Дом и Бездомье героев русской городской прозы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой

степени кандидата филологических наук

Дом и Бездомье героев русской городской прозы

Завер Татьяна Владимировна

Архангельск 2015

Работа выполнена в федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова" образ дом архетип

Научный руководитель: кандидат филологических наук, профессор, Фесенко Эмилия Яковлевна

Официальные оппоненты:

Богданова Ольга Владимировна

доктор филологических наук, ФГБОУ ВПО "Санкт-Петер бургский го сударственный университет", ведущий сотрудник Института филологических исследований

Белукова Виктория Богдановна кандидат филологических наук, доцент, ГОУ ВПО "Московский государственный областной университет", доцент кафедры русской литературы ХХ века

Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Московский педагогический государственный университет"

Защита состоится 29 января 2016 года в 15 часов 00 мин. на заседании диссертационного совета Д 212.008.09, созданного на базе ФГАОУ ВПО "Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова", по адресу: 163002, г. Архангельск, набережная Северной Двины, д. 17, ауд. 1220.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке и на сайте Северного (Арктического) федерального университета имени М.В. Ломоносова www.narfu.ru.

Общая характеристика работы

Степень изученности темы. Интерес гуманитарной науки к городскому пространству связан с проблемой изучения национальной картины мира, этнической идентичности людей. Тема Города в городской прозе второй половины ХХ века рассматривается как важнейший культурный код в творчестве её создателей, отражающий как особенности индивидуально - авторского художественного сознания и аксиологической системы, так и своеобразие того сегмента художественной картины мира, который так или иначе связан с 30-70-ми годами в истории советского государства.

Анализ таких культуронимов, как "Дом на набережной", "Арбат", "Пушкинский Дом" имплицирует в их содержании архетипические смысловые структуры "Дом" и "Бездомье", объясняющие мотивы, логику поведения персонажей городской прозы, в центре внимания которой проблемы моральной и физической свободы личности, традиционных семейных ценностей и их исчезновения, противостояния власти и человека, одиночества людей в окружающем их мире. Духовные и социальные аспекты произведений русской городской прозы находят выражение далеко не в последнюю очередь в их архетипике.

Архетип Дом - Бездомье по-новому актуализировался в русской городской прозе второй половины ХХ века, выдвинувшей на первый план социальные и духовные аспекты жизни "городского дома" и его обитателей, часто в сопоставлении с их дачной жизнью. Проблеме функционирования литературных архетипов посвящен обширный ряд научных работАпаликова В.О. Архетип трикстера в романе В.В. Набокова "Король, дама, валет"; Романовская О.Е. Трансформация архетипа юродивого в романах Саши Соколова; Терновская Е.А. Библейские архетипы в прозе Н.С. Лескова (святой и праведник) // Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя: Материалы международной научной конференции. - Астрахань: Издательский дом "Астраханский университет", 2010. Абишева У.К., Старицына В.П. Архетип героя в соцреалистической прозе 1920-30 годов // НП " СибАК". Научно-практические конференции с дистанционным участием: [Электронный ресурс]. ИЛЬ:

Ь 1рр://51Ьа 5ЛпРэ/тбех.рЬр/2009-07-01-10-21-16/1335-192030- (Дата обращения: 18.02.2012).

Лакшин В.Я. О Доме и Бездомье (Александр Блок и Михаил Булгаков) // Литература в школе. - 1993. - № 3. - С. 18 -22.

Лотман Ю.М. Дом в "Мастере и Маргарите" // Лотман Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958 - 1993). - СПб., 1997..

Проблема теоретического и практического обоснования содержания архетипа Дом - Бездомье решалась в работах В.Я. Лакшина, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского

Мелетинский Е.М. О литературных архетипах: Чтения по истории и теории культуры. Вып. 4. - М.: РГГУ,

1994., Б.В. Ничипорова Ничипоров Б.В. Введение в христианскую психологию: Размышления священника-психолога. - М.: Школа- Пресс, 1994., Е.В. Шутовой Шутова Е.В. Архетипы "Дом" и "Бездомье" и их объективация в духовной культуре: Дис. ...к. филол. н. - Омск: ОГПУ, 2011. и др. Тем не менее в современном литературоведении проблемы, связанные с архетипом Дом - Бездомье, исследованы ещё недостаточно, а необходимость глубокого и системного их изучения приводит к тому, что в последние десятилетия поиски методов исследования архетипов активно продолжаются.

В прозе второй половины ХХ века тема Дома стала тесно связана с трагическим бездомьем человека. А.В. Шаравин отметил, что образы, в которых воплощался архетип Дом - Бездомье, А. Битов выстраивал в единую линию, как бы подчеркивая таким образом, что "названия со словом "дом" - "все страшные": "заколоченный дом", "холодный дом", "ледяной дом", "больной дом", "жёлтый дом", "Пушкинский дом"

Шаравин А.В. Городская проза 70-80 годов ХХ века: Дис. ... д. филол. н. - Брянск: Изд-во Брянского ун-та, 2001.. Так образ чужого, "мертвого дома" получил свое логическое завершение, выступая в негативном историко-литературном контексте. В силу многочисленных трагических событий ХХ века, мотив бездомья часто превалировал над мотивом дома - символом семьи, гармонии, хотя следует отметить повышенное внимание писателей к мотивам дома, семьи, детства. Они были неразрывно связаны с городским пространствам.

В отечественном литературоведении споров о содержании термина "городская проза" было много. И хотя ученые так и не пришли к единому мнению на сей счет, тем не менее он прочно вошел в научный обиход. В творчестве создателей городской прозы многие образы, мотивы, повторяясь, обогащаются, меняются, обрастают различными ассоциациями, так как в них вкладывается особый, а иногда и главный смысл философских раздумий писателя о мире и человеке. В русской городской прозе, созданной писателями второй половины ХХ века, авторы рассматривали различные периоды жизни советской России, тем самым участвуя в создании общей картины мира, которую следует понимать как синтез знаний о действительности, как результат переработки информации о среде и человеке. Авторская картина мира всегда предполагает создание авторской концепции истории и личности, давая возможность понять мировоззренческое и нравственно -этическое кредо писателя, которое воплощается в ключевых идеях произведения, в обращении его к "вечным" темам, мотивам, образам. Существуют не только общие закономерности восприятия и концептуализации каждым художником познаваемой действительности, но и понимание того, что каждому из них принадлежит личностное восприятие и осмысление воспринятого, что связано с тем, что познание - не есть отражение сознания неизменной реальности, но её моделирование.

Принципом отбора материала послужила принятая нами хронологическая вертикаль жизни советского государства 30-70-х годов ХХ века. Репрессии 30-40-х годов отразились в романах Ю. Трифонова "Дом на набережной", "Время и место", "Исчезновение; новый виток репрессий 50 -х годов стал историческим фоном романа Б. Ямпольского "Арбат, режимная улица"; в 60-е годы - годы "оттепели" - происходит основное действие романа А. Битова "Пушкинский Дом"; жизнь 70-х годов страны получила отражение в "Московских повестях" Ю. Трифонова и в произведениях В. Маканина "Портрет и вокруг" и "Река с быстрым течением".

Актуальность проблематики данного исследования обусловлена назревшей потребностью исследовать эстетические открытия создателей русской городской прозы второй половины ХХ века в области идейного (тематика, проблематика) и художественного мира произведений (комплекс мотивов, образы городского пространства, взятые в аспекте социально - культурного и научного осмысления бинарного архетипа Дом - Бездомье).

Научная новизна диссертации определяется

1) новым, архетипическим, аспектом осмысления художественной модели мира, созданной представителями русской городской прозы второй половины ХХ века; а также использованием необходимых в данном случае элементов культурологического и исторического анализа текстов;

2) рассмотрением образной структуры городской прозы, её ключевых мотивов, пространственных образов, символов с точки зрения реализации в них архетипического содержания из смысловой области "Дом - Бездомье";

3) выявлением комплекса средств реализации в городской прозе смысловой структуры образа "Дом" в двух концептуальных аспектах: Дом как символ семьи, гармонии, состоявшейся личности (Дом-Очаг, Дом-Семейное гнездо) и Бездомье как символ потери личного пространства человека, обезличивания и духовной/физической его гибели (Дом-Тюрьма, Дом-Пещера, Анти-Дом).

Объектом исследования является русская городская проза второй половины ХХ века:

1) романы Ю.В. Трифонова "Дом на набережной", "Исчезновение", "Время и место" и цикл "Московские повести";

2) роман Б.С. Ямпольского "Арбат, режимная улица";

3) роман А.Г. Битова "Пушкинский Дом";

4) роман "Портрет и вокруг" и повесть "Река с быстрым течением" В.С. Маканина.

На принципы отбора материала оказал влияние характер предмета исследования. Романы и повести 60 -70 годов ХХ века, отобранные для анализа, в большинстве случаев являются образцами высокохудожественной литературы и представляют научный интерес с точки зрения реализации в них архетипа Дом - Бездомье, который дает возможность постичь особенности национального психоментального комплекса персонажей русской городской прозы.

Предметом исследования являются архетипические образы "Дом" и "Бездомье", выраженные через мотивы, образные парадигмы, художественные приемы в произведениях А. Битова, В. Маканина, Ю. Трифонова, Б. Ямпольского, созданных в 60 - 70-е годы ХХ века.

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении и описании особенностей актуализации архетипа Дом - Бездомье в произведениях русской городской прозы 60 - 70-х годов ХХ века.

В соответствии с этой целью соотносятся конкретные задачи исследования:

1) рассмотреть тему Города в городской прозе 2 -ой половины XX века как культурный код, выявить пространственные и временные художественные реалии двух городов России - Москвы и Ленинграда (Санкт-Петербурга);

2) осмыслить культуронимы "Арбат", "Дом на набережной", "Пушкинский Дом" в геопоэтическом, поэтическом, символическом пространстве русской городской прозы второй половины XX века;

3) определить семантику архетипа Дом - Бездомье в его функциональных аспектах (Дом-Семейное гнездо, Дом-Корабль, Дом-Тюрьма, Дом-Пещера и др.), так как социальные, исторические и духовные аспекты городской прозы нашли свое выражение, в первую очередь, в его архетипике;

4) проанализировать систему экзистенциальных мотивов, воплощающих архетипические образы "Дом" и "Бездомье" в городской прозе - мотивов смерти, страха, одиночества, бегства от себя и от людей и др.

Теоретическая основа диссертационного исследования - идеи интегративного характера, которые получили развитие в работах по теории архетипа С.С. Аверинцева, Йоста ван Бака, С.Г. Барышевой, А.Ю. Большаковой, Е.А. Колчановой, В.В. Колесова, А.А. Локиева, Ю.М. Лотмана, А.Н. Майковой, Е.М. Мелетинского, В.М. Розина, В.Н. Топорова, Е.В. Шутовой, а также исследования, посвященные изучению художественных особенностей русской городской прозы М.Д. Андриановой, Л.А. Аннинского, Н.С. Балаценко, Н.А. Бугровой, М.А. Вершининой, Е.В. Дмитриченко, В.В. Карповой, Т.Ю. Климовой, В.Е. Ковского, Е.А. Кравченковой, Т.Н. Марковой, С.В. Переваловой, М.В. Селеменевой, А.В. Шаравина и др.

В основании избранного научного подхода лежит, во -первых, понимание культуры "как некоего органического целого явления", предложенное Д.С. Лихачевым, "как среды, в которой существуют общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и отталкивания"8

Во-вторых, использование современных принципов интерпретации художественного текста и идей К. Юнга и юнгианцев о непосредственной зависимости индивидуально-авторской картины мира от опыта предшествующих поколений.

В-третьих, осмысление опыта филологов в описании "внутренней структуры произведения", выявляющей его мифологичность, психологизм, социологичность, дающий возможность использовать некоторые черты культурологического и психоаналитического подходов.

Методологическую базу исследования составляют научные труды, в которых представлены описательно-аналитические, мифологические, текстологические и историко-функциональные подходы к изучению понятия "архетип" и "городская проза".

8 Лихачев Д.С. Культура как целостная среда // Новый мир. -1994. - № 6. - С. 4.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Бинарный архетип Дом - Бездомье представляет собой одну из важнейших духовных констант в культуре человечества, сюжетноситуативную архетипическую модель, через реализацию которой авторы русской городской прозы второй половины ХХ века осмысляли взаимоотношения человека с окружающим его миром - страной, социумом, городом, семьёй.

2. Главными параметрами "кода писателя" русской городской прозы являются ее универсальные категории - "жанровая система", "хронотоп", "мотивный спектр", "образы-символы".

3. Ценностно-образная оппозиция Дом - Бездомье рассматривается в городской прозе не только в эстетическом и психологическом аспектах, но и в историческом и социологическом измерениях.

4. Отличительными признаками русской городской прозы являются их автобиографизм и автопсихологизм.

5. Художественно претворённые в городской прозе пространства "город - деревня" воплощают два мира жизни человека в разные исторические переломные моменты жизни советского общества.

6. Тексты произведений городской прозы строятся на сложных переплетениях экзистенциальных мотивов смерти, исчезновения (невозвращения, побега), подмены, одиночества (отчуждения), страха, реализуемых, в частности, через реминисценции, явные и скрытые аллюзии, углубляющие антропологический (иногда - библейский) планы повествования.

Практическая значимость исследования обусловлена тем, что его результаты могут быть использованы при разработке вузовского курса "История русской литературы XX века", при подготовке вузовских спецкурсов, спецсеминаров и школьных факультативов по проблемам "Русская городская проза второй половины ХХ века".

Теоретическая значимость работы определяется тем, что она предлагает новые подходы к интерпретации городской прозы XX века и расширяет научные представления о художественных средствах реализации архетипа Дом - Бездомье в литературном произведении.

Апробация. Работа обсуждалась на заседании кафедры литературы и русского языка Гуманитарного института филиала САФУ имени М.В. Ломоносова в г. Северодвинске в 2014 и в 2015 гг. Её содержание отражено в 7 статьях.

Результаты исследования были изложены в докладах на четырех научных конференциях: на двух международного уровня - IV международная

конференция "Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира" (Северодвинск, 2013) и II международная научно-практическая конференция "Наука. Образование. Личность" (Ставрополь, 2014) - и двух университетского уровня -

Ломоносовская научно-практическая конференция преподавателей, аспирантов, студентов (Северодвинск, 2012, 2014).

Основное содержание работы

Во Введении, кроме традиционных разделов, представлена общая характеристика работы и степень ознакомления автора исследования с наиболее значимыми трудами по проблемам изучения феноменов "городская проза" и "архетип".

Обращается внимание на то, что историко-литературный процесс второй половины ХХ века в России ознаменовался появлением новой тенденции и эстетической общности - русской городской прозы, которая как художественное явление обладает сложившейся жанровой системой, особенными образами-символами и хронотопом, стилевой спецификой. Её урбанистический характер и интерес к бытовой сфере жизни человека сочетается в ней с обращением писателей к глобальным духовным ценностям.

В работе уточняются дефиниции основных рабочих терминов. Такие урбонимы, как "город", "улица" в городской прозе наполнены историческим и культурным смыслом, обозначая не только географическое понятие, но и место, где обитала (жила или умирала) человеческая душа.

Подчеркивается, что архетип "Дом" является составляющей сакрального пространства Города. Художественно запечатленное пространство Москвы и Петербурга - Петрограда - Ленинграда воплотило разные лики России в ее переломные и рубежные времена. География этих городов - городские реалии в произведениях А.Битова, В. Маканина, Ю. Трифонова. Б. Ямпольского - составили их важнейший содержательный аспект и стали полноправными "действующими лицами", как, например, трифоновский Дом на Котельнической набережной, или Арбат в романе Б. Ямпольского. Город рассматривается как культурный код, а анализ таких культуронимов, как "Дом на набережной", "Пушкинский Дом", "Арбат" имлицирует в их содержании архетипические образы "Дом" и "Бездомье", которые позволили рассмотреть проблемы физической и моральной свободы персонажей русской городской прозы, её мотивный спектр, так как её социальные и духовные аспекты нашли свое выражение в её архетипике.

Избранный угол зрения - рассмотрение городского пространства через содержание архетипа Дом - Бездомье - позволил выявить в городской прозе связи между разнообразными периодами человеческой жизни и, если воспользоваться определением В.Н. Топорова, на "метаисторическом уровне". Русская городская зафиксировала базовые константы в структуре картины мира советского государства 30-70-х годов двадцатого века, включившись в общий процесс напряженного познания (и самопознания) жизни России и ее народа.

Первая глава Теория архетипа в современном литературоведении состоит из двух разделов. В ней реферативно излагается концепция архетипа в культурно-философском и литературоведческом значении данного термина, обращается внимание на то, что понятие "архетип" близко к терминам "концепт" и "мифологема", но не тождественно им. Литературный архетип является художественной образно-типологической доминантой, определяющей парадигму историко-литературного процесса.

Архетип Дом-Бездомье - один из базовых архетипов культуры, с древних времен ставший объектом пристального философско-исторического изучения и широко представленный в различных произведениях мировой литературы. Несмотря на отсутствие строгого терминологического определения (некоторые авторы предпочитают говорить об архетипических константах, архетипических образах, архетипических мотивах и пр.), в каждом конкретном тексте архетип Дом - Бездомье актуализируется в различных мотивах и художественных образах. Архетипические образы и архетипические мотивы (мотивы странничества, исчезновения, возвращения и др.) образуют многоуровневую структуру художественного мира произведения.

В первом разделе Понятие о литературном архетипе: к истории вопроса предпринята попытка систематизации взглядов на исторические, мифологические, теоретические источники появления термина "архетип", реферативно излагаются разные концепции эволюции данного понятия, практически не подлежащего однозначной оценки в силу отсутствия методологической определенности уже сложившихся исследовательских подходов.

Обращается внимание и на то, что понятие "архетип", широко использовавшееся ранее в философских трудах, в конце ХХ - XXI вв. стал активно транслироваться в психологии, антропологии, культурологии, искусствоведении, этнографии, лингвистике и литературоведении. Однозначного определения этого термина не существует, причину чего А.Ю. Большакова объясняла, во-первых, установлением различия между архетипом как словом "естественного языка" и архетипом как научным термином (определение древних философов-платоников и средневековых христианских богословов, с одной стороны, и определение К. Юнга и его последователей - с другой); во-вторых, существованием близких по смыслу с архетипом понятий ("идеи" или "эйдосы" Платона, "интеллект-прообразы" Канта, "трансцендентальные идеи" Гегеля и Шопенгауэра, "символы" А.Ф. Лосева и мн. др.)Большакова А.Ю. Имя и архетип: о сущности словесного творчества / А.Ю. Большакова // Вопросы философии. - 2012. - № 6. - С. 14 - 15.. В первой половине XX века античный опыт осмысления теории архетипа был обобщён А.Ф. Лосевым в работе "Очерки античного символизма и мифологии" (1930 г.), в которой, проанализировав тексты Платона, философ выделил в "эйдосе" такие смыслы, как "предельное обобщение вещей и предметов; "принцип осмысления вещи, её смысловой сущности"; "высшей ценности и предмет всяких жизненных упований".

Не только культурологи П.С. Гуревич, Г.В. Драч и др., но и филологи С.С. Аверинцев, А.А. Локиев, В.В. Колесов, А.Ю. Большакова активно использовали термин "культурный архетип". Под этим термином С.С. Аверинцев понимал архаические культурные первообразы - представления о человеке, его месте в мире и обществе, нормативно-ценностные ориентации, задающие образцы жизнедеятельности людей, считая, что культурные архетипы начинают складываться в процессе социализации индивида и дальнейшего развития всего человечества Аверинцев С.С. Архетипы // Мифы народов мира: Энциклопедия: в 2 т. - М. : Советская энциклопедия, 1980. - Т. 1. - С. 54.. В.М. Розин понимал под "архетипом" первооснову культуры, которая определяет её преемственность, считая, что эта культура не исчезала, а переместилась в фольклор, в мифы народов мира, в глубинные архетипы психики человека. Восприятие архетипов человечеством, согласно В.М. Розину, со временем меняется, ибо в следующей культуре они всегда "прочитываются" иначе Розин В.М. Культурология. - М.: Гардарики. 2003. - С. 132. Колесов В.В. Древняя Русь: ее наследие в слове. Мир человека - СПбГУ, 2000. - С. 127. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. - М.: Флинта, Наука, 2009. - С. 46..

Разные точки зрения сложились на вопрос о близости терминов "концепт" и "архетип". В.В. Колесов убежден, что "концепт - это архетип мысли, который не задан, а дан, но постоянно изменяет свои формы, прежде всего образные" . Ю.Е. Прохоров усматривал в понятии "концепт" элементы "и мифа, и символа, и знака" . Наиболее убедительной мы считаем точку зрения Ю. Степанова, который, не настаивая на мысли о тождестве понятий "архетип" и "концепт", отмечал в архетипе некую константу, являющуюся устойчивым "концептом, существующим постоянно, или, по крайней мере, очень долгое время". Он определил архетип как "архаический глубинный концепт" Степанов Ю. Константы: Словарь русской культуры. - М.: Академический проект. 2001. - С. 718.. Расширяя границы термина "архетип", Е.М. Мелетинский в своих рассуждениях использовал не только понятие "архетипический образ", но и "архетипические сюжеты", "архетипические мотивы", анализируя архетипические корни мифов и сказок, а именно базовых мифов, легших в основу мирового литературного наследия Мелетинский Е.М. О литературных архетипах: Чтения по истории и теории культуры. Вып. 4. - М.: РГГУ, 1994. - С. 48.. Архетип всегда относит читателя к "первообразам" и "задает определенный уровень восприятия художественного материала. Литературный архетип представляется нам тесно связанным с понятиями "традиция", "преемственность", "культурная память", "наследие".

В работе представлены различные классификации архетипов (А.Ю. Большакова, Е.М. Мелетинский, А.А. Коробейникова и Ю.Г. Пыхтина), что говорит о том, что единая строгая классификация литературных архетипов до сих пор не разработана, поэтому изучение архетипов, представленных в литературных художественных произведениях, является перспективным и, несомненно, может послужить источником новых знаний о таком многомерном и сложном феномене, как картина мира. Мы придерживаемся той точки зрения, что в основном архетипы в литературе выступают как образцы для подражания, как некая модель, которая видоизменяется со временем, углубляя смысловое содержание текста через обращение к глубинным слоям культуры.

Во втором разделе Архетип Дом - Бездомье в русской литературе внимание обращено на инвариантный архетипический бинарный образ "Дом - Бездомье", который создает в текстах значимый фон, обеспечивающий им смысловую глубину и концептуальную значимость. Все это напрямую зависит от творческой индивидуальности авторов. Понимание категорий "Дом" и "Бездомье" в данном исследовании базируется на философско - культурологическом осмыслении взглядов, с предельной корректностью обобщенные в трудах таких исследователей, как М. Хайдеггер По М. Хайдеггеру, человек живёт в двух Домах. Первый - это внешний объективированный социальный Дом. Это "собственно-бытие", равнодушное и безразличное к человеку, Хайдеггер называет термином "Unheimlichkeit" (в "Бытии и времени" в переводе В.В. Бибихина - "жуть"), что буквально означает "без-домное", "бес-приютное". Второй - внутренний Дом индивидуальной экзистенциальной духовности. Это "я-бытие" именуется Хайдеггером "das Unzuhause" (в переводе Бибихина: "непосебе"), что означает "свой дом", "домашний очаг", "обжитое место". (Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginem, 1997. - С. 42 - 45). Лотман Ю.М. Дом в "Мастере и Маргарите" // О русской литературе: Статьи и исследования (1958 - 1993). - СПБ, 1997. - С. 748 - 754., Ю.М. Лотман, В. Я Лакшин, который воспринимал понятие "Дом" как традицию, норму жизни, "неразрушенную культуру", а "Бездомье", наоборот, - как потерю традиции, нормы Лакшин В.Я. О Доме и Бездомье (Александр Блок и Михаил Булгаков) // Литература в школе. - 1993. - № 3.

- С. 22..

В мировой культуре ХХ - XXI веков архетип Дом - Бездомье вобрал в себя нравственно-философский и религиозный аспекты, ибо понятие "дом" формируется не только семейно-родственными отношениями, но и особенностями социального, исторического, духовного пространств жизни. Понятие "Бездомье" введено в науку сравнительно недавно и мало исследовано как в антропологии, так и в литературоведении.

Е.В. Шутова в своих работах анализировала понятия "Дом" и "Бездомье" в их корреляционной связи с понятиями "бытие", "место", "пространство", отмечая, что в силу идеологических причин в советской литературе понятие "Дом" стало обозначать социальную макросреду, а понятие "Бездомье" было вытеснено на периферию художественной литературы, хотя у А. Платонова есть "Дом без фундамента", у М.А. Булгакова - "Вечный Дом", "Бесовской Дом", "Коммунальный Дом", а в литературе о Великой Отечественной войне тема "Дом - Бездомье" заняла важное место: возрос интерес к образам Дом - отчизна (родина) и Дом-поле битвы Шутова Е.В. Архетипы "Дом" и "Бездомье" и их объективация в духовной культуре: Дис. ... к. филол. н. - Омск: ОГПУ, 2011..

Йост ван Бак предложил свою классификацию, расширив традиционный диапазон архетипа Дом - Бездомье, введя понятие Анти - Дом (Дом - Тюрьма, Дом - Ад, Дом - Гроб, Дом - Могила, Дом без любви). На основе его классификации при рассмотрении произведений русской городской прозы мы выявили наличие всех трех основных типов Дома: Архаический Дом представлен образом Дома-Пещеры в романах Ю. Трифонова "Дом на набережной" и "Исчезновение", в романе В. Маканина "Портрет и вокруг"; Дом Детства (Дачный Дом, Родительский Дом) - в трифоновских произведениях "Дом на набережной", "Обмен", "Другая жизнь", "Время и место", в маканинском "Портрете и вокруг"; Анти-Дом стал одним из ключевых образов в романах "Арбат, режимная улица" и "Портрет и вокруг".

Хотя в современном литературоведении архетип Дом - Бездомье не получил единого строгого терминологического определения и термин "архетип" при рассмотрении понятий "Дом" и "Бездомье" многими литературоведами не используется, в нашей работе мы рассматриваем Дом - Бездомье как бинарный архетип, амбивалентность которого проявляется в его способности объединять позитивную (Дом) и негативную (Бездомье) стороны. Архетип Дом - Бездомье рассматривается в мировой культуре и в нравственно - философском, и в религиозном, и в историческом, и в социальном аспектах. С этим и связано появление разных классификаций архетипических образов в литературоведении, что абсолютно закономерно, ибо архетип обладает способностью сопрягаться в одном художественном тексте с другими текстами, выступая в роли определенной фигуры узнавания, укорененной в памяти культуры (литературы), тем самым воздействуя на глубинные архетипические слои восприятия его читателями. То же касается и архетипических мотивов, осмысление которых становится источником новых знаний о многомерности мира и человека, оказавшегося в двадцатом веке в экстремальных условиях городского пространства, переживающего ситуацию "бездомья" из-за исчезновения близких людей, одиночества, расставания с Домом, что было связано с жизнью человека в тоталитарном государстве и трагическими событиями русской истории двадцатого века.

Вторая глава Архетип Дом - Бездомье в художественном пространстве русской городской прозы 2-ой половины ХХ века состоит из 3-х разделов.

В литературном процессе 60-70-х годов ХХ века отдельное место заняло такое направление, как "городская проза". Изначально для обозначения этого понятия литературоведы использовали различные термины: "городской роман", "городские повести", "бытовая проза". Позднее утвердился термин "городская проза", под которым мы вслед за А.В. Шаравиным рассматриваем "эстетическую общность писателей с особым, единым, художественным сцеплением между произведениями, с ярко выраженным, обозначившимся программным характером городской темы"20. Понятие "городская проза" нельзя ограничивать лишь одним тематическим критерием. К эстетическому коду её прочтения относится "концептуальность городской тематики"; "оппозиция городская - деревенская проза"; наличие в художественных текстах образа города; определенные мотивы; жанровые модификации. Архетип Дом - Бездомье на историческом фоне 30-50-х годов жизни страны в первом разделе этой главы рассмотрен на произведениях Ю. Трифонова ("Дом на набережной", "Исчезновение") и Б. Ямпольского ("Арбат, режимная улица") как документах эпохи.

У Ю. Трифонова Дом, в первую очередь, - городской, зачастую ассоциирующийся с целым городом, который всегда выступал местом действия в его произведениях и определял их проблематику и эстетику. По замечанию Йоста ван Бака, Трифонов истолковывал мотив Дома широко, почти в социологическом измерении Baak van J. J. The House in Russian Literature. A Mythopoetic Exploration. - Amsterdam - New York, 2009.. Трифоновский Дом на набережной в одноименном романе стал образом-символом эпохи 30-х годов. Критика ставила его в один ряд с такими символическими образами, как "холодный дом" Ч. Диккенса и "мертвый дом" Ф. Достоевского. Романный "дом на набережной" связан с автобиографией самого писателя, но Ю. Левинг замечал, что это архитектурное сооружение, которое перешло в современную эпоху, изменив и "свою историческую семантику, и свой облик" Левинг Ю. Власть и сласть ("Дом на набережной" Ю.В. Трифонова) // НЛО. - 2005. - № 75. - С. 23., стало символом взлета и падения людей и идей, ими порожденных в тридцатые годы. Дом в романе Ю.В. Трифонова "Дом на набережной" показан в трёх различных ракурсах. Образ Дома на набережной еще раз возник в романе Ю. Трифонова "Исчезновение". Описание его тоже построено на различных восприятиях: первое передавало ощущение людей, которые "проходили по улице мимо" Дома и он им "казался несокрушимым и вечным, как скала"; второе было связано со взглядом "всезнающего" Рассказчика, позиция которого во многом близка автору.

В этом романе углубляются мотивы бездомья и одиночества, связанные с переездом Саши Антипова из большого дома в коммунальную квартиру после ареста матери. В нем под влиянием событий в жизни страны 30-х годов ДомОчаг оказался не защищён от распада. В истории семьи Антиповых была актуализирована логика "опрокинутого дома": человек становился одиноким не из-за недостаточной теплоты родственных отношений, а из-за разрушительного воздействия Времени. В "Исчезновении" образы Дома носят ярко выраженный негативный характер: Салон-вагон символизировал бездомье персонажей, Вавилонская башня из абажуров - неустойчивость и грядущее крушение Дома и его обитателей, Ковчег не давал надежду на будущее, а Пещера открывала тёмные стороны прошлого и человеческой души. В образе Дома на набережной - "мёртвого", чужого Дома - реализовалась негативная сторона бинарного архетипа, так как персонажи романов Трифонова в трагические 30-е годы ХХ века были обречены на "бездомье". На "бездомье" были обречены и жители одной из арбатских коммунальных квартир в романе "Арбат, режимная улица", в котором писатель поделился размышлениями о жизни послевоенной Москвы (а значит и всей страны). Автор создал образ жилища, враждебно настроенного по отношению к людям, как бы желающего причинить им физический и моральный вред. По-разному попавшие в этот дом люди были непохожими и "разно они стоили", но судьба заставила жить под одной крышей и бывшего фронтовика К., и служащего в министерстве Свизляка, и семейство айсоров, и бывшую террористку Розалию Марковну. Воплотившийся в романе Б. Ямпольского мотив Вавилонского столпотворения перекликается с образом Дома-Вавилонской башни из абажуров в трифоновском "Исчезновении". Автор, описывая своеобразный микрокосм этой квартиры, актуализировал яркий образ Дома-Леса, который был наполнен реальными или вымышленными обитателями. Так, при характеристике внешности и образа жизни практически каждого персонажа автор использовал различные зоонимы и орнитонимы: в образе коварного, завистливого и агрессивного Свизляка, природа задумала "носорога или верблюда", но оставила "носорожий запас амбиции <...> в его животной неистощимости"; старая дева Любочка напоминала своей кротостью "мышь в норе" и безумно боялась голоса и взгляда своего грозного соседа; Розалия Марковна была "ночным мотыльком", незаметной женщиной, которая вскоре "замолкла навсегда, как моль"; дворник Овидий, получавший дополнительно деньги "за наблюдение и подозрение", смотрел на мир "козлиным, нелепым" глазом с бельмом.

Жизнь офицера К. и его соседей приводила к неутешительному выводу: арбатская коммунальная квартира - это Москва и даже вся Россия послевоенных лет в миниатюре. В ней происходило то же самое, что и во всей стране: царила атмосфера страха, утрата людьми воли и внутренней свободы, ощущение своей беззащитности перед лицом государства. По сути, все они были бездомными, так как даже их Дом был агрессивно настроен по отношению к своим жильцам, поселяя в них страх, приводя к болезни, смерти как в физическом, так и в моральном планах.

Во второй части раздела Пушкинский Дом А.Г. Битова: Дом без жильцов и жильцы без Дома представлен Город (Ленинград), в котором актуализирован архетипический образ "Дом" на фоне жизни страны в двух измерениях: в филологическом измерении он выявлен в образе Пушкинского Дома, а в частном - воплотился в образе Дома-Семейного гнезда Одоевцевых.

Образ Пушкинского Дома в битовском романе метафоричен, хотя является реальным научным учреждением: здание Института русской литературы стало воплощением всей русской классической культуры, аллюзии к которой пропитывают весь текст романа, что дает основание относить этот роман к жанру "филологический роман", так как и его герой - филолог Лева Одоевцев, - и его автор-писатель существуют, по замечанию С. Чередниченко, "не в пространстве обыденной жизни, а в пространстве русской классической литературы" Чередниченко С. Путешественник по империи // Вопросы литературы. - № 4. - 2012. Битов А.Г. Пушкинский дом. Империя в четырех измерениях. Измерение II. - М.: АСТ, 2013. - С. 447-452.. Писатель, размышляя над возможными названиями своего романа, заметил: "Названия со словом "дом" - все страшные": "Заколоченный дом", "Холодный дом", "Ледяной дом", "Белый дом", "Большой дом", "Жёлтый дом" и, наконец, собственно "Пушкинский Дом" . А. Битов прямо отсылал своего читателя к романам Диккенса и И. Лажечникова, которые своеобразно вписались в жизненную историю филолога Левы Одоевцева. И для писателя, и для его героя Пушкинский дом - "не пустой для сердца звук!", хотя трудно не заметить, что в этом образе есть не только дух свободы, но и некий негативный момент, связанный с мотивом тонущего корабля в конце романа. Образ Дома-корабля появлялся и в трифоновских романах "Дом на набережной" и "Исчезновение", где актуализированы образы Дома-Ковчега, Дома-Корабля, Дома-Аквариума. В битовском романе не только упоминается Дом-Корабль, но и при описании дома Одоевцевых описывается "господство водорослевых линий "либерти" - в лепке, в решётках балконов и лифтов...". В непосредственной связи с метафорическим образом Пушкинского Дома у А. Битова проецируются образы Дома-Музея и Дома-Романа. Образ Дома-Романа появляется потому, что для "Пушкинского Дома" А. Битова характерна многослойная композиционная структура: главы в нем перемежаются с вариантами и версиями произведения, комментариями и приложениями к нему.

Актуализирован в романе и образ Дома-Семейного гнезда в рассказе об истории жизни трех поколений семьи Одоевцевых. Как замечал И. Сухих, предстает "история семьи на фоне времени" . Название первой части романа ("Отцы и дети") подчеркивает характер конфликта, в котором состоят дед - отец - сын, для которого первой серьезной прочитанной книгой и стал тургеневский роман. Долгие годы дом родителей казался Леве "семейной цитаделью", но шли годы, и в романе остро зазвучал мотив подмены, появление которого обусловило само Время, приведшее к разрушению Дома-Семейного гнезда. Большую роль в этом сыграло возвращение из лагеря деда Левы Модеста Петровича. Когда в романе возник мотив подмены Дома, появился образ Дома-Пруда, наполненного когда-то любовью и уютом: "атмосфера любви, в которой он любил купаться, пропала. Пруд высох. И оказалось, что из всех персонажей романа цельными личностями и были только дед Модест Петрович и дядя Диккенс, которые пережили войну, аресты, лагеря, но "не потеряли" своего лица, сохранив связь с традициями культуры. А молодой и талантливый филолог Лева Одоевцев стал душевно и духовно бездомным, уничтожив свою личность, постоянно "подстраиваясь, подражая".

В третьей части второго раздела "Квартирный вопрос" в городской прозе анализируются бытовые обстоятельства жизни персонажей "московских" повестей Ю. Трифонова и произведений В. Маканина. В 60-70-е годы XX века "квартирный вопрос" был очень актуальным: главной проблемой для людей стала "урбанистическая" теснота, "заполненность" жизненного пространства. Оба писателя продолжили чеховскую линию в русской литературе, понимая, что истинная суть человека раскрывается не только в экстремальной ситуации, но и в так называемых "мелочах жизни".

Ю. Трифонов не раз в своих романах размышлял о причинах "бездомья" своих персонажей, но в цикле "Московские повести" поступки и характеры его героев раскрывались на ином фоне, чем в произведениях, события в которых происходили в 30-50-е годы. Некоторые из героев этих повестей хотя остро ощущали свою несвободу и переживали отсутствие собственного пространства, сумели "устоять" и противостоять бытовым трудностям - это сестра и мать Дмитриева ("Обмен"), Ольга Васильевна ("Другая жизнь"), Григорий Ребров ("Предварительные итоги"). Другие - Виктор Лукьянов из "Обмена", Геннадий Сергеевич и Рита из "Предварительных итогов" - оказались способными к сделке со своей совестью, что было опасно для личности. "Оружием для мелких семейных стычек" стала теснота квартирного пространства, которая не давала возможности человеку оставаться наедине со своими мыслями. Остро это желание было высказано мужем Ольги Васильевны ("Другая жизнь"): "Я хочу побыть вдвоем с собой". Многие персонажи трифоновских повестей от толпы, тесноты квартир и улиц стремились бежать на природу. В них всегда резко контрастирует "дачный" пейзаж с городским. У Трифонова понятие "дачное" включает в свое семантическое поле "естественное", "прекрасное", "счастливое", "утраченное", ибо у многих персонажей детство проходило на даче - втором доме каждого из них, что позже стало воспоминанием о "потерянном рае". В цикле повестей появились такие ипостаси образа Дома, как Дом-Аквариум ("Предварительные итоги"), Дом-Корабль ("Обмен"), Дом- Башня, Дом-Каменная гора ("Другая жизнь"). Городские квартиры у Юрия Трифонова "безопорны", их отличает почти апокалиптическая безнадежность, отсюда - ощущение бездомности ее обитателей.

По-своему переосмысляет архетип Дом-Бездомность в своих произведениях Владимир Маканин. Герои его романа "Портрет и вокруг" и повести "Река с быстрым течением" существуют в урбанистической тесноте, а Дом для них, в первую очередь, это - жилплощадь, которая для многих людей в советское время была и главной целью жизни, и мерилом ее состоятельности. У каждого из маканинских персонажей была своя история обретения Дома как жизненного пространства, на котором можно создать свое Семейное гнездо. Так, Старохатов два года пребывания в Москве был в прямом смысле слова бездомным: жил у знакомых, сменил с десяток углов, "научился неслышно ступать в вечерние часы по чужим коврам и половицам". И коренные москвичи мечтали об улучшении жилищных условий. При этом практически у всех маканинских персонажей жизненные проблемы приводили к осложнению семейных отношений. Писатель Игорь Петрович считал, что "семья подрезает крылышки" и стремился ночами "преезжать" на кухню, "в выжданное свое одиночество". У Маканина четко обозначен мотив коммунальной квартиры (общаги, барака), что разъясняло причину бездомья и Тихого Инженера ("Портрет и вокруг"), и Марины ("Река с быстрым течением"). Появился образ Комнаты-Норы.

В отличие от Ю. Трифонова, и концепция дачи у Маканина тоже была своеобразная: она у него - не символ светлых воспоминаний, а атрибут успешности человека, его материального достатка, его социального статуса, показателя того, что у него "всё, как у людей".

Критика не раз отмечала чеховские традиции в маканинской городской прозе, сравнивая Игоря Петровича с чеховским доктором Дымовым, который был не защищен перед миром, где бытие подменялось бытом. Игорь Петрович долго сопротивлялся жене, борясь с её "вещизмом", убежденный, что только сначала люди становятся хозяевами вещей, а потом те начинают управлять их жизнью. Он даже сценарий писал о том, что в квартире его героя сталкиваются два встречных потока - книги и вещи. Побеждают вещи: из холодильников, мебели, машин складывается "Вавилонская башня двадцатого века" (вспомним, что в романе Трифонова "Исчезновение" уже появлялся образ Вавилонской башни из абажуров, символизирующий неустойчивость и разрушение Дома). И мотив Дома как Семейного гнезда (своеобразного аналога библейского мотива Святого семейства) у В. Маканина звучит в некоторой степени иронически, хотя и грустно, так как сдавшийся Игорь Петрович (расширение жилплощади, новая мебель) многое утратил в духовном плане.

В повести "Река с быстрым течением" неоднократно появляются образы Реки Времени, Реки Жизни, которые сближают маканинскую повесть с прозой Ю. Трифонова и А. Битова, в которых актуализирован образ Времени как стремительного потока ("Экая быстрая река - жизнь. Сносит течением - и все тут дела"). Достаточно вспомнить несущихся в потоке "трифоновских пловцов" в "Доме на набережной" и сотрудников Левы Одоевцева, переплывавших реку в его гротескном сне. Всех писателей объединяет то, что их герои наблюдают процесс разрушения, исчезновения, смерть домов, городов, государства.

Несмотря на некоторые общие концепции писателей городской прозы, В. Маканин несколько иначе описывает жизнь Города: для его персонажей, чаще всего провинциалов, или обитателей коммуналок и бараков, он был не только Городом возможностей, но и Городом испытаний. Жизнь обычной городской семьи Игнатьевых была постоянной борьбой "за жилье, за зарплату, за красивые тряпки и за крохотное, но свое место под жарким и общим солнцем". Глава семьи - "средний человек", у которого не было воли и сил сохранить Дом-Семейное гнездо. Одиночество в одном пространстве, почти метафизическая бездомность - вот удел его и его жены Симы, его друга Шестопёрова. Многие маканинские персонажи или покидали Дом в поисках себя, теряли свой Дом, а иногда и сами разрушали свое семейное счастье. Мотив бездомья оказался в центре внимания создателей русской городской прозы, актуализируясь то в образах Дома-Корабля (Дома-Ковчега), Дома-Ноева Ковчега, то в образах Дома-Вагона, Дома-Пещеры, Дома-Ящика. А связано это было с периодами революций, войны, репрессий - экстремальных ситуаций, в которых оказывались герой русской городской прозы XX века.

В третьей главе Экзистенциальные мотивы в русской городской прозе отмечается, что на русскую литературу ХХ века значительное влияние оказала философия экзистенциализма. Социально-исторический фон действительности обусловил внимание писателей к экзистенциальной проблематике. Так в произведениях городской прозы второй половины ХХ века, исследующей судьбы людей в переломные моменты российской истории, нашли воплощение экзистенциальные мотивы старости, болезни и смерти Дома и его жителей, исчезновения, невозвращения персонажей, а также мотивы одиночества, отчуждения и страха. Влияние философии экзистенциализма на мотивный спектр произведений было опосредованным, так как в ней нашел выражение и личностный экзистенциальный опыт писателей, их духовная история, обусловленная социальными и личными обстоятельствами их жизни, их способностью чувствовать и отражать дыхание Времени.

Эта глава состоит из пяти разделов, в которых рассматривается вопрос о культурно-философских основах экзистенционализма и их литературном воплощении, а также мотивный спектр произведений городской прозы, связанный с основополагающими мотивами экзистенциального сознания. Это - обоснованные С. Кьеркегором основные понятия экзистенциальной философии - понятие выбора (выбор личностью себя как "многообразной конкретности, находящейся в неразрывной связи с миром"); повторения (возможность экзистенциального существования личности, имевшаяся ранее и заново осуществляющаяся в душе человека); историчности (субъективная структурная форма сущностей, обладающих историей, их существование и цель которых определена миром, в котором живет человек) Кьеркегор С. Наслаждение и долг. - Ростов н/Д. : Феникс, 1998. - С. 331. Ясперс К. Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции. - М.: "Канон" 2012. - С. 224..

Реализация понятия "выбор личности" рассматривается нами на примере поступков Вадима Глебова ("Дом на набережной"), выбравшего успешную карьеру и предательство своего учителя, и Лёвы Одоевцева, которому в ситуации выбора нужно было или поддержать близкого друга, или успешно поступить в аспирантуру.

Экзистенциальное понятие историчности иллюстрирует судьба персонажей романа Б. Ямпольского: Свизляк помогал большевикам, Розалия Марковна участвовала в террористических актах, Г олубев-Монаткин руководил расстрелами в ЧК. В центре исторических событий оказались красные командиры и сотрудники НКВД, жившие в трифоновском Доме на набережной. В романе А. Битова через войны и лагеря прошёл дядя Диккенс, а дед Лёвы Одоевцева в результате борьбы с инакомыслящими академиками оказался в тюрьме, а потом - в лагере.

Смерть близкого человека К. Ясперс считал самой глубокой "пограничной ситуацией", так как "ничего нельзя возвратить... Умирает каждый в одиночку; одиночество перед лицом смерти кажется полным - и для умирающего, и для остающегося" . Философ рассуждал о физической смерти, но нам необходимо было рассмотреть и ситуацию духовной (нравственной) смерти человека, живущего в атмосфере страха, когда он испытывает свое бессилие и отказывается от своих принципов, чтобы выжить. Герои городской прозы часто оказывались в подобной ситуации.