Концептосфера современной военной прозы
Литературоведческая типология индивидуально-авторских концептов, отражающих уровни межтекстового взаимодействия. Роль художественного мотива как репрезентанта концепта. Метатекстуальные признаки индивидуально-авторских концептов "женщина" и "птица".
| Рубрика | Литература |
| Вид | автореферат |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 14.08.2018 |
| Размер файла | 85,0 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
В реферируемом исследовании рассмотрена структура шестнадцати концептов, и изучаемую нами концептосферу условно можно представить в следующем виде: в концептуальном поле “время” раскрывают свое содержание и обнаруживают сложность структуры такие концепты, как “время”, “война”, “луна”, “азиатчина”; концептуальное поле “пространство” едино для концептов “пространство”, “небо” и “земля”, “птица”, “азиатчина”, “вода”, “война”; концептуальное поле “человек” вбирает концептуальные поля “женщина” (концепт “женщина”) и “мужчина” (концепты “мужчина”, “Борис и Глеб”, “кавказский пленник”, “Асан”, “зверь”).
Разнообразие концептуального поля во многом обусловлено мотивным рядом, внутри которого также выделяются оппозиции: например, мотив отчуждения от пространства, репрезентирующий несколько концептов (“вода”, “птица”, “звезда”, “азиатчина”, “небо” и “земля”, “зверь”), противопоставлен мотиву близости к чужому пространству (концепты “небо” и “земля”). Мотив наполненности пространства (концепты “небо” и “земля”) оппозиционен мотиву пустоты пространства (концепты “небо” и “земля”); мотив дружбы (концепты “Борис и Глеб”, “мужчина”, “Асан”) - мотиву предательства (концепт “Асан”); мотив свободы (концепт “птица”) - мотиву неволи (концепт “кавказский пленник”) и т.д. Зачастую мотив варьируется, то сужая, то расширяя своё семантическое поле. Мотив неволи, раскрывающий содержание концепта “кавказский пленник”, имеет следующие варианты: мотив рабства, мотив пленения красотой, мотив унижения, мотив торжества врага. Мотивная структура концептов разнообразна, и попытка исследовать взаимосвязи мотива и концепта в художественном дискурсе кажется весьма плодотворной, поскольку мотив обнаруживает мощный моделирующий потенциал, создаёт условия для художественной концептуализации, раскрывают семантический потенциал концепта в художественном тексте. Стоит отметить, что отдельно взятый концепт может быть репрезентирован целой системой мотивов, являющихся средствами воплощения авторской концепции, но и отдельный мотив может репрезентировать сразу несколько концептов.
В разделе 1.3. “Концептуальность современной военной прозы конца 1980-2000 гг. и контроверсии её литературно-критических интерпретаций” анализируются два направления современной военной прозы, крайне значимых для исследования концептов, - проза факта и проза идеи. Проза факта - это “окопная” правда, где главная цель - предельная достоверность, натуралистичность, фиксирование конкретного момента часто без попыток его осмысления. Проза идеи “рефлексивна”, в ней важна идея духовного сохранения человека в условиях войны, ведь ситуация осмысливается с позиций нравственных аспектов поставленной проблемы, факт вторичен по отношению к его осмыслению, а развитие действия стимулируется не динамикой фабулы, а динамикой психоэмоциональных состояний героя, вызванных тем или иным событием. В прозе идеи экзистенция и рефлексия автора и героя определяют глубину художественной концептуализации.
В прозе факта, в отличие от прозы идеи, автор не занимает позицию “вненаходимости”, видит в своем героя себя, а не другого. Проза факта вследствие некоторой фетишизации войны образует своего рода субкультуру, представители которой знают войну изнутри, следуют принципам документальности. Такой прозе зачастую недостаёт весомости содержания, без которой невозможна художественная концептуализация. Проза идеи, в отличие от прозы факта, полифонична, и с содержательной, смысловой точки зрения являет художественный текст как авторскую концептуальную систему. В рамках данного диссертационного исследования представляют интерес прозаические произведения, отражающие индивидуальную (авторскую) концептуальную систему; позволяющие выявить специфику процесса понимания языковых выражений, репрезентирующих ее содержание; раскрывающие глубину своего содержания через взаимодействие культуры, языка и художественного текста; имеющие выходы во внетекстовое пространство, что обусловливает научный интерес к военной прозе В. С. Маканина, О. Н. Ермакова, О. М. Блоцкого, О. А. Хандуся, И. Колонтаевской.
Раздел 1.4. “Литературно-критическая и филологическая рецепция “кавказской” прозы В. С. Маканина” содержит сопоставительный анализ критических оценок тематически близких произведений “Кавказский пленный” и “Асан”. Контрапунктом полемики стало изображение войны, что ставило под сомнение справедливость оценки “Кавказского пленного” и “Асана” как произведений, относящихся к военной прозе. Но В. С. Маканин пишет не о войне как таковой, а о человеке, в силу объективных обстоятельств оказавшемся на войне, о его противоречивой природе. Батальные сцены не интересуют В. С. Маканина, ведь в фокусе его художественной интерпретации темы - человек. Война, по В. С. Маканину, это не только бой, но ещё и быт, и образ жизни, и психология человека, находящегося в условиях войны.
Именно эта проза спровоцировала критику. Причём отзывы были не только различными, но зачастую противоположными. Что для одного являлось несомненным достоинством, другой называл упущением, недостатком и промахом. А в связи с романом “Асан” критики вступили в полемику друг с другом. Изучение разных критических мнений о маканинских произведениях представляет особый интерес и позволяет сформировать подход к осмыслению “Кавказского пленного” и “Асана”, выявить причины ожесточённых дискуссий.
Во второй главе “Интертекстуальные концепты” рассматриваются структура и содержание интертекстуальных концептов в произведениях О. Н. Ермакова (концепт “Борис и Глеб”), В. С. Маканина и И. Колонтаевской (концепт “кавказский пленник”); доказывается, что моделирование интертекстуальных концептов в диалогическом историко-литературном пространстве при явной отсылке к прецедентному тексту дает возможность иного взгляда как на классическое культурное наследие, так и на современные произведения.
В разделе 2.1. “Концепт “кавказский пленник” в интертекстуальной парадигме: В. С. Маканин и И. Колонтаевская” изучено смысловое наполнение концепта “кавказский пленник”, показано взаимодействие содержательных смыслов различных концептов в художественном дискурсе; выявлены мотивы, обладающие мощным моделирующим потенциалом и создающие условия для художественной концептуализации посредством их связи с фабулой, сюжетом, образом и темой одновременно. Также доказывается, что концепт “кавказский пленник” в прозе современных писателей - В. С. Маканина и И. Колонтаевской - является важнейшим элементом интертекстуальной парадигмы.
В параграфе 2.1.1. “Понятийная составляющая концепта: мотивы как актуализаторы взаимодействия концептов” исследована мотивная структура понятийной составляющей и получены следующие результаты: во-первых, мотив неволи задает вектор осмысления семантического наполнения концепта и позволяет обнаружить контрапункты полемики современников с классиками. Понятие физической несвободы осмысливается шире, чем понятие “плен”, ведь герои являются невольниками не только врага, но и обстоятельств. Во-вторых, экспликация мотива унижения позволяет осмыслить сложность интертекстуальной парадигмы: физическое и моральное унижение по-разному осмысливаются писателями. В-третьих, мотив приобщения к чужим традициям и образу жизни, конструирующий событийный ряд, актуализирует диалог “своего” и “чужого” на уровне эмоционального восприятия. На пересечении фольклорного и художественного дискурсов формируются новые смыслы концепта. В-четвертых, выявление мотива рабства позволяет в другом ключе рассмотреть оппозицию “свое” - “чужое”.
В параграфе 2.1.2. “Особенности репрезентации образной, ценностной и символической составляющих концепта “кавказский пленник”“ показана значимость интертекстуального взаимодействия как художественных текстов, так и разных типов дискурса при анализе содержания концепта “кавказский пленник”. Изучение образной составляющей концепта позволило обнаружить взаимосвязь мотивов пленения красотой, торжества врага, потерянности в пространстве и во времени, каждый из которых транслирует индивидуально-авторские смыслы содержания.
Ценностная составляющая концепта репрезентируется мотивами освобождения души от всего наносного и тотальности плена, и её содержательное наполнение определяется интер- и гипертекстуальным взаимодействием текстов. Интертекстуальные переклички текстов классиков с текстами современных авторов формируют то смысловое поле, в котором сама ситуация плена осмысливается в аксиологическом и онтологическом аспектах: с одной стороны, плен как раскрытие сущности человека; с другой - плен как обретение нового себя.
Содержание символической составляющей концепта “кавказский пленник” раскрывается при рассмотрении интертекстуальных связей художественных текстов с библейскими: выявление взаимосвязанных мотивов (добровольного отказа от Бога, возмездия за преступление, странствия, кенозиса) позволяет обнаружить общность путей человека и человечества от заблуждений к истине.
В разделе 2.2. “Концепт “Борис и Глеб”: религиозно-мифологические и литературные параллели (роман О. Н. Ермакова “Знак зверя”)” показана роль интертекста как смыслообразующей зоны моделирования концепта “Борис и Глеб”, актуализирующей религиозно-мифологические и литературные параллели. Сопоставление романных Бориса и Глеба с житийно-летописными, библейскими Авелем и Каином формирует интертекстуальное пространство, в котором раскрывается содержание концепта. Смысловое наполнение концепта определяется художественными мотивами, эксплицирующими его содержание. Мотив бунтарства, мотив заступничества выступают репрезентантами понятийной составляющей, мотив тоски по другу - ценностной составляющей, мотив смирения - символической составляющей, многочисленные метафорические номинации формируют смысловое поле образного компонента. Мотивом дружбы героев-антиподов транстекстуально связываются роман О. Н. Ермакова с рассказом О. А. Хандуся “Он был мой самый лучший друг”.
В третьей главе “Метатекстуальные концепты” исследованы концепты “женщина”, “птица”, “вода”, отражающие рефлексивную составляющую художественного творчества, возникшую в результате авторских интенций и обусловленную мировоззрением писателя, его отношением к изображаемому. Содержание метатекстуальных концептов во многом детерминируется латентными перекличками художественного текста с более ранними.
В разделе 3.1. “Метатекстуальные средства объективации концепта “женщина” в художественном дискурсе” рассмотрено содержание концепта “женщина” в произведениях В. С. Маканина, О. Н. Ермакова и О. М. Блоцкого. Если для О. Н. Ермакова и О. М. Блоцкого значим религиозно-мифологический аспект, определяющий смысловое многообразие концепта, то для В. С. Маканина - этико-философский, с позиций которого оцениваются женские образы романа.
В параграфе 3.1.1. “Образная и ценностная составляющие концепта “женщина”: “Знак зверя” О. Н. Ермакова и “Богиня” О. М. Блоцкого” представлено содержание образного компонента концепта “женщина”, определяющееся богатством ассоциативного поля, внутри которого связываются противопоставленные мотивы святости женского начала, мудрости и женской порочности; “живой” и “мертвой” воды. Данные мотивы актуализируют связи разных типов дискурса - художественного, религиозного и мифологического. Метатекстуальные связи романа О. Н. Ермакова с мифологическими и религиозными текстами свидетельствуют о трансцендентности женского образа, в котором гармонично сочетается телесное и духовное начала. Образный компонент концепта “женщина” эксплицируется в рассказе О. М. Блоцкого противоположным мотивом - женской порочности. Дуализм женского начала в интерпретации О. М. Блоцкого имеет иной характер, нежели у О. Н. Ермакова: божественное - дьявольское, прекрасное - безобразное.
Ценностная составляющая концепта актуализирована оппозицией мотивов разрушения и противостояния женского начала войне. Взаимодействие исходного концепта с концептами “война” и “смерть” позволяет обнаружить в рассказе О. М. Блоцкого метатекстуальную связь женщины с дьяволом, а также рассмотреть этапы инфернализации женского образа. Ряд признаков (опасность, разрушительность, случайность жертвы) раскрывает содержание ценностной составляющей, которая в романе О. Н. Ермакова репрезентируется антиномичным мотивом противостояния женского начала войне.
Параграф 3.1.2. “Символическая составляющая концепта “женщина”: Ева и Лилит” посвящен рассмотрению метатекстуальных параллелей между художественными текстами и мифологическими, религиозными. Содержательная параллель “Евгения (Ева-ения) - Сестра-с-косой (Лариса)” раскрывается через соотнесение с мифическими образами Евы и Лилит. Основанием для подобного сопоставления является сам текст романа О. Н. Ермакова, насыщенный мифологическими отсылками, явными и неявными. Этимология имен героинь и их мифологических прообразов позволяет обнаружить ещё одну параллель - жизнь и смерть. Танатологический и богоборческий мотивы, общие и для романа О. Н. Ермакова, и для рассказа О. М. Блоцкого, связаны с образом инфернальных героинь - Сестры-с-косой и Богини. Эти женские образы становятся символом смерти, поскольку сами определяют будущих жертв. Наслоение мифологических систем, выявление их взаимосвязей позволяет обнаружить многообразие содержательной структуры символической составляющей.
В параграфе 3.1.3. “Понятийная составляющая концепта “женщина”: внешние и внутренние характеристики” соотнесены характеристики женских образов, обусловливающие структуру понятийной составляющей концепта “женщина”. Два ведущих признака - этический и эстетический - определяют те параметры, по которым сопоставляются физический и духовный облик героинь. Релевантными для признака “внешний человек” являются портретные характеристики женских образов (глаза, лицо, одежда и др.); для признака “внутренний человек” - психологические характеристики (эмоциональное воздействие, зафиксированное в первом впечатлении, оценка окружающих и др.). Сопоставление данных характеристик приводит к заключению, что представление о женской красоте формируется в результате оценки не только физиологических данных, но и морально-этического облика женщины. Концепт “женщина” в романе О. Н. Ермакова и рассказе О. М. Блоцкого отличается сложностью и разнообразием своего содержания. Писатели, изображая женщину в условиях войны, осмысливают этот образ метафизически, в религиозно-мифологическом ключе, что и определяет содержание концепта, своеобразие его структуры.
В параграфе 3.1.4. “Метатекстуальные признаки концепта “женщина”: роман В. С. Маканина “Асан”“ показана многослойность содержания концепта, обусловленная метатекстуальными отсылками к фольклору и житийной литературе. Понятийная составляющая концепта репрезентирована мотивом женской красоты, рассмотрение которого способствует выявлению авторского представления о красоте. Осмысление женской красоты сближает В. С. Маканина с классиками - Л. Н. Толстым и Ф. М. Достоевским. Экспликация символической составляющей концепта мотивами материнства, мученичества и праведничества объективирует метатекстуальные связи между историями романных героинь и житийных. Кроме этого, связь матери со своим ребенком осмысливается писателем в духе христианских традиций: Богоматерь и её сын. В художественном дискурсе мать - это витальная составляющая прошлого человека, и мученица, проходящая с сыном все испытания, и праведница, готовая жертвовать собой.
Мотив семьи, соотносящий общекультурную ценность понятия “семья” с собственно художественной и конкретизированный мотивами материнства и отцовства, актуализирующими взаимодействие концептов “мужчина” и “женщина”, репрезентирует ценностную составляющую концепта.
Раздел 3.2. “Репрезентации концепта “вода” в романе О. Н. Ермакова “Знак зверя”“ посвящен исследованию базовых компонентов семантического поля концепта, метатекстуально отсылающего к фольклорным и религиозно-мифологическим текстам. Понятийная составляющая концепта репрезентирована мотивом “мертвой” и “живой” воды. “Мертвая” вода характеризуется рядом отрицательных коннотаций (грязная, затхлая др.), образующих единое семантическое поле. Наличие таких смысловых элементов в структуре концепта, как болезнь, кровь, смерть, обусловлено характеристикой воды как агрессивной. Вода обретает свойства “живой” в процессе сближения “своего” и “чужого”.
Структурообразующим компонентом ценностной составляющей концепта является мотив отчуждения. Вода, столь необходимая человеку в стране песков и пустынь, вызывает отторжение у романного героя в силу своей принадлежности “чужому” пространству, которое воспринимается им как псевдореальность.
В ассоциативном поле художественного дискурса мотивы причастия и перерождения репрезентируют символическую составляющую концепта, а мотив восприятия времени - образную.
В разделе 3.3. “Модель метатекстуального концепта “птица” в произведениях О. Н. Ермакова” раскрывается содержание концепта “птица”, которое составляют, с одной стороны, наиболее актуальные ассоциации: пространство (своё или чужое), свобода и гармония; с другой - менее значимые ассоциации, например, время (прилёт или отлёт птиц связан с динамикой природного цикла), жизнь и смерть (ассоциация обусловлена мифологическим, символическим значением образа птицы).
В параграфе 3.3.1. “Символическая составляющая концепта “птица”“ выявляется семантическая структура символической составляющей концепта, обусловленная совокупностью значений. С одной стороны, птица является символом свободы, гармонии бытия, с другой - смерти. Анализ мотива принадлежности пространству как репрезентанта символического компонента позволяет увидеть поле взаимодействия концептов “птица” и “свое” - “чужое”: горлицы, гуси принадлежат родному пространству; грифы и орлы - чужому. Дихотомия “жизнь - смерть”, актуализированная мотивами свободы и гибели, осмысливается через выявление ассоциативных связей художественного и мифологического дискурсов. Связь птицы со временем, с сезоном миграции также является важным смысловым компонентом символической составляющей. Художественный контекст создаёт поле для всевозможных интерпретаций ассоциативных полей концепта, что позволяет характеризовать концепт “птица” с позиций не только символического содержания, но и эстетического.
В параграфе 3.3.2. “Понятийная и ценностная составляющие концепта “птица”“ исследуются мета- и гипертекстуальные связи художественного текста, способствующие формированию единого смыслового поля, в котором образуется концепт. Структура понятийного компонента выявляется через анализ мотивов потребности в прекрасном и принадлежности пространству, а ценностного - посредством анализа мотивов ненависти к чужому пространству и одиночества. В произведениях О. Н. Ермакова отношение к красоте, само понятие эстетического, связанного с образом птицы, выявляются при рассмотрении вариативных оппозиций “свобода - неволя”, “небесный мир - земная юдоль”. В свою очередь антитеза “своего” и “чужого” актуализирована мотивом принадлежности пространству.
Взаимодействие разных типов дискурса - художественного и мифологического - позволяет обнаружить особенности мировосприятия героев, их отношение к прошлому и настоящему. Рефлексии героев инициируются созерцанием птицы или наблюдениями за ними. Созерцание хищных птиц (грифа, орла), маркирующих чужое пространство, усиливает ненависть к этому пространству-времени. Наблюдение за “своими” птицами (гусем, лебедем) сопровождается нарастающим чувством одиночества героя по дому, по прошлому, по мирному времени, по гармоничному мирозданию. Многочисленные смыслы, связанные с образом птицы, определяют глубину понятийной и ценностной составляющих концепта.
Параграф 3.3.3. “Образная составляющая концепта “птица”“ посвящен выявлению метафорических признаков, расширяющих смысловое поле концепта “птица”, ведь метафора зачастую позволяет художественно осмыслить глубинные противоречия действительности. Обозначение солдатских иерархических отношений лексемами, принадлежащими к семантическому полю “птица” (“чижи”, “фазаны”), свидетельствует о дегуманизации армейского образа жизни. Использование фразеологических единиц с базовым компонентом “птица” в несвойственных им значениях дает возможность обнаружить такие противоречия человеческого бытия, которые непримиримы самой жизнью (потребность человека в свободе и его зависимость от обстоятельств, от окружающих, от государства). Поляризация мотивов свободы птицы и несвободы человека в государстве задает направление для осмысления содержания концепта. Введение в романное повествование образа Птаха-Ацита, являющегося результатом авторского мифотворчества, актуализирует метатекстуальные отсылки к мифологии Древнего Египта, к христианству.
В четвёртой главе “Архитекстуальные концепты” рассмотрен жанромоделирующий потенциал архитекстуальных концептов, реализующийся в самых разных аспектах: тематическом (тема войны, тема Азии), хронотопическом (связь времени и пространства), образном (образ луны). Война осмысливается В. С. Маканиным, О. Н. Ермаковым и О. М. Блоцким в разных жанровых формах эпоса (роман, повесть, рассказ).
Раздел 4.1. “Пространственно-временная модель концепта “война” в прозе В. С. Маканина и О. М. Блоцкого” посвящен выявлению хронотопических характеристик концепта “война”, обусловливающих жанровую специфику произведений. Понятийная составляющая концепта “война” отражает пространственную модель концепта с его сложными вертикальными и горизонтальными конструкциями. При анализе ценностного компонента обнаруживается взаимодействие данного концепта с концептами “своё” и “чужое”; при изучении понятийного компонента - взаимодействие с концептами “война” и “мир”. Мотивы душевной старости, одиночества, застывшего времени, смешения времен задают вектор осмысления “вертикалей” и “горизонталей” художественного времени и пространства как структурообразующих компонентов символической и ценностной составляющих. Системой визуально-аудиальных мотивов репрезентируется образная составляющая концепта “война”. Изучение темпоральной и пространственной моделей концепта “война” дает возможность осмыслить внутренние связи произведений - романа и повести.
В романе В. С. Маканина и в повести О. М. Блоцкого пространственно-временная модель отражает различные уровни художественной концептуализации, а сам концепт обретает глубину содержания благодаря выраженной горизонтально-вертикальной структуре.
В разделе 4.2. “Концепты “время” и “пространство” в авторском дискурсе О. Н. Ермакова” рассматривается многообразие приемов метафорического выражения концептов, взаимодействие их с концептами “небо” и “земля”, “свое” и “чужое”. Время и пространство в “военной” прозе О. Н. Ермакова, как и в других художественных произведениях, - это формы существования образа реальности в тексте. Сюжетные события в произведениях О. Н. Ермакова часто скрещиваются, соединяя временные пласты - прошлого и настоящего (“Жёлтая гора”, “Знак зверя” и др.), настоящего и будущего (“Весенняя прогулка”).
Концепт “пространство” у О. Н. Ермакова многослоен, т.к. включает в себя мифологические, “бытовые”, собственно художественные представления о пространстве, которые смешиваются в сознании героев. Характеристики пространства создают метафорический хронотоп романа “Знак зверя”:
Рассмотрение хронотопических характеристик через осмысление гипертекстуальных связей произведений О. Н. Ермакова позволяет увидеть роль мотивов в структурной организации концептов. Лейтмотив возвращения, представленный в двух аспектах - мечта о благополучном возвращении и мысленное возвращение к прошлому; мотив одиночества и отчуждения; мотивы “здесь воюют все дороги” и “когда не хочешь ни в кого стрелять” определяют структуру и содержание концептов.
В разделе 4.3. “Концепт “луна” в прозе О. Н. Ермакова и В. С. Маканина” произведен анализ хронотопических характеристик концепта “луна”. Понятийная составляющая концепта включает в свое содержание темпоральные характеристики: луна не только знаменует смену дня и ночи, но и отражает ощущение времени самим героем (день - время событий, ночь - время для их осмысления). Структура образного и символического компонентов концепта “луна” неразложима и раскрывается в результате анализа ключевых метафор: луна - трансцендентный символ, луна - женское начало, луна - смерть, луна - Родина, “своё” пространство. Противоречивость содержания концепта обусловлена тем, что образ луны связывается, с одной стороны, со скоротечностью и бренностью человеческого бытия, с другой - с вечностью мироздания, с гармонией вселенной. Оппозиция “своё” - “чужое” выступает смыслообразующей зоной, в котором моделируется ценностная составляющая концепта.
Раздел 4.4. “Концепт “азиатчина” и его хронотопические признаки в “военной” прозе О. Н. Ермакова” представлена многомерная структура концепта в поле кросскультурной оппозиции “свой - чужой”. Мотивная структура данного концепта задается ассоциативными смыслами этой оппозиции: мотив отчуждения (понятийная составляющая концепта), мотив тотальности чужого (ценностная составляющая), мотив ценности прошлого и потерянности в настоящем (образная составляющая), мотив поиска нового себя, мотив исторической связи человека с землей (символическая составляющая). Выстраивание психологического хронотопа, когда время и пространство предстают преломленными сквозь призму сознания героя, важно для осмысления концепта “азиатчина”. Интервал, отделяющий ранние рассказы О. Н. Ермакова, роман “Знак зверя” от повести “Возвращение в Кандагар”, составляет пятнадцать лет. Очевидно, что само отношение к Азии у автора с годами переосмысливается. Усложнение концепта “азиатчина”, выявление новых коннотативных значений концепта позволяет проследить этапы трансформации отношения героя, русского солдата, к Азии.
Пятая глава “Гипертекстуальные концепты” посвящена исследованию приемов моделирования гипертекстуальных концептов “небо” и “земля” в авторском дискурсе О. Н. Ермакова. Уникальность модели гипертекстуальных концептов обусловливается тем, что выявление особенностей их структуры возможно в границах корпуса произведений автора.
В разделе 5.1. “Кросскультурная оппозиция гипертекстуальных концептов “небо” и “земля”“ комплексно изучены данные концепты, связанные с концептами “своё” и “чужое” посредством мотивных оппозиций “близость - отчуждённость”, “наполненность - пустота”. Наглядно-чувственный образ земли и неба является обязательным в структуре концептов, т.к., с одной стороны, он закрепляет его в сознании, с другой - становится ядром для формирования концептуальных смыслов, относящихся к периферийным полям, где моделируется символическая составляющая концептов в комплексе цветовых ассоциаций.
Параграф 5.1.1. “Мотивы близости и отчуждённости как репрезентанты понятийной составляющей концептов “небо” и “земля” в авторском дискурсе О. Н. Ермакова” показана взаимосвязь мотивов, позволяющих осмыслить художественную модель концептов. Дуализм восприятия героями О. Н. Ермакова чужой земли и неба репрезентируется в двух типах отношения к ним: с одной стороны, они отчуждает от себя пустынностью, однообразием, монохромностью, агрессивностью; с другой - наделённые мифологическим сознанием, герои воспринимают землю и небо как некую целостность, мир, частью которого являются сами. Восприятие чужой земли и неба как враждебной стихии обусловливает гипертекстуальную связанность отдельных произведений: такое восприятие преобладает в художественном пространстве прозы О. Н. Ермакова. Однако отношение к афганской земле и небу у разных героев О. Н. Ермакова не статично: в определённые моменты жизни они внезапно для себя ощущают странную привязанность к ним.
Лес маркирует для героя образ родной земли, а степь - чужой, что обусловливает генетическое влечение героев - к степному пространству, историческое влечение - к лесному. Отдалённость от родной земли позволяет многое осознать героям в своём отношении к ней, причём время (своё - это прошлое, чужое - это настоящее) не является первопричиной привязанности к двум пространствам. Тоска по родине и вживание в “чужой” мир совпадают не во времени, а в пространстве: чем сильнее ностальгия, чем больше хочется вернуться на свою землю, тем крепче привязывает чужая земля, тем прочнее ощущается связь с ней. Чужое пространство входит в ментальное поле героя, темпорально соединяя “своё” и “чужое”.
В параграфе 5.1.2. “Мотивы пустоты и наполненности: образная и ценностная составляющие концептов” раскрыты компаративные отношения данных мотивов, позволяющих выявить антагонистическое сопоставление “своего” пейзажа и “чужого”. Пустота земли и неба является ключевой характеристикой в процессе восприятия героями О. Н. Ермакова чужого пространства, в противовес ему родное пространство тотально телесно, заполнено, насыщенно.
Анализ образной составляющей дает возможность утверждать, что пустота чужого пространства отчуждает героев О. Н. Ермакова, которым и земля, и небо кажутся безжизненными. Важным фактором, объясняющим отрицательную коннотацию, которой обрастает пустое пространство, является наличие человека в пространстве, придающего этому пространству смысл. Мотив соприсутствия человека структурирует ценностную составляющую концептов, поэтому так особенно осязаема пустота покинутых людьми мест. Семантическое пространство “пустоты” разделяется на пустоту как таковую, связывающуюся с внешним для человека миром, с состоянием среды, и пустоту, отражающую внутренний, духовный, психоэмоциональный мир человека.
“Своё” пространство активно, антропоморфно и приближено к человеку. Динамика родного жизненного поля героя контрарна статике чужого, потому что в “своём” пространстве можно жить, а в “чужом” - только надеяться на выживание. В изображении вертикальной оси “небо - земля” в “своих” картинах природы нет такой резкой антиномии, обусловленной принципом “близость - отдалённость”, как в чужом пространстве. Способность воспринимать мир в единстве земного и небесного есть признак мифологического сознания, которым наделено большинство героев О. Н. Ермакова. Этим во многом объясняется гипертекстуальная связь рассказов О. Н. Ермакова с романом “Знак зверя”.
В параграфе 5.1.3. “Цветовая символика в произведениях О. Н. Ермакова и её значение при моделировании символической составляющей концепта “небо”“ определена роль цветообозначения как важнейшей семантической составляющей концепта. Цвет в произведениях О. Н. Ермакова метафоричен: осложняясь культурными коннотациями, он превращается в символ. Один и тот же цветовой символ может иметь несколько смыслов, и каждый из цветов имеет целый ряд признаков: образность, мотивированность, комплексность содержания, многозначность, расплывчатость границ значений, универсальность. Персептивно герои произведений О. Н. Ермакова дифференцируют “своё” и “чужое” небо, по-разному характеризуя цветовую палитру. Так, синий, голубой и серый маркируют, как правило, родное небо, в то время как красный (и его оттенки: оранжевый, рдяный, алый, медный), жёлтый, сложные оттенки синего и чёрный цвета используются в характеристиках чужого небосвода. В разделе 5.2. “Полифункциональность концепта “звезда” в военной прозе О. Н. Ермакова” выявлены характеристики концепта “звезда” в разножанровых произведениях (рассказах, повести, романе), образующих единый гипертекст.
В параграфе 5.2.1. “Понятийная, образная и ценностная составляющие концепта “звезда” в поле вариативной оппозиции “своё - чужое”“ показано значение гипертекстуальных средств (аллюзий, реминисценций и др.), связывающих роман “Знак зверя” с ранее созданными рассказами О. Н. Ермакова, в процессе моделирования концепта “звезда”.
Понятийная составляющая концепта “звезда” в художественном дискурсе определяется на базовом уровне антиномией своего и чужого. Тяжесть афганского небосвода, давящего на землю огромным огненным шаром солнца, антитетична лёгкости родного неба (“Знак зверя”). Чужие звёзды в одной из первых ретроспекций романного героя воспринимаются как горячие, далёкие, безжизненные, антитезой им выступают бледные, близкие к земле родные созвездия. Характеристика “яркость-бледность” в отношении звёзд дуалистична и важна для раскрытия полисемантики исследуемого концепта.
Ценностная составляющая концепта “звезда” объективируется мотивом нравственной дезориентации личности в условиях войны. Звезда, особенно Полярная, выступает символом жизненного ориентира: воевавшие осознают невозможность вернуться к полноценному человеческому существованию, понимают свою исключённость из мира обычных людей. В метафорическом поле романа рассуждения о цивилизации и её перспективах обретают иной смысл: заблудившееся человечество в беззвёздном пространстве дезориентировано.
Образная составляющая организована хронотопическими характеристиками концепта “звезда”. Время в романе измеряется сменой дня и ночи, годовых циклов, причём статичностью или динамичностью времени часто обусловливается значимость описываемого события. Симптоматично, что движение времени зависит в романном повествовании от наличия или отсутствия звёзд.
В параграфе 5.2.2. “Мотив страха перед смертью как репрезентант символической составляющей концепта “звезда”“ выявлены гипертекстуальные связи произведений О. Н. Ермакова. Герои “Последнего рассказа и войне”, “Знака зверя”, “Пира на берегу фиолетовой реки”, “Возвращения в Кандагар” ассоциируют чужие звёзды со смертью, с концом времени, а родные - с жизнью, с вечностью. Однако концепт “звезда” обретает амбивалентные характеристики в связи с осмыслением своего места под чужим звездным небом: с одной стороны, чужие звёзды влекут своей красотой, с другой - рождают чувство опасности. Амбивалентность концепта реализуется и посредством антиномии “война-мир”: звёзды на небосклоне освещают путь афганским моджахедам, участникам джихада, давая возможность уйти через горные пещеры, спасти жизнь, а звёзды-снаряды превращают эти же горы в песчаное месиво, неся с собою смерть.
Гипертекстуальные связи “звёздных” сцен тем яснее прорисовываются, чем ближе сюжетно-повествовательные плоскости разных произведений: афганские, чужие звёзды никогда не кажутся героям произведений О. Н. Ермакова динамичными. Даже видимые изменения звёзд на небосклоне воспринимаются солипсически, как существующие лишь в сознании индивида.
В разделе 5.3. “Структура концепта “мужчина” в художественном дискурсе: роман В. С. Маканина “Асан”“ представлен ряд значимых признаков, позволяющих интерпретировать содержание данного концепта. Можно утверждать, что релевантными признаками концепта выступают “мужественность”, “сила” и “профессионализм”, составляющие “ядерную” триаду. На периферии оказываются такие признаки, как “отцовство”, “способность к дружбе”, “азартность”, “всеобщая известность и популярность”. Вербальная экспликация концепта “мужчина” крайне разнообразна в силу многочисленных уточнений содержания, что обусловливает многомерность самой структуры концепта.
Понятийная составляющая концепта “мужчина” в художественном дискурсе образуется рядом родовых признаков: качественно положительной характеристикой наделяется мужчина, характеризующийся лексемой “мужик”. Определения, конкретизирующие лексему “мужик”, можно разделить на две группы: 1) относящиеся к внешнему облику, подчёркивающие силу, мужественность, т.е. актуализирующие андрогенные признаки; 2) относящиеся к внутреннему облику мужчины, характеризующие его как человека надёжного, способного помочь в сложной ситуации. Мотив отцовства актуализирует понятийную составляющую концепта и связывается только с главным героем романа. Актуальным для данного концепта является и поведенческий признак. Герои-воины предстают как люди азартные, любящие риск, славу, известность, пользующиеся репутацией ловеласов. В таком контексте показательны два героя - Василек и Хворостинин.
Ценностная составляющая раскрывает актуализирована мотивом востребованности мужчины как воина. Герои-воины выступают как хранители порядка, защитники, они активно действуют в условиях опасности, но именно эти функции возложены на них исторически, ведь обращённость мужчины “вовне” гарантирует сохранность мира. Их “мужская работа” мыслится как приносящая процветание и благоденствие, что привносит аксиологический акцент в концепт “мужчина”. Признак “имя” важен при моделировании символической составляющей концепта “мужчина”. Признаки “всеобщая известность и популярность”, “профессионализм” и “азартность” моделируют образную составляющую и являются референтными для архетипа воина, представляющего универсальную силу. Стереотипными чертами воина выступают традиционно мужество, доблесть, отвага, честь, достоинство, неустрашимость, выдержка, слава и т.п.
В шестой главе “Паратекстуальные концепты” указывается на значимость паратекстуальных элементов, выполняющих важную функцию в сюжетостроении произведения, определяющих смысловое содержание как отдельного концепта, так и концептосферы в целом.
В разделе 6.1. “Паратекстуальные элементы концепта “зверь”: “Знак зверя” О. Н. Ермакова и “Это был ангел” О. А. Хандуся” данный концепт осмысливается как многоуровневое образование, поскольку, во-первых, определяет логику нарратива; во-вторых, вызывает к жизни миф, отсылает к прецедентному библейскому тексту, определяющему всю концептосферу романа, актуализирует сопоставление библейских мифов с метафорическим романным повествованием; в-третьих, структурируется паратекстуальными, а конкретно перитекстуальными (в терминологии Ж. Женетта) средствами: названием (“Знак зверя”) и эпиграфом из Откровения Иоанна Богослова; в-четвёртых, имеет множество смыслов, декодирование которых реципиентом приводит к обнаружению латентных смыслов содержания.
Понятийная составляющая концепта “зверь” включает совокупность лексикографических значений, стимулирующих читательские ассоциации. Само слово “зверь” семантически насыщено отрицательной коннотацией: Мотив озверения в романе обретает целый набор значений, включающих данный мотив в онтологическое пространство: озверение является бытийной характеристикой, потому что за два года службы каждый проходит одни и те же этапы грехопадения, имеющего свои ступени: самопредательство (отступление от привычных ценностей и идеалов); смирение со сложившимися порядками; утверждение и укрепление их; смертный грех - убийство (звериное, дьявольское, тёмное, архаичное, иррациональное начало человеческой природы побеждает разумное, в результате чего границы культурных норм стираются, делая приоритетными инстинкты).
Образное ядро концепта формируют заданные библейским текстом аллюзии, поскольку вскрывают каузальность как человеческой природы, так и исторических фактов. В силу своей дистрибутивности концепт “зверь” вбирает разнородные образные вариации: зверь - дьявол, зверь - враг, зверь - змея, зверь - автомат, зверь - другой, любой, кроме меня. Вход в концепт “зверь” осуществляется посредством ассоциаций, связанных с образом змеи, являющимся транстекстуальным. Мотив благодарности змеи человеку за его доброту встречается в рассказе О. А. Хандуся “Это был ангел” (в ранней редакции - “Кобра”). Паратекстуальный элемент “кобра - ангел” в рассказе О. А. Хандуся позволяет вскрыть внутренние полемические связи концепта: зверь карает, а змея защищает. Данная амбивалентность предопределяется природой библейского змея.
Ценностный компонент актуализируется в результате взаимодействия суждений автора и главного героя о всеобщем озверении, которое выступает диагнозом разлаженному мироустройству, причём симптомы болезни не только у русских, воюющих в Афганистане, но и у самих афганцев:
Символический компонент концепта “зверь” имеет особую значимость уже потому, что характеризует отчуждение от Богом оставленного пространства и тотальное одиночество человека в мире, где правит “князь тьмы”. Мотив проклятия предопределяет архитектонику романа, ведь, переступивший через жизнь другого, герой-воин уподобляется Адаму и Каину, пренебрегшими заповедями Божьими. Своеобразные “казни” имманентно связаны с десятью казнями египетскими, изложенными в Пятикнижии Моисея (Исход 7-12), каждая из них осмыслена в романе метафорически, причём интерпретация выступает базовым, ключевым символом, детерминирующим ассоциативный ряд между различными системами понятий.
В разделе 6.2. “Паратекст как средство моделирования концептуального пространства: роман В. С. Маканина “Асан”“ определяется значение паратекстуальных элементов, являющихся ключом в пониманию структуры концепта “Асан” и интерпретирующихся в различных дискурсных вариантах: мифологическом, художественном, авторском.
Параграф 6.2.1. “Понятийная, образная и символическая составляющие концепта “Асан”“ посвящен выявлению многочисленных репрезентаций данного концепта. Понятийная составляющая концепта “Асан” формируется в двух временных пластах романа: прошлом (Асан - идол, кровожадный бог, созданный горцами в противовес могущественному и непобедимому Александру Македонскому, но со временем утративший свои функции, вытесненный культом Аллаха, запомнившийся как божество, узаконившее кровную месть, и вспоминаемый кавказцами на смертном одре) и настоящем (три Асана - Александр Сергеевич Жилин, майор, интендант; Александр Павлович Базанов, боевой полковник в Афганистане, “неплохой вояка” в прошлом и “генерал-ништо” в настоящем; Александр Хворостинин, капитан-легенда).
Образная составляющая концепта “Асан” структурируется через антиномию двух Асанов - божественного и реального Жилина, возникающую в художественном дискурсе. Символический компонент концепта “Асан”, имманентно связанный с центральным романным образом, в силу своей заместительности отсылает к глубинным, латентным смыслосодержащим структурам. Асан является неким трансцендентным символом романа, триединым по своей сущности (Македонский - Асан - Жилин). Актуализация параллели между мифическим всемогущим Асаном и реальным Жилиным, который в повествовательном контексте выступает всемогущим богом огня, горючего, без которого ни война, ни мир невозможны, происходит за счёт символического значения сакрального числа “три”.
В параграфе 6.2.2. “Внутренняя форма концепта “Асан”: транстекстуальная парадигма” определяется роль паратекста в процессе конструирования концепта. Из сравнения различных авторских дискурсов (пушкинского, толстовского, маканинского) являет себя внутренняя форма концепта, её ценностная составляющая. В “Асане” выстраивается своеобразная историко-литературная парадигма, ядром которой выступает имя героя - Александр Сергеевич Жилин.
При очевидном релятивизме историко-литературных параллелей все же возможно обнаружение контрапунктов полемики авторских дискурсов. Во-первых, В. С. Маканин создаёт героя другого времени (одну попытку он уже предпринял в романе “Андеграунд, или Герой нашего времени”), сам тип которого обусловлен социально-историческим контекстом. Без пушкинского и толстовского текста главный герой В. С. Маканина не раскрывается. Во-вторых, иначе В. С. Маканиным осмысливается конфликт. Если в классической традиции сталкиваются “свои” и “чужие”, то у Маканина подобного противостояния нет. В-третьих, В. С. Маканин пишет о Кавказе в рамках большой жанровой формы. А. С. Пушкин выбрал поэму, что соответствовало романтическому замыслу; Л. Н. Толстой создал быль (повесть), если опираться на типологию Г. Н. Поспелова. В. С. Маканин, своеобразно интерпретируя классиков, создаёт роман, основными чертами которого являются изображение человека в его жизненном процессе, многолинейность сюжета, многоголосие. В самом факте отказа от малой жанровой формы содержится попытка В. С. Маканина вывести на литературную арену нового героя, мотивировать его существование, вписать в исторический контекст. Развернутый транстекстуальный анализ текстов А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого и В. С. Маканина позволяет выявить приёмы моделирования концепта “Асан”.
В параграфе 6.2.3. “Ценностная составляющая концепта “Асан”: Л. Н. Толстой и В. С. Маканин” анализируется транстекстуальная парадигма, позволяющая обнаружить, что в романе В. С. Маканина ядром концептуальной сферы, вокруг которого формируются метасмыслы, является главный герой. Концепт “Асан” демонстрирует отсутствие четких границ между смежными компонентами концептуальной сферы, однако связь двух Жилиных конкретизируется по мере раскрытия маканинских метафор. Жилин современного писателя - тень классического однофамильца. Толстовский герой в силу цельности своей натуры противостоит судьбе, как греческий герой, бросает вызов и побеждает в этом поединке. Маканинский герой лишён всякой целостности, поскольку через него перешагнуло время, он сломан самой эпохой.
В художественном дискурсе романа В. С. Маканина есть ещё одна важнейшая транстекстуальная составляющая: Жилин - Костылин и Жилин - Костыев. Мотивы дружбы и предательства являются базовыми в художественных картинах мира этих писателей, поскольку способность дружить, быть верным дружбе - это лакмусовая бумажка, выявляющая нравственное здоровье героев. В романе “Асан” отношения Костыева и Жилина выстраиваются именно как дружеские. У Л. Н. Толстого в лучших традициях реализма всё строго объективно: Жилин ведёт себя порядочно по отношению к малознакомому ему человеку в силу своих убеждений. Дружба в романе В. С. Маканина в условиях “свой” и “чужой” художественно оправдана, а у Л. Н. Толстого такого рода дружба в силу объективного противостояния невозможна.
В заключении подводятся итоги исследования.
Предпринятая попытка исследования концептосферы современной прозы открывает широкие перспективы сразу в двух направлениях: с одной стороны, литературоведению только предстоит системно разработать методологию изучения художественного концепта, выявить особенности его структуры, признаки, приемы моделирования в художественном дискурсе; с другой - возникает необходимость в изучении современной военной прозы, её жанрового, стилевого, идейно-тематического, художественного своеобразия.
Исследование концепта в рамках художественного дискурса представляется перспективным в силу того, что, во-первых, именно концептуальная методика анализа художественного текста априори является междисциплинарной, позволяющей синтезировать достижения различных направлений лингвистики, литературоведения и культурологии; во-вторых, при пристальном внимании ученых в последние десятилетия к таким понятиям, как “концепт”, “дискурс”, “интертекст”, в этой теоретической области всё же наблюдается терминологическая неточность. Представленная в данном исследовании типология индивидуально-авторских концептов опирается на уже укрепившиеся лингвистические теории, но при этом учитываются различного рода межтекстовые связи, классификация которых была предложена Ж. Женеттом. Типология индивидуально-авторских концептов, предложенная в данной работе, нуждается в дальнейшей разработке и уточнениях, но соединение категорий “интертекстуальность” и “концепт” в границах художественного дискурса представляется конструктивным.
...Подобные документы
Понятия языковой картины мира, "концепт", "концептосфера цвета". Исследование концепта и языковой картины мира в современной когнитивной лингвистике. Когнитивный анализ колоративных концептов в рассказах А.И. Куприна "Гранатовый браслет" и "Олеся".
дипломная работа [113,9 K], добавлен 19.11.2014Специфика художественных концептов как средств реализации языковой личности писателя. Их структура и методика описания. Иносказательный дискурс как объект лингвистического исследования. Способы вербализации концептов"death" и "life" в произведении.
курсовая работа [76,3 K], добавлен 25.05.2014Понятие концепта и концептосферы. Слово как фрагмент языковой картины мира, как составляющая концепта. Становление смысловой структуры слова "любовь" в истории русского литературного языка. Любовь в философском осмыслении в поэзии А. Ахматовой.
дипломная работа [92,5 K], добавлен 29.01.2011Исследование сущности и особенностей использования концептов "детство" и "дом". Образ Вани как ведущий в романе "Лето Господне". Дом-храм у И.С. Шмелева как воплощение Рая на земле. Дом-Усадьба А.Н. Толстого: "ядро вселенной существования ребенка".
дипломная работа [103,3 K], добавлен 18.06.2017Анализ цветовых концептов в дневникой прозе Цветаевой на основе теории текстовых ассоциаций: красный и белый цвет связаны с революционными реалиями того времени. Раскрытие механизма смыслового наполнения ассоциативно-смыслового поля данных концептов.
статья [30,5 K], добавлен 23.07.2013Феномен фэнтези в культурном пространстве как жанра массовой литературы. Жанровые клише в сюжетной организации романа Дж. Мартина "Игра престолов". Синтез жанровых стереотипов и индивидуально-авторских решений в организации мотивно-образной системы.
дипломная работа [144,3 K], добавлен 06.04.2016Пословицы как средство отражения картины мира. Анализ гендерных концепций. Исследование влияния гендерно-маркированных казахских пословиц и поговорок на содержание культурных стереотипов. Построение комплексной модели концептов "мужчина"-"женщина".
контрольная работа [674,8 K], добавлен 05.12.2013Повесть "Привычное дело" как концепция деревенской прозы, средоточие и квинтэссенция авторских установок. Идеология и философия писателя, его представления о человеческой жизни и жизни в "ладу". Художественная реализация категория "лад" в повести Белова.
дипломная работа [119,8 K], добавлен 08.09.2016Изучение литературного процесса в конце XX в. Характеристика малой прозы Л. Улицкой. Особенности литературы так называемой "Новой волны", появившейся еще в 70-е годы XX в. Своеобразие художественного мира в рассказах Т. Толстой. Специфика "женской прозы".
контрольная работа [21,8 K], добавлен 20.01.2011О категории "гендер" и гендерных исследованиях. Художественная оппозиция феминность/маскулинность в современной женской прозе. Художественная специфика конфликта и хронотопа в женской прозе. Уровни гендерных художественных конфликтов.
диссертация [272,6 K], добавлен 28.08.2007Краткий биографический очерк жизни и творчества известного русского писателя А.И. Солженицына, этапы его творческого пути. Лексико-стилистические особенности малой прозы А.И. Солженицына. Своеобразие авторских окказионализмов в рассказах писателя.
курсовая работа [44,3 K], добавлен 06.11.2009Характеристика теории мотива в фольклористике и литературоведении в целом. Анализ разновидностей функций мотива колокольного звона в творчестве Лескова, включая звон колоколов, колокольчиков, бубенчиков. Духовно-нравственная ценность концепта "колокол".
дипломная работа [1,2 M], добавлен 29.03.2015Нахождение основных философских взглядов на тему проблемы концепта времени и пространства в самосознании человека на примере повестей "Воспоминания о будущем", "Возвращение Мюнхгаузена" Кржижановского. Изучение художественных особенностей прозы писателя.
реферат [41,1 K], добавлен 07.08.2010Мотив смерти как парадокс художественной философии русской прозы первых двух десятилетий послереволюционной эпохи. Художественные модели прозы А.П. Платонова. Примеры воплощения эсхатологического мотива в романе М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита".
статья [23,9 K], добавлен 11.09.2013Краткий очерк жизни, личностного и творческого становления известного российского публициста, художественного критика Виссариона Белинского. Создание языка "учености" и отвлеченной прозы - основная цель деятельности критика, его влияние на литературу.
реферат [15,8 K], добавлен 07.05.2009Проблема становления и эволюция художественного стиля А. Платонова. Систематизация исследований посвященных творчеству А. Платонова. Вопрос жизни и смерти – это одна из центральных проблем всего творчества А. Платонова. Баршт К.А. "Поэтика прозы".
реферат [33,9 K], добавлен 06.02.2009Изучение концепта "женщина" и рассмотрение понятия женского образа в контексте истории литературы. Определение значения единых социально-нравственных доминант "женского" в жизни и творчестве Вирджинии Вулф. Влияние феминизма на творчество писательницы.
курсовая работа [89,2 K], добавлен 23.03.2013Понятие "магического реализма". Творчество Хорхе Луиса Борхеса (1899-1986). Основные работы Хулио Кортасара (1914-1983). Соединенение концептов аргентинского национального сознания с европейской интеллектуализацией. Жожи Амаду и Габриэль Гарсиа Маркес.
презентация [249,2 K], добавлен 04.06.2012Документальная основа сборника стихотворений русского писателя В.Т. Шаламова. Идейное содержание и художественная особенность его стихов. Описание христианских, музыкальных и цветописных мотивов. Характеристика концептов растительного и животного мира.
курсовая работа [460,3 K], добавлен 08.12.2016Биографическая опосредованность доминантных тем и мотивов лирики Ф. Сологуба. Мотив как литературоведческая категория. Анализ концепции А. Шопенгауэра как мировоззренческой основы творчества поэта в плане её воздействия на его мотивно-образную систему.
дипломная работа [101,5 K], добавлен 09.11.2012
