось лучшее, что было создано в русской истории» Кожемяко В. Моя революция (беседа с Александром Зиновьевым) [Электронный ресурс] // библиотека Сириуса: URL: http://cupuyca.narod.ru/zino/moya_rev.html. Для него это «великий исторический эксперимент», к которому Россия была подготовлена.

В статье «Как нам обустроить Россию» А. Солженицын принципиально по-иному подходит к осмыслению советского периода истории России. Он раскритиковал коммунизм как упадочный строй. «Семьдесят лет, влачась за слепородной и злокачественной марксо-ленинской утопией, мы положили на плахи или спустили под откос бездарно проведенной, даже самоистребительной, “Отечественной” войны - треть своего населения. Мы лишились своего былого изобилия, уничтожили класс крестьянства и его населения, мы отшибли самый смысл выращивать хлеб, а землю отучили давать урожаи, да еще заливали ее морями болотами» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 2..

А. Зиновьев считал советский период российской истории, как и Октябрьскую революцию, естественным продолжением многовековой истории России: «Всё лучшее, чего достиг русский народ на протяжении своей истории, в советский период было сохранено и приумножено» Зиновьев А. Советская государственность была вершиной эволюции русской идеи [Электронный ресурс] // информационный интернет-портал Km.ru. В «Манифесте социальной оппозиции» он выделяет ряд преимуществ коммунизма: «Среди них можно назвать такие, как гарантированная работа, гарантированное удовлетворение минимальных низменных потребностей, сравнительно легкие условия груда, формальная простота жизни, вовлеченность в жизнь коллектива, освобождение от забот, связанных с собственностью, и многое другое» Зиновьев А. Манифест социальной оппозиции // Континент. 1989. №60. С.213..

В «Манифесте социальной оппозиции» А. Зиновьев категорически отвергает состоятельность каких-либо предложений по переустройству страны, настаивает на создании в России социальной оппозиции, которая должна заниматься исключительно научной критикой коммунистического общества. «Мы видим задачу научной критики в том, чтобы вскрыть причины непреходящих зол реальной жизни людей в нашей стране в самом социальном строе, а не в ошибках вождей, не в политике властей, не в неблагоприятных исторических условиях, не в плохих качествах людей, поэтому мы не рассчитываем на такое милостивое отношение со стороны властей, какое сейчас можно наблюдать в отношении некоторых диссидентов, ставших лакеями Горбачева, и фрондирующих деятелей искусства, оппозиционность которых всегда была и будет ложной и эгоистичной» Зиновьев А. Манифест социальной оппозиции // Континент. 1989. №60. С.226.. Стоит оговориться, что под словом «мы» А. Зиновьев понимает всех подписавшихся под манифестом, однако по сути он был написан одним А. Зиновьевым. Как ученый, он не считал, что переустройство страны - задача первостепенной важности, по его мнению, это дело пока еще далекого будущего: «…чтобы созрели здравые идеи радикальной, (а не фиктивной и пропагандистской, какой является горбачевская) перестройки общества и реальные условия для нее, нужен длительный исторический процесс. Мы отвергаем всякий реформаторский авантюризм» Зиновьев А. Манифест социальной оппозиции // Континент. 1989. № 60. С.209..

А. Солженицын, наоборот, ставит этот вопрос во главу угла, предлагая свои «посильные соображения» по обустройству России. Его программная статья является по сути некой инструкцией с конкретными рекомендациями.

Первым пунктом преобразований, по мнению А. Солженицына, должно быть устранение коммунистической партии: «…не откроется народного пути даже к самому неотложному, и ничего дельного мы не достигнем, пока коммунистическая ленинская партия не просто уступит пункт конституции - но полностью устранится от всякого влияния на экономическую и государственную жизнь, полностью уйдет от управления нами, даже какой-то отраслью нашей жизни или местностью» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 14..

После этого одним из главных направлений в преобразовании России по А. Солженицыну должно стать реформирование системы образования, пришедшей в упадок в советский период: «И такая же неотсрочная наша забота - школа. Сколько мы выдуривались над ней за 70 лет! - но редко в какие годы она выпускала у нас знающих, и то лишь по доле предметов, да и таких-то - только в отобранных школах крупных городов, а Ломоносову провинциальному, а тем более деревенскому - сегодня никак бы не появиться, не пробиться, такому - нет путей (да, прежде всего - “прописка”)» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С.20.

В этом пункте А. Зиновьев также не мог быть согласен с А. Солженицыным, хотя бы потому, что он и был по сути тем самым «провинциальным Ломоносовым», вышедшим из глубинки. Возможно, поэтому А. Зиновьев высоко оценивал советскую школу. «Во всем мире советская школа 1930-х годов была беспрецедентным явлением. Тогда удалось обучить миллионы людей. Причем советская школа не только давала хорошее образование, но и воспитание на основе образования» Назаров О. Великую отечественную войну выиграл десятиклассник [Электронный ресурс] // интернет-издание «Военное обозрение».

Следующий пункт изменений в статье «Как нам обустроить Россию» - появление в стране частной собственности и переход к рыночной экономике. А. Солженицын пишет: «За 70 лет в наши мозги втравили бояться собственности и чураться наемного труда как нечистой силы - это большая победа Идеологии над нашей человеческой сущностью. (Как и весь облик западной экономики внедряли в наши мозги карикатурно)» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 17.. По его мнению, централизованная экономика привела страну к нищете. Переход к рыночным отношениям должен происходить постепенно, бездумное копирование западного образца также не приведет к положительному эффекту.

В этом А. Солженицын частично согласен с А. Зиновьевым, который утверждал, что западные стандарты не применимы в российских условиях. Однако А. Зиновьев даже не рассматривает частичное копирование западного образца. В своем последнем интервью он назовет частную собственность главным мировым злом: «Если человечество его не преодолеет, оно погибнет» Щеглова И. Если человечество не преодолеет мировое зло - частную собственность, оно погибнет // Экономическая и философская газета. 2006. №7.. Также А. Зиновьвев утверждал, что форма частной собственности изживает себя: «Эта система сменяется новой, и мы в настоящее время наблюдаем ее агонию - агонию частнособственничества. <…> Постепенно частная собственность преодолевается, но не путем отмены снизу, а на более высоком уровне. Уже сейчас возникают такого рода структуры, когда указать собственника невозможно» Там же..

По А. Солженицыну все достижения советского периода минимальны: «Приходится признать: весь XX век жестоко проигран нашей страной; достижения, о которых трубили, все - мнимые. Из цветущего состояния мы отброшены в полудикарство. Мы сидим на разорище» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 22.. По мнению А. Зиновьева, с коммунизмом Советский Союз достиг беспрецедентных исторических успехов: он в кратчайшией сроки сформировался как новый тип общества, который позволил стране одержать победу во Второй мировой войне и сделал возможным ее становление как сверхдержавы. Таким образом, характер рассмотренных программных декларативных публикаций А. Зиновьева и А. Солженицына имеет принципиально отличие по объективным причинам. А. Зиновьев не предлагал четкой программы переустройства России, так как не считал ранее существовашую модель проигрышной. Смена политического строя, по его мнению, не стала бы предпосылкой к реальным позитивным изменениям в стране.

Сопоставление статей А. Солженицына «Как нам обустроить Россию» и А. Зиновьева «Манифест социальной оппозиции» позволяет нам сделать вывод о том, что оба они представляют собой разные типы мыслителей. А. Солженицын - тип русского мыслителя-мудреца, ищущего правды, определившего для себя роль страдальца за народное горе. Как протопоп Аввакум, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, он тянет за собой традицию писательства как общественного подвижничества, религиозного долга. Недаром нобелевскую премию ему дали с формулировкой: «за нравственную силу, с которой он продолжил традицию русской литературы» Гребенник Г. Русская птица-тройка во второй половине советского века [Электронный ресурс] // Информационный канал «Зиновьев.инфо». К науке А. Солженицын подходит со стороны истории и философии истории, но преимущественно - с высоты религиозно-нравственного сознания. Это ярко проявляется в его проекте по обустройству России. В нем он постоянно возвращается к вопросу нравственности и религии, отмечая, что «XX век содрогается, развращается от политики, освободившей себя от всякой нравственности. Что требуется от любого порядочного человека, от того освобождены государства и государственные мужи. Пришел крайний час искать более высокие формы государственности, основанные не только на эгоизме, но и на сочувствии» Солженицын А. Как нам обустроить Россию? // Спец. Выпуск. Брошюра к газете «Комсомольская правда» от 18 сентября 1990 г. С. 10.. Можно сказать, «дух науки витал над ним, но не укреплялся в нем самом, поскольку проповедник, нравоучитель и обличитель власти пересиливал в нем объективного, беспристрастного исследователя» Гребенник Г. Русская птица-тройка во второй половине советского века [Электронный ресурс] // Информационный канал «Зиновьев.инфо».

Совершенно другой А. Зиновьев. Ему была чужда трагическая нравственно-обличительная тональность солженицынских писаний, в своих произведениях он предпочитал сарказм, черный юмор, иронию. Он пришел в литературу из науки, причем из науки логики, и литературу он выбрал в качестве жанра, позволяющего доступно и увлекательно излагать научные воззрения. Если А. Солженицын традиционно для русского интеллигентского сознания стремился к правде, то А. Зиновьев ставил своей целью научную истину. Желая подчеркнуть свой научный объективизм, беспристрастность исследователя, он склонен был отрицать свою принадлежность к какой-либо общепринятой политико-идеологической позиции. Он утверждал: «Позиция исследователя, руководствующегося принципами научного подхода к социальным явлениям, подобна позиции исследователя, наблюдающего муравейник» Зиновьев А. На пути к сверхобществу. М., 2008. С. 136.. Из книги в книгу А. Зиновьев не уставал повторять, что как ученый лишен эмоций и занят лишь одним - беспощадным анализом социальной реальности.

Таким образом, проанализировав особенности идейной полемики А. Зиновьева с представителями русской эмигрантской среды, мы можем сделать следующие выводы:

1. В среде представителей «третьей волны» русской эмиграции А. Зиновьев намеренно занял обособленную позицию. С одной стороны, стратегия «одиночки», пытающегося отделить себя от окружения, была для А. Зиновьева частью его жизненного эксперимента, а с другой - продуманным ходом для привлечения внимания к себе и своим социально-политическим взглядам;

2. Ключевым моментом отмежевания А. Зиновьева от эмигрантской среды стала его особая позиция по отношению к процессу «перестройки». А. Зиновьев был одним из немногих писателей, публицистов и ученых, кто отнесся к «перестройке» критически. Он также был единственным представителем «третьей волны» русской эмиграции, кто попытался осмыслить этот процесс с социологической точки зрения;

3. Полемичность взглядов А. Зиновьева и А. Солженицына проявилась в программных публикациях «Манифест социальной оппозиции» и «Как нам обустроить Россию». В них А. Зиновьев и А. Солженицын предстают как мыслители разных типов: А. Солженицын - как обличитель недостатков советского строя, предлагающий свой путь развития России, А. Зиновьев - как оппозиционер, который видит свою задачу исключительно в научном осмыслении и критике любого социального строя, принципиально не предлагая обществу «утопических» иллюзий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Известный советский социолог, логик, философ, писатель и публицист Александр Зиновьев по праву считается одним из крупнейших мыслителей XX века. Его научные концепции, новаторства в области литературы и публицистики, а также противоречивые и парадоксальные социально-политические взгляды до сих пор привлекают внимание некоторых российских и зарубежных исследователей.

В данной работе мы попытались выявить основные жанрово-тематические и идейные особенности прозы и публицистики А. Зиновьева. Для достижения этой цели в ходе исследования мы определили и особенности творческого метода А. Зиновьева, проследили эволюцию его социально-политической концепции в рамках периодизации его жизни и творчества, рассмотрели специфические особенности идейной позиции А. Зиновьева в среде представителей «третьей волны» русской эмиграции, а также проанализировали полемику взглядов А. Зиновьева и А. Солженицына на развитие России.

В результате проделанной работы мы получили следующие выводы:

1) Личностные качества А. Зиновьева, его стремление противопоставить собственное представление о важных явлениях социально-политической действительности общепринятому мнению во многом повлияли на формирование его творческого метода;

2) Жанровая форма и метод научного описания реальности в творчестве А. Зиновьева неотделимы друг от друга. Таким образом, в прозаических и публицистических произведениях А. Зиновьева присутствует ярко выраженное социологическое начало;

3) Критический взгляд ученого в сочетании с творческими особыми творческими приемами позволил А. Зиновьеву создать новую литературную форму - жанр социологического романа;

4) Творчество А. Зиновьева можно условно разделить на три этапа: «академический» этап, в ходе которого А. Зиновьев проявил себя как плодовитый логик и социолог; этап научного описания и критики коммунизма, основным результатом которого стало создание социально-политической концепции советского общества в романе «Зияющие высоты» и фундаментальном труде «Коммунизм как реальность»; и этап художественной критики общественных преобразований в СССР и постсоветской России, в рамках которого А. Зиновьев дает оценку процессу «перестройки» и описывает постсоветский социальный строй;