Литература Калмыкии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Литература Калмыкии

Выполнила:

Белостоцкая И.

401 гр.

2010 г.

1. Обзор

Калмыцкая художественная литература возникла на базе богатого национального фольклора. Сказания и легенды, пословицы и поговорки, песни, иореллы (благоположение), магталы (вещание), хоралы (заклинание, сказки) и вершина всего научного творчества - эпос "Джангар" (15 век) - являются весомым вкладом в сокровищницу мировой культуры.

До создания в 1648 году Зая-Пандитов (1599-1662 г.) калмыцкой письменности ("ясное письмо") калмыки пользовались общемонгольским алфавитом, и у них с монголами была единая литература ("сокровенные сказания", 13 в.). Создание письменности благотворно сказалось на зарождении национальной литературы. Появились: "лунный свет" (13 в.), "сказания о депден-айратах" (1739 год) Габар Шароба, "Хождение в Тибет" (1867 год) и др. В 19 веке широкую известность получили вольнолюбивые стихи поэта Анчхон Джиргало, направленные против иноземных захватчиков и местных угнетателей. Особо популярна была поэма Боова Бадлы (1880 -1917 год) "Услада слуха" (1916 год), обличающая пороки Ламайской церкви.

После Октябрьской революции в калмыцкой литературе появляются новые имена. Ее зачинатели были Х. Кануков (1883-1933 год) и Н. Манджиев (1905-1936 год). В середине 20-х годов в литературу пришло много молодежи: С. Каляев (родился в 1905 году), А. Сусеев (родился в 1905 году), Х. Сян-Бильгин (родился в 1909 году) и др. В это время, ведущее место занимала поэзия, посвященная героям революции, гражданской войны и радости победы, первым росткам новой жизни, нерушимой дружбе братских народов.

Большие революционные изменения, ломка веками сложившегося уклада выдвигали необходимость создания художественной прозы. Первые рассказы Н. Манджиева "Маленький хозяин большого дома" (1928 год), "Приключения красного Манджика" (1933 год) и др.; роман - хроника А. Амур-Санана (1888-1939 год) "Мудрешкин сын" (1925 год) его повести "Аранзал" (1932 год) и "В степи" (1935 год) рисуют картину великого преобразования.

Конец 20-х начало 30-х годов в Калмыкии характеризуются дальнейшим ростом литературы. В ней появились новые имена Б. Басангов (1911-1944 год), Г. Даван (1913-1937 год), Ц. Ледтинов (1910-1942 год), К. Эрэнженов (родился в 1912 году). Поэты стремятся к реалистичной передаче событий, создают первые духовные или эмоционально богатые образы современников; таковы герои поэм Каляева "Бригадир" (1934 год), Сян-Бельгина "Борец-сирота" (1935 год). В осмыслении исторического прошлого народа, в изображении коллективизации успешно выступили прозаики: Манджиев "Рассказ о колхозе" (1936 год), Босонгов "Правда минуемых лет" (1930 год) и "Булгун" (1934 год), Эрэнженов "Песнь лабана" (1932 год) и др. В 30- е 40-е года в литературу пришли писатели Л.Инджиев (родился в 1913 году), М. Нармеев (родился в 1915 году), Э. Когтеев (1918-1965 год), Б. Даржиев (1918-1969 год), Б. Джибинов (родился в 1914 году), Б. Эрдниев (родился в 1906 году), Д. Кугультинов (родился в 1922 году), И. Мацаков (родился в 1907 году), П. Джидлеев (1913-1940 год), поэты - джонгарчи (сказатели) Б. Мукебенов (1878-1944 год), Д. Шабалиев (1884-1959 год) и др. В драматургии наиболее значительные пьесы Басангова "Страна Бумбы" (1940 год), "Случай, достойный удивления", "Запоздалый богач" (1941 год), "Гимн Матери" и др. Активно работают в области драматургии А. Балакаев (родился 1928 году), Б. Эрдниев и др.

Высоким гражданским пафосом, глубоким патриотизмом была отмечена литература военных лет. Особое значение в эти годы приобрели малые формы: стихи, рассказы, очерки, публицистика.

50-е года в Калмыкии литература характеризуется повышением к морально этической проблематике, к героям труда. Ряды писателей значительно пополнились: Б. Сандгаджиева (родился 1921 году), М. Хонинов (родился 1919 году), А. Бадмаев (родился 1924 году), А. Джимбиев (родился 1924 году), Т. Бембеев (родился 1930 году). Тема войны продолжает привлекать внимание калмыцких писателей стихи и поэмы Каляева, Кугультинова, Сян-бельгина, Сусеева, Ханинова, Когтеева романы Бембеева "Лотос" (1965 год), Бадмаева "Там, за далью непогоды" (1964 год), повести Нормаева "Сталинград" (1958 год), Джимбиева "Когда человеку трудно" (1968 год), Балакаева "Зеленая любовь" (1968 год) и др. В 60-е года появилось много романов - свидетельства развития крупной этичной формы и зрелости калмыцкой литературы; Бадмаев "Реки начинаются с истоков" (1969 год), Дарджиева "Верный путь" (часть 1-2, 1963-64 год), Инжиева "Дочь Ольды" (1963 год), Эрентенова "Береги огонь" (книга 1-2, 1963-65 год), Нормаева "Маныч - река" (1963 год), Балакаева "Звезды над Элистой" (книга 1, 1963 год) и др. Звание народного поэта удостоены: Коляев, Сусеев, Сян-бельгин, Кугультинов.

Заметных успехов достигла в Калмыкии детская литература, сатира, и юмористика. Развивается критика и литературоведение (И. Мацаков; А. Кичиков, родился в 1921 году; М. Джингиров, родился в 1927 году и др.).

Союз писателей Калмыцкой АССР издает печатные органы альманах "Теегин гёрл" (с 1957 года) на калмыцком и русском языках. Произведения калмыцких писателей переводятся на русский язык и языки других народов АССР.

2. Калмыцкие язык и литература

Калмыцкий язык, иначе называемый языком ойратским и чжунгарским, вместе с языком добайкальских бурят принадлежит к западной группе наречий монгольского языка и наиболее сохранил в себе идиомы древнего языка монголов. Калмыцкий язык обособился от монгольского уже в глубокой древности; еще писатель XIII в. Рашид-эддин свидетельствовал об ойратах, что "язык их отличен от языка других монгольских народов". Обитая первоначально ближе к коренному отечеству монголов, в холодной, лесистой и горной стране Баргучжин-тукума и занимаясь по преимуществу звероловством, ойраты не могли не обособиться по языку от своих расселившихся по степям единоплеменников-монголов. Переселившись затем в пределы нынешней Чжунгарии, заняв старые кочевья карлухов, найманов и др. турецких племен, ойраты под влиянием новых климатических условий смягчили тот грубый северный выговор, который доныне еще сохраняют в своей речи буряты. С другой стороны, соседство и тесные связи ойратов с Восточным Туркестаном внесли в их язык некоторые турецкие слова помимо тех, которые искони были общи турецко-татарскому и монгольскому языкам по единству их корня. В области фонетики современному калмыцкому языку особенно свойственна мягкость произношения гласных звуков, а также своеобразные опущения и изменения гласных, причем вокализм значительно ограничился и закон ассимиляции гласных в слове получил доминирующее значение. В морфологии резко бросается в глаза значительное число родственных турецко-татарскому, но совершенно чуждых монгольскому языку агглютинаций, служащих для лексического производства слов, затем незначительность приставок, отличающих склонения, и, наконец, обилие описательных форм спряжения. В лексикологии язык претерпел изменения под влиянием тюркского языка и тюркской культуры. Все эти отличия заметны даже в старинных калмыцких переводах с тибетского. Калмыки отделились от монголов и своей письменностью. Монгольский алфавит имеет тот важный недостаток, что в нем нет особых знаков для выражения долгих гласных. Звуки эти обозначаются в письменности монголов искусственно, посредством двух слогов, а потому монгольское письмо и не передает речи так, как она слышится в устах народа.

Эти недостатки монгольского алфавита побудили калмыцкого ученого ламу Зая-пандиту в 1648 г. составить для ойратов новый алфавит, гораздо более полный и вполне примененный к живой речи калмыков. Зая-пандита изобрел и точно определил отдельные буквы для звуков a+э, o+e, ц +у , тогда как в письменности монголов для выражения каждой пары этих звуков имелось только по одному знаку; далее в калмыцком алфавите явились отдельные буквы для выражения гортанных k, i, x (в монгольском -- эти три звука обозначаются также одним и тем же знаком), отдельные буквы для выражения звуков m+д, дз+j, которые в письме монгольском опять-таки смешиваются.

С этого времени калмыцкая литература совершенно отделилась от монгольской, начав развиваться быстро и вполне самостоятельно. Явившись произведением класса монашествующих лам, она первые шаги свои сделала в ультрабуддийском направлении. В биографии Зая-пандиты мы находим подробнейший перечень работ этого ученого, из которого видно, что в двенадцать лет (1650-1662) им и его ближайшими учениками и сотрудниками было составлено и переведено с иностранных языков (преимущественно с тибетского и санскритского) свыше 200 сочинений.

Позже число новых произведений по догматике и практике буддизма становится незначительным: ойраты, как народ наиболее впечатлительный, деятельный и больше всех других монгольских племен заботившийся об основании своего политического могущества, создали самостоятельную литературу, являющуюся драгоценным памятником их умственной и политической жизни. Зачатки этого нового направления калмыцкой литературы можно видеть еще в произведениях, исходивших из ойратских ламайских монастырей: калмыцкие ламы стали издавать индийские и тибетские летописи, хроники, жития выдающихся деятелей буддизма и ламаизма и проч. В начале XVIII столетия в калмыцкой литературе появилось множество монографий, заключающих в себе драгоценные сведения о древнем политическом значении Тибета, взаимоотношениях его с Индией и развитии в нем духовной иерархии. Позднейшие, воспитавшиеся уже на этой литературе ойратские как духовные, так и светские писатели обратились за материалами для составления подобного же рода произведений к своей родной Чжунгарии, где перед их глазами текла яркая, разнообразная и богатая подвигами благочестия и мужества жизнь. Такие произведения, как, например, биография Зая-пандиты или Батур-хун-тайчжия, служат прекраснейшими пособиями для изучения жизни ойратов XVII в. Вообще история собственных и отчасти соседственных туркестанских племен, кровавых войн с Китаем, междоусобий, раскочевок и переселений на юг и на север, составила главный предмет повествований чжунгарских бытописателей XVII и XVIII вв. Войны и боевая жизнь дали богатый материал и для легендарных сказаний и дружинного эпоса, воспевавших в стихах подвиги ойратских князей и воинов. Прекрасные образцы произведений этого рода мы имеем в героической поэме калмыков о походах Убаши-хун-тайчжи, в сказаниях о Гаддаме, Шуно-батуре, Амурсане и др. Из других отделов литературных произведений к тому же периоду конца XVII и XVIII вв. следует отнести множество переводных и оригинальных сочинений, главным образом по части медицины, анатомии, астрологии и лексикографии; особенного внимания заслуживает юридическая литература калмыков, представляющая собой единственный образец оригинальных монгольских уложений. Таковы: а) "Йэкэ цаджиин бичик", или законы, составленные в 1640г., на сейме чжунгарских князей, под председательством Батур-хун-тайчжия; б) собрание указов Галдана-бошокту от 1678г. и с) дополнения к ойратским постановлениям, редактированные при хане Дондук-даши в 1751г. Все эти памятники представляют собой весомый интерес для науки, так как в них формулированы институты глубочайшей древности -- месть и материальные композиции, коллективная ответственность улусов за преступления отдельных членов общины, целый ряд своеобразных начал семейного права; не менее интересны институты военно-дружинного строя, в особенности, подробно регламентированные правила о военной добыче, охоте, кочевке, предприятиях против общего врага и проч. После переселения калмыков в пределы России важнейший памятник их юридической литературы -- "Зинзилинские постановления калмыков от 1822 г.", а из исторических произведений заслуживают внимания: "Халимак хадыйн тучжи", или "Сказание о калмыцких ханах", сочинения Габан-шараба, и "Дорбон Ойрадыйн туйкэ", или "Повествование о четырех Ойратах", составленное Батур-убуши-Тюменем. Сочинения эти имеют значение не только для ознакомления с калмыцкой жизнью, но и для уяснения отношений России к калмыцкому народу.

За последнее время успехам калмыцкой литературы много способствовала просветительная деятельность России, а равно русских и европейских христианских миссионеров, ведущих свое дело среди ойратских племен, состоящих в подданстве России и Китая. Начало этой деятельности было положено в 1805г. учителем астраханской семинарии Максимовым, переведшим на калмыцкий язык "Начальные основания веры христианской", символ веры, десятисловие и молитву Господню.

В 1806 г. приступил к составлению полного перевода "Нового Завета" Исаак-Яков Шмидт (впоследствии академик). Перевод этот издан Российским библейским обществом в 1822 году. Впоследствии на поприще распространения христианского образования путем литературы трудились священники Дилигенский, Никонов и Смирнов, составившие несколько букварей и переводы молитвенников, катехизисов, церковных песнопений, житий святых и пр.

В 1880 г. Великобританское и Иностранное библейское общество предположило новый, полный перевод на калмыцкий язык "Нового Завета" и для исполнения этого труда избрало профессора Санкт-Петербургского университета Позднеева; первый том его работ, заключающий в себе четвероевангелие, вышел в 1887 г.; второй, окончание Нового Завета, ныне уже окончен в печати.

Одновременно с вышеуказанной деятельностью миссионеров астраханское управление калмыцким народом, заботясь о развитии школьного образования между калмыками, издало для них несколько калмыцко-русских словарей и массу брошюр, относящихся к естествоведению, сельскому хозяйству, скотоводству, народной медицине и проч. Научная разработка калмыцкого языка доселе еще весьма незначительна.

3. Истоки

Вследствие того, что письменность среди калмыков была распространена очень слабо, наибольшее развитие у них получило устное народное творчество. Здесь, прежде всего, следует указать на эпические произведения, которые достигли наивысшего развития по сравнению с остальными монгольскими племенами именно у ойратов и в том числе у калмыков. Калмыцкий эпос в отношении своей художественной формы сильно уступает эпосу ойратов северо-западной Монголии, где он культивировался при ставках владетельных князей, потому что аналогичных условий для развития у него не было. На судьбах калмыцкого эпоса не могли не отразиться распад феодального строя и переход к новым формам хозяйства тех калмыков, которые местами давно оставили кочевой образ жизни, что должно было привести к разрыву со старыми эпическими традициями. Тем не менее, калмыцкий героический эпос -- цикл сказаний о витязе Джангаре -- представляет собой образчик высоко художественного эпического произведения. Часть его была издана в записи Лиджи Нармаева уже после создания новой письменности на современном литературном языке, построенном на основе разговорного. Кроме героического эпоса богато представлена сказочная литература. Записи калмыцких сказок производились главным образом учеными-монголистами, например профессором Позднеевым (издавшим их в транскрипции знаками старого ойратского алфавита) и финляндским ученым Рамстедтом, выпустившим свои записи в латинской транскрипции. Как все вообще монгольские народности, калмыки являются большими ценителями цветистой речи. Поэтому большой популярностью пользуются у них пословицы, поговорки, а также загадки, которых издано до настоящего времени значительное количество.

Будучи совсем молодой, новая калмыцкая литература еще не успела дать большого количества оригинальных произведений. В этом отношении калмыцкая литература пошла по совершенно естественным причинам по одному пути развития с литературами тех национальностей Союза, у которых письменность появилась лишь недавно. Главную массу литературных произведений на калмыцком языке составляют переводы с русского языка. Среди них лишь очень немногие могут быть отнесены к тому, что является литературой в точном смысле слова. Издано некоторое количество пособий -- букварей для детей и взрослых, книг для чтения типа хрестоматии, учебников политграмоты и т. Д. Выходит газета «Танггчин зянггэ». Начало калмыцкой художественной литературы было положено в 1928 выходом в свет журнала «Маня келн» (Наш язык), в котором помимо статей политического и экономического характера дается значительное количество стихотворений и художественной прозы.

Из современных произведений калмыцкой литературы заслуживают внимания такие стихотворения, как «Нисдг машин» (Аэроплан -- автор Лыжин), отражающие пробуждение интереса к достижениям современной техники, как «Хальмг Йунггад унтнач?» (Что ты спишь, калмык? -- автор Н. Доржин), проникнутые сознанием необходимости напрячь все усилия для скорейшего проведения индустриализации страны. За последнее время появился ряд пьес, темой которых является в большинстве случаев борьба нового и старого быта.

4. Фольклор

Первые публикации калмыцких народных сказок связаны с именем Б. Бергмана, посетившего калмыцкие степи в начале 19-го века. Ему удалось записать одну песню героического эпоса "Джангар", легенду о происхождении эпоса "Джангар" и несколько сказок. Среди них известный сюжет "Аю Чикте" - "Медвежьи Уши" и несколько переводов из сборника "Сиддиту кюр".

Известны также калмыцкие народные сказки Юльга - издание 1866 г., в котором есть такие сюжеты, известные на русском языке, как "Кошка, собака и заколдованный камень", "Два брата-мышонка", "Почему у совы нет ноздрей".

В конце 19-го века А.М. Позднеев опубликовал калмыцкие сказки в "Калмыцкой хрестоматии для чтения в старших классах калмыцких народных школ". В 1899 году Найман Бадмаев составил "Сборник калмыцких сказок".

Калмыки, несмотря на свою сложную историю, сохранили национальную культурную традицию. Уникальная, длительная, она сохраняется до сих пор в устной и письменной формах.

К духовному наследию калмыков, прежде всего, относится многожанровый калмыцкий фольклор. Среди его образцов особо выделяются калмыцкие народные сказки - одно из ярких и высокохудожественных проявлений духовной культуры народа, - создававшиеся на протяжении многих веков талантливыми представителями народа. К калмыцким сказкам вполне применима мировая классификация по жанрам, хотя и есть некоторые особенности, - это сказки волшебные, бытовые, сатирические, богатырские, сказки о животных.

В народной среде не существует такой классификации. У калмыков сохранилось народное название калмыцкой сказки - "тууль", которая делится на "ахр тууль" - короткая сказка (это бытовая, сатирическая, сказка о животных) и "ут тууль" - сказка длинная, большая по объему повествования. К этому разделу могут быть отнесены сказки волшебные, богатырские. В основу этой классификации положен объем сказочного произведения. В поздних публикациях калмыцких сказок дана попытка современной классификации по жанрам.

Так, волшебная сказка именуется как "сидтя тууль", богатырская сказка как "баатрлг тууль", бытовая сказка как "бяацин тууль". Жанр сказки в калмыцком фольклоре в некоторых случаях можно определить по ее названию, по обозначению имени главного сказочного персонажа.

Так, главный герой богатырской сказки имеет титулы: "хан", "эрин сян" - лучший из мужей, "баатыр" - богатырь, "мерген" - меткий стрелок. Герои бытовых и комических сказок охарактеризованы именами неопределенной этимологии - Кеедя, Ухр, Саак. Иногда в названиях сказок упоминается возраст персонажей: кевун - мальчик, кюукн - девочка, эмгн овгн хойр - старик со старухой; профессиональная принадлежность героя: заhсч - рыбак, анhуч - охотник, зарhч - судья. Таким образом, терминология сказочных жанров в калмыцком фольклоре находится в стадии дальнейшего развития.

Традиция исполнения сказок у калмыков передавалась из поколения в поколение вместе с ритуалом устного воспроизведения того или иного сюжета. Калмыцкие сказки как жанр были открыты и в некоторой степени описаны благодаря научным устремлениям русских и немецких ученых, а также любителей фольклора. Впервые имя исполнителя калмыцкой сказки - туульчи - встречается у профессора К.Ф. Голстунского. Старика-сказочника, у которого профессор записал несколько образцов сказок, звали Бючжи. Голстунский пишет, что "старик по имени Бючжи давно пользуется и до сих пор сохраняет за собой во всем Малодербетовском улусе славу самого искусного сказочника".

Далее он отметил, что в этом же улусе есть сказочники, "готовые рассказать с три короба самых занимательных сказок". Приходилось ему также наблюдать соревнования сказочников. Он пишет: "Интересно бывает свести несколько таких сказочников, непременно начнут ссориться и будут, во что бы то ни стало стараться перебивать друг друга, не скупясь при этом на самые нелестные эпитеты по адресу противника".

Как отмечает профессор Голстунский, целью общения со сказочником по имени Бючжи, которого он называет ментором и философом, явилась не только запись народных сказок, но и знакомство с живой разговорной речью калмыков. Старик-сказочник, по наблюдениям К.Ф. Голстунского, пользовался большим уважением у владельца Малодербетовского улуса князя Тундутова, который любил собирать у себя знатоков фольклора, ценил их мастерство и брал их под свое покровительство.

Традиция обозначения в своих записях сказок только имен сказителей сохранилась дальше в сборниках Г. Рамстедта, в записях Номто Очирова, которые производили фольклорные изыскания более чем через полстолетия после К.Ф. Голстунского. П. Небольсин отмечает, что "у калмыков есть целые поэмы, называемые "джангеры", слагаемые из нескольких больших песен, из которых каждая представляет отдельное целое. Они бывают таких огромных размеров, что на пересказ их надо употребить несколько суток".

П. Небольсин отмечает, что способом сохранения в народе героического эпоса является его устное бытование, передача из рода в род изустно. Певцов-исполнителей эпоса называют "джангарчи", а простые рассказчики именуются "туульчи". П. Небольсин называет исполнителей сказок и эпоса "странствующими поэтами'", подчеркивая этими словами художественное мастерство исполнения, которое сопоставимо с театральным действом.

В прошлом калмыки были кочевым народом. Хозяйственные заботы заполняли все время простого калмыка. Но случались и счастливые минуты досуга, которые они проводили за слушанием сказок и героического эпоса 'Джангар'. Исполнители эпоса - "джангарчи" и исполнители сказки - "туульчи" пользовались в калмыцком обществе огромным уважением. Большой честью для хозяина юрты было посещение туульчи или джангарчи и воспроизведение ими сказки или песни героического эпоса 'Джангар'.

Сеанс воспроизведения сказочного действа происходил обычно после наступления сумерек, когда завершался рабочий день кочевника-скотовода. В приготовлении к выступлению сказителя принимали участие все члены семьи от мала до велика. Женщины варили для сказителя ароматный калмыцкий чай, заготавливали араку - молочную водку, борцоки - жареные мучные лепешки. Маленькие дети оповещали всех в кочевье о выступлении сказителя. К вечеру кибитка была полна народу.

Зрители во время сеанса сказывания подбадривали и сочувствовали герою сказки, попавшему в трудную ситуацию, восклицая "хяамнь, хяамнь"- "бедный, несчастный'". Иногда, когда их переполняли эмоции, били в досаде шапками оземь. Некоторые из слушателей помогали сказителю - подносили во время сеанса то чай, то молочную водку.

Кольдонга Содном - представитель американской диаспоры калмыков - по его детским воспоминаниям, участвовал в сеансе исполнения сказки, когда ему было всего шесть лет. Спустя многие годы он напишет об этом в своих воспоминаниях: «Наши осенние и зимние вечера бывают долгими. Их коротали рассказами сказок, прибаутками и пением песен. Распевание песен "Джангара" было делом очень редким, которое нельзя было пропускать. А потому народу нашло много. Старик пришел. И прошел на почетное место, где ему разостлали ширдык. Он сел, стянувши ноги под собой, по-калмыцки. Ему налили чашку чая и подали борцык. Он церемониально медленно выпил чай и съел борцык. Потом поднесли ему чашку араки".

Большой вклад в изучение калмыцкого фольклора внесли братья-миссионеры из саксонского города Гернгуте, которые в начале 18-го века стремились распространить среди калмыков евангелическое учение и с этой целью тесно общались с калмыками. К тому времени калмыки были убежденными ламаистами, и миссия гернгутеров по переходу калмыков в евангелическую церковь не состоялась. Но братья-гернгутеры были одними из первых, кто обратил внимание на культуру, язык и фольклор кочевого народа. Записанные ими и их последователями образцы хранятся в архивах городов Гернгуте, Лейпцига, Санкт-Петербурга.

К тем исследователям, кто зафиксировал калмыцкий фольклор, относится Фридрих Христиан Грегор, который записал и опубликовал сюжет волшебной сказки "О дочери хана лусов". Характерно, что сказка с таким же сюжетом зафиксирована у калмыцкого сказителя С. Манджикова (запись А.Ц. Бембеевой под руководством Ц.Д. Номинханова), и преподаватель Элистинского педучилища С.Б. Бурулова уже в 80-е годы 20-го столетия записала ее у своей матери, которой в то время было более 70 лет.

В начале 20-го века финский ученый Г. Рамстедт посетил калмыцкие степи с целью изучения калмыцкого языка и фольклора. До своего приезда сюда он совершил несколько экспедиций в страны, где живут монгольские народы - Китай, Монголию, Афганистан. Позже Г. Рамстедт опубликовал свои заметки об этих путешествиях.

В экспедициях по степи, где кочевали калмыки, ему удалось познакомиться с семьей князей Тундутовых, с княгиней Эльзатой Тундутовой, которая проявляла интерес к калмыцкому фольклору, сама записывала и исполняла народные песни. В путевых заметках Рамстедта говорится и о некоем сказочнике Босхомджи. Некоторые сюжеты из сборника Г. Рамстедта публиковались в разных изданиях в переводе на русский язык. К сожалению, многие из двадцати сказок Рамстедта до сих пор не известны читателям и не опубликованы в переводе на современную калмыцкую орфографию.

Впрочем, это касается не только собрания калмыцких народных сказок Г. Рамстедта. Многие образцы калмыцкого фольклора до сих пор не опубликованы полностью, в том числе и рукописный сборник калмыцкого ученого Номто Очирова, хранящийся в Архиве востоковедов г. Санкт-Петербурга. Номто Очиров принадлежит к петербургской школе востоковедов, он был учеником проф. В.Л. Котвича, который несколько раз посещал калмыцкие степи с целью записей фольклорных образцов.

Номто Очиров посетил калмыцкие степи с целью научного обследования летом 1909г. Об этой поездке он оставил научный отчет, известный под названием "Отчет о поездке Номто Очирова к астраханским калмыкам летом 1909 года". В "Отчете ..." описаны топонимика, этнонимия, языковые особенности калмыков, топонимические предания и легенды.

В 1911 году Номто Очиров также совершил научную поездку в Александровский (Хошеутовский) улус Калмыцкой степи. Об этой поездке он также опубликовал научный отчет. Фольклорный материал, собранный Номто Очировым, сосредоточен в двух частях рукописного сборника "Материалы по устной народной литературе астраханских калмыков". Ныне эти записи хранятся в Архиве востоковедов г. Санкт-Петербурга. В рукописный сборник вошли 26 сказок разных жанров - волшебные, богатырские, несколько образцов преданий, мифологические рассказы, 115 пословиц, 144 образца загадки, 59 песен, образец "яс кемялген - сказывание по кости", жанр 72-х небылиц.

В описании жанров Номто Очиров обозначил имя каждого исполнителя сказки и песни. В описании жанровой принадлежности фольклорного образца Номто Очиров использовал народную терминологию: "ахр дун" - короткие песни, "ут дун"- протяжные песни, "шаальг дун" - шуточные песни. Говоря о фольклорной традиции калмыков этого периода, Номто Очиров отмечает, что "устная народная литература... становится все беднее и беднее как по внешней красоте, так и по внутреннему содержанию".

Номто Очиров, видимо, знал или слышал о более ранних записях калмыцкого фольклора, и это позволило ему сравнить их со своими. Он пишет: "Сказки, песни, пословицы и поговорки и рассказы, загадки, песни и редко былины - вот виды народной литературы. Прежнее богатство языка и яркость образов, которые можно видеть из старых записей, теперь заменяются скучной и вялой передачей современных рассказчиков и сказочников. Редко встречаются сказки, в которых проглядывает былая вольная кочевая жизнь с простором и широтой степи". Характерно, что Номто Очиров, отмечая угасание фольклорной традиции, тут же отмечает, что им зафиксированы сказки, которые являются как бы "средним звеном между героическим эпосом 'Джангар' и просто сказками", видимо, подразумевая под ними волшебно-богатырские сказки.

Фольклорная традиция донских калмыков была зафиксирована И. И. Поповым. Сборник сказок в его записи хранится в Ростовском областном архиве (фонд 55). Это - девять рукописных книг, содержание которых еще не опубликовано в полном виде. Есть некоторые сведения о самом собирателе: он окончил Лейпцигский университет, много лет он жил среди калмыков, его семья владела несколькими конными заводами, на которых работали в основном калмыки, превосходно разбиравшиеся в коневодстве.

Об обстоятельствах появления у него интереса к калмыкам, к их народному творчеству он пишет в послесловии к своей коллекции сказок: "Хотя у калмыков имеется весьма много сказок, они не были опубликованы лишь потому, что им не придавали никакого значения. Русскому человеку крайне затруднительно собирать и записывать калмыцкие сказки... И только потому, что я искренне и от всего сердца люблю калмыцкий народ, я, не жалея своих сил, взялся за изучение калмыцкого языка и собрал калмыцкие народные сказки с тем, чтобы все люди, населяющие земной шар, знали об этих сказках". Многие сказочные сюжеты переведены И.И. Поповым на русский язык. По его воспоминаниям, интерес к калмыцкому фольклору в нем проснулся тогда, когда он познакомился со сказками, которые опубликовал А.М. Позднеев.

В 60-е годы на рукописи И.И. Попова обратил внимание доктор филологических наук Ц.-Д. Номинханов, опубликовавший его биографию и описавший коллекцию фольклорных произведений. В те же 60-е годы значительная часть коллекции И.И. Попова опубликована в сборнике "Хальмг туульс". Назрела необходимость полного издания коллекции И.И. Попова, ибо она отличается тем, что в записях переданы особенности говора донских калмыков; интересно также проследить за особенностями переводов сказок И.И. Попова на русский язык, так как записи сделаны на старописьменном калмыцком языке, затем тексты переложены на кириллицу и переведены на русский язык. Запись сказки сопровождается комментарием и словарем. И.И. Попов также записал одну песнь "Джангара", которая вышла в свет в переводе донского писателя В. Закруткина в 1940 г. На калмыцком языке она впервые издана в 1978 г. Песня эпоса невелика по объему, но содержит ряд древних мотивов. Собранные Поповым сказки относятся к разным жанрам - это волшебные, богатырские, сказки о животных, бытовые и сатирические сказки. У Попова был также интерес и к буддийским сказаниям. Этнографические записи И.И. Попова также не опубликованы. Сказки из фонда Попова выходили в свет в других сборниках. Так, в сборник "Калмыцкие сказки", вышедший в Москве в 1962г., вошли следующие сказочные сюжеты: "О девушке, ставшей царицей, и ее одиннадцати сыновьях", "Харада Мудрый", "Сын Аралтана", "Хартин - Черная коса", "Бедняк Бош и Тарачи-хан", "Два брата". В сборник под названием "Сказки донских калмыков", составленный Б. Луниным, вошли четырнадцать сюжетов из рукописного наследия И. И. Попова. Это сюжеты "Злобный хан", "72 небылицы", "Как ленивый старик работать стал", "Неприсужденная награда", "Богатырь Шарада" и другие.

С новой силой проявился интерес калмыков к своему народному творчеству перед празднованием 500-летия героического эпоса 'Джангар' в 1940 г. Начиная с 1935 года по 1940-й был проведен ряд сказительских конкурсов, смотров художественной самодеятельности, на которых были выявлены талантливые певцы-дуучи, джангарчи, сказочники-туульчи. Калмыцкие писатели и поэты Лиджи Инджиев, Басанг Дорджиев, Гаря Шалбуров, Церен Леджинов, студенты Астраханского пединститута Уташ Очиров, Буляш Тодаева занимались сбором фольклора по всей республике. Материалы, собранные в этот период, были опубликованы в двух сборниках - "Хальмг фольклор" на калмыцком языке и "Народное творчество Калмыкии" на русском языке. Сборник "Хальмг фольклор" включает в себя 136 фольклорных образцов.

Жанры подвергнуты классификации - песни: исторические, сатирические, лирические, трудовые; йорялы - благопожелания; сказки: волшебные, героические, сказки о животных, социальные и бытовые сказки; легенды, образцы афористической поэзии, а также была зафиксирована народная обрядность калмыков. Опубликовано одиннадцать сюжетов сказок.

Изданный к юбилею героического эпоса 'Джангар' сборник "Народное творчество Калмыкии" И. Кравченко содержит много ценных сведений о сказителях тридцатых годов. В предисловии к сборнику И. Кравченко говорит о привилегированном положении сказочников. В калмыцком обществе того времени были известны имена сказочников Мучки Лиджиева, Джугульджана Джанахаева, Инджи Орусова. Об Индже Орусове, который был из рода асмад Малодербетовского улуса, И. Кравченко пишет: "Орусов Инджя - один из старых сказителей-домбристов. До революции он работал батраком, ходил по кибиткам бедняков, по дворцам зайсангов и скотопромышленников, рассказывал сказки, исполняя песни под домбру".

В сборнике "Народное творчество Калмыкии" напечатаны сказочные сюжеты, записанные врачом по профессии и знатоком этнографии калмыков Улюмджи Душаном от своей матери Джиргал Душан в 1910г. Это сюжеты, распространенные в фольклоре монгольских народов, такие как "Семь безволосых и один коротышка", "Кеедя". Этнографические заметки У. Душана также содержат тексты сказок, легенд, преданий, мифов, которые он записал у калмыков Эркетеневского улуса. "71 небылица" записана от Манджи Музраева из рода шевнр из Сарпинского улуса.

Как известно, в период ссылки калмыков с 1943 по 1956 годы в районы Сибири и Дальнего Востока был наложен запрет на калмыцкий язык и культуру. Но, как показывают материалы фольклорных экспедиций по районам Калмыкии, Астраханской области, калмыки, несмотря ни на что, сохранили язык, фольклор, обычаи и традиции. Начиная с шестидесятых годов после создания сектора фольклора в Калмыцком НИИЯЛИ началось планомерное собирание образцов устного народного творчества.

Были записаны репертуары сказителей Э. Кутуктаевой, С. Бутаева, Ч. Комаева, С. Манджикова, Ц. Джаргаевой, М. Буринова. Материалы фольклорных экспедиций легли в основу четырех томов сказок под названием "Хальмг туульс". В целом они характеризуют сказочную традицию этих лет. В сборниках после текста сказки называется имя исполнителя и указывается автор записи.

Круг персонажей калмыцкой сказки довольно обширен: это представители разных слоев народа, фантастические мифологические персонажи - шулмусы, мусы, мангасы, помощники главного героя - конь, слуги, Белый старец, мифическая птица Хан Гаруди. Особую роль в калмыцкой сказке выполняют имена сказочных персонажей, которые становятся известными слушателям уже в зачине: "Давным-давно это было. Жили-были три брата. Имя старшего брата было - Предугадывающий события на пять лет вперед, предсказывающий события на десять лет вперед Ясновидец Золотая Душа". Характерно, что такими же качествами обладает и персонаж эпоса 'Джангар'. Имя героя волшебной сказки может носить характер прозвища: "Давным-давно это было. В албату хана жил один мальчик-сирота, и этого мальчика звали Саак (Тот же самый)". Особенно такой принцип номинации характерен для героев низкого происхождения, которые волшебным образом превращаются в прекрасных богатырей, добывают богатство, женившись на ханских дочерях, побеждая врагов (Ходжигор - плешивый, Нусха My - сопливый).

Калмыцкая сказка в воспроизведении туульчи-сказочника - это красочное полотно. Сказочник должен был держать аудиторию в неиссякаемом интересе к воспроизводимому сюжету, потому он имел в своем арсенале ряд изобразительных средств, приемов, поэтических формул, которые должны были обеспечивать последовательность и плавность, а иногда и напряженность повествования. Сравнения, эпитеты в большей степени употребляются сказителями по отношению к женским персонажам, гипербола - для характеристики могучей силы богатырей, их коней, враждебных персонажей - мангасов. Структура калмыцкой сказки родственна со структурой сказок других народов. В построении сюжета сказки встречаются начальные, медиальные, финальные формулы. Начальная формула калмыцкой сказки указывает на отдаленность времени действия: "Кезяня бяаж," - "Давным-давно это было". В начальной формуле описываются персонажи сказочного действа - старик со старухой, три брата, девушка-сирота, мальчик-сирота, хан, у которого есть прекрасная дочь. Отправка в путь главного героя и ее мотивировка дает толчок всему сказочному сюжету. Мотивировкой являются поиски суженой, борьба с мифическими существами, поиски волшебного лекарства. Рождение сказочного героя и его богатырский рост обычно передается развернутой формулой: "По прошествии одних суток он не помещался в шкуре одного барана, по прошествии двух суток - не помещался в шкуре двух баранов, по прошествии трех суток - не помещался в шкуре трех баранов".

Эпитеты - одно из важнейших изобразительных средств калмыцкой сказки, выполняющее особую эстетическую роль. Художественная ткань калмыцкой сказки насыщена эпитетами. Герой богатырской сказки чаще всего характеризуется как "алдр" - славный, "кючтя" - сильный, "сяахн" - красивый. При описании одежды и вооружения богатыря, окружающего мира используются цветовые эпитеты "алтн" - золотой: "алтн эмял"- золотое седло, "алтн ширя" - золотой трон, "алтн хаалh" - золотая дорога, "алтн делкя" - золотая поверхность земли, "алтн зандн ця" - золотисто-сандаловый чай; "цаhан" - белый: "цаhан эм" - белое лекарство, "цаhан санан" - светлые мысли, "цаhан xaaлh" - белая дорога, "цаhан кедя" - белая степь.

Последние два эпитета характеризуют пространство сказочного сюжета. Цветовые эпитеты являются непременным атрибутом характеристики сказочных коней - "хурдн хар мерн" - быстроногий вороной конь, "хурдн кюрн мерн"- быстроногий бурый конь, "кек hалзн кюлг" - сиво-лысый рысак. Мангасы и другие враги в сказке наделены эпитетом "хар" - черный: "атхр хар манhс" - мрачный черный мангас, "догшн хар манhс"- свирепый черный мангас. Враги наделены также черными, коварными мыслями - "хар саната".

В художественной системе калмыцкой сказки поэтические сравнения выполняют основополагающую роль. Сравнения являются непременным атрибутом портретной характеристики персонажей. Сравнительные обороты образуются с помощью частиц мет, чинян, болсн, дюнгя: "уулын чинян мерн" - конь, подобный горе, "ааhин чинян нюдн"- глаза, подобные чаше, "хавчг болсн амн" - рот, подобный ущелью, "темяна толhан чинян сиик" - серьги, подобные голове верблюда, "богшурhа дюнгя нульмсн" - слеза, величиной с воробышка. Источниками образных сравнений являются предметный и животный миры, а также эмоциональное и физическое состояние самого человека.

Гипербола как изобразительное средство особенно характерна для калмыцкой сказки. Преувеличиваются сказителем сила и мощь богатыря, а также его коня, вооружения. Богатырь в сказке динамичен, преодолевает для достижения своей цели множество препятствий - их обычно семь: это горные скалы, кипящие огненные ямы и т. п. Но все препятствия герой сказки преодолевает быстро, своими силами, а также с помощью волшебных средств - золотого песка, вооружения, которое ему даруют тенгрии-небожители.

В описании путешествия богатыря присутствует гипербола, выраженная постоянной формулой: "Долго мчался богатырь на своем коне, так долго, что потерял счет времени и не помнил время и место, где он появился на свет".

Мангасы, шулмусы, мусы - враги богатыря - также описаны сказителями с применением гиперболы. Основной их атрибут - многоголовость - часто меняется: 75 голов, 25 голов, 15 голов. Чтобы уничтожить враждебные людям существа, герой сказки, прежде всего, отрубает им головы. После победы над врагами устраивается пир, который может длиться в течение восьмидесяти дней. Числовые гиперболы весьма распространены: железный меч богатыря имеет длину 32 сажени; герои сражаются меж собой беспрерывно 3, 7, 9 суток.

На современном этапе сказки, как и другие виды устного народного творчества калмыков, переживают период угасания. Становится редкостью запись большого количества сказок у одного сказителя. Удается записать только разрозненные сказочные сюжеты, в которых слабо проявлена былая красочная поэтика.

Сказка между тем и сегодня является неотъемлемой частью духовных ценностей калмыков, богатейшим источником народной мудрости, дошедшим до нашего времени.

5. Эпос «ДЖАНГАР»

Джангар (калм. Жаoehр, монг. Жангар), центральный персонаж богатырских поэм, популярных у монгольских народов (прежде всего калмыков и западных монголов). У волжских калмыков поэмы сложились в монументальный эпический цикл. В Монголии имя героя широко варьируется: Джангар, Джангарай, Джанрвай, Джунра, Джунгар (в последнем случае, возможно, эпическое воспоминание о Джунгарском ханстве); из предлагаемых исследователями многочисленных этимологии (от перс. джехан-гир, "завоеватель мира", от монг. жингэнэх, "звенеть", и др.) наиболее убедительной представляется "сирота", "одинокий", что соответствует характерным для эпоса тюрко-монгольских народов Сибири древнейшим представлениям об эпическом герое как о первопредке и первом человеке. При данной этимологии имя Джангара сопоставимо с Эр-Соготох ("муж-одинокий") у якутов, Чагыс ("сирота-одинокий") - у шорцев и др. Согласно эпосу, Джангар - сирота, родившийся в мифические "начальные времена" (см. Время мифическое). В возрасте одного года он ведёт борьбу с различными чудовищами (мангусами), пяти лет попадает в плен к богатырю Шикширги, который пытается погубить Джангара: он велит Джангару угнать табун у мудреца-предсказателя Алтай Чеджи, в результате Джангар оказывается раненым, и ему угрожает смерть. Исцеляет его жена Шикширги, уступившая сыну Хонгору, просившему её спасти Джангара. В семилетнем возрасте Джангар женится на красавице Шабдал, дочери властителя юго-восточного края, и становится государем идеальной страны Бумба (от тибет. бумба - центральная часть буддийской ступы, культовой постройки, символизирующая мифологический средний мир, с которым, вероятно, ассоциировалось государство Джангара). По другому варианту, государем Джангара провозглашает Хонгор, когда они вместе спасаются в горной пещере от четырёх ханов, разоривших царство отца Джангара; Хонгор становится в государстве Джангара первым богатырём (во всех версиях эпоса существует тесная взаимосвязь между Джангаром и Хонгором, их судьбы оказываются переплетёнными), а Алтан Чеджи - мудрым советником Джангара. В дружину Джангара., характеризуемую магическим числом 12 (12 богатырей), добровольно или принудительно включаются также Санал, Сабар, Мингйан, в прошлом удельные князья, покинувшие свои семьи и владения, а потому характеризуемые, подобно самому Джангару, сиротами, одинокими.

Как и Гесер, Джангар совмещает отдельные черты культурного героя (в его демоноборческой ипостаси) и вселенского государя. Власть его признают 40 ханов (фольклорно-мифологическое выражение всеобщности). Его противники или просто "чужие" ханы, часто называемые "владыками четвёртой части земли",- четыре хана, враги его отца, и четыре хана, предлагающие ему в жёны своих дочерей (эти персонажи отчасти связаны с представлениями о властителях четырёх стран света). Возможно, при формировании представлений о Джангаре были привнесены переосмысленные идеи буддийской мифологии о царе-чакраватине (владеющем семью чудесными сокровищами, включая чудесное оружие, чудесного коня, прекрасную жену, мудрого советника и т.д.), не противоречащие, впрочем, собственно эпическим идеалам (так, именно чудесные сокровища Бумбы, обычно числом 5, являются предметом притязаний её врагов); соответственно в некоторых вариантах эпоса имя Джангара подвергается модификации - Джагар-хан, т.е. "царь Индии" (Жahaр, Жаnат, Жасар - от тибет. rgya-gar, "Индия") или Джангарай (Жanpaй, Жаnрвай - от тибет. spyanras-gzigs, см. Авалокитешвара). Однако в первую очередь Джангар - эпический монарх типа Манаса в мифологии киргизов. В более поздних версиях (особенно в монгольских) наблюдается дегероизация Джангара, изображаемого подчас слабодушным и трусливым; он оттесняется на второй план, а в качестве главного героя выдвигается Хонгор. В многочисленных песнях, посвящённых военным походам Джангара и его богатырей (чаще всего Хонгора) против различных демонических противников, некоторые сюжеты сохранили в значительной мере мифологическую архаику. В одном из них Джангар сватает Хонгора за красавицу Зандан Герел, которая оказывается демонической девой, уже имеющей женихом (или любовником) небесного богатыря Тегя Бюса (Томор Бюс, Томор Тевег - в монгольской версии, мангус - в бурятской). Победив соперника в единоборстве, жестоко расправившись с невестой и её отцом, Хонгор после долгого странствия находит свою настоящую суженую Герензал. Сватом вновь выступает Джангар (имеется соответствие между этой его ролью и тем, что в некоторых монгольских и бурятских версиях он является отцом Хонгора). В другом сюжете Джангар борется с персонажами, в своей основе, очевидно, хтоническими, затем ставшими небесными. Джангар убивает сорокачетырёхголового муса, который превращается в небесное чудовище Кюрюл Эрдени. Джангар вступает в единоборство с Кюрюл Эрдени, но тот, приняв облик орла, уносит Джангара на небо и подвергает там страшным пыткам. Героя выручает дочь солнца, третья жена Кюрюл Эрдени, которую некогда Джангар вызволил из утробы сорокачетырёхголового муса. Усыпив чудовище, она освобождает пленника. Джангар убивает Кюрюл Эрдени, найдя и уничтожив его "внешнюю душу", хранившуюся в виде птенчика в брюхе марала. Джангар, спустившись с неба с помощью птицы Гаруды (её детей он спас от змея), долго странствует по земле, по верхнему (небесному), нижнему (подземному) мирам. Возвратившись домой, Джангар находит свою жену Шабдал уже состарившейся. Внезапно он вновь уезжает из своей страны. Отъезд Джангара обижает его богатырей, покидающих вслед за ним Бумбу. Воспользовавшись этим, на Бумбу нападает хан шулмасов Шара Гюргю (ситуация напоминает центральный сюжет эпоса о Гесере: войну с шарайгольскими ханами; Шара Гюргю, возможно,- модификация их имени, которое отражено в эпосе и непосредственно: три хана).

Вставший на защиту Бумбы Хонгор терпит поражение, попадает в плен к шулмасам и ввергается на дно адского озера в седьмой преисподней. Спасать его отправляется Джангар, вернувшийся в свою разгромленную ставку после того, как у него появился наследник. Он спускается в нижний мир через "широкое красное отверстие", расположенное под одинокой чёрной лачугой, из которой идёт дым (этот мотив соответствует широко распространённому мифологическому представлению о том, что путь в нижний мир идёт через очаг). По дороге к адскому озеру Джангар убивает демоническую старуху, её семерых кривых сыновей и последнего её сына - младенца в железной люльке, считавшегося неуязвимым (эпизод схож с мифом о Масанге, распространённом и у калмыков).

В калмыцкой традиции в соответствии с представлениями о сверхъестественной природе дара эпического певца отмечается мифологическое происхождение песен о Джангаре: первый джангарчи (исполнитель "Джангариады") услышал сказания о Джангаре в потустороннем мире, при дворе Эрлик Номин-хана (Эрлика) и принёс их людям (см. Ойрат-калмыцкая мифология).

Самый полный и значительный в художественном отношении цикл принадлежит выдающемуся сказителю Ээлян Овла (1857-1920). Песни эти связаны между собой не сюжетной последовательностью, но внутренней принадлежностью к одному циклу. Общепризнанной является в настоящее время точка зрения, согласно которой оформление и циклизация основных частей «Джангара» относятся к периоду образования ойратского государства в XV столетии.

В настоящее время имеются три крупные региональные версии героического эпоса «Джангар»: калмыцкая, синьцзянская и монгольская. Из них более других исследован «Джангар» калмыцкой традиции.

История собирания и изучения калмыцкого народного эпоса «Джангар» насчитывает два столетия. Первоначально эпос калмыков находился в орбите научных интересов известных монголоведов России, таких, как профессора Петербургского университета А.А. Бобровников, К.Ф. Голстунский, В.Л. Котвич, А.М. Позднеев. «Джангар» также изучали крупные российские монголоведы: академики Б.Я. Владимирцов, С.А. Козин, ими были рассмотрены основные вопросы жанровых, структурных особенностей калмыцкого эпоса и дана высокая оценка «Джангару».

В новейшее время выросли национальные кадры исследователей «Джангара»: ученые А.И. Сусеев, Б.Х. Тодаева, А.Ш. Кичиков, Н.Ц. Биткеев, Э.Б. Овалов, Н.Б. Сангаджиева, Т.Г. Борджанова и др. В их научных трудах, монографиях освещены актуальные проблемы исследования эпоса «Джангар»: идеи и образы, поэтика, мастерство певцов эпоса, вопросы типологии эпоса монголоязычных народов.

Относительно монгольских и синьцзянских версий «Джангара» следует отметить, что они стали известны науке значительно позднее, нежели калмыцкий эпос. Так, крупные публикации монгольской версии «Джангара» впервые были осуществлены в 70-е годы XX в. 1.

Песни монгольского «Джангара» - небольшие по объему. Самая крупная из них содержит 480 стихотворных строк, остальные - в среднем от 200 до 400. Особенностью монгольской версии «Джангара» является то, что ряд песен имеет письменные источники. У калмыцких и монгольских версий «Джангара» много общего в сюжете, особенно в изображении главных героев эпоса - Джангара и Хонгора. Джангар в монгольской версии чаще носит титул нойона. В ряде песен он наделен, хотя и близкими, но разными именами: богдо ноен Жангар, ноен Жанрвай хан, Жунрай ноен, богдо дэчин Жанрай хан и др. Богатыря Хонгора в монгольской версии, как и в калмыцкой, характеризуют такие черты, как отвага, храбрость, благородство. Имена большинства богатырей в обеих версиях близки или же идентичны. Богатырю калмыцкого эпоса, Гюэян Гюмбе, соответствует Халир Гузен Гомбо в монгольской версии, тяжелорукому Савару - Эрглэ Хара Савар, Прекрасному в мире Мингьяну - Мингме-нойон, Боро Мангнаю - Боро Магнай. Последний богатырь в монгольской версии более активен, чем в калмыцкой.