Готический роман как инструмент в решении философских вопросов

Таким образом, можно утверждать, что посредством отрицания как таковой морали Маркиз де Сад формулирует принцип ее «относительности». Именно этот принцип входит в «готическое наследие» философии писателя. Ставя под сомнение любую диктатуру: со стороны церкви, общества, государства, Маркиз де Сад стремится постичь новую модель поведения человека в рамках относительной морали.

4. Сопоставление готических приемов в романах Маркиза де Сада «Жюстина, или несчастная судьба добродетели» и «Жюльетта, или успехи порока»

Роман Маркиза де Сада «Жюльетта, или успехи порока» (1797-1801) был опубликован после написания и выпуска романа «Новая Жюстина» (1797). С первых страниц романа читатель может сравнить тон, который преобладает в новом романе Маркиза де Сада. Если роман «Жюстина, или несчастная судьба добродетели» (1791) с самого начала ставит перед читателем ряд философских вопросов, то более поздний рассказ о судьбе сестры Жюстины - Жюльетты, рисует мрачные образы персонажей и еще более гротескные подробности их поведения при полном отсутствии морали. В то время как, мы выяснили, что в романе «Жюстина», Маркиз де Сад представляет обществу свою теорию относительной морали, то в романе «Жюльетта» на первый взгляд понятие морали как таковой отсутствует. Жюстина, как героиня, противостоящая обществу в намеренном поиске добродетели, на своем примере показывает, как в мире преломляющихся законов и полной свободы действий может существовать человек, не принимающих новую «веру» этого общества. Тогда еще из первого романа писателя мы узнаем сестру Жюстины, как героиню, полностью принявшую новые уставы - абсолютную свободу, относительную мораль и законы разврата, которые становятся ее главными ориентирами в жизни не просто так. Только вскользь, но довольно точно обозначена позиция и взгляды Жюльетты в романе [10].

Контраст между героинями намеренно резко преподнесен читателю еще в первом романе Де Сада, однако, в истории, посвященной Жюльетте, мы сразу сталкиваемся с гротескными описаниями поступков и характера героини. По канону жанра, мы могли бы утверждать, что роман «Жюльетта» выходит за рамки готической традиции, перерастая в литературу «садизма», которой впоследствии будет названа проза Маркиза де Сада.

Полное оригинальное название романа на французском языке звучит как «L'Histoire de Juliette ou les Prospйritйs du vice», дословно мы можем перевести его, как «История Жюльетты или процветание порока». Название романа выбрано де Садом не случайно, если мы сравним название романа, посвященного Жюстине - «Justine ou les Malheurs de la vertu», дословно переводимого, как «Жюстина или несчастья добродетели». Начиная с названий двух произведений, Маркиз де Сад накладывает определенное семантическое значение на имена главных героинь. Если мы обратимся к этимологии имени Жюстины, то увидим, что оно происходит от латинского «Justus», что означает «уважающий закон». В мире Жюстины подобная коннотация означает то, что героиня продолжает уважать непреложные вехи морали, от которых отказывается окружающее ее общество, а также то, что Жюстина - единственная из всех героев де Сада помнит и уважает некий природный и истинный закон, заложенный в человеке от рождения - это искание правды. Далее от этого латинского корня были образованы французское и английское слова - la justice (fr.) и justice, переводимые как «справедливость». Таким образом, безответное стремление найти правду и справедливость создают законченный образ вместе с именем, которое Маркиз де Сад дает героине не просто так. Об имени Жюльетты мы знаем не так много, так как этимологически оно ассоциируется с именем Iulius и в некоторых источниках трактуется от корня «править», что скорее связано не с исконным корнем слова, но с именем Юлия Цезаря. Однако, если мы свяжем имя Жюльетты с корнями таких слов, как «власть» и «правитель», то сможем объяснить многие стимулы, заложенные в ее поведение и самоопределение в романе. Действия Жюльетты и цель, которую она преследует в жизни - отдаться пороку и с помощью него познать всевозможные наслаждения, которые включают в себя достаток, сопровождаются провозглашением философии аморальности. Посредством полного отрицания привычной классической эпохе морали, Маркиз де Сад также поднимает ряд других философских вопросов, включая теологию, мораль, эстетику натурализма, а также «готическую» сторону де Сада переходящую в тему садизма и фаталистического мировоззрения.

Ключевые функции готического жанра выражаются в том, каким образом в произведении построен сюжет. Завязка произведения заключает в себе главные поворотные моменты в судьбе героини, которые впоследствии определят всю ее жизнь. Композиционная идея Маркиза де Сада такова, что уже вначале романа мы узнаем о том, что Жюльетта сходит с «праведного» пути и соблазняется участью тех, кто навсегда связал свою жизнь с пороком. Не случайно Маркиз де Сад описывает связь Жюльетты с женщиной, а для большего сгущения гротеска над описанием этого прелюбодеяния это происходит с Жюльеттой, когда ей идет только тринадцатый год. Во время анализа произведения может в сознании читателя может возникнуть аллюзия на «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. Это может являться только предположением, однако героинь Маркиза де Сада и Уильяма Шекспира объединяет не только схожесть имен, но также возраст первого опыта «согрешения» и приобщения к миру порока [6].

Одной из примет готической философии является также упоминание чревоугодия - это касается как романа «Жюстина», так и «Жюльетты». Изобилие еды и винных напитков являются также атрибутом готической реальности Маркиза де Сада. Первая наставница Жюльетты - Дельбена - утверждает, что хорошая и обильная еда располагает человека для «физической любви». Таким образом, вокруг Жюльетты воспеваются все грани порока - чревоугодие, похоть, снятие каких-либо моральных запретов. В последующих главах романа можно часто встретить упоминание «великолепного вина и богатой еды» [10].

В течение своей жизни Жюльетта предается различным видам плотских утех и находит утешение в разврате. С этого момента читатель может смело оставить на Жюльетте клеймо антигероини. Неудивительно, что Маркиз де Сад окружает Жюльетту людьми, подобными ей самой - всеми, кому не чужд разврат и притеснение пуританской морали. Таким образом, Маркиз де Сад демонстрирует читателю философию относительной морали через изображение поступков Жюльетты и того, как складывается ее судьба. Одной из ниш в готической философии де Сада является то, что писатель отвергает гуманность как таковое явление в современном ему обществе. Гротескные образы героев и описания сексуальных сцен нужны только для того, чтобы на контрасте происходящего представить читателю новоизобретенный анти-моральный кодекс. Отказ от гуманности в образе Жюльетты и окружающих ее героев происходит для того, что отстоять позицию права сильных. На первый взгляд, подобное утверждение не слишком близко соотносится особенностями готической литературы. Однако, если мы детальнее рассмотрим данную мысль писателя, то увидим, что философия анти - гуманизма является частью критики рационального, что составляет основу готической традиции. Маркиз де Сад посредством уничижения Жюстины и превозношения ее сестры Жюльетты показывает, что рациональные и классические понятие о помощи бедным и слабым являются бессмысленными и устаревшими. Среди сюжетных переплетений и описаний непрекращающихся оргий Маркиз де Сад помещает важную философскую мысль - правом выбора и управления своей судьбой и судьбами других обладают только сильные. В данном случае термин «сильный» - это не определение человеческих качеств, приобретенных по рождению, но именно выбор каждого, осуществляемый перед вступлением на жизненный путь.

Таким образом, Жюстина выбирает своим ориентиром добродетель, что, по мнению Маркиза де Сада, является путем слабых, так как исходя из того, как мир устроен в обоих романах, добродетель не помогает достичь ни достатка, ни свободы, ни удовольствия. Вышеупомянутые три критерия являются основной составляющей человека, который, следуя философии Маркиза де Сада, управляет своей жизнью. Раскрытие именно этой философской темы - свободы поведения и «сильного человека», впоследствии определят направление прозы Маркиза де Сада не только как прозу «садизма», но как прозу, включающую в себя богатейшее собрание важных философских откровений. Ведущим мотивов готической философии де Сада является идея о революции духа. Именно эту идею писатель старается преподнести читателю, гротескно и резко описывая оргии и поступки своих героев.

5. Краткое описание структуры готической парадигмы в романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818)

Важным будет отметить, что настоящее исследование опирается на прошлогоднюю работу, которая раскрывает роль произведений Мэри Шелли, обозначая ее фигуру, как автора одного из главных готических романов в англоязычной литературе XIX-го века. Роман «Франкенштейн, или Современный Прометей» во многом был недооценен современниками Шелли. Актуально будет заметить, что Шелли с помощью создания «Франкенштейна» - персонажа, раннее не виденного обществом, противоречила массовому голосу эпохи Просвещения и тем самым вступила на путь критики рационализма, который затем стал лейтмотивом мировой литературы середины XIX-го века. В определенном контексте мы можем назвать роман Шелли «антиутопией». Таким образом, главные принципы готического романа следовательно Шелли - это отказ от принятых и устоявшихся «канонов», и от прочих признанных правил построения романа эпохи романтизма. Шелли прибегает к контрастному описанию пространства и построения кульминации за нагнетания атмосферы «таинственности» в произведении. Эта атмосфера достигается с помощью описания истории родового проклятия, описания особняка или замка в качестве замкнутого пространства, где обитают главные герои и привлечение мистицизма за счет внедрения сюжета о «воскрешении». Социальный фактор в романе играет также немаловажную роль, так как главный герой в системе персонажей Шелли играет роль «отверженного» по эстетическим критериям, который своим присутствием смущает общество и его устоявшиеся понятие о «правильном» [11]. Шелли показывает, как легко с помощью вкрапления новых элементов в литературу романтизма осуществить бесповоротное развенчивание теории фундаментальных планов эпохи Просвещения и произвести их крушение.

В романе описывается конфликт героя «богоборца», который всем своим естеством и поступками противостоит «рационализму». Описание подобных конфликтов в целом является актуальным в эпоху Просвещения. Соответственно классической развязке конфликта, «Прометей» и его «творение» вступают в конфликт с обществом, ввиду чего идеалы главного героя не выдерживают противостояния и рушатся, и в финале произведения он буквально отрекается от созданного им «чудовища» и на этот раз сам испытывает неконтролируемое чувство страха по отношению к нему. Ответственность, которую Виктор Франкенштейн берет на себя, введя в общество столь опасное и неконтролируемое существо в лице Франкенштейна, оказывается чрезмерной. Виктор больше не соотносит себя с «Прометеем», испытав только часть ответственности за содеянное им, он снова стремится к классической и понятной буржуазной модели жизни - воссоединение с семьей, рутинное занятие наукой, брак. Таким образом, «монстр», введенный в общество благодаря «богоборческим» стремлениям Франкенштейна является в конечном итоге отверженным своим создателем. Прежде всего, это происходит из-за эстетических притязаний Франкенштейна, от которых он не отказывался на протяжении всей жизни. Смысловое и эстетическое противоречие состоит в желании создать «прекрасное», в посягательстве на «божественную» тайну, и как конечный результат - в создании «чудовища» опасного для общества. Франкенштейн и его «создания» становятся каноническим тандемом мировой литературы, обличающим безнадежность идеи - посягнуть на «божественную ответственность» [1]. С точки зрения критики рационализма, проблема возникает в связи с недостатком этической ответственности создателя за свои «научные» творения. Идеология Виктора Франкенштейна состоит в том, что жажда познания и стремление к несовершенным раннее открытиям стоят выше любых этических ценностей и не спорят с ними. Однако, только после осознания совершенной роковой ошибки - оживления «монстра», Франкенштейн сомневается в верности своего пути. Затем уже более крепкие и необратимые узы связывает создателя и его творение - а именно, в сознании монстра образ Франкенштейна соотносится не просто с создателем, а с «отцом» [2]. Образ «монстра» включается в контекст обычной жизни своего создателя, и последнему по или против своей воле придется возлагать на себя ответственность за оживление другого создания. Главное противоречие состоит в отказе Франкенштейна принимать «монстра» и нести ответственность за его жизнь после его «возрождения» и внезапного исчезновения, ввиду чего «монстр» вступает в конфликт с обществом, которое в конечном итоге, как и его создатель, отказывается его принимать [11].

6. Раскрытие основных идей готической традиции в произведениях М. Шелли, Маркиза де Сада и В. Одоевского

Следуя произведенному нами анализу трех произведений, принадлежащих к готическому жанру, мы можем говорить о выявленных канонах жанра, о различиях и сходствах русской, английской и французской готической литературы. Выбор произведений был обусловлен их принадлежности к готическому жанру и яркому воспроизведению основных готических принципов. Первым текстом для исследования мы выбрали роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или новый Прометей», выбор текста обусловлен тем, что он входит в рамки фантастического и мистико-психологичесого жанра, которые формируют в дальнейшем готическую литературу. Анализируемые в работе произведения были выбраны по принципу того, чтобы отследить путь формирования жанра на основе наиболее значимых и культовых произведений конца XVIII-го и XIX-го века - в мировой литературе. Из всех произведений нам удалось выявить формирование основных принципов жанра, формирующих в свою очередь готическую реальность: темпорально - временные особенности, композиционный строй, система персонажей, пространственные особенности. В романе Мэри Шелли преобладают особенности жанра, характерные только английской готической традиции. А. А. Полякова в работе о трансформации готического романа подчеркивает, что готический сюжет в целом строится циклично: изначально описывается ситуация равновесия, затем оно нарушается и возвращается к прежней картине мира [13]. На основе этого выстраивается «кумулятивный ряд», включающий в себя два полюса романа: обособленный от внешнего мира «хронотоп замка», включенный в исторический контекст и топос внешнего мира - за стенами замка. Отношение одного мира к другому определяется за счет создания мотива дороги и путешествия, который воспроизводится в тексте, как ряд коннотаций и взаимосвязанных эпизодов, представляющих переход из «обыденного» пространства в новое, неизвестное, что усиливает атмосферу загадки и таинственности [18, 30-97].

Цикл из двух произведений Маркиза де Сада «Жюстина, или несчастная судьба добродетели» и «Жюльетта, или успехи порока» формирует иные готические каноны и складывается из других принципов построения текста и реальности романа. В реальности, воссозданной Маркизом де Садом, преобладает упоминания «монастыря», который в данном случае можно считать прототипом «замка» Мэри Шелли. Описания монастыря помогает воссоздать циклическую композицию в романе. В начале произведения мы сталкиваемся с упоминанием монастыря, из которого пути двух сестер - Жюстины и Жюльетты - расходятся, таким образом, монастырь, как замкнутое пространство - обязательный элемент готической реальности - является триггером, запустившим дальнейшие события, произошедшие с главной героиней. Далее упоминание монастыря также повторяется. После увиденных оргий в доме Родена и прочих пережитых ею испытаний, Жюстина ищет помощи и душевного очищения в монастыре, веря, что только через молитву она сможет победить окружающий ее «порок». Система персонажей романа построена таким образом, чтобы показать контраст мировоззрений главных героинь и тем самым подчеркнуть основную проблематику романа. Персонажи Жюстины и Жюльетты воссозданы по типу антиподов, но при этом сохраняется мотив двойничества в романе. Характерность романа Сада состоит в том, что раздвоенность сюжета и выделение основных философских идей происходит за счет расхождения путей двух сестер. Жюстина и ее сестра разделяют противоположные мировоззрения, и тем самым на фоне их поступков и их внутреннего содержания Маркиз де Сад провозглашает принцип критики рационализма, относительной морали и через судьбу Жюстины показывает куда доводит человека отказ от собственного «я» - природного начала человека.

Роман Одоевского также подводит нас к анализу основных принципов критики рационального и описания главной цели жизни человека. У Одоевского композиционный строй и текст романа построены так, чтобы увлечь читателя за поиском ответов на философские вопросы, обозначенные в самом начале романа. Персонажи Одоевского, как уже было сказано раннее, сильно отличаются от персонажей Мэри Шелли и Маркиза де Сада. Отчасти это связано также с тем, что роман вышел позже всего среди анализируемых нами произведений (1844г.). К середине XIX-го века традиция критики рационального достигает определенного консенсуса, который больше не требует описания «реальных монстров» и чудовищ, а также людей с принципом «надломленной» морали. Более поздняя готическая литература характеризуется описанием внутренних метаний и постоянной рефлексии персонажей, отказывающихся от жизни в современном им обществе и разделением его ценностей. Философский поиск - это основной мотив романа Одоевского, который не нагромождается особыми пространственными и темпоральными чертами, характерными ранней готической литературе. В то время как у Маркиза де Сада и Мэри Шелли в тексте может преобладать описание гнетущего и мрачного пейзажа, который поддерживает готический топос произведения, Одоевский не прибегает к этому приему, темпоральность романа вмещает в себя разные эпохи, что дает контрастный временный разбег между сюжетными линиями. Таким образом, готическая реальность романа выражается не в особой системе персонажей и не в описанием пространственных особенностей, а в особой композиционной структуре и описания различных временных эпох, что помогает автору раскрыть суть философских поисков его героев.

7. Анализ готических приемов в романе Владимира Одоевского «Русские ночи»

Первое издание романа Одоевского с 1831 - 1839 г. представляло собой выпуск вставных новелл в таких альманахах как «Московский наблюдатель», «Северные цветы», «Новоселье». Структурно роман был построен как чередование внутренних философских монологов героев и новеллистических сюжетных вставок, подобная серия выпуска частей романа в дальнейшем сформировала ее судьбу. С течением времени роман чаще выходил как серия отдельных частей, сочетающих философских рассуждения с описанием сюжетных линий. Одоевский одним из первых раскрыл в своих произведениях жанр утопии, продолжая традиции просветительской сатиры. Известно, что он находился под влиянием прозы Гофмана и Ф.В. Шеллинга. Некоторые критики настаивали на семантическом сходстве произведений Гофмана «Серапионовы братья» с романом Одоевского. Однако, Одоевский доказывал, что основной замысел произведения был уже подготовлен, после чего он прочитал роман Гофмана. Стоит обратить внимание на то, что сам Одоевский приводил другие источники для появления его романа. Античная драма и особенность диалогов Платона являлись ключевыми предпосылками для появления необычного и нового для русской литературы романа «Русские ночи». Диалоги Платона особенно важны для структуры романа Одоевского, так как наподобие античной драмы, герои Одоевского выражают мысли самих читателей. Таким образом, диалог в романе играл роль античного хора, который изначально был призван обладать рядом функций в античной традиции. Главным образом, хор помогал автору раскрыть главную идею его произведения и дать зрителю лучше почувствовать эмоциональное напряжение и ведущее настроение, которым были охвачены персонажи. В древнегреческом театре главная функция хора состояла в его неразрывной связи с характером народа. Хор помогал драматургу через стихи, голоса и мимику выражать отношение зрителей к действию, происходившему на сцене, хор, таким образом, являлся истинным голосом народа.

Жанровая традиция философского романа строится на разнообразных философски идеях, заключенных в романе. Объединение в одном произведении различных философских взглядов позволило Одоевскому открыть новый философский жанр романа. Сам писатель называл этот метод «основным анекдотом» своего романа. Диалог главных героев, которых Одоевский изображает, как юных соискателей истины, является структурной основой романа. В философскую полемику студентов также включены авторские заметки в том числе, что создает более обширный композиционный фон и расширяет жанровые рамки романа. Сюжет романа построен таким образом, что одна группа персонажей и их жизнеописания преследует идею «пользы», что означает поиск себя, совмещенный с принесением пользы обществу и получения этой пользы от общества взамен («Пиранези», «Экономист», «Город без имени»). Другая группа персонажей («Себастиян Бах», «Последний квартет Бетховена») описывают свою жизнь через творчество и служение главной, по их мнению, и благородной цели - искусству. Поиск ответов на философские вопросы, поставленные в романе («что такое мы?») занимает героев на протяжении всего романа, однако, решение этой проблемы описывается автором одновременно на разных семантических уровнях. Изначально Одоевский говорит о поиске смысла жизни, спускаясь на бытовой уровень экономических факторов жизни, затем он переходит на уровень разговора об искусстве и поиска смысла через раскрытие вопросов творчества.

Включение романа «Русские ночи» в наше исследование обусловлено тем, что Одоевский поднимает ряд философских вопросов, которые также граничат с критикой рационализма. Произведения Одоевского в истории русской литературы принято рассматривать в контексте мистицизма, критиками ему также было присвоено прозвище «русского Фауста». В нашей работе мы попытаемся ответить на вопрос, почему роман Одоевского «Русские ночи» вписывается в категорию готической литературы и по каким критериям он в нее попадает. Благодаря осмыслению функции романа Одоевского мы сможем ответить на вопрос о миссии готического романа, как философского инструмента. Другой стороной анализа философских идей Одоевского является анализ поведение и мировоззрение его героев. Если в романах Маркиза де Сада герои отличаются абсурдностью своих поступков на контрасте с законами общества, то герои Одоевского (Пиранези, Бетховен) также отличаются запредельностью и радикальностью своих творческих идей. Чрезмерность идей и стремлений у Одоевского выражена через безвозмездную отдачу его героев искусству, которое они считают главным делом и смыслом жизни. Идеи архитектора Пиранези настолько преобладают над его физическими и человеческими возможностями в данный момент. Чтобы показать отдачу и страсть, с которой он отдается чертежам и проектированию своих архитектурных замыслов, Одоевский с присущей долей радикальности и нелепости описывает просьбу Пиранези, который без зазрения совести просит у повстречавшегося ему молодого человека миллион червонцев, чтобы закончить проект соединения Этны с Везувием. Еще сильнее подчеркивает контраст веры и поступков Пиранези сцена с подачей ему червонца, который он в свою очередь откладывает для покупки горы Монблан. Точно также можно характеризовать описание сцен с обнищавшим Бетховеном, который принимает воду за вино. Жертвенность перед искусством и пренебрежение прочими и немаловажными аспектами жизни - пищей, вином, достойным жильем - возводит в абсолют веру героев Одоевского в искусство и его спасительную силу. Посредством написания музыки Бетховен подходит максимально близко к тому, что он называет «гармонией», которая для него наступает тогда, как «весь мир превращается в созвучие», когда Бетховен и Луиза посещают разыгрывание последнего его квартета, он, не сдерживая эмоций, восклицает «Вот оно! Вот звучит симфония Эгмонта! Я слышу ее. Дикие звуки битвы, буря страстей - в тишине! И снова звучит труба, ее звук все сильнее, все гармоничнее!». [12]

Готическая традиция русской литературы и вместе с ней роман Одоевского отличаются от готических канонов, к которым принадлежат произведения Маркиза де Сада и Мэри Шелли, проанализированные нами ранее. Традиция английской готической литературы признает вкрапление в систему персонажей буквальных «монстров», которые рождаются в обществе в период того или иного перелома морали и установления новых революционных взглядов (промышленная революция). Маркиз де Сада также создает «моральных монстров» наподобие подробного описания их Мэри Шелли, которая подбирает им внешний образ и оболочку, соответствующие их месту в обществе. Особенность прозы Маркиза Де Сада состоит в том, что он помещает «внутренних монстров», отрицающих понятие морали, в на первый взгляд обычных героев, которые со стороны ни чем не отличаются от всех остальных членов общества. Русская литература предлагает читателю новый тип персонажа, доводящего свою «непохожесть» до абсолюта. Персонажи романа «Русские ночи» не представляют из себя переродившихся «чудовищ», как в романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей», также как и не отрицают устоявшуюся мораль, ввиду чего мы также не можем назвать их «моральными монстрами». Однако, роману Одоевского также присущи явные черты, которые вписывают произведение в канон готической литературы. Речь идет о главной идее романа - о поиске смысла бытия, которым безвозмездно заняты герои. Не случайно роман начинается со слов «что такое мы?», эта ключевая фраза объединяет все сюжетные линии, описанные в романе, и направлена в глобальном смысле на все творчество писателя в целом. Не только в романе «Русские ночи», но и в других произведениях Одоевский призывает не делить творчество на составные части - музыку, живопись, литературу, но смотреть на сам процесс универсально, не допуская дробного его деления на составные части. Подобный взгляд на искусство в целом позволял также найти форму для его «спасения» и продолжение создания великих творений - понимания искусства целиком, как одну жанровую форму.

В романе Одоевского можно наиболее ярко проследить реализацию основной идеи, заложенной в наше исследование - решение конкретных философских вопросов с помощью готического романа. Через голоса героев и их устойчивое восприятие русской и европейской действительности в романе Одоевский показывает свое отношение к проблемам разъединения Востока и Запада, разобщения людей. На фоне представленного изоляционизма восточного и западного обществ, Одоевский видел роль России в помощи их единения, так как именно в «русском духе» им видится «стихия всеобщности или, лучше сказать, всеобнимаемости». С этой идеей писатель связывал особое предназначение России, о чем свидетельствует роман «Русские ночи», в том числе статьи и дневники. Раскрытие этой темы через монологи героев «Русских ночей» поставило роман на новую ступень философской прозы, а Одоевскому отныне был присвоен статус одного из крупнейших мыслителей эпохи романтизма на ряду с такими авторами, как Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, Н.В. Гоголь и др. В эпилоге «Русских ночей» Одоевский символически дает ответ на «Философические письма» Чаадаева [13]. В первом письме Чаадаев говорит о том, что Россия, раскинувшись широко «от Германии до Китая», не принадлежит ни Востоку ни Западу и только встает на путь открытия истин, которыми другие народы владеют уже давно. Чаадаев затрагивает важную тему, которая откликается и в нашем исследовании касательно морали готической традиции. В первом письме Чаадаев затрагивает вопрос о «нравственных существах» и о тех народах, культура которых состоит из строгих нравственных порядков и морали. Чаадаев обращает особое внимание на Западную Европу, общество которой построен на идеях справедливости, долга и порядка. Без соблюдения данных основ Европейское общество, как утверждает Чаадаев, не было бы столько развитым и не культивировало бы благоденствие. Чаадаев также как и Одоевский говорит о том, что разрушительная сила разделения общества неизбежна. Чаадаев является противником раздробленности цивилизации. В Европе он видит идеи истину, так как ее страны сплочены между собой ,в чем заключается их сила. Для России он видит единственный выход в обретении истины воссоединения и того, чтобы «преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам». Одоевский в эпилоге немного отходит от идеи возвышения Европейской цивилизации, но наоборот говорит о том, что миссия России в том, чтобы на «развалинах дряхлой Европы» суметь построить что-то новое. И снова проводится тонкая параллель с лейтмотивом романа - которым является музыка и гармония, идущая от отлаженного звучания - Одоевский пишет: «Мы струна не настроенная - мы еще не поняли того звука, который мы должны занимать во всеобщей гармонии». Однако, опытом Европы Одоевский тоже ни в коем случае не пренебрегает, он говорит о том, как важно вынести урок из ошибок Западной цивилизации и «колеблющихся развалин Европы» [12].

Таким образом, роман «Русские ночи» является важным звеном на пути укрепления традиции русской готической литературы, граничащей с философской прозой. Роман Одоевского объединяет в себе ключевые философские вопросы, которыми было озабочено поколения писателя, на ряду с выражением мировоззрения просвещенной части русского общества. Роман однозначно принадлежит готической традиции, так как он описывает персонажей с чрезмерными и абсурдными стремлениями по преобразования общества или генерируемыми, исходя из их убеждений. Русская готическая проза стоит в стороне от английской и французской традиций, анализируемых нами в данном исследовании. Особое отличие русского готического романа состоит в композиционном строение - сюжетные линии объединены с философскими рассуждениями автора, критическое отношение персонажей к миру выражается не в выражении анти - морали, но в воспроизведении чрезмерных идей, не вписывающихся в рациональное устройство общества.

Заключение

Подводя итоги исследовательскому анализу романов, относящихся к готической литературе разных языковых и культурных традиций рубежа XVIII-го и XIX-го веков, можно говорить о составленной нами базе теоретических концепций и приемов, с помощью которых мы можем отследить зарождение и эволюцию готического жанра. Во-первых, в курсе предшествующего исследования мы наглядно рассмотрели систему персонажей и функционирование «готической реальности» в романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), что позволило в дальнейшем сопоставить особенности английской готической традиции с произведениями Маркиза де Сада и Владимира Одоевского.

Во-вторых, мы провели запланированный сравнительный анализ частей двулогии Маркиза де Сада - романов «Жюстина, или несчастная судьба добродетели» и «Жюльетта, или успехи порока». На базе произведенного анализа мы осуществили одну из главных задач нашего исследования - сопоставить философские тезисы маркиза де Сада в рамках готического топоса с последующим их переосмыслением в работе философов XX-го века (Альбер Камю, Мишель Фуко).

В - третьих, мы обратили внимание на распространение готической традиции в мировой литературе, расширяя дискурс нашей работы романом Владимира Одоевского «Русские ночи» (1844). Выявление готических приемов, структурирующий композицию романа, позволило нам сопоставить философскую проблематику русского романа с раннее анализируемыми произведениями Маркиза де сада и Мэри Шелли. На базе исследования, мы однозначно можем говорить об особой роли готического романа в России, главной задачей которого являлось освещение конкретных философских вопросов. Из контекста анализа романа «Русские ночи», мы выделили ряд обозначенных автором проблематик, таких как вопрос о назначении человека, роль человека в искусстве, значение творчества в мире, путь к объединению общества через искусство.

Таким образом, наш выбор произведений для анализа готического жанра в контексте мировой литературы был обусловлен тем, чтобы показать дифференциацию языкового и культурного кода. Шедевры литературы, выбранные нами для анализа, в той или иной мере повлияли на историю формирования готического жанра. Следуя одной из ведущих целей исследования, мы представили особенности композиционной структуры и системы персонажей анализируемых произведений. Нами было выявлено сходство в построении романов Маркиза де Сада и Мэри Шелли, так как их методом являлось введение в сюжет «реальных монстров», которые играют роль двигателей сюжетов, героев, наделенных особой силой, но одновременно с этим изгнанных из общества. В романе Владимира Одоевского применен другой метод построения сюжета. Одоевский объединяет внутренние монологи персонажей с философскими отступлениями, которые оттеняют и помогают лучше понять мысли его героев. Следовательно, мы можем сделать вывод о том, что готической прозе были свойственны изменения в процессе эволюции общества и становлении новых идеалов. Перемены, произошедшие в мировой литературе в середине XIX-го века, коснулись также жанра «готики» и изменили первоначальные каноны жанра.

Также мы смогли убедиться в том, что жанр готической литературы в конечном итоге определил многие философские концепции XX-го века. На базе сочинений Альбера Камю и Мишеля Фуко и их сопоставления с работами Маркиза де Сада, мы наглядно увидели переосмысление идей писателя в философии модерна и то, как они повлияли на такие философские идеи, как проблема относительной морали, роль «безумцев» в обществе, вопрос об абсолютной свободе человека. Таким образом, мы подтверждаем гипотезу о том, что с течением времени готическая литература обрела новые контексты, повлиявшие на мировую литературу и одновременно с этим объединившие различные культурные традиции.

Список литературы

Encyclopedia of the Gothic Literature. The Essential Guide to the Lives and Works of Gothic Writers / ed. Mary Ellen Snodgrass. - NY: Facts On File, 2004. - 480 p.

Gothic writers: a critical and bibliographical guide / Thomson, Douglass H; Voller, Jack G; Frank, Frederick S. - NY: Greenwood; First Edition edition, 2001. - 544 p.

Henaff, Marcel. Sade: The Invention of the Libertine Body. University of Minnesota Press. 1999, 336 p.

Hoeveler D. L. Demonizing the Catholic Other: Religion and the Secularization Process in Gothic Literature. Transnational Gothic: Literary and Social Exchanges in the Long Nineteenth Century [edited by Monika Elbert and Bridget M. Marshall] 1956, no. 282, pp. 83-97

Machado, Roberto (2012) Foucault, Philosophy, and Literature, Contemporary French and Francophone Studies, 16:2, 227-234

Phillips, John. Marquis de Sade : A Very Short Introduction [Electronic resource], Oxford University Press, 2005. ProQuest Ebook Central, http://ebookcentral.proquest.com/lib/ubc/detail.action?docID=422698. (Date of the application : 05.05.2020)

Альбер Камю. Литератор [Электронный ресурс]: Режим доступа: https://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/markiz/08.php (дата обращения: 22.04.2020).

Готическая литература [Электронный ресурс]: Википедия. Свободная энциклопедия. - Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0 (дата обращения: 20.05.2020).

Игнатенко А.С. Интерпретация идей Фридриха Ницше во французской философии второй половины XX-го века (Фуко, Делёз, Дерида) // Кафедра истории философии факультета гуманитарных и социальных наук РУДН. Москва, 2008, 23 с.

Иеронова И. Ю. Поэтика зла в романе де Сада «Жюстина, или Несчастья добродетели» // Художественное мышление в литературе XVIII-XX вв. Калининград, 1996.

Незванкина Е.В. Особенности готического жанра в английской литературе XIX-го века (Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей 1818 г.) - СПБ.: НИУ ВШЭ, 2019. - 31 с. На правах рукописи.

Одоевский В.Ф. Русские ночи // ИД Леонардо. Москва, 2011, 480 с.

Полякова А. А. Готический канон и его трансформация в русской литературе второй половины XIX века: 10.01.08 Полякова, Александра Алексеевна Готический канон и его трансформация в русской литературе второй половины XIX века (На материале произведений А. К. Толстого, И. С. Тургенева и А. П. Чехова) : Дис. канд. филол. наук : 10.01.08 Москва, 2006, 189 с.

Пушкина, А. А. Готический роман и зарождение неоготического направления в культуре // Кафедра русской и зарубежной литературы Российский университет дружбы народов Миклухо-Маклая., Москва. 2014, С. 319-330.

Романы Маркиза де Сада в контексте читательской культуры XX-го столетия [Электронный ресурс]: Википедия. Свободная энциклопедия. - Режим доступа: http://www.lib.ru/INOOLD/DESAD/sad1.txt_with-big-pictures.html

Фрейд Зигмунд, Делез Жиль, фон Захер-Мазох Леопольд. Венера в мехах. Представление Захер-Мазоха. Работы о мазохизме // РИК Культура, 1992, 380 с.

Энафф М. Маркиз де Сад. Изобретение тела либертена СПб: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2005. Энафф М. Маркиз де Сад. Изобретение тела либертена. - СПб: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2005, 448 с.

Размещено на Allbest.ru