Человек и время в творчестве А. Белова

Как будто кто-то третий присутствует при этих поздних свиданиях и благословляет их"[37.С.87].

В конце 80-х, в 90-е годы, когда духовно-метафизический, христианский критерий в оценке произведений литературы был заявлен многими авторами открыто, произошло, на первый взгляд, неожиданное. В трактовке творчества В.Белова и оценке всей деревенской прозы часть критиков пошла по стопам К.Леонтьева. Правда, если он в статье "О всемирной любви" христианский пафос Пушкинской речи Ф.Достоевского свёл к проповеди космополитической любви, а произведения художника нашёл уязвимыми в отношении Церкви, то некоторые современные авторы отказывают В.Белову и деревенской прозе в христианстве: "Пытаясь воспроизвести народное мировосприятие, они, естественно, включают в него и фрагменты христианского мировидения. Надо сказать, правда, что даже у самых лучших из деревенщиков христианское понимание бытия выражено настолько нечётко, что сплошь и рядом оно переходит во что-то иное, чаще всего пантеизм"[65.с.104].

Вопрос о христианстве В.Маканина, как правило, даже не ставится, что само по себе уже показательно. Эти и подобные им подходы порождены фактографической позицией, то есть исследователи пытаются найти проявление внешней церковности в произведениях В.Белова и В.Маканина. Думается, более правы те авторы, которые делают упор на специфику проявления религиозного сознания в литературе, а именно, оно должно быть "усвоено вовнутрь , как в созданных А.Пушкина и Ф.Достоевского. Несомненно и то, что этот усвоенный христианский дух или божественность как предварительное условие высокой литературы должны иметь и имеют непосредственные формы проявления в художественной ткани произведения. Отношение к человеку, герою - одна из главных, если не главная, сфера этого проявления.

Динамика восприятия главного героя, одного из ведущих типов личности большинства произведений В.Белова и деревенской прозы вообще, такова. В 60 - 70-е годы многие исследователи утверждали, что это герой с доличностным сознанием, его существование всецело определяется средой. Наибольшее же неприятие вызвало такое качество данного типа личности, как самопожертвование, которое в интерпретации А.Бочарова, типичной для исследователей левого направления, выглядит так: "Почему обязательно подчинять себя целому? Вправду ли в человеке всегда существует нечто, которое требуется подчинять, подавлять? Неужели фатальна диктатура народа над личностью?"[26.С.295]

Уже в самих вопросах и последовавших затем рассуждениях автор одной из немногих монографий по проблеме нашего исследования произвольно трактует, переиначивает, по его словам, "ходовой тезис", в котором он сразу и без доказательств находит "оборотную сторону фрейдистского взгляда на неустранимость перманентного конфликта между личностью и обществом."[26.С.295]. Возникает большое количество вопросов, на которые не найдёшь ответов в работе А.Бочарова.

В то же время главное не вызывает сомнений: самопожертвование понимается автором как подавление личности. Показательно и то, что у литературоведа в одном ряду стоят безволие, уступчивость, самопожертвование. Отметим пока очевидное: уже в самих словах "самопожертвование", "самоотречение" содержится указание на добровольное, сознательное действие человека, поэтому, во-первых, ни о каком насилии, диктатуре кого-либо над личностью речи быть не может, во-вторых, таким образом, проявляется естество, сущность личности, свидетельствующие о её воле, высоте духовно-нравственного мира.

В 80-е годы характер обвинений подобного типа несколько модифицируется. Так, В.Бондаренко в статье со знаменательным названием "Кто приходит на место Африканыча" утверждает, что на "наших глазах вместо культуры устойчивой среды появилась культура личности, причём, первую отличает "мир "должного", система этических запретов, накладываемых патриархальной культурой старого ли города, старой ли деревни"[24.С.4]. Во-первых, как справедливо утверждал не раз А.Гулыга, любая подлинная культура начинается с системы запретов; во-вторых, в основе, по выражению В.Бондаренко, "патриархальной этики", носителями которой являются многие герои В.Белова, лежит не приказ, не общая команда, а национальный, православный тип поведения.

Непонимание этого порождает с конца 80-х годов новые ростки старой идеи: в нашей истории не было демократических традиций, сознание крестьян было до буржуазным, а интересы дальше околицы не простирались, отсюда сложность отношений со словом "общее", поэтому крестьянство и стало почвой и проводником политики сталинизма[89.С.159].

В 70 - 80-е годы процесс осмысления творчества В.Маканина шёл по пути, традиционному для исследователей данного периода. Т.Толстая, может быть, наиболее общо выразила проблему, о которой писали очень многие: "При всём разнообразии сюжетов.тема у Маканина просматривается одна, о чём бы он ни писал. Я бы определила эту тему как противостояние коллектива (общества, толпы, стайки, роя, артели, компании, свиты, вообще любой группы) индивиду[41.С.88].

При этом, как явствует из следующего высказывания, понятия, "индивид" и "личность" совпадают: "И свою неслиянность с роем, своё выпадение индиврщ ощущает как вещь вполне реальную.

Слияние с роем, невозможно, и личность, выпавшая из него, есть личность трагическая"[41 .С.47]. Отождествление и непрояснённость этих понятий, отсутствие типологии личности - вот что присуще многим работам о творчестве В.Маканина.

С начала 90-х годов наметились новые подходы,вызванные прежде всего общими процессами либерализации разных сфер жизни: модные идеи проецируются на литературу. Н.Лейдерман, М.Липовецкий, отмечая в прозе начала 80-х годов, в творчестве В.Маканина в частности, качественный сдвиг, определяют его следующим образом: "Вопрос о том, как наладить жизнь вопреки хаосу, сменяется вопросом о том, как жить внутри хаоса тоталитарной системы и в этом будничном распаде всё-таки остаться человеком"[108.С.245]. Чуть раньше подобную мысль высказывает А.Агеев: "Маканин пишет Посёлок как единственную форму жизни, утверждавшуюся на огромном пространстве России. Посёлок - это форма жизни, которая в передрягах катастрофической истории оказалась единственно жизнеспособной, необычайно устойчивой "[1 .С.27].

Критик, как и ранее И.Клямкин, обратившийся к творчеству В.Белова, пытается решить проблему тоталитаризма предельно просто и одним махом: "Маканинский Посёлок - это основание пирамиды, которую мы сейчас называеи "тоталитарное общество" [15 .С.27].Непродуктивность такого подхода мы покажем на примере творчества В.Белова и В.Маканина в основной части нашей работы, сейчас же укажем на его истоки.

Исследователи разных направлений отмечают особенность, которую современный американский философ С.Лаперуз определяет так: "Русский переживает мир, исходя не из "Я" и не из "Ты", а из "Мы"[ 124.С. 47]. Именно при попытке определить суть и составляющие этого абстрактного "мы", этой универсальной единицы измерения национального менталитета возникают принципиальные расхождения.

Одни авторы (отчасти П.Чаадаев, западники XIX века, Д.Мережковский, Н.Бердяев, многочисленные литературоведы, критики, политологи и т.д. "левой" ориентации от А.Бочарова и И.Клямкина до А.Агеева и М.Эпштейна), сторонники евро-центризма, считающие западный индивидуализм высшей формой человеческого сознания, видят в таком мироотношении, в таком национальном сознании серьёзный недостаток, который, с их точки зрения, так своеобразно и разнопланово проявляется: Россия "жила слишком природной, недостаточно человеческой жизнью, слишком родовой, недостаточно личной жизнью. Личное человеческое начало всё ещё не овладело безличными природными стихиями земли. Эту свою исконную родовую биологию Россия переживала как исконную свою коллективную мистику и в лице иных своих идеологов видела в этом своё преимущество перед Западной Европой" [18.С.24].

Другие авторы - славянофилы и их последователи от В.Розанова и Н.Страхова до И.Ильина и В.Кожинова - видели в этом "мы" не столько преимущество, сколько национальное своеобразие, то, что определяет лицо народа. Первым, пожалуй, наиболее содержательно сказал об этом И.Киреевский": там поземельная собственность - первое основание гражданских отношений - здесь собственность только случайное выражение отношений личных; там законность - здесь выходящая из быта; там наклонность права к справедливости внешней - здесь предпочтение внутренней; там стремится к логическому кодексу - здесь вместо наружной связности формы с формою ищет она внутренней связи правомерного убеждения с убеждениями веры и быта; там законы исходят искусственно из господствующего мнения - здесь они рождались естественно из быта.; там волнение духа партий - здесь - незыблемость основного убеждения.; там внутренняя тревожность духа при рассудочной уверенности в своём нравственном совершенстве - у русского глубокая тишина и спокойствие внутреннего самосознания при постоянной недоверчивости к себе и при неограниченной требовательности нравственного усовершенствования; одним словом, там раздвоение духа, раздвоение мыслей, раздвоение наук, раздвоение государства, раздвоение сословий, раздвоение общества, раздвоение семейных прав и обязанностей, раздвоение нравственного и сердечного состояния, раздвоение всей совокупности и всех отдельных видов бытия человеческого, общественного и частного; в России, напротив того, преимущественное стремление к цельности бытия внутреннего и внешнего, общественного и частного, умозрительного и житейского, искусственного и нравственного"[86.С.235].

Это, в конце концов и определяет на протяжении длительного времени разное толкование личности. Сторонники европейского, католически-протестантского подхода под личностью понимают человека, который свои индивидуальные интересы ставит выше интересов народных, национальных, государственных. Среди современных представителей такого подхода назовём только некоторых литературоведов и критиков: этоА.Бочаров, Г.Белая, М.Эпштейн, Б.Сарнов, М.Левина, С.Чупринин, А.Агеев. И.Золотусский, Ю.Лощиц, Ю.Селезнёв, М.Лобанов, В.Кожинов, П.Басинский, И.Роднянская и многие другие авторы считают, что личность начинается не с самоутверждения, а с самоотдачи: через "отречение от индивидуалистического, эгоцентрического Я человек из индивидуума перерождается в личность"[152.С.31]. Именно с таких православных позиций мы и будем рассматривать интересующую нас проблему.

Само понятие "концепция личности" впервые возникает ещё в 50-е годы в работах Л.Тимофеева. В 60 - 70-е годы опубликованы первые исследования и защищены первые диссертации по данной теме: Т.Краснощёкова. Концепция человека в творчестве Всеволода Иванова ;З.Османова. Художественная концепция личности в литературах Советского Востока (Традиции и современность);А.Бочаров. Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской литературе.

В 80 - 90-е годы явно усилился интерес литературоведов к разработке художественной концепции личности на материале творчества разных писателей, о чём в первую очередь свидетельствуют следующие .К.Иванов. Концепция личности нового типа в современном художественном очерке 70-х годов ;Т.Богданович. Художественные открытия А.Платонова и А.Малышкина в прозе 20 - 30-х годов (концепция личности и истории) (1988)[20]; А.Мальков. Концепция личности в прозе П.Ф.Нилина и формы её художественного воплощения (1991)[119]; О.Бердникова. Концепция творческой личности в прозе И.А.Бунина (1992)[17]; Г.Лукьянина. Концепция личности в русской советской прозе 1930-х годов (1994)[110]; С.Скопкарёва. Концепция личности в прозе Даниила Гранина 60 - 80-х годов (1991)[155]; Т.Гарипова. Концепция личности в современной литературе (а материале русской и узбекской прозы) (1997)[35]; Д.Ковальчук. Художественная концепция личности в русской прозе 20 - 30-х годов XX века (М.А.Булгаков, А.А.Фадеев) (1998)[90].

Итак, несмотря на большое количество работ по интересующей нас проблеме, исследования о художественной концепции личности именно в творчестве В.Белова и В.Маканина отсутствуют. Да и сама проблема, её теоретическая разработка, что было показано выше, страдает серьёзными изъянами. Поэтому актуальность нашего исследования и определяется нерешённостью перечисленных историко-литературных и теоретических вопросов.

Выбор темы обусловлен тем, что «концепция личности», своеобразный идейно-художественный центр произведения, позволяет выявить основные особенности творчества ведущих писателей последних десятилетий. К тому же сопряжение прозы В.Белова и В.Маканина, прозы, рассмотренной в контексте творчества многих авторов, даёт представление о некоторых общих тенденциях развития современной литературы.

Вот почему предметом исследования является художественный поиск личностного идеала в творчестве В.Белова и В.Маканина, поиск, соотносимый с христианскими православными ценностями, а объектом - ключевые, знаковые произведения этих авторов и некоторые произведения М.Шолохова,A.Платонова, Ю.Трифонова, Ю.Казакова, А.Битова, B.Михальского и других прозаиков XX века.

Замысел работы был определён следующей гипотезой: русские писатели В.Белов своё видение личности и формы его художественного воплощения осознанно и неосознанно соотносят с православным подходом к человеку, с традициями христианского гуманизма русской литературы XIX века. Работа заключается, прежде всего, в том, что впервые художественная концепция личности последовательно рассматривается на материале творчества В.Белова и В.Маканина 60 - 80-х годов с православных позиций. Выдвигается и новая типология личности в прозе этих авторов.

Основная работа результатов и основных выводов работы определяется исходными методологическими положениями, широкой опорой на научный и литературно-фактический материал, глубоким анализом проблемы.

В творчестве В.Белова 60 - 80-х годов проблема личности решается на разном материале. В прозе В.Белова личность проявляется как через социально-исторические события, так и через семейно-бытовые отношения. При этом писатель искусно сочетает разные планы изображения человека, не отдавая предпочтения ни одному из них. В.Маканин - принципиально внесоциальный писатель: социальное время если и существует в его произведениях, то лишь как фон, то, что не оказывает серьёзного давления на личность. Поэтому человек в творчестве В.Маканина раскрывается через быт, а это, как известно, было признаком плохого тона для литературы того времени. Показательно, что пафос нашумевшей статьи И.Дедкова «Когда рассеялся лирический туман» разделили авторы разных направлений, уверенные в том, что через быт, любовь нельзя познать время и человека.

Суть проблемы, конечно же не в предмете изображения, а в уровне осмысления (наличие таланта подразумевается как несомненное, первое условие), мир о видении художника. Как показал анализ рассмотренных нами произведений, уровень этот, мировидение это - христианские, православные. Отсюда те результаты, которые мы определяем как разрушение устоявшихся литературных стереотипов - «кулака», «бедняка», «коллективизации», «провинции», «обыкновенного» человека, взаимоотношения творческой личности и народа и т.д.

Это происходит, прежде всего, потому, что В.Белов не в традициях материалистического сознания, не в традициях советской литературы подходят к изображению человека. Личность в их творчестве - не продукт социально-общественных отношений, а явление духовное, несущее в себе отражение лика Божьего. Именно по отношению к русской триаде: «Я - народ - Бог» - духовной вертикали в прозе В.Белова - мы выделяем три основных типа личности в творчестве этих писателей: соборный, амбивалентный, эгоцентрический.

Соборный тип личности, являющийся выражением авторского идеала В.Белова , в творчестве первого художника представлен как главными, так и второстепенными героями, в прозе второго автора - лишь второстепенными персонажами. В произведениях В.Белова соборная личность начинается, рождается с самоотдачи, самопожертвования, с христианской любви. Именно этот тип личности является одним из «показателей» «стержневой словесности» (В.Бондаренко) в литературе XX века. Именно он и не только он разрушает искусственные рамки литературных течений: «деревенская проза», «проза сорокалетних», где были прописаны критиками и литературоведами В.Белов , и ставит их в один ряд с Ю.Казаковым, Г.Семёновым, В.Распутиным, В.Лихоносовым, В.Личутиным и другими писателям -современниками.

Амбивалентный и эгоцентрический типы личности - это результат обезбожения человека. Разница между данными типами - в степени и качестве разрыва личности с христианскими ценностями. Подход В.Белова и В.Маканина к человеку - в отличие от многих писателей-современников и художников XX века вообще - лишён социальных, национальных, религиозных, групповых и т.д. ограничений. В творчестве 60 - 80-х годов они верны заветам русской классики, заветам христианского гуманизма.

При этом В.Маканин больше, чем В.Белов, «не судья» человека, он до последнего «верит» во внутренний духовно-нравственный потенциал личности, в возможность её вочеловечивания, возрождения: поэтому его герои обладают значительной степенью «открытости», «незавершённости». Поэтому столь значительную роль в творчестве писателя занимает «немотивированный» уровень личности.

Это, в свою очередь, выражается через нарушение причинно-следственных связей, усиление роли подтекста, двусмысленности, аллегории, сюжетно-композиционной незавершённости, художественной провокации. Выражается через «конфузную» ситуацию, условным знаком которой являются многочисленные «вдруг» в прозе В.Маканина. «Вдруг» - это своеобразный проявитель личности, указание на наличие в ней начал, которые не просчитываются заранее, тем более не определяются внешними факторами, социально-общественными.Возможно, так и должно быть. прежде всего.

Прозу 60 - 80-х годов отличает и большая, чем у В.Белова закрытость и сложность выражения авторской позиции, и большая ориентация на читателя как на со творца, как на человека, в чьи функции входит и кто способен домыслить, до прозреть дальнейшие судьбы героев, предложить свои версии решения проблем, поставленных автором и т.д.

Сказанное, конечно, не означает, что художественный мир совершеннее художественного мира В. Белова. Указанные отличия лишь свидетельствуют о том, как по разному, при сходных позициях к человеку, реализуется художественная концепция личности в творчестве этих авторов.

Проза В.Белова 60 - 80-х годов, на наш взгляд, свидетельствует о том, что многочисленные диагнозы об «усталости», «исчерпанности» В.Белова-художника, высказывания о «жестокости», «нерусскости» не имеют под собой никаких оснований. Творчество этих авторов в вершинных своих достижениях, думается, является с шестидесятые годы в истории литературы ознаменовались, появлением качественно нового художественного феномена - "деревенской прозы". Его возникновению предшествовала во второй половине 50-х годов очерковая проза о деревне В.Овечкина, рассказы Е.Дороша и лирическая проза В.Солоухина. Если для очерковой прозы о современном селе характерна злободневность проблематики, создание ярких характеров, документальность, а для лирической прозы открытая субъективность повествования, автобиографизм, философичность, то "деревенская'' проза 60-х годов, представленная именами В.Тендрякова. Ф.Абрамова, В.Шукшина, В.Белова, вобрала в себя черты и очерковой прозы, и прозы лирической, и "деревенского рассказа" второй половины 50-х годов. Уже первые произведения этих писателей показали, что в литературу не просто пришли талантливые авторы, но и принесли новые темы и новые характеры. Именно в этом обнаружилась их художественная позиция.

Лирическая проза отличалась созерцательностью. "Деревенская" про за от этой созерцательности перешла к активнейшему вторжению в жизнь. С "деревенской" прозой в литературу вошли новые типы, она заставила обратить внимание на старые и новые проблемы сельской жизни. Особой заслугой писателей - "деревенщиков" критика единодушно считает обращение к художественному изучению национального характера. "

Уже к концу 70-х годов стало очевидно, что это направление в том виде, в каком оно сложилось и существовало около полутора десятилетий, идут к закату. Казалось, тема исчерпала себя. Однако выходят романы М.Алексеева "Драчуны", В.Белова "Кануны", и это дает основание полагать, что у "деревенской" прозы появилось "второе дыхание".

От исследования народного характера в деревни 40-60-х годов писатели перешли к изучению тех исторических процессов, которые в тридцатые годы на долгое время определили пути развития русской деревни. В центре внимания авторов оказывается тема коллективизации, различные этапы ее проведения. Произведения, ставшие достоянием читателей в последние десятилетия, убедительно свидетельствуют о том, что предсказанный критиками закат "деревенской" прозы еще далек. Художественный опыт писателей-"деревенщиков" позволил им создать произведения достаточно высокого эстетического уровня.

Освещение жизни советской деревни конца 20-х-начала 30-х годов в произведениях В.Белова ("Кануны"), М.Алексеева ("Драчуны"), Б.Можаева("Мужики и бабы"), И.Акулова ("Касьян остудный"), В.Быкова ("Облава"), В.Тендрякова ("Пара гнедых" и "Хлеб для собаки") значительно отличаются в концептуальном плане от той общепринятой официальной точки зрения, которая существовала до недавнего времени в истории и в литературе и лишь в последние годы подверглась серьезному пересмотру.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в ряду авторов, традиционно числимых критикой по "ведомству" "деревенской" прозы, имя В.Белова появилось одним из первых, когда в 1966 году была опубликована повесть "Привычное дело", и стало очевидно, что в литературу пришел писатель самобытный, открывший и свою тему, и своего такого узнаваемого, но нестандартного героя.

В.Белов относится к тем писателям, талант которых не вызывает сомнения. Можно соглашаться или не соглашаться с взглядами писателя, его пристрастиями н неприятием тех или иных сторон современной жизни. Но бесспорно, что в лучших своих произведениях В.Белов заявил о себе как о подлинном мастере.

Каждое произведение В.Белова вызывает острую и неоднозначную реакцию критики. При этом следует отметить, что в большинстве работ, посвященных творчеству этого писателя, доминирует проблемно-тематический и социологический аспекты литературоведческого анализа. Это не совсем справедливо, так и повесть "Привычное дело", и "Плотницкие рассказы", и романы "Кануны" и "Год великого перелома", и очерки о народной эстетике "Лад" позволяют говорить о своеобразии стиля писателя, об особой поэтике его произведений.

Именно этим и продиктованы задачи настоящего исследования, которую мы видели в выявлении художественных особенностей произведений разных жанров в творчестве В.Белова. Поэтому в работе рассматриваются особенности создания характеров в повести "Привычное дело" и в романах-хрониках "Кануны" и "Год великого перелома". В рамках общей проблемы изучения жанрово-композиционного своеобразия прозы В.Белова нас интересовали следующие исследовательские ракурсы: композиция сюжета; взаимодействие точек зрения в произведениях; пространственно-временная организация повести и романов и функции ; своеобразие психологического освоения действительности в произведениях В. Белова.

Это открывает возможность не только определить движение повествовательных жанров в творчестве В.Белова, но и показать специфические способы создания характера в произведениях разных жанровых форм, выявить взаимосвязанность, органичность всего созданного писателем, преемственность тем, проблематики, характеров, этики и эстетики в творчества. Именно этими соображениями продиктовано наше обращение не только к собственно повести и романам, но и очеркам о народной эстетике "Лад".

Поскольку к настоящему времени нет собрания сочинений В.Белова, в которое бы вошли не только повести и очерки "Лад", но и полностью завершенный роман "Кануны" и его продолжение "Год великого перелома" постольку цитирование художественных текстов в работе производится по следующим источникам.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Агеев А. Истина и свобода. // Литературное обозрение. -1990. - № 9.с.45-61.

2. Анищенко Г. Искусство, которое заповедано Богом. // Вопросы литературы. 1991. - № 8.-с.87-96

3. Аннинский Л. Структура лабиринта. Владимир Маканин и литература «серединного» человека. // Знамя.- 1986. - № 12.- с. 109-115.

4. Архангельский А. О символе бедном замолвите слово. // Литературное обозрение. 1990. - № 9.- с.34-45.

5. Басинский П. Мужики и баре. //Новый мир. 1996. - № 4.

6. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - 424 С.

7. Белая Г. Художественный мир современной прозы. М., 1983. - 190 С.

8. Белинский В. Собр. соч в 9-ти томах. Т.6. - М., 1981. - 6781. С.

9. Белов В. Воспитание по доктору Споку. Сборник прозы. М., 1978. 256 С

10. Белов В. Избранные произведения: В 3-х Т. - М., 1983, 1984. П.Белов В. Привычное дело. - М., 1986. - 158 С.

11. Белов В. Раздумья на Родине. М., 1986. - 271 С.

12. Белов В. Всё впереди. // Наш современник. 1986. - № 7,8.

13. Белов В. Кануны: Хроника конца 20-х годов. М., 1989. -464 С.

14. З.Белов В. Год великого перелома. // Новый мир. 1989. - № 3; Новый мир. - 1991. - № 3,4; Наш современник. - 1994. - №12.155

15. Белов В. Час шестый (хроника 1932 года). // Наш современник. 1997. - № 9ДО; Наш современник. - 1998. - № 2,3.

16. Бердникова О. Концепция творческой личности в прозе И.Бунина. М.: Наука . - 1992. - 189 С.

17. Бердяев Н. Судьба России. М., 1990. - 371 С.

18. Битов А. Семь путешествий. Л., 1976. - 591 С.

19. Богданович Т. Художественные открытия А.Платонова и А.Малышкина в прозе 20 30-х годов (Концепция личности и история). - М., МГУ, 1988. -324 С.

20. Большакова А. Феномен деревенской прозы. // Русская словесность. 1999. - № 3.

21. Бондаренко В. Столкновение духа с материей. // Литературная газета. 1980. - № 3.

22. Бондаренко В. Автопортрет поколения. // Вопросы литературы. 1985. - №> 11.

23. Бондаренко В. Кто приходит на место Африкановича. //Учительская газета. 1987. - 17 февраля.

24. Бондаренко В. Стержневая словесность. //Наш современник.- 1989. № 12.

25. Бочаров А. Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской прозе. М., 1977. - 368 С.

26. Бочаров А. К ядру и по касательной. //Вопросы литературы.- 1987. № 1.

27. Вильчек Л. Вниз по течению деревенской прозы. //Вопросы литературы. 1985. - № 6.

28. Виноградов В. О языке художественной литературы. М.„1959. 655 С.156

29. Виноградов В. Избранные труды: Язык и стиль русских писателей от Карамзина до Гоголя. М., 1990. - 388 С.

30. Волков И. Литература как вид художественного творчества. М., 1985. - 192 С.

31. Вопросы методологии литературоведения. М.-Л., 1966. -284 С.

32. Воронов Вл. Художественная концепция. Из опыта советской прозы 60 80-х годов. - М., 1984. - 384 С.

33. Гальцева Р. Семь злейших духов. // Вопросы литературы. -1991. № 8.

34. ЗЗ.Гарипова Г. Концепция личности в современной литературе (на материале русской и узбекской прозы). М.: Нака, 1997. - 29 С.

35. Гачев Г. Образ в русской художественной культуре. М"., 1981. - 247 С.

36. Гачев Г. Национальные образы мира. М., 1 988. - 448 С.

37. Генис А. Взгляд из тупика. //Огонёк. 1990. - № 52.

38. Гинзбург Л. О психологической прозе. Л., 1977. - 317 С.

39. Гинзбург Л. О литературном герое. М., 1979. - 224 С.41.".Голос летящий в купол". Беседа прозаика Татьяны Толстой и критика Карена Степаняна. // Вопросы литературы. -1988. № 2.- с.56-66.

40. Голубков М. Литературные алгоритмы. //Москва. 1992. -№ 2-4.

41. Гулыга А. Искусство истории. М., 1980. - 288 С.

42. Гусев В. Память и стиль. Современная советская литература и классическая традиция. М., 1981. - 352 С.

43. Гусев В. Испытание веком. М., 1982. - 256 С.

44. Гусев В. Герой и стиль. М., 1983. - 286 С.157

45. Гусев В. Конец "периода"? // Литературная учёба. 1983. -№ 4.

46. Дёгтев В. Живая страсть. // Литературная Россия. 1995. -№ 39.

47. Дёгтев В. Мёртвая жизнь. Манифест нового поколения. // Литератруная Россия. 1995. - № 47.

Размещено на Allbest.ru