Тема искусства в романе Людмилы Улицкой "Лестница Якова"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тема искусства в романе Людмилы Улицкой «Лестница Якова»

Творчество Людмилы Улицкой вызывает много споров. Она - признанный мастер. Но многие сомневаются в «художественности» ее произведений.

Дмитрий Быков считает, что Улицкая открыла новый жанр научной, физиологической прозы. Майя Кучерская называет ее прозу «нагой»: «Следить за траекториями жизней героев романа легко, видимо, еще и оттого, что пленка, отделяющая персонажей от реальных прототипов, тонка и прозрачна. Это увеличивает силу сопереживания, действительно с первых же страниц, описывающих смерть Маруси, которую обмывает ее внучка с грудью, полнящейся молоком, несмотря на картинность момента (встреча жизни со смертью), не покидает ощущение, что читаешь документальную прозу. Почти нагую, она вовсе лишена языковой игры и образности: ни метафор, ни сравнений, ни причудливого синтаксиса, ни символизма - ничего».

Владимир Новиков называет прозу Улицкой беллетристикой: «Литературе необходим средний класс. И если в обществе нашем мы его никак не обнаруживаем, то в литературе он уже формируется. Под ним я подразумеваю произведения, которые принято называть двусмысленным словом «беллетристика». Это литература одновременно и читабельная, и эстетически выдержанная. Я бы назвал здесь два бесспорных имени: Людмила Улицкая и Андрей Волос. Они создают добротную, сюжетно организованную прозу, в которой заложено много познавательного и просто любопытного, хотя и без выхода в метафизику. А вообще все мы, сочиняющий народ, беллетристы, а время выбирает среди нас лучших»

Почему такие разные трактовки мы находим применительно к этому автору?

Попробуем разобраться в этом на примере последнего романа Улицкой «Лестница Якова», где особую роль занимает вечная тема искусства.

В этом романе отражены воззрения автора на музыку, литературу, театр, как синтез всех искусств. Не только автора. Но и дедушки писательницы, Якова., чьи дневники и письма становятся неотъемлимой частью романа. Мы увидим, что «Лестница Якова» - это многослойный роман, отталкивающийся от предшествующей литературной традиции. И только в контексте ее можно серьезно говорить о нем. Что кажущаяся простота изложения в некоторых главах, на самом деле, является литературным приемом, который помогает воспринять глубже важные для автора документы.

Тема искусства становится главной в понимании взаимоотношений героев, эволюции их жизненных мировоззрений.

Роман имеет сложную композицию. Он состоит из 50 глав. Действие в них разбросано по разным временным отрезкам в промежутке с 1905 по 2011 год.

«Лестница Якова» - это роман в романе. Параллельно рассказанные истории Норы Осецкой и ее дедушки и бабушки Якова Осецкого и Марии Кернс.

Первая глава «Ивовый сундучок» датирована 1975 годом.

В ней мы узнаем, что у главной героини Норы Осецкой рождается сын Юрик. Вскоре умирает бабушка Норы, Маруся. Нора вместе с отцом Генрихом приходит хоронить бабушку. После поминок в комнате бабушки обнаруживается ивовый сундучок. В нем через полгода героиня находит письма бабушки Марусе к Якову Осецкому, деду Норы, которого внучка видела мельком только один раз в жизни.

Эти письма и дневники Якова Нора прочитает только в 2011 году, когда у нее родится внук, «новый Яков».

Однако уже во второй главе романа «Часовая мастерская на Мариино-Благовещенской» (1905-1907) мы начнем узнавать об истории семьи Кернсов, семьи Нориной бабушки.

Далее гла вы романа будут чередоваться - прыжками из одного времени в другое. Также чередуются и настоящие письма и дневники с художественной прозой.

Роман было бы трудно читать, и невозможно было бы уловить связи между героями, если бы не одна связующая нить - тема искусства, которая «красной нитью» проходит через все повествование.

Размышления о литературе, музыке и театре, соединяют две эпохи, соединяют героев, а иногда и разделяют их.

Целью исследования данной работы является показать, как тема искусства, затронутая в романе, влияет на его идейно-композиционную структуру и раскрывает замысел произведения, влияет на отношения героев друг с другом, из отношения со временем.

Обратимся к эпиграфу романа.

«…продленный призрак бытия

синеет за чертой страницы, роман лестница тема искусство

как завтрашние облака,

- и не кончается строка.

Владимир Набоков»

Это -финал романа «Дар». Владимир Набоков - очень важный для Улицкой писатель. В интерьвью после выхода «Лестницы Якова» Людмила Евгеньевна говорит по поводу вручения Нобелевской премии Светлане Алексеевич: «В Нобелевке по литературе изначально заложен динамит: у литературы нет задачи «отражать человеческие идеалы». У нее, как и у искусства в целом, нет вообще никаких задач, кроме свидетельства человеческого присутствия в мире. Критерий нобелевский, таким образом, прекрасный, но наивный. Теперь что касается нобелевской «пользы человечеству». Сорок пять лет назад премия была присуждена Солженицыну за «Архипелаг ГУЛАГ», великий подвиг и великую книгу. Масштабы не сопоставляем. Мир прочитал эту книгу и содрогнулся. А в нашем отечестве? Тоже прочитали. И что?… В рамках главного критерия (человеческих идеалов) -- с награждением Светланы Алексиевич все в полном порядке. Хочу напомнить для уточнения, что Владимир Набоков этому критерию, по мнению экспертов, не соответствовал.. Светлана Алексиевич не хуже нас с вами понимает, что как писатель она уступает «не нобелированному» Набокову. Но критериям комитета соответствует она, а не гений, который ни слова об идеалах не сказал». Улицкая, которую иногда упрекают в излишней политизированности, своим «идеалом» в искусстве считает Набокова.

Для нее - искусство - это свобода художника, и его нельзя втиснуть в узкие, иделологические рамки.

С другой стороны, писательница замечает: «У меня нет намерения играть с формой. Есть литература идей, а есть - людей. Моя литература - людей. Я двигаюсь в сторону нон-фикшн, и мне это нравится»

Тем не менее в романе «Лестница Якова» большое место занимают размышления об искусстве. Главная героиня Нора - театральный художник, Тенгиз - ее возлюбленный - театральный режиссер, бабушка Маруся - актрисса и танцовщица, дед Яков - талантливый музыкант и писатель, сын Юрик, джазовый музыкант. Все в романе строится на сравнении жизни и искусства, автор размышляет о творчестве, творении и Творце.

Перед писателем стояла сложная задача. Совместить дневники и письма дедушки и бабушки с художественным повествованием. Таким образом, в романе перекликаются тексты самого Якова Осецкого с текстами, написанными автором; литературные произведения, упомянутые им с произведениями, о которых идет речь в повествовании, и тексты этих произведений вступают в диалогические отношения с текстом самого романа, образуя сложную структуру, которая - «за чертой страницы».

Об этом сама Улицкая говорит в интервью:

«Сейчас, когда генетика совершила такой прорыв, когда стало совершенно ясно, что каждый человек - это «текст», который можно прочитать, это «текст» из 20 тысяч генов, из 3 миллиардов нуклеотидов, и это физически буквально расшифровываемый «текст». И этот «текст» был прочитан почти полностью. И мы все несем в себе «тексты», которые достались нам от папы, мамы, дедушки, бабушки, от тех предков, которых мы с вами, может, и не помним, но они все в нас существуют.

Но, тем не менее, единственное, что нас отличает от других населяющих нашу планету существ, что именно в нашем сознании, единственном месте мироздания, происходит взаимодействие текстов между собой. Маленький ребенок, который прочитал «Красную шапочку» и «Колобок» уже можно их между собой сравнить, спроецировать их, написать что-то третье, в котором будет присутствовать Красная шапочка и Колобок. Это и есть человеческое творчество, это и есть смысл, по-видимому, существования нашего на Земле, и меня это очень увлекает.

И надо сказать, что в процессе написания этой книги я все время натыкалась на эту тему, она меня безумно волновала. Тема текста, который мы есть все с вами вместе совокупно, в сущности, этот текст и есть вариант бессмертия.»

Роман очень интересно композиционно устроен. Это, по сути, - роман в романе. История жизни Якова Осецкого и Марии Кернс развивается параллельно с историей жизни внучки Якова Норы и ее отношений с театральным режиссером Тенгизом Кузиани.

Вот как стороится в романе расположение глав по хронологии:

История семьи Норы Осецкой История семьи Марии Кернс и

Якова Осецкого

1. 1975 2.1905-1907

4.1974 3. 1910

5.1974

6.1955-1963 7.1911

8.1958-1974

9.1975-1976 10.1907-1910

11.1910

12.1976-1981 13. 1911

14. 1975-1980

15.1981 16.1911

17.1911

18.1911

19.1982 20.1911-1912

21.1981 22.1912-1913

23.1976-1982

24.1985

25.1986 26 1913-1914

27.1987

28.1988-1989 29.1916

30. 1988-1989

31.1986-1991 32. 1916

33. 1917-1923

34.1990-2000 35. 1925

36.1999-2000 37. 1925-1933

38.1931-1933

39.2000 40. 1934-1937

41. 1942-1943

42.2000-2009 43. 1936-1937

44.1992 45. 1946-1948

46. 2003

47. 2010 48.1955

49. 2011

50.2011

Таким образом, мы увидим, что история Якова и Марии движется в романе в поступательном направлении - только письма Генриха Осецкого к матери из эвакуации выбиваются из этой линни, а история Норы прыгает, часто возвращаясь в обратном направлении.

И в этой круговерти событий, скачков по георграфической карте, различных места действия романа, разговор об искусстве является цементирующим элементом, соединяющим и сближающим различные векторы и направления действия.

Это роман - о развенчании утопиии, о том, что человек не может быть оторван от своего человеческого начала, о том, что дух, душа и тело составляют единое целое и не может быть по-другому.

На протяжении романа герои меняются, и меняется их предстваление о жизни и об искусстве.

Когда Яков знакомится с Марусей, а знакомство это происходит в театре, на концерте Рахманинова, обнаруживается их единый строй мысли, и самое главное для них - это то, что их вкусы в музыке и литературе совпадают, и это их сближает.

«Они шли по мирной Мариинско-Благовещенской улице и разговаривали первый раз. Чудесным образом разговор этот был почти безглагольным, состоял из одних перечислений имен и вздохов, выдохов и междометий… Толстой? Да! Крейцерова соната? Нет, Анна Каренина! О, да! Достоевский? Конечно! “Бесы”! Нет, “Преступление и наказание”! Ибсен! Гамсун! Виктория! Голод! Ницше! Вчера! Далькроз? Кто? Не знаю! Рахманинов! Ах, Рахманинов! Бетховен! Конечно! Дебюсси? А Глиер? Великолепно! Чехов? Дымов? Короленко! Кто? И я! Но “Капитанская дочка”! Какое счастье! Боже! Невероятно! Никогда ничего подобного! Еврейское? Шолом Алейхем? Да, в соседнем доме! Нет, Блок, Блок! Надсон? Гиппиус! Никогда! Совсем, совсем не знаю! О, это надо, надо! История античности! Да, греки, греки!» (с.177)

Однако есть то, что и разъединяет их - это отношение Маруси к буржуазности, которую она не может принять.

На протяжении переписки Якова и Маруси, истории их взаимоотношений, мы увидим, как эта отчужденность будет нарастать.

И проявится это, прежде всего, в их разном отношении к пониманию истории страны, их собственной семьи, и искусства, столь важного для них обоих.

Мы видим, что Яков не может зачислить себя в «беспартийные большевики», как Маруся, о чем он пишет сестре Иве из ссылки:

«Еще задолго до моих личных событий я признал свои старые ошибки, но все же не могу зачислить себя в беспартийные большевики - вслед за Марусей, которая тянет меня в эту сторону со всей страстью ее натуры… жалею, что не смог. Приди это сознание ко мне, легче было бы идти в ногу во временем, с обществом, с семьей… Обидно, что я мог бы работать осмысленно и плодотворно на пользу страны, но в этих обстоятельствах ничего не могу делать. Время от времени возникает фальшивый звук, и он режет мне ухо. Печально, что почти не осталось на свете людей, с которыми мне было бы так легко и естественно общаться, как с тобой…» (с. 551)

И здесь камертоном для Осецкого является музыка. Он слышит «фальшивый звук» и не может кривить душой..

Маруся же, наоборот, все больше отходит от идеалов Серебрянного века, «она была его “дитя, продукт и жертва», заметит Нора в начале романа.

Уже в первой ссылке Яков замечает образовавшуюся «трещину» между ним и женой:

«…Два года прошло. И восемь месяцев, как я тебя не видел. Твой приезд, при всей радости, которую он мне принес, оставил и чувство горечи. Какая-то трещина, которая прошла между нами, расширяется. И лечение может быть только одно - приезжай! На неделю, на три дня, на три часа. Это так важно: посмотреть друг на друга, прикоснуться… Маруня, брак не держится на почтовых марках! Приезжай. Я так настойчиво зову тебя не только по той причине, что истосковался по любимой жене и по подруге. У каждой жизни есть какой-то грунт, на котором она стоит, растет, от которого питается. Ты - мой грунт, почва. А от твоих писем веет отчуждением. И не письмами это отчуждение преодолевается. У меня иногда возникает чувство, что длинные письма, которые я тебе пишу, ты либо просматриваешь без внимания, либо вообще не читаешь. Переписка становится хаотической, невпопад…

Маруня, любимая! Приезжай!» (с.516)

Мария считает себя настоящей «пролетаркой», не понимает, за что она несет страдание, за что сидит ее муж, за что страдает без него она сама.

Яков пытается объяснить ей, что она - актриса, богема, и пролетаркой не может себя считать.

«…Твой рефрен - значок ГТО имеет у нас успех, нам нельзя без этого. Это меня настораживает. Если вдуматься, этот физкультурный знак - замена культуры, подмена культуры. Ты знаешь, что я всю жизнь занимался гимнастикой и считаю, что хорошее физическое состояние необходимо, чтобы полноценно жить, но оно не является ценностью самостоятельной… Для подростка это простительно, но ты могла бы и проанализировать эту ситуацию более глубоко: почему вместо интеллектуальных усилий предлагаются массовые усилия физкультурные?

В твоих письмах часто встречается: “за что мне это? я пролетарка и т. д.”. Не могу тебе писать подробно - нужно длинно говорить, но эта фраза не имеет никакого смысла. Вдумайся. Вопрос гораздо глубже и серьезней… Нужна другая этикетка для твоих несчастий. Ни ты, ни я не принадлежим к пролетариям. Мы происходим из ремесленников - нет здесь ни нашей заслуги, ни нашей вины. Конечно, если ты хочешь представлять себя пролетаркой, ты вольна так и поступать. Но ты актриса, художник, богема отчасти, интеллигент, и в этом больше правды, чем в твоем желании видеть себя пролетаркой. Не является пролетаркой и Надежда Константиновна. Преподаватели, специалисты крайне необходимы государству, и пролетариат без специалистов никуда не сможет двинуться. Но люблю я тебя, Марусенька, вне зависимости от того, какой социальный портрет ты для себя выбираешь. С какой радостью я бы часами говорил с тобой на эту тему… Целую, родной дружок. Я.» (с.517)

Но для Маруси - служение идеалам коммунизма уравнивает ее с пролетариями в стремлении служить им, служить формированию нового человека. Маруся даже записывается в кружок по истории партии, чему сильно противится Яков.

Это непонимание исходит из отрицания самой бесчеловечности классовой теории, где все люди с сомнительным происхождением, и сомнительными взгдядами обречены на уничтожение.

Конфликт героев в письмах выгладит тем более трагично, что они не могут встретиться и поговорить, их разделяют тысячи километров, у Яков отнята свобода, он - ссыльный.

Постепенно Яков начинает прозревать, его все больше и больше тянет к музыке, он хочет бросить экономику, которой посвятил свою жизнь.

Еще в первых записных книжках Якова читаем: « Если б не музыка, то можно было бы заниматься биологией. Но музыка мне важнее!!!» (с.57)

Также в записках 1910 -ого года мы читаем: «Быть может, именно в искусстве и должна быть провозглашена безпочвенность.

Нет критериев, нет теории искусства. Есть художник - нет истории искусств, а есть каталог картин.

Каждый берет от искусства что ему нравится. Нет объективности, есть субъективность.

Творчество Дункан.

Если можно еще уловить характерные черты современного искусства, то нарисовать теорию, кот. подходила бы ко всем эпохам и худ., - соверш. немыслимо.

Тангейзер (вообще Вагнер).

1) Творчество художника зависит от личности, эпохи и среды. Причем худ. не копирует среду, а лишь создает ее идеалы.

2) Отсутствие в искусстве критериев. Как это тяжело отражается на художниках, особенно критиках и толпе.

3) Характер современного творчества. Тоска по силе, стремление к мощи. Роден, Врубель, Вагнер, Брюсов, Беклин, Рерих.

4) Отражение стиля модерн в архитектуре.

5) Характеристика технических средств, кот. обладает модерн.

6) Современное искусство в целом вовсе не представляет той картины, кот. я нарисовал. В нем лишь намечается вышесказанное стремление.

7) Стремление современности к архаизму, к “возрождению”. Рерих, Сомов, Бенуа, Мусатов.

8) Недостатки этого стремления.

9) Искусство должно быть современно. Нужно помнить, что история поймет непонятное.

10) Слабое отражение современности в нашем искусстве.

11) Слабое распространение искусства в прикладном виде.

Художники не любят служить промышленности. А это самый верный путь. Старые мастера.» (с.73-74)

Мы видим, что Осецкий нащупывает свой путь, свое видение и понимание искусства, которое сопрягается для него с наукой - он размышляет о промышленности и искусстве. И говорит о «беспочвенности» искусства, хотя он и признает, что «творчество художника зависит от личности, эпохи и среды.» Но «художник не копирует среду, а лишь создает ее идеалы». Он видит свободного художника и свободное искуссвто. Человек для него - прежде всего свободная личность и индивидуальность.

Яков записывает важную мысль: «В природе нет симм. Природа не симметрична и не несимметрична: природа вне ее.

Симметрия есть только там, где есть человек, замечающий симметрии. Только человек замечает частный случай разнообразия природы: когда две половинки ему кажутся похожими друг на друга.

В природе нет и эстетики. Физика, химия, особенно механика - есть, а эстетики (и еще несколько дисциплин) не существует. Нет и классификации, нет неважного и важного. Все это создает человек.» (с.72)

Яков составляет список книг и музыкальных произведений, которые ему нужно прочесть и прослушать.

Последним произведением стоит Чехов «Невеста».

Это - третья глава романа. «Из сундучка. Дневники Якова Осецкого. 1910 год». И следующая глава называется «Закрытый Чехов» 1974 год». Дневник Якова Осецкого еще не найден Норой. Он хранится у бабушки, о смерти которой говорится в первой главе. Таким образом, мы видим, что лестницами из одного времени в другой служат художественные произведения, о которых размышляют герои.

Обратимся к литературным «перекличкам» в романе.

Одним из первых спектаклей, который ставят вместе Нора и Тенгиз является пьеса Чехова «Три сестры».

«- Нора! Нора! - продолжает размышлять Тенгиз - Толстой говорил про “Трех сестер” - скверная скука! Лев Толстой что-нибудь понимал? Или нет? Все тоскуют! Никто не работает! В России никто не работает!.. Ольга, директор гимназии, это же отличная работа, начало века, женская гимназия, женское образование, начинают науку преподавать, не только вышивание и Закон Божий, появляются первые профессионалы, девочки-профессионалы! А ей скучно, Ольге, из нее по каплям силы и молодость выходят! Маша влюбилась от скуки в Вершинина, очень благородный, но очень глупый! Беспомощный! Что это за мужчина? Не понимаю! Ирина работает в управе, на телеграфе, бог ее знает где - работа скучная, утомительная, все плохо! Работать не хочет, в Москву хочет! Жалуются! Все время жалуются! А что, что они в Москве будут делать? Ничего! Потому и не едут! Андрей - ничтожество! Наташа - “шершавое” животное! Соленый - животное настоящее! А бедный Тузенбах - как можно жениться на женщине, которая совсем тебя не любит? Мусорная жизнь какая-то! Нора! Ты понимаешь, кто главный герой? Ну, понимаешь? Ну, думай! Анфиса! Анфиса главный герой! Нянька ходит и за всеми убирает! У нее жизнь осмысленная, Нора! У нее веник, швабра, тряпка, она стирает и моет, она убирает и гладит! Все остальные - дурака валяют и скучают. “ (с.77) - (в образе Анфисы мы узнаем Таисию, патронажную сестру, которая помогает Норе с сыном Юриком. )

Тенгиз продолжает: «Им скучно! А кругом что? Начало века, да? Начинается промышленная революция, да, капитализм? Железные дороги строят, фабрики, заводы, мосты! А им в Москву хочется, только не могут до вокзала дойти!» (с.77)

Как театральный художник, Нора сразу же начинает придумывать декорации к спектаклю: «Нора уже улетела далеко, она уже знала, что? сейчас нарисует, что? построит, знала, как Тенгиз будет радоваться тому, что она сразу, с места не сходя, все придумала, весь спектакль! Она уже видела Прозоровский дом, вскрытый, обнаженный, сильно вынесенный на авансцену - а справа, слева, кругом стройка, подъемные краны, вагоны едут по своим делам, и жизнь движется, скрежещет, какие-то гудки, сигналы… но в доме Прозоровых совсем, совсем не замечают этой деловой жизни, движения, преобразования, они бродят по дому, пьют чай, беседуют… только Анфиса таскает ведра, тряпки, выливает тазы… Отлично, отлично! Все герои тени, одна Анфиса плотная. Одеты все в кисею, в дым, и военные тоже полурастворенные. Анемия. Вымороченное пространство. Сад почти бесплотных душ. А оденет она всех в сепию, как на старых фотографиях, такие блеклые обесцвеченные одежды. Такое историческое старье! Да, конечно, Наташа Прозорова плотная, в теле. Густо-розовое платье, зеленый пояс! На фоне всеобщей сепии, бесцветно-бежевого, коричневатого… Это будет гениально.» (с.77-78)

И работа над спектаклем увлекает героев: «Два месяца они не расставались. Тенгиз репетировал. Чеховский текст, бытовой, обыденный, всегда насыщаемый режиссерскими тонкими подтекстами, дополнительными смыслами, превращался в автоматический лепет, а семейное вязкое пространство становилось сновидческим, как будто мечты и неосуществимые планы и были реальностью жизни, воздушным узором воображения. Театр теней! Но трудились в этом зыбком пространстве только двое - Анфиса со своей тряпкой и Наташа, прибирающая к рукам всю плоть жизни - комнаты сестер, дом, сад, местного городского начальника, весь доступный ей мир....

(с.78-79)

«За неделю Нора сделала из ватмана прирезку, черновой макет сценического пространства, тщательно его собрала. Тенгиз, рассматривая подъемные краны, почти задевающие крышу Прозоровского дома, и нарисованные на заднике не то небоскребы, не то готические соборы, стонал от восторга. Спектакль возникал просто сам собой - проходила Анфиса перед еще закрытым занавесом, подтирала пол на авансцене, потом раздавался шум стройки, открывался занавес и все пространство сцены начинало жить преувеличенно-индустриальной жизнью: грохотал металл, визжали отбойные молотки, и двигались стрелы кранов. Потом стройка замирала, растворялась в воздухе, и проступал из-за светового занавеса дом Прозоровых… Утро… Накрытый стол… “Отец умер ровно год назад, как раз в этот день, пятого мая…» (с.80) Спеаткль закрывают. Глава так и называется «Закрытый Чехов».

Здесь впервые появляется перед нами «театр теней», который потом появится в конце романа, в 47 главе

Надо сказать, что и одной из первых пьес Людмилы Улицкой была пьеса «Русское варенье», пьеса - пародия на «Вишневый сад» Чехова, изображающая жизнь гибнущего дачного дома начала 90-х годов, рядом с которым планируется сооружение станции метро. (Дать цитату)

Таким образом, в романе есть и перекличка с собственными текстами автора.)

Размышления о Чехове и его творчестве также занимают важное место в дневниках Якова и его письмах жене, Марии Кернс.

Вот что пишет Яков в письме к жене: «Сегодня на прогулке продумал несколько мыслей о Чехове...Я думаю, что всякие тоскливые слова об ушедшем, вроде Вишневого Сада, не имеют никакого жизненного обоснования. Остается только некоторый эстетический флер. Я не Лопахин, но Лопахин мне ближе всех остальных умирающих людей. Он единственный - живой. Но задуман был как комический герой! И вообще - комедия! Чехов видит обитателей имения как сатирические типы. Но если так, то Лопахин из них единственный деятель. Приговор прошлому, но в мягкой комедийной форме. А Станиславский драму разыгрывал. Красивый помещичий дом с колоннами, красивое страдание его высших обитателей. Чехов не смеется, он грустно улыбается уютному миру, к которому сам принадлежит, и это прощальная улыбка. Не потому, что он знает, что скоро умрет, а потому что понимает, что этот мир его не надолго переживет… Пусть рубят цветущие деревья - я знаю, вырастут на их месте кривые закоулки бедных домов, которые столпятся вокруг фабрики. Страдания увеличатся, семейный строй распадется, но будет сделан еще один шаг к сознанию, сознательности. Будет ли сделан следующий шаг к борьбе - это меня сейчас мало интересует. Самое главное зло - человечество бедное, грязное, некультурное, не понимает ничего. И за приобретение сознательности платят обыкновенно вековыми страданиями и большой кровью. Но это стоит такой цены. Мне кажется, Чехов это предчувствовал. Прошлый мир презирал, а будущего боялся. Страдание вишневосадцев - приукрашенное. Другое страдание - обнаженное, надорванное, голодное, но активное, действенное - преобразуется в нечто невиданно новое, что превзойдет все утопии первых социалистов от Томаса Мора до Томмазо Кампанелла, всё задолго до Маркса было придумано и продумано. Думаю, что через сто лет, когда культура человеческая разовьется до невиданного уровня, Чехова будут смотреть на театрах именно как высший памятник ушедшего мира. Но пьесы его - необходимая ступень к высшему и лучшему…»

В этих строках - оправдание разрушения семейного уклада, жертв, во имя «сознания и сознательности». В этой фразе - и та неимоверная сила искусства, которая властвует над умами людей, это - искусство идей.

Роман показывает, что именно эти идеи и привели к краху и распаду семью Якова, лишили его счастья, что именно из-за них «порвалась связь времен.»

Вот последнее письмо Осецкого Марусе, написанное после долгих лет тюрем и лагерей, письмо, на которое он так и не получил ответа: «Суровая судьба заготовила для меня исключительно тяжелую биографию. Удар следовал за ударом без передышки, годы странствий шли один за другим. Муж и жена должны жить вместе, брак не может основываться на почтовых марках. И теперь каждому ясно, кто разрушил мою семью. И таких, как мы, я вижу вокруг себя тысячи.

Сталинград, Бийск, потом рудник, Егорьевск, Сухобезводная, где я ужаснулся, увидев свою грядущую судьбу (ах, как ты тогда ничего не поняла!), наконец - Абезь. Какая железная семья смогла бы выдержать такие испытания? Но теперь это Plusquamperfectum»

Этот роман - роман об ошибке, ошибке целого поколения людей, ошибке трагической, произошедшей не по их воле.

Да и сама фамилия Осецкий, говорит об «осечке», «ошибке».

Этому есть подтверждение в тексте: «Яков вышел из театра. Было очень морозно, и свет быстро, как в театре, угасал. От Малой Бронной он автоматически свернул в сторону своего бывшего дома, на Поварскую… Потом осекся, развернулся и пошел по бульварам на Остоженку… Прошлое не исчезает, только опускается на глубину. Наверное, память погружается в какие-то глубокие слои коры головного мозга и там дремлет…» Яков ошибся, он хотел пойти в ту сторону, где жила его бывшая жена, Маруся, которая порвала с ним окончательно и бесповоротно.»

Письма Якова и Маруси - свидетельство того, как чистая любовь гибнет под давлением идеологических, надуманных разделений, вызванных массовым террором, который заставляет людей предавать даже близких и любимых людей.

Осецкий - это еще и фамилия, похожая на фамилию Чацкий. Маруся размышляет о том, что у Якова «горе от ума»: «Он все, все знал, и на все у него были свои теории, - с раздражением думала Маруся, - но никогда не было у него простых «да» и «нет». Все сложности от лукавого! Иван прост и прям, и как это замечательно. Здоровая пролетарская основа снимает всю путаницу, всю бесплодную игру ума, которая мешает достижению цели. Цель Ивана проста и благородна - создать нового человека, подготовить кадры для будущего, дать молодежи необходимое и достаточное. Якова же всегда интересует только излишнее, он не умеет отсекать эти излишки. И в этом, именно в этом его трагедия. Горе от ума! И отсюда постоянно возникающий конфликт с государством, пролетарским государством, а ничего лучше в истории не было придумано. И здесь прав Иван, а не Яков. Не на ошибки, которые неизбежны в таком великом деле, а именно на достижения следует обращать внимание. И опять здесь прав Иван. Семья вливает в нас свою отраву. У Ивана отец железнодорожный рабочий, он сам пробивал себе дорогу, а к Яше на дом приходили нанятые учителя - языки, музыка. Буржуазная среда. А ведь мне так хотелось вырваться из моего мещанского дома, из среды мелких ремесленников, владельцев лавочек, этой еврейской тесноты и духоты. И куда же я попала? В богатый дом, к накрытому столу с буржуа-папашей во главе, к белой скатерти, к бело-розовому сервизу… с кухаркой и горничной. А так хотелось простоты, чистоты»... Яков - человек, пытающийся опередить свое время, и становящийся жертвой этого времени, трагически непонятый им, непонятый женой и собственным сыном. И только внучка Нора, видевшая деда всего один раз, благодаря сохранившимся письмам, понимает, каким близким ей был этот человек, какая трагедия и утрата для нее - его аресты и ссылки, его отвержение семьей, его преждевременная смерть.

Роман призван показать бесплодность попыток перекройки мира в надежде воспитать «нового человека». Он показывает, что это приводит лишь к созданию новых «Шариковых», как в романе «Собачье сердце». Вспомним образ Кати-первожилки, чьи родители были еще в прислугах в квартире, где жила и умерла Маруся, Кати, строчившей доносы на соседей.

Книга Улицкой также спорит с концепцией «нового человека». Одна из глав так и называется - «Рождение нового Якова». У Норы Осецкой рождается внук, которого называют Яковом, в честь деда. Рождение и смерть - естественный круг земной жизни. Жизнь родится, произрастает и умирает. И все передается естественным образом от поколения к поколению, знания, умения, опыт. Молодые конфликтуют с родителями, ищут свои пути, но под конец жизни становятся мягче и готовы примирится с теми, с кем спорили раньше.

Вот что пишет Яков в своих записных книжках: «Там, где молчит слово, - там говорит звук. Безсильная в передаче акта воли, музыка может глубоко и интенсивно раскрыть внутреннее состояние человека, передать чистую эмоцию».

Во мне живет большая часть Рудина и Пер Гюнта. Боюсь, что я никогда не исполню, по слабости своей, и сотой доли своих мечт.»

«Думаю - это такой общий, общественный закон? Или наша семейная трагедия? Почему мои родители, такие добрые, любящие - никак не могут понять, чем мы все живем. Ни мои мысли, ни чувства? Неужели и со мной то же будет - и мои дети будут смотреть на меня с недоумением и думать: отец, такой добрый и любящий, но говорить с ним не о чем. Он погружен в свой мир, скучный и неинтересный. Нет, не может такого со мной случиться. Дал себе слово, что буду стараться понять жизнь своих детей, даже жить одной с ними жизнью. Только вот не знаю - возможно ли это?»

Попытка обратить этот естественный бунт в бунт политический грозит человечеству полным уничтожением, поскольку прерывает естественный ход жизни, поскольку она уничтожает жизнь.

Яков в своих записках пишет о том, что он не уважает мать, что родители раздражают его тем, что не понимают его.

Однако эта юношеская бравада никак не ломает привычного хода его жизни, он должен наследовать дело отца, и, чтобы учиться, он отправляется в армию, и для этого первый раз расстается с Марусей.

Чеховская «Невеста» - вот тот рассказ, который Яков намечает себе прочесть, среди списка других важных книг по искусству. «Невесту» читает и Маруся. «Исхудавшая, с голубыми подглазьями, Маруся держала в руках выпуск “Нового журнала для всех” за 1903 год, с синей печатью на обложке - “Из книг Владимира Галактионовича Короленко” - и в третий раз подряд перечитывала рассказ Чехова “Невеста”. Как понимал он все не только про героиню рассказа, выскочившую из пошлости провинциального прозябания в новую, высшую жизнь, но и про нее, Марусю, которая тоже хочет вырваться из этой скуки и тоски, к жизни свободной, осмысленной, неопределенно-прекрасной?»

В рассказе «Невеста» и повествовании о Якове и Марусе есть много общего.

Яков приводит будущую невесту в свою роскошную квартиру, одну из немногих, где есть ванная. Аналогично с этим и Надю приводит в свой дом, ее будущий жених, Андрей Андреевич. Надю раздражает пошлость будущего нового дома. И она принимает решение отказаться от предстоящей свадьбы. В финале рассказа мы читаем: «Она покинула этот город, как полагала, навсегда»...

Маруся - это Чеховская «невеста». Ей также претит шикарная обстановка дома, она открыто высказывает Якову свое недовольство его буржуазностью. И вспоминает о Марксе. Сцена комичная и гротескная. Яков спокойно отвечает Марусе: «Сейчас нет ни одного курса политической экономии, где бы Маркса не разбирали. Я все проработал, от “Экономико-философских тетрадей 1844 года”… с первых работ до последних. Зачем вам этот кружок? Основные работы у меня есть, правда, на немецком языке. Русские переводы очень плохи. Но я мог бы достать вам французский перевод. Я знаю, что он имеется. Я внимательно прочитал - в ранних работах Маркса видно, что он гуманист и цель его - освобождение человека из-под власти капиталистических отношений, но он в воле человека видел только проявление исторических условий, а ценность индивидуального существования, свободу личности подчинял идеалам этого самого справедливого будущего общества. Но мне кажется, что здесь возможно такое подавление личности, подчинение интересов индивидуума общественным интересам, что меня это смущает. Нет, нет, я никогда не стал бы марксистом. Да и зачем этот кружок? Групповые занятия всегда приводят к лишней трате времени, я в этом убедился.»

«Квартира Осецких находилась в третьем этаже одного из самых красивых домов на Кузнечной улице. Уже в парадной Маруся почувствовала раздраженное стеснение от жутко-красного ковра на лестнице, от сияющей люстры над пролетом.

- Какой буржуазный дом, - неодобрительно заметила девушка.» Однако ванная комната все же восхищает Марусю: «Это была вторая в жизни, после московской квартиры брата, ванная, которую видела Маруся. Роскошь, роскошь - белая ванна на чугунных лапах. Буржуйская ванна, буржуйская жизнь, но - черт возьми! - как же красиво!»

Маруся также уезжает учиться из родного города. Ее будущее - это то, что стало потом с героиней Чехова.

Сын Норы Юрик рождается незадолго до смерти Маруси. Юрий - говорящее имя. Это - отсылка к роману Пастернака «Доктор Живаго», его главному герою, Юрию Живаго. Юрик, как его ласково называет мама, рождается, чтобы дать новый смысл существованию Норы, спасти ее от безумной любви к Тенгизу.

Имя Нора - это отсылка к главной героине «Кукольного дома» Г. Ибсена, пьесы, важной для Серебрянного века, чьей «плотью и жертвой» была Маруся. «Кукольный дом» - пьеса об освобождении женщины от плена любви, удущающей, ломающей ее существование, от несправедливости и порабощения ложными ценностями. Нора Осецкая - воплощение свободы, независимости и бунтарского духа.

Приезжая обмывать тело бабушки, Нора думает о том, что та, словно в коконе, в саркофаге. А смерть, наоборот, дает жизнь тому творческому началу, которое бабушка загубила в себе в угоду времени, в угоду идеологии. «Идеологическая бедность» ее комнаты перекликается с описанием комнаты Раскольникова в «Преступлении и наказании», комнаты похожей на гроб.

По груди Норы течет молоко, но она не может сцедить его для сына, потому что в комнате нет чистой посуды, все пропитано смертью.

Это Толстовское соприкосновение жизни и смерти отметила Майя Кучерская. Есть оно и в романе «Доктор Живаго». Сын Юрия Андреевича рождается в то же время, когда у него умирает пациент.

Нора покупает гиацинты и кладет их в бабушкин гроб. Цветы оживляют мертвую неподвижность, дают красоту и надежду.

«Нора бросила гиацинты в гроб, они не нуждались в том, чтобы их особо раскладывали. Было волшебство уже в том, как эти цветы все вокруг преобразили - бедность обернулась роскошью, как в сказке про Золушку. Нора, опытный, казалось бы, человек, театральный художник, вся профессия которого только в том и заключается, чтобы техническими способами преображать искусственное пространство сцены, от восхищения замерла. Это как волшебный фонарь, который давным-давно использовали в постановке “Синей птицы” во МХАТе, в сцене, когда Тильтиль и Митиль приходят в страну мертвых, к бабушке и дедушке. Да, конечно, именно Маруся и водила ее, пятилетнюю, на этот спектакль… Ей показалось, что в узкой полоске между неплотно закрытыми веками мелькнуло одобрение. Гиацинты обладали какой-то невероятной силой - они заполнили мощным ароматом комнату, перебив и запах тройного одеколона, и запах пыли, и валерьянку».

Вспоминается стихотворение Блока:

«Ушла. Но гиацинты ждали,

И день не разбудил окна,

И в легких складках женской шали

Цвела ночная тишина.»

С описанием комнаты бабушки перекликаются строки из «Синей птицы» Метерлинка: «Только успел Тильтиль повернуть алмаз, как со всеми предметами произошла внезапная и чудесная перемена. Старая колдунья вдруг превращается в прекрасную сказочную принцессу. Камни, из которых сложены стены хижины, светятся синим, как сапфир, светом, становятся прозрачными, искрятся и ослепительно сверкают, точно это самые драгоценные камни. Бедная обстановка хижины оживает и преображается: простой деревянный стол держит себя так величественно, с таким достоинством, точно он мраморный. Циферблат стенных часов прищуривается и добродушно усмехается; дверца, за которой ходит взад и вперед маятник, открывается, и оттуда выскакивают Души Часов; держась за руки и весело смеясь, они начинают танцевать под звуки прелестной музыки.»

Генриха, сына Маруси и Якова также родители поведут на «Синюю птицу»: «По воскресеньям Генриха развивали в художественном отношении - водили по музеям и по театрам. К изобразительному искусству он оказался совершенно равнодушен, в театре вертелся, требовал отвести его немедленно то в буфет, то в уборную. Только “Синяя птица” захватила его настолько, что он забыл про буфет. Но когда спектакль закончился, он потянул Марусю на сцену - узнать, действительно ли птицу красили в синий цвет с помощью электричества, как он предположил. Единственный музей, куда он готов был ходить всегда, - Политехнический, и поход на Лубянскую площадь в воскресный день стал для мальчика наградой на все те годы, пока ему одному не позволяли ходить по городу…» В кафе «Синяя птица» Нора встретится со своей первой любовью, Никитой Трегубским.

На церемонии прощания в крематории звучит музыка Шопена, но она не трогает главную героиню. «Тут заиграл Марш Фунебр Шопена и разрушил это странное видение - марш этот давно превратился в звуковую непристойность. Только для комической сцены годится…», - думает Нора. И - по контрасту, как глубоко и серьезно рассуждает о музыке в связи с Шопеном Яков Осецкий: «У Бердслея есть графика “Баллады Шопена (ор. 47)”

Тут можно вспомнить стихотворение Пастернака:

«Опять Шопен не ищет выгод,

Но, окрыляясь на лету,

Один прокладывает выход

Из вероятья в правоту.»

Стихотворение написано в 1931 году. В год первого ареста Якова Осецкого.

Размышляя о музыке, Яков замечает: «Как раз у меня и мысль интересная есть: “Характеристика соврем. муз. момента”. Мне кажется, что основной чертой соврем. музыки является тоска по силе… Да и не только в музыке, если подумать...»

Эта «тоска по силе» - предвестник Блоковской «музыки революции»...

Причудлива композиция романа. Нора надолго забывает о письмах. Однако они вторгаются в повествование, которое состоит по словам писательницы из разных рассказов, нанизанных на одну нить, и образуют сложную композицию романа..

И важно то, что человек в жизни движется, словно бы в обратном направлении - от физической старости, тождественной молодости души - назад к детству и юности, в которых - старость.

Человек молодеет с годами. Молодеет, растворяясь в жизни, в которую входил с таким трудом и усилием, будучи молодым. Молодеет, преодолевая то сопротивление и гордость, которые мешали естестственному ходу жизни, ее радостям. Преодолевая свой эгоизм, желание обладать другим. Как произошло с Норой в финале романа, когда она приехала в Грузию на спектакль Тенгиза и уехала, даже не попрощавшишь с ним. Потому что не хотела бередить в его душе прошлое, хотела дать ему покой, необходимый для его потрясающего творчества.

Последняя пьеса Тенгиза - театр теней. Эта ожившая метафора отсылает нас к Владимиру Соловьеву, а от него - к Платону.

«Вошли в черный зал. Тьма была густа и осязаема. Встали у двери, прислонясь к стене. Раздался тихий, скрипящий, какой-то насекомий звук, на одной ноте. Зажегся экран - довольно длинный и не очень высокий. По нему волнами прошли неопределенные тени - не то вода, не то трава, не то картинка в объктиве микроскопа. Красиво, непонятно, но объяснений не требовалось. Потом тени собрались в две фигуры, мужскую и женскую. Между ними происходило взаимное движение, и вот уже не фигуры, а только руки приближаются друг к другу, соприкасаются, и экран разбивается теневым взрывом. Никакой музыки - только время от времени зыбкие и неопределенные звуки, про которые не сразу догадываешься, что они музыка. Вырастают из ничего растения, расцветают и увядают диковинные цветы, и совершенно непонятно, из чего это сделано, - пока не появляются руки: дорога, горы, пейзаж. Церковь на горе, река. Решительно непонятно, как это сделано. Тени густые и совсем прозрачные… Проплывают рыбы - стаей, потом вместо множества мелких - две больших и огромное чудовище. Не борьба - танец. Мерцает экран, ничего, кроме теней, - и странные животные: одни вполне знакомые собачки и зайцы, медведи и слоны, и другие - шагающие осьминоги и сцепленные змеи… Происходит полная, событийная жизнь, только события не прочитываются, одни намеки, догадки… И звуки таинственные - музыкальный инструмент, или человеческий голос, или животное издает какие-то сигналы… Ну да, сигналы… Завораживает. Вот тени льнут друг к другу, сливаются и разливаются. И появляется младенец, младенец в больших ладонях… Совершенно непонятно, из какой-такой материи это сделано… Нет никакой материи - это театр вообще без материи. Идеальный театр, в котором нет ничего, кроме тени, и не музыка - тени звука…

Потекли слезы. Такого пространства никогда на свете не было, вообще никогда. Это мир, который от начала до конца создал Тенгиз из одних только теней, содержание невысказуемо ни на каком языке. Да и нет ни одного слова. Нет вообще ничего… Это Творение. Ну да, конечно. Не рассказ о Творении, а само Творение. И почти понятно… почему он бросил плотный и вещественный театр, почему томился последние годы совместной работы грубостью театра, почему говорил о том, что устал от фальши театра, лжи слов, обмана театральных декораций, костюма, грима, постоянных промахов жеста, ошибочности изначальных условий и невозможности попасть в цель, которая сама по себе и не стоит никаких усилий… Как смог он отказаться от всего, что составляет главное условие существования театра, - от актера? Как нашел он труппу, в которой исполнители согласились отказаться от предъявления собственной личности? Скромный выход на финал… Какой полный отказ от театра! К чему Станиславский, где Мейерхольд, зачем Брехт, какой Гротовский? Он вышел за предел вещественного, улетел туда, где кроме теней ничего уже не существует…» (с.672-673)

«Друг моей души». Так и называет Нора Тенгиза, несмотря на то,что их связывала страсть, это была страсть к работе над совместным творчеством, над спектаклями.

Обычно суровая в нравственном отношении позиция автора в вопросах морали (вспомним романы «Медея и ее дети», «Казус Кукоцкого»), где героини наказывались Судьбой за измены, меняется на более снисходительную. Героиня пережила тяжелую болезнь, и это примирило ее с жизнью и ее потерями. Однако неимоверная грусть расставания с Тенгизом говорит о том, что неизбежный нравственный закон нельзя нарушить, не избежав страдания.

Но абсолютно снисходителен автор к молодым героям. Юрик становится наркоманом и еле вылечивается от своей зависимости. Его жена Лиза уходит от мужа, повстречав Юрика, у них рождается сын Яков. Молодые герои симпатичны автору потому, что они принципиально внеидеологичны.

Еще один из главных постулатов романа - это заблуждение относительно человека, которому не нужен уют и комфорт, не нужна красота. Норе, и ее невестке Лизе, людям другого поколения, очень важны вещи в доме, старые, несущие память поколений и новые, приносящие в дом радость. Вспомним, как Маруся радуется уюту в доме отдыха, куда они едут отдыхать с Иваном Белоусовым, как расправляет она плечи. И это - спор Маруси с самой собой, с ее «идеологической бедностью». Персонажи, думающие только о соответствии высоким идеалам, несимпатичны автору. Вспомним Риту Ковач, героиню романа «Даниэль Штайн - переводчик»: «Печальная правда заключается в том, что я не могу выбросить из головы обвинений, которые накопила к матери за всю жизнь. Я давно уже не испытываю ни ярости, ни гнева, которые она во мне вызывала в юности. Мне бесконечно её жалко -- лежит бледная, сухая, как высохшая оса, а глаза, как фары, наполненные энергией. Но -- Господи, помилуй! -- что это за энергия! Очищенная, концентрированная ненависть. Ненависть к злу! Она ненавидит зло с такой страстью и яростью, что зло может жить спокойно. Она и такие, как она, делают зло бессмертным. Мне уже давно, глядя на Риту, всякая социальная несправедливость кажется милее, чем борьба с ней. В молодости у неё были планетарные идеи, потом они стали сворачиваться, сейчас, кажется, она борется с несправедливостью судьбы по отношению в ней лично», - говорит дочь Риты.

Новый человек невозможен потому, что это - попытка обмануть Творение, «человек - это голое двуногое животное» (цитата из «Короля Лира»), словно бы призвана вступить в спор с горьковским «Человек -это звучит гордо!» из пьесы «На Дне»).

Человек уязвим и незащищен вследствие своей биологической природы.

Здесь - целая теория о том, что «человек - это Божественный текст», которую исповедует друг отца Юрика, Гриша Либер.

Открытие ДНК, расшифровка генома человека, дают новый толчок в сфере науки.

И это - некое признание того факта, что перед Богом - все равны.

Именно этой концепции и посвящен роман.

И автор признается в конце, что герой романа - некая сущность, пузырек, из которого происходит жизнь, бессмертие клетки, одухотворенной Творением.

К сожалению, трудно рисовать образы, подкрепленные только научным знанием.

И иногда и из прекрасных научных теорий возникают не совсем удобные.

Так, ученый Уотсон, одни из лауреатов Нобелевской премии за открытие ДНК, был лишен недавно всех званий за расистские высказывания.

Поэтому, как мне кажется, литература не должна увлекаться научными теориями, тем не менее - это смелый шаг посвятить свою книгу обоснованию толерантности и терпимости, неприемлимости человеконенависнических и рассовых теорий, что и сделано в «Лестнице Якова».

Сам Яков Осецкий писал, что хотел бы выбрать биологию - целью своих занятий, но музыка для него - важнее.

Музыка занимает особую роль в дневниках и письмах Осецкого. Он учится игре на фортепьяно, сочиняет, играет в военном оркестре. Яков живет музыкой. Отец уговаривает его выбрать профессию финансиста, и после революции Яков становится экономистом, и эта профессия становится для него роковой, так как он подпадает под расследование о деле Промпартии, затем его арестоваывают и ссылают, потом арестовывают вновь, и затем уже арестовывают и в третий, и в четвертый раз.

Когда умирает Сталин, и заключенных выстраивают в Абезьском лагере на траурный митинг, Яков плачет, услышав любимые произведения. «С первых же нот Яков узнал финал Шестой симфонии Чайковского. Родное, узнаваемое, ни ноты не выпало из памяти: главная партия четвертой части начинается той же темой, что побочная партия из первой… И развивается, страдает, угрожает, а потом оборачивается в реквием, в умирающее адажио…

Яков заплакал при первых же звуках. Как давно он не слышал музыки, как стосковался…»

Дневники и письма Якова Осецкого показывают, каким великим и незаурядным человеком он был, сколько мог бы сделать для людей, для человечества. Его многие рукописи были утрачены при обыске, сожжены во внутренней тюрьме на Лубянке.

Трагедия Якова - знаковый символ эпохи, с ужасом представляем мы сколько таких прекрасных и талантливых людей было загублено ради неосуществившейся идеи о всеобщем равенстве и справедливости.

То, что в романе использованы подлинные документы, еще больше подчеркивает эту трагичность.

Нора растет, не зная своих корней. Она просит смертельнобольного отца написать автобиографию, но получает лишь отписку.

Знакомясь с делом деда, Нора читает донос своего отца, который тот написал на деда.

Это становится тяжелым ударом для героини.

Она идет в Храм, где идет Всенощная Преображения Господня.

О Преображении размышляли Нора и Тенгиз, когда готовили к выходу спектакль «Король Лир».

Только Преображение души может, действительно, изменить человека, изменить мир вокруг него.

Одним из важнейших для Якова писателей является Толстой.

Когда Якова первый раз лишают свободы на несколько дней, его арестоваывают за провинность во время прохождения службы, он читает рассказ Толстого «Божеское и человеческое». В этом рассказе противопоставляется кроткий, принявший смиренно свою кончину юноша Светлогуб, и революционер Игнатий Меженецкий. Светлогуб читает незадолго перед казнью Евангелие, и это меняет все его существо, меняет и людей, соприкоснувшихся с ним. Юноша принимает безвинную смерть, так как взял на себя вину своего приятеля. Он - кроткий Агнец, по мнению старика-раскольника, который видел юношу, ведомого на казнь, и обратился благодаря этому в совершенно иную веру. Даже палач, совершивший казнь, бросил свое занятие после того, как услышал слова юноши: «И не жалко тебе меня?», которые долго не выходили у него потом из головы.

Меженецкий, отсидев семь лет в одиночной камере Петропавловской крепости, еле справившийся с безумием, охватившим его там, соприкоснувшись в пересыльной тюрьме с новым поколением молодых революционеров, обвинивших его в том, что, благодаря стараниям его и его товарищей в России наступила реакция, чувствует сильный прилив злобы и кончает жизнь самоубийством. Этот рассказ помогает Якову пережить его первое в жизни лишение свободы.

...