Дом и Бездомье героев русской городской прозы

Для персонажей трифоновских "Московских повестей" смерть имела как физическое значение (умирают мать Дмитриева в "Обмене" и Сергей Троицкий в "Другой жизни"), так и духовное (Дмитриев). Мотив физической и духовной смерти постоянно звучит в сюжетной канве романа "Арбат, режимная улица". Образ Мертвого Дома на "режимной улице" актуализирован в эпизоде романа, когда после возвращения с фронта офицер К. впервые увидел своё жильё: "Мёртвая, оплаканная" комната ассоциировалась у него с "ледяным моргом, где лежал труп времени", навсегда ушедшего вместе с молодостью человека.

По мнению К. Ясперса, экзистенция сама по себе обусловлена борьбой как процессом самостановления (борьба с собою). Борьбу с собой вели такие персонажи, как трифоновские Глебов и Дмитриев. Офицер К. из романа Б. Ямпольского старался не поддаваться страху перед арестом, хотя и безуспешно. В ситуации борьбы с собой долго находился и маканинский Игорь Петрович. Для персонажей городской прозы "пограничная ситуация - ситуация вины" за последствия своих поступков не характерна: не чувствует себя виноватым Г лебов, предавший профессора Г анчука и став причиной смерти Сони Г анчук и её матери; не жалел о своём предательстве друга Лёва Одоевцев. И персонажи Б. Ямпольского Свизляк, Голубев-Монаткин, Розалия Марковна не испытывали никакой вины за свое участие в насилии над людьми.

Русская экзистенциальная мысль, как и европейский экзистенциализм происходили от общих философско-эстетических корней, поэтому связи между ними очевидны. Так, Н. Бердяев, обратившись к термину М. Хайдеггера "das Man" ("безличный человек"), актуализировал его в термин "средний человек". В русской городской прозе 60-70-х годов ХХ века представлен ряд таких "средних людей" - несвободных, раздавленных психологически, предавших себя. Среди них - Виктор Лукьянов и семья Геннадия Петровича, отказавшиеся от духовных ценностей в пользу материального благополучия ("Обмен" и "Предварительные итоги"), алчные и запуганные обитатели арбатской коммунальной квартиры ("Арбат, режимная улица"), старшие Одоевцевы, разрушившие свои души подменами семейных отношений ("Пушкинский Дом"). Среди персонажей маканинских произведений "несвободными духом" людьми можно назвать "киношницу" Веру, укравшую рукопись Игоря Петровича, Тихого Инженера, проживающего скучную жизнь, супругов Игнатьевых, убивших свою любовь. Создатели городской прозы серьёзно рассматривали проблему "философии существования" своих героев, стремясь постичь историю и понять экзистенциальные грани, которые она выявляет в личности человека. По наблюдениям Т.В. Лошаковой, "... экзистенциальная философия для многих писателей стала "своеобразным компасом" в их творческих исканиях.

На историческом фоне войн, революций, репрессий наиболее остро в городской прозе стали звучать мотивы смерти, одиночества, потери смысла жизни и страха индивида перед окружающей его абсурдной действительностью. Болезнь, старость, а иногда и смерть в ней ожидали не только её персонажей, но и их Дома. Для актуализации архетипа Дом - Бездомье в произведениях большое значение имели мотивы старости и болезни Дома, имеющие экзистенциальный характер. Впервые в русской литературе образ Мёртвого дома появился в "Записках из Мёртвого дома" Ф.М. Достоевского. В романах Ю. Трифонова и Б. Ямпольского можно обнаружить аллюзии на этот образ, так как обитатели Дома на набережной и арбатской коммуналки тоже не по своей воле оказались в своих квартирах: они не выбирали себе Дом и не по своей воле покидали его стены в результате арестов, ссылок, смертей.

В городской прозе мотивы гибели и уничтожения Дома были значимы не только в переносном, но и в прямом смысле. Этот процесс часто был связан с крушением семьи, как это было в семье Игнатьевых: их Дом был неразрывно связан с его обитателями на физическом и метафизической уровнях. Дом часто становился враждебен по отношению к его жильцам, и тогда они покидали его. Так начинали актуализироваться мотивы побега, изгнания, невозвращения, с которыми был тесно связан мотив бездомья: исчезало безмятежное детство, родители, происходило изгнание из родных стен. В произведениях В. Маканина герои часто совершали побег из дома (Женя Сутеев, Игорь Петрович), но если бегство трифоновских Сергея Троицкого, Геннадия Сергеевича было единственным способом уйти от тесноты и семейных неурядиц, то у маканинских персонажей оно часто было "путем к себе". Исчезновение, изгнание персонажей городской прозы в 30-50-е годы было обусловлено социально-историческими причинами, а побег, который совершали некоторые из них в период 60-70-х годов, был часто сопряжен с поисками смысла жизни, ухода от одиночества, что было связано с тем, что усложнялись отношения человека с миром, с обществом, в результате чего в мировой литературе XX века установилась универсальная формула экзистенциальных отношений человека и внешнего мира - отчуждение и остро обозначился мотив одиночества. Одиночество персонажей городской прозы могло возникать из -за разрыва семейных отношений (Шестоперов в "Реке с быстрым течением" В. Маканина), из-за несложившейся личной жизни, как у "инженер -неудачницы" Марины, из-за безразличия и предательства друг друга (семья Одоевцевых). Даже если человек был ориентирован на общение с миром и людьми, он в силу не зависящих от него причин часто становился одиноким в своем замкнутом пространстве. Это подтверждает судьба героя романа Б. Ямпольского, вернувшегося с войны и не сумевшего найти себе места в мирной жизни. В основе конфликта индивида и государства лежало чувство страха, играющее важную роль в экзистенциальном мироощущении человека. Откровенная слежка превратила боевого офицера в затравленного человека ("Я был весь - слабость, весь - страх"). Он физически был жив, но, утратив свою волю в страхе перед арестом, был одержим "психозом подозрительности", порвав отношения даже с родными и друзьями: он был сломлен как личность. Б. Ямпольский продолжал в определенной степени линию Ю. Трифонова, в произведениях которого одним из содержательных составляющих был мотив страха, материальным воплощением которого стал трифоновский Дом на набережной. В Вадиме Глебове писатель подчеркнул, что "...скелет его поступков, его костяной рисунок - это рисунок страха. Персонажи Ю. Трифонова жили в 30-е годы, герой Ямпольского - в послевоенные пятидесятые, но их переживания близки по своей природе. Недаром С.А. Экштут назвал страх "системообразующей категорией русской жизни"30.

В Заключении подчеркивается, что архетипические образы, мотивы, ситуации, связанные со смысловой сферой "Дом - Бездомье", бюыли ключевыми и в русской классической литературе. Однако теоретическая разработка понятия "архетипическое" активно началось только в XX веке, обусловив появление соответствующего терминологического ряда с термином- доминантой "архетип". Ею занимались Ю.М. Лотман, Е.М. Мелетинский, Ю.В. Манн, В.Г. Щукин, В.Ф. Переверзев, Йост ван Бак и др. Образ Дома они рассматривали как ТОПОС, или ЛОКУС, как значимую составляющую хронотопа в модели мира. Он был не только местом проживания героев литературных произведений, но часто и центром их духовной и душевной жизни. Используемый в нашей работе термин "архетип" понимается как структура, которая, по мысли Н.В. Володиной, "отражает коллективное восприятие свойств вещей и стихий" . Инвариантный архетипический бинарный образ "Дом - Бездомье" создает в художественных текстах значимый фон, обеспечивая их смысловую глубину. Разными исследователями предлагаются различные классификации литературных архетипов и тем не менее, все соглашаются с тем, что высокую устойчивость архетипической модели обеспечивает свойство типологической повторяемости. Архетип Дом - Бездомье, который берёт свой начало из мифов и мировых религий, позволяет понять неразрывную связь времён, так как существует такое понятие, как "архетипическая память". Архетипы вбирают в себя нравственно-философские, религиозные и социальные аспекты.

Оппозицией понятию "Дом" стало понятие "Бездомье", реализуемое в мотивах одиночества, скитальчества, разочарования и пр., хотя только в литературоведении ХХ века актуализировались такие образы, как Безопорный Дом, Коммунальный Дом, Анти-Дом, Дом-Тюрьма, Дом-Могила. Как теоретическое понятие архетип Бездомье в науку вошел позднее. Он еще недостаточно исследован, но обозначил не только разрушение или отсутствие помещения, нужного человеку для проживания, но и "метафизическую бездомность" людей ХХ века, какими были многие персонажи произведений Ю. Трифонова, А. Битова, Б. Ямпольского и др.

Новые смысловые грани содержания архетипа Дом -Бездомье постоянно расширяются. При этом все русские писатели сходятся в оценке образа жизни своих героев в городских домах как "безопорного", ненадежного, Для многих персонажей А. Битова, Ю. Трифонова, В. Маканина образ "Дом-Семейное гнездо" стал недостижимым идеалом, поэтому в их произведениях часто звучат мотивы подмены (чувств, взаимоотношений близких людей), одиночества (иногда "сознательного" одиночества), разрушения (любви, семьи, доверия), в результате чего появляются такие образы, как "мёртвый дом", "холодный дом", обитатели которых становятся "бездомными".

Направленная смысловая проекция рассматриваемых архетипических структур обусловила необходимость анализа связанных с ними экзистенциальных мотивов: старости и смерти Дома, исчезновения из дома, (а иногда и из жизни) многих персонажей, одиночества и страха тех, кто продолжал жить. На реализацию архетипических структур Дом - Бездомье в произведениях русской городской прозы не могла не оказать влияние экзистенциальная философия С. Кьеркегора, М. Хайдеггера, К. Ясперса и др.

Русский экзистенциализм отличался от Западного. В.В. Заманская рассматривала такую его модель, как "психологический экзистенциализм" . Для русской городской прозы показателен разнообразный мотивный спектр, характерный для экзистенциальной философии, - мотивы старости, болезни, смерти Дома и его обитателей. Мотивы переезда, изгнания, исчезновения подчеркивали одиночество персонажей, потерю их связей с людьми, их физическое и метафизическое бездомье. Эти мотивы были в тесной связи с мотивом страха, связанного с историческими событиями жизни городов первой половины ХХ века, с культивированием в обществе доносительства, предательства, недоверия.

Интерес гуманитарной науки к городскому пространству связан с осмыслением национальной картины мира и этнический идентичности жителей городов. Каждый писатель всегда создает свою, авторскую картину мира, что помогает осмыслить общую картину мирового пространства. Русская городская проза второй половины двадцатого века, яркими представителями которой стали Ю. Трифонов, А. Битов, В. Маканин, Б. Ямпольский, создала свою художественную модель мира, под разным углом рассматривая жизнь советской страны 30-70-х годов, продолжив традиции русской классической литературы, в которой уделялось большое внимание связи её героев с пространством, ибо частная жизнь человека всегда рассматривалась классиками в контексте жизни всей страны при создании образа Дом - Страна. В силу этого термин "городская проза", хотя по поводу его ученые не пришли к единому мнению, прочно вошел в отечественное литературоведение в научный обиход.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

Публикации в рецензируемых научных изданиях:

1. Завер, Т.В. Ю. Трифонов: книги о подвиге и трагедии [Текст] / Т.В. Завер // Вестник САФУ. Сер. "Гуманитарные и социальные науки". - 2012. - № 6. - С. 80-83 (0,3 п.л.).

2. Завер, Т.В. Тема города в "Московских повестях" Ю.В. Трифонова [Текст] / Т.В. Завер // Вестник САФУ. Сер. "Гуманитарные и социальные науки". - 2014. - № 3. - С. 80-84 (0,35 п.л.).

3. Завер, Т.В. Смерть Дома в русской городской прозе 60-70 х гг. ХХ века [Текст] / Т.В. Завер // Вестник САФУ. Сер. "Гуманитарные и социальные науки". - 2015. - № 3. - С. 76-80 (0,3 п.л.).

Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века. Диалоги на границах столетий. - М. Флинта, 2012. - С. 111.

Публикации в других научных изданиях:

4. Завер, Т.В. Архетип "Бездомье" в романе Ю.В. Трифонова "Исчезновение" [Текст] / Т.В. Завер // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира. Вып. 6: сб. научн. ст. - М.; Архангельск, 2013. - С. 402-406 (0,35 п.л.).

5. Завер, Т.В. Архитектоника пушкинского дома в романе А. Битова [Текст] / Т.В. Завер // Проблемы современной науки: сб. научн. ст.: вып. 13. - Ставрополь: Логос, 2014. - С. 74-81 (0,5 п.л.).

6. Завер, Т.В. Роль архетипа "Дом - Бездомье" в романе Бориса Ямпольского "Арбат, режимная улица" [Текст] / Т.В. Завер // Язык. Словесность. Культура. - 2014. - № 6. - С. 28-37 (0,5 п.л.).

7. Завер, Т.В. Разрушение дома - семейного гнезда в романе А. Битова "Пушкинский дом" [Текст] / Т.В. Завер // Наука. Образование. Личность: материалы II Междунар. научн.-практ. конф. - Ставрополь: Логос, 2014. - С. 91-95 (0,3 п.л.).

Размещено на Allbest.ru