Эсхатологическая топика в русской традиционной прозе второй половины ХХ - начала ХХІ вв.

Мир, населенный такого типа персонажами, вступает в завершающую стадию своего существования. Доказательство тому - наиболее очевидный эсхатологический знак, о котором упоминалось в аналитическом фрагменте, посвященном повести Е.И. Носова, знак, который всплывает в сознании повествователя в процессе сборов на похороны и при описании скорбного ритуала - апокалипсическое ощущение времени, которое впервые настигает его в вагоне метро, проявившись в отчетливо осознаваемом стремлении к истреблению времени личного (в поиске любого занятия, развлечения, способного драгоценные когда-то минуты и секунды «съедать» - уничтожать немедленно и бесследно). Усиление этой страшной, безысходной очевидности - отчетливый намек на исчезновение личного пространства, прозвучавший в названии произведения и реализованный в описании захламленных, неудобных квартир, расположенных в «домах-близнецах», жалким обитателям которых приходится каждое утро суетливо бежать на «какую-нибудь» работенку с единственной целью «притащить в дом жратву».

Деэсхатологизацию индивидуального сознания современного литературного персонажа, проявившуюся, кроме хронотопа, в достаточно определенном и очевидном наборе психологических аномалий (в приятии идеи самоубийства в том числе), Р. Сенчин объявляет следствием работы в советскую эпоху «интеллектуального конвейера смертников-рационалистов, который был включен сразу же после окончания Гражданской войны» Сенчин Р. Московские окна. - М., 2009. С. 158.. Сегодняшнему человеку, состояние которого определяется своеобразным «послевкусием», остается только неизбывная «тоска по вечности». Жажда жизни и неутолимое стремление к бесконечному ее продолжению - предмет рефлексии русской классики для Р. Сенчина пребывает в невозвратном прошлом, память о котором уже стерта. Безысходность, имеющая, кроме объективных, и очевидно непреодолимые сугубо личные переживания, становится основой мироощущения его персонажа. У этого персонажа нет сил на избавление от утробного страха смерти, который заставлял волком выть героя Венички Ерофеева (Ерофеев В. Москва-Петушки, 1969). Он избавлен от этого страха, потому что безусловно принимает постмодерное ощущение, предсказанное В. П. Астафьевым в последнем варианте повести «Пастух и пастушка», выраженное в уже упоминавшемся страшном приговоре «Над миром властвует смерть!». В изображении Р. Сенчина смерть поглотила мир, уничтожив отведенное человеку судьбой время задолго до его физической гибели.

К абсолютизации этой тенденции полную готовность демонстрирует современный медийный дискурс, представивший убедительные доказательства изменений уже не только в литературном, но и в массовом сознании.

Основные доказательства этого положения представлены в заключительном разделе «Концепт «смерть» в современных массовых текстах», в котором анализируется едва ли ни единственный (при исключении метафоры «Апокалипсис») «след» существования сложнейшей литературной эсхатологии в современном русском медийном дискурсе - концепт «смерть», но уже с максимально усеченной логической зоной, с почти уничтоженными в результате утраты художественности побудительными свойствами и возможностями.

Вопросы, над которыми бились М.А. Булгаков, М.М. Зощенко, Л.М. Леонов, А.П. Платонов, А.Т. Твардовский, М.А. Шолохов, поступательно усложнявшие логическую зону концепта «смерть», в современном медийном пространстве решаются без особого напряжения. Как замечает Н. Иванова, «культура глянцевая отвечает, что смерти нет. (Исходя из того, что в жизни есть «вечный двигатель», и этот двигатель - потребление). Потребитель бессмертен: тот, по крайней мере, кто хочет, - может быть вечно молодым. Все линии, тенденции, все расчеты, вся реклама глянцевой культуры складывается в религию молодости. И - религию отрицания смерти: правильный и мощный потребитель не бессмертен - для него смерти просто не существует. Старость и смерть игнорируются. В современном детективе смерть - всего лишь элемент декора занимательного сюжета» Иванова Н. Современная перспектива вечных тем // Новый мир. 2006. № 10. С. 222-223..

Примерно те же процессы происходят и в «массовой» литературе, прежде всего в жанре детектива, отметающем тематические, стилевые или жанровые ограничения на функционирование, эксплуатацию обладающего почти мистической силой, с точки зрения наших предков, слова, обозначающего соответствующее концепту понятие.

Но сложившуюся ситуацию при всей ее масштабности нельзя воспринимать как окончательную хотя бы потому, что изобретшие замечательные литературные инструменты для исследования личности постмодернисты оказались не способными помочь Веничке (В. Ерофеев, «Москва-Петушки») и иже с ним изжить тоску одиночества и утробный страх смерти, потому что момент пробуждения неизбежно наступает и возвращается ощущение тупика на пути обретения экзистенциальных ценностей. Далее в развитии человека начинается фаза сомнамбулизма, описанная В. Нарбиковой в повести с многозначительным названием «Видимость нас» (1988), героями которой стали люди, по определению критика, не успевшие «ничего совершить и обдумать», тонущие «в апокалипсическом тумане» Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе // Знамя. 1991. №1. С. 219..

Завершающий главу раздел «Формирование новой литературной эсхатологической модели в литературе рубежа ХХ-ХХ1 веков» посвящен современным литературным попыткам компенсации художественно-философской «недостаточности» постмодернистской прозы, отечественной массовой культуры последнего десятилетия - литературным опытам, внутренне обращенным к классической традиции, ради сохранения человеческого в человеке поддерживавшей ортодоксальную эсхатологичность индивидуального сознания. Эти попытки, наиболее отчетливо запрограммированные в рассказе М.Н. Кураева «Петя по дороге в царствие небесное» (1991), находят выражение в возвращении к традиционной эсхатологической топике.

Пока очевиднее всего эта обращенность проявляется в рождении нового героя. Например, в образе девушки Насти, ухаживающей за обитателями немецкого дома престарелых из романа Е. Водолазкина «Похищение Европы» (2005), или в характерах русских солдат, воевавших на Кавказе в 1990-е вместе с З. Прилепиным, в лицах которых писатель увидел «хорошую, непоказную деловитость и совершенно немыслимую здесь <…> чистоту от постоянного осознания присутствия смерти, которая может случиться в любой день» Прилепин З. Русские люди за длинным столом // Я пришел из России. - СПб.-М., 2009. С. 26..

Иные формы «возвращения» предлагают А. Слаповский (сценарий для «русского народного детектива» «Участок», 2004), В. Галактионова (роман «5/4 накануне тишины», 2004), А. Варламов (романы «Купол» и «Затонувший ковчег», 2002), В. Дегтев (повесть «Крест», 2003), В. Аксенов (роман-дневник «Малые святцы», 2007).

В Заключении подчеркивается, что в предпринятом исследовании были проанализированы разножанровые произведения русских писателей ХХ века: от М.А. Булгакова до З. Прилепина. В историко-литературной ретроспективе представлены далекие друг от друга события и факты отечественной словесности и культуры. Избранный угол зрения, соответствующие этому выбору методологический и аналитический подходы позволили обнаружить связи, если воспользоваться определением В. Топорова, существующие между самыми разнообразными явлениями на «метаисторическом уровне», т.е. более значительные, содержательные, чем те, которые выявляются с помощью ставших привычными ситуационно-сюжетных или тематических подходов.

Русская литературная эсхатология на протяжении веков неизменно опиралась на православную эсхатологическую концепцию, цементировавшую национальное самосознание и поддерживавшую национальный характер, хотя алгоритмы использования соответствующей топики менялись. Наиболее значительными событиями в эволюции данного среза отечественной литературы в прошлом столетии стали роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», произведения создателей «деревенской прозы» и «городская» повесть Ю.В. Трифонова, в которых были зафиксированы определяющие, базовые константы в структуре картины мира данной исторической эпохи. Выявленные кульминационные точки совсем не случайно оказались замкнутыми во временном пространстве только что завершившегося столетия. Они связаны с теми историческими периодами, которые отличались напряженной внутренней работой человеческого духа, направленной на поиски ответа на вопрос о путях будущего развития нации - Октябрьская революция 1917 года и перестройка 1990-х. Именно в эти десятилетия культура, отечественная литература включились в онтологический по сути своей поиск, предполагающий напряженное самоуглубление, самопознание с целью самоопределения, так как Россия была вовлечена в поиск «реальной новой онтологической перспективы для рода человеческого и для всей твари этого мира, которая «ожидает откровения сынов Божиих» в надежде, что «освобождена будет от рабства тлению» (Рим., 8, 19-21)» Котельников В. А. Монастырь и мир // Пути и миражи русской культуры. - СПб., 1994. С. 238..

И в первом, и во втором случаях (в первом - литературным успехом М.А. Булгакова, во втором - продуктивными в этом аспекте усилиями прозаиков-традиционалистов) воплощенная в литературном дискурсе эсхатология, освобожденная от продолжительное время навязываемых литературе и культуре политизированных, идеологизированных установок, превратилась в основное средство поддержания национального сознания, определявшее базовые, жизненно важные, ментально охранительные компоненты нового типа индивидуального мышления, индивидуального восприятия мира.

С метаисторической же точки зрения, наиболее значительным, укорененным в отечественной культурной традиции, обладающим ментальной поддержкой ответом литературы на запросы послевоенной эпохи с полным основанием можно считать «деревенскую прозу». Анализ эсхатологической топики, воплощенной в ставших классическими текстах, презентующих данное литературное направление: в рассказах В.М. Шукшина, повестях В.Г. Распутина, произведениях В.П. Астафьева, «Усвятских шлемоносцах» Е.И. Носова, основополагающем для всего литературного направления рассказе «Матренин двор» А.И. Солженицына, - позволяет говорить о неповторимости созданных прозаиками-«деревенщиками» художественных миров, скрывающих «формулу века». «Ключами» к этим мирам становились то характеры «чудиков» и «праведников», то неповторимые, национально идентифицируемые способы организации времени и пространства, то антонимичные по форме, а не по сути мотивы жизни и смерти, то укорененные в национальной культуре символы, то концепты, погруженные в семантически значимые ассоциативные поля, т.е. система топосов - предельно содержательно нагруженных художественных знаков, посредством которых новейшая литература сигнализировала о глобальных цивилизационных сдвигах, подвергнувших неведомым доселе по силе, глубине, значительности испытаниям мир и человеческие души. Эти испытания были связаны с утратой человеком ощущения своего места в мире, отведенного ему природой и Богом, с спровоцированными этой утратой, поселившимися в человеческой душе рассеянием, сомнениями, ощущением дисгармонии.

Пришедшие на смену традиционалистам в начале 1990-х годов постмодернисты в сфере литературы и в медийном пространстве уничтожили почти на целое десятилетие надежду на возрождение православно-эсхатологической традиции в русском литературном дискурсе, узаконив господство мортальных мотивов, заставили поверить в окончательную и необратимую победу литературной танатологии.

Но, как показывает современная литературная практика, эстетический опыт таких писателей, как А. Варламов, Е. Водолазкин, В. Галактионова, В. Дегтев, Б. Екимов, А. Слаповский, В. Аксенов, З. Прилепин, процесс преодоления эсхатологической традиции в литературе постмодернизма не стал абсолютно однозначным, необратимым и полностью разрушительным. Гармония литературной эсхатологии традиционалистов, находящая выражение во вновь модернизирующейся эсхатологической топике, прорывается сквозь деструктивные тенденции, актуализируется современным художественным сознанием как необходимое и достаточное средство выживания и обретения ускользающей или отторгаемой направленными усилиями действительности. Лишенная сакральности «постлитература» (определение Н.В. Ковтун) оказалась не в силах предложить новую точку зрения на мир и человека под знаком танатологии. И «новые реалисты», или «новые традиционалисты», усвоившие литературный опыт своих предшественников, уже отправились на поиск иных вариантов художественной адаптации эсхатологической топики, основанной в полном соответствии с классической национальной литературной традицией на частно-эсхатологическая концепции личности. В предлагаемой ими системе литературно-эсхатологических топосов обнаруживаются компоненты, позволяющие надеяться на сохранение в национальном самосознании представления о сущности «другой» религии, нацеленность на постижение тайны которой определила в свое время замысел «Трех смертей» Л.Н. Толстого, свидетельствующие о продолжении отечественной литературной традиции.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах

I. Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК

1. Цветова Н.С. А.П. Чапыгин. Дневниковые записи // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. - СПб., 1993. 0,6 п. л.

2. Цветова Н.С. Координаты художественного мира повести Е.И. Носова «Усвятские шлемоносцы» // Вестник Томского государственного университета. Филология. Русская литература ХIХ-ХХ веков. № 291. Июнь 2006. 1,1 п. л.

3. Цветова Н.С. Концепт «смерть» в современном медийном пространстве // Вестник Санкт-Петербургского университета. Филология. Востоковедение. Журналистика. Серия 9. 2007. Выпуск 3. Ч. 2. 0,7 п. л.

4. Цветова Н.С., Колесникова Е.И. Художественная эсхатология советской литературы (А. Платонов и М. Булгаков) // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. Научный журнал. №2 (12). Серия «Филология». СПб., 2008. 0, 6 п. л.

5. Цветова Н.С. Эсхатологическая тема в народном сознании и ортодоксии (варианты интерпретации) // Журнал Сибирского федерального университета. 2008. Выпуск 4. 0,8 п. л.

6. Цветова Н.С. В. Астафьев: попытка исповеди // Вестник Санкт-Петербургского университета. Филология. Востоковедение. Журналистика. Серия 9. 2008. Выпуск 3. Ч. 2. 0,7 п. л.

7. Цветова Н.С. «Над миром властвует смерть!». К творческой истории повести В.П. Астафьева «Пастух и пастушка» // Литература в школе. 2008. № 3. 0,7 п. л.

8. Цветова Н.С. «Вечная Русь» в повести Е.И. Носова «Усвятские шлемоносцы» // Литература в школе. 2010. № 4. 0,8 п. л.

II. Монографии

9. Цветова Н.С. Традиционная проза второй половины ХХ века: сюжеты, герои, поэтика. - СПб, 2007. 6 п. л.

10. Цветова Н.С. Эсхатологическая топика русской традиционной прозы второй половины ХХ века. Монография. - СПб., СПбГУ, 2008. 14 п. л.

11. Цветова Н.С. Бытийные мотивы в творчестве В.П. Астафьева. - СПб.: СПбГУ, 2009. 3 п. л.

III. Публикации в других изданиях

12. Цветова Н.С. Новая художественная философия В. Распутина // Всемирная литература (Минск, Беларусь). 2008. № 12. 0,5 п. л. (издание, рекомендованное ВАК Республики Беларусь).

13. Цветова Н.С. «Деревенская проза» как литературный феномен. - СПб, 2005. 3,5 п. л.

14. Красичкова Н.С. Диалектика жанра. Часть и целое в астафьевском повествовании // Диалектика части и целого в литературном произведении. Сб. научн. трудов. - Воронеж, 1986. 0,5 п. л.

15. Цветова Н.С. Произведения В.М. Шукшина в восприятии иностранцев // В.М. Шукшин. Жизнь и творчество. Вып. 1. Материалы научной конференции. - Барнаул, 1989. 0,2 п. л.

16. Красичкова Н.С. Журнальная публицистика последних лет. Общество «Знание». - Л., 1990. 1 п. л.

17. Цветова Н.С. «Среди мирских печалей» // Журнал славяноведения. № 8. Сеул (Республика Корея). 1993. 0, 7 п. л.

18. Красичкова Н.С. Трагедия Маяковского // Rusistika , №5. Сеул (Республика Корея). 1994. 0,7 п. л.

19. Красичкова Н.С. К проблеме характера в рассказах Шукшина // Русский язык и литература на современном этапе. Сб. материалов научной конференции. Вып. 1. - Тэгу (Республика Корея). 1996. 0,3 п. л.

20. Красичкова Н.С., Уте Шольц. Русская революция в фантастической прозе 20-х годов// Русский язык и литература на современном этапе. Сб. материалов научной конференции. Вып. 1. - Тэгу (Республика Корея). 1996. 0, 4 п. л.

21. Красичкова Н.С. «Положительный герой… какой он есть в жизни» // В. Шукшин. Жизнь и творчество. Сб. материалов научной конференции. - Барнаул, 1997. 0, 3 п. л.

22. Красичкова Н.С. К проблеме жанра («До третьих петухов» В.М. Шукшина) // Русский язык и литература на современном этапе. Вопросы теории и методики преподавания. Сб. статей. - Анянг (Республика Корея). 1997. 0, 3 п. л.

23. Цветова Н.С. Последний поклон писателю // Мир русского слова. 2001. № 4. 0,2 п. л.

24. Цветова Н.С. Махонька - «святая» и «грешная» // Слово Федора Абрамова. Сб. научн. ст. - Архангельск, 2001. 0,5 п. л.

25. Цветова Н.С. Эсхатологический дискурс в рассказе А.И. Солженицына «Матренин двор» // Русская литература и философия: постижение человека. Материалы междунар. науч. конф. - Липецк, 2004. 0,6 п. л.

26. Цветова Н.С. Эсхатологический дискурс новейшей прозы // Постмодернизм: теория и практика современной русской литературы. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2004. 0,4 п. л.

27. Цветова Н.С. Литературные «шифры» Василия Шукшина // Литературные направления и течения в русской прозе ХХ века. Вып. 2. Сб. статей. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005. 0,6 п. л.

28. Цветова Н.С. О «крестьянском реализме» // Литературные направления и течения в русской литературе ХХ века. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005. 0,6 п. л.

29. Цветова Н.С. Возвращаясь к шукшинскому «чудику» // Русская классика: проблемы интерпретации. Материалы междунар. науч. конф. «XIII Барышниковские чтения». - Липецк, 2006. 0,3 п. л.

30. Цветова Н.С. «Мир» и «война» Евгения Носова // Литературные направления и течения в русской литературе ХХ века. Вып. 3. Сб. статей. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. 0,5 п. л.

31. Цветова Н.С. «Мотыльки рыночные… не творящие что-то» // СМИ в современном мире. Сб. материалов научно-практич. конф. - СПб.: Факультет журналистики СПбГУ, 2006. 0,3 п. л.

32. Цветова Н.С. Дискурс смерти в повести В. Распутина «Последний срок» // «Пусть меня еще любят и ищут…». Сб. статей по русской литературе. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. 0,6 п. л.

33. Цветова Н.С. Крестьянская «вселенная» в повести Е.И. Носова // Вестник Красноярского государственного технического университета. Вып. 41. Культура и образование. - Красноярск, 2006. 0,8 п. л.

34. Цветова Н.С. Слаповский А. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Словарь. Т. 2. - М., 2005. 0,2 п. л.

35. Цветова Н.С. Мелихов А. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Словарь. Т. 2. - М., 2005. 0,3 п. л.

36. Цветова Н.С. Афонин В. // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. Словарь. Т. 1. - М., 2005. 0,2 п. л.

37. Цветова Н.С. Наблюдения пессимистки // Нева. 2006. № 11. 0,5 п. л.

38. Цветова Н.С. Мотив смерти и бессмертия в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Современная русская литература на грани веков. Вып. 11. - СПб, филологический факультет СПбГУ, 2006. 0,6 п. л.

39. Цветова Н.С. Лингво-культурный концепт «смерть» в русской словесности рубежа столетий // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы III Международного конгресса исследователей русского языка. - М.: МГУ, 2007. 0,2 п. л.

40. Цветова Н.С. Лингвокультурные концепты в языке современной публицистики // Язык и социум. Материалы VII Международной научной конференции. Ч. 1. - Минск, 2007. 0, 3 п. л.

41. Цветова Н.С. Валентин Распутин - «летописец души народной» // Мир и слово В. Распутина. Материалы Международной научной конференции, посвященной 70-летию В.Г. Распутина. - Иркутск, 2007. 0,4 п. л.

42. Цветова Н.С. Экзистенциальные мотивы в повести Ю.Трифонова «Обмен» // Сюжет и мотив в русской литературе ХХ-ХХI вв. Литературные течения и направления. - СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2007. 0,6 п. л.

43. Цветова Н.С. Последнее событие литературной биографии В. Астафьева // «Литературные чтения» (СПбГУКИ), 13-14 апреля. - СПб., 2007. 0,7 п. л.

44. Цветова Н.С. Образ мира и человека в прозе В. Астафьева // Универсалии культуры. - Красноярск: СФУ, 2007. 1 п. л.

45. Цветова Н.С. Тема смерти в новейшей русской прозе // Национальное и общечеловеческое в славянских литературах. Материалы междунар. науч. конф., 19-20 сентября 2007 года. В двух частях. Ч. 1. - Гомель, 2007. 0,3 п. л.

46. Цветова Н.С. «Головокружительная, опасная круча» В.М. Шукшина // Между нещата. Юбилеен сборник в чест на доц. Д-р Ивайло Петров по случай неготовата 60- годовшнина. - Велико Търново. 2008. С. 417- 429. 1,2 п. л.

47. Цветова Н.С. Эсхатологический мотив в прозе В.Г. Распутина // Писатели русской традиционной школы второй половины ХХ века в контексте современности. Сб. статей. Сургут: ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом) - СГПУ, 2009. 0,6 п. л.

48. Цветова Н.С. Духовное пространство человека в творчестве В.М. Шукшина // Духовно-нравственные основы русской литературы. Сб. научных статей. - Кострома: КГУ, 2009. 0,4 п. л.

49. Цветова Н.С. «Свет незримый» в «попытке исповеди» В.П. Астафьева // Юбилейные Астафьевские чтения «Писатель и его эпоха». Вып. 5. - Красноярск, 2009. 0,6 п. л.

50. Цветова Н.С. Федор Абрамов: «редкое и счастливое сочетание ученого и писателя в одном лице» // Характеры и судьбы. Проза Федора Абрамова. 90-летию писателя посвящается. - СПб: СПбГУ, 2010. 0,6 п. л.

51. Цветова Н.С. «Каждому будет дано по его вере» (эсхатологическая топика в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Универсалии культуры. Вып. 3. Измерения литературного текста: поэтика, история, философия. - Красноярск: СФУ, 2010. 0,9 п. л.

52. Цветова Н.С. «Времени уже не будет…» (топос времени в новейшей русской литературной эсхатологии) // Время как объект изображения, творчества и рефлексии. - Иркутск: ИГУ, 2010. 0,4 п. л.

53. Цветова Н.С. «Дорога в царствие небесное» (диалектика русской литературной эсхатологии) // Литературные чтения. Сборник статей к юбилею В.Я. Гречнева. - СПб: СПбГУКИ, 2010. 0,5 п. л.

Размещено на Allbest.ru