Пётр Иваныч выходит победителем и в этой битве умов: «Тут чем бы своё дело делать, ты - то стонешь от измены девчонки, то плачешь в разлуке с другом, то страдаешь от душевной пустоты, то от полноты ощущений; ну что это за жизнь? <…> Делай всё, как другие, - и судьба не обойдёт тебя: найдёшь своё. Смешно воображать себя особенным, великим человеком, когда ты не создан таким!» [2, с. 226-227] В силу своей мягкости, ранимости, юности Александр не может доказать свою правоту дяде, а потому окончательно принимает его точку зрения: «Научите же меня, дядюшка, по крайней мере, что мне делать теперь? Как вы вашим умом разрешите эту задачу? - Что делать? Да… ехать в деревню» [2, с. 228] - и Александр уезжает. Интересно, что, когда Петр Иваныч оказывается не в своей стихии в разговоре с доктором, он задаёт ему тот же вопрос: «Что делать, доктор?» [2, с. 256] и разговор их касается не какой-то определённой болезни, угрожающей жизни Лизаветы Александровны, а «дел сердечных» - тех дел, что Иван Петрович за «дело» и не считает.

В Александре, конечно, бушует юность: максимализм, эгоцентризм, излишняя эмоциональность и беспричинная хандра, вера в свою уникальность и предназначение, следование розовым мечтам - всё это неотъемлемые атрибуты юности, которые Александр носит на себе будто кандалы. Стать свободным от них ему помогает дядя: и своим примером, и советами он избавляет его от этих оков юности - от жёлтых цветов в душе. Он ни на секунду не задумывается, что происходит с Александром, он ни разу по-настоящему не участвовал в его взрослении, он не стал ему другом: он только в попытке убедить себя, что живёт правильную жизнь, направил племянника по «правильному» пути, а когда засомневался и подумал, что мог ошибиться, впервые сказал Александру: «…я хотел бы тебе дать несколько советов… <…> Да нет! Боюсь, как бы хуже не наделать. Делай, как знаешь сам: авось догадаешься...» [2, с. 270] Пётр Иваныч, безусловно, был прав во всём, кроме одного: жизнь Александра - не его жизнь, а, следовательно, ценности и манера поведения может не подходить племяннику по разным причинам, а не только потому, что тот слишком незрел. Александр же, как заблудившаяся овца, следует за дядей, как за пастухом, даже если противится его кнуту. И это понятно: Сашенька, приехавший в Петербург - это ещё не самостоятельная личность, а новорожденный птенец, только что покинувший своё гнездо. Им двигает бессознательное - мироощущение и миропонимание его в этот момент так субъективно, что, когда он обнаруживает существование объективного мира, появляется необходимость в учителе, или в няньке. Необходимость есть всегда, а наличие учителей и нянек - на волю случая. Потому из тех, кому повезло меньше (или больше, тут как посмотреть), вырастают сильные личности вроде Петра Иваныча: может, не уникумы, но те, кто своей стойкой жизненной позицией и плотным оперением давят писклявых неоперившихся птенцов. В Александра с рождения были вложены лучшие качества, и это подчёркивает сам автор: «Природа так хорошо создала его, что любовь матери и поклонение окружающих подействовали только на добрые его стороны, развили, например, в нём преждевременно сердечные склонности, поселили ко всему доверчивость до излишества» [2, с. 10].

Следует полагать, что юность лишь усилила их, а не создала. Как же так вышло, что картинный Александр в своих искренних порывах, излияниях и чувствовании прав столько же, сколько прав Пётр Иваныч в своём «деле», практичных советах и хитрости? Правы оба, а одному не достаёт того, что в изобилии у другого. Потом, конечно, они меняются местами, но счастливее от этого не становятся.

Гончаров оставляет финал открытым: до самого конца не ясно, на чьей стороне автор. Он не защищает Александра, не упрекает Петра Иваныча, однако ближе к концу романа угадывается, что Пётр Иваныч Адуев поступил неправильно. Индикатором подобных догадок становится его жена Лизавета Александровна, являющаяся «золотой серединой» двух жизненных периферий - духовности и практичности, а точнее, свидетельницей их столкновения. Сочетая в своей натуре житейскую опытность и духовную тонкость, она смягчает противоречия племянника и дяди. Это длится до тех самых пор, пока Лизавета Александровна не заболевает тем же недугом, что в недалёком прошлом и Александр, - равнодушием, хандрой и апатией. «Распоряжайся и собой и мной как хочешь <…> Ты же сам учил меня… а теперь упрекаешь, что я занимаюсь… Я делаю своё дело! (курсив автора)» [2, с. 259-260] Живя бок о бок с философией Петра Иваныча, Лизавета Александровна стала такой же, как он, и это её мучит. Она не чёрствый прагматик, потому что изначально обладает типичными женскими качествами вроде сочувствия и обаяния, тонкой организации души, но уже не живая душа, а болеющая, умирающая. Александр, в юности своей живая и горячая душа, тоже заболел под влиянием дяди, но выздоровел, став похожим на среднего ума человека. Лизавета Александровна смогла разглядеть в нём ошибающуюся, но живую душу, а потому неизменные победы дядюшки в спорах вызывают у нее протест. Здесь лакмусовая бумажка приводит читателя к закономерной мысли: что же это за мир и что за люди здесь живут, если сухо-практические идеи Петра Иваныча неизменно торжествуют?

И Лизавета Александровна с ужасом видит, как последняя живая душа посреди ее окружения начинает стремительно черстветь. Юность - не черта характера человека, не привычка, не реакция на что-либо, а потому изменить её, избавиться от неё, более того, не иметь её нельзя. Пётр Иваныч насильно выбивает «дурь» из головы племянника, не видит в нём живую душу, как это видит его жена, и, что удивительно и одновременно закономерно, у него это получается.

Ещё один индикатор, убеждающий читателя в ошибке Петра Ивановича, встречается на последней странице романа. Имеет смысл привести его полностью:

«…ты моя кровь, ты - Адуев! Так и быть, обними меня!

И они обнялись.

- Это в первый раз, дядюшка! - сказал Александр.

- И в последний! - отвечал Пётр Иваныч, - это необыкновенный случай. Ну, неужели тебе и теперь не нужно презренного металла?

- Ах! Нужно, дядюшка: издержек множество. Если вы можете дать десять, пятнадцать тысяч…

- Насилу, в первый раз! - провозгласил Пётр Иваныч.

- И в последний, дядюшка: это необыкновенный случай!» [2, с. 270]

Важная деталь, которую неоднократно подчёркивает автор, это желание Александра обнять дядю, рассказать ему о своих впечатлениях о городе, находиться под его покровительством. Всё это возникает в нём изначально из-за неоправданных ожиданий: юноша думал, что у родственника его ждёт радушный приём, что дядя позаботиться об устройстве его жизни почти так же, как позаботилась бы мать. «Едучи сюда, я думал, что он как дядя даст мне место в сердце, согреет меня в здешней холодной толпе горячими объятиями дружбы; <…> Я думал делить с ним вместе время, не расставаться ни на минуту, но что встретил? - холодные советы, которые он называет дельными; но пусть лучше они будут недельны, но полны тёплого, сердечного участия» [2, с. 38] - в письме говорит Александр. Здесь он ещё ребёнок, наивный и эгоцентричный, думающий, будто для него дядя должен был оставить свои дела и свою личную жизнь всецело посвятить племяннику. Но Пётр Иванович сразу поставил его на место: заниматься он племянником не собирается, любить он его не может, так как видит первый раз в жизни, и то, что кровь в них течёт одна, никак не влияет на его решение.

Дядя разрешает Александру обращаться к нему за советом только при условии, что тот избавит его от душевных «излияний» и объятий. Другая деталь, на которую постоянно указывает Гончаров, - это мнение Петра Ивановича, будто любую проблему можно решить деньгами. Даже в самых далёких от материального затруднения проблемах племянника дядя предлагает надёжный выход: откупиться деньгами. Не столько Александру откупиться от проблем, сколько самому Петру Ивановичу откупиться от племянника - такое впечатление создаётся у читателя. Каждый раз, когда бы Александр ни приходил к дяде за советом, тот предлагает ему деньги прежде, чем выслушает его до конца: «Что же с тобой? Не проигрался ли ты, или не потерял ли деньги?» [2, с. 111]; «Докажите же, что вам жаль меня. - Чем же? Денег, ты говоришь, не нужно…» [2, с. 112]; «Изволь, я к твоим услугам; скажи только, что нужно… я даже готов деньгами…» [2, с. 115] и проч. Деньги в философии Петра Иваныча неразрывно связаны с «делом». Потерять деньги для него - великое горе; не взять денег, когда дают - поступить глупо и опрометчиво. Это, на самом деле, черта характера маленького человека, которую тонкой кистью выводит Гончаров: такие деятельные люди в погоне за деньгами не в силах понять, что есть что-то вне круговорота денег. Таков и Петр Иваныч: человек неглупый, состоявшийся, обладающий ценным опытом и хитростью, но маленький. Финальная сцена романа громко говорит читателю: сузили Сашеньку. Широкая, искренняя, живая душа, пусть и одержимая непростой порой юности, под покровительством маленького человека становиться подобной своему покровителю. То, что Александр имел свои принципы и на протяжении всей жизни в Петербурге ни разу не попросил у дяди денег и не брал, когда тот сам предлагал, говорит о нём как о человеке гордом, самодостаточном и совестливом. Лишившись своих принципов, он лишается живости своей души, необратимо черствеет, уподобляется дяде, становится маленьким человеком. В противовес этому автор рисует перемену и в Петре Иваныче: на старости лет, накануне отставки он, наконец, предаётся чувствам и, расхваливая племянника, обнимает его.

Это, несомненно, рост его души: переосмысление поступков, взглядов, своеобразное движение вперёд. Но что-то понимать, расти, можно осмелиться употребить слово «взрослеть», Пётр Иванович начинает слишком поздно: жена больна, племянник испорчен. Вдруг открывшееся Адуеву-старшему становится бесполезным неожиданным открытием, оставляя его один на один с вопросом: что делать?

Перспективы Александра изначально были многообещающими: он хорошо писал статьи для журнала, практиковался в поэзии и прозе, обладал качествами настоящего человека - глубоким чувствованием, неравнодушием. Хорошо продвигаться по службе у него получалось за счёт воспитанности и ответственности, и дядя был готов помочь любому дельному начинанию племянника. Казалось бы - карты в руки, но что-то помешало Александру стать больше, чем маленьким человеком в Петербурге, и это далеко не юность. Глупо рассуждать на тему «если бы … , то…», но абсолютно точно можно сказать, что отсутствие чьей-либо поддержки в начинаниях Александра, плюс его неумение управлять своими эмоциями и ощущениями в силу возраста (а именно этому и стоило научить его) и вылились в разочарование в самом себе и в жизни. Важно мягкую и податливую глину вовремя и правильно вылепить, потом обжечь, а только потом получить прочное и качественное изделие; так и в юности с каждым. Александра же постоянно обжигали, попеременно пытаясь вылепить фигуру, похожую на дядю, вот она и получилась - с кровью и потом. Фигура далеко не качественная и вовсе не прочная.

Помочь Александру стать полноценной личностью, обладающей лучшими человеческими качествами, могла Лизавета Александровна, так как только она балансировала между сумасбродной восторженностью племянника и ледяной практичностью мужа. Она, в силу своей чуткой души и женской мудрости, понимала и поддерживала Петра Иваныча в его стойкой жизненной позиции, но одновременно с этим понимала тонкие, порой надуманные, страдания Александра. Не будет ошибкой сказать, что между дядей и племянником с самого начала их взаимоотношений началось недопонимание - и именно это недопонимание устраняла, как могла, Лизавета Александровна. Она, в отличие от своего мужа, действительно смогла стать другом Александру. И только она действительно могла слепить из него прочную фигуру правильной формы, только сломалась под напором беспощадной воли Петра Иваныча. Александр чувствовал в ней благородную силу, способную вернуть его из омута страданий, в который он по неопытности забрёл: «В правах, которые вы мне так великодушно дали над вашим сердцем, заключается для меня залог мира, тишины, утешения, спокойствия, может быть счастья всей моей жизни» [2, с. 252]. И дальше, в письме к тётё, Александр просит её исцелить его своей дружбой, а потом добавляет: «Всю надежду возлагаю на вас…» [2, с. 252]. Болезнь Лизаветы Александровны, о которой читатель узнаёт раньше, чем об изменениях в Александре, является закономерным тому предзнаменованием: за время, проведенное в Петербурге без племянника, Лизавета Александровна не смогла в одиночку противится жёсткой чёрствости своего мужа - его категоричные суждения выжали из неё все соки, а потому она стала так же апатична к жизни, как и Александр в своё время. Чем она могла помочь ему, переживая ту же болезнь, не в силах справиться с ней? И только если считать, что очественение и превращение в «маленького человека» хуже, чем апатия и безразличие к жизни, то можно сказать, что Лизавета Александровна, в отличие от племянника, не до конца потеряла свою личность.

Всё в романе Гончарова завязано на взрослении, будь то взросление человека или взросление его души. В романе встречается описание не одной юности - Александра, но также юности души Лизаветы Александровны, юности, а вернее, незрелости души Петра Иваныча, что уж говорить о юности Наденьки, Юлии Павловны или Лизы. По их полным, наглядным примерам, можно судить, что для автора значит понятие «юность» - это постоянное движение, неизбежная изменчивость чувств и мыслей, непостоянность, одновременная пустота и переполненность человека. Читатель главным образом замечает это на примере Александа Адуева, так как именно этот персонаж носит в себе все признаки юношеской поры, в то время как остальные герои произведения обладают лишь некоторыми из них. Однако это история про всех, если брать шире - про всех нас. Смысл непримечательного названия и заключается в том, что этот роман - обыкновенная история, происходившая в своё время и с Петром Иванычем, и с его женой, и со всеми, кто встречался читателю в книге, и со всеми, кто встречался читателю в жизни.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Продолжая тему «обыкновенной истории» надо сказать, что она актуальна и в наши дни, спустя почти два столетия после написания романа. И.А. Гончаров сумел угадать то самое эфемерное, неуловимое присутствие юности, присущее каждому человеку вне времени его существования, и запечатлеть его на страницах своего произведения.

Хотелось бы попытаться ответить на вопросы, поставленные в начале данной работы, но ответа, как такового, на них не существует. Автор «Обыкновенной истории» лишь даёт понять, что юность души может никак не зависеть от возраста человека, а возраст - как-либо влиять на развитие человека как личности. При этом он даёт понять, как важно в хрупкий, излишне ранимый и чувственный период жизни учиться на своих ошибках, самостоятельно познавать мир и прислушиваться к интуитивным влечениям души - взращивать то прекрасное, что есть в человеке от рождения. Но автор здесь не категоричен: он, со своим субъективным пониманием юности, отходит на второй план, давая читателю увидеть то, что тот хочет увидеть, иногда давая ему подсказки в виде лакмусовых бумажек.

Надо заметить, что в изображении юности И.А. Гончаров зашёл далеко вперёд: создав портрет Александра Адуева, он одновременно создал портреты миллионов юношей и девушек, живущих в наше время. Образ юности в романе «Обыкновенная история» суперсовременен, так как отражает мироощущение и миропонимание не юности в рамках конкретной эпохи, а юности в рамках всего человечества. Чрезвычайно прав оказался Белинский, заметив в своей статье: «Нет, не перевелись и не переведутся никогда такие характеры, потому что их производят не всегда обстоятельства жизни, но иногда сама природа» [1, с. 382]. Дух юности и вправду зачастую пропитан романтизмом: надо думать, это потому, что всё неизведанное представляется романтичным, а юность - внезапно открывшаяся дорога в жизнь - и есть то неизведанное, что необходимо познать. В этом схожи всё люди на земле, в этом схожесть юности каждого, вне зависимости от того, что в действительности представляет собой юность.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года. - Современник, М., 1983, - 606 с.

2. Гончаров И.А. Обыкновенная история. - Государственное издательство художественной литературы, М., 1960, - 270 с.

3. Карпов Д.Л. Полисемия как основополагающий принцип реализма романа И.А. Гончарова «Обыкновенная история». - Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова, том 14, 2008, - 155 с.

4. Краснощёкова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. - Пушкинский фонд, СПб., 1997, - 528 с.

5. Манн Ю.В. Русская литература XIX века: эпоха романтизма. Учебное пособие. - М.: Аспект-Пресс, 2001, - 445 с.

Размещено на Allbest.ru