"Честное бегство" современного героя: проблема эскапизма в подростковой литературе XXI века

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина»

«Честное бегство» современного героя: проблема эскапизма в подростковой литературе XXI века

Елена Викторовна БОРОДА

Аннотация

эскапизм подростковый литература бегство

Проанализирована проблема эскапизма, кратко рассматривается её история и эволюция, отношение к проблеме в разные периоды истории. Анализ данной проблемы - основная цель данной работы. Предметом исследования являются тексты авторов, пишущих для детей и подростков, созданные за последнее десятилетие. На примере подростковой литературы последних лет наблюдается развитие эскапистского мотива, изменение отношения к нему и возможные причины подобной трансформации. Актуальность исследования состоит в том, что анализируются современные тексты, ещё не исследованные современным литературоведением, а проблема эскапизма рассматривается в соответствии с культурными и социальными тенденциями сегодняшнего времени. В процессе работы применялся комплексный метод исследования. Результатом изучения проблемы эскапизма можно назвать обзор современной подростковой литературы, в котором присутствует мотив бегства от реальности, а также некоторые наблюдения и выводы, которые могут быть полезны при изучении культурных и социальных проблем сегодняшнего времени. Сделан вывод о том, что эскапизм в современной подростковой литературе - это полноценный мотив и средство взаимодействия с реальностью. Область применения результатов исследования - изучение современных текстов литературы филологами, литературными критиками, преподавателями литературы, а также студентами и школьниками, заинтересованными в расширении и углублении литературных знаний.

Ключевые слова: эскапизм; современная литература; подростковая литература; мотив; преодоление; взаимодействие

Abstract

“An honest escape” of a modern character: escapism problem in young adult fiction in the 21st century

Elena V. BORODA Derzhavin Tambov State University

We analyze the problem of escapism, briefly discuss its history and evolution, its attitude to the problem in different periods of history. Analysis of this problem is the main goal of this work. The subject of this research is the texts of authors writing for children and teenagers, created over the past decade. On the example of young adult fiction in recent years, the development of an escapist motive, a change in attitude towards it and possible causes of such a transformation are observed. The relevance of the study is that modern texts that have not yet been studied by modern literary studies are analyzed, and the problem of escapism is considered in accordance with the cultural and social trends of today. In the process, we use an integrated research method. The result of studying the problem of escapism can be called a review of modern young adult fiction, in which there is a motive for fleeing reality, as well as some observations and conclusions that may be useful in studying the cultural and social problems of today. We conclude that escapism in modern young adult fiction is a full-fledged motive and means of interacting with reality. The scope of the research results is the study of modern literary texts by philologists, literary critics, literature teachers, as well as students and schoolchildren who are interested in expanding and deepening literary knowledge.

Keywords: escapism; modern literature; young adult fiction; motive; overcoming; interaction

Основная часть

Прежде чем детально рассматривать тему эскапизма в современной литературе для подростков, следует, во-первых, определиться с терминологией, во-вторых, обосновать актуальность данной темы.

Дословно «эскапизм» - это «бегство» (от английского “escape”). Термин трактуется с различной содержательной амплитудой. В общем смысле это любое расширение реальности с целью разнообразить жизнь (чтение книг, воображение, просмотр фильмов, путешествия, любого рода увлечения, даже религия). В узком смысле это сознательный уход от реальности.

На самом деле разность отношений, да и сам термин (термин, а не явление!) проявились только в 1930-е гг. Один из первых употребил его английский поэт и эссеист А.К. Бенсон, и сразу в негативном ключе. Уход от мира воспринимался как слабость, бегство от проблем.

Общеизвестна позиция Д.Р.Р. Толкина: «Почему следует презирать человека, который, попав в темницу, пытается во что бы то ни стало из неё выбраться, а если ему это не удастся, говорит и думает не о надзирателях и тюремных решётках, а о чём-то ином? Внешний мир не стал менее реальным оттого, что заключённый его не видит».

В какой-то мере этому подходу противостоит позиция Б.Н. Стругацкого, которая вкратце сводится к тому, что уход от реальности в конечном итоге должен служить подготовкой к существованию в этой самой реальности.

Применяя бритву Оккама и исключив широкую трактовку данного явления, мы будем рассматривать понятие эскапизма, во- первых, применительно к отдельной личности, а не как культурное и социальное явление; и, во-вторых, в конкретном понимании - как мотивированное бегство от реальности, когда человек не желает или не может решать проблемы и адаптироваться к существующим условиям.

Если говорить об актуальности, то для меня разговор об эскапизме находится в той же плоскости, что и нынешнее отношение к «проблемной» литературе со стороны тревожных родителей, да и ряда культурных персон.

В начале ХХ века известный писатель Е. Замятин высказывал опасения по поводу негласной цензуры, предписывающей художнику быть благоразумным и правоверным, не смущать «еретическим словом демос российский», оберегать его невинность, не заострять внимания на неудобных моментах, не критиковать и не судить строго. Ещё тогда, в 1921 г., Е. Замятин говорил: «Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не меньше старого опасается всякого еретического слова. А если неизлечима эта болезнь - я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: её прошлое» [1, с. 38]. Пожалуй, сейчас мы наблюдаем очередной виток этого самого «католицизма». Стремление оградить ребёнка, подростка от «неудобных» тем - тоже сродни эскапизму, потому что в основе, как правило, лежит нежелание или неумение их обсуждать.

Следует отметить также, что в целом изменилась позиция Автора в детской литературе. Это проявляется на разных уровнях текста: присутствии Автора, его интонации, функции и роли. Коротко говоря, если в ХХ веке Автор выполнял роль наставника, педагога, «мудрого взрослого», то сейчас более востребованной видится его роль как психолога. На первом месте - сопереживание. В идеальном варианте сопереживание, понимание, приятие дополняют уже имеющиеся и работающие авторские функции - вести по жизни, умело направляя, делясь знаниями и прививая навыки. Но по большому счёту можно обойтись и без наработанного. В приоритете - умение понять и залечить раны.

Поэтому уход от мира воспринимается в современной подростковой литературе как полноценный метод работы с травмой. Никакая это не трусость и никакое не малодушие. Если нет других способов решить проблему, то построение альтернативной реальности и предпочтение её реальности настоящей - это выход.

Пожалуй, наиболее остро о безвыходности ситуации и последующем бегстве в параллельный мир говорит Эдуард Веркин. Косвенно эта мысль звучит в некоторых реалистических его текстах. Если нужны примеры, то это «ЧЯП» [2], «Друг-Апрель» [3], в которых герои никуда не убегают, но как бы живут в своём мире, объективные события трактуют по-своему, зачастую совершенно немыслимо, так что появляется совсем другая история, сродни мифу. В «Мертвеце» тоже появляется альтернативная реальность и местная мифология, потому что настоящая жизнь скучна и однообразна, в ней нет пространства для роста [4].

Откровеннее всего тема бегства звучит в цикле Веркина «Хроника Страны Мечты» (2006-2013). В первой книге цикла «Место снов» рассказывается о том, как появилась Страна Мечты, как в неё попадают и кто здесь приживается [5]. Получается, что это место, построенное по законам субъективных и многочисленных фантазий. Здесь возможно всё, но конкуренция демиургов приводит к тому, что этот мир эклектичен, лишён гармонии и вообще-то опасен. Ничуть не менее, а может, и более, чем настоящий мир.

Автор, с одной стороны, целенаправленно эксплуатирует многочисленные штампы и стереотипы, популярные в мире подростков. Здесь и киберпсы, и роботы, и секретное оружие, и тайная исследовательская база. Всё это благополучно соседствует с реалиями мира фэнтези: гномами, троллями, драконами, рыцарями. С другой стороны, автор разрушает другой штамп: представление о мире мечты как о гармоничном и завершенном. Главный герой «Места Снов» Зимин обескуражен не меньше читателей, обнаружив по ту сторону реальности унылый пейзаж и не слишком приветливых аборигенов. И счастливый финал здесь совсем не предусмотрен, игрока могут ранить, захватить в плен, продать в рабство и натурально убить!

Для Веркина важнее не облик Страны, а причина, обусловливающая её существование. Ведь в Стране оказываются те, кто не нашёл своего места в мире реальном. Плохо то, что отверженные забирают с собой самое худшее: агрессию, злобу, желание побеждать любой ценой. Сквозной персонаж «Хроники...» Пашка-Перец говорит о том, что зато здесь всё по-честному, все на равных. Он сам здесь оказался в результате бесчеловечных экспериментов, обнаружив сверхспособности и преодолев физические законы реального мира, когда его оставили один на один с анакондами в лабиринте, из которого НЕТ ВЫХОДА! И он просто пробил материальную оболочку и проник на необжитое пространство иного мира.

Когда дети оказываются заложниками взрослого цинизма или лицемерия, им зачастую не остаётся ничего другого, как отчаянным усилием разорвать реальность и, нарушая все законы мироздания, прорваться в запределье. Это бегство не от слабости, а от безысходности.

Вот почему это «честное» бегство. И вот почему истоки его лежат в конфликте поколений. Вечную проблему «отцов и детей» Веркин решает радикально и больно. Взрослые у него не заслуживают доверия. Они сами - незрелые личности. Для сравнения можно вспомнить родителей Игоря и Аглаи из повести «Герда» [6]. Или родителей Никиты из повести «Мертвец». Или сына и внука деда Дмитрия («Облачный полк»), которые вечно грызутся друг с другом [7]. С какой готовностью они отказываются от собственной ответственности, перекладывая сверхзадачу на ребёнка, который в свои 13-14-15 лет просто не созрел для некоторых решений.

Не так радикально, но в целом похоже, в рамках данной проблемы отношения детей и родителей, высказываются другие авторы. Например, Юлия Симбирская. В книге «Мольер, Моцарт и Пикассо из лисьей норы» [8] появляется героиня, девятилетняя Марго, которая чувствует себя очень одинокой. Мама занята диссертацией, папа много работает, они живут уединённо, поэтому у неё нет друзей. И она находит друзей в лесу. Это лисья семья, у неё свои традиции, свои представления о мире, своя культура, уклад жизни, быт и система отношений. Жанр сказочной повести делает историю достоверной. Мы тоже живём жизнью лисиц и собаки (собака - это уже во второй части книги), сочувствуем им. Но это не отрицает мотивов ребёнка, который ищет полноту жизни там, где слабеют законы взрослой, регламентированной жизни.

В другой книге, «Заяц на взлётной полосе» [9], Юлия Симбирская заговаривает о такой важной и болезненной проблеме, как абьюз. Проблема вроде бы совсем взрослая. И книга, скорее всего, полнее и острее будет восприниматься взрослыми, более того - имеющими подобный опыт читательницами. Но маленькая героиня повести Мия становится невольной свидетельницей нездоровых отношений между родителями. Она любит папу и любит маму. Её сознание, в силу возраста лишённое объективности и критического зерна, не может объяснить поведения папы. И она придумывает злую сущность, вселившуюся в тело отца, называет его Граком и пытается помочь папе избавиться от этого внутреннего врага. Отчасти ребёнок прав: поведение абьюзера базируется на детских травмах. Они формируют злобный фантом, который живёт внутри нормального, казалось бы, человека и при малейшей провокации выходит на свободу. Девочка персонифицирует переживания насильника и даёт им своё объяснение, соответствующее возрасту и представлению о мире.

Не менее болезненна тема смерти, потери близкого человека. Эту тему разрабатывает Дарья Доцук в книге «Домик над обрывом» [10]. В мире её героини живёт Великанша, сказочный Мальчик, растёт Мёртвое дерево. А сама она должна выполнять сверхзадачи, как в настоящих сказках. Автор убедительно и тонко рисует мир, созданный детским воображением, так что за ним проступают тени реального мира, смутные и тревожные. И когда в финале маленькая героиня называет по имени одну из таких теней, произносит вслух слова о смерти отца, происходит удивительная вещь. Мы понимаем, что создание сказочной реальности - это, конечно, защита. Но в то же время это попытка проговорить проблему, пусть и иносказательно, объяснить реальность, а не бежать от неё, как иные взрослые. Ребёнок возвращает здравый взгляд на вещи: можно бояться великанов и ведьм, которые являют собой воплощённое зло, но не стоит закрываться от мира, прятаться от очевидного. В этом смысле девочка оказывается куда более отважной и взрослой, чем мама.

Следующий пример - повесть Евгении Овчинниковой «Иди и возвращайся» [11]. Героиня повести Нина потеряла маму. Мама в один прекрасный день просто исчезла из семьи, и никто не знает, где она и что с ней. Нина наделена воображением художника. Она видит мир не так, как другие. Люди перед её мысленным взором превращаются в фантастических тварей со щупальцами и хоботами. И это не случайный всплеск воображения, не врождённая болезненная фантазия. Героиня пытается таким образом выразить протест против сложившейся ситуации. Ей трудно переживания высказать словами, и образы чудовищ и химер, которыми наполнен её личный мир, помогают сделать это.

Ведь с виду всё в жизни Нины благополучно. Она учится в школе, увлечённо занимается живописью, общается с друзьями, смотрит фильмы, она не лишена наблюдательности и юмора. Но исчезновение матери порождает тоскливую пустоту внутри. Ощущение потери заставляет девочку-подростка чувствовать себя в вечном поиске. Она вглядывается в лица прохожих, проходит места, связанные с мамой, вспоминает моменты из прошлого. И прячет в глубине души самый главный вопрос. ПОЧЕМУ? Она боится не только ответа на него, но и самого вопроса. Самое страшное для неё - узнать, что мама их бросила. Что с ней всё благополучно, но она просто разлюбила их - папу и Нину. Потому ей легче представить, что враждебный мир и тёмные силы разлучили их.

В перечисленных сюжетах мы имеем дело с процессом возникновения мифа: когда человек пытается объяснить непонятные явления в соответствии с жизненным опытом и накопленными переживаниями. Отчасти так проявляется потребность в защите, когда человек не может принять реальность, потому что она оказывается слишком беспощадной.

Совсем беспощадной жизнь представляется в романе Евгении Некрасовой «Калечи-на-Малечина» [12]. Самопогружение героини - школьницы Кати тоже является защитой от мира, в котором она не находит ни помощи, ни теплоты, ни поддержки. В школе над ней смеются и считают бесперспективной, родители выступают в роли судей, да они и друг с другом постоянно ссорятся.

И вот в жизни Кати появляется странное существо, которое помогает девочке решить все её проблемы. И не только её, кстати. Особенность данного сюжета в том, что вымышленная реальность - не сознательно вымышленная, она переплетается, смешивается с настоящим миром до такой степени, что может влиять на события. Да это, в общем, и не вымышленный мир, это мифологическое сознание прорисовывается сквозь рацио. Когда разум и логика не работают, эффективным становится другое оружие, другой способ взаимодействия с реальностью.

Однако создание вымышленного мира возможно и от полноты сознания, от богатства воображения, свойственного мироощущению ребёнка. Но и в таком случае переход границы от реального к воображаемому обусловлен неудовлетворённостью пребывания в настоящем мире, оттого, что настоящее кажется скучным, заурядным, обыкновенным.

Подобные ситуации характерны некоторым образом для героев Нины Дашевской. В повести «Вилли», например, мы имеем дело с реальностью, расцвеченной воображением главного героя Севы. Он обладает способностью из всего многообразия мира выбирать необычные детали и из них, как из мозаики, по-своему комбинируя фрагменты, выстраивать свою причудливую реальность. У него внутри свой собственный камертон. «- Знаешь, Севка, а давай поедем с тобой к морю, - сказала мама. То есть на самом деле она сказала: - Ешь аккуратно, не кроши.

Но мне неинтересно слушать такие скучные вещи. Поэтому я часто слышу совсем не то, что мне говорят» [13, с. 3].

Таков же Лёва, одарённый математик из повести «День числа Пи» [14]. Если просто необычный мальчик, то у Лёвы расстройство аутического спектра. Он пребывает на своей волне. Столкновение с миром на обычных частотах бывает для него достаточно болезненным. Думается, у Нины Дашевской тема эскапизма возникает там, где звучит вопрос о норме и необычности. Пребывание героя в собственной системе измерений развивает мысль о праве на существование индивидуальности в социуме, мысль о терпимости и понимании.