Геософские аспекты творчества Н.С. Гумилева

Во второй главе диссертации «Историко-культурное пространство Европы в художественном мире Н.С. Гумилева» подчеркивается, что пространство Европы представлено в гумилевской сакральной географии такими культуронимами, как Ирландия, Франция и др. Доказывается, что поэт видел в Ирландии страну друидов - древних кельтских жрецов-поэтов. Н.С. Гумилев не только увлекался кельтской культурой и историей друидизма, но и усматривал в друидах «идеальных поэтов», способных стать наставниками «свободных народов». Так, в стихотворении «Канцона» поэт писал: «Земля забудет обиды / Всех воинов, всех купцов, / И будут, как встарь, друиды / Учить с зеленых холмов, / И будут, как встарь, поэты / Вести сердца к высоте, / Как ангел водит кометы / К неведомой им мете» [3, 175].

В этой главе диссертационного исследования рассматриваются причины обостренного интереса русского поэта к древней кельтской культуре Ирландии, анализируются «творческие плоды» этого интереса - в частности, драматическая поэма «Гондла». Деятели «кельтского возрождения» начала ХХ ст., такие как У.-Б. Йейтс, Дж. Рассел и другие, видели в Ирландии «страну друидов, снов и струн» воскрешали в воображении читателей друидическое прошлое этой страны, кельтские культурные традиции. Гумилев обращался к кельтскому прошлому Ирландии в контексте своих «поэтократических» идей - представлений о высокой роли поэзии и поэтов в жизни народов и государств.

«Зеленый Эрин» в текстах поэта предстает как часть пространства Севера, духовный центр кельтского мира. От стихотворения «Оссиан» (1905) до неоконченной пьесы «Красота Морни» (1920) культуроним Ирландия неизменно присутствовал в творчестве Гумилева. В стихотворении «Оссиан» изображены «суровые и гневные» герои древней Ирландии - Кухулин и Фингал («По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи, / Меж них багровела луна, как смертельная рана. / Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий / Упал под мечом короля океана, Сварана» - 1, 40). Это стихотворение являлось своеобразным откликом на перевод поэм Оссиана, выполненный Е.В. Балобановой в 1890 г. Поэмы Оссиана Джеймса Макферсона: Исследование, перевод и примечания Е.В. Балобановой. СПб.: Художественная литература. 1890.. Макферсон называет войско Кухулина «зеленого Эрина воинами», а Фингала - «королем пустынь». У Гумилева Фингал назван «владыкой пустыни» («И встретил Сваран исступленный, в грозе ликованья, / Героя героев, владыку пустыни, Фингала» - [1, 40]). В «Оссиане» Ирландия - «зеленый Эрин» - это, прежде всего, родина «суровых и гневных героев», страна, символизирующая мужество и воинскую доблесть.

Наиболее яркое воплощение культуроним Ирландия получил в драматической поэме «Гондла». В «Гондле» Ирландия - это блаженная страна, райский уголок вечной молодости и счастья. «… Родина наша не эта / Ненавистная сердцу тюрьма, / А страна, где зеленое лето / Никогда не сменяет зима», - говорит об Ирландии Лера-Лаик [5, 108]. Драматическая поэма «Гондла» стала продолжением кельтской темы, важной для творчества Гумилева. К кельтской теме относятся образы и мотивы, навеянные ирландскими и исландскими сагами, «артуровским» эпосом, «Оссианом» Д. Макферсона и играющие важную роль в стихотворениях из сборников «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга», в поздних стихотворениях «Лес», «Дева-Птица» и в неоконченной драме «Красота Морни». В «Красоте Морни» упоминается мудрость кельтских жрецов-друидов, которая «питает нас в этом страшном мире, где каждый шаг грозит гибелью, каждое движение - несчастием» и, в тоже время, «как сорная трава, растет из славных могил» [5, 306].

По свидетельству самого Гумилева, в «основание» пьесы «Гондла» положен цикл кельтских легенд, которые приведены французским исследователем Арбуа де Жубанвиллем в его «Истории кельтской литературы» Jubanville H. D`Arbois. Cours de litterature celtique (T. 5, Paris. 1892. L`Epopиe celtique en Irlande. Part. 1. P. 385-390.. В одной из этих легенд говорится о горбатом принце Гондле или Кондле, жившем во втором веке от Рождества Христова в Ирландии, о его несчастьях и отъезде на Острова Блаженства в таинственной стеклянной ладье. Гумилев писал в «Заметках о Гондле», что легенда, изложенная Жубанвиллем, была им изменена и переработана за счет введения «параллельных мотивов», собранных в книге «Древнесеверные саги и песни скальдов в переводах русских писателей» (СПб.: Серия «Русская классная библиотека». Сер. 2. Вып. 25, 1903).

В контексте русского восприятия кельтской (ирландской) культуры и «кельтского возрождения» начала ХХ века рассматривали драматическую поэму «Гондла» как современники поэта (Н. Оцуп, П. Медведев), так и позднейшие исследователи (М. Баскер, Ю.В. Зобнин, Д. Рейфилд). Д. Рейфилд рассматривал пьесу в контексте русского восприятия кельтской культуры. Как утверждал исследователь, к началу ХХ века русские поэты и деятели культуры стали откликаться на кельтские мотивы и настроения и даже отождествляли кельтский дух со славянским. «Обе нации жили за счет интуиции и племенных обычаев; обе находились под угрозой беспощадного рационалистического мировоззрения и организации латинских и германских культур» Rayefild D. Celtic, Wagner and Blok // Symbolism and after. Essays on Russian Poetry in Honour of Georgette Donchin. Ed. McMillan A. London. Bristol Classical Press. 1992. P. 15., - утверждает Рейфилд. Исследователь называет драматическую поэму «истолкованием двух миров, поэзии и реальной действительности, на фоне норманнской победы над кельтскими обитателями Исландии» Там же.. Интерес к друидизму и кельтской культуре Ирландии сближал Гумилева с «отцом» «кельтского возрождения», ирландским поэтом-символистом У.Б. Йейтсом.

Во второй главе диссертационного исследования рассматриваются парижские маршруты Н. Гумилева 1907-1908 и 1917 гг. в контексте интереса поэта к эстетике и культуре средневековой Франции. Подчеркивается, что средневековую эстетику Гумилев воспринимал и изучал как непосредственно (сквозь призму французских рыцарских романов и хроник XII-XIII ст.), так и косвенно - через образность и символику произведений французских художников-модернистов на средневековые сюжеты. Культуронимы Ирландия и Франция рассматриваются им в контексте «кельтского возрождения» начала ХХ века.

Франция сыграла поистине судьбоносную роль в жизни и творчестве Гумилева. В биографическом плане пребывание поэта во Франции может сравниться по яркости и насыщенности только с абиссинскими путешествиями. Изучение средневековых французских хроник и рыцарских романов помогло Гумилеву проникнуть в пространство средневекового французского искусства, воссоздать знаковые элементы этого пространства в своем творчестве. Так, например, райские деревья в рассказе «Золотой рыцарь» утопают в синем сиянии, тогда как «синее свечение» готических витражей символизировало в средневековой Европе свет высокой духовности. Средневековые витражи создавались с учетом трех основных цветов - синего, красного и фиолетового.

Гумилевский интерес к средневековым хроникам и рыцарским романам предполагал увлечение легендой о чаше Грааль в интерпретации Кретьена де Труа и Робера де Борона. Для Гумилева было особенно привлекательным видение кельтских стран как владений Грааля, земель, освященных присутствием в них христианских реликвий. Так, например, в стихотворении «Я откинул докучную маску...» фигурирует чаша Грааль: «Я хотел бы бродить по селеньям, / Уходить в неизвестную даль, / Приближаясь к далеким владеньям, / Зачарованной чаши Грааль" [1, 91].

В 1907-1908 гг., а затем спустя десять лет, в 1917-1918 гг., поэт постигал «парижский текст», оказавший несомненное влияние на его видение России. В поэзии Гумилева Россия неразрывно связана с Францией, их судьбы удивительным образом сплетены. В стихотворении «Франции» читаем: «Франция, на лик твой просветленный / Я еще, еще раз обернусь / И как в омут погружусь бездонный, / В дикую мою родную Русь» [3, 192]. Постигая «чужое небо», иные культуры и страны, интерпретируя в своей поэтической географии самые разные культуронимы, поэт неотвратимо приближался к постижению «золотого сердца России».

Третья глава диссертации «Многоликая Африка: африканский континент в сакральной географии Н.С. Гумилева» посвящена интерпретации «многоликой Африки» в творчестве поэта. В частности, рассматривается значение культуронима Египет в «сакральной географии» Гумилева. Подчеркивается, что в творчестве Гумилева тема Египта распадается на два периода: имеется ввиду книжное знакомство поэта с культурой Египта, ознаменовавшееся выходом журнала «Сириус» и появлением на его страницах неоконченного прозаического произведения «Вверх по Нилу» («Листы из дневника»), и знакомство реальное, связанное с гумилевскими поездками в Египет, датировка первой из которых является дискуссионной (1907 или 1908 г.г.?). В этой главе диссертационного исследования рассматриваются египетские паломнические маршруты, характерные для православной духовности и присутствующие в поэзии и прозе Гумилева: путешествие к «сикоморе Богородицы», паломничество по маршруту, связанному с бегством Святого Семейства в Египет.

Сикомора, в тени которой отдыхало Святое Семейство во время бегства в Египет, это вполне реальная, а не легендарная точка египетского маршрута паломников-христиан. Священную сикомору Богоматери показывали паломникам-христианам в Гелиополе. Так, Е.Э. Картавцов Картавцов Е.Э. По Египту и Палестине. Путевые заметки. СПб., 1896. вспоминал, что это было уже не то самое дерево, но, согласно преданию, от того же самого корня. А. С. Норов в своих «Путешествиях по Египту и Нубии» (Санкт-Петербург, 1840) писал, что Священная сикимора Богоматери находилась в саду, в стороне от дороги, на территории коптского монастыря, в Гелиополе, тогда и ныне - Эль-Матарии, пригороде Каира.

При изучении первого, книжного знакомства поэта с культурой Египта следует, прежде всего, обратить внимание на египетское название журнала «Сириус» («Звезда Нила»). В «Истории неба» К. Фламмариона указано следующее: «Тесная связь между появлением этой звезды (Сириуса - Е.Р.) и разлитием Нила заставила народ еще чаще называть ее Звездой Нила или просто Нилом, - по египетски и по-еврейски - Сихор, по-гречески , по-латыни Sirius” Фламмарион К. История неба. М., 1994. С.120.. Верховья Нила, египетский бассейн которого манил к себе исследователей и поэтов, располагаются на территории современных Судана и Эфиопии (гумилевской Абиссинии). В верховьях Нила находится таинственная страна «короля-волхва Бальтазара», упомянутая в рассказе («Один нищий дервиш рассказал мне, что в тропических лесах еще могуче племя мудрых эфиопов под властью потомка короля-волхва Бальтазара» - [6, 20]).

Культуроним Египет в текстах Гумилева подается и через образ “преступной, но пленительной царицы”, как, например, в стихотворении “Гиена” (1907): «Над тростником медлительного Нила, // Где носятся лишь бабочки да птицы, // Скрывается забытая могила // Преступной, но пленительной царицы» [1, 133]. Царица из стихотворения «Гиена» отождествляется некоторыми исследователями, к примеру, В.С.Баевским, с Клеопатрой. Образ «преступной, но пленительной царицы» - ключевой для творчества Гумилева - не исчерпывается версией В.С.Баевского. Царица, подобная крадущейся из пещеры гиене («Она была такою же гиеной, // Она, как я, любила запах крови» - [1, 133]), напоминает о девушке с головой гиены из стихотворения «Ужас» («Я встретил голову гиены // На стройных девичьих плечах» - [1, 149]).

В стихотворении «Ужас» девушка с головой гиены предстает перед лирическим героем в «тени столпившихся колонн», окруженная статуями из ниш. Архитектурный фон, на котором происходит встреча героя с инфернальной героиней «Ужаса» («лес столпившихся колонн»), - египетский. Гигантские колонны древнеегипетских храмов (Карнак) располагались по квадратно-гнездовой схеме и действительно представляли собой «лес столпившихся колонн».

Образы девушки с головой гиены и подобной гиене царицы восходят к древнеегипетской богине войны и палящего солнца - Сехмет, образ которой снова актуализировался в творчестве Гумилева в 1909 г., когда поэт прислал будущей Черубине де Габриак, Е.И. Дмитриевой, сонет на конкурсные рифмы «Тебе бродить по солнечным лугам». Поэтесса ответила сонетом «Закрыли путь к нескошенным лугам» и предложила М.А. Волошину включиться в соревнование. М.А. Волошин написал сонет «Сехмет» («Влачился день по выжженным лугам»), в котором появился образ богини «с узкой грудью, с профилем гиены», подобный гумилевской инфернальной героине «Ужаса» и «Гиены», и назвал эту богиню - Сехмет («Кто с узкой грудью, с профилем гиены // Лик обращал навстречу вечерам?» Волошин М. Киммерия. Киев: Молодь. 1990. С. 38.). 13 мая 1909 г. Дмитриева писала Волошину: «Ваш сонет «о гиене» лучший из трех» Письма Е. Дмитриевой к М.А. Волошину // Новый мир. 1988. №12. С. 154..

Гумилеву и Волошину была известна привезенная в Эрмитаж из Карнакского храма большая статуя богини Сохмет в облике восседающей на троне женщины с головой львицы. Эту статую в 1837 г. привез в Северную Пальмиру А.С. Норов. В «Ужасе» и «Гиене» Гумилева, и в «Сехмет» Волошина речь идет об инфернальной героине, но создать такой образ можно было лишь с привлечением символики гиены, а не львицы. В египетской мифологии гиена была животным, посвященным Тифону, - противнику светоносного Осириса.

Гумилевская трактовка египетской темы не исчерпывается символистскими аллюзиями и оккультным мистицизмом. Напротив, Гумилев обращал читательское внимание на православные паломнические маршруты. Поэт неоднократно упоминает египетские реалии, связанные с бегством Святого Семейства в Египет и пророком Моисеем. Пророк Моисей упоминается в «африканских» стихах Гумилева в связи с Красным морем, исполнившим Божий закон, именно это море «раздвинуло цепкие руки зыбей, / чтоб прошел Моисей и погиб Фараон» [4, 15]. Мотив исхода евреев из Египта, когда Господь шел перед ними в «столпе огненном», необыкновенно важен для творчества Гумилева. И природа, и человек следуют закону божественного движения, преображения и совершенствования.

«Карфагенский миф» получил свое отражение не только в рассказе «Лесной дьявол», поэме «Капитаны», но и, косвенно, в теме Леванта в творчестве Гумилева. Карфагенская тема сближается в творчестве Гумилева с темой древних библейских земель (Ливана - Палестины). Левант упоминается в текстах поэта как собирательный культуроним, отсылающий нас к культурным центрам Восточного Средиземноморья, к основанным финикийцами средиземноморским городам. Достаточно вспомнить «нетленный пурпур королевских мантий», который ищет на Леванте лирический герой «Пятистопных ямбов», и, конечно, стихотворение «Ослепительное»: «Я тело в кресло уроню, / Я свет руками заслоню, / И буду плакать о Леванте» [2, 11].

Замыкает африканскую тему исследования анализ функциональной значимости культуронима ш в творчестве поэта. Анализируются произведения Н. Гумилева и Вячеслава Иванова на абиссинскую тему, рассматриваются представления об Абиссинии как о священной стране царя Соломона и царицы Савской, характерные для трактовки «абиссинского мифа» в творчестве поэтов «серебряного века».

Абиссиния (Эфиопия) была окружена в начале ХХ века значительным историко-культурным ореолом. Сформировался “абиссинский миф”, отдельные элементы которого были чрезвычайно важны для текстов христианского средневековья, европейского романтизма и, с другой стороны, для масонской и мусульманской традиции. В сакральной географии Н.С. Гумилева культуроним Абиссиния необыкновенно значим для интерпретации образности и символики пространства Африки. В стихотворении «Абиссиния» из сборника «Шатер», описывая прошлое страны, воскрешаемое звуками баганы, поэт говорит: «Было время, когда перед озером Тана / Королевской столицей взносился Гондар. / Под платанами спорил о Боге ученый, / Вдруг пленяя толпу благозвучным стихом… / Живописцы писали царя Соломона / Меж царицею Савской и ласковым львом» [4, 26]. Упоминание о царе Соломоне и царице Савской в стихотворении «Абиссиния» является вполне обоснованным. Царица Савская была легендарной властительницей Сабейского царства (Сабы), расположенного на юге Аравии (Йемен). Иногда Абиссинию (древний Аксум) называли провинцией, входившей во владения царицы. История Абиссинии восходит к Аксумскому царству.

В Библии, в Третьей книге Царств, сказано, что царица Савская, услыхав о мудрости царя Соломона, “пришла испытать его загадками” (3 Царств 10, 1-13). По эфиопским преданиям, по возвращению из Иудеи, у царицы Савской родился сын Менелик. В Аксум, по воле Соломона, был перевезен из Иерусалима Ковчег Завета. Потомком Менелика I считал себя правивший Абиссинией во время путешествий Гумилева император Менелик II.

После принятия христианства Аксум воспринимался как второе по значению христианское государство, младший брат Византии. Впоследствии наследницей Византии ощущала себя Русь. Эта историческая и религиозная близость Руси, Византии и Абиссинии была одной из причин влечения к Абиссинии русского поэта. Сближал Византию, Русь и Абиссинию и Л.Н.Гумилев, разделявший отцовскую увлеченность историей Абиссинии и, в частности, Аксумским царством. Так, в книге «Поиски вымышленного царства» ученый писал о Византии: «Брызги ее золотого сияния застывали на зеленых равнинах Ирландии (Иоанн Скотт Эригена), в дремучих лесах Заволжья (Нил Сорский и нестяжатели), в тропических нагорьях вокруг озера Цана (Аксум) и в Великой Евразийской степи...» Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. Легенда о "государстве пресвитера Иоанна". М.: Ди-Дим. 1994. С. 112.. В гумилевской поэтической географии Ирландия, Русь и Византия сближаются благодаря «брызгам золотого византийского сияния» - религиозному культурному родству. Тема России в текстах Гумилева переплетается с темами друидической Ирландии, Франции, Византии, Абиссинии - ее ближайших духовных спутниц.

Четвертая глава «Восток» в мифопоэтическом пространстве Н.С. Гумилева» посвящена образно-символическим и культурным кодам поэзии Н.С. Гумилева, связанным с Китаем и Персией. Для Гумилева, как и для Вячеслава Иванова и Н.А. Клюева, «старая Персия», соединяла в себе зороастрийскую и мусульманскую духовную традицию, была страной поэтов-суфиев: от Гафиза (Хафиза) до Руми. Гумилев выступал в переписке с Ларисой Рейснер под именем Гафиза - величайшего поэта-мистика средневекового Ирана. «Князь Шираза» Гафиз является главным героем пьесы Гумилева «Дитя Аллаха».

Культуроним Персия рассмотрен на материале пьесы «Дитя Аллаха» (образ Гафиза) и стихотворений, вошедших в рукописный сборник «Персия» (1921). Интерес Н.С. Гумилева к культуре древней Персии был во многом связан с вниманием поэта к творчеству Насири Хосрова, основателя секты исмаилитов. Русский перевод Песни Насири Хосрова послужил источником стихотворения Гумилева «Пьяный дервиш», включенного поэтом в рукописный сборник «Персия» Об источниках "Пьяного дервиша" см. подр.: Баскер М. Стихотворение Н.Гумилева “Пьяный дервиш” (творческий генезис и метапоэтика текста) // Филология-Philologica, Краснодар. 1994. №3. С. 46-53..

Для стихотворений, вошедших в сборник «Персия», характерно использование элементов суфийской духовности. В суфийской мистической лирике, как правило, упоминается лицо (лик) красавицы или красавца и ее (его) пышные темные кудри (локоны). «Кудри красавца всегда темны, как ночь, - писал востоковед Е.Э. Бертельс в своей классической работе «О поэтической терминологии персидских суфиев». - Лицо сияет, как солнце; сравнение эманаций единства, озаряющих мрак множественности, с лучами солнца известно всякому, кто хоть раз заглядывал в диваны суфийских поэтов» Бертельс Е.Э. Заметки по поэтической терминологии персидских суфиев. Локон и лицо // Язык и литература, I, Л., 1926. С. 361-386.. Дуновение ветра (откровение - ихлам) отбрасывает кудри с лица красавицы (красавца), позволяет заглянуть за «покровы вечности».

Подобная расшифровка перекликается со следующими строками стихотворения Н.С. Гумилева «Пьяный дервиш», основанными на суфийской символике: «Мир - лишь луч от лика друга, / Все иное - тень его» [4, 102], где под Другом подразумевается Бог. Лик Друга символизирует высшую духовную энергию, Благодать Божию, а луч от Лика Друга - творческую энергию Бога, посредством которой был создан мир. Источником для этого гумилевского стихотворения послужила «Песня» великого персидского поэта Насири Хосрова Записки Восточного отделения Русского археологического общества. СПб., 1890. С. 386-393..

Гафиз в пьесе Гумилева «Дитя Аллаха» торжественно обращается к Хизру - покровителю странствующих и путешествующих, духовному наставнику суфиев («Великий Хизр, отец садов, / В одеждах, как листва зеленых, / Хранитель звонких родников, / Цветов и трав на пестрых склонах, / На мутно-белых небесах / Раскинул огненную ризу… / Вот солнце! И судил Аллах / О солнце ликовать Гафизу» [5, 84]. Имя «Хызр» («Хизр») постоянно встречается в суфийской поэзии. В Коране сказано, что Муса (Моисей) и его служитель «встретили одного слугу из слуг наших, на которого Мы низвели нашу милость, и которому Мы дали познать высшее знание» (Коран,18:64). В этом мудром слуге, учителе и наставнике, суфии видели Хызра.

Согласно суфийской традиции, бессмертный Хызр владел источником живой воды и творил чудеса, защищал странников и путешественников. В пьесе Гумилева «Дитя Аллаха» Хизр назван «отцом садов»: речь идет о «садах истины», которые неоднократно упоминаются в поэтических произведениях персидских средневековых поэтов-мистиков. Хизр считался хранителем «источника бессмертия». У Гумилева Хизр назван «хранителем звонких родников, / Цветов и трав на горных склонах» [5, 84], что вполне соответствует суфийской поэтической традиции.

История встречи Мусы (Моисея) с Хызром, согласно суфийской традиции, может служить примером взаимоотношений между мастером и учеником. Суфийская трактовка ученичества Моисея по отношению к Хызру оказала влияние на семантику названия последней поэтической книги Гумилева «Огненный столп». В суфийских источниках пророк Моисей (Муса) следует за своим учителем Хызром, который может предстать не только в зеленых, но и в огненных одеждах. В обращении Гафиза к Хизру из пьесы «Дитя Аллаха» упоминается огненная риза Хизра («На мутно-белых небесах раскинул огненную ризу» - [5, 84]).

При рассмотрении «персидской темы» в творчестве Гумилева мы учитывали тот факт, что Персия была для русских поэтов олицетворением мусульманского мистицизма - страной поэтов-суфиев: от Гафиза до Руми. Многие поэты начала ХХ века (Вяч. Иванов, Н.А. Клюев, С.А. Есенин и др.) считали мусульманский мистицизм родственным русскому православному мистицизму.

В данной главе диссертационного исследования рассматривалась также китайская тема в творчестве Гумилева, анализировался мотив «путешествия в Китай». «Священный Китай» занимал Гумилева на протяжении всей его жизни, но можно проследить определенные вспышки этого интереса, связанные с созданием стихотворения «Путешествие в Китай» (1910), незавершенной китайской поэмой «Два сна» (1918) и «сборником китайских стихов» «Фарфоровый павильон» (1917). М. Баскер справедливо считает, что стихотворение «Путешествие в Китай» в творчестве Гумилева является символом «поисков рая» - в духе Пушкина и Бодлера. «Китай, как конечное место назначения, должен, естественно, восприниматься как достижение совершенного понимания...» Баскер М. Гумилев, Рабле и «Путешествие в Китай». К прочтению одного прото-акмеистического мифа // Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы научной конференции 17-19 сентября 1991 г. СПб.: Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. 1992. С. 15., - утверждает М. Баскер.

Знакомство Гумилева с китайской культурой началось в ранний царскосельский период, поскольку в Екатерининском дворце, Китайской деревне и Китайском театре было сосредоточено немало китайских «диковин». В 1910 г., в Париже, Гумилев любовался обширной коллекцией китайского искусства из Музея Восточного искусства Гимэ (Musйe Guimet des arts asiatiques). Среди петербургских коллекций китайского искусства Гумилеву, бесспорно, была знакома коллекция Кунсткамеры (музея Антропологии и этнографии имени Петра Великого). В 1880-е - 1910-е гг. происходило интенсивное пополнение фондов музея, в том числе и китайской коллекции. Академик В.В. Радлов, возглавлявший музей с 1894 по 1918 годы, в 1903 г. возглавил Русский комитет по изучению Средней и Восточной Азии, направлял в азиатские страны, в том числе и в Китай, исследователей. При непосредственной помощи академика В.В. Радлова была осуществлена и гумилевская абиссинская экспедиция 1913 г. За тот период, когда В.В. Радлов руководил Музеем антропологии и этнографии имени Петра Великого, китайскую коллекцию музея существенно пополнили такие исследователи-китаисты, как В.М. Алексеев (1881-1951), А.И. Иванов, Н.М. Пржевальский, П.К. Козлов, В.Ф. Ладыгин, М.М. Березовский.

В сборник «китайских стихов» «Фарфоровый павильон» вошли вольные переводы стихотворений китайских поэтов эпохи Тан: Ли Бо, Ли Вэя, Чжан Цзи, Юань Цзе, Тзе Тие, Цзяо Жаня, Ду Фу и др. В работе над переводами Гумилев, по собственному признанию, пользовался «Яшмовой книгой» Юдифь Готье, также представлявшей собой вольные переводы китайской поэзии, работами маркиза Сен-Дени, Юара, Уэлея (Уили) и др. Наиболее важным источником стихотворений, вошедших в «Фарфоровый павильон», является «Яшмовая книга» Юдифь Готье (1845-1917), опубликованная в 1867 г. Личность и творчество дочери Теофиля Готье были особенно близки Гумилеву в связи с тем, что именно Юдифь Готье, по словам Реми де Гурмона, вместе с Пьером Лоти открыла для французской поэзии «вкус экзотики» («Judith Gautier semble, avec Pierre Loti, reprйsenter, dans la littйrature franзaise contemporaine, le goыt de l'exotisme» Les Cйlйbritйs d'aujourd'hui: Judith Gautier, par Remy de Gourmont. Paris: Bibliothиque internationale d'йdition. 1903.).

Юдифь Готье была хозяйкой литературного салона, который среди поэтов назывался «Отелем Синего Дракона». Название этого салона глубоко символично: синий (лазурный) дракон в китайской мифологии - один из четырех духов-защитников человечества, символ Востока, познания, мудрости и стабильности. Китайский дракон «лунь» относится к четырем волшебным животным, так называемой «четверке совершенных», остальные - это единорог, феникс и черепаха. Особый интерес в связи с творчеством Гумилева представляет тот факт, что дочь Теофиля Готье была поклонницей и ученицей Элиафаса Леви (Альфонса-Луи Константа), чьи книги «Учение и ритуал высшей магии», «История магий», «Ключ к тайнам» и др. пользовались успехом в парижских литературных кругах. Книга Э. Леви «Учение и ритуал высшей магии» в 1910 г. была переведена на русский язык.

В 1906-1908 гг. Н.С. Гумилев обращался к работам Э. Леви и даже называл себя «адептом оккультизма», что зафиксировано в письмах к В. Брюсову («Когда я уезжал из России, я думал заняться оккультизмом. Теперь я вижу, что оригинально задуманный галстух или удачно написанное стихотворение могут дать душе тот же трепет, как и вызыванье мертвецов, о котором так не красноречиво трактует Элифас Леви» - 8, 23). Юдифь Готье интересовала Гумилева не только как писательница, подарившая французской литературе начала ХХ ст. «вкус экзотики», но и как ученица и последовательница Элиафаса Леви. В 1907-1908 гг., во время пребывания Н.С. Гумилева в Париже, салон Юдифь Готье («Отель Синего Дракона») являлся одним из центров литературного Парижа.

Для образно-символической интерпретации «сборника китайских стихов» «Фарфоровый павильон» важна символика фарфора как «императорского» материала (слово «фарфор» на фарси обозначает «императорский»), заключающего в себе величие Поднебесной империи. Беседка или павильон, наряду с башней, колодцем и дверью, являются символическим обозначением Вечной Женственности. В стихотворении «Китайская девушка» (1914) фигурирует голубая беседка «посредине реки», ставшая «темницей» для лирической героини стихотворения («Голубая беседка / Посредине реки, / Как плетеная клетка, / Где живут мотыльки (…) У меня же в темнице / Куст фарфоровых роз, / Металлической птицы / Блещет золотом хвост»» - [3, 50]). Образ беседки «посредине реки» из стихотворения «Китайская девушка» соотносится с образом-символом фарфорового павильона, поднявшегося «среди искусственного озера» (стихотворение «Фарфоровый павильон», открывающее сборник «китайских стихов»). И беседка, и павильон символизируют убежище, подобное райскому саду, где находят приют избранные души. Соответственно, китайская тема связана с мотивом «райского убежища», огражденного сакрального пространства, благодатной земли.

Создание незавершенной «китайской» поэмы «Два сна» было связано с эстетическими взглядами Гумилева, сформулированными в интервью графу Карлу Бечхоферу Робертсу. «Новая поэзия ищет простоты, ясности и точности выражения. Любопытно, что все эти тенденции невольно напоминают нам лучшие произведения китайских писателей, и интерес к последним явно растет в Англии, Франции и России» Гумилев в Лондоне. Неизвестное интервью. Публикация Э. Русинко // Н. Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука. 1994. С. 305., - утверждал Гумилев. Простота, ясность и точность были присущи поэзии эпохи Тан. Великие поэтические произведения, созданные в эпоху Тан, символизировали для Гумилева культуру и эстетику Китая - священной страны поэтов-пророков древности.

Пятая глава диссертационного исследования ««Русь» и «Россия» в произведениях Н.С. Гумилева» посвящена религиозно-философским и эстетическим аспектам культуронима Россия в творчестве Гумилева. Анализируется гумилевское видение «генеалогии» русского духа: финской колдовской культуры, византийской и индийской, «в странном перекрещении которых», по мнению поэта, рождалась Русь. Доказывается, что в текстах Гумилева последовательно раскрывается «генеалогия» русского духа, в художественной форме рассматривается влияние эллинства, византинизма, «скандинавского костяка» и «таинственной Индии» на становление русского национального сознания.

Если Швеция в текстах Гумилева - это страна «суровых мужей», подобных Рюрику, пришедших править дикой, степной, печенежьей Русью и подъять ее для силы, славы и победы (стихотворение «Швеция»), то Византия - женственна и коварна. Русь, сформировавшаяся в атмосфере «перекрещения» мужественной скандинавской культуры и женственной византийской, в сакральной географии Гумилева переняла силу и удаль варяжских «суровых мужей» и византийскую печаль. Гумилев не был ни славянофилом, ни западником. Поэта увлекала генеалогия русского духа, в котором соединились завоевательный дух норманнов и грезы Афанасия Никитина о таинственной Индии.

Для сборников «Колчан», «Костер» и «Огненный столп характерно обращение Гумилева к теме России, теме, которая, несомненно, имела место и в раннем творчестве поэта, но не получила должного художественного развития. Осмысление пространства России в рамках сакральной географии сопровождалось у Гумилева сближением мотивов духовного странствования и духовного воинствования, где поэт - Божий странник, становится в то же время «воином Бога», ведущим духовную борьбу с силами «всемирного распада».

Миф о поэте - «воине духа» - непосредственно связан с образами небесных патронов земного воинства. Так, «воин Георгий» и святой Пантелеймон являются страждущему воину и исцеляют его тело и дух (стихотворение "Видение"). В стихотворении «Смерть» из сборника «Колчан» погибшему воину является Михаил Архистратиг: «Там Начальник в ярком доспехе, / В грозном шлеме звездных лучей, / И к старинной, бранной потехе / Огнекрылых зовет трубачей» [3, 55]. В рать Михаила Архистратига после героической кончины на земле попадает герой поэмы «Мик» Луи. Рать Михаила Архистратига в творчестве Н.С. Гумилева - это не только ангельское воинство, но и воинство словесное, где мечом является Слово.

Поиски Индии Духа соотносились у Гумилева с поисками языка "девственных наименований" (стихотворение «Роза»), Слова, согласно которому мир был сотворен. Эти поиски были направлены на постижение Божественного Слова путем вхождения в его пространство, часто в стихах Гумилева представляющееся пространством географическим - древним «царством поэтов».

Заключение

Подводятся итоги исследования.

Географические темы, образы и мотивы играют важную роль в творчестве Н.С. Гумилева, обладают яркой образностью и символикой, наполнены историко-культурными, философски-религиозными и мифологическими смыслами. Топонимы, присутствующие в гумилевской поэтической географии, в большинстве своем являются культуронимами, а «география в стихах» перерастает в геософию - философию географии.

«Геософия» «отца акмеизма» предшествовала геософским теориям «евразийцев» - П.И. Савицкого, Н.С. Трубецкого, П.И. Савицкого, Г.В. Вернадского, Л.П. Карсавина, П.П. Сувчинского, а также работам «последнего евразийца» - Л.Н. Гумилева. Путешествие в гумилевской сакральной географии сродни открытию, художественному постижению, «называнию» историко-культурного и религиозного центра-локуса. Путешествие в поэзии Н.С. Гумилева - реализация «божественного движенья», в котором «живым становится, кто жил» (поэма «Открытие Америки»). Сакральные царства древности представлены в произведениях Гумилева как «царства поэтов», поданы в контексте поэтической истории человечества. Так, Китай - это страна поэтов эпохи Тан, пространство Персии актуализировано именем Гафиза, древняя Ирландия представлена как земля поэтов-друидов. Гумилевская сакральная география актуализирует основные религиозные и историко-культурные центры-локусы мировой истории, предлагает читателю уникальное путешествие по временам и культурам, в котором тема России занимает едва ли не главное место.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

I. Издания, рекомендованные ВАК РФ

1. Мотив „благочестивого творчества” („смиренного знания”) в художественной программе акмеизма [Текст] // Русская литература. - 1999. - №3 - С. 168-175. (0,6 п.л.).

2. Пространство России в поэтической географии Н.С. Гумилева [Текст] // Русская литература. - 2001. - №2 - С. 37-41. (0,6 п.л.).

3. «Кельтское возрождение» начала ХХ века и образ кельтского мира в текстах Н.С. Гумилева [Текст] // Наука и школа. - 2005. -№2 - С. 25-30 (0,3 п.л.).

4. Лирический герой поэзии Н.С. Гумилева: «нищий Лазарь» или «великолепный волхв»? [Текст] // Наука и школа. - 2005. - №3 - С. 59-62. (0,2 п.л.).

5. Образы китайской культуры культуры в творчестве Н.С. Гумилева [Текст] // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». Спецвыпуск. - 2008. - С. 61-66. (0,4 п.л.).

6. Основные понятия, образы и символы символы сакральной географии Н.С. Гумилева [Текст] // Вестник Вятского государственного университета. - 2008. - №4 (2) - С. 70-75. (0,5 п.л.).

7. Странничество и паломничество как формы духовного совершенствования героя в произведениях Н.С. Гумилева [Текст] // Вестник Поморского университета. Серия "Гуманитарные и социальные науки". - 2009. - №1 - С. 113-117. (0,4 п.л.).

8. Куда ведет «путь конквистадоров»? (мотив «завоевания (открытия) Америки» в творчестве Н.С. Гумилева) [Текст] // Латинская Америка. - 2009. - №4 - С. 100-107. (0,5 п.л.).

II. Монографии

9. Поэтическая география Н.С. Гумилева [Текст]: Монография / Е.Ю. Раскина. - М.: МГИ имени Е.Р. Дашковой, 2006. - 164 с. (7 п.л.)

10. Геософские аспекты творчества Н.С. Гумилева [Текст]: Монография / Е.Ю. Раскина; [Рецензенты: д.филол.н., проф. Л.Г. Кихней, д.филол.н., проф. Ю.В. Зобнин]. - М.: МГИ имени Е.Р. Дашковой, 2009. - 200 с. (8 п.л.).

III. Публикации в других изданиях

11. Гумилев, Есенин, Клюев (к проблеме рецепции новокрестьянской традиции культурой «серебряного века») [Текст] // Сергей Есенин: Научные статьи и материалы Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения поэта. - Киев: Киевский национальный университет имени Т.Г. Шевченко, 1996. - С. 45-57. (0,5 п.л.)

12. Контуры абиссинского мифа в африканских текстах Н.С.Гумилева [Текст] // Материалы Пятой Международной научной конференции «Язык и культура». - Киев: Фонд гуманитарного развития «Collegium”, 1997. - Том II. - С. 133-139. (0,3 п.л.).

13. Поэтика и логика гумилевского мифа об «Индии Духа» (базовый код) [Текст] // Материалы Шестой Международной научной конференции «Язык и культура». - Киев: Фонд гуманитарного развития «Collegium», 1998. - Том V. - С. 221-228. (0, 3 п.л.)

14. Контуры абиссинского мифа в африканских текстах Н.С.Гумилева: (Поэма «Мик», сборник «Шатер») [Текст] // Ритуально-мифологічний підхід до інтерпретації тексту: збірник наукових праць / За заг. Ред. Л.О. Кисельової, П.Ю. Поберезкіної. - Київ: ІЗМН, 1998. - С. 156-171. (0,5 п.л.).

15. Вернется ли «отлетевшая Русь»? Н.С.Гумилев и поэты «крестьянской купницы»: Н.А.Клюев и С.А.Есенин [Текст] // Русская словесность в школах Украины. - 1999. - №4. - С. 45-49. (0,2 п.л.).

16. Поэтическая география Николая Гумилева [Текст] // Творчество А. Ахматовой и Н. Гумилева в контексте поэзии ХХ века. - Тверь: ТГУ, 2005. - С. 100-112. (0,5 п.л.).

17.- 25. Словарные статьи: Раевский Г.; Ставров П., Познер В., Анстей О., Величковский А., Бобров С., Ильязд, Федорова Н., Озеров Л. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Библиографический словарь в 3 т. Т.1-3. - М.: Олма-Пресс, 2005. - (1 п.л.).

26. Культуроним Персии в сакральной географии Н.С. Гумилева [Текст] // Гумилевские чтения. Материалы Международной научной конференции 14-16 апреля 2006 г. - СПб: Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, 2006. - С. 66-77. (0, 6 п.л.).

27. Геософские аспекты творчества Н.С. Гумилева [Текст] // Культура. Филология. Образование. Выпуск четвертый. - Смоленск: СмолГУ, 2006. - С. 42-51. (0, 3 п.л.).

28. «Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий»: карфагенский миф в произведениях Н.С. Гумилева [Текст] // Россия и мир: вчера, сегодня, завтра. Проблемы психологии и межкультурной коммуникации. - М.: МГИ имени Е.Р. Дашковой, 2007. С. 153-162. (0, 5 п.л.).

29. Дом поэтов в Тверской Карелии [Текст] // Москва: сегодня, завтра. - 2007. - №10 - С. 50-54 (0,4 п.л.).

30. Историософское видение Руси-России в произведениях Н.С. Гумилева [Текст] // Вестник Луганского национального педагогического университета имени Т.Г. Шевченко. Филологические науки. - Часть II. - 2008 - С. 119-124. (0,3 п.л.).

31. Значение историко-литературного архива П.Н. Лукницкого для изучения творчества Н.С. Гумилева и А.А. Ахматовой [Текст] // Вісник Одеського національного університету. Матеріали Міжнародної наукової конференції до 190-річчя Наукової бібліотеки ОНУ імені І. І. Мечникова “Вузівська бібліотека в реалізації нових концепцій освіти: принципи розвитку та результати діяльності” 18 - 20 вересня 2008 р. Т. 13. Вип. 8. Серія: Бібліотекознавство, бібліографознавство, книгознавство. Одеса, 2008. - С. 184 - 189. (0,3 п.л.)

32. Власть поэзии и образы «поэтов-королей» в произведениях Н.С. Гумилева [Текст] // Власть. - 2008. - №9 - С. 126-130. (0,6 п.л.).

IV. Подготовка текстов, научный комментарий

33. Гумилев Н.С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 5. М.: Воскресенье, - 2004. - (0,6 п.л.).

34. Гумилев Н.С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 6. - М.: Воскресенье, 2005. - (0,6 п.л.).

35. Гумилев Н.С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 7. - М.: Воскресенье, 2006. - (0,6 п.л.).

36. Гумилев Н.С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 8. - М.: Воскресенье, 2007. - (0,5 п.л.).

Размещено на Allbest.ru