Романы Н.Г. Чернышевского "Что делать?" и Н.С. Лескова "Некуда": опыт сопоставительного анализа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию РФ

Балашовский филиал Саратовского государственного

университета им. Н. Г. Чернышевского

Кафедра литературы

Курсовая работа по литературе

Романы Н.Г. Чернышевского «Что делать?» и Н.С. Лескова «Некуда»: опыт сопоставительного анализа

студентки 232 группы филологического факультета

Бабкиной Юлии Алексеевны

Научный руководитель:

доцент, кандидат филологических наук Кудинова Е.П.

Балашов 2007

«Я знаю, что такое нигилизм, но никак не доберусь способа отделить настоящих нигилистов от шальных шавок, окричавших себя нигилистами. Теперь это в Петербурге стало каким-то неопределенным понятием…»

Н.С. Лесков

«Многое мною написанное мне действительно неприятно, но лжи там нет нигде, - я всегда и везде был прям и искренен…»

Н.С. Лесков

Содержание

• 1. Введение
• 2.1 Идейно-художественная концепция романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?»
• 2.2 Влияние романа на современников. Появление жанра антинигилистического романа
• 2.3 Статья Н.С. Лескова «Н.Г. Чернышевский в его романе «Что делать?»
• 3.1 Антинигилистический роман Н.С.Лескова «Некуда»
• 3.2 История публикации романа
• 4. Сопоставительный анализ образной системы романов Н.Г.Чернышевского и Н.С.Лескова
• Заключение
• Список литературы

1. Введение

Отечественная литература всегда гордилась народною славой и печалилась народными бедами. Она познавала настоящее и стремилась заглянуть в будущее, постоянно открывая новые пласты русской жизни и быта, новые черты национального характера, восхищаясь душевной красотой и нравственной силой русского человека, его совестливостью, обостренным чувством долга перед Родиной, одухотворенностью, поэтичностью натуры. Литература воспитывала чистоту помыслов, благородство, достоинство, учила ненавидеть любые формы тирании, духовного и физического рабства, клеймила безнравственность.

Период под названием «шестидесятые годы XЙX» века сыграл важную роль в истории России и ее духовной культуре.

После поражения в Крымской войне (1853-1856) со всей остротой и неумолимостью встал вопрос о немедленной ликвидации крепостного права. Настала пора больших дел. Народ требовал воли и земли.

Манифест 19 февраля 1861 года «Об освобождении крестьян» лишь усугубил положение. Крестьянская реформа оказалась обманом народа, так как лучшая и большая часть земли оказалась у помещиков. В общественном движении вступили в бескомпромиссную борьбу две исторические силы-революционная демократия и либерализм. На смену революционерам из дворян пришли революционные разночинцы. Разночинная молодежь, вынашивала планы общественных преобразований, задумывалась над новыми формами труда, искала новые взаимоотношения между людьми в обществе и семье.

Согласно официальным данным, в период революционной ситуации 60-х гг. почти все губернии царской России были охвачены стихийными крестьянскими волнениями, которые удавалось подавлять нередко лишь с помощью крупных контингентов военной силы.

В центре внимания русской литературы и публицистики -- судьба крестьянства, борьба с крепостническими пережитками. 60-е годы были эпохой зарождения новых жанров в литературе.

В обществе появляется новое «разрушительное» направление обшественно-политической, естественнонаучной и философской мысли - нигилизм (от лат. nigil-ничто). Нигилизм начался с самого решительного отрицания, какое только можно себе представить, с отказа от любого действия, которое не является чисто эгоистическим. Сам термин «нигилизм» был впервые употреблен И.С. Тургеневым в романе «Отцы и дети», главный герой которого Евгений Базаров воплотил в себе законченный тип нигилиста.

Так сложилось, что «Отцы и дети» стали главным источником наших представлений о разночинной революционной молодежи второй половины XЙX века. Однако в рамках отечественной классики существовали и иные, не совсем сходные с тургеневской, трактовки нигилизма.

Представители радикально-демократического лагеря в литературе приложили много сил, чтобы сделать образ революционера привлекательным.

«Что делать?» - вот коренной вопрос эпохи, поставленный жизнью.

Н.Г. Чернышевский был убежден в том, что Россия стоит накануне великих общественных перемен. Он задумывается о возможности своего вклада в общественный прогресс и считает себя достойным быть «одним из тех, которым суждено внести славянский элемент в умственный, поэтому и нравственный и практический мир, или просто двинуть вперед человечество по дороге несколько новой». В своей душе он находит «семена, которые если разовьются, то могут несколько двинуть вперед человечество в деле воззрения на жизнь».

В застенках Петропавловской крепости работает писатель над своим романом, чтобы обобщить жизненный опыт нового поколения людей-созидателей (не только нигилистов!), прославить революцию и революционеров.

Писатель запечатлел эпохальные сдвиги в жизни русского общества, в мироощущении и социальной психологии людей на крутых поворотах истории.

Начались споры о преимуществах революции или реформы, которые разделили представителей русской социальной философии на революционеров-демократов и сторонников либерально-демократического направления. Вспоминая об этом времени, Н. С. Лесков говорил о “великом расколе” не только в обществе, но и в литературе, в результате которого образовались две партии: нетерпеливцы, объединенные “Современником”, и постепеновцы, которые сгруппировались вокруг “Отечественных записок”.

В определении цели социального движения в России - достижение идеального общества - были едины представители всех направлений общественно-политической мысли. Расхождения и споры возникли по поводу средств к достижению этой цели: революция или реформа? Отсутствием единства и полемической заостренностью проблемы выбора характеризуется идейное противостояние русской общественности.

Н.С. Лесков, начиная с 1861 года, в своих художественных и публицистических сочинениях развивает оригинальную концепцию развития общества и человека, стремясь убедить российскую общественность в необходимости следования идеалу гармонии и признания приоритета духовного над материальным.

Отдавая дань уважения образу революционера, Лесков не принял идеи революционного пути развития России. Ответ на вопрос, принять или не принять революцию, для Лескова был совсем не прост, так как революция мыслилась его современниками как путь к добру. Остро переживающий все несовершенство государственного и общественного устройства, Лесков выражает беспокойство политическими, экономическими и духовными проблемами общества.

Актуальность работы объясняется возросшим интересом к художественному творчеству Н.С. Лескова, возникшим на волне переосмысления истории русской литературы XIX века и тех философских и общественных проблем, которые она поднимала. В ряду великих русских писателей Лесков прочно занял достойное место и как талантливый мастер, создавший глубокие и оригинальные художественные произведения, и как мыслитель, который в своих художественных и публицистических произведениях высказал социально значимые философско-нравственные идеи о мире и человеке.

Объект исследования - романы Н.С. Лескова «Некуда» и Роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?».

Предмет исследования - проблематика и жанровые особенности романа Н.С. Лескова.

Цель - исследовать особенности жанра антинигилистического романа.

Задачи: - изучить историко-литературные, биографические, мировоззренческие факторы, способствовавшие написанию романа;

- рассмотреть понимание Лесковым закономерностей, противоречий, перспектив и специфики исторического развития России;

- исследовать социально-политические взгляды писателя;

- рассмотреть его отношение к нигилистам и нигилизму.

Новизна состоит в том, что антинигилистический роман рассматривается как защищающий незыблемость государственных и семейных «устоев», отрицающий революционный метод решения центральных проблем русской действительности.

Методологической основой являются работы А.А. Малиновского, В.В. Троицкого, Н.Н. Старыгиной, М.Т. Пинаева, Ю.Л. Лукина, С.В. Дмитренко, Е.Г. Басовской, Н.С. Лескова.

Структура: работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы (12 наименований).

Методы исследования - анализ романа с привлечением биографического аспекта, анализ в аспекте жанра произведения, интертекстуальный анализ текста.

Практическая значимость: материалы курсовой работы могут быть использованы в лекционных курсах по русской литературе XIX века, в практике вузовского и школьного преподавания.

2.1 Идейно-художественная концепция романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?»

Чернышевский обращается к жанру социально-философского романа, ставит в нем проблемы социализма и революции, которые привлекали внимание его как мыслителя и общественного деятеля. Однако у автора «Что делать?» обнаруживается художественно-эстетический синтез политики, науки и поэзии, сплав «поэзии мысли» с «поэзией сердца». В произведении этот принцип осуществлен в повествовании о личной судьбе героини, ее «жизни сердца», и художественном исследовании процесса социализации ее сознания, «жизни мысли» всех «новых людей», развивающихся синхронно.

В романе Чернышевского научно-социологическая мысль сама по себе становится структурно-художественным фактором, организующим жанр романа и его сюжетно-композиционные связи. Научная мысль входит в художественную систему произведения так естественно и закономерно, что мы можем говорить об особом типе художественного мышления писателя, при котором активность анализирующего и синтезирующего факторов, определяющих сюжетно-композиционные связи и систему образов, не скрыта от читателя, а, наоборот, служит источником эстетических переживаний.

Новаторски сочетаются обличительное и утверждающее начала, образные и научно-логические способы обобщения жизни, писатель исследовал ведущие тенденции в жизни передовой части русского общества, духовное становление мыслящего разночинца, овладевшего идеями социализма, демократии и революции. Оригинальный тип художественного мышления писателя, предусматривающий творческий анализ идеологического мироощущения героев, их социальных и революционно-практических деяний, воплощаются в идейно-художественной концепции романа. В ней - сквозная, проходящая через все произведение история формирования молодого поколения строителей новой жизни, включающая социальные, этико-философские и нравственно-психологические аспекты.

В повествование о жизни Веры Павловны естественно вписаны рассказы о Дмитрии Лопухове и Александре Кирсанове, Кате Полозовой и Насте Крюковой, Рахметове и спасенной им молодой вдове, «даме в трауре» и «мужчине лет тридцати». Становление личности новой женщины вобрало в себя не только любовно-интимные переживания героини, но и процесс приобщения ее к великому делу перестройки социальных, семейно-юридических и морально-этических отношений.

Таким образом, художественная оригинальность и монолитность жанровой структуры романа «Что делать?» достигается единством трех слагаемых: описания интимно-семейной жизни нового поколения молодежи, становления их социалистической идеологии и, наконец, практических революционных шагов к осуществлению личных и общественных идеалов. Однако и сейчас порой встречаются еще противопоставления друг другу этих составных, попытки вывести за пределы сюжета утопические картины социалистического будущего или эпизоды с Рахметовым и «дамой в трауре».

Для жанрового структурного единства немаловажно проявление авторской позиции, когда в роман вводится образ автора-повествователя. Все встречи героини с другими персонажами (в том числе с Рахметовым и «дамой в трауре») взаимосвязаны и входят в сквозной событийный сюжет, в котором личное, семейно-психологическое и идеологическое находятся в нерасторжимом художественном единстве.

«Сны» Веры Павловны представляют необычно смелую художественную интерпретацию событийного сюжета в узловых, переломных этапах личной и духовной жизни героини. В первых двух сновидениях завершен сюжет о взаимоотношениях Веры Павловны с «пошлыми людьми» из старого мира и прослежен переход ее в «общество.чистых людей», в третьем психологически обоснован сюжет о втором замужестве, а в четвертом раскрыт в целостном, конкретизированном виде духовный, социально-философский мир героини.

«Сны» цементируют и жанровую монолитность романа. В одном случае, это художественно-символические картины, утверждающие типологическое единство и взаимосвязь личного освобождения героини и освобождения вообще всех девушек из «подвала» («Первый сон Верочки»), женской эмансипации и социального обновления всего человечества («Четвертый сон Веры Павловны»); в другом -- ретроспективное и предельно спрессованное изложение событий, повлиявших на мировосприятие и психологию героини и предопределивших новые сюжетные повороты. Именно благодаря «Второму сну Веры Павловны» читатель узнает о спорах в лопуховском кружке по поводу естественнонаучных трудов немецкого химика Либиха, о философских дискуссиях по поводу реальных и фантастических желаний людей, законов исторического прогресса и гражданской войны в Америке. В домашнем молодежном «университете», усвоив мысль о том, что «жизнь имеет главным своим элементом труд», Вера Павловна приняла решение организовать трудовое товарищество нового типа.

Обе разновидности художественно убедительны и оригинальны потому, что здесь психологически мотивировано поведение людей, находящихся в состоянии сна (отражение реальных событий, разговоров и впечатлений в фантастических гротескных образах или наслаивающихся, друг на друга картинах, причудливо смещающих временные и пространственные границы реальных первоисточников). Естественным в комплексе сновидений героини выглядит символический образ «невесты своих женихов», впервые возникший как смелая художественная аллегория революции в разговоре Лопухова с Верочкой во время кадрили (IV раздел первой главы), и ее младшей сестры -- «Светлой красавицы», олицетворяющей Любовь-Равноправность («Третий сон Веры Павловны» и первая часть «Четвертого сна»). Примечательно, что как раз в этих вершинных сюжетных звеньях особенно наглядно проявилось жанровое структурное единство романа, взаимосвязь личного и идеологического, любви и революционной деятельности. И здесь же художественно обоснованы временные смещения настоящего и будущего, предопределившие творческую совместимость в романе истории и утопии, революционного трагизма и идиллии, реализма и романтики.

Таким образом, повествование о первом и втором замужестве Веры Павловны, о любви и счастье молодой женщины идет синхронно с историей ее духовного развития. Сюжетные повороты в истории взаимоотношений Веры Павловны, Лопухова и Кирсанова имеют внутреннее обоснование в новых морально-этических воззрениях героев (так называемой теории разумного эгоизма), по которым одинокого счастья нет, счастье одного человека зависит от счастья других, от общего благосостояния общества.

Урок человечности, нравственной стойкости и верности социальным идеалам дает героине Рахметов -- центральный персонаж романа, появившийся в разделе «Особенный человек» (третья глава).

Естественно, что общение с миром «особенных людей» привело Веру Павловну к убеждению святости гражданского подвига. «Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!» -- взволнованно шепчет она мужу, потрясенная судьбой «дамы в трауре» и ее пламенными призывами:

Мой милый, смелее

Вверяйся ты року!

Так формировалась книга Чернышевского о любви, социализме и революции, в которой человеческие судьбы осмысливались в свете нового философско-этического кодекса. Таким образом, во «Что делать?» любовно-интимный сюжет перерастает в сюжетный вариант идеологического новообращения героини, а затем, с введением в повествование «особенного человека» Рахметова и «дамы в трауре»,-- в сюжет, приоткрывающий их потаенную, революционно-практическую деятельность.

Очевидной становится типологическая дифференциация «новых людей» на обыкновенных и особенных, что предусматривает разные возможности участия в общественном прогрессе, начиная с мирного, просветительского, идеологического развития рядовой личности, доступного большинству («путь к этому легок и заманчив: развитие, развитие»), и кончая суровыми условиями борьбы авангардной части борцов.

Появление двух типов положительных героев романа имеет свои философские обоснования. Особенно часто в этой связи упоминается о влиянии философско-антропологических представлений Чернышевского в' трактовке «необыкновенных людей» как деятелей «особой породы», имеющих право на такое обособление вследствие прирожденных свойств индивидуальной «натуры». Влияние антропологизма на художественный метод автора «Что делать?» несомненно, но нет нужды его преувеличивать.

Некоторые критики, ссылаясь на антропологизм, тенденциозно отмечают в образе Рахметова даже «двойственность», «прямолинейность», «схематизм» и другие «недостатки» и отступления от реализма. Во многом это объясняется игнорированием связей романа с революционной действительностью 60-х годов, с одной стороны, и недооценкой художественно-логических возможностей воссоздания облика интеллектуального деятеля -- с другой. В конечном счете обстоятельства жизни, социальное бытие, а не биологически заданные свойства человеческой натуры определяют поведение и мораль «новых людей» -- и особенных и обыкновенных.

Дальновидность Чернышевского состоит в том, что, чутко уловив в жизни два аспекта общественной деятельности: легальной, «просветительской», и «подземной», революционной, он перевел их на уровень художественной типологии. Однако романист не противопоставлял «особенных» людей «обыкновенным», руководителей революционного подполья рядовым деятелям освободительного движения, а наметил диалектическую взаимосвязь между ними.

В сферу деятельности «обыкновенных людей» Чернышевский включил легальную просветительскую работу в воскресных школах (преподавание Кирсанова и Мерцалова в коллективе работниц швейной мастерской), среди передовой части студенчества (Лопухов мог часами вести беседы со студентами), на заводских предприятиях (занятия Лопухова в заводской конторе как один из путей «влияния на народ целого завода»), на научном поприще. С именем Кирсанова связана история столкновения врача-разночинца с «тузами» петербургской частной практики -- в эпизоде лечения Кати Полозовой. Читатели узнают о научной деятельности Александра Матвеевича: его опыты над искусственным производством белковины приветствует Лопухов как «полный переворот всего вопроса о пище, всей жизни человечества».

Несмотря на то что Чернышевский не имел возможности рассказать подробно о тех сторонах жизни, в которых Рахметов был «главным действующим лицом», ему все-таки удалось воссоздать морально-психологический облик революционера, познакомить с его социальными, идеологическими, нравственно-этическими представлениями. Разумеется, все это достигается особыми путями художественного обобщения, в котором исчезают исторически конкретные имена и события, а иносказание служит средством воссоздания таинственной, скрытой от глаз «просвещенных людей» «подземной» деятельности Рахметова.

Художественное воздействие на читателя осуществлялось разными путями, среди них: вмешательство рассказчика в повествование (раздел XXXI «Беседа с проницательным читателем и изгнание его» и др.), многозначное использование художественного (событийного) времени допускают возможность представить два варианта деятельности Рахметова в период с 1859 по 1861 год (за границей и в русских условиях), символическое сравнение героя с бурлацким вожаком Никитушкой Ломовым.

Помимо этого, в роман введены намеренно гротескные, на первый взгляд неправдоподобные эпизоды из жизни Рахметова: знаменитая «проба» и «романическая история» со спасенной молодой вдовой (отказ автора от любовной интриги в изображении профессионального революционера); в своем изложении повествователь мог неожиданно перейти от полулегендарного высокого стиля рассказов и слухов о господине «очень редкой породы», «цвете лучших людей», «соль соли земли» к житейски-бытовой сценке беседы теперь «хитрого», «милого», «веселого человека» с Верой Павловной (раздел XXX третьей главы).

В «рахметовских» частях романа впервые представлены новые сюжетные ситуации, которые станут ведущими в структуре последующих произведений 60--80-х годов о профессиональных революционерах: композиционный принцип «хождения в народ», жизнь политического деятеля в эмиграции.

В «пространственную» сферу романа входят Петербург и Москва, поволжские города и центральные области России, Вена и Мюнхен, Швейцария и Франция, Англия и Североамериканские штаты. Такова и география революционных контактов шестидесятников Чернышевского, которые вовлечены в орбиту всемирной истории. Место действия из традиционных для русской литературы бельэтажей и подвалов переносится в обновленную трудом человека местность, в «дом, который великолепнее дворцов».

Историко-временные ориентиры романа заметно выделяются в сценах, относящихся к прошлому: жизнь «прошлого» мира Сторешниковых и Розальских, проявления умственного кругозора «проницательного читателя» и «просвещенного мужа»; в разделах, где намечены ростки будущего в настоящем: процесс духовного новообращения героини, деятельность трудовых ассоциаций, революционная практика «особенных людей» -- и, наконец, в непосредственном переносе действия в будущее: «Перемена декораций»; «Четвертый сон Веры Павловны». Диалектическая взаимосвязь трех временных категорий, определяя динамику и направление сюжетного действия, опирается на эстетическое кредо автора «Эстетических отношений искусства к действительности», который включал в понятие действительности «не только настоящее, но и прошедшее и будущее, насколько оно приготовляется настоящим». Эта связь будущего с настоящим и выражает оригинальность реалистического метода создателя «Что делать?», художественно ассимилирующего традиционные романтико-утопические представления в более усложненном реалистическом ключе

Судьбу человечества прогнозировали веками: от библейских пророчеств о «конце мира» до трудов социалистов-утопистов, начиная с Т. Мора и Т. Кампанеллы и кончая Р. Оуэном, Ш. Фурье и К. Сен-Симоном. Рахметов внимательно знакомится с апокалипсическими пророчествами Даниила и Иоанна в трактовке Ньютона. Портрет Р. Оуэна висит в комнате Лопухова. Автор «Что делать?» принципиально противопоставляет библейской мрачной судьбе человечества светлую мечту своих героев о торжестве социалистических идеалов.

В «Четвертом сне Веры Павловны» Чернышевский сумел нарисовать панораму преобразованной трудом и разумом человека природы, рассказать о торжестве освобожденного труда, гармонии человеческих отношений, идеале всесторонне развитой личности. Но он трезво сознавал, что социалистическая мечта героини его романа -- дело далекого будущего, хотя подступы к ее осуществлению он довольно четко связывал с революцией. Перемена общественных «декораций», прогнозируемая автором в последней главе, должна, по Чернышевскому, привести к крупным демократическим преобразованиям в стране. Однако и она знаменует лишь начало длительного пути, освещение которого не входило в замысел романиста. О том, что на пути к светлому будущему могут возникнуть свои сложности и затруднения, свидетельствуют предостережения самого же Чернышевского, когда он, уже находясь в сибирской ссылке, в рассказе «Кормило Кормчему» представит читателю трагическую историю изобретения Пожирателя Книг, попавшего в руки «гяуров». Однако, допуская возможность трагического варианта судьбы человечества, при условии, если «чертежи Эвергета» попадут к угнетателям, Чернышевский все-таки остается оптимистом: «Сильный оружием вскоре разорится».

В изображении общества будущего перед автором «Что делать?» вставали и чисто творческие сложности, так как, будучи теоретиком-экономистом, он знал, что «технические подробности никогда не определяются предшествующею теориею, они даются практикою...» (IV, 741). Но знал и другой закон, закон эстетики, по которому «искусство выражает идею не отвлеченными понятиями, а живым индивидуальным фактом» (II, 82). Поэтому писатель так смело шел на «регламентацию подробностей».

Как последовательный революционер, Чернышевский в романе "Что делать?" ориентировался (и ориентировал читателя) на оптимальную возможность. Даже в том случае, считал он, если достаточно массового крестьянского движения не возникнет, деятельность "чисто народного меньшинства" - революционной демократии - исторически будет не бесплодной, потому что именно она толкает правительственных реформаторов на осуществление и углубление реформ.

Первый роман Чернышевского принадлежит к числу тех произведений русской литературы, которые оказали особенно глубокое и длительное влияние на умы современников. Это вынуждена была констатировать даже реакционная критика. Катков писал в 1879 г. в статье, специально посвященной роману Чернышевского: "Автор "Что делать?" в своем роде пророк. Многое, что представлялось ему как греза, совершилось воочию: новые люди разошлись или сами собою, или разосланы на казенный счет по градам и весям, тщатся на практике осуществить уроки учителя, далеко превзойдя его надежды <...> Этот тип разросся страшно, и Маниловы нигилизма составляют теперь главную часть нашей интеллигенции. Куда ни посмотришь, везде Лопуховы, Кирсановы и Веры Павловны".

Эти наблюдения свидетельствуют, что принципы организации трудовых ассоциаций стали уже доступными лучшей части разночинной интеллигенции 60-х годов XIX века. Социалистический идеал в миросозерцании шестидесятников (пусть даже в утопическом варианте!)-- это реальность, а не фантастика. Гипотетический подсчет прибылей, которые получает каждая швея от мастерской, и выгод от совместной жизни и общего хозяйства --- это операция «реальных», «живых» людей, знающих, что делать, во имя чего жить. Метод мысленного эксперимента уже отстранен от автора, он вошел в мироощущение, стал реальной приметой интеллектуальных достижений «новых людей».

После реалистического описания швейной мастерской Веры Павловны, энергичную работу по улучшению жизни нуждающихся женщин провел кружок Марии Васильевны Трубниковой. В 1869 году было основано «Общество дешевых квартир и других пособий нуждающимся жителям» Петербурга. «Общество» сначала снимало для своих клиентов квартиры в разных частях города, но затем на деньги, вырученные от лотереи, был куплен дом, в который перевели всех бедняков. Тогда же «Общество» получило возможность приступить к выполнению заветного желания своего -- устройства школы для детей и швейной мастерской, где жильцы могли бы получать и выполнять работы и куда также могли бы приходить посторонние швеи и выполнять собственную работу на предоставляемых им бесплатно швейных машинах.

В мастерской особенно энергично работала Н. В. Стасова, стараниями которой был вскоре получен большой заказ от интендантства, надолго обеспечивший ее работой. В школе преподавание велось сначала членами «Общества», а затем приглашенными для этой цели учительницами.

В воспоминаниях об этой деятельности женских организаций утверждается, что кружок М. В. Трубниковой, начав свою общественную деятельность с филантропии, затем «эволюционизировал, отражая влияние других, часто более радикальных кругов, например кружка Чернышевского (общества «Земля и воля»), с которым лично Мария Васильевна была непосредственно связана через своих друзей, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, и к которым ее влекли собственные демократические и антимонархические тенденции».

Интересно вспомнить еще одну попытку кружка М. В. Трубниковой создать «Общество женского труда». Эти сведения расширяют наши представления об эпохе 60-х годов и лишний раз свидетельствуют о больших трудностях, стоявших перед энтузиастами женского движения. «Общество» было задумано с широкими планами. Оно должно иметь право заводить различные мастерские: швейные, переплетные, конторы для переводов и изданий детских и научных книг.

В правительственных сферах отнеслись подозрительно к инициативе передовых женщин, было предъявлено требование, чтобы правление непременно состояло из лиц, проверенных и рекомендованных правительством. Государственные «просвещенные мужи» оказались верными себе...

Однако «Обществу» все-таки удалось организовать женскую артель, или общество переводчиц-издательниц (начало 1873 года), в которое входило 36 человек (М.В.Трубникова, Н.В.Стасова, А. Н. Энгельгардт, Н. А. Белозерская, М. А. Менжинская, А. Н. Философова, В. В. Ивашева, Е. А. Штакеншнейдер). Брошюровка и переплет издаваемых обществом книг осуществлялись женской переплетной артелью, основанной В. И. Иностранцевой. Иллюстрации и гравюры изготовляли тоже женщины.

Таким образом, рассказ о трудовой деятельности Веры Павловны породил действительные жизненные факты.

Описание революционно-просветительской работы Лопухова, Кирсанова и Мерцалова дало основу организации воскресных школ для взрослых, организованных «землевольцами».

2.2 Влияние романа на современников. Появление жанра антинигилистического романа

Влияние, которое оказал роман Чернышевского, было настолько сильным, что захватило не только общественную жизнь. Его появление вызвало острый спор в публицистике и литературной критике.

На протяжении десятилетия после выхода "Что делать?" появлялось громадное количество произведений, проникнутых полемикой с Чернышевским. Его "новые люди" и новые идеи надолго стали главной темой повествовательной прозы, сосредоточив на себе интерес литературной и читательской общественности. Как писал Салтыков-Щедрин, это новое явление русской жизни встало в центр внимания писателей, независимо от того, как к этому явлению относился тот или иной автор, тот или иной лагерь литературной борьбы.

Возник особый жанр "антинигилистического романа". Антинигилистический роман - вид общественно-политического романа, распространенного в русской литературе в 60-70-е годы 19 века и направленного против демократического и социалистического движения. А.р. возник как идеологическая реакция на поражение освободительного движения в период первой революционной ситуации в России. Авторы таких романов изображали новых людей эпохи - разночинскую молодежь, как «нигилистов», отрицающих нравственные устои, эстетические идеалы, оторванных от «народной почвы». Русское освободительное движение рисовалось как беспочвенный заговор, руководимый лондонской эмиграцией или польскими агентами. Персонажи в антинигилистических романах нередко приобретали характер пасквиля на демократических деятелей

Главный тематический и структурный признак такого романа - изображение "эпохи реформ" как "смутного времени", как эпохи распада всех традиционных человеческих связей, этических норм и представлений. Особенно привлекала романистов этой категории тема трудовой эмансипации женщины, занимавшая одно из центральных мест как в "Что делать?", так и у последующих авторов демократического лагеря. Революционно настроенного разночинца наперебой изображали совсем не интеллигентным, но грубым, невежественным и наглым "нигилистом", а женщин интеллигентного труда - либо жертвами этих нахалов, обманутыми их архиреволюционной фразеологией, либо такими же грубыми "нигилистками".

С этими идейно-тематическими особенностями неразрывно связаны некоторые существенные признаки жанра:

- использование памфлета и карикатуры на реальных участников движения (Н.Г.Чернышевского, Д.И.Писарева, В.А.Зайцева, Г.Е.Благосветова, В.А.Слепцова и др.);

- "документализм" -- воспроизведение реальных общественных событий времени (таких как петербургские пожары весной 1862 г., студенческие и крестьянские "беспорядки", польское восстание и т. д.);

- критическое изображение столичной интеллигенции;

- мотивы бесовщины.

Образцами антинигилистического романа являются «Кровавый пуф» В.В. Крестовского, «Взбаламученное море» Писемского, «Некуда» и «На ножах» Лескова, «Бесы» Ф.М. Достоевского.

чернышевский лесков нигилистический роман

2.3 Статья Н.С. Лескова «Н.Г. Чернышевский в его романе «Что делать?»

Черт не так страшен, как его рисуют!

Приблизительно за полгода до выхода в свет «Некуда» Лесков выступает со статьей «Николай Гаврилович Чернышевский в его романе «Что делать?» (Письмо к редактору «Северной пчелы», 1863): «Вследствие всех многоразличных соображений, комбинирующихся по поводу прочитанного романа, выслушанных толков и ожидаемых рецензий, я решился как можно поскорее сказать свое мнение о романе г. Чернышевского, или, лучше сказать, о г. Чернышевском в его новом произведении. Над торопливостью моею нисколько не должно смеяться, ибо я вовсе не считаю моего отзыва о г. Чернышевском ни особенно верным, ни особенно необходимым, а спешу его написать, не читав еще ни одной критики, для того, чтобы написать мое собственное мнение, ни от кого не занятое, и никем не навязанное насильно, по системе новейшего либерализма. […]

[…] У меня создались убеждения, от которых я не могу отрешиться и которые здесь высказываю.

Роман г. Чернышевского - явление очень смелое, очень крупное и, в известном отношении, очень полезное. Критики полной и добросовестной на него здесь и теперь ожидать невозможно, а в будущем он не проживет долго.

Я не могу сказать о романе г. Чернышевского, что он мне нравится или что он мне не нравится. Я его прочел со вниманием, с любопытством и, пожалуй, с удовольствием, но мне тяжело было читать его…просто потому, что роман странно написан и что в нем совершенно пренебреженно то, что называется художественностью. От этого в романе очень часто попадаются места, поражающие своей неестественностью и натянутостью; странный, нигде не употребленный тон разговоров дерет непривычное ухо… […] Роман г. Чернышевского со стороны искусства ниже всякой критики; он просто смешон. И лучшая половина человеческого рода, женщины, к которым г. Чернышевский обращается, как к чувствам, оказывающим более сметливости, чем обыкновенный «проницательный читатель», не могут переварить женских разговоров в новом романе. […]

Н. Г. Чернышевский публицист, и публицист известной школы. Он не может напечатать статейку, например, в "Современнике" и в "Русском вестнике". В своем романе он вышел поборником той же самой школы, и эта последовательность есть первая его замечательность. Он в своем романе (труде для него непривычном) последовательно провел заповедные идеи своей школы. Мало этого, г. Чернышевский доказал, что он не такой заоблачный летатель, не беспардонный теоретик, который, по выражению одного московского публициста, хочет сразу создать новую землю и новое небо.

Напротив, автор "Что делать?" доказал, что (и это самое главное) люди, живущие под этим небом, на этой земле, таковы, каковы они есть. Он помнит, что il faut prendre le monde comme il est, pas comme il doit etre (Надо принимать мир таким, какой он есть, а не таким, каким он должен быть (франц.) и говорит просто и ясно, что и в этом monde умные люди могут стать твердо и найти себе, что делать. Это самая важная заслуга г.Чернышевского. Вот основания, по которым я признаю роман г. Чернышевского очень полезным, и постараюсь это доказать несколько подробнее.

Была (и это очень недавно) на Руси ужасная эпоха фразерства, страшного, разъедающего и все импонирующего фразерства. Тургеневский Рудин - сын этой эпохи и ее памятник. Началась другая эпоха. Пошел запрос на Инсаровых. Инсаровых оказалось очень мало. Потому как инсаровское дело нам непривычное. Явились Базаровы. Тургенев переживал эти метаморфозы и, стоя с мастерской кистью в руке, срисовал их в свой прелестный альбом. Все они стоят перед нашими глазами, от слабовольного Рудина, до сильного и честного Базарова. […]

Талантливым пером Тургенева обрисован Базаров, произнесено слово "нигилизм", и завелись, или стали разводиться, думаете нигилисты? Нет, стали разводиться, или, лучше сказать, никто не стал разводиться. …Обществу не понравилось новое явление, да и никакому самому снисходительному обществу это явление понравиться не могло. […]

В порождении вот этих-то нигилистов винят обыкновенно "Современник". Я думал всегда, что это неосновательно, а теперь, после романа г.Чернышевского, я в этом даже твердо уверен.

"Современник" принял под свое покровительство нигилизм, он защищал нигилистов; а в это время Рудины заменили одни фразы другими и стали всем надоедать своей грубостью и нахальством. Разве это нигилисты? Разве каждая гадина, набравшаяся наглости и потерявшая стыд, - нигилисты?

Нигилисты, которых мы видим и которые нам успели надоесть своими гадостями, достались нам по наследству, а сгруппировал их и дал им пароль и лозунг не "Современник", а Иван Сергеевич Тургенев. После его "Отцов и детей" стали надюжаться эти уродцы российской цивилизации. Начитавшись Базарова, они сошлись и сказали: "Мы сила". Что ж нам делать теперь? Так как они никогда не думали о том, что им делать, то, разумеется, сделали, что делают обезьяны, то есть стали копировать Базарова. Как же его копировать? Ну, обыкновенный прием карикатуристов в ход. Взял самую резкую черту оригинала, увеличил ее так, чтобы она в глаз била, вот и карикатурное сходство. То и сделано. Базаровских знаний, базаровской воли, характера и силы негде взять, ну копируй его в резкости ответов, и чтоб это было позаметнее - доведи это до крайности. […]

…У людей этого разбора сострадание не в нравах. Посадите такого господина на какое хотите место, он сейчас и пойдет умудряться, как бы ему побольнее съехать не своего. Сделайте его приказчиком, хоть в книжном магазине, он и там приложит свой нрав. Карячиться станет, едва говорит, и то с грубостью; велите ему двух сотрудников рассчитать: нигилисту даст деньги, а не нигилиста десять дней проводит. Что ему за дело, что человек напрасно тратит рабочее время, ходя да "наведываясь"? Что ему до того, что у этого сотрудника жена без башмаков, дети чаю не пили, хозяин с квартиры гонит? Квартира отрицается, потому фаланстерия будет; жена отрицается, потому что в "естественной" жизни (у животных, например) нет жен; дети и подавно отрицаются, их община будет воспитывать; родители им не нужны. Познакомьтесь с таким соколиком, да если он вас не боится и если вы не сам г. Чернышевский, то он вам во второе же свидание вместо любезностей дурака завяжет. Это ничего, это все естественно. Жалеть никого не следует, потому что «Век жертв очистительных просит».

Такова в большинстве грубая, ошалелая и грязная в душе толпа пустых ничтожных людишек, исказивших здоровый тип Базарова и опрофанировавших идеи нигилизма.

Но должны же быть другие настоящие нигилисты, из которых вышел

Базаров! Каковы же они? Что они могут делать?

Н. Г. Чернышевский отвечает на это в своем романе и говорит этим же романом, что следует делать в нынешнее время и при нынешних обстоятельствах людям, связанным с автором солидарностью симпатий.

Пожары и другие странные события навели страх на людей робких. "Кто это все делает? Батюшки мои! Кто?" - "А вот, вот это... видите, лохматые, грязные". - "А!" - "Право".

И пошло. Стали присматриваться к "лохматым", а они как звери, что ни скажут, так как рублем подарят, а между тем все г. Чернышевского превозносят.

"А! - подумали "проницательные" люди. - Вот он каков, "миленький-то"! Если щеночки белогубые такие ядовитые, что же он сам-то, а? Страсть!"

В статьях г. Чернышевского опять продолжалось только отрицание да отрицание, антипатии да антипатии, а симпатий своих ни разу не сказал. Он их не сказывал, конечно, по обстоятельствам, от него не зависящим, а "проницательные читатели" думали, что его симпатии... головорезы, Робеспьер верхом на Пугачеве. Это же думали не одни "проницательные читатели", а и многие просвещенные писатели из разряда "узколобых". Но писатели, даже самые "узколобейшие", все-таки никогда не пугались сердечных симпатий г. Чернышевского и не пугали им ни детей, ни соседей.

Между тем г. Чернышевский из своего далека прислал нам роман, в котором открыл себя, как никогда еще не открывал ни в одной статье.

Теперь перед нами его симпатии […]

Автор романа вывел людей, которые трудятся до пота, но не из одного желания личного прибытка. Они вовсе свободны от всеобщего эписиерства. Напротив, начав дело, так сказать, ни с чего, они тотчас вводят во все его выгоды всех мизераблей-работников и сами остаются только хозяевами-распорядителями. Отсюда, по выводу автора, вытекает все хорошее для работающих; дело идет честно, в рабочей семье поселяется взаимное доверие, совет и любовь. Удовольствия и все блага жизни каждому члену рабочей артели достаются очень дешево, никто не изнурен, не "лишний на пиру жизни". Но никто ни к чему не принуждается. Напротив, коноводы дела люди очень мягкие, с которыми каждому легко, которые никого не обрывают, а терпеливо идут к своей предположенной цели, заботясь прежде всего о водворении в общине самой широкой честности, свободы отношений и взаимного доверия. Коноводы, обрисованные подробнее других лиц, любят, женятся, сходятся и расходятся. Они сходятся по собственному влечению, без всяких гадких денежных расчетов: любят некоторое время друг друга, но потом, как это бывает, в одном из этих двух сердец загорается новая привязанность, и обету изменяют… Такие люди нравятся автору романа, и, познакомясь с деятельностью этих людей, "проницательный читатель" получает от него ответ на вопрос, что делать желает г. Чернышевский?

"Стриженые барышни", выходящие замуж при первом удобном случае, нигилистки. Невежда, положивший ругать все, что не "Современник", - тоже нигилист, хотя он мелкий эксплуататор до конца ногтя в ножном мизинце.

Героев романа г. Чернышевского тоже называют нигилистами. А между ними и личностями, надоевшими всем и каждому своим нигилизмом, нет ничего общего.

Люди г. Чернышевского совсем другие, а эти фразеры; в людях г.Чернышевского прежде всего стремление -- дать благосостояние возможно большему числу людей; в нигилистах наших общность интересов только на языке, а на деле жестокосердие. Кто же настоящие нигилисты? Верно, люди из романа г. Чернышевского. Их мало в натуре (совершенно таких людей, как у г. Чернышевского, мы даже вовсе не видали), они в натуре не ведут дел так счастливо, проваливаются, даже бывают посмешищем для экономических весельчаков... А что истины нет ни в одной из так называемых экономических систем", это ясно как солнце для каждого, кто изучал эти системы и обдумывал их без предвзятых решений. Ясно, что любая "гармония хозяйственных отношений", улаженная по какой бы то ни было из систем, известных под именем "экономических", не будет гармониею одинаково благоприятною для труда и капитала. Системы умиряющей, создающей действительную гармонию, еще нет в Европе. Есть только люди, пытающиеся приладить эту систему. Над этими людьми одни смеются, другие даже признают их опасными. […]

"Новые люди" г. Чернышевского, которых, по моему мнению, лучше бы назвать "хорошие люди", не несут ни огня, ни меча. Они несут собою образчик внутренней независимости и настоящей гармонии взаимных отношений. […]

3.1 Антинигилистический роман Н.С. Лескова «Некуда»

Наиболее полно понимание сущности революционного действия Лесков выразил в романе “Некуда”. В беседе с Фаресовым он так определил суть своего романа: “Я дал в “Некуда” симпатичный тип русских революционеров... Ведь во всякой партии есть симпатичные и благородные люди”.

Намереваясь изобразить эпоху 60-х гг. и нарисовав “симпатичный тип русских революционеров”, Лесков создал социально-философское исследование, в котором осуществил познание сущности революционно-демократического движения в России.

В образе идеального революционера Райнера Лесков изобразил сам тип революционного мышления, согласно которому героя интересует революция сама по себе, то есть идея революции безотносительно к стране или к конкретному национально-освободительному движению. И не случайно герой романа чувствовал себя “гражданином вселенной”. Путь героя Лескова в этом смысле - это путь не конкретного человека, а самой революционной идеи, пришедшей в Россию с Запада. Вместе с тем в художественно-философском осмыслении судьбы революционной идеи, нашедшей плодотворную почву в России, Лесков ставит вопрос об особенностях русского национального духа, “о природных наклонностях русского народа к социализму”. Так Лесков подчеркивает в своем герое поэтизацию идеи, что снижает ее практическую состоятельность. Стремление слить мечту с действительностью привело Райнера в Россию, так как именно “в России каждую минуту могла вспыхнуть революция, в пользу дела, которое Райнер считал законнейшим из всех дел человеческих и за которое давно решил положить свою голову”. В мировоззрении идеального революционера Лесков обозначает космополитизм, отсутствие национальной, а, значит, и политической заинтересованности, что еще в большей степени обнажает сам тип революционного духа.

Знаменательно, что героя влекли идеи всеобщего человеческого благоденствия, основанного на социальном равенстве и справедливости.

Анализ художественных образов романа позволяет выделить два типа революционеров в России: нигилистов “настоящих” и “окричавших себя нигилистами”.

Героев первого типа отличает мечтательность, склонность к идеализации своих представлений, оторванность от действительности, что и определяет гибельность избранного ими пути. Мотив гибели проходит через весь роман, в котором показано, каким образом неудержимое стремление к людям, к любви, не встретив ответного чувства, вызывает нарушение внутренней гармонии и приводит к. такому же непреодолимому стремлению к смерти.

Героев второго типа отличает крайний радикализм, лживость, беспринципность. Эти герои откровенно шаржированы и карикатурны. Главная их черта - несостоятельность.

Итак, на основе анализа системы художественных образов романа можно считать, что Лесков представил три модели взаимоотношения человека и общества:

1) противопоставление себя обществу, борьба с ним за некие социальные идеалы, характеризующиеся светлыми надеждами на будущее (“идеальные революционеры” - Райнер, Лиза Бахарева, Юстин Помада);

2) уход от общества (Лиза Бахарева);

3) принятие общества таким, как оно есть (Женни Гловацкая);

Выводы, предложенные Лесковым и скрытые в сюжетных построениях, в характерах и обстоятельствах, весьма интересны. Так, гибель всех его “идеальных революционеров” символизирует идею гибельности избранного ими пути вызова обществу и его законам. Ответ Лескова заложен уже в названии романа: некуда. Таким образом, революционный путь развития общества, по Лескову, - это путь в никуда, это гибельный путь не только для России, но и для мира в целом. Угроза миру как целому скрыта в образах примазавшихся нигилистов, обещавших “уничтожить государство”, так как государство, по их утверждению - “фикция, выдумка”.

Напротив, идеал гармонии и подлинного человеческого счастья, не идеализированного и не схематизированного, заложен в образе героини, “принимающей мир таким, как он есть”. Женни Гловацкая - символ мира и символ жизни вообще, и это явствует из анализа текстового материала, посвященного созданию ее образа.

Первый тип отношений человека с обществом Лесков нашел в романе Н.Г. Чернышевского “Что делать?” Это так называемые “хорошие люди”, которые “несут собою образчик внутренней независимости и настоящей гармонии взаимных отношений.

Характерной чертой второго типа человека является сознательное противопоставление себя обществу. Характеризуя черты данного типа, писатель подчеркивает, что отсутствие мира и согласия в душе человека осознается им как стремление к внутренней свободе, которое, в свою очередь, неизбежно ведет к конфликту с обществом. Так Лесков поднимает еще одну из важнейших социальных проблем века - проблему свободы.

Автор антинигилистических романов поставил задачу выявить источник и смысл конфликта человека и общества, возникающего на основе стремления человека к свободе. Анализ идей Лескова показывает, что стремление к свободе он основывает на естественном желании человека обрести утраченный мир и покой в своей душе. В результате Лесков делает вывод о том, что причина возникновения конфликтных отношений человека с обществом состоит в нарушении гармонических отношений человека с самим собой.

Дисгармония как новая черта сознания личности второй половины XIX века, глубоко проанализированная П.И. Новгородцевым выражала идею противостояния человека обществу, что создавало неизбежность конфликта, преодоление которого может идти, согласно Лескову, двумя путями: либо открытый вызов человека обществу, борьба с ним, попытка разрушить старое с целью возведения нового; либо уход от мира, отъединение, создание своего собственного мира, независимого и свободного от законов общественного развития.

Одна из героинь - Лиза Бахарева, выбирает второй путь: вместе с единомышленниками она на свои деньги покупает дом, который будет назван Домом согласия, который является своеобразной моделью “нового мира”, такого, какой собирались построить “новые люди”. Этот мир мыслился ими справедливым, обеспечивающим равенство и свободу. Основой этого социального мира должны были стать новые экономические отношения, воплощающие принципы коммунистической теории: “неимущий считал себя вправе пожить за счет имущего, и это все не из одолжения, не из-за содействия, а по принципу, “по гражданской обязанности”.

Лесков развенчивает этот идеал: “Таким образом, на долю каждого более или менее работающего человека приходилось по крайней мере по одному человеку, ничего не работающему, но постоянно собирающемуся работать”. Нежизнеспособность этого Дома, а, значит, и подобной модели мира, проявилась в том, что очень скоро Дом из мира предполагаемого согласия превратился в свою противоположность - в Дом раздора, из которого главная героиня уходит так же, как ранее ушла из своего родного дома. Подчеркивая чистоту идеалов, духовность и высокую нравственность своих героев, писатель раскрывает суть этой социальной проблемы, показывая, что бегство от общества означает бегство от себя.

“Два внутренних мира”- это не только два разных типа отношений человека с обществом, но и наличие “двух миров в одной душе”. Бегство от себя означает таким образом неизбежный поиск себя. Принимая как положительное начало в человеке стремление к идеальному, он считает, что общество равенства и справедливости может существовать только при условии существования высоких нравственных начал в каждом человеке, то есть социальная структура цивилизации определяется специфической культурной матрицей.

Таким образом, автор предполагает, что в совершенствовании мира главную роль играет духовное и нравственное совершенствование человека, находящегося в гармоническом согласии с обществом и с самим собой.

...