Предметно-эстетическая критика И.А. Ильина в контексте русской идеалистической критики XIX – первой половины XX веков

Что касается структуры филологического метода И.А. Ильина, то Н.П. Полторацкий в свое время выделял в нем четыре элемента: эстетический акт, эстетическую материю, эстетический образ, эстетический предмет Полторацкий, Н.П. Иван Александрович Ильин / Н.П. Полторацкий. - Teneflay, 1989. - С. 97.. И.П. Карпов сводит данный перечень к трем основным идеям - к идее художественного акта, идее трехмерности художественного произведения и идее предмета Карпов, И.П. Проза Ивана Бунина / И.П. Карпов. - М., 1999. - С. 54.. Уточняя на содержательном уровне указанную трехсоставную структуру филологического метода И.А. Ильина, мы описываем этот метод как включающий: 1. идею художественного акта, своеобразие которого определяется а) установкой на внешний или внутренний опыт; б) внутренним строем и укладом самого художника (соотношением чувства, воображения, воли, мышления в его творчестве); 2. идею художественного предмета (главного духовного содержания того или иного произведения, в идеале ориентированного на последнюю - религиозную - глубину мира и человека); 3. идею трехмерности художественного произведения в единстве эстетической материи (слово, звук, знак), эстетического образа и предмета, при исключительной роли и полномочиях предмета.

Имея в виду область применения филологического метода И.А. Ильина, мы приходим к выводу, что он более эффективен на материале искусства классического, реалистического типа, хотя в целом он достаточно гибок для того, чтобы, сохраняя собственную оригинальность, отражать необходимые, по мнению И.А. Ильина, параметры исследования, а именно: структуру и особенности творческого акта, специфику языка, системы образов и предмета, характерные для того или иного художника. Яркими примерами практического применения филологического метода И.А. Ильина, рассмотренными в работе, являются его книга «О тьме и просветлении» (1939; 1959), очерки «Творчество Мережковского» (1934), «Художество Шмелева» (1956), другие. В перечисленных случаях (творчество Бунина, Ремизова, Шмелева, Мережковского), помимо глубины предметно-эстетического анализа, филологический метод Ильина обеспечил достаточно высокую степень объективности литературно-критического высказывания.

К безусловным достоинствам филологического метода И.А. Ильина относится его эффективность с точки зрения качественной «экспертизы» литературы И.А. Ильин исследует не идейно-художественное, а предметно-художественное своеобразие текстов, их духовное содержание. Предмет у И.А. Ильина - больше, чем идея: идея выходит на ratio, предмет в эстетике Ильина выходит на Дух. В этом вся ценность литературной критики И.А. Ильина., к недостаткам - определенный схематизм подходов, однозначность суждений, недооценка «горизонтальных» (исторических, субъективных) моментов творчества. Филологический метод И.А. Ильина ориентирован на религиозную систему координат, и, конечно, не универсален; более надежные перспективы данного метода связаны, на наш взгляд, с его комплексным использованием в сочетании с другими методами современного литературоведения. Отметим также, что определенные издержки метода во многом искупаются искренностью И.А. Ильина, его подвижнической устремленностью к истине, самоотверженной преданностью идеалам, потребностью исправить мир, найти честные и верные слова «диагноза, целения и прогноза».

Во второй главе «И.А. Ильин и русская идеалистическая критика XIX века», проанализировав соответствующие материалы по XIX веку, мы, в частности, приходим к выводу, что европейская культура к XIX веку была уже вполне светской, внерелигиозной. Русская культура в лице представителей магистральной для нее идеалистической традиции, оценивая процесс «обезбоживания» жизни как «болезнь к смерти», всячески противодействовала ему, в том числе, средствами литературной критики. К идеалистической традиции миропонимания в русской литературной критике XIX века мы относим абстрактно-эстетическую, или философскую (Д.В. Веневитинов, Н.И. Надеждин, В.Ф. Одоевский, И.В. Киреевский, С.П. Шевырев) - параграф 2.1, отчасти конкретно-эстетическую (учитывая тот факт, что в основных своих чертах эстетика В.Г. Белинского сформировалась под влиянием немецкой классической философии) - параграф 2.2, эстетическую (П.В. Анненков) - параграф 2.3, культурологическую критику в лице славянофилов (К.Н. Леонтьев), почвенников (Ф.М. Достоевский, А.А. Григорьев) - параграф 2.4. И.А. Ильину в указанном ряду ближе других славянофилы и почвенники (особенно Ф.М. Достоевский).

Конкретизируя полученные на данном этапе результаты исследования, отметим следующее. И.А. Ильин является наследником философской критики, у истоков которой находились Д.В. Веневитинов (1805-1827), Н.И. Надеждин (1804-1956), В.Ф. Одоевский (1804-1869), И.В. Киреевский (1806-1956), С.П. Шевырев (1806-1864). Д.В. Веневитинов (И.А. Ильин высоко ценил Веневитинова-поэта) утверждал необходимость философской основы искусства, связывая с этим нравственную свободу и самобытность художественного творчества (поэту, по его мнению, нужно быть философом, чтобы обрести «широкое дыхание», полнее реализовать себя). Веневитинов ощущал «высшую природу» искусства, характеризуя при этом время как поток, которому трудно противостоять (время течет, как река; нет движения - нет жизни). Указанная метафора не вполне устраивает И.А. Ильина, которому важны, если можно так выразиться, «экологические», духовные параметры времени. Отделившись от христианства, считает он, культура уходит в безрелигиозную, безбожную пустоту См.: Ильин, И.А. Основы христианской культуры (1937) / И.А. Ильин // Собр. соч.: в 10 т. - М., 1993. - Т. 1. - С. 286., а значит время теряет свои субстанциальные качества и самые бурные усилия лишаются смысла. И.А. Ильин ощущение высшей природы искусства переживает как реальность; воспринимая идею философичности как тип литературно-критического мышления, он полагает, что гениальный поэт с его способностью к созерцанию (провидению) изначально мыслитель, пророк.

Н.И. Надеждин, углубляя идею философичности, закладывает основы научного подхода к эстетике, литературной критике, предлагает учитывать этноприродные факторы при осмыслении литературы и искусства, подлинное искусство связывает с религиозной просветленностью: И.А. Ильину близки эти идеи. В.Ф. Одоевский, пытаясь преодолеть наметившиеся в литературной критике крайности философского систематизма, переключает внимание на вопросы, лежащие в художественной плоскости, на чувство как важный инструмент познания; идеал поэта, по В.Ф. Одоевскому, ? поэт - пророк; творить - значит нравственно совершенствоваться: все это созвучно Ильину. (За исключением, того, что Одоевский допускает движение к совершенству через несовершенство. И.А. Ильин однозначно «выпрямляет» вектор движения личности: не всякий порыв, а именно религиозный ведет к совершенству, не «всякое выражение», а именно предметное создает искусство.) В литературной критике И.В. Киреевского преобладает мировоззренческое задание (то же можно сказать об Ильине), на материале литературы он рассматривает важные мировоззренческие проблемы, в частности, проблему национального самосознания. Статья Киреевского «Нечто о характере поэзии Пушкина» ? первая в русской критике попытка рассмотреть творчество А.С. Пушкина как целостный феномен, в котором слились воедино художественно-философские потенции гения, дух времени и способность жить жизнью народа (столь же целостно, акцентируя внимание на «русскости», народности поэта, совершившего, по мнению Ильина, акт национального самосознания, будет рассматривать творчество Пушкина Ильин). Из идей С.П. Шевырева, близких Ильину, отметим установку на «внешние» и «внутренние» впечатления как источник поэзии (см. учение Ильина о внешнем и внутреннем опыте) Ильин знает Шевырева и как поэта, оценивая его в этом качестве положительно («тонкий поэт»)..

И.А. Ильин не разделял «радикально-социалистических» взглядов В.Г. Белинского (1811-1848), склонного, по его мнению, к «площадному безбожию», называя его «наивным идеалистом», «благодушным мечтателем», «русским фанатиком наподобие молодого Достоевского». Однако эстетика Белинского, сформировавшаяся под влиянием немецкого идеализма, во многом коррелирует с эстетикой Ильина, а Белинский-критик в целом характеризуется Ильиным как «заслуженный и страстный», «тонкий», «авторитетный» критик, обладающий «бесспорной художественно-критической интуицией». Из идей конкретно-эстетической критики Белинского Ильину близка идея «трех этапов» создания произведения (бессознательная потребность творить, вызревание идеи до образов, воплощение образов в зримые формы); идея органичности процесса творчества как условие его подлинности; идея целостности произведения как условие его художественности; идея чувства как «внутреннего ясновидения истины» и др.

Эстетическая критика П.В. Анненкова (1813-1887) критерием художественного качества полагает эстетическое наслаждение. Формула, к которой приходит Анненков, суть следующая: художественность = образ[ность] + чувство[вание] + полнота и жизненность содержания, соединенные с опытом, размышлением и образованностью. И.А. Ильин, не возражая против перечисленного, добавляет в свое понимание художественного совершенства импульс, идущий от поверхности на глубину - к предметной сущности мира. И.А. Ильин нацеливает искусство (и критику) на главное, предпослав художественному - как первопричину - предметное качество идеи, которую оно выражает. Анненков идет в своих разборах от формы к содержанию; Ильин форму полагает служебной относительно предмета. Критиков сближают осознание литературы как человековедения, а также образность, универсальность мышления на основе синтеза искусств.

Славянофилы, помимо собственно мировоззренческих принципов, близки Ильину своим пониманием искусства как деятельности духа и художника как человека призванного, избранного; сквозным мотивом, связывающим творчество И.А. Ильина и творчество славянофилов (К.С. Аксакова, И.С. Аксакова, А.С. Хомякова и др.) является мотив любви к Отечеству, необходимость «национальной стороны» во всем, в том числе в литературе и критике. По формальным признакам И.А. Ильина-критика со славянофилами сближают интерес к жанру речи, склонность к проповеди, нормативность эстетики, подчиненная определенной социальной, историософской, религиозно-нравственной концепции.

Ф.М. Достоевского (1821-1881) И.А. Ильин считает своим духовным наставником. Их связывает положительное мироощущение (на базе православного вероисповедования), утверждение искусства как важнейшего средства познания и совершенствования человека, высший, духовный, реализм как предпочтительный метод художественного видения. Воплощением эстетического идеала в русской литературе для обоих является Пушкин; статья И.А. Ильина «Пророческое призвание Пушкина» (1937) порой напоминает «кальку» с пушкинской речи Достоевского (основные мотивы обоих - русскость, пророческая - боговдохновенная - гениальность, народность Пушкина). В то же время единство мировоззрения не исключает субъективно-авторского прочтения материала (Достоевский на материале творчества Пушкина развивает мысль «об оторванном от народа обществе нашем», Ильин говорит о пророческом призвании искусства вообще, о промыслительной роли художника, ведущего свой народ к Богу). На наш взгляд, метод Ильина, полагая цель исследования в предмете (вне себя), позволяет добиваться более объективной трактовки материала.

Безоговорочно вошла в эстетику, литературную критику И.А. Ильина и заняла в ней почетное место идея А.А. Григорьева (1822-1864) о произведении как живом организме. Понятие «веяния» (термин А.А. Григорьева), осмысленное К.Н. Леонтьевым (1831-1891) как стиль (язык) + психологическая убедительность, подготавливает один из постулатов И.А. Ильина о взаимном соответствии эстетической материи, эстетического образа и предмета в художественном целом произведения.

Из присущих идеалистической критике свойств и качеств, сложившихся в XIX веке и унаследованных веком XX (в том числе И.А. Ильиным), в работе отмечаются: положительное мироощущение и целостность мировосприятия, ориентированного на абсолютные, в том числе религиозные, ценности; синтетичность подходов - в единстве разных форм и типов познания (рационально-логического, интуитивного; научного и художественного), в единстве разных видов опыта (чувственного и нечувственного), в единстве религии и философии, науки и искусства, литературы как искусства слова и других искусств, в единстве всех душевно-духовных сил человека (чувства, разума, совести, веры, воли, молитвы, воображения и др., когда именно чувству - и в познании, и в творчестве - отводится важнейшая роль); духовность в благородном единстве слова и дела, жизни и декларируемых идеалов; универсальная образованность, компетентность в самых разных областях знания; глубина и масштабность идей, суждений, оплодотворивших не только русскую, но и мировую культуру. Из более общих, родовых, признаков русской литературной критики отмечаются характерные и для идеалистической критики (в том числе, для И.А. Ильина) причастность к судьбам Отечества, патриотизм, связь с жизнью (идея активного участия христианина в жизни мира), публицистичность, обращенность к широким читательским кругам и связанный с этим диалогизм литературно-критического мышления. Все перечисленное в целом обеспечивает высокое качество русской идеалистической критики XIX века, не потерявшей своего значения до сих пор. Что касается существа утверждаемых идей, то И.А. Ильин полностью разделяет базовые положения русской идеалистической критики, сформулированные в XIX веке. Среди них - мысль о том, что искусство в идеалистической (религиозной) системе координат приобретает статус ясновидения, тайноведения, служения Главному, что, являясь производным религиозного просветления, оно служит формой нравственной деятельности, способом осуществления истины, добра и красоты. Идеалистическая критика XIX века предъявляет искусству самые высокие морально-нравственные требования, полагая основание красоты в духе. Идеалом поэта для критиков идеалистического направления становится поэт-пророк, поэт-философ (в пантеоне русской литературы это, прежде всего, Пушкин). Художественная ценность произведения в контексте всех разновидностей русской идеалистической критики XIX века определяется единством формы и духовно качественного содержания, а осмысление искусства, которое в целом интерпретируется как форма познания и преображения мира, напрямую увязывается с проблемой национального самосознания, национальной самобытности культуры. Все сказанное полностью соответствует размышлениям И.А. Ильина и является частью его собственной эстетики: можно говорить о том, что во многих отношениях эстетика и литературная критика И.А. Ильина вполне традиционны относительно классических (идеалистических) первоисточников XIX века. Его своеобразие определяется четкостью мировоззрения, ортодоксально православного по сути, и ярко выраженной потребностью национального самосознания, национального самоутверждения и сохранения собственной национальной самоидентификации в пространстве европейской (мировой) культуры. Развивая данную мысль, отметим следующее. Русская эстетика и литературная критика, сформировавшиеся на базе немецкого идеализма, к середине XIX века постепенно отходят от Гегеля и немецкой философии как доминант теоретического мышления. С одной стороны, усиливается движение к православию (славянофилы, почвенники), с другой - нарастают материалистические тенденции. При этом материалистические тенденции в философии и литературной критике заявляют о себе все настойчивее, а в рамках идеалистического миропонимания акценты все очевиднее смещаются к «земному»: И.А. Ильин в своих комментариях к XIX веку (статьи о Пушкине, Гоголе, Достоевском, Толстом) пытается компенсировать наметившиеся диспропорции и отклонения. Безусловно приветствуя синтез веры и разума, он подчеркивает приоритет веры и, конкретно, православия, полагая именно в православии наиболее прямой путь к истине и спасению.

Существенным «разночтением» в контексте сказанного является категория времени, с которой предшественники И.А. Ильина в XIX веке напрямую связывали осмысление искусства (искусство как «органический плод века и народа» Григорьев, А.А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства / А.А. Григорьев // Искусство и нравственность. - М., 1986. - С. 59. - А. Григорьев). В эстетике И.А. Ильина, ориентированной на вечные (абсолютные) константы бытия, историзм ослаблен, история понимается им как процесс христианизации культуры, прежде всего. Нормативность, присущая эстетике Ильина, также плохо сочетается с историзмом (мировоззренческое задание в критике Ильина налицо). В эстетике И.А. Ильина усилены религиозные начала, он не допускает движения к совершенству через несовершенство, «по-своему» означает у него не о себе, не из себя, а через себя - о главном. И в эстетике, и в литературной критике И.А. Ильина все сводится к Предмету - последней, религиозной глубине мира и человека. Объективно отмечая истончение религиозной традиции в русской литературе XIX века, И.А. Ильин искал и находил в ней то, что в контексте Нового времени продолжало древне-православную культурную традицию, приобщало к нетленным ценностям духа. В целом можно констатировать, что И.А. Ильин, являясь прямым наследником русской идеалистической критики XIX века, настойчиво корректирует все ее параметры и проявления в сторону максимально полного соответствия ортодоксально православному миропониманию.

В третьей главе эстетика и литературная критика И.А. Ильина интерпретируются в контексте русской идеалистической критики ХХ века («И.А. Ильин и русская идеалистическая критика ХХ века»). Хронологически мы выделяем здесь рубеж веков и первую половину ХХ века. В контексте рубежа XIX-XX веков (параграф 3.1), в соответствии с заявленной темой, мы рассматриваем критику философов-идеалистов, представив ее именами В.С. Соловьева, В.В Розанова, Н.А. Бердяева, и критику символистов, представив ее именем Д.С. Мережковского, который и объективно, и в глазах самого И. А. Ильина представляет ее, прежде всего. В работе отмечается, что на рубеже XIX-XX веков русская культура переживает новый подъем интереса к метафизической проблематике духа. На базе философии, как раньше, в XIX веке, на базе литературной критики, возникает своеобразный феномен синтетического, религиозно-философского и в то же время литературно-критического, научного и в то же время интуитивно-художественного мышления, столь близкий типу мышления и стилистике И.А. Ильина. Однако русский религиозный ренессанс - и это существенно - заложил устойчивую традицию переосмысления, «модернизации» исторического христианства и православия в духе новейших интеллектуальных запросов времени. Так, В. Соловьев (в наиболее безобидной форме) сближал христианство с естественнонаучным знанием, разбавлял его мистикой, но он же внедрялся в догматику (идея Софии Премудрости Божьей, «четвертой ипостаси» Троицы). В. Розанов настойчиво утверждал «ущемленные» христианством права плоти. Д. Мережковский провозглашал некий Третий Завет и грядущее Царство Духа. Н. Бердяев демонстрировал бунт своеволия… И.А. Ильин не признавал религиозной веры, оторванной от церковной традиции, - нюансы тут не имели особого значения. В частности, говоря о школе «Мережковского - Розанова», И.А. Ильин объединяет, в общем, людей не близких. Философские концепции самих Мережковского и Розанова диаметрально противоположны: Розанов открывает святость пола как бы до начала мира, хочет вернуть человечество к райскому состоянию до грехопадения; Мережковский открывает то же самое после конца мира См.: Николюкин, А.Н. Розанов / А.Н. Николюкин. - М., 2001. - С. 358.. В поисках кратчайшего пути к истине И.А. Ильин обобщает, упрощает взгляды возможных оппонентов, не делая между ними принципиального различия, и столь же обобщенно противопоставляет их своей собственной, ортодоксально православной позиции. В результате приходится признать, что среди религиозных философов рубежа XIX-XX веков, которые обращались к литературе и литературной критике (при всем уважении Ильина к Соловьеву, например), среди литературных критиков, представлявших идеалистическую традицию миропонимания, конгениальных союзников у И.А. Ильина нет.

В послереволюционной критике русского зарубежья первой половины ХХ века (параграф 3.2) мы выделяем религиозно-философскую критику с эстетической доминантой (Ф.А. Степун, К.В. Мочульский, В.В. Вейдле) и религиозно-философскую критику с собственно религиозной (мировоззренческой) доминантой (В.В. Зеньковский), отмечая при этом, что повышенное внимание к эстетике само по себе означает некоторую смену ориентиров относительно предметно-содержательной, религиозной по преимуществу установки И.А. Ильина. Конкретно Ф.А. Степуна И.А. Ильин ставит в один ряд с Мережковским, Розановым, Бердяевым: объективно оценивая Ф.А. Степуна как умного и талантливого человека, И.А. Ильин отмечает в нем нетвердость позиции - религиозной и политической. Отсюда, наряду с принципиальным совпадением литературно-критических оценок, обусловленных общностью религиозного мировоззрения, у Степуна с Ильиным встречаются разногласия, стоящие в прямой зависимости от целостности, последовательности и глубины этого мировоззрения. Сопоставляя И.А. Ильина с одним из самых авторитетных критиков русского зарубежья К.В. Мочульским, мы констатируем, что К.В. Мочульский гораздо более терпим к различным проявлениям таланта, к различным формам и направлениям искусства. Он находит интересное для себя и в модернизме (формализм, символизм, акмеизм, импрессионизм), и в религиозных исканиях духа. Он достаточно глубоко, с религиозных (православных) позиций анализирует творчество Гоголя, Достоевского. И он же, не менее глубоко, пишет о поэтах «серебряного века» - Блоке, Брюсове, Белом. При всем своем эстетизме и тяготении к поэтической неоклассике К.В. Мочульский религиозно чуток и объективен. Но именно толерантность, особенно в вопросах веры К.В. Мочульский испытал влияние В.С. Соловьева, С.Н. Булгакова - их софиологии, участвовал в деятельности Братства Святой Софии, в движении «Православное дело», ему был близок пафос «свободной церкви», христианского «народничества» матери Марии (Е.Ю. Кузьминой-Караваевой), т. е. несколько «неканонических» форм религиозности., делает К.В. Мочульского уязвимым с точки зрения эстетических и мировоззренческих приоритетов И.А. Ильина. В.В. Вейдле, утверждая эстетическую доминанту своего творчества, прямо пишет, что Лувр он любит больше, чем Палату депутатов. Младший современник И.А. Ильина, В.В. Вейдле констатирует не просто кризис, но умирание искусства, тотальное одиночество художника среди людей в условиях безрелигиозной культуры, бездуховного общества. При этом если И.А. Ильин всю ответственность за происходящее возлагает на самого человека, то В.В. Вейдле постулирует сначала просветление мира, потом - исцеление художника. В.В. Вейдле, по сравнению с И.А. Ильиным, «хронически» зависим от своего времени, многое, сознательно или бессознательно, списывает на его счет. Можно сказать, что В.В. Вейдле, фиксируя утрату религиозности, принимает ее как данность, как факт и таким образом вовлекается в «дурную бесконечность» логических компромиссов, мельчающих смыслов, формально-технических подробностей. Одним словом, от «таинственных недр» бытия и «недоказуемых истин» движется к «эмбриологии поэзии». Против подобных тенденций в культуре возражал И.А. Ильин, от них предостерегал, их имел в виду, когда писал: «Наше поколение уходит, не осмыслив Божьих заданий; а следующее за нами поколение не имеет ни слов, ни видения, ни чутья для этих проблем» Ильин, И.А. Собр. соч.: в 10 т. / И.А. Ильин.- М., 1999. - Письма. Мемуары (1939 - 1954). - С. 178..

Эстетическая доминанта в религиозно-философской критике русского зарубежья была обусловлена отчасти самим временем, объективной данностью искусства, искавшего в этом времени новых путей и нуждавшегося не только в осуждении, но и в осмыслении (не секрет, что отдельные достижения модернизма в области формы обогатили стиль, образность произведений даже таких высоко духовных художников-реалистов, как И.С. Шмелев). Возникавшая в диалоге с новым искусством толерантность утверждалась как норма. Ослабление религиозной мотивации творчества усугубляло центробежные тенденции в культуре, обособляя, противопоставляя духовное видение и «профессиональный взгляд», целостное «трехмерное» восприятие художественных явлений и «эстетический анализ». Все это воспринималось И.А. Ильиным с тревогой и болью, ибо для него религиозное чувство всегда было важнее эстетики.

И.А. Ильин и В.В. Зеньковский существовали в единой системе координат. И хотя Ильин для Зеньковского был «христианским натуралистом», а онтология самого Зеньковского являлась самобытным вариантом софиологии («христианский универсализм»), оба они тяготели к ортодоксальному православию, и в этом смысле, несмотря на все разногласия, наиболее сопоставимы в контексте нашего исследования. Что касается разногласий, то их происхождение, на наш взгляд, во многом объясняется особенностями характера и типом личности того и другого мыслителя. Зеньковский как человек гармоничный менее прямолинеен, склонен к «благодушной объективности», к синтезу, объединению, консенсусу, для него естественна установка на терпеливое сотрудничество и диалог. Ильин - пассионарий и аналитик - настроен на более решительную бескомпромиссную борьбу за достижение поставленной цели, которая определяется им как христианизация культуры.

Таким образом, имея в виду рубеж XIX-XX веков и первую половину ХХ века, можно сказать, что большая часть русских религиозных философов, обращавшихся к литературе, и литературных критиков, стоявших на позициях идеалистического миропонимания, так или иначе, переосмысливали, «модернизировали» традиционное православие (В.С. Соловьев, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев), устранялись от активной «духовной брани», уменьшали личную ответственность художника и человека за утрату религиозного качества жизни, сосредоточивали повышенное внимание на эстетической сфере творчества (Ф.А. Степун, К.В. Мочульский, В.В. Вейдле). Ближе других И.А. Ильину В.В. Зеньковский, который - в едином с ним духовном ключе - занимался русской литературой (Гоголь, Достоевский, Толстой и др.), но, в отличие от Ильина, Зеньковский не создал специального филологического метода, способного адекватно отразить религиозную установку на восприятие художественного творчества.

Выявляя связи И.А. Ильина в контексте русской культуры, мы подчеркиваем, что по большому счету И.А. Ильин услышал всех своих предшественников: и классицистов, и романтиков, и реалистов и даже, как бы ему этого не хотелось, ? модернистов Некоторые связи, только намеченные в данной работе, нуждаются в более глубоком изучении, что также относится к перспективам исследования литературной критики И.А. Ильина.. С классицизмом его связывают просветительский пафос, рационализм, нормативность; с романтиками - борьба за национальную самобытность искусства, идея художественности как неразрывного единства формы и содержания. Реалистическая составляющая с ее требованием «пластической скульптурности», убедительности образов («новой, подлинной, самостоятельной объективной реальности» Ильин, И.А. Художество Шмелева / И.А. Ильин // Собр. соч.: в 10 т. - М., 1996. - Т. 6. - Кн. 2. - С. 143.) ? ведущая в эстетике Ильина. Восприятие текста как синтеза слова и изображения (с включением в него иллюстративного материала, рисунков, схем), экспрессивная графика, пунктуация, интерес к формальным возможностям языка (каламбуры, игра слов и прочее) - признаки новейшего художественного мышления (недаром и в своей литературно-критической практике И.А. Ильин был весьма чуток к таким проявлениям авторского своеобразия, как поэтическая - поющая - проза, ритмическая организация текста, особая роль пауз (!), своеобразная комбинация знаков препинания, использование разговорной речи в режиме «online» и т. п. - см., например, статью «Художество Шмелева»).

Очевидны и более глубокие, средневековые, корни эстетики И.А. Ильина. Они выражаются, прежде всего, в установке на духовную очевидность искусства: «Я искал приближения к древне-исконному, а не новых выдумок» Ильин И.А. Собрание сочинений: Письма. Мемуары (1939 - 1954). - М., 1999. - С. 161., ? уточняет свою позицию И.А. Ильин. Еще более глубокий уровень традиционности Ильина связан с определенными архетипами - системой мотивов и образов, уходящих в глубину коллективного бессознательного. К таким архетипам относится, например, образ дерева - мирового дерева, древа культуры. В этом плане сравнивается данный образ, невольно возникающий у И.А. Ильина в очерке «Творчество Мережковского» (1934), когда он говорит о художественной критике в России «за последние 50 лет» («Ибо все то, что у нас было, шло не от последних корней и глубин искусства и не вело к ним…») Ильин, И.А. Творчество Мережковского / И.А. Ильин // Собр. соч.: в 10 т. - М.,1996. - Т. 6. - Кн. 2. - С. 168., с таким же образом, возникающим у И.Ф. Анненского (1855-1909) в статье «Достоевский в художественной идеологии» из «Второй книги отражений» (1909): «Все наше лучшее (в литературе. - М. Т.) росло от безвестных и вековых корней» Анненский, И.Ф. Достоевский в художественной идеологии / И.Ф. Анненский // Избранные произведения. - Л., 1988. - С. 591.… Архетипические корни обоих авторов (реалиста Ильина и импрессиониста Анненского) очевидны. Метафора «корень» маркирует органическую критику А. Григорьева, многие другие филологические, философские исследования отечественных авторов. Сквозные мотивы и образы (такие, как зерно, корень, почва, солнце, сердце, веяние и др.) формируют русскую литературную критику как единый интеллектуально-художественный текст, частью которого является творчество И.А. Ильина.

И.А. Ильин называет ведущую традицию русской культуры пушкинской. Он описывает ее как традицию «свободного созерцания сердцем» и по данному признаку противопоставляет себя и своих единомышленников «сиротливым детям декаданса», всему ХХ веку с его критической массой бездуховности. И.А. Ильин пытался сохранить, продолжить и укрепить в реалиях ХХ века интеллектуально-художественные, духовные потенции именно этой созидательной, спасительной традиции, отстаивая интересы «вероимного» предметного искусства. Его творчество представляет собой редчайший, может быть, единственный в своем роде случай ненарушимой культурной традиции, идущей от русского средневековья к новому и новейшему времени (в связи с эмиграцией традиция не была нарушена даже революцией). Однако в полной мере, как показано в работе, уникальность И.А. Ильина определяется именно созданием специального филологического метода, реализующего принципы ортодоксально-православного мировоззрения в подходах к литературе и искусству.

В Заключении подводятся общие итоги работы, подчеркивается мысль, что всем своим творчеством И.А. Ильин утверждал модель мира, в которой человек сохраняет (должен сохранять!) свою идеальную (духовную) природу, оставаясь образом и подобием Божьим. Эта фундаментальная установка определяет всю ценность, весомость, все значение литературной критики, филологического метода И.А. Ильина. В работе впервые эстетика И.А. Ильина анализируется в сопоставлении с соответствующими трудами Гегеля, Шеллинга, Карлейля, во многом определившими его подходы к искусству; уточняются источники, структура и суть его филологического метода; определяются теоретические подходы И.А. Ильина к литературной критике; впервые дается специальный филологический, историко-философский анализ литературной критики И.А. Ильина, представленной всей совокупностью материалов в масштабе собрания его сочинений; впервые проблематика литературной критики И.А. Ильина соотносится с проблематикой русской идеалистической критики XIX-го века и вводится в контекст отечественной русской литературной критики первой половины ХХ века;

Основные публикации

1. Тарасова, М.Р. Художественные особенности литературной критики И.А. Ильина: монография / М.Р. Тарасова. - Южно-Сахалинск: Изд-во СахГУ, 2009. ? 216 с. [10,54 п.л.].

2. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин о «серебряном веке» и модернизме / М.Р. Тарасова // Филологические науки. - М.: Мин-во обр-ия и науки РФ, 2005. - № 3. - С. 96-101. [0,6 п.л.].

3. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин о русском языке / М.Р. Тарасова // Русская речь. - М.: РАН, 2007. - № 3. - С. 87-90. [0,4 п.л.].

4. Тарасова, М.Р. Адресаты литературной критики И. А. Ильина / М.Р. Тарасова // Вестник РУДН. Серия Литературоведение. Журналистика. - М.: РУДН, 2008. - № 3. - С. 17-23. [0,5 п.л.].

5. Тарасова, М.Р. Диалогические возможности личных местоимений в предметно-эстетической критике И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - М.: МГОУ, 2008. ? № 3. - С. 180-186. [0,5 п.л.].

6. Тарасова, М.Р. Теоретические предпосылки эстетики и литературной критики И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Обсерватория культуры. - М.: РГБ, 2009. - № 3. - С. 16-29. [0,9 п.л.].

7. Тарасова, М.Р. Формы диалогизма в литературной критике И.А. Ильина (на материале литературно-критических высказываний о Шмелеве) / М.Р. Тарасова // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». - Архангельск: ПГУ, 2009. - № 11. ? С. 210-215. [0,5 п.л.].

8. Тарасова, М.Р. Феномен литературной критики в интерпретации И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - М.: МГОУ, 2009. ? № 4. - С. 168-171. [0,6 п.л.].

9. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин о природе художественного акта / М.Р. Тарасова // Проблемы эволюции русской литературы ХХ века. Третьи Шешуковские чтения: материалы межвузовской научной конференции. Выпуск 5. - М.: МПГУ, 1998. - С. 281-284. [0,4 п.л.].

10. Тарасова М., И.А. Ильин - Д.И. Писарев: два полюса русской литературной критики / М. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 1998. - Вып. VI. - С. 75-78. [0,5 п.л.].

11. Тарасова М., И.А. Ильин о Пушкине: конференция к 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина: сб. материалов / М. Тарасова. - Хабаровск: ХГПУ, 2000. - С. 48-55. [0,5 п.л.].

12. Тарасова М.Р., И.А. Ильин у истоков концептуального ремизоведения / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Выпуск Х. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2001. - С. 170-174. [0,6 п.л.].

13. Тарасова, М.Р. «Моцарт и Сальери» Пушкина в интерпретации И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // История государства и церкви на Сахалине: сборник статей. ? Южно-Сахалинск: СахГУ, 2001. - С. 192-197. [0,4 п.л.].

14. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин как литературный критик: Контуры спецсеминара / М.Р. Тарасова // Актуальные проблемы методики преподавания филологических дисциплин в вузе и школе: сборник материалов и тезисов II Маймановских чтений. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2001. - С. 98-103. [0,3 п.л.].

15. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин - о Чехове / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Выпуск XI. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2002. - С. 36-40. [0,7 п.л.].

16. Тарасова, М.Р. Синтетическая основа творчества И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Синтез в русской и мировой художественной культуре: материалы Четвертой научно-практической конференции, посвященной памяти А.Ф. Лосева. - М.: МПГУ, 2004. - С. 168-171. [0,2 п.л.].

17. Тарасова, М.Р. Духовное наследие И.А. Ильина в практике высшей школы / М.Р. Тарасова // Православие в прошлом и будущем России: материалы межрегиональной научно-практической конференции. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2006. - С. 84-90. [0,3 п.л.].

18. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин - литературный критик: учебное пособие / М.Р. Тарасова // Южно-Сахалинск: СахГУ, 2006. - 272 с. [17 п.л.].

19. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин и конкретно-эстетическая критика В.Г. Белинского / М.Р. Тарасова // Ученые записки Сахалинского государственного университета: сборник научных статей. - Вып. VI. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2006. - С. 114-120. [0,7 п.л.].

20. Тарасова, М.Р. К истории создания журнала «Русский колокол» (по материалам дневников и переписки И.А. Ильина) / М.Р. Тарасова // Средства массовой информации в современном мире. Петербургские чтения: Часть вторая: Материалы межвузовской научно-практической конференции на базе СПГУ 25 апреля 2006 г. - СПб.: Роза мира, 2006. - С. 65-72. [0,4 п.л.].

21. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин и В.В. Зеньковский о воцерковлении русской культуры и о роли Гоголя в этом процессе / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Вып. XIV. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2006. - С. 26-32. [0,6 п.л.].

22. Тарасова, М.Р. К истории создания книги «О тьме и просветлении» (по материалам переписки И.А. Ильина и И.С. Шмелева) / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Вып. XV. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2008. - С. 45-50. [0,8 п.л.].

23. Тарасова, М.Р. Особенности авторского «я» в литературной критике И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных статей. - Вып. XV. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2008. - С. 51-53. [0,3 п.л.].

24. Тарасова, М.Р. Иван Ильин и «герой как поэт» Т. Карлейля / М.Р. Тарасова // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - Владивосток: ДГТУ, 2008. - № 3. - С. 15-17. [0,4 п.л.].

25. Тарасова, М.Р. Эстетика Гегеля как методологический источник эстетики И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - Владивосток: ДГТУ, 2009. - № 1 (5). - С. 46-48. [0,4 п.л.].

26. Тарасова, М.Р. Полемическая составляющая литературной критики И.А. Ильина / М.Р. Тарасова // Филологический журнал: межвузовский сборник научных трудов. - Южно-Сахалинск: СахГУ, 2009. - Вып. XVI. - С. 62-64. [0,3 п.л.].

27. Тарасова, М.Р. И.А. Ильин о «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя // М.Р. Тарасова // Гуманитарные исследования в Сибири и на Дальнем Востоке. - Владивосток: ДГТУ, 2009. - № 3. ? С. 52-55. [0,4 п.л.].

Размещено на Allbest.ru