Реализация в творчестве В.О. Пелевина элементов художественной концепции постмодернизма

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

РАЗДЕЛ 1. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

1.1 Становление русского постмодернизма: оригинальное и заимствованное

1.2 Русский литературный постмодернизм на современном этапе

РАЗДЕЛ 2. ВИКТОР ПЕЛЕВИН КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ РУССКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

2.1 Расширение традиционных смыслов в прозе В. О. Пелевина

2.2 Миф и реальность в творчестве В. О. Пелевина

2.3 Язык произведений В. О. Пелевина

2.4 Жанровая специфика творчества В. О. Пелевина

2.5 Позднее творчество В. О. Пелевина и философские доктрины XX в.

2.6 Синтез «массового» и «элитарного» в творчестве В. О. Пелевина

РАЗДЕЛ 3. ТВОРЧЕСТВО В. О. ПЕЛЕВИНА И ПЕРСПЕКТИВЫ ЛИТЕРАТУРЫ ПОСТМОДЕРНИЗМА

3.1 Творчество Пелевина и актуальные художественные константы постмодернизма

3.2 В.О. Пелевин и перспективы метамодернизма

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ



ВВЕДЕНИЕ

Виктор Олегович Пелевин воспринимается сегодня литературной критикой и литературоведением как один из ведущих авторов русского литературного постмодернизма.

Благодаря способности В. О. Пелевина всегда оставаться на острие политической, духовной, культурной и социальной жизни, читатель всегда находится с автором, если так можно выразиться, «на одной волне». Моральная составляющая его произведений была просто необходима читателю во времена кризиса духовности 1990-х гг.

Неизменный успех произведений В. О. Пелевина у широкой читательской аудитории на протяжении долгого времени говорит о том, что творчество В. О. Пелевина представляет собой важное явление отечественного литературного процесса. Изучение этого творчества позволяет понять многие явления литературной жизни последних десятилетий, а также выделить те тенденции, которые с большой долей вероятности получат продолжение в будущем.

В настоящее время постмодернизм является самым актуальным направлением в культуре и искусстве всего цивилизованного мира. На наш взгляд, постмодернизм не только отражает реалии настоящего, но и совершенно точно повлияет на формирование культуры будущих поколений.

Постмодернизм в литературе - это процесс, происходящий под влиянием научного прогресса, мировых войн и глобальной информатизации, который наиболее точно и ярко отражает деценрированность, многовекторность и нестабильность современного мира.

В России постмодернизм возник в эпоху хрущевской оттепели, на волне общественных и культурных настроений в среде советской интеллигенции, как стремление к большей моральной и нравственной свободе от идеологического диктата, к культурному и духовному единению со всем миром.

Несмотря на то что русский постмодернизм возник позднее своего западного аналога, в достаточно короткие сроки это течение в литературе не только заняло устойчивую позицию, но и обрело ряд отличительных черт, позволивших представителям русского литературного постмодернизма ярко выделиться в мировом культурном контексте.

По сей день творчество русских постмодернистов вызывает неоднозначные, а порой и диаметрально противоположные оценки со стороны критиков и литературоведов. В то же время ряд отечественных авторов, пишущих в данном направлении, продолжает публиковаться неуклонно растущими, многотысячными тиражами. Издаваться в десятках и сотнях стран ближнего и дальнего зарубежья и вносить свой вклад в развитие и популяризацию русской культуры, и это является лучшим подтверждением тому, что постмодернизм сегодня востребован обществом.

В настоящей работе мы рассмотрим то, каким образом ключевые особенности русского постмодернизма нашли свое преломление в творчестве одного из самых читаемых, а соответственно, и самых значимых авторов современной русской литературы -- В.О. Пелевина.

Актуальность исследования. Современная литературная критика посвятила В.О. Пелевину огромное количество статей и рецензий - от разгромно-критических до хвалебных. Однако сторонников и противников творческого метода Пелевина сближает одно -- и те и другие признают, что творчество писателя несет в себе основные черты современного постмодернизма: как формальные, так и содержательные. На наш взгляд, непонимание и неприятие многими критиками творческой манеры Пелевина обусловлено самой новизной и нестандартностью постмодернистской художественной концепции. Существуют определенные трудности и в литературоведческом осмыслении произведений В. О. Пелевина, поскольку положенная писателем в основу творчества концепция постмодернистской игры как ключевого принципа текстопостроения, делает неэффективными традиционные исследовательские подходы. Соответственно вынуждает литературоведение вырабатывать специфическую систему методов и приемов, для выявления закономерностей в творчестве В. О. Пелевина и русского постмодернизма в целом.

Таким образом, исследование творчества В.О. Пелевина в контексте постмодернистской системы художественных представлений находится в числе актуальных проблем современной науки.

Новина исследования. Творчество В.О. Пелевина является предметом постоянного интереса литературных критиков. В литературоведческих работах, посвященных современной русской литературе, произведения также рассматриваются весьма часто. Однако, в большинстве своем, в поле зрения исследователей попадают лишь отдельные произведения писателя. В нашей работе предпринята попытка рассмотреть все литературное творчество автора в контексте русского литературного постмодернизма.

Цель работы - выявить в творчестве В.О. Пелевина ключевые элементы постмодернистских художественных представлений и охарактеризовать индивидуально-авторские особенности их воплощения. Это требует решения следующих задач:

-определить роль постмодернизма в истории литературы;

-определить основные черты русского литературного постмодернизма;

-выявить элементы постмодернистской художественной концепции в творчестве В. О. Пелевина;

-охарактеризовать приемы авторского переосмысления этих элементов.

Объект исследования - художественные особенности творчества В. О. Пелевина.

Предмет исследования - реализация в творчестве В.О. Пелевина элементов художественной концепции постмодернизма.

Методы исследования. В работе использованы следующие методы: сравнительного, интертекстуального и обобщающего анализа. Сравнительный анализ позволил выявить оригинальные черты русского постмодернизма в сопоставлении с постмодернизмом зарубежным.

Метод интертекстуального анализа позволил выявить особенности реализации интертекстуальных связей в творчестве В. О. Пелевина.

Метод обобщающего анализа позволил экстраполировать выводы, сделанные на материале отдельных произведений В. О. Пелевина, на его творческую манеру в целом.

Теоретическая значимость магистерской работы заключается в выявлении типологических оснований и доминант картины мира постмодернистской литературы. В работе показана возможность теоретического осмысления специфики современного русского постмодернизма, как явления культуры и литературы с позиций рассмотрения массового и элитарного, как пространства читательской рецепции. Адекватную теоретическую характеристику исследуемым явлениям позволяет дать активное использование в работе категорий постмодернистского дискурса, обладающих не только описательным, но и объяснительным потенциалом.

Практическая значимость исследования определена возможностью использования результатов работы для дальнейшего изучения современной русской литературы, осмысления творчества отечественных писателей конца XX - начала XXI вв. Результаты исследования могут быть использованы в вузовских курсах (спецкурсах) по изучению современного литературного процесса.

Работа состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованных источников (74 источника) и заключения.



РАЗДЕЛ 1. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

1.1 Становление русского постмодернизма: оригинальное и заимствованное

- Что это такое - постмодернизм? -

подозрительно спросил Степа.

- Это когда ты делаешь куклу куклы.

И сам при этом кукла.

В. Пелевин, роман «Числа»

Для достижения поставленной в исследовании цели необходимо в первую очередь выяснить содержание понятия «постмодернизм», определить основные признаки этого направления в литературе.

Для этого обратимся к словарю литературоведческих терминов:

а) «Постмодернизм - не "жанр", не "стиль" и, тем более, не "школа", к которой можно "принадлежать". Постмодернизм-это ситуация. Своего рода культурное "бытие", которое действительно "определяет сознание". По крайней мере, сознание художника, помещенного в ситуацию постмодернизма. Поэтому рассуждая о постмодернизме, следует иметь в виду, что речь идет не о "жанровых канонах" и не об "особенностях стиля", а о некоторых аспектах творческого поведения».

б) Постмодернизм - сложившееся к середине XX века скептическое и вместе игровое умонастроение, вызванное пониманием, что ни в философии, ни в религии, ни в искусстве ничего принципиального нового сказать уже нельзя, отсюда глобализация как новая парадигма художественного мышления -- сведение разрозненных фактов культуры в единое художественное пространство и обращение к аллюзивности как системообразующему элементу художественной мысли.

в) Постмодернизм - направление в литературе, эстетике, философии XX века (его зарождение относят к 30 - 40-м гг. ХХ века, расцвет - к 80-м гг.). Характерной особенностью российской постмодернистской литературы является противопоставление ее реалистическому искусству, прежде всего соцреализму, считавшемуся в России официальным направлением до конца 70-х гг. ХХ в.: постмодернисты сознательно отвергают нормы, правила и ограничения, выработанные предшествующей культурной традицией, отказываются от авторитетов (в том числе авторитета модернизма) или иронически их переосмысляют. [65]

Для нашей работы наиболее подходящим представляется третье определение, именно на него мы будем опираться, в рассмотрении понятия «постмодернизма».

Русский постмодернизм заимствовал у мировой постмодернистской эстетики следующие черты:

- отказ от истины как таковой, отказ от любой социокультурной иерархии и уважения к прошлому;

- неопределенность;

- вместо категории «Сущность», появляется новая основополагающая категория «поверхность» (ризома), а также категории “игра”;

- категория «симулякр» объясняющая «виртуальность» постмодернистского миропонимания;

- деконструкцию как разрушение старой и возведение новой культурной практики;

- отказ от авторитарного права автора на текст. Текст утрачивает свой смысловой центр и как следствие, это допускает множество интерпретаций, зачастую не схожих с авторской позицией;

- важной становится форма текста, а также внимание к контексту;

- текст становится пространством скрытой и явной цитации всех возможных источников мировой культуры;

Десятилетия идеологического давления, как и особенности национального менталитета обусловили ряд ярких отличий русского постмодернизма от своего западного аналога:

1. В русском постмодернизме автор все же сохраняет свою значимость в тексте благодаря привносимой им явной идейно-моральной составляющей;

2. Русский постмодернизм «…паралогичен (от греч. паралогия - ответы невпопад) по своей сути и вмещает в себя семантические оппозиции категорий, между которыми не может быть компромисса» (М. Липовецкий);[17]

3. Истоки русского постмодернизма видятся в решении вопроса расколотости массового сознания и культуры как таковой, и попытки восстановить их целостность путем слияния разнородных культурных семантических полей.

Особенностью русского постмодернизма является также архетип «Дурака» - человека переходящего границу между разными социокультурными пластами -- от маргинальности к элитарности, и выполняющего роль центра повествования (Петр Пустота в «Чапаев и Пустота») [31].

По предположению некоторых литературоведов, постмодернизм в русской литературе берет свое начало еще со времен А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, когда не было еще даже самого термина «постмодернизм». Но в таком случае эти теории противоречат одному из основных постулатов постструктурализма, а следовательно, и постмодернизма -«Неразделимость означаемого и означающего».

По поводу места постмодернизма в русской культуре Михаил Эпштейн в своём интервью для «Русского журнала» заявил: «На самом деле постмодернизм проник гораздо глубже в русскую культуру, чем могло бы показаться с первого взгляда. Русская культура опоздала на праздник Нового времени. Поэтому она уже родилась в формах ньюмодерна, постмодерна, начиная с Петербурга, где происходит наш разговор. Петербург - блестящий цитатами, собранный из лучших образцов. Русская культура, отличающаяся интертекстуальным и цитатным явлением Пушкина, в котором отозвались реформы Петра. Он был первым образцом большого постмодерна в русской литературе. И вообще русская культура строилась по модели симулякра.

Означающие здесь всегда преобладали над означаемыми. А означаемых здесь как таковых и не было. Знаковые системы строились из себя. То, что предполагалось модерном - парадигмой Нового времени (что есть некая самозначимая реальность, есть субъект, ее объективно познающий, есть ценности рационализма), - в России никогда не ценилось и стоило очень дешево. Поэтому в России существовала своя предрасположенность к постмодернизму». [50]

Постмодернизм пришел в культуру бывшего советского союза достаточно поздно, лишь в конце 80-х годов, но и тогда это культурное веяние не стало лишь копией западных образцов. В советском союзе конца 80-х начала 90-х постмодернизм лег на благодатную для себя почву полной социальной и культурной деконструкции. В это время в эстетическое поле широких масс врывалось «новое» искусство: зарубежные художники, фильмы, дожидавшиеся своего часа на полкахминкульта, музыка, которая ранее была доступна лишь немногим, литература мигрантов и диссидентов, и самая современная литература как ближнего, так и дальнего зарубежья.

Кардинальные изменения касались не только сферы искусства, трансформировалось всё--от политической до интеллектуальной и духовной картины реальности, и даже историческое прошлой целых поколений советских граждан подвергалось радикальному переосмыслению. Все это делало неизбежной ситуацию постмодернизма в постсоветском обществе, но в то же время придавало ей неких уникальный колорит. Поскольку общая коннотация социальных перемен носила скорее негативный характер, то и понятие «постмодернизм», пришедшее в культурную среду вместе с этими переменами, закрепилось в умах широких масс и по сей день в негативной трактовке, в отличие от академических кругов США и Европы, где термином «постмодернизм» обозначали все новое и авангардное в культурной среде. Но тем не менее, наряду с точкой зрения, характеризующей постмодернизм как «Культурный беспредел» и «эстетический хаос», нашлись и критики придерживающиеся мнения о свежести и благотворности искусства постмодернизма для отечественной культуры «самой живой, самой эстетически актуальной части современной культуры» (В. Курицын) [13].

Многие авторы-постмодернисты вызывают стойкое неприятие в российском обществе из-за исторически сложившейся традиции отождествления общественной жизни, быта и моральных устоев с литературой. Многие наши соотечественники до сих пор не умеют отличать и отделять художественный вымысел от реальности, что также является отличительной чертой русского постмодернизма от западного. Также причиной такому диссонансу в общественном сознании может служить кардинальное изменение вектора развития литературы от активного к пассивному, от «светоча», формирующего сознание, к «зеркалу», отражающему реальность.

Постмодернизм в России конца 80-х выражал органичную для русской ментальности тягу к мультикультурности.

По причине довлеющей диктатуры в искусстве соцреализма, не допускающей и малейших поползновений на свои каноны и пользующемся политикой культурной изоляции, постмодернизм в советский союз пришел поздно и оказался в весьма сложном положении, так как авторы все же пытавшиеся представлять своим творчеством данное литературное течение подвергались остракизму со стороны властей, ввиду своей аполитичности и неготовности писать «на заказ», а местами и весьма протестных настроений. Но чаще все-таки в их сатирическое поле попадали одинаково как просталинский соцреалист Николай Островский, так и диссидент Гроссман.

Своим отрицанием любой политической ангажированности в литературе русский постмодернизм обязан советскому модернизму, который всю советскую эпоху просуществовал в андерграунде (Бродский, Харитонов, Губанов и т.д.

Как уже было сказано, почву для отрицательного отношения постмодернистов к ангажированной литературе подготовил модернизм, реставрация которого осуществляется в послесталинские годы, главным образом в условиях андеграунда. Именно у модернистов нового поколения постмодернисты заимствовали идею самоценности искусства, унаследовали повышенный интерес к работе с языком. Особенно важным для них оказался опыт неоавангардизма 50 - 60-х гг.

В советскую эпоху неоавангардизм являлся главным фактором разрушения официальной литературы. Русские неоавангардисты стремились к творчеству ради творчества, как явления духовной жизни индивида, всячески отрицая какие-либо официальные задачи для искусства. Достигалось это путем освоения новых литературных тенденций, течений и школ модернизма. Также неоавангардисты ставили перед собой цель возрождения русского языка из-под гнета идеологизации. Русский неоавангардизм отличался особой семантической нагрузкой на каждое произведение. Смысловой склонностью к эзотерике, а также к абсурдизму. Зачастую ими культивировался образ «антипоэта»

Тем не менее неоавангардисты еще не смогли объединить языки элитарной и массовой литературы. Но уже тогда наметилась тенденция, которая в полной мере проявилась в постмодернизме. В стремлении к объединению дискурса высокой литературы с дискурсом повседневности.

В отсутствии доступа к произведениям современной литературы и работам современных мыслителей, неоавангардистам приходилось искать пищу для мировоззрения и взглядов на искусство в работах, опубликованных в России еще до революции, а в дальнейшем запрещенных, работах Фридриха Ницше и Василия Розанова, воздействие которых на первое поколение постмодернистов особенно ощутимо.

Ницше послужил предтечей постмодернизму в своих суждения о переоценке ценностей и моральном релятивизме («По ту сторону добра и зла»[20], «К генеалогии морали» [21]) а также смелостью и в некотором роде революционностью поэтического стиля своих произведений.

Розанов, которого многие считали "русским Ницше", также привлекал пренебрежение авторитетами и оригинальностью стиля.

Уже первые произведения русских постмодернистов отличали интертекстуальность, ирония, пародия и стремление выхода авторов в своих произведениях, за рамки литературы в область искусствоведения, культурологии, философии и эстетики.

Несмотря на отсутствие возможности в полной мере познакомиться с трудами западных постструктуралистов и неофрейдистов, некая общность мировоззрений помогала русским постмодернистам двигаться в одном направлении с западными мыслителями и литераторами.

Естественно, что в сложившихся условиях главным объектом деконструкции для русских постмодернистов становится социалистический реализм как главный инструмент пропаганды и давления на культуру. Также постмодернисты подвергли деканонизации классические произведения русской литературы, которые, по их мнению, были опошлены стереотипами советского литературоведения и массового читателя. Постмодернисты предпочитали идеологической ангажированности интеллектуальный и поиск эстетического, наставническому и авторитетному тону обращения писателя к читателю, предпочли игровую манеру общения с читателем «на равных». Благодаря активному чтению они возрождают в советском читателе более плюралистическое мировоззрение, постепенно расшатывают стереотипы, укоренившиеся в сознании советского обывателя.

Середина 70-х годов ознаменована появлением в русской литературе нового течения в искусстве - концептуализма который многие исследователи рассматривают как направление постмодернизма. Это течение берет свои истоки, с одной стороны, из живописи и скульптуры, а с другой- из т.н. конкретной поэзии, как окрестили на западе творчество представителей лианозовской школы. Сами же члены кружка художников и поэтов, собиравшихся в доме, расположенном вблизи станции Лианозово, называли свою поэзию в противовес пафосу соцреализма инфантильной и аскетической и всячески стремились к отказу от лирических эпитетов, оставляя только беспристрастный взгляд на окружающую действительность, тем самым положив начало концепции ухода автора на второй план развернутой уже в постмодернизме. В лианозовскую группу до середины 70-х годов входили такие значимые для всей русской литературы фигуры как: Игорь Холин, Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов и Эдуард Лимонов[54].

Факт того что в рамках лианозовской школы тесно сотрудничали поэты и художники подтверждает, что художественный концептуализм имел огромное влияние на свой литературный аналог. Тот же Вс. Некрасов утверждал, что концептуализм стал связующим звеном, предшествующим постмодернизму и завершающим авангардизм.

Таким образом, мы видим, что, сохраняя некоторые признаки авангардизма, постмодернизм воплощает принцип «мир как текст», отодвигает автора на второй план, осуществляет переоценку ценностей и деканонизацию некогда сакральных истин.

Концептуалисты в своих работах перекодируют подделку соцреализма подразумевающую под собой пустоту, в симулякр - подделку отсылающую к факту того что это подделка.

Как мы можем видеть в нашем исследовании русский постмодернизм уже в момент появления не был однородным, он развивался сразу в нескольких направлениях. И постмодернизм, и концептуализм возникли практически в одно время. Хоть и используя разные методы, оба эти течения ставили перед собой одну цель - радикальное обновление литературы. В следующие годы постмодернизм получал все новые ответвления становясь все более сложным и пестрым культурным явлением.

Популяризация в кругах андеграунда художественных работ концептуалистов и литературы постмодернизма упрочивает позиции постмодернизма внутри страны, также способствует его выходу в ближнее и дальнее зарубежье.

Тем не менее если сейчас скажем творчество Виктора Пелевина преподается во всех крупнейших вузах России и даже рекомендуется к внеклассному чтению учителями старших классов общеобразовательных школ, то конечно же, еще в середине 80-х годов такого нельзя было себе представить. Постмодернизм не смог бы попасть в учебную программу университета даже факультативно, и скажем пушкинский «спецкурс» Андрея Битова [16] или нецензурированная антология русской поэзии Венедикта Ерофеева[57] не имели никаких шансов получить признание академического сообщества. Тем не менее уже в советские годы постмодернизм все больше распространялся во все сферы гуманитарного знания, а концептуалисты вынуждены были сами становиться теоретиками своего творчества. Среди прозаиков второй волны постмодернизма наибольшую известность в последствие получили такие авторы, как кандидат филологических наук, литературовед, радио- и телеведущий Виктор Ерофеев; сценарист, драматург, художник и номинант Международной Букеровской премии Владимир Сорокин; критик, культуролог, публицист преподаватель Хельсинского и Гарвардского университетов Михаил Берг и другие…

Также стоит отметить, что в конце 70-х--80-е гг. в рядах постмодернистов произошло некое негласное разделение - так если концептуалисты по-прежнему продолжили заниматься главным образом поэзией, то представители более «классического» постмодернизма сосредоточили свое внимание главным образом на прозе, что в свою очередь, стало почвой для зарождения в России новой драматургии.

Поначалу в советском союзе постмодернизм, на волне «возвращенной литературы», трактовался с позиции реалистической прозы. Так как с постмодернизмом как таковым советское литературоведение знакомо не было. Произведения постмодернизма, наряду с некоторыми произведениями реализма и модернизма выделили в т.н. «новую волну».

В 90-е годы все более пристальный интерес к постмодернизму, а также растущее количество новых текстов, написанных в данном направлении, способствует появлению и новых ученых литературоведов, и критиков, специализирующихся на изучении постмодернизма: И. Ильин, В. Курицын, А. Генис, М. Липовецкий, И. Скоропанова, Л. Маркова. В своих исследованиях они пытаются определить специфику поэтики постмодернизма и место, занимаемое постмодерном в культуре России.

Стоит отметить важную для понимания развития постмодернизма в России работу В. Курицына «Русский Литературный Постмодернизм» которая создавалась им с 1992 по 1997 годы [14]. В своей работе В. Курицын интерпретирует культурные события реальности (кино, рекламу, музыку, новости и т.д.) через призму постмодернистской поэтики. Из данной работы мы можем сделать вывод, что культура и общество неотделимы: общество создает культуру - которую оно заслуживает - и затем эта культура создает общество.

Таким образом, отличительные черты русского постмодернизма становятся все более четкими и узнаваемыми. Постмодернизм заполняет образовавшуюся в постсоветскую эпоху пустоту, оставшуюся после краха соцреализма. И несмотря на то что эстетика и поэтика постмодернизма были достаточно легко усвоены российским читателем философия постмодернизма для многих как обывателей, так и критиков и даже самих авторов, оставалась загадкой. Сказывался так до конца непреодоленный отрыв от западной культуры.

1.2 Русский литературный постмодернизм на современном этапе

К 90-м годам в русском постмодернизме уже образовался ряд собственных литературных штампов, из-за которых авторы-постмодернисты оказались в ситуации самоповторения, что потенциально губительно для течения по определению авангардного, по этой причине русские постмодернисты все больше обращаются в сторону других гуманитарных дисциплин, чей потенциал еще не исчерпан с постмодернистской точки зрения: культурология, история, философия преображают литературу постмодернизма расширяют ее границы и обогащают язык, а также ведут к обретению многомерности культурфилософского мышления и динамичности истины.

В постсоветской России постмодернизм отмечен и внетекстовыми проявлениями творческих групп «Митьки»[49] и «Орден куртуазных маньеристов»[20], которые во время своих концертов, перформансов и телевизионных выступлений смогли создать себе игровой имидж оригинального поведения и образа жизни. Эти объединения в своем творчестве пародируют интеллектуальный снобизм, бескультурье, порочность, в то же время пропагандируют веселье, простоту, игру и любовь… В силу наличия у этих объединений достаточно четкой философско-этической программы и обширное количество сторонников и последователей, многие культурологи выделяют их в отдельные течения постмодернизма.

В новых произведениях постмодернистов появляются мотивы прощания с ушедшей эпохой. Так скажем в романе Виктора Пелевина «Generation П» [37] за сарказмом и иронией просматриваются меланхолия и грусть, грусть о том, что пусть ушедшее и не было идеальным, но то, что пришло ему на смену во многом не вызывает ожидаемого оптимизма.

Как бы ни относилась к постмодернизму постсоветская критика, произведения Российских авторов, пишущих в этом направлении, переведены на десятки мировых языков, а это говорит о том, что некоторые из этих авторов, возможно станут новой классикой русской литературы и уже сейчас они входят в мировой фонд художественного искусства.

Даже сейчас, спустя уже, как минимум полвека, с момента становления постмодернизма, в России мнения культурологов, искусствоведов и литературных критиков остаются диаметрально противоположными. Многие из них называют постмодернизм «новой агрессивной идеологией»Е. Чижова[48], «кризисомкризисности» Л. Баткин[2], «взбаламученной культурой маленьких правд» В. Лютый[18] и т. д. Считают, что постмодернизм -- это культура тотального распада, иронии, упадка, отсутствия дальнейшего пути и дефицита собственных идей.

Сторонники же, в свою очередь, наоборот заявляют о плодотворности постмодернизма, как об очистительном огне мировой мысли и культуры. Для того чтобы появилось что-то новое нужно освободить для него место от старого. Постмодернизм выявил противоречия в культуре и разоблачил идеи и концепции, которые являясь заведомо несостоятельными тем не менее долгое время паразитировали в культуре и искусстве.

Но тем не менее и в русском постмодернизме мы зачастую можем наблюдать каноничное слияние массового и элитарного культурных кодов. По мнению В. Курицына в результате такого слияния круг читателей Пелевина оказывается очень широким. «Пелевин возвращает русской литературе главное ее достоинство -- читателя. Пелевина читают люди которые:

а) не брали в последние годы в руки никаких книг, кроме телефонных;

б) являются социально и эстетически активными членами общества… Презрительные технические интеллектуалы старой закваски и их ровесники «хиппари», которые последней литературной новостью до сих пор считали «Лолиту»… Мальчики и девочки «поколения Икс», дети компьютерной реальности… Кастанеду, Берроуза и Маккену они проштудировали вполне добросовестно, как советские студенты историю КПСС, но заподозрить их в интересе к современным русским книгам было бы до Пелевина весьма затруднительно. А томик Чапаева они передавали друг другу по цепочке, как в «раньшие времена». Читают литературные критики, провозгласившие «крушение русского Литературоцентризма и смерть русской литературы»[9].

В русской литературе постмодернизм не опровергал модернизм (классику) это до него сделали соцреалисты, поэтому русский постмодернизм можно даже назвать постсоцреалистом, потому же в нем на самом деле довольно мало от классики куда меньше чем у западного постмодернизма от модернизма именно потому, что в нем не было этого промежуточного звена в виде соцреализма.

Как мы знаем, весь русский постмодернизм, в отличие от западного развивался в андеграунде и распространялся преимущественно самиздатом, поэтому массовой культурой не мог быть.

С конца 80-х появляются яркие русские «нелинейные» романы. Так например сложное сочетание структурных принципов характеризует «Чапаев и Пустота»[31] Виктора Пелевина.

Текст, с одной стороны, отражает использование традиционного в постмодернизме структурного принципа соединения несвязанных между собой историй, но, с другой стороны, эти истории (их в романе четыре) представляют собой цепочку кошмаров, движущихся по порочному кругу, по горизонтали некоего лабиринта с неизменной катастрофой в каждом тупике, но при этом для героев сохраняется возможность вырваться из его плоскости.

Кажется, что состояние счастья совсем не свойственно героям современной романистики, а уж тем более в традиции русской литературы. Так, в романе «Кысь»[44] Татьяны Толстой счастье русского человека является невозможным из-за некой необузданной ментальности, когда его становится все больше и больше, а в противном случае, становится скучно. Невозможность счастья русского человека весьма любопытно описана в рассказе «Щель» Виктора Ерофеева- «Щель -- основная причина извечной русской неудовлетворенности, ненасытности, неприхотливости, требовательности и лени. Лучший мифический образ русской души -- помещик Обломов. Он красиво и правильно проспал целую жизнь. Пробовал влюбиться -- не получилось. Любовная энергия ушла через щель. Через щель уходит вся жизненная энергия. В щель забивается весь мусор мира. Чтобы сберечь энергию, нужно подолгу спать. Русской душе нужен покой. Русская душа никогда не обретет покоя»[72]. Долго и витиевато отсутствие счастья, в том числе и в русской литературе, исследует Дмитрий Галковский, через призму творчества Василия Розанова, в своем романе «Бесконечный тупик…» [73] На первый взгляд, Виктору Пелевину также свойственна некая инфернальность, призрачная метафора безысходности и тупика, но при более внимательном чтении всегда находятся, пусть порой весьма специфические (и даже радикальные) но, всегда действенные способы преодоления кризисного состояния.

Герои Пелевина в своем стремлении выбраться из ментально гнетущего, безвоздушного пространства политики, официальной идеологии, массовой культуры всего того, что составляет абсурд социального существования, всегда так или иначе, приходят в сферу трансцедентального эзотерического и метафизического. Для Пелевина прежде всего важен сугубо гуманистический фактор ценности личности человека перед социальными ценностями и борьба с повсеместным растворением индивидуальности в массовом. Бегство героев Пелевина от «мы» к «я», а затем от «я»к «ничто»- пустоте, зачастую описано в форме измененных состояний сознания: галлюцинации, фантазии, мираже, иллюзии, сны, транс. Достигаемых при помощи медитативных практик, религиозных учений, психотропных препаратов, компьютерных игр и виртуального пространства.

Романы Пелевина объединяет общая философская проблема поиска идентичности личностью, страной заблудившейся в кругу исторических ошибок и ложных целей. Хаос трактуется в иных категориях (никогда не бытовых и узко криминальных, семейных, как это происходит в массовой литературе). В частности, категориях мнимости, существования/ отсутствия реальности, возможностей ее ложного моделирования, а также метафизической пустоты, заполненной ложными абсолютами. С этим связана модель традиционного у Пелевина героя: запутавшегося человека, потерявшего ориентиры идентификации в эпоху смены культурных парадигм, осмысление образовавшейся пустоты происходит посредством буддизма, «Чапаев и Пустота» [31] нумерологии «Числа» [34] и ложное божество «Поколение П» [37].

Над поиском абсолюта/счастья у Пелевина рано или поздно задумываются все и простые, рабочие трактористы и бандиты новые русские и банкир и копирайтер…

В конечном итоге все разногласия и по сей день сводятся к полемике о том, разрушает ли постмодернизм эстетику и самобытность русской культуры, либо же вносит в нее уже необходимые для дальнейшего существования изменения. Многие критики называют авторов -постмодернистов расхитителями литературных гробниц и творческими вампирами (проводят аллюзии между Виктором Пелевиным как автором и вампирами из романа «Empire V»[40]) и резко отделяют эстетику от этики. В укор постмодернизму ставят то, что он «живет за счет» великих деятелей прошлого… Но имеют ли под собой объективную почву все эти обвинения? Ведь так или иначе, весь ход истории неразрывен, и каждому научному открытию или культурному феномену предшествовал некий подготовительный этап, из которого новое черпало вдохновение, знания и энергию…

Российскому постмодернизму также свойственны и своеобразные черты. Если западное его направление есть результат творческих исканий интеллектуалов, стремящихся пересмотреть стили, концепции и ценности эпохи модерна в духе демократического культурного плюрализма, интеллектуальной игры, то российский постмодернизм первоначально был нацелен на преодоление социокультурных, идеологических, моральных противоречий, связанных с переходом общества от тоталитаризма к демократии.

В данной главе нашего исследования мы выявили основные черты и типологические особенности русского постмодернизма в современной литературе. О том, как эти черты проявляются в творчестве В. Пелевина повествует вторая глава данного исследовательского проекта.



РАЗДЕЛ 2. ВИКТОР ПЕЛЕВИНКАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ РУССКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

2.1 Расширение традиционных смыслов в прозе В.О. Пелевина

Родился Виктор Олегович Пелевин в 1962 году 22 ноября в городе Долгопрудном, в семье военного преподавателя МГТУ им. Баумана Олега Анатольевича Пелевина и заведующей гастронома Зинаиды Семеновны Пелевиной.

После окончания школы с английским уклоном поступил в Московский энергетически институт и после его окончания был зачислен в аспирантуру, однако кандидатскую диссертацию так и не защитил. Следующим важным этапом в биографии самого влиятельного интеллектуала России по итогам опроса сайта OpenSpace.ru в 2009 г., стало поступление в литературный институт им. Горького где и происходило формирование литературных взглядов молодого автора.

Виктор Пелевин сегодня один из наиболее популярных и читаемых российских писателей. Поисковая система Google на запрос «Виктор Пелевин» выдаёт примерно 1200.000 результатов [56]. Виктор Пелевин также один из самых переводимых и востребованных за рубежом русскоязычных авторов (в 2015 году, в Лейпциге, состоялась премьера немецкой экранизации романа Виктора Пелевина «Чапаев и Пустота» режиссера Тони Пембертона). При этом Виктор Олегович остается одной из самых загадочных и неоднозначных фигур в русской литературе, что несомненно только подогревает интерес к его творчеству на протяжении вот уже 30 лет.

Произведения Виктора Пелевина переведены на все основные языки мира, в том числе на английский, немецкий, японский, французский.

За 30 лет писательской деятельности из-под пера Виктора Олеговича Пелевина вышло 18 романов, 7 повестей, 12 эссе, 3 сборника стихов и более 50 рассказов. Общий тираж его книг составляет более трех миллионов, они переведены на десятки языков.

В творческом плане мы можем провести аналогий Между Виктором Пелевиным и американскими постмодернистами Дэвидом Фостером Уоллесом и Дугласом Коуплендом, которые родились с ним в одно время и даже название романа Пелевина «Generation „П“» является возможной аллюзией на роман Купленда «Generation„X“»[15]. Но если аналогии с ФостеромУолесом и Коуплендом весьма косвенны, то свое отношение к другому прославленному постмодернисту Джону Фаулзу, Пелевин не скрывал и даже написал рецензию к его роману «Коллекционер»[46] -«Джон Фаулз и трагедия русского либерализма»[26] в котором, в привычной для себя сатирической манере проводит параллель между культурной обстановкой Англии 50-х и политической ситуацией России 90-х. Огромное влияние на творчество автора оказал американский философ эзотерик и мистик Карлос Кастанеда, которого Виктор Олегович переводил для издательства «День» будучи студентом литинститута. Не прошло стороной влияние на становление литературных взглядов молодого автора и родоначальника русского постмодернизма Венедикта Ерофеева, отражение чего мы можем найти в эссе «Икстлан- Петушки» в котором,все в той же излюбленной иронической манере Ерофеев сравнивается с Кастанедой, а экстатические ритуалы народов латинской Америки с алкогольными инсайтами российских маргиналов.

Далее, последовало два знаковых для автора, и в целом для российского общества того времени, романа затрагивающих острую социальную проблематику «Чапаев и Пустота», в котором Пелевин задает мучавший широкую общественность вопрос: «А что же дальше?», и роман «Generation „П“»[37] с пророческим ответом автора: «А вот что дальше…»

И если в первом романе все-таки теплится надежда на некую духовную (восточную) траекторию развития российского общества, то во втором он окончательно и бесповоротно отказывается от этой идеи в пользу капиталистических идеалов эпохи потребления. В этот момент в творчестве (и судя по всему в мировоззрении) автора происходит своеобразный перелом. Он делает творческий перерыв в почти четыре года и отходит от остросоциальной проблематики в своих романах в сторону фантастики, мифа, басни, аллюзии и аллегории. Если раньше главный герой Пелевина всегда имел шанс на спасение и просветление, то теперь он сам охотно и безропотно переходит на темную сторону, что ярко прослеживается в дилогии «Empire V» [40]/ «БэтманАполло» [25]. Приходит, по словам Дмитрия Быкова, «Булгаковское любование злом»[55]. Ранее сатирический смех Пелевина приобретает сардонические нотки.

Критика 90-х относилась к Пелевину весьма неоднозначно награждая творчество автора эпитетами от «турбореализма» (С. Бережной) до «интеллектуальной попсы» (А. Архангельский). Позднее все литературоведы сошлись на том что Пелевин вполне сознательно наделяет свой текст постмодернистскими признаками.

В творчестве Пелевина затрагиваются глубокие процессы, происходящие в области массового и индивидуального бессознательного, социокультурные феномены сознания и их влияние на ход истории. Исходя из этого в его произведениях широко уделяется внимание идеологии, средствам массовой информации, психоделике, виртуальной реальности и национальному архетипу русской ментальности.

Та скажем в своей повести «Омон Ра»[33] Пелевин, используя приемы сатиры, описывает роль идеологии и пропаганды в управлении человеческим сознанием. С помощью интертекстуальной игры со смысловыми дискурсами коммунистического метанарратива он осуществляет деконструкцию культурных пластов советской эпохи.

Эта повесть является своего рода авторской пародией на некогда популярный в советской литературе жанр «роман воспитания». Писатель в характерном для себя абсурдистско-комедийном стиле обыгрывает все основные коммунистические идеологемы, такие как «Жизнь-подвиг», «Настоящий герой», «школа мужества», «смерть за родину» и другие… гиперболизируя их и доводя до полного абсурда. У Пелевина государственная идеология призвана играть роль муляжа, заслоняющего собой действительность, ложной симуляции реальности. Автор показывает, как «впитанные с молоком матери» идеологемы воспринимаются как непрекословные истины какими бы нелепыми и абсурдными они ни были. Зашоренность сознания незыблемыми догматами идеологии в произведении «ОмоноРа»[33] у Пелевина наиболее ярко выражена партийными воспитателями Урчагиным и Бурчагиным их слепота и парализованность, как и безногость курсантов, являются буквальными метафорами ограниченности сознания людей подверженных идеологической пропаганде. Безграничный оптимизм этих персонажей носит буквально идиотический характер.

Подготовка экипажа к «подвигу» напоминает читателю скорее детскую игру, но при этом персонажами повести жертвенное самоубийство воспринимается крайне серьезно, как подвиг. В этот момент повести человек максимально показан лишь средством- механической деталью в механизме идеологической пропаганды.

Пелевин в гротескной манере показывает всю нелепость культа самопожертвования как подвига. Со временем место божеств и духов, в ритуальных жертвоприношениях заняли культ личности и идеалы-муляжи. В 20-м веке догматы мировых идей настолько плотно подчинили себе сознания людей, что вполне естественно зачастую воспринимаются даже ценнее, чем человеческая жизнь.

Но тем не менее главный герой повести все же бежит из мира иллюзий в другой неизведанный, но все же реальный мир.

Проблема воздействия идеологии и пропаганды волнует Пелевина не только в плане конкретной личности, но также в области массового бессознательного.

В персонажах романа «Чапаев и Пустота» Пелевин раскрывает главные социокультурные дискурсы смены эпох, метаморфоз одного поколения в другое, этот дуализм буквально выражается как в главном герое, так и во всех персонажах психиатрической лечебницы, в каждом из которых Альтерэго болезненно прорывается в новую эпоху. Все это происходит в контексте национального архетипа, который проявляется главным образом в идеализме главных персонажей как в философском мировоззрении, так и в идеологическом: ради идеала можно пожертвовать жизнью, как своей, так и чужой. В этом ключе Пелевин рассматривает революцию и последовавшую за тем гражданскую войну 1917-1920 анализируя эпоху через призму деконструкции романа Фурманова «Чапаев»[47].

Для выражения всей нелепости, абсурда и ужасов гражданской войны Пелевин рассматривает ее в контексте кошмара психически больного героя. В романе десакрализируется идеология гражданской войны как в ее «красном» так и в «белом» проявлении, не случайно в романе Анна описывает ситуацию сложившуюся в городе Алтай-Виднянск как:

«Вообще-то, город занят красными, но в нем есть и белые. Или можно сказать, что он занят белыми, но в нем есть и красные»[31, c301].

Также Пелевин подвергает критическому переосмыслению основные религиозно-философские доктрины такие как буддизм, марксизм, даосизм и индуизм.В конечном итоге приходя к тому, что, либо истин много и среди них нет единственно верной, либо истины нет вообще: «Сила ночи, сила дня - одинакова хуйня» [31, c254] -- пустота. Пелевин придерживается этих взглядов даже несмотря на то, что понимает, насколько тяжело современный человек может переживать утрату ориентиров привычной идеологии, какой бы тоталитарной она не была. Так, крушение коммунизма приводит одного из главных персонажей романа Марию к полной утрате идентичности и замене ее поп-культурными штампами. Но в то же время автор никоим образом не навязывает читателю своих взглядов -- каждый волен сам выбирать для себя мораль: или пытаться мимикрировать под окружающие условия, или подобно Чапаеву постигнуть нирвану-пустоту.

В романе автор широко использует реминисценции или же непрямые цитаты Достоевского, Набокова, Пушкина, Шекспира, Булгакова, Фрейда, Юнга, Канта, Ницше, библии, буддизма и даосизма.

В «Generation «П»[37] Пелевина тотальной, а впоследствии и тоталитарной, является другой вид идеологии, пришедшей на смену коммунистической -- поп- культура, размножающая симулякры, полностью подменяющие в сознании идею как таковую.

Роман во многом представляет собой переосмысление идей французского постструктуралиста Жана Бодрийара. В постсоветском обществе главным дискурсивным полем идеологии становится реклама, которая с помощью знаков и культурных кодов возбуждает чувства людей и воспитывает в них новые идеалы при этом, зачастую подменяя национальную идентичность западным менталитетом, главной ценностью которого показано потребление как залог стабильного круговорота денег и товаров. Слоганы рекламных компаний широко используют, в качестве своей идейной базы, национальные мифы легенды и фольклор тем самым глубоко укореняются в национальный архетип, а рекламируемые товары глубоко подменяют собой высшие ценности, которые в свою очередь опускаются лишь до средства для достижения цели, тем самым обесцениваются и опошляются ярким примером служит рекламный слоган: «СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ ГОСПОД» [37].

В романе «Generation «П» основной задачей идеологии рекламы является создание образа счастья, которое возможно только по средству приобретения тех или иных товаров. Этот суррогат основывается на подмене представления о насыщенной и полноценной жизни его суррогатом основанном на потреблении.

Важной типологической особенностью романа 20-го века является повышенная субъективность. Эта черта в постмодернистском романе, в сравнении с модернизмом претерпела сильные модификации. Теперь в романе делается акцент на кризисе идентичности, описании некоего эфемерного, растворенного в разнообразии текстов «Я». Наиболее отчетливо мы можем наблюдать это в романе «Т»[39] где главный герой граф «Т» блуждает в бесконечном хитросплетении текстов русской литературы серебряного века. Также мы видим, как внутренний мир одного из героев романа «Чапаев и Пустота»[31] Просто Марии оказывается ментально раздроблен, в следствии экзистенциального кризиса, на куски культурного, некогда обывателя начала 90х, таких как мыльные оперы, «новые русские» и американские блокбастеры.

2.2 Миф и реальность в творчестве В.О. Пелевина

Также для творчества Виктора Пелевина характерна и другая особенность классического постмодернистского рома - мифоцентричность. Серьезное обращение к мифологическим структурам, традиционной образности в реалистических и модернистских романах сменилось в постмодернистских текстах игровым использованием мифа. Так, например, в романе «Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре»[35] обыгрывается в форме общения в интернет-чате.

Постмодернистский роман может как деконструировать старые мифы, так и создавать новые так скажем «Поколение П» [37] Пелевина -одно из произведений постмодернизма, создающих такой новый миф о России, в романе «Числа» [34]- символика нумерологии, инициационные мифы и др.

В последнем романе Пелевина «iPhuck 10»[38] осмеивается и иронично обыгрывается уже сама теория современного постмодернизма и все то, что еще совсем недавно считалось столь модным и концептуальным. Наиболее изысканными ценителями искусства здесь становятся спортсмен-борец и карикатурный банкир «новый русский», а искусствовед лишь исполнитель их заказов, в то время как автор и вовсе программный код.

Романы Пелевина объединяет общая философская проблема поиска идентичности личностью, заблудившейся в кругу исторических ошибок и ложных целей. Хаос трактуется в иных категориях (никогда не бытовых и узко криминальных, семейных, как это происходит в массовой литературе). В частности, в категориях мнимости, существования/ отсутствия реальности, возможностей ее ложного моделирования, а также метафизической пустоты, заполненной ложными абсолютами. С этим связана модель традиционного у Пелевина героя: запутавшегося человека, потерявшего ориентиры идентификации в эпоху смены культурных парадигм. Осмысление образовавшейся пустоты происходит посредством буддизма, «Чапаев и Пустота»[31], нумерологии «Числа»[34], ложного божества «Поколение «П»»[37].

В качестве позитивной стороны в творчестве Пелевина исследователями подчеркиваются слияние в его творчестве «западного» и «восточного» вариантов стиля выраженном в дидактических целях его прозы, что свидетельствует о стремлении к восстановлению ценностной шкалы. В прозе Пелевина зачастую можно проследить не традиционную для постмодернизма деконструкцию, а позитивный, созидательный посыл. Данное направление в творчестве автора в корне отличает его от большинства представителей западной (или прозападной), как принято говорить бездуховной, новой волны в литературе. В тоже время мораль Пелевина нисколько не навязчива, его дидактика не приобретает формы морализаторства, он скорее всячески подчеркивает, что лишь констатирует данность и выход он нашел лишь для себя, а будет ли ему следовать читатель ему совершенно не интересно (что, кстати, вполне согласуется с учениями школ классического буддизма).

Примечательно, что подобного мнения придерживаются и другие критики, в том числе И. Роднянская, определяющая Пелевина как знаковую фигуру русского постмодернизма, во многом формирующую лицо данного направления в 90-е годы, также она отмечает усиление гуманистической составляющей его прозы, что, в свою очередь является традиционным для русской литературы [41].

...