Эстетические концепции и методология анализа литературного произведения в критике русского зарубежья 1920-1940-х годов

В разделе 3. 5 “А. Бем о функциях психоанализа в литературе” рассматривается вопрос о том, как в научном контексте эпохи отразилась литературная философия ученого, в частности толкование художественного произведения как объективно данного, законченного продукта творчества. “Законченный продукт” - важное уточнение. Не “процессуальность” импрессионистического, интуитивистского подхода, а аналитический вывод представлен в качестве предмета интерпретации. А. Бем по-своему формулирует принципы имманентной критики, говоря о “телеологии произведения” и его “структуре”. В “психоаналитических этюдах” о Достоевском он высказывает взгляд на проблему целостности художественного произведения, рассматриваемую им как органическое единство, возникшее и оформленнное по внутренним законам художественного творчества, при этом идея произведения лежит не вне произведения, а заложена в нем самом, имманентна ему, обозначена целеустремленность отдельных частей к целому. Исходя из современного понимания задач литературоведения, критик отграничивает его от всякого психологизма, вынося автора (“отчасти элиминируя” его личность), а вместе с ним его психический мир за пределы конкретной данности произведения. Психический мир автора предстает в “деформированном”, “переработанном” согласно законам творчества виде. И является только “материалом”, неким “слагаемым” для произведения. Цель статей А. Бема о Достоевском ? отграничить применение психоанализа в литературе, подчинив его эстетическим задачам. На идее личности писателя зиждилось представление ученого о “телеологии творчества”. Понятия “телеологический”, “органический” несут большую нагрузку в эстетике А. Бема и В. Вейдле. А. Бем ввел “догадку” в процесс научной интерпретации, важна также его мысль о “смысловой динамике текста” (В. А. Викторович). Связь “Достоевский - Набоков” в плане моделирования ареальности демонстрирует положение А. Бема о “влиянии-отталкивании” (эта связь еще недостаточно акцентирована в набоковедении). Эти наблюдения позволяют говорить также о концептуализации теоретических концептов: “автор” / “индивидуальный стиль” / “поэтический мир” произведения. В критике Бема утверждается принцип деформации в процессе творчества, критическом осмыслении и интерпретации произведения, представляющего собой автономный, замкнутый, целостный мир. Проникнуть в него можно с помощью различных интерпретационных подходов (с учетом психологии и духа творчества, “поэтической биографии” творца и адекватного прочтения поэтического мира произведения) с одним условием: критик должен быть “честным”, “гениальным” читателем, со-творцом анализируемого мира произведения. “Художественная личность” ? ведущая категория критики Бема.

Таким образом, корреляция “критик и читатель” становится лейтмотивом эстетических установок критики зарубежья: критик - “лучший читатель”, “честный читатель” (Ю. Айхенвальд), “гениальный читатель” (А. Бем). Набоков формулирует свои постулаты по этому поводу в статье “О хороших читателях и хороших писателях” (читать произведение вообще нельзя, его можно только перечитывать, идеальный читатель - автор, “хороший читатель” ? перечитыватель). В. Набоков, как бы нарушая свой запрет - “не приближаться к гению в поисках человеческого элемента”, - предлагает читателю проникнуть в его суверенный мир. “Деформирующее” выражение художественной реальности - не только определяющее положение эстетики XX в., но и сопутствующий ей признак критической саморефлексии, атрибут поэтики метаописания. Критик “преломляет” анализируемое произведение (мысль А. Бема). Призматическое искривление воспринимающего текст критического сознания обостряет проблему его читательского восприятия. В критике, по наблюдению Ю. Айхенвальда, действует тот же “механизм деформирующей призмы”, что и в процессе творчества.

В главе 4. “Контекстуальный анализ: формирование научных представлений о литературных влияниях” показано, как в 1920-х - 40-х гг. в науке о литературе формировались принципы интертекстуального анализа, получившего в то время различные метафорические обозначения ? припоминания, телепатия, резонанс, совпадения: “литературные припоминания” (А. Бем), “совпадения”, “параллели” (П. Бицилли), “конвергенция” (Ю. Тынянов), “культурно-историческая телепатия” (М. Бахтин). Образно-поэтическая ассоциативность, историко-литературная реминисцентность - характерные черты критического мышления П. Бицилли, А. Бема, В. Ходасевича и др. Реминисцентный код играет роль ключа в понимании текста, становится способом художественного освоения реальности, приемом “культурологического подсвечивания образов” (И.П. Смирнов), а также всего произведения в форме явной цитации, аллюзии, прямой и полемической реминисценции по типу следования / отталкивания, сюжетной и структурной парафразы.

Глава включает в себя два раздела. В разделе 4.1 “Феномен “литературного припоминания” в эстетике А. Бема” рассматривается сфера соотношения “своего” и “чужого” как фактора литературного развития, вычленяются его виды ? влияние-притяжение, влияние-отталкивание (“Свое и чужое”, 1934). Бем считает “преемственность” законом творческой эволюции, а не отталкиванием от традиций (ср.: “литературную эволюцию” в интерпретации формалистов). Критика Бема представляет собой методологический синтез различных гуманитарных наук (ср.: Д.И. Чижевский, П.М. Бицилли, В.В. Вейдле, И.С. Гессен). А. Бем скептически относился к традициям эстетической критики, вот почему философские и психологические методы у А. Бема носят прикладной характер (как и у П. Бицилли историко-философские), не выходят за рамки литературоведческого анализа.

Интерпретатор А. Бем шел от конца к началу, от Достоевского к Пушкину (применяя нетрадиционный метод выявления Достоевского в Пушкине). А. Бем обнаруживает ростки позднего Достоевского в его раннем творчестве, что позволяет ему из центра, вершины охватить все пространство творчества, используя анахронный, регрессивный метод (““Пиковая дама” в творчестве Достоевского” и ““Скупой рыцарь” в творчестве Достоевского”, 1929 г.). Анахронная фиксация воздействия / восприятия выявляет вид сотворчества - творческую полемику. Чужое творчество - отправная точка собственных построений (когда не форма, а замысел произведения является источником), создание своего начинается в понимании сопереживания “чужого” в его глубинных потенциях. В статьях Бема скрыт потенциал толкования связи (“дуалистической онтологии”) ? “притяжения и отталкивания” (творческой полемики) ? поэтики Достоевского и Набокова (вычитывание в ретроспекции сновидческого элемента и контаминации реальностей, приемов реализации внутреннего мира вовне). Терминологический универсум А. Бема включал понятия окказиональные или заимствованные из инонаучных сфер: “эстетическая антропология”, “месторазвитие”, “структура” (Н. Трубецкой), “сон” ? исходная модель для обновления поэтики прозы (в духе психоанализа З. Фрейда), “сродство” (химический термин), “припоминание” (платоновский термин), “телеологический” (в отношении способа мышления Достоевского), “органический” (применительно к законам создания и интерпретации текстов). Статья “Драматизация бреда (“Хозяйка” Достоевского)” (1929) сыграла важную роль в истории рождения “метода мелких наблюдений”. В ней уделено внимание “художественным ассоциациям”, “системе творческих образов Достоевского”.

Формула “метод мелких наблюдений” (сличений, углубленного чтения) А. Бема обостряет интерес к влиянию контекста и одновременно к функции художественной детали, расширяет диапазон возможных толкований, не противоречащих анализируемому тексту, коррелирует с аналогичными аналитическими приемами - “микроскопического”, анатомического анализа П. Бицилли, “микроскопии текста” Г. Адамовича. Для обозначения этого феномена Бем использует индивидуально-авторскую терминологию: “литературные отражения”, “сближения”, “привходящие мотивы”, “точки соприкосновения”, “сопоставления”, “сродство”, “душевные припоминания прошлого”.

В разделе 4.2 “Проблемы “духовной генеалогии” творчества русских писателей в критической рефлексии П.М. Бицилли” проводятся аналогии теоретико-методологических установок ученого с современной ему критикой. Имя Бицилли называют среди тех, кто предвосхитил теорию интертекстуальности и, можно добавить, использовал историко-генетический, топологический, онтологический, мотивный аспекты анализа художественных текстов, концептуализировал понятия “поэтический мир” и “стилистический анализ” на примере творчества Гоголя, Чехова, Толстого. Изучение единства речевого мировоззрения П.М. Бицилли представляет интерес внутри собственной научной системы и выходит из обозначенных границ, расширяя значение его теоретико-методологических воззрений. Это относится к таким ключевым терминам понятийного аппарата ученого, как культура (цивилизация), стиль, параллели, картина мира, средневековье, символизм (символ), гротеск, аллегория, метафора, общее, индивидуальное / типическое, обратная перспектива и др.

В критике Бицилли, в частности, концептуализируется понятие “параллели” и его эквиваленты влияние / заимствование / подражание (“Параллели”, 1932). “Внешнее” влияние, явное цитирование (подражание манере без учета метода) отделяется им от творческого воздействия (ассимиляции приемов), ведущего к обнаружению более глубокого совпадения, затрагивающего “внутреннюю” форму (тон, голос, видение мира, стиль, манеру письма). П.М. Бицилли вводит различные категории для обозначения вариативности литературного заимствования: “аллюзия”, “плагиат”, “область ходячих клише”, “совпадения”, “родимые пятна”, “общие места”, “параллели”, “подражания”, “творческое усвоение”, “объективное сходство” и др. Среди них выделяется категория “творческая индивидуальность”.

Концепция “усвоения” и “параллелей” была для исследователя не самоцелью, а ступенью, которая позволяла глубже выявить индивидуальное начало творчества автора, проникнуть в “собственную идею” произведения и его “самодовлеющий замкнутый мир”. П. Бицилли выявляет несколько мотивов на уровне комплекса (loci communes) в трех “поэмах”: “Степь”, “Мертвые души”, “Тарас Бульба”. Содержательный комплекс, “общие места” - сложный семантический конгломерат образов, или “сродные” темы (отъезд из дому, окончание пути, разлука на веки, общая тема контраста между людской пошлостью и величием природы с ее тайнами). Введение топоса - надындивидуального, общекультурного механизма - в семантическую структуру образа расширяет его смысловое поле и универсальное содержание.

“Сопоставляемые художники взаимно освещают друг друга” _? существенное методологическое наблюдение ученого. Чем глубже влияние одной творческой индивидуальности на другую, тем оно и более скрыто. Например, П. Бицилли отмечает общий тон, интуицию, “бредовое состояние сознания” персонажей Салтыкова и Сирина (“Возрождение аллегории”, 1936). Сходные наблюдения делает А. Бем о драматизации бреда и сновидческой реальности в романах Достоевского. Точкой сопоставления (но это уже отдельная область наблюдений) может служить развитие темы двойничества у А. Бема и П. Бицилли. Для нашей концепции важнее проследить переплетение, развитие, отзвук сходных эстетических идей. Генетическая связь (ретроспективное прочтение) темы двойничества позволяет П. Бицилли по-новому интерпретировать “художественные беззакония” и саму творческую манеру Сирина-художника, у которого, якобы, нарушен ритм жизни.

Восприятие Сирина через призму аллегории (более раннего типа художественного изображения) позволяет, по мнению П. Бицилли, определить жанр романа “Приглашение на казнь” как ухронию. Духовный опыт Гоголя, Салтыкова, Сирина оценивается как такой, в котором им открылся известный аспект не их именно личности, а человека и жизни вообще. Выявление онтологических основ в их произведениях подтверждает мысль П. Бицилли о том, что аллегорию ошибочно принято считать ложным видом искусства (“Возрождение аллегории”). Культурологические и историко-литературные “параллели” отражаются через призму медиевистических представлений ученого, в известном смысле опережая критическое сознание времени. В частности, развитие его характеристик “странного” набоковского мира позволяет глубже постичь мифопоэтику писателя и функцию “элементов Средневековья” в современной литературной генеалогии и искусстве. Опыты стилистического анализа творчества Чехова, историко-генетического прочтения (в обратной перспективе или проекции) Гоголя через Салтыкова-Щедрина и Набокова обогащают восприятие духовной генеалогии русской классики и расширяют приемы (“обратный эксперимент”) научной интерпретации художественного произведения. Формируются понятия “творческий комплекс” и “поэтический мир”. Идет развитие теоретического концепта “иной”, “другой”, “призрачной” реальности (у Бема - ареальности, бредовой, сновидческой) параллельно с внедрением его в художественную практику. Прочтение современной литературы через призму понятий “другой” (двойник), “иномирие” позволяет по-иному оценить функции подобных феноменов и приемов их эстетической реализации в русской классике (Гоголь, Салтыков-Щедрин).

Таким образом, при прочтении критических работ П. Бицилли, А. Бема и В. Ходасевича видно, как концептуализировалось научное понимание межтекстовых, историко-литературных связей: от заимствования, “параллелей” (“родимых пятен”, “клише”) у Бицилли, “литературных припоминаний” у А. Бема до формулирования структурного взгляда на заимствования как поэтический прием (В. Ходасевич, К. Тарановский) и выделение теоретических понятий контекста и подтекста (К. Тарановский).

В Заключении при характеристике основных итогов исследования делается вывод о том, что в своем развитии литературоведение зарубежья следовало классическим традициям и несло в себе черты нового ХХ в., с его интересом к “философии” автора, стремлением интерпретировать тексты в аспекте разных подходов (культурологического, историко-генетического, биографического, психоаналитического, этико-онтологического), оставаясь в сфере собственно литературных ориентиров. При этом, с одной стороны, расширялись границы филологического анализа текста, с другой ? происходило перераспределение акцентов: с предмета исследования - на метод разработки и на технику анализа текста. Утверждался взгляд на литературное произведение как целостную систему с иерархически-зависимыми элементами; на художественное произведение как сотворенную, вторичную реальность. Литературоведческий инструментарий критиков русского зарубежья по мастерству, изобретательности нередко достигал уровня художественных явлений.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК МО и науки РФ:

1. Супрун С. В. А. С. Пушкин в интертекстуальном поле литературы русского зарубежья [Текст] // Культурная жизнь юга России. Краснодар: Изд-во КГУКИ, 2007.- № 6. С. 99 - 100.- 0,2 п.л.

2. Супрун С. В. А. Бем и Н. Бахтин о психоанализе в литературе русского зарубежья [Текст] // Культурная жизнь юга России. Краснодар: Изд-во КГУКИ, 2012.- № 1. С. 79 - 80.- 0,2 п.л.

3. Супрун С. В. “Внутренний мир” художника в “моментальной фотографии мысли” Г. Адамовича [Текст] // Теория и практика общественного развития. 2012. № 2. С. 380 - 381.- 0,3 п.л.

В других научных изданиях:

4. Супрун С.В. Интонация как средство образности в творчестве А. Блока в интерпретации Г. Адамовича [Текст] // “Живое слово разбудит уснувшую душу…”: Материалы Всероссийской научно - практической конференции 12-13 мая 2006. Липецк, 2007. С. 214 ?218.- 0,2 п.л.

5. Супрун С.В. Поэзия Ф. Тютчева в интерпретации В. Вейдле [Текст] // Супрун С.В. Краснодар. 2008. Деп. в КубГУ 23.09.2008. УДК 82-1: 82.09. ББК 83. 3.- 0,2 п.л.

6. Супрун С.В. А. С. Пушкин в восприятии Г. Адамовича [Текст] // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Материалы 6-й межвузовской конференции молодых ученых. ? Краснодар: КубГУ, 2008. С. 288-292.- 0,3 п.л.

7. Супрун С.В. Метод формального анализа в литературной критике русского зарубежья первой волны эмиграции [Текст] // Супрун С.В. Краснодар. 2008. Деп. в КубГУ 23.09.2008. УДК 82. 091 - 054. 72. ББК 83. 3.- 0,3 п.л.

8. Супрун С.В. Жанр романа в литературной критике русского зарубежья 1920 - 1940 годов [Текст] // Супрун С.В. Краснодар. 2008. Деп. в КубГУ 23.09.2008. УДК 82. 09.- 0,5 п.л.

9. Супрун С.В. В. Вейдле о фоносемантике поэтической речи (на примере стихотворения В. Ходасевича) [Текст] // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Материалы 6-й межвузовской конференции молодых ученых. ? Краснодар: Куб ГУ, 2008. С. 292-296.- 0,2 п.л.

10. Супрун С.В. Критика русского зарубежья о мессианстве М. Лермонтова [Текст] // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Материалы 9-й межвузовской конференции молодых ученых. - Краснодар: КубГУ, 2010. ? С. 160 ? 164.- 0,2 п.л.

11. Супрун С.В. Проблема читателя в аспекте рецептивно-эстетических идей русского зарубежья 1920 - 1940-х годов [Текст] // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц. ? Краснодар: КубГУ, 2012. С. 136 - 138.- 0,2 п.л.

12. Супрун С.В., Рягузова Л.Н. “Средневековье” как лингвокультурологический концепт в эстетическом сознании ХХ века [Текст] // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц. ? Краснодар: КубГУ, 2012. С. 118 - 124.- 0,3 п.л.

Размещено на Allbest.ru