Античный мир в английском историческом романе XIX века

Определяющий своеобразие исторической эпохи конфликт языческого и христианского мировоззрений связан у У. Коллинза с восприятием времени. Христианской идее провиденциализма противопоставлены образы круговорота, регресса, времени, идущего вспять. Пространство языческого храма воссоздается в романе в соответствии с эстетической концепцией Э. Берка с помощью категории ужасного, представленной образами темноты, неизвестности, значительных размеров.

Пафос У. Коллинза в оценке страшной катастрофы, постигшей Рим, соотносится с эмоциональным комментарием Э. Гиббона. Однако У. Коллинз не изображает в деталях пожар города. Аларих предстает в романе идеализированным завоевателем, который ценит культуру высокоразвитого народа, древней родины знаний и искусств.

В четвертом параграфе второй главы «Исторические катастрофы в романе Дж. Уайт-Мелвилла «Гладиаторы. История Рима и Иудеи» выявляется специфика образной системы и хронотопа в произведении, воссоздающем римскую историю и культуру первых веков христианства. Усложненный хронотоп, пересечение различных временных пластов с помощью приемов ретроспекции, сновидений, воспоминаний героев позволяет с наибольшей полнотой представить сложную, многоликую эпоху античного мира I в. н.э. Изображая события гражданской войны и пожара в Капитолии, завершающего этапа и кульминации Иудейской войны, Дж. Уайт-Мелвилл сопровождает текст ссылками на Тацита, Ювенала, Иосифа Флавия, Светония, Э. Гиббона.

Дж. Уайт-Мелвилл следует традиции Э. Бульвер-Литтона, когда образная система включает три типа персонажей - вымышленные, исторические и те, чьи имена зафиксированы в исторических источниках, но краткость либо отсутствие сведений делает их фактически вымышленными. Император Вителлий предстает в романе гротескной фигурой: Дж. Уайт-Мелвилл подчеркивает животное начало, искажая пропорции, замедляя действие с помощью подробных описаний и избыточности деталей. Образы амфитеатра и гладиаторов являются своеобразным связующим звеном нескольких сюжетных линий. Как большинство английских романистов XIX в., упоминающих гладиаторские бои (Дж. Локхарт, Э. Бульвер-Литтон, У. Пейтер), Дж. Уайт-Мелвилл реконструирует одно из типичных зрелищ в римском амфитеатре.

Кульминацию гражданской войны I в. н.э., гибель Капитолия, Дж. Уайт-Мелвилл воссоздает в традициях «школы катастроф». Описание исторических событий сопровождается в романе образами бури, кровавого пира, вакхического неистовства, аллегорических образов Порока и Смерти. Панорамные картины ночного пожара в Риме Дж. Уайт-Мелвилл создает с помощью игры света и цвета.

Другой пространственно-временной план - войны в Галлии и Британии включен в текст романа посредством ретроспекции. Дж. Уайт-Мелвилл обращается к одному из эпизодов римских походов в Британию, опираясь на материалы «Записок о Галльской войне» Цезаря. История любви британской девы и римлянина соотносится с сюжетом кельтской легенды «Сон Максена Вледига» из сборника валлийских сказаний «Мабиногион». Как и А. Теннисон, Дж. Уайт-Мелвилл воссоздает образ ранней Британии с помощью идиллического хронотопа, которому соответствуют аллегорические образы, иллюстрирующие идею быстротечности и вечного круговорота времени.

Многообразие философских систем и религиозных культов метафорически представлено в романе образом лабиринта. Путь поиска истины среди бесконечных самообманов и иллюзий связан в повествовании с фигурой «мыслящего язычника» Лициния.

С образом старца Калхааса связано в романе воссоздание христианских представлений о времени и истории. В проповедях, имитирующих стиль и образную систему Священного Писания, доминирует идея провиденциализма. Размышления о будущем мира, о роли Рима в судьбе других народов возникают в романе также в сюжетной линии Элеазара, реального исторического лица, иудейского вождя I в. н.э. Краткие исторические сведения романист обогащает библейскими аллюзиями, сопоставляя героя с Иудой Маккавеем и Иеффаем.

Кульминационный момент Иудейской войны, осада Иерусалима и гибель Храма, представлены в романе Дж. Уайт-Мелвилла в традициях «школы катастроф». В изображении бедствий осажденного города Дж. Уайт-Мелвилл опирается на материалы «Иудейской войны» Иосифа Флавия. Символичен в романе библейский образ «последних дней» великого города. Воссоздавая национальную катастрофу, Дж. Уайт-Мелвилл вслед за Иосифом Флавием обращается к мотиву роковой обреченности, Божьей кары, небесного огня, обрушившихся на нечестивцев и приведших к гибели всего народа.

В сценах финальной битвы, гибели храма в пламени, представленных как столкновение стихийных сил, ощутимы в романе традиции «школы катастроф». В описании битвы Дж. Уайт-Мелвилл обращается к традиции Гомера, когда при отсутствии общей панорамы сцены поединков следуют одна за другой, а воины мифологизируются и героизируются с помощью лейтмотивных сопоставлений с богами и героями античности.

В романе «Гладиаторы», созданном во второй половине XIX в., отчетливо просматривается художественная специфика, разработанная в исторических романах 20-30-х гг. XIX в. Мотивы предопределенности, небесной кары, неизбежности гибели, бессилия человека перед неукротимой, яростной стихией войны, образы огня и крови, соответствующая цветовая символика, мифологизация персонажей, гиперболизация, насыщенность библейскими образами и аллюзиями позволяют рассматривать роман Дж. Уайт-Мелвилла в рамках художественного направления «школы катастроф».

Таким образом, У. Коллинз и Дж. Уайт-Мелвилл в равной степени наследуют традиции В. Скотта, создателя жанра исторического романа, и Э. Бульвер-Литтона. В представлении современников, Э. Бульвер-Литтон, изображающий масштабные исторические события, доказывающий неизбежность исторического прогресса, неразрывную связь прошлого и настоящего, явился преемником В. Скотта. В то же время Э. Бульвер-Литтон и на уровне жанровой формы, и на уровне образно-тематическом переводит исторический роман на новую ступень развития.

Художественное своеобразие исторического романа первой половины XIX в. во многом определяет хронотоп. Вследствие внутрижанрового движения к документальности очевидно стремление авторов к историографической точности и достоверности при воссоздании элементов пространства и времени античной эпохи.

В третьей главе «Своеобразие английского религиозно-исторического романа середины XIX века» внимание сосредоточено на особой жанровой модификации исторического романа, связанной с изображением религиозных исканий, процесса перехода от одной веры к другой («conversion»).

Середина 60-х годов XIX в. в развитии жанра исторического романа в английской литературе ознаменована появлением «религиозно-исторических» романов (А. Сандерс), предметом изображения в которых стала эпоха раннего христианства и становление церкви. «Ипатия» (1853) Ч. Кингсли, «Фабиола» (1854) Н. Уайзмена, «Каллиста» (1856) Д.Г. Ньюмена входят в широкий контекст западноевропейского исторического романа второй половины XIX в., свидетельствующего об особом интересе к периоду упадка язычества и возникновения христианства (Г. Флобер, А. Франс, Г. Сенкевич, Дж. Локхарт, У. Пейтер и др.). В то же время романы английских писателей связаны с конкретными религиозно-философскими исканиями, нашедшими выражение в трактарианском (Tractarian) или оксфордском движении (Oxford Movement), наиболее видные деятели которого - Д.Г. Ньюмен, Дж. Кебл, Р. Фруд.

В представлении трактарианцев, растущий рационализм, прагматизм приводят к кризису веры и морали. Дж. Кебл и Д.Г. Ньюмен полагали, что духовному возрождению нации и всей европейской цивилизации может способствовать обращение к опыту исторического прошлого и, в частности, интерес к средним векам, развитие которого связано с творчеством романтиков и В. Скотта. Д.Г. Ньюмен полагал, что романы В. Скотта во многом определили интерес современников к средневековому прошлому и тем самым способствовали «религиозному возрождению» («religious revival»).

Д.Г. Ньюмен, убежденный в том, что понимание прошлого значимо для осознания настоящего, содействовал занятиям трактарианцев переводами и комментариями трудов раннехристианских отцов церкви и проведением параллелей между ранней Церковью и современной. Чтобы полемику университетов и кафедр сделать общедоступной, священники обеих сторон, используя художественные открытия В.Скотта, облекают этико-религиозные искания в форму исторического романа, обращаясь как к библейским образам и мотивам, литературным реминисценциям, так и к историческим фактам.

В первом параграфе третьей главы «Художественное осмысление времени и истории в романе Ч. Кингсли «Ипатия» исследуется своеобразие интерпретации исторического сюжета о трагической гибели философа-неоплатоника Ипатии, ставшей в мировой литературе символом уходящей в прошлое античной культуры. К сюжету «Ипатии», помимо Ч. Кингсли, в мировой литературе обращались Дж. Толанд, Вольтер, Ф. Маутнер, Ш. Леконт де Лиль. В работе Ч. Кингсли «Александрия и ее школы» (1854) лишь упоминается имя Ипатии как яркого философа-неоплатоника V в., не оставившего, однако, письменных свидетельств. Судьба Ипатии, ее связь с философскими идеями и школами эпохи становится объектом художественного изображения в романе «Ипатия».

При воссоздании событий писатель опирается на лаконичный эпизод сочинения Э. Гиббона «Возвышение и падение Римской империи». Однако если у историка доминирует идея конца эпохи, ухода великой античной цивилизации, то у Ч. Кингсли размышления об историческом процессе связаны со взглядом в будущее, с определением исторической перспективы. Эпоха Александрии 431 г., на фоне которой развиваются события, рассматривается как важный переходный период между упадком средиземноморской культуры и эпохой возвышения и развития северных европеских государств.

В романе Ч. Кингсли возникает идея столкновения величественной языческой культуры, памятники которой обладают непреходящей ценностью, и нового христианского мировоззрения, отрицающего опыт предшествующих веков. Александрия предстает центром античного мира, городом, который на протяжении семи столетий внимал мудрости философов и поэтов: Евклида, Феокрита, Каллимаха. Для религии и философии V века особенно актуальны вопросы о происхождении в мире зла, о силах, управляющих судьбами мира, о предопределении и свободе воли.

Христианские представления о течении времени, о настоящем и будущем в романе связаны с мотивами Екклезиаста и «Откровения» Иоанна, и, соответственно, выражены в традиционных библейских цитатах и образах (конца мира, Божьей кары, разрушения Содома и Гоморры). Иные образы времени и истории возникают в романе в связи с философией Платона в толковании неоплатоников, Плотина, Порфирия, Лонгина, к чьим именам и текстам обращается Ипатия в своих поисках духовной истины.

В художественно-философской системе романа «Ипатия», созданном в контексте возрождения интереса к Гомеру, гомеровские образы и реминисценции играют значимую роль. Ч. Кингсли включает в роман переведенный им в качестве эксперимента отрывок из шестой песни «Илиады». Ипатия, мечтающая о возрождении веры в греческих богов, комментирует платоновское учение в образно-поэтической форме, на основе текстов Гомера.

Однако время не движется циклически, в соответствии с языческими представлениями, и не является конечным, согласно воззрениям христиан. У Кингсли присутствует идея поступательного развития истории, при котором древняя философия становится достоянием прошлого.

Важное место в структуре романа отведено финальной беседе Ипатии с ее учеником и единомышленником Рафаэлем Эбен-Эзра, прошедшим сложный путь духовного поиска среди всевозможных форм человеческой мысли: от платонизма к стоицизму, эпикуреизму, кинизму, скептицизму. В романе возникает сопоставление характера и судьбы насмешливого Эбен-Эзры с жизнью Лукиана Александрийского и Диогена.

Одновременно с «Ипатией» Ч. Кингсли работал над поэмой «Андромеда» («Andromeda», 1858), избрав сюжет, иллюстрирующий победу солнечной, светлой мифологии греков над древней тьмой. Архетипический сюжет - спасение героем юной девы - реализуется и в одном из эпизодов «Ипатии». Мифологические параллели в романе возникают и в связи с другими персонажами: противопоставляются Ипатия - Афина и Пелагия - Афродита, воплощающие утонченную мудрость и плотскую красоту.

Развитие сюжета романа, в соответствии с традицией В. Скотта, связано с вымышленным персонажем, монахом Филимоном, который, предпринимая путешествие из уединения пустыни в Александрию и возвращаясь обратно, проходит в то же время и путь духовного поиска истины. У Ч. Кингсли он высказывает мысль о ценности языческого знания, опыта прошлых веков, мудрости древнего мира о том, что эпохи не существуют изолированно.

В финале романа Филимон от языческой философии обращается вновь к христианству. Соответственно, вторую мифологическую линию романа составляют библейские образы и аллюзии (притча о блудном сыне, Давид и Авессалом, Иов, Есфирь и Мардохей). Образы Нового Завета возникают в описании монашеской жизни в Лавре и александрийских христиан. Ч. Кингсли воссоздает эпизоды истории ранней церкви и возникновения монашества, детали образа жизни, быта, одежды, строений обитателей Лавры.

Ч. Кингсли вводит в повествование в качестве исторических персонажей архиепископа Кирилла Александрийского, Августина Аврелия Гиппонского, Синезиуса Киринейского, Памву, настоятеля Лавры. Святой Августин по традиции изображается светилом церкви, богословом, автором «Исповеди», «О Граде Божием», многочисленных посланий и проповедей.

Сложный путь Августина от язычества, неоплатонизма к познанию христианского Бога становится прообразом исканий Эбен-Эзры. Герой Ч. Кингсли, подобно Августину Аврелию, пребывая в состоянии внутренней борьбы, духовного разлада, отражает раздвоенность общества и эпохи. Размышления Эбен-Эзры о мрачных глубинах субъективного сознания, истине, обитающей во «внутреннем человеке», созвучны мотивам «Исповеди» Августина.

Взгляд Ч. Кингсли на движение времени и истории неоднозначен и связан с определением исторической перспективы. В романе «Ипатия» сталкиваются языческая циклическая и свойственная христианству поступательная концепции времени. Герои, продолжающие философские искания неоплатоников размышляют о неизменности человеческой природы, круговороте истории, повторяемости исторических эпох. Однако в процессе повествования возникает идея поступательного развития исторического процесса, при котором уходящая культура становится достоянием прошлого и наступает новый виток истории.

В третьем параграфе второй главы «Воссоздание эпохи ранней христианской церкви в романе Н. Уайзмена «Фабиола» выявляется соотнесенность текста Уайзмена с романом Ф.Р. Шатобриана «Мученики, или Торжество христианства» (1809), вторая часть которого также посвящена эпохе Диоклетиана.

Следуя открытому Ф.Р. Шатобрианом художественному методу «документирования» произведения книжными источниками и топографическим материалом, свойственному антикварной направленности эстетики рубежа XVIII-XIX вв., Н. Уайзмен вводит в повествование обширные сведения об архитектурном своеобразии Древнего Рима и археологии катакомб, сопровождает текст подробными подстрочными примечаниями и ссылками на известные работы по истории вопроса («Архитектура подземного христианского Рима» (1844) Ф. Марчи и др.). Помимо этого Н. Уайзмен ссылается непосредственно на латинские источники эпохи - труды Цицерона, Аммиана Марцеллина, Августина Блаженного, Тертуллиана. Во втором издании в текст романа включаются в гравюрах планы тоннелей и переходов в катакомбах, изображения надписей на греческом и латинском языках.

Особое внимание в романе уделено живописи катакомб. Н. Уайзмен описывает и комментирует рисунки и надписи на могилах мучеников, сохранившиеся к середине XIX в. Изображение на могильном камне некогда существовавшего реального человека, могильщика Диогена, личность которого воссоздана творческим воображением Н. Уайзмена, стало прообразом персонажа романа. В тексте возникают аллюзии и ассоциативные сравнения Диогена, проводника героев по подземному «миру мертвых», с Хароном, дантовским Вергилием, могильщиками у У. Шекспира.

Исследование некоторых элементов живописи римских катакомб, выстраивание ассоциативных параллелей приводит Н. Уайзмена к значимой для него идее о влиянии язычества на становление христианского искусства, которое на ранней стадии развития новое содержание выражало в прежних формах. Рисунки, близкие по стилю к памятникам римской «языческой» живописи, отличаются от них лишь символической идеей, когда античные мотивы получают новое истолкование. Появление образа Орфея-Христа, играющего на лире, в живописи катакомб, связано, возможно, с древними орфическими культами. В романе «Фабиола» упоминание образа Орфея вызывает ассоциативное соотношение части античного мифа о спуске героя в царство мертвых с представлениями о христианской преисподней в эпизоде, где герои блуждают в лабиринтах катакомб.

Если Ф.Р. Шатобриан дает широкую панораму, многоаспектное изображение жизни Римской империи в правление Диоклетиана, то Н. Уайзмен в характеристике эпохи весьма лаконичен и обращается лишь к эпизодам, связанным с историей церкви. Условно к историческим персонажам в романе можно отнести образы святых мучеников: Панкрата, Себастьяна, Цецилии, Агнессы. Н. Уайзмен опирается на традиционные для церковной истории, разнообразные в жанровом отношении источники: деяния и страсти мучеников, жития епископов конца IV в. Несмотря на стремление Н. Уайзмена придать жизнеподобие своим героям, они изначально являются воплощением святости. Образ Св. Агнессы воссоздан в соответствии с агиографической традицией и символикой имени.

У Ф.Р. Шатобриана путь обретения веры показан через форму исповеди, и Эвдор как трагический герой через осознание вины, конфликт долга и чувства приходит к одержимости верой, жажде мученичества. Н. Уайзмен в изображении сложных религиозно-философских исканий эпохи также избирает в качестве связующего начала между сюжетными линиями мотив духовного поиска главной героини. Полемизируя с Ч. Кингсли, Н. Уайзмен приводит героиню не к утрате духовной опоры и разочарованию, а к обретению веры, но также для изображения исканий героини обращается к форме философского диалога.

Обращение к приему ретроспекции, включение в повествование мотива пророчеств, вещих снов, провиденциальных размышлений, изображение прошлого через призму настоящего приводит к тому, что хронотоп в романе становится синкретично-условным, несмотря на историографически точные детали.

Специфику воссоздания эпизода из истории раннего христианства в романе Н. Уайзмена «Фабиола» определяют труды основателя церковной историографии Евсевия Кесарийского, соединившего представления о цикличности и однонаправленности, линейности времени. Н. Уайзмен время происходящих событий указывает с предельной точностью, однако в романе присутствует эффект «остановленного времени», когда автор в прошлом, в мрачных событиях темных веков видит грядущую славу Римского католицизма и размышляет более не об античном Риме, а о будущем величии христианской Церкви.

В третьем параграфе третьей главы «Философия истории в романе Д.Г. Ньюмена «Каллиста» анализируется исторический роман Д.Г. Ньюмена, который, с его своеобразным психологизмом, воссозданием интеллектуальных и эмоциональных исканий героев, подготавливает появление исторического медитативно-философского романа конца XIX в., представленного в творчестве Дж. Элиот и У. Пейтера.

Роман «Каллиста» создан на основе серьезных историографических исследований, на материале трудов по истории античности и ранней христианской церкви. Д.Г. Ньюмен изображает события в Северной Африке III в. - народное восстание во время чумы и нашествия саранчи. Описание саранчи, как казни египетской («Plagues of Egypt»), выполнено в системе образов и стилистике соответствующего сюжета Ветхого Завета. Романист, обладая «историческим воображением» (Г. Левин), стремится к гармоничному соотношению исторических фактов и художественного вымысла.

Персонажи Д.Г. Ньюмена во многом условны и представляют не психологические типы, а воплощение определенных идей. Исторический роман «Каллиста» выстроен по той же модели, что и ранний роман «Утрата и обретение». Основой сюжета являются духовные искания центральных персонажей - Каллисты, Агеллиуса и Джубы, испытывающих сомнения и переживания, свойственные самому Ньюмену в период утраты одной веры и обретения другой. Обращаясь к форме исторического повествования, романист остается тонким психологом, проникающим в глубины сознания, исследующим «лабиринты души». Своеобразие психологизма Д.Г. Ньюмена определяется широким привлечением собственного духовного опыта и включением в повествование автобиографических элементов.

Один из вопросов, над которым Ньюмен размышляет в теологических трудах, - соотношение свободы и долга, подчинение собственной воли воле Бога. Мысль об опасности иррационального, подсознательного, вырвавшегося из под контроля и управляющего страстями, находит символическое воплощение в образе язычника Джубы.

Каллиста в начале романа олицетворяет языческую культуру. Как и героиням Ч. Кингсли и Н. Уайзмена, ей свойственна тоска по некоему идеалу, что проявляется в склонности к философским размышлениям над идеями и образами Платона. Героиня воплощает аллегорию духовных исканий, проходит путь духовного перерождения, обретения веры. В финале романа духовное путешествие героини завершено. Сцена мученичества Каллисты, являясь кульминацией, представлена у Д.Г. Ньюмена как своеобразный катарсис. Если Полемо воспринимает гибель Каллисты как не имеющую смысла жертву, то в общей концепции истории в романе мученичество Каллисты - часть Божественного Замысла и открывает перспективу грядущей славы Церкви.

В своих представлениях о диалектике исторического процесса Д.Г. Ньюмен опирался на концепцию истории Августина Блаженного, разработанную в трактате «О Граде Божием» и «Исповеди» и противопоставленную эллинским понятиям о «космосе» и цикличности времени. Священная история идет по прямой, поскольку, в соответствии с Божественным Замыслом, у нее есть цель и смысл. Ч. Кингсли, Н. Уайзмен, Д.Г. Ньюмен рассматривают исторический процесс как движение к Богу. Провиденциальная направленность истории при этом восходит к патриархам и апостолам. Авторы религиозно-исторических романов рассматривают себя как наследников их мудрости в восприятии истории мира, но подходят к истории церкви с разных точек зрения.

Взгляд Д.Г. Ньюмена на историю более тонок и сложен, более фундаментален. Изменения, движение вперед представляются Д.Г. Ньюмену неотъемлемым качеством материального и духовного мира. История не стоит неподвижно, и видимые знаки упадка одной эпохи свидетельствуют о грядущих переменах. Как и философы Оксфордского движения, Д.Г. Ньюмен признавал непрерывность развития, целостность истории, неизбежность исторических изменений.

Четвертый параграф третьей главы «Эпикурейство и христианство в романах Дж. Локхарта «Валериус. Римская история», Т. Мура «Эпикуреец», У. Пейтера «Мариус-эпикуреец» посвящен романам, объединенным темой противостояния эпикурейской философии и христианского вероучения.

В романе Дж. Локхарта «Валериус. Римская история», продолжающем традицию французского и итальянского «археологического» романа XVIII века (Ж.Ж. Бартелеми, А. Верри, В. Куоко), сюжетообразующим является мотив странствий героя. Путешествие персонажа позволяет автору мотивировать отбор исторического и этнографического материала, выстраивать его в соответствии с намерением воссоздать общий колорит эпохи. Свободно владея классическими языками, Дж. Локхарт при работе над текстом изучал многочисленные источники и свидетельства древних авторов. Поэтому облик античного Рима воссоздается достаточно полно и точно.

Следуя традиции Ф.Р. Шатобриана, Дж. Локхарт широко привлекает литературный материал, тексты Гомера, Вергилия, Горация, Цицерона. Но в большей степени опирается не на художественное творчество, а на философские памятники античности - сочинения Эпикура, Лукреция, Платона. В романе представлены различные философские системы, и отдельные эпизоды сюжета служат иллюстрациями к определенным тезисам.

Осознание героем движения истории, своеобразия эпохи происходит на фоне его философских размышлений, меняющихся под влиянием происходящих событий. В традициях романа-воспитания Дж. Локхарт показывает духовное становление Валериуса. Если в первой части герой воспринимает мир с эпикурейской жизнерадостностью, то во второй части появляются мотивы философской системы стоиков. Дж. Локхарт обращается к форме философского диалога, которая, органично вплетаясь в повествование-исповедь, дает возможность целостно воссоздать философскую систему Эпикура, основные положения физики и этики.

Рассуждения героев о беспредельной Вселенной, о материи и первоначалах, о бесконечном разнообразии мира - как результате случайных и временных сцеплений атомов, движущихся непрерывно и вечно в пустоте, - подчинено, как и у Эпикура, объяснению основных этико-философских категорий: души, судьбы человека в потоке времени, конечности человеческой жизни, смерти.

Итогом размышлений героя Дж. Локхарта о времени, о кризисном, переломном моменте истории является идея о том, что судьба отдельного человека зависит не от волеизъявления самой личности, а от характера и событий эпохи. Человек оказывается связанным со всем мирозданием, зависит от всей предыдущей истории мира и человечества, а культура каждой отдельной эпохи зависит от культуры предшествующих цивилизаций.

Таким образом, создавая исторический роман по законам жанра, разработанным В. Скоттом, Дж. Локхарт усложняет форму. Повествование сочетает элементы исторического романа, философской повести, романа-путешествия, черты романа-воспитания.

Обращение философа-эпикурейца в христианскую веру («conversion») становится темой исторического романа Т. Мура «Эпикуреец» (1827). Время действия, 257 год, указывает на эпоху, изображенную в романах Ф.Р. Шатобриана «Мученики», Дж. Локхарта «Валериус. Римская история», а позднее - Н. Уайзмена «Фабиола». Помимо воссоздания исторического колорита, эффект достоверности достигается тем, что главный герой получает имя Алкифрона (ок. II - III вв.) - греческого писателя, младшего современника Лукиана. Поскольку фактически никаких биографических сведений об Алкифроне не сохранилось, Т. Мур создает, в сущности, вымышленный персонаж. Не прибегая к художественному открытию В. Скотта, Т. Мур соединияет реальное историческое лицо и романного героя. В романе как исторический персонаж появляется также Ориген, учитель Церкви, основатель христианской философии, составлявший толкования и комментарии к Священному писанию.

Началом развития сюжета становится аллегорический сон, в котором эпикуреец Алкифрон переносится в пустыню, лишенную красок, звуков и движения. В образе угасающего мира представлена уходящая в прошлое языческая культура, которую в истории цивилизации сменила эпоха христианства. Мотив поиска пути, обретения бессмертия становится в романе сюжетообразующим. Совершив путешествие в Египет, герой проходит путь духовного поиска: через заблуждения, сомнения и разочарования - к свету новой веры. Т. Мур прослеживает сложный путь язычника-эпикурейца к христианству, однако психологический рисунок духовных исканий героя, в отличие от романов Д.Г. Ньюмена и Ч. Кингсли, представлен достаточно схематично.

Финал романа «Эпикуреец» создан в традициях религиозно-исторического романа. Воссоздаются исторические эпизоды преследований христиан, судебные процессы. Возникает мотив мрачных предзнаменований, пророческих сновидений. Героев Т. Мура, как и персонажей Дж. Локхарта, Ф.Р. Шатобриана, ожидает мученическая гибель во имя торжества веры.

В конце XIX в. к теме религиозного «обращения» («conversion») - изображению пути философа-эпикурейца к христианству обратился У. Пейтер в романе «Мариус-эпикуреец: его чувствования и идеи» (1885), ставшем своеобразным итогом религиозно-философских и эстетических исканий эпохи второй половины XIX в. Противопоставление языческого и христианского мира становится темой историко-философских трудов Э. Баррет-Браунинг «Эссе о греческих христианских поэтах» (1842), Ч. Мэривейла «Спор между языческим и христианским обществами» (1872), Г. Мильмана «История латинского христианства» (1854), М.Арнольда «Язычество и средневековое религиозное чувство» (1863).

Идея представить религиозную дилемму XIX в. в историческом романе, воссоздающем эпоху раннего христианства, заимствована у Д.Г. Ньюмена и Ч. Кингсли. В отличие от «Фабиолы» Н. Уайзмена и «Ипатии» Ч. Кингсли исследование ступеней conversion у Д.Г. Ньюмена уже ближе к аналитическому методу У. Пейтера.

Структура романа соответствует замыслу У. Пейтера воссоздать духовный путь римлянина II века на историческом фоне эпохи. В системе персонажей выделяется единственный герой, движущийся в пространстве и времени, развивающийся духовно и интеллектуально. Остальные персонажи - Флавиан, Марк Аврелий, Корнелиус - эпизодичны, выступают как определенные ступени на пути героя.

Следуя «Феноменологии духа» (1807) Гегеля, где диалектическое развитие исторического и философского процесса и становление индивидуального сознания соотносятся друг с другом, У. Пейтер проследил в развитии одного сознания, одной души историю западноевропейской цивилизации. И отличительные черты эпохи, и этапы развития западноевропейской философской мысли выражены в романе в духовной биографии Мариуса: от язычества, народной религии детства до интеллектуальных исканий юности - эпикуреизма и стоицизма - и до религии его собственной и мировой зрелости - христианства.

Рим в романе У. Пейтера представлен как главный топос человеческой истории, своеобразное средоточие цивилизации. Воссоздаются быт, нравы, религиозные обряды столицы Римской империи в эпоху заката. На фоне общей панорамы упоминаются лишь некоторые исторические события: триумфальное возвращение Марка Аврелия после битвы с германскими племенами, чума и землетрясение. Вставные части романа (отрывки из Апулея, Лукиана, Марка Аврелия, эпиграфы из писем Плиния Младшего), определяют стадии духовных и интеллектуальных исканий героя, выстраивают сложный ассоциативный ряд, связывающий прошлое и настоящее.

Следуя принципу синтезирования, смешения культур («cultural synthesis», «mixed culture»), У. Пейтер представляет историю в параллелях, сопоставляя интеллектуальный кризис двух эпох. Мариуса можно рассматривать и как человека на излете античной эпохи, и как современника автора в век викторианцев. У. Пейтер отходит от традиции воссоздания прошлого в духе историзма В. Скотта и представляет его в единстве с опытом последующих эпох. Повествователь - не современник Мариуса, а скорее ученый, поясняющий, комментирующий из XIX века те или иные черты античной эпохи.

Мысль У. Пейтера с его стремлением к универсальному мифу о духовном поиске, кризисе и возрождении, который повторяется из века в век, движется от Рима II века к Средневековью, Ренессансу, соотносит события с современной автору эпохой. Ощущение универсального потока («universal flux»), в философии Гераклита нашедшее выражение в образах реки и пламени становится у Пейтера центральной метафорой романа, через которую героем осмысляются категории времени, жизни и смерти.

Понятие «эвфуизм», связанное в романе с исследованием языковых особенностей эпохи, художественного стиля Лукиана и Апулея, а также сходство на сюжетном уровне позволяет соотнести структуру «Мариуса-эпикурейца» с художественной структурой романа Дж. Лили «Эвфуэс. Анатомия ума» (1578). У. Пейтер обращается к образу мировой культуры как палимпсеста («palimpsest»), когда древняя культура просвечивает сквозь знаки и символы новой.

Метафора жизни как пятиактной драмы является своеобразным лейтмотивом романа У. Пейтера и отчасти определяет структуру романа: пяти актам жизни соответствуют четыре части романа, завершающиеся кульминацией, трагической гибелью героя на фоне исторических событий.

Романист воссоздает не историю фактов и событий, а историю философской и эстетической мысли в важнейший период истории - перехода Европы от язычества к христианству, напряженный поиск мысли философов различных школ и направлений. Поэтому «Мариус-эпикуреец» - историко-философский, интеллектуально-исторический роман, которому свойственна четкая соотнесенность и с мировой историей, и с современностью.

В заключении подводятся итоги исследования. Английский исторический роман XIX в. проходит сложный путь развития. Стремление осмыслить истоки и пути развития западноевропейской цивилизации обусловило интерес к историко-археологическим открытиям в Риме и Греции на рубеже веков, появление как историографических трудов, так и художественных произведений, воссоздающих античный мир. Эстетическая концепция английских романтиков предшествовала художественным исканиям У. Лэндора, М. Арнольда, Ч.А. Суинберна, поэтов и художников-прерафаэлитов. Осмысление категорий «эллинизм», «платонизм», «аполлоническое» и «дионисийское» начало в культуре оказало влияние на восприятие и воссоздание античности и Ренессанса в исторических романах второй половины XIX в. Дж. Элиот «Ромола» и У. Пейтера «Мариус-эпикуреец».

В 1820-1850 гг. XIX в. опубликовано значительное количество исторических романов, создававшихся в двух основных направлениях. Романам У. Коллинза, Дж. Уайт-Мелвилла, У.Х. Эйнсворта свойственны живописность, внимание к деталям материальной культуры исторической эпохи, намеренно усложненная интрига и мелодраматизм.

У Э. Бульвер-Литтона, Ч. Кингсли, Д.Г. Ньюмена исторический жанр обретает новую форму, соответствующую требованиям времени, когда в повествовании доминирует историческое, а не романное начало. В реконструкции отдаленных эпох главным принципом становится историографическая точность, тщательная работа с источниками. Создатели исторических романов уже не ограничиваются описанием фона, костюмов, архитектурного своеобразия и нравов. Эпоха воссоздается на фоне широкой перспективы, выявления общих закономерностей развития истории.

Если в творчестве В. Скотта исторический процесс связан с идеей развития, неизбежной смены старого новым, то взгляд Э. Бульвер-Литтона на возможность исторического прогресса неоднозначен. Мотивы идеализированного прошлого, «золотого века» близки взглядам Ф.Р. Шатобриана, Т. Карлейля, А. Теннисона. В то же время Э. Бульвер-Литтон видит в смене эпох неизбежность законов природы, и прогресс представляется ему закономерным и благотворным в развитии цивилизации.

На поэтику романов, воссоздающих историю и культуру античной эпохи, оказала влияние «школа катастроф», получившая развитие в границах романтического искусства. Э. Бульвер-Литтон, У. Коллинз, Дж. Уайт-Мелвилл обращаются к историческим, мифологическим античным или библейским сюжетам катастроф, ставших причиной гибели древнего города. Стремление показать беззащитность и слабость человека перед лицом Творца или грозной стихии приводит к отсутствию сильного героя, панорамности изображения.

Во второй половине XIX века духовные и религиозные искания викторианской эпохи, интерес к сложным процессам, связанным с поисками веры («conversion»), переменой мировоззрения, стали причиной возникновения новой жанровой разновидности - религиозно-исторического романа.

Специфика исторических романов Ч. Кингсли «Ипатия», Н. Уайзмена «Фабиола», Д.Г. Ньюмена «Каллиста» определяется тем, что они созданы в рамках Оксфордского движения и основаны на антикварном материале из истории ранней церкви. Романисты детально воспроизводят эпоху, решая одновременно актуальные религиозные вопросы, обращаются к сложным этико-философским исканиям, показывая столкновение различных философских систем, включают в художественное повествование размышления о философии истории и закономерностях развития исторического процесса.

К истории раннего христианства и теме поиска веры обращаются также писатели, не связанные с Оксфордским движением. Дж. Локхарт, Т. Мур, У. Пейтер исследуют философские искания персонажа в эпоху многообразия философских и этических школ Римской империи эпохи упадка - стоицизма, эпикуреизма, кинизма.

Во второй половине XIX в. Т. Карлейль, М. Арнольд, У. Пейтер продолжают поиск «чувства исторического», обратившись к размышлениям в области философии истории, расматривая историю прежде всего в интеллектуальной сфере, как историю мысли. Стремление к философскому осмыслению бытия приводит к появлению «параболического» романа в литературе, в котором повествование, сюжет, система образов подчинены развитию, иллюстрации философской идеи автора.

Общая тенденция поздневикторианского исторического романа - стремление от частного к всеобщему, универсальному. Особой жанровой разновидностью исторического романа XIX в. становится «роман идей» Д.Г. Ньюмена, Дж. Элиот, Ч. Рида, У. Пейтера, где сталкиваются не исторические персонажи и силы, а идеи, где диалектическое развитие исторического и философского процесса и становление индивидуального сознания соотносятся друг с другом. Усиливается интровертность исторического романа, погруженность в сознание отдельного человека, который стремится осмыслить судьбу своего народа и в прошлом найти истоки процессов, возникающих в поступательном движении человечества.

Историко-философский роман выстраивается, как правило, по центростремительной модели, когда масштабность, панорамность воссоздаваемых событий, свойственные историческому роману первой половины XIX в., сменяются сосредоточенностью на внутреннем мире героя. Для романов Н. Уайзмена, У. Пейтера, Дж. Элиот характерно сочетание документальной точности и философской насыщенности текстов, размышлений о движении времени и сущности исторического процесса.

Таким образом, писатели XIX в., наследующие традиции В. Скотта, приходят к новым художественным открытиям, вносят оригинальный вклад в развитие исторической романистики, создавая основу для дальнейшего развития жанра в английской литературе рубежа XIX-XX и XX вв. Своеобразие восприятия античности и воссоздания исторических событий определяется спецификой миросозерцания писателей, относящихся к различным школам и литературным направлениям.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях

Монография:

1. Сомова Е.В. Античный мир в английском историческом романе XIX века: Монография. М.: Издательство Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина, 2008. 200 с. (12,5 п.л.).

Публикации в журналах, входящих в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК Минобрнауки России:

2. Сомова Е.В. Своеобразие английского религиозно-исторического романа XIX века (Ч. Кингсли, Н. Уайзмен) // Филологические науки. 2008. № 5. С. 33-42 (0,5 п.л.).

3. Сомова Е.В. Традиции В. Скотта в английском историческом романе 30-40-х годов XIX века (творчество У.Х. Эйнсворта и Э. Бульвер-Литтона) // Филологические науки. 2004. № 2. С. 42-50 (0,7 п.л.).

4. Сомова Е.В. Оксфордское движение и исторический роман середины XIX века // Знание. Понимание. Умение. Научный журнал Московского гуманитарного университета. 2008. № 2. С. 166-171 (0,4 п.л.).

5. Сомова Е.В. Принципы создания исторического повествования в романе У. Коллинза «Антонина, или Падение Рима» // Проблемы истории, филологии, культуры. Выпуск XIX. Москва - Магнитогорск - Новосибирск. 2008. С. 235-242 (0,6 п.л.).

6. Сомова Е.В. Воссоздание эпохи ранней христианской церкви в романе Н. Уайзмена «Фабиола» // Религиоведение. 2008. № 3. С. 164-174 (1 п.л.).

7. Сомова Е.В. «Школа катастроф» в западноевропейской живописи XIX века и ее влияние на роман Э. Бульвер-Литтона «Последние дни Помпей» // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2007. № 1 (17). С. 143-146 (0,7 п.л.).

8. Сомова Е.В. Роман Ч. Кингсли «Ипатия» и религиозные искания в английской литературе 60-х годов XIX века // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Филология. Выпуск 1 (7). 2006. С. 110-115 (0,7 п.л.).

9. Сомова Е.В. Художественно-философское осмысление времени и истории в романе Э. Бульвер-Литтона «Последние дни Помпей» // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 11 (61). С. 241-246 (1 п.л.).

Публикации в научных журналах и сборниках научных трудов:

10. Сомова Е.В. Традиции «школы катастроф» в историческом романе Дж. Уайт-Мелвилла «Гладиаторы» // Русско-зарубежные литературные связи. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск III. Н.Новгород: НГПУ, 2008. С. 200-211 (0,7. п.л.).

11. Сомова Е.В. Сюжет о гибели Сарданапала в интерпретации Дж.Г. Байрона («Сарданапал»), Э. Делакруа («Смерть Сарданапала»), У. Коллинза («Антонина, или Падение Рима») // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе XIX-XX веков. Межвузовский сборник научных трудов. Красноярск: КГПУ им. В.П. Астафьева, 2007. С. 29-39 (0,5 п.л.).

12. Сомова Е.В. Образы времени и судьбы в историческом романе Э. Бульвер-Литтона «Павсаний-спартанец» // Синтез культурных традиций в художественном произведении. Межвузовский сборник научных трудов. Н.Новгород: НГПУ, 2007. С. 98-107 (0,6 п.л.).

13. Сомова Е.В. Своеобразие художественного пространства и времени в романе Дж. Уайт-Мелвилла «Гладиаторы» // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник научных трудов по итогам XIX Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2007. С. 50-55 (0,5 п.л.).

14. Сомова Е.В. Специфика художественного воссоздания итальянского Возрождения в романе Э. Бульвер-Литтона «Риенци» // Научные труды Московского педагогического государственного университета. Серия Гуманитарные науки. Сборник статей. М.: МПГУ, 2004. С. 150-154 (0,5 п.л.).

15. Сомова Е.В. Художественное своеобразие исторических персонажей в романе У. Коллинза «Антонина, или Падение Рима» // Русско-зарубежные литературные связи. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск II. Н.Новгород: НГПУ, 2006. С. 161-167 (0,5 п.л.).

16. Сомова Е.В. Философия Эпикура в художественной системе исторического романа Дж. Локхарта «Валериус. Римская история» // Художественный текст: варианты интерпретации. Материалы XI межвузовской научно-практической конференции. Бийск: БПГУ, 2006. Ч. 2. С. 213-219 (0,5 п.л.).

17. Сомова Е.В. Концепция исторического развития в английском религиозно-историческом романе второй половины XIX века // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов XVII Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2005. С. 45-51 (0,5 п.л.).

18. Сомова Е.В. Образ античного города в английском историческом романе XIX века (Э. Бульвер-Литтон, Н. Уайзмен) // Русско-зарубежные литературные связи. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск I. Н.Новгород: НГПУ, 2005. С. 22-37 (1 п.л.).

19. Сомова Е.В. Историографичность «античных» романов Э. Бульвер-Литтона («Последние дни Помпей», «Риенци», «Павсаний-спартанец» // Синтез культурных традиций в художественном произведении. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск IV. Н.Новгород: НГПУ, 2005. С. 83-88 (0,5 п.л.).

20. Сомова Е.В. Традиции Шатобриана в историческом романе Н.П. Уайзмена «Фабиола» // Зарубежная литература: проблемы изучения и преподавания. Межвузовский сборник научных трудов. Киров: КГПУ, 2005. С. 118-127 (1 п.л.).

21. Сомова Е.В. Философия истории в романе Д.Г. Ньюмена «Каллиста» // Художественный текст: варианты интерпретации. Материалы X межвузовской научно-практической конференции. Выпуск X. Бийск: БПГУ, 2005. Ч. 2. С. 135-141 (0,5 п.л.).

22. Сомова Е.В. Изображение уходящей античности в романе Ч. Кингсли «Ипатия» // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов XV Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2003. С. 261-263 (0,3 п.л.).

23. Сомова Е.В. Особенности воссоздания истории в романе Э. Бульвер-Литтона «Последние дни Помпей» // Анализ художественного произведения мировой литературы в школе и вузе. Выпуск XI. Н.Новгород: НГПУ, 2003. С. 24-30 (0,5 п.л.).

24. Сомова Е.В. Символика раннехристианского искусства (живопись катакомб) в историческом романе Н. Уайзмена «Фабиола» // Анализ художественного произведения мировой литературы в школе и вузе. Выпуск XIII. Н.Новгород: НГПУ, 2005. С. 43-53 (0,5 п.л.).

25. Сомова Е.В. Историко-мифологические сюжеты в живописи и литературе «школы катастроф» в Англии XIX века // Анализ художественного произведения мировой литературы в школе и вузе. Выпуск XIV. Н.Новгород: НГПУ, 2006. С. 42-48 (0,5 п.л.).

26. Сомова Е.В. Традиции В. Скотта в историческом романе Дж. Локхарта «Валериус. Римская история» // Материалы к самостоятельной работе студентов-филологов по литературе на заочном отделении. Н.Новгород: НГПУ, 2006. С. 8-16 (0,5 п.л.).

27. Сомова Е.В. Английская история в изображении У. Теккерея («Лекции мисс Тиклтоби по истории Англии») и Ч. Диккенса («История Англии для юных») // Английская литература: от Беовульфа до наших дней. К столетию со дня рождения Е.И. Клименко. Сборник научных трудов. Спб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета. 2002. С. 216-221 (0,5 п.л.).

28. Сомова Е.В. Опыт создания «истории» в творчестве писателей XIX века У. Теккерея, Т. Маколея, Ч. Диккенса // История и политика: проблемы формирования общественного сознания. Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции. Н.Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии госслужбы, 2004. С. 231-233 (0,5 п.л.).

29. Сомова Е.В. «История Англии для юных» Ч. Диккенса в контексте английского исторического романа 40-60-х гг. XIX века // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов XIV Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2002. С. 346-348 (0,3 п.л.)

30. Сомова Е.В. Ричард I как исторический деятель в изображении Ч. Диккенса («История Англии для юных») и В. Скотта («Айвенго») // Анализ художественного произведения мировой литературы в школе и вузе. Выпуск XI. Н.Новгород: НГПУ, 2002. С. 30-34 (0,3 п.л.).

31. Сомова Е.В. Специфика воссоздания исторического процесса в романе Э. Бульвер-Литтона «Гарольд, последний из саксонских королей // Художественный текст: варианты интерпретации. Материалы IX межвузовской научно-практической конференции. Выпуск IX. Бийск: БПГУ, 2004. С. 344-348 (0,5 п.л.).

32. Сомова Е.В. Историческое время и пространство в романе Дж. Локхарта «Валериус. Римская история» // Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики. Вопросы филологического образования. Материалы российской научно-практической конференции. Орск: ОГТИ, 2006. С. 73-76 (0,3 п.л.).

33. Сомова Е.В. Образы античной Италии в историческом романе Э. Бульвер-Литтона «Риенци, последний из римских трибунов» // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов XVI Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2004. С. 191-192 (0,2 п.л.).

34. Сомова Е.В. Тема обманчивой видимости в рассказе Ч. Диккенса «Пойман с поличным» (к вопросу о соотношении творческой манеры Ч. Диккенса и У. Хогарта) // Синтез культурных традиций в художественном произведении. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск III. Н.Новгород: НГПУ, 1999. С. 113-120 (0,5 п.л.).

35. Сомова Е.В. Мотив многоликости зла в позднем творчестве Ч. Диккенса и в романе Ф.М. Достоевского «Бесы» // Традиции в русской литературе. Межвузовский сборник научных трудов. Н.Новгород: НГПУ, 2000. С. 75-83 (0,5 п.л.).

36. Сомова Е.В. Метафорический образ «мира-театра» в раннем творчестве Ч. Диккенса // Материалы к самостоятельной работе студентов-филологов по русской и зарубежной литературе на заочном отделении. Н.Новгород: НГПУ, 2001. С. 37-41 (0,3. п.л.).

37. Сомова Е.В. Представление о времени и истории в раннем творчестве Ч. Диккенса // Актуальные проблемы обучения русскому языку как иностранному и дисциплинам специализации. Н.Новгород: НГПУ, 2003. С. 112-118 (0,5 п.л.).

38. Сомова Е.В. Традиции «археологического» романа-путешествия в историческом романе Дж. Уайт-Мелвилла «Гладиаторы» // Концепт странствия в мировой литературе. Сборник статей и материалов XVII Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2005. С. 231-232 (0,2 п.л.).

39. Сомова Е.В. Писатель как литературный персонаж в историческом романе У.Х. Эйнсворта «Уот Тайлер» // Проблемы творческого освоения действительности в литературе Великобритании. XIII Международная конференция Российской ассоциации преподавателей английской литературы. Сборник материалов. М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2003. С. 126-127 (0,2 п.л.).

40. Сомова Е.В. Исторические произведения Ч. Диккенса в восприятии современников Н.А. Добролюбова // Наследие прошлого в XXI веке. Н.А. Добролюбов и его современники. Сборник материалов научной конференции. Н.Новгород: НГЛУ, 2003. С. 196-198 (0,3 п.л.).

41. Сомова Е.В. Влияние эстетики Э. Берка на западноевропейскую «школу катастроф» и роман Э. Бульвер-Литтона «Последние дни Помпей» // Английская литература в контексте мирового литературного процесса. XV Международная конференция Российской ассоциации преподавателей английской литературы. Сборник материалов. Рязань: РГПУ, 2005. С. 146 (0,1 п.л.).

42. Сомова Е.В. «Барчестерские башни» Э. Троллопа и литературная традиция Ч. Диккенса // Жанровая теория на пороге тысячелетий. IX Международная конференция Российской ассоциации преподавателей английской литературы. Сборник материалов. М.: МПГУ, 1999. С. 66. (0,1 п.л.).

43. Сомова Е.В. Роман Дж.П.Р. Джеймса «Ришелье» в контексте исторических жанров в английской и французской литературах первой половины XIX века // Компаративистика: современная теория и практика. Материалы международной конференции. Самара: СГПУ, 2004. Т. 2. С. 70-71 (0,2 п.л.).

44. Сомова Е.В. Проблема преемственности исторических эпох в преподавании литературы в гуманитарных школах (английский исторический роман) // Школьное образование и социальное взросление растущего человека: поиски и перспективы. Материалы международной научно-практической конференции. Н.Новгород: НГПУ, 2006. С. 164-167. (0,3 п.л.).

45. Сомова Е.В. Исторические мотивы в творчестве Ч. Диккенса и Э. Троллопа // Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов XIII Пуришевских чтений. М.: МПГУ, 2001. С. 253-254 (0,2 п.л.).

Размещено на Allbest.ru