Проблемы историко-культурного контекста в научной биографии А.С. Пушкина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Проблемы историко-культурного контекста в научной биографии А.С. Пушкина

Специальность 10.01.01 - русская литература

На правах рукописи

Березкина Светлана Вениаминовна

Томск 2010

Работа выполнена в Отделе новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор Лебедева Ольга Борисовна;

доктор филологических наук, профессор Анисимов Кирилл Владиславович;

доктор филологических наук, профессор Шатин Юрий Васильевич.

Ведущая организация ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств»

Защита состоится 20 октября 2010 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, д. 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан «___» __________ 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, профессор Л. А. Захарова

Общая характеристика работы

Биография Пушкина изучается уже более полутора столетий и представляет собой разветвленную, хорошо разработанную отрасль пушкиноведения. Применительно к различным жанровым модификациям теоретическое освоение проблем биографии было начато в России А. С. Лаппо-Данилевским, И. И. Лапшиным, Г. О. Винокуром; обзоры связанных с биографиями научных концепций, на фоне интенсивно развивающейся европейской традиции, представлены в работах Г. Е. Померанцевой, И. Л. Беленького, А. Л. Валевского, М. Ф. Румянцевой, Б. В. Дубина, Л. П. Репиной, И. Ф. Петровской. См.: Померанцева Г. Е. Биография в потоке времени: ЖЗЛ: Замыслы и воплощенные серии. М., 1987; Беленький И. Л. 1) Проблемы биографического жанра в советской исторической науке. М., 1988; 2) Биографика в системе наук о человеке: Становление, этапы развития и междисциплинарный контекст отечественного биографоведения. М., 1999. С. 211-220; 3) Биография и биографика в отечественной культурно-исторической традиции // История через личность: Историческая биография сегодня. М., 2005. С. 37-54; Валевский А. Л. 1) Основания биографики. Киев, 1993; 2) Биографика как дисциплина гуманитарного цикла // Лица: Биограф. альм. М.; СПб., 1995. [Вып.] 6. С. 32-68; Дубин Б. В. Биография, репутация, анкета: О формах интеграции опыта в письменной культуре // Там же. С. 7-31; Репина Л. П. От «истории одной жизни» к «персональной истории» // История через личность. С. 55-74; Петровская И. Ф. Биографика: Введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801-1917 годов. СПб., 2003. Научная биография Пушкина рассматривается нами как понятие интегративное по отношению к результатам историко-литературных исследований, имеющих значительную временную протяженность. Наиболее весомый вклад в нее внесли такие биографы-пушкинисты дореволюционной поры, как П. В. Анненков, П. И. Бартенев, М. И. Семевский, П. А. Ефремов, Н. О. Лернер, П. Е. Щеголев, на новом этапе - Б. Л. и Л. Б. Модзалевские, М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Т. Г. Цявловская (Зенгер), Б. С. Мейлах, Д. Д. Благой, Н. Я. Эйдельман, Я. Л. Левкович, Р. В. Иезуитова, С. А. Фомичев, В. Э. Вацуро, Ю. М. Лотман и др. Особое место в этом ряду принадлежит редакторам пушкинских изданий, усилиями которых осуществлялась разработка проблемы периодизации и хронологии творчества поэта. Биография Пушкина вбирает в себя большой массив имеющих дату (своего рода «сертификацию») фактов, причем область бесспорного в ней является достаточно обширной, но не всеобъемлющей. О проблемах биографии Пушкина см.: Томашевский Б. В. 1) Литература и биография // Книга и революция. 1923. № 4 (28). С. 5-9; 2) Пушкин: Современные проблемы историко-литературного изучения // Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М., 1990. С. 25-45; Благой Д. Д. Проблемы построения научной биографии Пушкина // Лит. наследство. Т. 16-18. С. 247-270; Мейлах Б. С. О задачах изучения и принципах построения биографии Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1962. Т. 4. С. 16-30; Левкович Я. Л. Биография // Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.; Л., 1966. С. 251-302; Сурат И. З. Пушкин: биография и лирика. М., 1999; Черниговский Д. Н. 1) Проблема создания биографии А. С. Пушкина в СССР и русском зарубежье в 20-30-е годы. М., 2002; 2) История изучения политической биографии А. С. Пушкина в литературоведении СССР и русского зарубежья в 1920-1930-е годы. Киров, 2008. Этапным событием в пушкиноведении стал выпуск Лернером в 1903 г. первого летописного свода «Труды и дни Пушкина», затем Цявловским в 1951 г. - «Летописи жизни и творчества Пушкина (1799-1826)». Четырехтомная (с добавлением справочного тома) «Летопись жизни и творчества Александра Пушкина», выпущенная Н. А. Тарховой в 1999 г., увенчала усилия биографов, См. также издание, которое по количеству датированных статей превосходит «Летопись…»: Хроника жизни и творчества А. С. Пушкина (1826-1837): В 3 т. / Сост. Г. И. Долдобанов. М., 2000-2001. обозначив при этом и те проблемы, которые оставались нерешенными. Важные этапы в развитии пушкинской биографии были ознаменованы такими трудами, как т. 16-18 «Лит. наследства» (1934), «Рукою Пушкина» (1935), «Летописи Гос. лит. музея» (кн. 1, 1936; кн. 5, 1939), т. 58 «Лит. наследства» (1952), «Пушкин: Итоги и проблемы изучения» (1966), «Пушкин в воспоминаниях современников» (1976), справочники «Пушкин и его окружение» Л. А. Черейского (1976), «Портретные рисунки Пушкина» Р. Г. Жуйковой (1996) и «Пушкин и мировая литература» (2004, ред. В. Д. Рак), «Пушкин в прижизненной критике» (1996-2008), «А. С. Пушкин: Документы к биографии» (2007-2010) и др. Значимой вехой было появление биографий поэта, написанных Н. Л. Бродским, Ю. М. Лотманом, С. М. Бочаровым и И. З. Сурат.

Актуальность диссертации. Настоящая работа посвящена проблемным эпизодам научной биографии Пушкина 1817-1837 гг. и их историко-культурному контексту. Затрагиваемые в ней проблемы вызвали большой разброс мнений в пушкиноведческой литературе. Анализ эпизодов из жизни Пушкина, привлеченных к исследованию, осуществлен в диссертации с установкой на расширение представлений об их историко-культурном контексте. Такая направленность работы таит в себе большие возможности как для углубления биографического знания в области «летописной» фактографии, так и концептуализации идейно-художественного развития поэта. Значимость тех этапных событий, которые анализируются в диссертации, а также особенности их контекста, позволяющие обнаружить сложный спектр побуждений и поступков поэта, свидетельствуют об актуальности всего исследования, нацеленного на разработку такого важного для пушкиноведения направления, как научная биография.

Усилия исследователей, решающих проблемы биографии того или иного исторического деятеля, направлены на воссоздание одной неповторимой личности и ее жизненного пути. Идентификация героя биографических штудий осуществляется в границах социально- и культурно-исторических взаимосвязей, характеризующих данную эпоху. Научная биография призвана придать максимальную точность биографическому событию, что вынужденным образом ограничивает вторжение в исследование актуальной современности. Это не умаляет роли популярных биографий Пушкина, поскольку любая историческая популяция, на всех этапах своего развития, нуждается, по выражению Дж. Тоша, в общенациональных нарративах как средстве поддержания политически активной идентичности. См. об этом: Тош Д. Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 6. Научная биография обращена к более узкому кругу, причем разность двух типов биографических исследований существовала всегда, даже в советской России 1930-х годов, когда были выработаны две концепции идеологического развития Пушкина: одна - для широкой читательской аудитории, другая - для академического сообщества. Черниговский Д. Н. История изучения политической биографии А. С. Пушкина… С. 100-101.

В противовес комплексу представлений, которые вызываются понятием «популярная биография», М. Г. Ярошевский формулирует понятие «научная биография» как «жизнеописание и жизнеобъяснение, которое соответствует принципам, методам и критериям научного исследования». Ярошевский М. Г. Биография ученого как науковедческая проблема // Человек науки. М., 1974. С. 22. В основе факта научной биографии лежит сумма свидетельств творческого, эпистолярно-автобиографического, мемуарного и архивно-ведомственного характера. Научная биография представляет наиболее систематичное историко-литературное направление. Более того, последовательная систематизация имеющихся знаний о Пушкине составляет основную цель прилагающихся в этой области исследовательских усилий. В настоящий момент наиболее плодотворной представляется работа очеркового типа по научно-биографическим проблемам пушкиноведения. Она делает возможными отступления от «линейного» истолкования событий, поскольку интересы науки требуют более детальной проработки тех событий и действий писателя, которые насыщены сложным и одновременно важным для его развития подтекстом.

Объектом исследования в диссертации является научная биография Пушкина.

Предмет исследования - ряд важных и значимых для идейного развития Пушкина эпизодов его биографии и их историко-культурный контекст.

Материал исследования. Научная биография зиждется на источниках, которые (поскольку речь идет о жизни писателя) включают не только мемуарно-эпистолярные и архивно-ведомственные документы, но и художественные тексты (автографы, копии, авторитетные прижизненные и посмертные публикации). В диссертации к исследованию привлекаются те пушкиноведческие работы, в которых осуществляется осмысление и оценка научно-биографических источников. Отбор материала по биографическим сюжетам нацелен на создание целостной концепции творческого и жизненного пути Пушкина.

Целью настоящей работы является, во-первых, пересмотр архивно-ведомственных документальных комплексов по ряду тем для восполнения связанных с ними сюжетов из биографии Пушкина и их историко-культурного контекста, во-вторых, исследование проблем мировоззренческого характера и их отражения в произведениях Пушкина, требующих особого внимания к контекстуализации историко-литературного материала. Пересмотр источников и комментария к ним дает известный исследователям эффект повышения их информативной отдачи.

Внимание к источнику как явлению исторической действительности объединяет в одном научно-биографическом потоке два направления диссертационной работы: восстановление на материале архивно-ведомственных дел того общественно-правового подя, в котором протекала жизнь Пушкина, и рассмотрение наиболее существенных проблем идейного развития поэта, отразившихся в его творчестве и ряде значительных биографических эпизодов. Общественно-правовые отношения и идейная эволюция одного из самых ярких представителей дворянской оппозиции дают важные вехи в воссоздании того историко-культурного контекста, который позволяет приблизиться к рельефному воссозданию личности Пушкина и его творческого пути.

Задачи предпринятого в настоящей работе исследования реализуются в стремлении:

1) дополнить источниковую базу ряда эпизодов в биографии Пушкина по связанным с ними архивно-ведомственным делам;

2) охарактеризовать административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел, а также процедуры гражданско-правового характера, значимые для историко-культурного контекста биографии Пушкина;

3) дать очерк различных административно-ведомственных процедур, отразившихся в биографии Пушкина (определение на службу, увольнение, получение жалованья, отпуска и т. д.);

4) исследовать особенности поведения поэта на фоне административно-чиновнической культуры как целостного социально-исторического организма;

5) проследить на материале сведений о службе Пушкина в 1831-1837 гг. характер его отношений с высшей администрацией;

6) восстановить круг придворных обязанностей и знакомств Пушкина по камер-фурьерским журналам в период его камер-юнкерской службы;

7) охарактеризовать развитие в биографии и творчестве Пушкина основных общественно-идеологических доминант его времени;

8) исследовать проблему отношения Пушкина к тайному обществу, выявив спектр выпадов политического характера в его стихах середины 1820-х гг.;

9) проанализировать творческую историю стихотворения Пушкина «Пророк» как значимую веху его идейного развития;

10) выявить особенности отношения Пушкина к идее империи на примере одного из самых сложных эпизодов русской истории XVIII в. (штурм Праги);

11) дать характеристику религиозности поэта в единстве его творческо-биографического развития.

Методологической основой исследования служат труды ученых, в которых рассматриваются проблемы построения научной биографии Пушкина с использованием разнообразных источниковедческих и текстологических методик (М. А. Цявловский, Б. В. Томашевский, Н. В. Измайлов, Д. Д. Благой, Б. С. Мейлах, Ю. М. Лотман, Л. Е. Шепелев, С. О. Шмидт; см. также примеч. 1-2 на с. 3). Конкретные задачи, которые выдвигаются в диссертации в связи с различными биографическими сюжетами, решаются в опоре на описательно-исторические и проблемно-хронологические методы анализа историко-литературного материала. Обобщение и систематизация источников, выявление их внутренней логики являются ядром того метода критического анализа существующих пушкиноведческих концепций, который лежит в основе разносторонней научно-биографической работы. Исследование базируется на принципе историзма, предполагающем углубленное изучение, во-первых, творческого наследия поэта, во-вторых, историко-культурного контекста, в-третьих, перспектив событий, раскрывающих динамику культурно- и общественно-исторических перемен. Горизонтальные связи между различными сегментами общественно- и культурно-исторических отношений в научной биографии Пушкина дают многомерное освещение ее проблемно-тематических узлов. Системный подход с привлечением источников разного типа позволяет говорить о междисциплинарном характере применяемых в диссертации аналитических методик. Научная биография живет в историко-сравнительном контексте, предполагающем соотношение художественно-интеллектуального потенциала и достижений, а также социально-психологического опыта великого поэта с потенциалом, достижениями и опытом его современников.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Область административно- и гражданско-правовых отношений, в которой протекала жизнь поэта, представляет собой важную составляющую историко-культурного контекста научной биографии Пушкина. Наиболее продуктивный путь изучения этой области связан с пересмотром архивно-ведомственных дел, позволяющим прояснить особенности функционирования различных учреждений и ведомств Российской империи 1817-1837 гг. Многие из этих особенностей носят узко региональный (ведомственный) или кратковременный характер, поэтому слабо отражены в специальных работах по истории русского административного и гражданского права. Параметры ведомственных дел определяют течение ряда событий пушкинской биографии.

2. Административно- и гражданско-правовые аспекты ведомственных дел способствуют пониманию особенностей личности поэта и его поведения в ряде биографических эпизодов: на фоне льгот, дарованных императором выпускникам Царскосельского лицея, рельефнее выступает глубина оппозиционных настроений юного Пушкина; история с заемными письмами, данными в пору несовершеннолетия, показывает способность Пушкина пойти на рискованный для кодекса дворянский чести шаг; дело об «Андрее Шенье» демонстрирует импульсивность, неровность поведения поэта, слабо ориентирующегося в российском судопроизводстве; залог имения в Опекунском совете, напротив, говорит о полном соответствии его поведения социальной дворянской норме; наконец, неудачные деловые начинания последних лет жизни обнаруживают углубление тенденции, свидетельствующей о чуждости поэту нарождающихся буржуазных отношений.

3. Сближение с властью после вступления Пушкина на государственную службу в 1831 г. привело к установлению особых отношений с высшей администрацией. Пересмотр архивно-ведомственных дел, связанных со службой в Министерстве иностранных дел и при императорском дворе в звании камер-юнкера, позволил конкретизировать представления о них и сделать выводы о применении к поэту сложной системы регуляторов для контроля над его поведением и творческими занятиями.

4. Идеология более, чем какая-либо другая область научно-биографического знания, нуждается в исследовательских усилиях по углублению историко-культурного контекста, позволяющему дать верную оценку притяжениям и отталкиваниям идейного характера в художественных произведениях Пушкина.

5. Пушкинские произведения, написанные незадолго до 14 декабря 1825 г., говорят о сочувственном отношении поэта к целям тайных обществ. Ряд стихотворений поэта отвечал основной задаче заговорщицкого движения, причем на всех этапах его развития, - распространению в обществе недовольства существующим положением вещей и симпатий к либеральным ценностям. Последекабрьская идейная эволюция Пушкина обнаруживает, что в нем не произошло болезненно-резкого перелома. Наиболее существенное изменение идейного характера коснулось отношения к личности монарха, которое само по себе является свидетельством глубины оппозиционности в настроениях дворянина. Изменение во взглядах Пушкина было основано на симпатии как к личности Николая I, так и к его энергичным начинаниям. Вместе с тем в круге общественно-политических идей Пушкина между периодами додекабрьским и последекабрьским существует ряд сходных позиций, особенно заметных в отношении поэта к Польше и «польскому вопросу».

6. Религиозное развитие Пушкина должно рассматриваться и как движение в русле государственно-религиозной идеологии, и как свидетельство личностного приятия поэтом учения христианской церкви. Несмотря на традиционный для христианской культуры того времени характер взаимоотношений в семье С. Л. и Н. О. Пушкиных, оба их сына и дочь обладали неоднозначным отношением к церкви. Перелом в религиозных настроениях Пушкина, долгое время тяготившегося обрядовой стороной церковной жизни, наступил, по-видимому, после 1828 г., когда он получил прощение от Николая I, главы Русской православной церкви, за «Гавриилиаду». Творческим свидетельством произошедшего перелома стали стихи Пушкина, в которых он с любовью и благодарностью касался образа Богородицы. Это был прорыв в область христианской догматики, который определил нарастание в творчестве Пушкина мотивов, свидетельствующих о крепнущей духовной жизни и приятии церкви в ее реально существующей исторической форме.

Научная новизна диссертации заключается в решении ряда важных проблем научной биографии Пушкина с опорой на расширение представлений об их историко-культурном контексте:

1) В диссертации на основании архивно-ведомственных дел очерчены процедуры админстративно- и гражданско-правовых актов, отразившихся в жизни Пушкина. На биографическом материале прояснены особенности функционирования различных ведомств пушкинского периода, знание о которых необходимо при комментировании текстов Пушкина художественно-эпистолярного и делового характера (губернское правление, палаты гражданского и уголовного суда, различные министерства (внутренних дел, иностранных дел, финансов, императорского двора и пр.), Правительствующий Сенат, Государственный совет и т. д.). Это позволило внести ценные уточнения в комментарий к тем документам делового характера, которые печатаются в собраниях сочинений и сборниках «Рукою Пушкина».

2) Обогащена источниковая база целого ряда биографических эпизодов по ведомственным делам, связанным с именем Пушкина, проведен пересмотр опубликованных документов (тексты многих из них были восполнены по сравнению с известными в печати). Предложен для введения в отдел «Деловые бумаги» 1835 г. нового академического издания текст апелляционной жалобы Пушкина по делу с Жадимеровским. Выявлены пропуски в томах переписки «большого» академического издания, значимые для разработки биографии Пушкина 1830-х гг.

3) По камер-фурьерским журналам очерчен круг придворных знакомств Пушкина в период 1834-1837 гг., позволяющий ввести новые материалы в справочник Черейского «Пушкин и его окружение».

4) В отношении стихотворений середины 1820-х - 1830-х гг. в работе уточнены датировки, прослежена их творческая история, дано обоснование текстологических решений и предложен к ним углубленный комментарий. В ряде случаев выдвинуты гипотезы, которые предполагают дальнейшее обсуждение связанных с политической лирикой Пушкина проблем.

5) В высказываниях по «польскому вопросу», вызванных штурмом Праги 1794 г., выявлено сходство позиций, характеризующих политические воззрения поэта до и после событий 14 декабря 1825 г.

6) Прослежено развитие религиозности поэта, выявлена зависимость его отношения к религии от уклада семьи, из которой он происходил, определено отношение Пушкина на разных этапах его жизни к религиозно-государственному культу и христианской церкви в ее исторически сложившейся форме.

Научно-практическая значимость работы обусловлена тем, что она может быть использована как документальная основа для написания популярных биографий Пушкина. Предложенные в ней материалы источниковедческого характера и сделанные на их основе выводы имеют большое значение для корректировки спекулятивных по своему идейному устремлению концептуальных построений, выросших вокруг личности Пушкина. Результаты работы обладают высокой значимостью для издания сочинений поэта (подготовка текстов художественных произведений, писем и деловых документов, а также комментария к ним).

Апробация научных результатов. Результаты диссертационного исследования излагались в форме докладов на всероссийских и международных конференциях: 3-я Пушкинская конференция, ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Одесса, май 1995 г.; 4-я Пушкинская конференция «Пушкин и мировая культура», ИРЛИ РАН, С.-Петербург, Нижний Новгород, Болдино, август 1997 г.; «Жуковский и русская культура его времени», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2002 г.; «А. С. Пушкин: Проблемы научного комментария», ИРЛИ РАН, Государственный музей Пушкина, С.-Петербург - Москва, июнь 2002 г.; «В. А. Жуковский в XXI веке: культура и власть», Всероссийский музей Пушкина, С.-Петербург, апрель 2008 г.; «Итальянские сюжеты русской словесности», Томск, июнь 2009 г., и др. Материалы диссертации использовались в выступлениях на научных семинарах перед аспирантами ИРЛИ и сотрудниками Всероссийского музея Пушкина. Результаты работы апробированы в монографии, издании сочинений Пушкина, двухтомном своде «А. С. Пушкин: Документы к биографии», издании сборника биографических исследований и статей о поэте М. И. Семевского, статьях (из них в рекомендованных ВАК изданиях 23).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения. Объем работы 321 страница.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дается определение понятия «научная биография Пушкина», формулируются цели и задачи исследования, его новизна и практическое значение. Особое внимание уделено принципам научно-биографических исследований и их актуальности для современного этапа развития пушкиноведения.

В главе первой «Административно- и гражданско-правовые аспекты архивно-ведомственных дел в биографии Пушкина» рассматриваются дела, публикации которых, как и научный комментарий к ним, имеют значительные пробелы. Усилиями исследователей и публикаторов ведомственных документов в летописную канву жизни Пушкина был введен большой массив сведений научно-биографического характера. Слабым местом этих публикаций остается сопровождающий их комментарий. Из поля зрения современного читателя исчезли важные черты историко-культурного контекста, поскольку публикаторы второй половины XIX - начала XX в. не поясняли широко известные в то время стороны жизни российского чиновничества. Для того чтобы ведомственный документ раскрыл всю имеющуюся в нем информацию, необходимы дополнительные усилия, причем как по его пересмотру, так и комментарию. По мнению Л. Е. Шепелева, работа с документами становится более продуктивной, если она учитывает делопроизводство, а также деятельность учреждений и систему государственной службы. Шепелев Л. Е. Проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX - начала ХХ в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Т. 15. С. 32. Особую роль в комментировании биографических эпизодов играют параметры ведомственных дел, связанные с административным правом, т. е. с теми установлениями, которые регулировали деятельность государственных учреждений и общественно-социальных институтов, а также гражданско-правовые отношения имущественного характера.

Первый раздел: «Определение на государственную службу воспитанников первого курса Царскосельского лицея (система льгот, межведомственные процедуры, общественный резонанс)». Эпизод, завершающий лицейский период в жизни поэта и связанный с определением лицеистов на гражданскую службу, дает объяснение тому факту, что самое незначительное, по сравнению с другими учебными заведениями, число воспитанников Царскосельского лицея стали членами тайных обществ, а также тому пристрастному вниманию, которое было проявлено к ним на служебном поприще (здесь мы говорим обо всех выпусках, причем и Лицея, и Благородного пансиона при нем, поскольку современниками они воспринимались как единое целое). Делопроизводство Министерства народного просвещения, Правительствующего Сената и Министерства иностранных дел о выпускниках Царскосельского лицея демонстрирует высочайший уровень льгот, дарованных этому учебному заведению Александром I. В первой трети XIX в. Царскосельский лицей был единственным благородным пансионом, имевшим полное государственное финансирование. См.: Диссон Ю. А. Лицеи и благородные пансионы в системе народного просвещения России в первой трети XIX века. Автореф. дис. <…> канд. ист. наук. М., 2008. С. 17-19. Важным аспектом внутренней политики, обнаруживающим заинтересованность правительства в подъеме престижа общественных учебных заведений, было награждение выпускников чинами. Воспитанники трех других пансионов Петербурга и Москвы награждались чинами X-XIV классов; статус Царскосельского лицея был выше, и при выпуске первого курса девять лицеистов были награждены чином IX класса (титулярный советник), остальные - Х класса (коллежский секретарь). Высочайшим указом было назначено жалованье титулярным советникам 800, коллежским секретарям 700 руб. Лицеисты определялись на службу не на вакантные места, а «согласно желанию их», и жалованье сохранялось даже при отсутствии вакансий. Выпуск из Лицея I курса имел значительный общественный резонанс, отразившийся в ведомственных документах (в том числе агентурного характера) и письмах причастных к Лицею лиц, в которых содержится характеристика выпускников I курса в сложных внутриполитических ситуациях (начало 1820-х гг., период следствия и суда над декабристами, первые годы николаевского царствования). Свою позицию в отношении членов тайных обществ сформулировал на закате жизни кн. А. М. Горчаков: «…всем и каждому из них я твердил, что питомцам Лицея, основанного императором Александром Павловичем, не подобает ни прямо, ни косвенно идти против августейшего основателя того заведения, которому мы всем обязаны». Горчаков помнил, что без императорского указа никто из них (и в том числе Пушкин) не смог бы поступить на службу в такое ведомство, как Коллегия иностранных дел, поскольку это было несоизмеримо с их возможностями. Пушкину, еще в Лицее начавшему писать об Александре I в сатирическом ключе, пиетет перед ним был чужд. В основе критицизма, с которым молодой Пушкин воспринимал личность Александра I, лежали оппозиционные настроения, очень рано им усвоенные. Глубина этих настроений раскрывается на фоне тех исключительных льгот, которые были предоставлены выпускникам Лицея императором.

Второй раздел: «Заемные письма Пушкина 1819-1820 гг. в контексте общественно-правовых отношений». Директор Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардт неоднократно давал поэту негативные характеристики, которые сохранили свою остроту под впечатлением рассеянной жизни Пушкина в Петербурге. Очень рано проявилось пристрастие поэта к картам. С ними было связано первое из заемных писем - на 2000 руб., которое поэт дал бар. С. Р. Шиллингу. 20 ноября 1819 г. Оно было передано затем Ф. М. Росину, дворовому человеку капитана Е. К. фон Лоде. Действия Росина по взысканию денег с Пушкина прослежены в диссертации по документам Бессарабского областного правительства и Кишиневской градской полиции, частично использованным в работах Л. С. Мацеевича и И. А. Смирнова. На ходе всего дела, в частности на его затягивании, сказалось покровительство, которое оказывал Пушкину наместник Бессарабского края И. Н. Инзов. В 1821 г. Пушкин дал в полиции показание, в котором отказался от уплаты долга, указав на факт своего несовершеннолетия в момент дачи заемного письма. В показании Пушкин дезавуировал происхождение долга: это был его проигрыш в карты. По закону заем почитался ничтожным, если обнаруживалось, что он, во-первых, безденежный, а во-вторых, произведен для игры с ведома о том заимодавца. При объявлении заемного письма безденежным и произведенным по игре в карты заимодавец утрачивал все законные рычаги для взыскания с должника денег. Б. А. Язловский отметил случай с заемным письмом Пушкина 1819 г. как своего рода казус для дворянского правового быта, поскольку карточные долги (он это подчеркивал) были долгами чести. Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. [Т.] 2. С. 427. В конце XVIII - начале XIX в. прошел ряд судебных разбирательств по жалобам родителей, которые пытались опротестовать данные их несовершеннолетними отпрысками долговые обязательства. Процессы эти, как указывают в своих работах Г. Ф. Парчевский и В. В. Шевцов, прекратились, поскольку их не поддерживало русское общество, в котором они имели остронегативный резонанс. В 1830 г. всплыло еще одно заемное (от 8 февраля 1820 г.) письмо Пушкина, в тот момент еще несовершеннолетнего, которое было им удовлетворено. К этому времени Пушкин прочно утвердился в мире карточных игроков, в котором обращение в полицию по поводу выданных ими под проигрыши заемных писем считалось бесчестьем. В 1827 г. С. Д. Полторацкий отстоял свое право платить долги по заемным письмам во время следствия, которое было учреждено в Москве по распоряжению Николая I в связи со слухами о его проигрышах, простиравшихся до 400 000 руб. (см.: А. С. Пушкин: Московские страницы биографии / Сост. Е. Г. Болдиной, Н. Н. Поповой. М., 2000. С. 180-182). Полторацкий, отрицая безденежность выданных им долговых обязательств, сохранил тем самым свое честное имя. Если бы он признал в показании, что не получал денег от заимодавцев, то они не смогли бы воспользоваться выданными им заемными письмами, т. е. эти документы потеряли бы свою юридическую силу. Полторацкий не пошел на такой шаг. На решение поэта уклониться от одного из них несомненное воздействие оказал Инзов (в Одессе, рядом с гр. М. С. Воронцовым, поэт, вероятнее всего, не решился бы на это). Определенную роль здесь сыграла и личность дворового человека, предъявившего Пушкину иск: кодекс чести связывал корпоративными обязательствами только дворян.

Третий раздел: «Дело об элегии Пушкина “Андрей Шенье” как “зеркало” судебно-административного устройства николаевской России». Большие возможности, как оказалось, таил пересмотр вышедших из разных ведомств архивных дел, которые были вызваны распространением запрещенных стихов из элегии «Андрей Шенье». В его орбиту оказалось вовлечено большое количество инстанций - от комиссии военного суда л.-гв. Конно-егерского полка и Новгородского уголовного суда до Правительствующего Сената и Государственного совета. Дело об «Андрее Шенье» сначала проходило по военному ведомству, когда судили офицеров, а затем по Министерству юстиции, когда судили гражданских лиц. В том и другом случае дело поэтапно поднималось к вершине от низших судебных инстанций. Как того и требовал порядок дел, учрежденных по высочайшему повелению, материалы дела несколько раз подавались императору для конфирмации. По различным судопроизводствам и архивам документы из него публиковались М. М. Поповым, Л. Н. Майковым, М. И. Семевским, И. И. Василёвым, П. А. Ефремовым, С. С. Сухининым, П. Е. Щеголевым, А. Г. Слезскинским, В. В. Даниловым, Н. Я. Эйдельманом. Как оказалось, не проясненными оставались документы, во-первых, ревизии дела в Новгородской уголовной палате, а во-вторых, делопроизводств Пятого департамента Сената и отчасти Государственного совета.

Пересмотр показал как сильные, так и слабые стороны поведения поэта в период следствия, а также позволил снять «пушкиноцентристский» налет с результатов работ прошлых лет: на последнем этапе, при рассмотрении дела в Государственном совете, в центре внимания был другой его фигурант А. Ф. Леопольдов. Дело об «Андрее Шенье» обнаруживает особенности сношений местных ведомств с Правительствующим Сенатом, а также Сената с Государственным советом, которые дополняют представления о сложной системе взаимодействия этих учреждений в николаевское время. Пушкин, обронивший раздраженную фразу в показании Новгородскому уездному суду от 29 июня 1827 г. («Что же тут общего с нещастным бунтом 14 декабря, уничтоженным тремя выстрелами картечи и взятием под стражу всех заговорщиков?»), не знал, что ее будут рассматривать в Сенате и Государственном совете, поскольку, по-видимому, не имел представления о слаженности действий имперской судебной машины. По отзыву Новгородской палаты уголовного суда, ревизовавшей решение уездного суда, Пушкин «равнодушно отозвался о бунте 14-го декабря, назвав его нещастным, как будто без намерения сделанным, забыв, какое тут таилось зло». ПД. Ф. 244. Оп.16. № 25. Л. 107-107 об. В письме председателя Государственного совета гр. В. П. Кочубея к главнокомандующему в Петербурге и Кронштадте гр. П. А. Толстому от 13 августа 1828 года это показание было названо одной из причин учреждения над поэтом секретного надзора. Другим моментом, осложнившим положение Пушкина, было поступление уже решенного Сенатом дела в Государственный совет, куда передавались дела спорного характера. Произошло это из-за А. Ф. Леопольдова, которому покровительствовал А. Х. Бенкендорф. Дело Новгородской гражданской палаты представлял в Сенате новгородский губернатор А. У. Денфер, однако Пятый департамент Сената решение палаты (зачесть в виде наказания Леопольдову содержание под стражей во время следствия и суда) отверг и утвердил приговор Новгородского уездного суда, по которому Леопольдова следовало «заклепать» в кандалы и сослать в Сибирь. Поскольку в сенатском департаменте не нашлось ни одного сенатора, не согласного с этим решением, дело не могло поступить в Общее собрание Сената. Единственной инстанцией, которая могла бы пересмотреть решение сенатского департамента, был Государственный совет, куда оно и было передано. В результате Леопольдову было утверждено более мягкое наказание, но над Пушкиным был учрежден негласный надзор.

Четвертый раздел: «Залог имения в Опекунском совете (1830-1831 гг.)». В разделе большое внимание уделяется самой процедуре этого гражданско-правового акта, поскольку в отечественной историографии нет работы с ее поэтапным описанием. Раздел построен с выделением процедурных операций по залогу имения: отдельный акт на имение, ввод во владение имением, получение свидетельства о благонадежности залога имения, получение ссуды в Сохранной казне Опекунского совета. Об истории с залогом в 1830-1831 гг. пушкинского Кистенева писали в своих работах П. Е. Щеголев, П. С. Попов, Ю. И. Левина, Н. И. Куприянова. Поскольку комментирование связанных с ней эпизодов в биографии Пушкина страдает разрозненностью объяснений, было необходимо свести их воедино в одном научно-биографическом потоке. Картина, вырисовывающаяся на основании делопроизводственных документов о залоге Кистенева, как известных в печати, так и неопубликованных, дает яркое представление о функционировании и взаимодействии административных учреждений пушкинского времени. Для нас эта картина важна как фон для прорисовки гражданско-правовых и социально-психологических стандартов поведения дворянина, в соответствии с которыми действовал поэт. Если в других разделах первой главы (это важно подчеркнуть) мы говорим о правовых ситуациях, в которых Пушкин проявлял своеобразие своей поэтической натуры, то в деле, связанном с залогом имения, он ведет себя в полном соответствии с дворянской поведенческой нормой, и это приобретают особое значение в процессе осмысления всего события как составной части научно-биографического знания. В этой области вскрывается одна из линий, которая делала для Пушкина возможным сочувственное приятие деятельности Николая I, нацеленной на сохранение крепостничества как временной по своему характеру меры.

Важной составляющей процедуры, направленной на получение свидетельства о благонадежности залога имения, была проверка отсутствия долгов на его владельце, которая проводилась и в Петербургской гражданской палате, и в Сергачских земском и уездном судах, и в Нижегородской гражданской палате. В Нижнем Новгороде по распоряжению губернского правления рапортовали об отсутствии долгов на Кистеневе Приказ общественного призрения (в этом ведомстве также выдавались ссуды под залог крепостных) и Казенная палата. От губернских чиновников в столицы шли приватные сообщения о намечавшихся сделках с недвижимостью дельцам разного рода, спешившим через газеты предъявить владельцам имений просроченные заемные письма. Не избежал этой участи в 1830 г. и Пушкин, у которого при выдаче ссуды была удержана в Сохранной казне под заемное письмо десятилетней давности тысяча рублей; выданную при этом квитанцию он назвал в одном из писем к Нащокину «опекунским билетом» (когда Пушкин воспользовался им и вернул всю сумму с процентами после оплаты долга, неизвестно). Сведения, касающиеся его взаимоотношений с миром провинциального чиновничества, придают особый колорит жизни поэта в канун женитьбы.

Неясный момент в пушкинской биографии связан с разделом крепостных между двумя владельцами Кистенева (отцом и сыном). Из одной работы в другую переходят утверждения о том, что крестьяне были поделены в сентябре 1830 г. приехавшими в Кистенево чиновниками Сергачского земского суда (это был акт введения нового помещика во владение частью имения). В действительности же список крестьян, отошедших к А. С. Пушкину, был составлен в этот момент на скорую руку; он был изменен уже в начале октября того же года, когда в Кистенево вновь приехали те же чиновники, на этот раз по распоряжению Нижегородской гражданской палаты, занимавшейся прошением А. С. Пушкина о залоге имения в Опекунском совете. Казенная палата в ноябре 1830 г. подтвердила, что реестр отошедших к А. С. Пушкину крестьян доставлен в Нижний Новгород не был; составлен он был, по-видимому, позднее 1830 г., причем всё, несомненно, определялось волей отца. Еще более запутанным является вопрос о земельном наделе отошедших к А. С. Пушкину крестьян. Летом 1830 г., сразу же после совершения в С.-Петербургской гражданской палате отдельной записи на сына по кистеневскому имению, С. Л. Пушкин начал хлопоты (через М. И. Калашникова) о получении добавочных денег в Опекунском совете за своих уже заложенных там кистеневских крестьян. Условием «перезалога» было наличие пяти десятин на одну крепостную душу. В октябре - ноябре 1830 г. отец получил добавочные деньги, опередив сына на три месяца с операцией в Опекунском совете. Это было сделано им с далеко идущим расчетом, поскольку даже описание кистеневского имения для операции «перезалога» было сделано в августе 1830 г. так, будто никакого отдельного акта на него совершено не было. В итоге оказалось, что А. С. Пушкин получил в 1830 г. крестьян практически без земельного надела: в его части на одну крепостную душу приходилось по две десятины.

Имущественные отношения С. Л. и А. С. Пушкиных не были простыми. В 1834-1835 гг. поэт взял на себя ведение дел по управлению всеми нижегородскими имениями. Считается, что никакого вознаграждения за свои хлопоты он не получил. В действительности же «гонорар» А. С. Пушкиным был получен: это были пять тысяч рублей, которые управляющий Болдином Пеньковский внес за него в Опекунский совет из доходов по имению С. Л. Пушкина. Сначала поэт настаивал на том, что он будет расплачиваться по своему долгу сам (см. его письмо от 10 ноября 1834 г.), но затем, перестав реагировать на просьбы о высылке денег в Опекунский совет, поставил Пеньковского перед необходимостью внести необходимую сумму из доходов по болдинской экономии, дабы спасти Кистенево от описи (см. письмо Пеньковского к Пушкину от 9 апреля 1835 г.). Впоследствии С. Л. Пушкину пришлось расплачиваться по долгам сына в Опекунском совете, поскольку его часть Кистенева, согласно отдельной записи, в 1837 г. вновь отошла к отцу. В устранении Опеки от выплаты этого долга решающую роль сыграл В. А. Жуковский (он был членом Опеки над детьми и имуществом Пушкина), который знал о том, что С. Л. Пушкин (за исключением двухсот кистеневских душ, отделенных в 1830 г.) никакой материальной поддержки старшему сыну не оказывал.

Пятый раздел: «Неудачные деловые начинания Пушкина последних лет его жизни». Известно, что поэт не отличался жизненной практичностью. Два эпизода, прослеженные нами по архивно-ведомственным делам, показывают его юридическую беспомощность, с годами все более и более усиливавшуюся: во-первых, это попытка перезалога Кистенева в 1832-1833 гг., а во-вторых, тяжба с домовладельцем П. А. Жадимеровским, начавшаяся в 1834 и закончившаяся в 1836 г. (с ней связаны работы П. Е. Щеголева и Э. Э. Найдича). В ходе апелляции на решение Надворного суда, удовлетворившего иск Жадимеровского к поэту (речь шла об оплате квартиры в течение трех месяцев после того, как он из нее выехал), были поданы в С.-Петербургскую палату гражданского суда от лица Пушкина прошения, которые вызвали серьезные нарекания суда, а за одно из них (в Надворный суд) он был даже оштрафован. Это была тяжба, в которой встретились, с одной стороны, поэт, а с другой - богатый, опытный в делах и бесстыдный в погоне за наживой купец, публично отрекшийся от устной договоренности, которая у него, несомненно, была с Пушкиным. В этой тяжбе поэт проявил себя как человек иной, уходящей, эпохи, далекий от новых буржуазных веяний. Биографами Пушкина выделяется несколько линий, которые с роковой последовательностью вели его к трагическому финалу: падение читательской популярности, растущие долги, тиски царской службы, история дуэли с Дантесом. В ряду трагических обстоятельств не учитываются деловые начинания поэта последних лет его жизни, хотя они, несомненно, усилили в нем негативизм в восприятии окружающей действительности.

Шестой раздел: «Пушкин на царской службе в 1831-1837 гг.». Сочувствие начинаниям Николая I, а также ощущение своей причастности к элите русского общества сделали возможным для Пушкина возвращение на государственную службу в 1831 г. Вместе с тем этот шаг отражал сложный спектр побуждений, связывавшихся в сознании русского дворянина со службой государю, в том числе зависимость от поведенческих стандартов и норм. Для изучения биографии Пушкина большое значение имеет коллективная идентичность, обусловленная социально-психологическими характеристиками дворянского сословия. Для Пушкина было значимым отношение к чину как к одной из возможностей социальной реализации своей личности. Несомненно, имея перед собой идеал независимого художника, Пушкин не нашел в своей жизни опоры для его осуществления. Положение уволенного (а не отправленного в отставку) в 1824 г. чиновника, по-видимому, предполагало какую-то реабилитацию, поскольку в представлении русского общества увольнение «от службы» было связано с мыслью о порочности человека (в письме к Бенкендорфу от 16 апреля 1830 г. Пушкин назвал это своим «клеймом»). Указ об отставке был своего рода «сословным паспортом», который подавался во все присутственные места при обращении туда дворянина. На наш взгляд, при поступлении на службу в 1831 г. целью Пушкина было получение законной отставки, которая предала бы забвению указ об увольнении. Течение служебной жизни оказалось для Пушкина более тягостным, чем он этого ожидал. Близость к царю, проводником политики которого был начальник III Отделения, придала службе Пушкина вид ловушки, поскольку к нему были применены сложные формы официально-идеологической регуляции поведения.

Жалованье Пушкину выплачивалось из особых сумм императора (Государственное казначейство). В повестках, которые адресовались Пушкину из МИДа (ни одна из них, к сожалению, не вошла в тома переписки академического издания), его приглашали пожаловать не для получения денег, а «для сообщения <…> некоторых сведений, до службы касающихся». Вся внутриминистерская переписка о жалованье Пушкина варьирует фразу «5000 р., назначенных к отпуску в сие министерство на известное Его Императорскому Величеству употребление». Ни в одном из документов не называется фамилия чиновника, которому они предназначались, причем такое обращение с деньгами из особых сумм императора соблюдалось в МИДе как государственная тайна. Выдача этих денег осуществлялась контролером при особом свидетеле. В расписках Пушкина также не говорилось о том, что это жалованье, а лишь утверждалось, что он «получил <…> следующие на известное Его Императорскому Величеству употребление» деньги. Выхлопотал их Бенкендорф, поскольку гр. К. В. Нессельроде не хотел платить Пушкину жалованье из министерской сметы. Все это создавало особые отношения между Пушкиным и императором, Пушкиным и III Отделением. Именно Бенкендорф помогал Пушкину получить обе беспроцентные ссуды 1833 и 1834 гг., причем, благодаря за первую из них, поэт справедливо связывал осуществление своего намерения с его «могущественным ходатайством» (см. письмо от 5 марта 1834 г.). Ужесточить условия получения ссуд попытался министр финансов гр. Е. Ф. Канкрин, но столкнулся с противодействием, исходившим от Бенкендорфа. В силу «отзывчивости» на просьбы Пушкина Бенкендорф имел исчерпывающую информацию о его разъездах и творческих планах, полиция же, на которую был возложен тайный надзор, нужными сведениями о нем чаще всего не располагала. Таким образом, выгода, соблюдавшаяся Бенкендорфом в общении с Пушкиным, давала ему в глазах императора ту компетентность, которая укрепляла его служебные позиции.

Особое положение Пушкина как чиновника МИДа сказывалось и на его увольнениях в отпуск. Нормальный ход дела предполагал подачу прошения начальнику ведомства, а затем испрошение высочайшего разрешения. Пушкин чаще всего поступал иначе: он обращался через III Отделение к государю, а затем подавал прошение по месту службы, сообщая о полученном им высочайшем разрешении. В результате всех этих действий поэт оказался в такой близости к высшей администрации, что бесконфликтный разрыв с нею оказался для него невозможен. Власти получили возможность контролировать жизненные и творческие начинания самого влиятельного в России того времени писателя.

В определении Пушкина на службу просматривается свойственное русской «интеллектуальной аристократии» стремление добиться от высшей власти «признания независимой словесности важнейшим родом государственной службы». Марасинова Е. Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века: (По материалам переписки). М., 1999. С. 24-25. Тех пяти лет, которые протекли с момента возвращения Пушкина на службу, было недостаточно для написания «Истории Петра I». Историографические занятия, осуществлявшиеся Пушкиным в связи с этой работой, дали материал для других его творческих замыслов. Вот перечень тех произведений, которые, по-видимому, не могли бы появиться на свет без поступления Пушкина в 1831 г. на службу в роли историографа, причем, называя их, мы учитываем плоды не только архивно-библиофильских чтений, но и сопутствующих им впечатлений и размышлений автора: «<Езерский>» (1832-1833), «История Пугачева» (1833), «Медный всадник» (1833), «Капитанская дочка» (1833-1836), стихотворение «Пир Петра Первого» (1835) и др. Этот перечень включает высшие художественные достижения пушкинского гения, отличающиеся зрелостью его философско-исторических воззрений.

К началу 1837 г. историографическая концепция Пушкина, по-видимому, сложилась, и он решил положить конец своей службе. В 1870 г. М. И. Семевский писал со слов А. Н. Вульфа: «Перед дуэлью Пушкин не искал смерти; напротив, надеясь застрелить Дантеса, поэт располагал поплатиться за это лишь новою ссылкою в село Михайловское, куда возьмет и жену, и там-то на свободе предполагал заняться составлением истории Петра Великого». Семевский М. И. Прогулка в Тригорское: Биограф. исследования и заметки о Пушкине / Вступ. ст., сост. и примеч. С. В. Березкиной. СПб., 2008. С. 228. О тех же надеждах Пушкина на высылку его из Петербурга идет речь в записи Семевского 1880 г., сделанной со слов того же Вульфа: «А с Евпр<аксией> Никол<аевной Вревской> собирался ехать в деревню, он рассчитывал, что убьет Дантеса и вышлют его». Там же. С. 264. В январе 1837 г. Пушкин встречался с бар. Е. Н. Вревской, рожд. Вульф, в Петербурге и рассказывал ей о предстоящей дуэли с Дантесом. В 1842 г., размышляя о смерти Пушкина, Вульф счел ее причиной «ошибочный расчет». А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 456. Следует отметить, что в случае высылки поэта из Петербурга как «убийцы Дантеса» он вновь оказался бы в роли уволенного со службы чиновника. Однако разочарования, связанные с положением чиновника на государственной службе и камер-юнкера на придворной, были, по-видимому, настолько сильны, что это перестало пугать Пушкина.

Рассмотренные нами в первой главе возможности расширения историко-культурного контекста на материале архивно-ведомственных документов являются лишь подспорьем для решения центральных проблем научной биографии Пушкина, связанных с его творческим наследием. Биография Пушкина в изложении исследователей как дореволюционного, так и советского времени строилась в опоре на представление о развитии в ней предпочтений либерального и консервативного свойства. С нашей точки зрения, это самая надежная и перспективная в научном плане основа для концептуализации биографического знания. Идеология пушкинского, как и любого другого, времени отражает сложную картину взаимодействия различных сословий и социальных групп, а также господствующих и оппозиционных идеологических систем, их тяготений и отталкиваний. В этой области, как ни в какой другой, приобретает особое значение историко-культурный контекст, позволяющий дать верную оценку художественным выражениям идейных предпочтений поэта. Разработка концептуальной основы научной биографии Пушкина остается одной из самых актуальных задач пушкиноведения. В центре главы второй «Мировоззренческие проблемы научной биографии Пушкина в историко-культурном контексте» стоит проблема отношения Пушкина к двум идеологическим системам 1820-х - 1830-х гг. - декабризму и либеральному консерватизму; здесь же рассматривается еще одна проблема: религиозность как одна из сторон мировоззрения поэта. Преимущественное внимание в главе обращено на те стороны мировоззренческой проблематики, которые дают объяснение личным мотивам и стимулам в его поведении и творческой деятельности.