Олонхо - древний эпос якутов

Народный артист Якутской АССР В. А. Саввин приводит слова жителя села Чурапча, сказанные им в 1920 г. в волостном ревкоме: «Платон был еще совсем маленький, а уже хорошо сказывал олонхо. Я думал, что из него выйдет знаменитый олонхосут»[33].

Сохранились и высказывания самого П. А. Ойунского: «У меня в детстве воображение было богатое, красочное, рассказывал красноречиво. Получал приглашения тойонов, которые на досуге наслаждались по длинным ночам моими рассказами»[34].

Все это было в обычае у дореволюционных якутов: талантливые дети сначала слушали певцов и олонхосутов, потом сказывали своим сверстникам, затем близким соседям или родным. А когда подрастали и получали некоторую известность, их приглашали баи. По этому же пути шел и подросток Платон Ойунский.

П. А. Ойунский родился в Жулейском наслеге Таттинского улуса (ныне Алексеевский район) в семье бедняка. В роду Ойунского по материнской линии были известные певцы и олонхосуты. А о Жулейском наслеге писатель Д. К. Сивцев (Суорун Омоллон) говорит: «Жулейский наслег славился мастерами устного народного творчества: песенниками, олонхосутами и рассказчиками»[35]. Из Жулейского наслега вышел знаменитый олонхосут Табахаров, портрет которого был написан в свое время известным якутским художником И. В. Поповым. Характерно, что именно из Таттинского улуса вышли известнейшие на всю Якутию певцы и олонхосуты. Из Татты происходят и крупнейшие якутские писатели: А. Е. Кулаковский. А. И. Софронов, С. Р. Кулачиков (Элляй), Н. Е. Мординов (Амма Аччыгыйа), Д. К. Сивцев (Суорун Омоллон).

Став крупным поэтом и общественным деятелем, П. А. Ойунский не забыл олонхо (чему свидетелем печатаемое ныне), продолжал увлекаться им и пел его в кругу друзей.

Но, как уже говорилось, П. А. Ойунский знал и увлекался не только олонхо: он был крупнейшим знатоком всего якутского фольклора. Фольклор оказал на все его творчество исключительное влияние и был той родной почвой, опираясь на которую, он взлетал к вершинам творческих достижений. Разработка тем и сюжетов фольклора привела его к созданию замечательных произведений, среди которых мы видим: драматическую поэму «Красный шаман» (1917--1925 гг.), повести «Великий Куданса» (1929) и «Николай Дорогунов -- сын Лены» (1935).

Особое место в творчестве П. А. Ойунского занимает драма «Туйаарыма Куо» (1930), представляющая собой драматизацию олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» и названная по имени главной героини. В драме «Туйаарыма Куо» Ойунский берет основной сюжет олонхо о Нюргуне -- борьбу героя с чудовищем Уот Усутаакы (Огнеизвергающий). Сохранен и основной идейный мотив: герой спасает людей, попавших в беду. «Туйаарыма Куо» была как бы прелюдией к большой работе П. А. Ойунского по записи «Нюргун Боотура Стремительного» и представляет собой образец удачной драматизации олонхо. Вполне может быть, что именно драматизация олонхо привела П. А. Ойунского к осуществлению, вероятно, давно лелеявшейся им мысли дать полную запись всего олонхо. Ойунский, конечно, понимал, что никакая литературная обработка, никакая драматизация не могут дать полную и точную картину всего великого якутского эпоса. Отсюда идея: записать все олонхо «в натуре», как есть...

В тридцатых годах драма «Туйаарыма Куо» ставилась в Якутском национальном театре и пользовалась у зрителей большим успехом. Она впоследствии стала одним из источников для создания писателем Д. К. Сивцевым (Суорун Омоллоном) либретто первой якутской оперы «Нюргун Боотур».

Произведения П. А. Ойунского не раз издавались на русском языке [36].

О П. А. Ойунском имеется большая литература. Назовем некоторые книги: «Очерк истории якутской литературы», М., 1970, стр. 113--141; «Платон Алексеевич Ойунский (1893--1939). Доклады к 65-летию со дня рождения». Як., 1959; «П. А. Ойунский. Статьи и воспоминания. (1893--1968)», Як., 1969; «Основоположник якутской советской литературы», Як., 1974. Библиографию, кроме упомянутых работ, см.: В. Протодьяконов, Н. Алексеев. «Писатели Якутии (краткий био-библиографический справочник), 2-е дополненное издание», Як., 1972.

В 1970 г. олонхо П. А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный» в исполнении заслуженного артиста Якутской АССР Г. Г. Колесова было издано в Ленинграде (в сокращении, комплектом из 9 пластинок) всесоюзной фирмой «Мелодия». Пластинки сопровождены (на якутском, русском и английском языках) статьями И. В. Пухова «Якутские олонхо и «Нюргун Боотур Стремительный» П. А. Ойунского», Г. М. Кривошапко «Якутская музыка и олонхо» и аннотацией текста пластинок, составленной И. В. Пуховым, а также вкладными фотопортретами П. А. Ойунского и Г. Г. Колесова и иллюстрацией художника В. Р. Васильева.

«Нюргун Боотур Стремительный» -- одно из лучших и наиболее популярных якутских олонхо. В своей записи П. А. Ойунский воспроизвел его с максимальной полнотой.

Судя по всему, он его записывал очень быстро. Начало работы над ним точно не установлено. Первая песнь (всего песней девять[37]) была закончена и напечатана в 1930 г., конец же работы он точно указал в конце девятой песни: 1932 г., 31 августа. Москва». В целом, он писал это олонхо (по календарному времени) не более двух с половиной лет. В годы работы над олонхо он служил (в Якутске), учился в аспирантуре (в Москве), вел напряженную общественную, партийную и творческую работу. Поэтому для написания олонхо у него оставалось совсем мало времени. Помогало, видимо, то, что он, будучи олонхосутом, знал олонхо наизусть и быстро записывал то, что давно отложилось в памяти.

Все, что говорилось выше о якутских народных олонхо, относится и к олонхо П. А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». Стих, вообще стиль, традиционные изобразительные средства, архаический язык, всю мифологию и образы Ойунский не изменил, передав в полном объеме так, как поется в народе. Но записанные народные олонхо часто сочетает стих с ритмической прозой -- небольшими прозаическими вставками (например, в репликах). Ойунский же написал все олонхо полностью стихом.

По размерам олонхо П. А. Ойунского почти в два раза превышает самые крупные из числа записанных (в нем свыше 36 000 стихотворных строк). В народе же бытовали олонхо и большего размера. Раньше олонхо определяли не по количеству стихотворных строк, как сейчас, а по длительности исполнения. Причем, за основу измерения объема олонхо принималось исполнение в течение одной ночи[38]. Считалось, что олонхо, исполнявшиеся в течение одной ночи -- краткие (вернее, надо думать, сокращенные), в течение двух ночей -- средние, а в течение трех и более ночей -- крупные. Соседи Д. М. Говорова рассказывают, что олонхо «Неспотыкающийся Мюлдю Сильный» он пел, смотря по обстоятельствам (усталость его и слушателей, необходимость работы на завтра и т. д.), в течение двух-трех ночей. А это олонхо, как указывалось, имеет свыше 19 тысяч стихотворных строк. По словам олонхосутов, самые крупные олонхо пелись в течение семи ночей.

При желании олонхосуты могли увеличить объем олонхо. Для этого было много способов. Один из них -- увеличение объема описаний (пейзажей, обстановки юрты, богатырских боев и походов и т. д.). С этой целью олонхосуты добавляли детали, увеличивали и усложняли изобразительные средства (например, прибавляли дополнительные сравнения) -- словом, прибегали к бесконечным нанизываниям «украшательских» приемов. Это требовало от олонхосута не только виртуозного мастерства (чем П. А. Ойунский располагал в избытке), огромной памяти (и это у него было), но и колоссальной тренировки, беспрерывной практики в пении олонхо (а вот этого как раз взрослому Ойунскому и не хватало). Дело в том, что все эти «украшательские» приемы, различные описания олонхосуты не просто выдумывали за столом в порядке импровизации (хотя импровизаторский талант требовался и был присущ якутским олонхосутам), но они в готовом или в почти готовом виде во множестве витали «в воздухе олонхо». И опытный, натренированный мастер в процессе пения и декламации вставлял их в свой текст, «приклеивал» их так, что они органически входили в олонхо как давно напетое целое.

Были совершенно изумительные мастера подобных «импровизированных» бесконечных описаний. Этим славился, например, борогонский олонхосут из Бярть-Усовского наслега Иван Охлопков, по прозвищу «Чочойбох»[39]. Есть рассказ о том, как однажды он пел олонхо в Якутске у местных богачей. Он так затянул вступительное описание, что не закончил его даже к полуночи, доведя его только до описания «кёхё» (вешалок в юрте). Другими словами, за 5--6 часов И. Охлопков продекламировал только около трех четвертей вступительного описания и не спел ни одной песни, не рассказал ни одного сюжета.

Другой путь увеличения размера олонхо, практиковавшийся олонхосутами, -- это контаминация сюжетов. В основной сюжет вкрапливали дополнительные из других олонхо. Это практиковалось, когда и у олонхосутов, и у слушателей времени было много.

П. А. Ойунский, по-видимому, шел больше по второму пути, так как описания в его олонхо по объему, в общем, не превышают обычные. Это не значит, что у него мало описаний. Наоборот, у него можно сказать, полный набор всевозможных описаний, но они не так изощрены, не так осложнены, как, скажем, у Д. М. Говорова или (как рассказывают) у Ивана Охлопкова.

Среди записанных олонхо есть одно, которое можно считать основой олонхо Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». Это -- олонхо, тоже «Нюргун Боотур Стремительный», записанное малограмотным якутом К. Г. Оросиным[40] в 1895 г. по просьбе политссыльного Э. К. Пекарского -- впоследствии знаменитого ученого.

Э. К. Пекарский провел над рукописью К. Г. Оросина большую текстологическую работу и поместил в своих «Образцах»[41].

Интересно, что все остальные записанные олонхо под тем же названием «Нюргун Боотур» не имеют никакого отношения к сюжету олонхо К. Г. Оросина и П. А. Ойунского.

В советское время известный фольклорист Г. У. Эргис выпустил это олонхо отдельным изданием, разбив текст на стихи (но не затронув основы текстологической работы Э. К. Пекарского) и снабдив параллельным переводом на русский язык и научным аппаратом[42].

Прежде всего, интересно свидетельство Э. К. Пекарского, что это олонхо К. Г. Оросин усвоил от одного олонхосута из Жулейского наслега[43] (родного наслега П. А. Ойунского). Это значит, что варианты Оросина и Ойунского имеют один источник. Сличение текста олонхо показывает, что это действительно варианты одного и того же олонхо.

Я здесь не затрагиваю все сходства и различия этих двух олонхо, остановлюсь лишь на главном. Спуск с неба на землю Нюргун Боотура для защиты людей, борьба Нюргун Боотура и его брата Юрюнг Уолана с чудовищем Уот Усутаакы, спасение богатырей, плененных и заточенных в подземном мире и много других моментов, а также связанные с ними описания и песни богатырей в основном идентичны. Это бывает только в олонхо, бытующих в одной певческой среде, когда несколько олонхосутов, вышедших из одного или соседних наслегов, поют один исходный текст.

Но в варианте П. А. Ойунского много сюжетов, частных деталей и описаний, отсутствующих в варианте К. Г. Оросина. Укажу главные. В олонхо Оросина нет, например, сюжетов, связанных с борьбой против богатыря Уот Усуму, нет также сюжетов, связанных с рождением, ростом и борьбой молодого богатыря Ого Тулайаха -- сына Юрюнг Уолана и Туйаарымы Куо. В олонхо Оросина нет и эпизодов, связанных с тунгусским богатырем Бохсоголлой Боотуром.

Сейчас трудно сказать, были ли эти сюжеты исконными в олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» или Ойунский их взял из других олонхо. Во всяком случае, надо иметь в виду, что в поэтическом вступлении к своему олонхо он пишет, что «Нюргун Боотур Стремительный» создан «из тридцати олонхо». Что он будто бы создал свое олонхо «из тридцати олонхо» -- поэтическая гипербола, да и цифра «тридцать» -- «эпическая» цифра. Между прочим, в прошлом подобная гипербола бытовала и среди народных олонхосутов. Чтобы показать, как велико и значительно их олонхо, олонхосуты говорили: «Э-э, я создал его, соединив тридцать олонхо». Даже с учетом этого, надо признать, что Ойунский в свое олонхо ввел сюжеты и из других олонхо. Это, как уже говорилось, практика, характерная и традиционная для якутских олонхосутов.

Можно сказать с большой вероятностью, что сюжет о рабе Суодалбе Ойунский взял из олонхо «Шаманки Уолумар и Айгыр»[44]. Причем, в этом олонхо Суодалба -- дядя молодых богатырей, у Ойунского же он -- богатырь-слуга, в которого превращается герой Нюргун Боотур. Обычно герой, прибыв к невесте, из-за которой идет борьба, маскируется и обращается в мальчика-раба, сына старухи Симэхсин. Он это проделывает для того, чтобы враги, прибывшие к невесте раньше его, на первых порах не заметили его появления и не приняли первыми каких-либо решительных мер.

В олонхо «Шаманки Уолумар и Айгыр» образ Суодалбы связан с авункулатом[45] -- почитанием дяди по матери и помощью его своим родственникам. Интересно, что авункул Суодалба в олонхо о шаманках превращен фактически в раба, не только опекающего своих племянников, ведущего за них всю борьбу, но и безропотно выполняющего все их прихоти. И только в самом конце олонхо раб Суодалба восстает и уходит от своих молодых племянников-хозяев. Этот замечательный образ могучего раба П. А. Ойунский (а, возможно, и его предшественники из Жулейского или соседних наслегов) использовал в своем олонхо. О том, что образ Суодалбы в «Нюргун Боотуре Стремительном» именно введен из другого олонхо, говорит тот факт, что превращение героя в мальчика-раба -- исконный сюжет во всех олонхо в данной ситуации.

Но вот что характерно: образ Суодалбы в «Нюргун Боотуре» не кажется каким-то привнесенным извне. Он слит со всем контекстом олонхо. Таковы особенности олонхо и исключительное мастерство якутских олонхосутов.

В варианте Ойунского во вступительной части есть замечательная картина войны богов и раздел ими трех миров. Эта картина отсутствует не только в варианте Оросина, но и во всех известных мне олонхо. Видимо, этот эпизод когда-то был в олонхо, потом забылся и восстановлен П. А. Ойунским, слушавшим в свое время таких крупнейших олонхосутов, как Табахаров и Малгин.

Все это говорит о том, что Ойунский записал свой (практиковавшийся им в живом исполнении и воспринятый в процессе живого исполнения) вариант олонхо о Нюргун Боотуре, а не просто «сводил» или заимствовал чужие. эпос олонхо якутский нюргун

Таковы некоторые наиболее значительные особенности олонхо П. А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». Они показывают, что это олонхо целиком находится в пределах традиции якутских олонхосутов и представляет собой один из вариантов народных олонхо, а не просто «сводный текст», скомпонованный поэтом за столом.

Олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» на русский язык переведен выдающимся поэтом-переводчиком В. В. Державиным. Этот труд им создан после перевода многих произведений классической поэзии народов Средней Азии, Ирана и Кавказа (Навои, Фирдоуси, Низами, Хагани, Хайама, Руми, Саади, Хафиза). Произведения этих классиков Востока в переводе Вл. Державина неоднократно переиздавались. Перу Вл. Державина принадлежат ставшие широко известными переводы «Давида Сасунского», «Калевипоэга», «Лачплесиса», «Раушан» и других произведений эпоса. О труде В. В. Державина как поэта-переводчика узбекский писатель академик Камиль Яшен говорит: «В основе переводческого мастерства В. Державина лежит исключительно уважительное отношение к оригиналу, внимательное, скрупулезное изучение особенностей духовной культуры народа, которому принадлежит данный художественный памятник, умение проникнуть в историческую суть мироощущения автора, воссоздать самобытные интонации, неповторимые краски его поэтического мира -- словом, умение дать почувствовать русскому читателю аромат поэзии, рожденной на другом языке»[46].

Это же можно сказать, и о переводе В. В. Державиным якутского олонхо, над которым он работал много лет. В течение всего этого времени я консультировал его перевод олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» и могу отметить его исключительно внимательное отношение к этому эпическому памятнику.

Прежде, чем приступить к переводу, В. В. Державин перечитал труды по истории, этнографии и мифологии якутов, детально изучил все переводы эпоса и фольклора их, а также работы по якутскому фольклору. По всем возникающим вопросам подробно консультировался со мной, стремясь углубить свое понимание эпоса, еще неведомого русскому и европейскому читателю. В течение всех этих лет В. В. Державин многократно встречался со мной (нередко и с писателями Якутии) и обсуждал все аспекты и детали якутского эпоса и его перевода, трудности, встречающиеся в процессе работы.

Его перевод верно и художественно оправданно передает дух и образную систему олонхо, его сюжетов. Сохраняя стиль подлинника, он воссоздает параллельную систему, тонирующую поэтическую систему олонхо.

По моему глубокому убеждению, перевод В. В. Державиным олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» представляет замечательный (я бы сказал -- классический) образец поэтического перевода древнего эпоса тюрко-монгольских народов.

Использованная литература

1. В. Д. Бонч-Бруевич. Соч., т. 3, глава «В. И. Ленин об устном народном творчестве».

2. В кн.: «П. А. Ойунский. Статьи и воспоминания». Якутск, 1969, стр. 76.

Размещено на Allbest.ru