Конфликт в роман П. Зюскинда "Парфюмер"

"Итак, он все-таки есть: немецкий писатель, владеющий немецким языком; современный рассказчик, умеющий рассказывать; романист, не обременяющий нас созерцанием собственного пупка; молодой автор, не навевающий скуку". Так патриарх немецкой литературной критики Марсель Райх-Раницки (Marcel Reich-Ranicki) охарактеризовал Патрика Зюскинда (Patrik Sьskind) после выхода романа "Парфюмер".

Новейшая западная культурологи не знает, пожалуй, понятия более модного, но и более спорного, чем "постмодернизм".

Постмодернизм (лат. post - «после», фр. moderne - «новейший», «современный»), постмодерн - термин, обозначающий структурно сходные явления в общественной жизни и культуре современных развитых стран, художественное движение, объединяющее ряд постнереалистических художественных направлений конца XX века.

Показательным примером постмодернистской литературы может служить роман «Парфюмер. История одного убийцы» (1985) немецкого писателя Патрика Зюскинда, который использует здесь множество пародийно переосмысленных приемов, традиционных для классической литературы Германии.

Для Зюскинда как для истинного постмодерниста характерно не столько использование художественных традиций прошлого, сколько их издевательское перетолкование и травестирование, в ходе которых они, эти традиции, наполняются диаметрально противоположным содержанием, приобретая смысл отторжения классики.

«Парфюмер» - самый читаемый немецкоязычный роман со времен антивоенного произведения Эриха Марии Ремарка "На Западном фронте без перемен. Вот только об авторе романа "Парфюмер - История одного убийцы" Патрике Зюскинде практически нет никаких публикаций. Да и откуда им взяться? Зюскинд интервью не дает, лишь немногие знакомы с ним лично, почти ничего неизвестно о его частной жизни.

Скрытно живет он попеременно то в Мюнхене, то во Франции, предпочтительно в Мансардане. Женат ли писатель и есть ли у него дети - неизвестно. Даже фотографий Зюскинда опубликовано всего три.

Из-за своего скрытного жизненного стиля и упорства при отклонении предложений интервью и официальных заявлений к его произведениям пресса называет его «Фантом немецкой развлекательной литературы».

Патрик Зюскинд (Patrick Sьskind) родился 26 марта 1949 в Амбахе у Штарнбергского озера. Он был вторым сыном литературного критика и публициста Вильгельма Эмануэля Зюскинда (Wilhelm Emanuel Sьskind). Мать Патрика Зюскинда была спортивным инструктором.

Патрик Зюскинд вырос в баварском местечке Холцхаузен, где сначала он посещал деревенскую школу, а затем гимназию. Кроме основного, Зюскинд получал и музыкальное образование по классу фортепьяно. Но от карьеры музыканта он отказался из-за нехватки таланта.

После окончания школы и альтернативной службы в армии, Зюскинд в 1968 г. поступил на исторический факультет Мюнхенского университета. Одновременно с учебой он зарабатывает деньги на любых попадавших под руки работах: служил в отделе патентов фирмы "Сименс", тапером в танцбаре, тренером по настольному теннису, играл в теннис с богатыми партнерами. Первые пробы пера относятся именно к университетскому периоду.

Один год Зюскинд посещал лекции «Aix-En-Provonce» и совершенствовал свои знания французского языка и французской культуры и в 1974 году закончил университет с отличием. Однако, закончив образование, от карьеры ученого-историка он отказался. Примерно с 1970 года Зюскинд, по его собственному выражению, «свободный писатель». Он пишет прозаические отрывки, что называется, «в стол». После этого он зарабатывал деньги написанием сценариев.

Первый успех на театральной сцене Зюскинду пришел с написанием «Контрабаса» («Der Contrabass», 1980). Премьера спектакля состоялась в Мюнхенском театре в 1981 г. и принесла автору европейскую известность. «Контрабас» - это меланхолическое и вместе с тем удивительное повествование о человеке, преданном музыке и своему инструменту, одиноком и немного чудаковатом Эта драма для одного актера, напоминающая скетч. Виртуозное владение языком, тонкость психологического рисунка, блестящая музыкальная эрудиция отличают это произведение.Сегодня по количеству постановок она уступает разве что "Физикам" Дюрренматта. С мягким юмором Зюскинд рисует портрет разочарованного неудачника в обществе, где превыше всего ставится успех: контрабасист с горечью констатирует, что в оркестровой иерархии он занимает предпоследнее место.

Сам Патрик Зюскинд прокомментировал свою пьесу так: "В ней речь идет, наряду с разными другими вещами, о существовании человека в своей маленькой комнате. Я руководствовался при написании моим собственным опытом, потому что я также значительную часть своей жизни провожу в маленьких комнатах. Но я надеюсь, что однажды найду такую комнату, которая будет настолько мала и тесна, что я устану от одиночества. И тогда я напишу пьесу для двух человек в большем количестве комнат". В 1984 г. пьеса выходит отдельным изданием.

5 лет спустя (1985) с «Парфюмером» к Зюскинду приходит мировой успех. А произошло это так: секретарша солидного и преуспевающего цюрихского издательства «Диоген» пошла в театр на пьесу «Контрабас» некоего Патрика Зюскинда. На другой день она рассказала о своем походе в театр своему начальнику, издателю Даниэлю Кеелю.

Заинтересованный издатель, будучи человеком занятым, в театр пойти не мог, но попросил принести ему пьесу, которая произвела на него неизгладимое впечатление, и вскоре он посетил подающего надежды автора в его чердачной квартире в Мюнхене.

Зюскинд на вопрос, есть ли у него еще что-нибудь написанное, ответил, что у него есть роман, но, правда, плохой. И выразил сомнение относительно того, стоит ли его читать. Однако Даниэлю Кеелю показалось иначе, прочитав рукопись, издатель был в восторге и он издал роман, правда, тиражом в 10 тысяч экземпляров (на всякий случай). Книга разошлась мгновенно. Незамедлительно последовало и второе издание, на сто тысяч экземпляров больше.

Роман "Парфюмер" (оригинальное название «Perfume» - «Аромат») оказался во всех списках немецкоязычных бестселлеров. Рецензенты писали, что «Зюскинд швырнул в наш пустой космос, из которого были изгнаны все бактерии, книгу, полную тысячью запахов: «Парфюмер» - роман-первенец с определенным ароматом». Необыкновенный успех романа вызвал огромный интерес к личности автора, о котором практически никто не слышал до появления «Парфюмера». 

Для этого произведения Зюскинд объехал места действия романа, вник в секреты парфюмерии в фирме «Фрагонард», а, прежде всего, изучил большое количество литературных и культурологических источников, которые он в последствии в изобилии использовал в романе. «Парфюмер» был издан на 45 языках, включая латынь. «Парфюмер» - книга очень неоднозначна, что и привлекает внимание исследователей к различным аспектам ее толкования.

1986 год - во Франции Зюскинду присуждена премия «За лучший дебют». Он отказывается от награды.

Далее последовали новеллы «Голубка» (1987) («Die Taube»), «маленький шедевр в прозе». Это небольшое по объему произведение отличают тонкий лиризм и виртуозное умение автора передать малейшее движение души своего немного нескладного героя, какая-то удивительная теплота и душевность по отношению к человеку. Герой повести - неприметный охранник в банке на улице де Севр, Ионатан Ноэль, продолжает галерею так хорошо известных в литературе персонажей «маленьких людей», чье пребывание в мире не отмечено героическими деяниями, но тем не менее имеет свой смысл и назначение. Ионатан Ноэль, чья жизнь обрела некоторую устойчивость после поселения в комнате 24 на седьмом этаже доходного дома на одной из парижских улочек, вдруг удивительным образом изменяется с появлением голубки. «Редкий шедевр современной прозы, увлекательная, психологически изысканная повесть…по своему художественному уровню примыкающая к величайшим образцам европейской новеллистики» - так отзывается об этом произведение автор рецензии, опубликованной «Рейнским Меркурием».

Несколько особняком в творчестве Зюскинда стоит «История господина Зоммера» («Die Ge-schichte des Herrn Sommer», 1991). Это очень странное и грустное повествование об одном господине. Рассказ в произведении ведется от лица подростка, чей внутренний мир передается с нежностью и нескрываемой иронией; такая манера повествования отличает не только эту повесть 3юскинда. Дополняют повесть иллюстрации Жан-Жака Семпе, отличающиеся наивностью, акварельной прозрачностью и некоторой беззащитностью. Именно так видится автору существование этого произведения, которое определяется критиками как «поэтически филигранная сказка из детства, пронизанная горькой и сладкой ностальгией». В 1995 г. в свет выходят «Три истории», а спустя два года совместно с режиссером Гельмутом Дитлем Зюскинд написал сценарии к двум успешным телевизионным фильмам «Кир Рояль и Монако Франц» и «Россини или вопрос кто с кем спал». За сценарий к фильму «Россини…» писатель получил премию Министерства внутренних дел Германии. Это была единственная премия, которую он принял.

Патрик Зюскинд становится одинаково успешным как драматург, прозаик и автор сценариев.

Известный литературовед Алексей Зверев в статье «Преступления страсти: вариант Зюскинда» анализирует четыре книги, созданные Патриком Зюскиндом, - «Контрабас», «Парфюмер. История одного убийцы», «Голубка», «Повесть о господине Зоммере». Зверев объясняет триумф «Парфюмера» тем, что западной публике уже давненько начали надоедать авторы, старающиеся соответствовать “духу эпохи”, однако из этого ряда явно выделяется Патрик Зюскинд. Критики отмечают несомненную самобытность художественной манеры писателя и ставят его в один ряд с крупными писателями XX в.

Зюскинд был предрасположен к литературе. Отец будущего писателя в молодости поддерживал дружеские отношения с Эрихом и Клаусом Манн (Erich Mann, Klaus Mann), сочинял в бурные 20-е годы полные едкой иронии сценарии для кабаре, и в одном из своих первых романов живописал своих приятелей по литературе. После 1933 года Вильгельм Эммануэль Зюскинд работал редактором в журнале Literatur и не шел на конфронтацию с нацистами. Он писал литературные тексты и работал в разных газетах, последней была «Sueddeutsche Zeitung“. Отец Патрика Зюскинда вел добропорядочный образ жизни и был известен за свою гостеприимность и за свои «чайные вечера», на которых молодой Зюскинд должен был представлять свое искусство игры на пианино.

Вообще, музыкальное образование играло, по-видимому, немаловажную роль в развитии мальчика и оставило травматические воспоминания. Музыку Патрик не любил, и позже в его произведениях критики найдут нотки протеста против отца. Не только произведение-монолог «Контрабас», а также и автобиографичная «История господина Зоммера» дают представление о подобном неприятном опыте в его жизни. Его роман «Парфюмер» окончательно сделал Зюскинда в 1985 году одним из самых известных и успешных писателей современной немецкой литературы.

Когда Зюскинд в «Истории господина Зоммера» даёт право голоса главному герою, произносящему знаменитое «Да оставьте же вы меня, наконец, в покое!», становится ясно, что это говорится настолько же искренне и самим автором. Зюскинд охарактеризовал однажды своё писательство как отказ от «беспощадного принуждения к глубине», которое требует литературная критика. Также к своему самому успешному роману «Парфюмер» Зюскинд продемонстрировал своё отношение. «Написать такой роман ужасно. Я не думаю, что я сделаю это ещё раз» - признался он в 1985 году. Его скромность и скрытность имеют свои принципы. Они кажутся глубоким недоверием к причислению художника к лику святых.

С позиции страха

Газета Sьddeutsche Zeitung пишет: "Патрик Зюскинд очень рано начал культивировать ауру бесконечно далекого от мира эксцентрика. До наших дней дошли всего четыре интервью и столько же фотографий, все со времен еще 80-х годов. Безусловно, скрытность и секретность немало способствовали тому, что по-прежнему велик интерес к его весьма небольшому литературному наследию.

 С другой стороны, сам автор, не подающий как писатель голоса уже с 1991 года, сообщил уже немало о том, почему его творчество так быстро завершилось молчанием, и почему его литературный космос населяют исключительно герои-одиночки и великие мастера молчания. Соединительный элемент между медийным персонажем Зюскиндом и литературным плодом его фантазии - универсальный инстинкт: страх. Именно с позиции страха взирают автор и его персонажи на окружающий их мир".

 Но какая в принципе может быть реакция на такой переизбыток страха? Sьddeutsche Zeitung продолжает: "Можно заняться творчеством и втиснуть страх между двух книжных обложек, а можно, весьма прагматично, избегать ситуаций, сулящих неизвестность, а значит непорядок. Человек становится творческой личностью или подозрительным, закоренелым волком-одиночкой, устраивается с наибольшим удобством в сети дружеских контактов своей юности. Патрик Зюскинд избрал оба пути - и снабдил своих персонажей обоими поведенческими моделями".

В романе "Парфюмер", продолжает газета, сосуществуют два страха: страх убийцы, что он никогда не сможет познать самого себя, и страх, который испытывает окружающий мир ввиду злодейств этого убийцы. "Парфюмер" - это не только "история одного убийцы", это еще и история общества, которое построено на устоях страха, и в котором искусство должно отвлекать от этого экзистенциального страха. Как легко не заметить этот решающий момент, дающий толчок большинству убийств, которые совершает Жан-Батист Гренуй: "страх не познать самого себя".

Смелые мечты

 Но кое-что все же известно об авторе романа. Газета Sьddeutsche Zeitung приводит, например, такую историю, которую она считает "одной из самых очаровательных" из жизни таинственного господина Зюскинда.

"Это было в начале 60-х годов, в окрестностях Штарнбергского озера. Два гимназиста мечтали о будущем. Один из них козырнул авантюрным планом. Он, Патрик, напишет в один прекрасный день книгу и она обеспечит его в финансовом плане на всю оставшуюся жизнь. Так и случилось. История наделенного необычным талантом убийцы принесла ее создателю предположительно 20 миллионов евро. Больше читателей во всем мире нет ни у какой другой книги немецкого писателя", - заключает газета.

Сбывшееся пророчество

 А началось триумфальное шествие популярнейшего немецкоязычного романа с проявления удивительной скромности, вносит свою лепту в историю таинственного писателя газета Frankfurter Allgemeine Zeitung.

"Главе издательства "Диогенес" Даниэлю Кеелю так понравилась пьеса Патрика Зюскинда "Контрабас", что он сразу же захотел издать ее книгой. Молодому, еще неизвестному писателю из Мюнхена предлагают аванс. Но он отказывается: "Аванс я не хочу. Мне не нравится само слово "аванс". Аванс - это плата за еще не произведенную работу. Я не произвожу никакой работы. Можно при необходимости брать аванс за выполнение заказа. Или в случае сомнений в серьезности издателя. Или если просто очень нужны деньги. В нашем случае, слава Богу, ничего подобного нет, и поэтому мне не нужен аванс!"

"Парфюмер" завершается сценой, которая сегодня кажется пророческой. Приговоренный к смерти Гренуй ввергает с помощью уникального запаха собравшуюся на его казнь толпу в экстаз, гипнотизирует ее, толпа штурмует эшафот и освобождает Гренуя. И он понимает, что обладает величайшей силой: очаровывать мир, внушать людям любовь. Только одно было выше его сил: его собственный запах. Пусть он кажется всем Божеством - если он сам не чувствует своего запаха, и поэтому никто не знает, кто он есть, так плевать он хотел на мир, на себя самого, на свой "Parfьm".

Произведения 3юскинда переведены в России, а в 2000 г. один из ведущих отечественных театров - «Сатирикон» - представил прекрасную сценическую интерпретацию «Контрабаса» . Роль служащего Государственного оркестра, трогательно привязанного к своему инструменту, без которого не может существовать ни один симфонический оркестр, с блеском исполнил Константин Райкин.

Вот что говорит он о Зюскинде: "Зюскинд - профессионал в музыке. При этом он человек многих профессий. Он, предположим, был тренером по пинг-понгу. В своем знаменитом романе "Парфюмер" он так пишет об ароматах, будто всю жизнь их изучал - как абсолютный спец в парфюмерии. То же впечатление оставляет его "Контрабас". И это справедливо - Зюскинд долгое время был тапером в каком-то баре. Я пытался больше узнать об этом загадочном человеке. Он мой ровесник. Его "Контрабас" написан явно о самом себе. Недавно с этим спектаклем я приехал в Германию, работал в Штутгардте. По каким-то моим наблюдениям, действие происходит как раз в Штутгардте - это не Берлин, не столичная часть Германии, к тому же сам Зюскинд много лет прожил в Штутгардте, а сейчас живет в Кельне. В Штутгардте я спрашивал у своих немецких друзей, которые знакомы с автором: "А он не приедет?", на что все как один ответили: "Нет, не придет никогда. Он очень застенчивый, никогда не дает интервью, совершенно закрытый человек". Так что "Контрабас" написан им "из себя самого". Это я придумал, что главный герой говорит с еврейским акцентом. Передо мной было четыре перевода этой пьесы, и два из них намекали на еврейскую мелодику монолога. К тому же сам Зюскинд - немецкий еврей. Мне казалось, что еврей-контрабасист - это такая редкость, это как еврей-дворник. Этого почти не бывает. Он такой невезун, он самый последний еврей, Епиходов музыкального мира. Это придает особую трогательность и забавность - я хотел, чтобы это была пьеса для широкой аудитории. Весь свой азарт я направил на это".

Раздел II. Гренуй - художник или обычный маньяк-убийца?

«На дворе уже не модерн, а постмодерн - разностилье, формальные пересмешки, цитаты-аллюзии, искусство-барахолка», - заявляет устами своего героя, задавшегося целью решить загадку профессора Криминале, Малькольм Брэдбери.

Однако отнесем это безапелляционное суждение на счет юного возраста персонажа, занятого самоутверждением, и зададимся вопросом: во имя чего постмодерн фиглярничает, обратимся к анализу конкретного произведения, рассмотрим способы его бытования в контексте мировой литературы и убедимся, что постмодернистское искусство выходит далеко за рамки блошиного рынка.

2.1 Сюжет и конфликт романа

Роман Патрика Зюскинда «Парфюмер» (на языке оригинала он называется «Аромат», «Парфюм») вот уже почти двадцать лет устойчиво держится в числе самых продаваемых книг, в том числе и в России и Украине. Эффектная история о человеке, одаренном невероятным чутьем, способном различать мельчайшие оттенки запахов и таким образом получать знания о сокровенной и скрытой от всех подлинной природе вещей, принесла молодому немецкому писателю всемирную известность, открыв заодно дорогу множеству разнообразных псевдоисторических фантазий, от «Алхимика» Коэльо до «Кода да Винчи» Дэна Брауна.

Жан-Батист Гренуй родился знойным летом 17 июля 1738 года в Париже на кладбище Невиновных, в самом вонючем месте всего королевства. Его мать - торговка рыбой - была казнена на Гревской площади сразу после рождения сына за детоубийство.

Гренуй заявил о своем существовании воплем из-под стола, где мать разрезала рыбу. Именно здесь, под роем мух, требухи и отрезанных рыбьих голов грудной ребенок родился и должен был вскоре умереть, но не хотел, и это неудержимое желание жить стоило жизни его матери. Итак, уже в начале своей жизни он становится убийцей.

"Он был монстром с самого начала. Только из-за своего упрямства и злости он решил жить» - так комментирует рассказчик.

Начало романа напоминает целый ряд разных произведений, которые за своей ценностью являются определенными вехами в литературе Просвещения, романтизма, реализма. Это философские повести Вольтера, роман Филдинга «История Тома Джонса, найденыша», гофмановский «Крошка Цахес», В.Гюго «Обездоленные», «Приключения Оливера Твиста» Ч.Диккенса, романы Ш.Бронте и других.

Дальнейшее описание жизни маленького Гренуя в самом деле вызывает сочувствие к нему: нуждающаяся жизнь в приюте для сирот мадам Гайяр, непосильная работа среди вонючих шкур у дубильщика Грималя, заболевание чумой у парфюмера Бальдини.

Вместе с описанием страданий, которые переживает Гренуй, автор, безусловно, намекает и на причину их - это сплошная бездуховность людей, для которых существуют только деньги. Эта проблема возбуждалась также неоднократно в мировой литературе, и как не вспомнить здесь О.Бальзака, Флобера, Стендаля, Э.Золя - выдающихся французов, которые психологически исследовали процесс деградации человека под властью денег. Наверное, не случайно события в романе происходят именно во Франции, а родился Гренуй в Париже, "в самом вонючем городе".

Очевидно такие условия могли породить только монстра.

Философия автора более глубокая, чем в обычном детективе. Она шагает вместе с мировым процессом, который присущ постмодерну. Все повторяется. Можно только смеяться над когда-то предлагаемыми идеями относительно улучшения и перестройки жизни и человека в частности.

Уместно вспомнить Бодлеровые «Цветы зла», грусть первых декадентов-модернистов. Зюскинд старается иллюстрировать их идею относительно божественной роли Художника в обществе и Вселенной. Так вот попробуем представить, что Гренуй, родившийся среди смрада и зла, и есть тот самый Художник.

Ведь он - необыкновенный ребенок, который постигает мир лишь нюхом. Именно поэтому абстрактные понятия этического плана он воспринимает с большими трудностями, потому что они не пахнут, а следовательно - чужие внутреннему миру Гренуя.

«Он никак не мог их запомнить, путал и, уже даже когда вырос, употреблял неохотно и часто неправильно: право, совесть. Бог, радость, ответственность, покорность, признательность и тому подобное. Что это все означало, для него всегда оставалось туманным».

Итак, в основе его поступков - эстетичный критерий, свободный от нравственности: эстетичное - пахнет, а моральное - нет.

Бодлер, Рембо, Малларме, К.Моне, Верлен, Готье, Сезанн, Лотреамон, Леконт де Лиль, - выдающиеся французы-декаденты, которые старались тоже постигнуть этот мир через ощущение - внутреннее «я», интуицию. Может, это и есть тот гениальный нюх, как в Гренуя?

К сожалению, реальная жизнь большинства из них было лишенное нравственности, которая и привела к ранней смерти.

Борис Бегун в статье «Очерки о литературе постмодернизма» утверждает, что творческий гений - порождение мирового смрада, он с самого начала зло, потому что находится не в гармонии с миром, а возникает вопреки миру, как оппозиция к нему; путь искусства - антигуманный, потому что творческий поиск и творческие достижения не имеют ничего общего с нравственностью, которая издавна использовалась властью для сдерживания разрушительных инстинктов толпы.

Поэтому Гренуй - монстр по законам толпы и гений по законам чистого искусства, которое лишено морали. Или это не демонстрация эстетичной позиции Оскара Вайльда - Художник - Божественный посланец, слуга Абсолютной Красоты, он выше Добрая и Зла и может осуществить даже преступление с точки зрения морали? Искусство и художник имморальные, потому что критерием жизни избирают Красоту - совершенство?

Годы обучения Гренуя - это охота на разные запахи и знакомство с запахом духов, ведь «цель его охоты заключалась в том, чтобы стать властителем всех запахов, которые только существовали в мире». В скором времени Гренуй столкнулся с тем запахом, который воспринял как ключ ко всем другим ароматов, - этот запах полился от девушки. Уловив его, «Гренуй понял: если он не завладеет этим ароматом, его жизнь не будет иметь больше смысла». Невольно, только из желания присвоить этот совершенный запах, он удушил девушку, чтобы всосать ее аромат.

С того времени аромат девушки становится для Гренуя путеводной нитью в мире запахов, он структурирует свой внутренний мир, который является отображением мира внешнего. Поскольку абсолют найден, остается овладеть «техникой» присвоение этого абсолюта. Гибель человеческого существа, источника аромата, теряет для героя любой смысл, а запах он просто не может не присвоить. Таким образом, цена жизни, чужой, да и собственной, в мире, где абсолютом является совершенство, не имеет никакого значения. Но в самом ли деле Гренуй - Художник, Божественный посланец?

Извне непривлекательный, даже безобразный +- не имеет собственного запаха, только иногда вонючий болотный туман поднимается с глубины его души и целиком прохватывает его. Оказывается, именно этот туман и был его собственным запахом. Неужели это запах Бога? Скорее - Дьявола! Кстати, Гренуй пренебрежительно относится к «смешно- примитивному аромату Бога». Именно так воспринимает он этот аромат, случайное зайдя в церкви.

Упоминается бодлеровское: «Красота! Или с неба ты, или из темной бездны?» Самое дьявольское происхождение абсолюта, с точки зрения автора, противопоставленное вайльдовской теории, но, наоборот, утверждает теорию Томаса Манна относительно происхождения истинного искусства.

Если рассматривать образ Гренуя с точки зрения Фройда, то он - маниакальный убийцу, который руководствуется сублимированным поездом к красоте привлекательного нетронутого женского тела. Он наслаждается созерцанием его и особенно «любит» аромат, ему присущий. И нет значения, какой философией он руководствуется. Если она разбегается с законами общества, то он преступник и должен быть наказанным.

«И в самом деле, Гренуй, этот одинокий клещ, этот урод, этот изверг, который никогда не чувствовал любви и которого тоже никто никогда не любил, стоял в тот мартовский день возле городской ограды, охваченный чувствам любви и невероятно счастливый от этого».

Авторское отношение к гениальному парфюмеру нескрываемое - он смеется над ним. Поражает также отбор эпитетов к словам клещ и бактерия, с которыми сравнивается герой.

Клещ - маленький, безобразный, одинокий, сосредоточенный в себе, слепой, глухой, немой, ленивый, упрямый и безобразный.

Бактерия - выносливая.

Как в обычном детективе, преступник был задержан и он не скрывает своей вины. "Только когда спросили его о мотивах, он не мог дать удовлетворительного ответа». Да и мог ли он объяснить толпе, которая была восхищена совершенством, которое он по каплям отбирал у девушек, которых убивал. А совесть его была абсолютно спокойная, ведь там не жила мораль. На этот раз отрицается фройдовская теория о структуре личности: над «я» - совесть, мораль. В противоположность этому выступает совершенный запах, который руководит «я» и «оно». Но эта категория абсолюта не может сдерживать животного «оно», которая освобождается от кандалов морали, полностью властвует в этом человеке, даже не в человеке, а в полутваре.

Об этом свидетельствует сцена смертной казни Гренуя, когда несколько капель магических духов заставили толпу, которая была намерена его растерзать, не только оправдала, но и склонилась перед вчерашним убийцей. Потому что каждому он выдался тем идеалом, который был в его сознании. Смертная казнь преступника превратилась на вакханалию. В этот миг отвращение и пренебрежение к людям отравляют ему минуты триумфа. И здесь он чувствует, как внутри у него снова начинают подниматься вонючие испарения его собственного запаха, которых он боится больше всего на свете. Но именно этот запах соединяет его с толпой, над которой он хотел властвовать. Этот именно запах появляется в минуту ненависти к людям. Именно эта ненависть и делает его похожим на других.

Что же остается Греную?

Жить отдельно от ненавистных людей он не может, но и жить рядом с ними - еще хуже. И он избирает смерть, но для этого он снова идет к людям - на то самое место, где родился, - на вонючее парижское кладбище.

Дождавшись сумерек, когда вокруг кладбищенского костра собирается парижский сброд - воры, проститутки, убийцы, - он появляется среди них, опрыснувши себя волшебными духами. Гренуй знает, чем закончится этот его последний эксперимент: сила аромата, воплощенная воля, притягивает к нему людей. Но "не молитвенный захват, который поднимает душу, вызывает в них Гренуй, а животное желание присвоить совершенство, насытиться ароматом, который слышен от Гренуя» (Б. Бегун). Разбойники разрывают Гренуя на куски и съедают, удивляясь вспышки собственного каннибализма.

С безмерной иронией рассказчик комментирует следствия поедания Гренуя: разбойники "впервые сделали что-то из любви».

Так вот, оказывается, в чем суть этого поступка Гренуя - желание любви, которой он был лишен. Подсознательное это желание руководило его «искусством»: жажда к любви заставляла его убивать, ненавидеть, создавать собственный запах, такой как у ненавистных людей.

Если бы Гренуй оказался истинным художником, ему надо было бы воспринимать несовершенный мир людей таким, каким он есть, и стараться что-то сделать для его усовершенствования, а не отдаляться от него еще дальше за счет иллюзийного самосовершенства.

С нами остается оставшаяся ироническая улыбка автора, который развенчивает все иллюзии относительно перестройки мира художниками. Поскольку Гренуй, по большому счету, - лишь маниакальный убийца и его место в детективной истории.

Возникает вопрос: присущие ли главному герою вообще какие-то положительные черты? Положительных черт нет, а негативные - обостренные, гиперболизованные, и потому все это похоже на пародию.

Итак, это образ-знак, который присущий паралитературе, которая рассчитана на читателя, чьи понятия о жизненных ценностях, о добре и зле исчерпываются примитивными стереотипами, тяготеют к общепризнанным стандартам. Уместно в этом контексте обратиться к высказыванию философа Х. И-Керосин-Сета: представитель массы - это «каждый, кто не имеет собственного мнения о добре и зле, кто ощущает себя таким, « как все»; однако это вызывает в нем не беспокойство, а даже утеху от своей неприметности».

2.2 Запах в романе Зюскинда

Теперь, когда мы прояснили для себя означающее, попробуем разобраться что означает запах или аромат, почему Зюскинд выбрал именно этот образ для своего произведения. Мы уже знаем, что ключ к пониманию

"Парфюмера" - металепсис. Что-то настолько же недоступное нашему рациональному восприятию, и в то же время что-то настолько же явное для нашего чувственного восприятия; материя, которая может распространяться в просторные, минуя практически любые препятствия; нечто присущее любому человеку, которое позволяет отождествлять себя с себе подобными, и что составляет его внутреннюю сущность, что же это?

Запах в романе Зюскинда - это метафора души. Именно в метафизическом пространстве человеческих душ живет Парфюмер, но он обречен вечно быть чужим в этой вселенной. Владея талантом непосредственного восприятия внутренней сущности человека, он сам лишен ее. Для демонстрации своих философских взглядов Зюскинд обрек героя на судьбу Тантала. Узнав в совершенства праязык - язык, который лежит в основе человечества, понимая людей в совершенстве, Парфюмер лишен возможности понять себя, отождествить себя с человечеством и найти свое место в нем. Он абсолютный гений, но гений не Пушкина или Шопенгауэра, а гений Гете. Фауст, лишенный доброй воли, и навеки связанный со своим Мефистофелем. Удивительным образом переплетаются в душе Гренуя черты Моцарта и Сальери, для Шопенгауэра это был бы гений, который не несет и не желает нести свет человечеству.

Удивительно но во Франции XVІІ столетия Зюскинда неуловимо, но явным образом (как запах) проскальзывают черты современного общества потребления. Люди одержимые корыстью, "хозяева" с которыми сталкивается Гренуй похожие на аллегории семи смертных грехов. Грималь - жестокость, Бальдини - жадная посредственность, человек масс, маркиз Тайад-Эспинасс - тщеславие и эгоизм, Дрюо - похоть и лень . Уже в самом начале романа Зюскинд пишет: "Люди воняли потом и не стиранным платьем; из ртов в них пахнуло сгнившими зубьями , из животов - луковым соком, а тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром , и кислым молоком, и болезненными опухолями <...> Воняли крестьяне и священники, подмастерья и жены мастеров, воняло все дворянство, вонял даже сам король - он смердел, как хищный зверь, а королева - как старая коза, зимой и летом".

Лишен запаха человечности только Гренуй. Как и всякий гений, он к тому же неограниченно трудолюбив и аскетичен, и за это его тоже презирают мещане. Мещанство первая часть главной антитезы романа "мещанство -

невиновность". Единственное, что привлекает Гренуя в этом мире - это

только ароматы девственниц. В символике Зюскинда невиновность означает более волю, незавершенность и андрогинность, чем безгрешность. Это эстетика Диониса, а не Аполлона. Определенной мерой весь роман можно назвать развернутой критикой аполлонической эстетики. Уже одним фактом своего существования Гренуй опровергает онтологические основы ее существования. Он, походя, вновь и вновь пересекает ее границы, он всегда вне этой системы. Всякий раз, сталкиваясь в конфликте с миром, который исповедует идеалы

Просвещения, логики и прагматизма, Гренуй выходит победителем.

Финал романа - это осуществление древнего мифа о пожирании тела Диониса вакханками. И одновременно печальный приговор Зюскинда обществу: пожирание и оргии - вот наивысшее, на что способно человечество во имя любви.

Ужасное натуралистическое описание смерти, но не менее ужасным было и жизнь Гренуя и совершенные им почины.

Утешением может служить только то, что «его гениальность и его феноменальное тщеславие ограничивалось сферой, которая не оставляет следов в истории, - летучим царством запахов».

До сих пор мы рассматривали произведение лишь в горизонтальной плоскости, на уровне конфликта сюжета и т.п. Теперь проведем исследование по вертикалу - то есть выясним наличие и сущность типологических сходств, определим черты, присущие постмодернистскому эпическому произведению.

На протяжении развития цивилизации кое-кому было, и будет присуще ощущать исключительность собственной личности, неудержимо стремиться овладеть судьбой и мыслями других людей. История удостоверяет неодиночные случаи, когда злой гений приводил одних людей к трагедиям, другим - к смерти. Проблема исключительности людской личности в разные периоды истории интересовала философов, психологов, писателей, литературоведов, политиков, социологов. Такой личностью, которая любой ценой (и это ужасно!) хочет довести всем, что она стоит вне границ людской морали и имеет право вмешиваться у жизнь других, считает себя человек с невысоким уровнем внутренней культуры или же - сумасшедшая.

Очертив указанную проблему ( одну из многих, что их возбуждается автор романа), обращаем внимание на известных истории « гениальных уродов», « знаменитых монстров», чьи имена Зюскинд ставит в один ряд с именем главного персонажа - Гренуя. Это «пренебрежительные», «аморальные», «безбожные» гении - где Сад, Фуше, Бонапарт.

Де Сад (1740-1814) - маркиз, французский писатель. Его произведения переполнены описаниями поругания, жестокости, истязаний, убийств (отсюда садизм). Имитируя жизненное правдоподобие, они, в сущности говоря, абсолютно фантастические, носят черты утопии. "Снимая все моральные, культурные, социальные нормы и запреты, где Сад превращает человека в естественную» существо, в биологический механизм».

Фуше Жозеф (1759-1820) - французский министр полиции. Создал разветвленную систему политического розыска и шпионажа. Беспринципный карьерист, служил республике, Наполеону І, Бурбон.

Эти личности оставили негативный нужно в истории, они имели определенное влияние на судьбу других людей. Под звездой славы Наполеона прошла не одна человеческая жизнь, его считали «властителем человеческих судеб» (А.Пушкина). Подтвердить этот тезис можно примерами из романов Ф.Стендаля «Красное и черное» (жизнь Жульена Сореля - это разбитая мечта о славе, построенная на наполеоновской гордыне), Ф.Достоевского «Преступление и наказание» (кумир Раскольникова властитель, который никогда не знает сомнений; он сам - «кандидат в Наполеоны», его идеал - «воля и власть» « над всем муравейником»), Л.Толстого «Война и мир» (Наполеон определенное время было кумиром князя Андрея).

Итак, сравнивая Жана-Батиста Гренуя с «пренебрежительными», «аморальными», «безбожными» гениями, автор дает читателю определенную установку для соображения, не скрывает своего откровенно негативного отношения к нему.

Может, автор сравнивает известных исторических злых гениев то самого Гренуя с авторами произведений массовой литературы, которая примитивизирует духовные нужды человечества, обезличивает его. Доведем этот тезис, обратив внимание на ряд типологических сходств. Во-первых, герой романа от самого рождения напоминал "маленького безобразного клеща», «выносливую бактерию», а это сравнение вызывает в воображении читателей ассоциативную связь с произведением Альбера Камю «Чума», где бактерия чумы олицетворяет всемирное зло, уничтожить которое невозможно, но с которым надо постоянно бороться. Во-вторых, клещ-гренуй был «слепой», «немой», «глухой», «ленивый», «сосредоточенный в себе», который имел утеху от собственной неприметности, и это должно вызвать в воображении ассоциацию с обывателем, что живое мелкими, мещанскими интересами. Итак, люди Гренуевого типа опасные для общества, потому что не имеют определенной гражданской позиции и бессознательно олицетворяют зло - потребители параискусства, паралитературы, которые имеют утеху от собственной неприметности (разве такие способны оценить истинное искусство, которое побуждает думать, ощущать, анализировать, обобщать, полемизировать?) или и производители паралитературних произведений, которые отрекаются высокого призвания художника, становятся ремесленниками (их соблазняет дешевая популярность в обезличенной толпе, для которой они штампуют свои "шедевры»).

Современное общество неоднородное относительно духовных, интеллектуальных нужд, поэтому спрос на паралитературные произведения - немалый. Человечество вопреки стремительному техническому прогрессу становится равнодушным к высокому искусству и постепенно теряет морально-этические идеалы. На этом подчеркивают теоретики постмодернизма, об этом говорит в подтексте своего романа и Патрик Зюскинд. Тоже образ Гренуя можно считать пародией на производителя массовой литературы или на и обезличенного потребителя.

Вышеупомянутые типологические сходства не являются случайными, и об этом свидетельствуют сведения из биографии Патрика Зюскинда. В свое время он столкнулся с работниками немецкого и французского телевидения, которые брали для постановки большей частью примитивные произведения паралитературы, отбрасывая все то, что побуждало к раздумьям о жизни, о моральных проблемах (сценарии Патрика Зюскинда неоднократно отвергались редакторами телестудии).

Персонаж имеет кое-что общее с героями как немецкой (родной), так и мировой литературы. Рассмотрим эти типологические сходства.

«Клещ» Гренуй жил в собственной оболочке, ожидая лучших времен. Миру он не давал ничего, кроме своих экскрементов,- ни улыбки, ни блеска глаз, ни собственного запаха». Но вопреки всему он стал кумиром толпы! Интересно вспомнить «Крошку Цахеса по прозвищу Цинобер» Эрнста Теодора Амадея Гофмана. Цахес, как и Гренуй, родился уродом: «голова у него глубоко запала между плечами, на спине вырос горб, как тыква, а сразу же от груди свисали тонкие, словно лещиновые палочки, ноги, итак весь он был похож на раздвоенную редьку». Это был «фантастично скрученный обрубок дерева», какой «противно урчал», «хрюкал и квакал». Иностранцы воспринимали его за редчайший вид обезьяны. Благодаря волшебному вмешательству феи (в Зюскинда - благодаря хищническому присвоению достоинств других), весь мир считает Цахеса необыкновенным красавцем и умником. В его жизни тоже происходит триумф, но он незаслуженный, поэтому, по законам сказки, мгновенно. Цахес безобразный не только извне, он духовный урод, в чем немного спустя убедилась и добрая фея: «Бедный Цахесе! Пасынок природы! Я желала тебе добрая! Возможно, я ошибалась, думая, что внутренний голос скажет тебе: «Ты не тот, за кого тебя считают, и так старайся приравняться к человеку, на чьих крыльях ты, бескрылая калека, поднимаешься!» Твой, заскорузлый мертвый дух не смог поднестись, ты не избавился от своей глупости, грубости, невоспитанности».

Патрик Зюскинд наделяет своего героя если не волшебными волосинками, то гениальным нюхом, который дает Греную шанс стать истинным художником в парфюмерном деле. Использует ли герой этот шанс? Конечно - нет. Так же одаренный от природы писатель, который бы мог радовать человечество истинными шедеврами, не использует Божий дар и становится производителем, штамповщиком низкопробной, а иногда просто аморальной продукции, на которую рыночный спрос, к сожалению, не уменьшается. Как отмечает Т. Ружевич в статье «Социальная действительность в зеркале гротеска», «Цахес - укор всему порядка, воплощение уродливости общества. Этот злой и честолюбивый калека - его кумир». Разве не похожие мысли снуют на

страницах романа Патрика Зюскинда? Познание триумфа не делает Гренуя счастливым - то, чего всегда он так желал - славы и человеческой любви, - было для

него в момент успеха невыносимым, потому что он ненавидел людей. Постигши силу созданных им чудодейственных духов, Гренуй ощутил себя равным Богу или даже высшим чем он. « Если бы он захотел, то заставил бы в Париже не десятки, а сотни тысяч людей увлекаться им; пусть бы король поцеловал ему ноги; написать напарфюмленое письмо Папе, чтобы тот объявил его новым Мессией». Неужели такое сравнение возможное; Бог и Гренуй? Здесь, снова же, таки прослеживается авторское пародирование созданных толпой литературных кумиров ( как помним, это противоречит библейским заповедям).

Жалкий и безобразный как физически, так и морально Гренуй был властителем человеческих судеб, любимцем толпы. Чего же ему нехватало для счастья? Только одного не могла ему дать эта власть - его человеческого собственного запаха. «Пусть бы даже перед целым миром он, благодаря своим духам, станет Богом, - если же не имеет собственного запаха, то и сам никогда не узнает, кто он на самом деле".

Так возникает определенная ассоциация с произведением выдающегося немецкого писателя Адальберта Шамиссо «Удивительная история Петера Шлемеля». В основу этой повести положена давняя легенда о человеке, который обменял, собственную тень на волшебный кошелек с золотом. Однако человек без тени вызывает большую сразу и страх во всех с кем приходится встречаться. Герой утратив собственную тень, не мог рассчитывать на доверие и уважение других. Владение тенью в этом произведении вы ступает как символический знак пристойности. У Патрика Зюскинда Гренуй был лишенный запаха, его также боялись и пренебрегали люди.

В воображении читателя может возникнуть ассоциация между изображением триумфа Гренуя и триумфа волшебника Чиполли с новеллы Т. Манна «Марио и волшебник». Кавальєре Чиполла - странствующий виртуоз, мастер развлекать публику и, как он называл себя, «заклинатель, илюзионист и штукарь», был «мужчиной неуверенного возраста», с «осунувшимся лицом и колющими глазами». Дальше Томас Манн говорит о том, что в «Италии, наверное, больше, чем где бы то ни было, сохранился дух восемнадцатого века, а вместе с ним так нехарактерный для той эпохи тип шарлатана, ярмарочного шута» В романе Зюскинда действие происходит именно в XVIII столетии, а затеи Гренуя также напоминают какую-то ужасную иллюзию.

В осанке манновского волшебника, в выражении его лица, в манерах «не было и намека на шутливость или клоунаду: наоборот, в нем сквозила какая-то суровость, нежелание ко всему смешному, временами понурая гордость, а также подчеркнутое достоинство и самодовольство, присущий калеке». Снова же, мы встречаемся с шутом, который хочет иметь власть над толпой. Только различие в том, что этот шут - дитя не XVIII, XIX, а уже XX столетия!

«Время от времени его любознательный, высокомерный взгляд останавливался на каком-то лице», «поджав губы и набравши полную грудь дыма, он дерзко кривился», «весьма этот мужчина был самоуверенный» - так говорит о нем писатель. «Не забывайте, что я человек самолюбивый! Я люблю, чтобы со мной приветствовались почтенно и почтительно, а то не следует и времени тратить. Желая мне доброго вечера, вы тем самым желаете его и себе», приветствуя публику, проговаривал Чиполла. Уже из первых своих номеров он практически не скрывал истинной сути своего искусства, а "второе отделение программы было откровенно посвященное только... демонстрации обезличения человека и покорение его чужой воле». «Избирая жертв своих острот», наблюдая человеческое унижение и ощущая «полнейшее преимущество над противником», кавальере был человеком одинокой, ведь теплые, искренние отношения были ему непонятные, он был шутом не только в физическом плане, а и в духовном. «Публика, явным образом подчиненная воли сильной личности... внутренне сопротивлялась этому своеобразному унижению», - удостоверяет Томас Манн. (Сравним: в Зюскинда человеческая толпа на площади не оказывает сопротивление воли Гренуя, подчиняется ему, а потом ощущает отвращение за выявленную слабость) Кавальере так же, как Гренуй и Цахес, «все силы своего духа и своего ума отдавал на то, чтобы овладеть жизнью». Но эта власть ему тоже не приносила ни удовлетворения, ни счастья - «в его словах звучала истинная ненависть» к людям. Томас Манн обеспокоенно говорит о том, что люди могут на некоторое время «подвергнуться чарам» илюзионистов, которые «таким странным образом... парализуют нашу решительность», не важно, чтобы они (люди) могли своевременно избавиться от тех чар, чтобы гипнотическое влияние не парализовало все лучшее, присущее мыслящему человеку.

Глубокая грусть пронимает слова немецкого писателя о том, что «этот самоуверенный калека оказался сильнейшим гипнотизером из всех, которых мне когда приходилось видеть». Таких « самоуверенных калек», которые умели гипнотический повлиять на человечество, мировая История знает немало: это не только Наполеон, а и Гитлер. Муссолини, Сталин и т.п. Такое же гипнотическое действие на человечество имеют произведения временной культуры - «мыльные» многосерийные фильмы, бесконечные романы о любви Анжелик и Катрин, примитивные детективы.

Обратим внимание и на то, что героя своего романа Патрик Зюскинд не случайно называет Гренуем - это имя в переводе из французской означает «жаба». Поэтому, по нашему мнению, интересно провести параллель между рассмотренным произведением и рассказом В.Гаршина «Сказка о жабе и розе». Гренуй охотился за юными дивами, будто гаршиновская жаба за замечательной розой. «Роза рослая и становилась все великолепнее; на следующий день она должна была зацвести полным цветом... ее заметила жаба. Когда она впервые увидела розу своими злыми глазами (у манновского илюзиониста - колющие глаза), что-то темное зашевелилось в ее душе. Она не имела сил оторваться от нежных лепестков и все смотрела и смотрела, ей чрезвычайно нравилась роза, и жаба ощущала невероятное желание быть ближе до этого ароматного и замечательного создания. И чтобы лучше высказать свои чувства, она не была в состоянии найти ничего лучшего, как сказать: «Я тебя сожру».