Лингвометодический потенциал народных испанских сказок в обучении испанскому языку младших школьников

necio; de nunca acabar; interminable; acumulativo (seriado, encadenado); enigmatico; minimn;

Cuento religioso;

de clericos; de cuestiones de fe;

Chascarrillos; anecdotas; chanzas; chistes; cuento picaresco;

historlas dc tontos; cuentos de matrimonios; cuentos de muchachas у mujeres; historias sobre un hombre: el hombre listo; sucesos afortunados: el hombre estupido; cuentos de curas; cuentos sobre otros grupos de personas; cuentos de mentiras; cuentos obscenos; cuentos varios;

chanzas de animales у hombre; de tontos; religiosas; de ingenio; de matrimonios; sobre sexo; variadas;

Cuento del ogro estupido

Зачастую происходит смешение разных подходов в рамках одной классификации, например, сказки могут одновременно распределяться как по формальным признакам, так и по содержанию. Мы постарались разделить эти два подхода, чтобы получить более четкую картину в отношении жанровой классификации собранных на территории Испании народных сказок и внести некоторую определенность в терминологию, сопоставив, на наш взгляд, сходные терминологические единицы.

Рассмотрев кратко общую картину жанрового деления испанских народных сказок, обратимся непосредственно к жанрам волшебной сказки и бытовой сказки, анализ языка которых является темой нашего исследования.

Жанр волшебной сказки.

Термину «волшебная сказка» имеется в испанском языке несколько соответствий. Во-первых, многие исследователи употребляют словосочетание «cuento de encatamiento», где слово "encantamiento" может иметь следующее значение: «волшебство, чародейство, чары, заклятие, заклинание, очарование, наговор и т.д.». Здесь подчеркивается наличие в сказочном сюжете необычных поворотов и влияние сверхъестественных сил на жизнь героев и ход повествования. Также подчеркивается особый дар, которым может обладать сам герой или его помощники, и особая предопределенность в судьбе героя (сравним с повестью-рассказом Лескова «Очарованный странник») [Чистов, 1986].

Во-вторых, часто можно встретить обозначение волшебных сказок как «cuentos de hadas», где главный упор делается на наличие среди действующих лиц характерного персонажа "hada" - образ феи, доброй крестной матери, дарительницы сверхъестественных способностей, с помощью которых можно влиять на вещи, животных и людей. Обычно она является обладательницей волшебной палочки или палочки-выручалочки.

Однако, как отмечают испанские фольклористы , "hada" - все же редкий персонаж в испанских народных сказках, поэтому подобное словосочетание не очень употребительно.

В-третьих, важно отметить использование существительного «magia» и прилагательного «magico» применительно к волшебным сказкам. Интересно, что в названии работы одной испанской исследовательницы волшебных сказок встречается игра слов, где именно слово «magia» показывает читателю, о какой категории сказок пойдет речь в работе. Кроме того, самый волшебный из всех сказочных предметов - волшебная палочка -может называться varita magica (или - varita de virtud).

В-четвертых, именно со словом «magia» в прямом смысле (magia propiamente dicha), связаны сказки, где особую роль играет колдовство -"hechiceria". Прилагательное "hechicero" входит в синонимический ряд: magico, hechicero, encantado, и указывает на то, что в сказке действует волшебник, колдун, чародей, ведьма, кудесник или другой схожий по своим функциям персонаж. Причем действия этого персонажа ("hechizo") может, как помочь, так и навредить: hechizar; adivinar, decir (echar) la buena ventura (гадать); embrujar, brujear (колдовать).

В-пятых, зачастую можно встретить словосочетание "cuentos maravillosos", где определение «maravilloso» подчеркивает, какое впечатление оказывает сказка на слушателя, то есть оценивает рассказ с точки зрения того, кому он предназначен, адресата повествования. Словосочетание «cuentos maravillosos» часто встречается в сборниках французских и каталанских народных сказок. Однако в заблуждение вводит само прилагательное, которое для неподготовленного читателя в первую очередь имеет значение 'estupendo, magnifico'. "Maravilloso" действительно может иметь значение «невиданный, изумительный, восхитительный и т.п.», хотя также является эквивалентом слова «волшебный» в русском языке, например: ковёр-самолёт - la alfombra maravillosa; шапка-невидимка - gorro maravilloso; capa maravillosa - волшебный плащ, неразменный рубль (пятак) -moneda maravillosa.

Также можно встретить в работах испанских фольклористов названия "Cuentos fantasticos" и "Cuentos de heroes", однако они не являются широко употребительными, в отличие от "Cuentos maravillosos".

В нашей работе мы будем придерживаться определения, которое дает волшебным сказкам В.Я. Пропп в своей работе «Исторические корни волшебной сказки», где подчеркивается в первую очередь структурную близость исследуемого материала. Источниками сюжетного родства, или его историческими корнями, являются различные социальные институты прошлого, главным образом, обряд посвящения, и представления о загробном мире. Эти два цикла мотивов дают почти все слагаемые волшебной сказки. [Пропп, 1986, с.59].

К волшебным сказкам по-особому относятся сказитель и его аудитория. Открепление сюжета и акта рассказывания от ритуала, от обряда, процесс перерождения мифа в собственно сказочное повествование и есть момент рождения сказки как художественного вымысла с «профанацией» первоначального сакрального смысла. В новом качестве волшебная сказка потребовала особого восприятия со стороны аудитории, это повлияло и на ее «оформление». Именно волшебная сказка наиболее богата формульными элементами, особенно инициальными, медиальными и финальными формулами, которые переносят нас в сказочный мир со своими характеристиками и правилами построения действия.

Испанский исследователь Антонио Родригес Альмодовар в своей работе, посвященной народной сказке, подробно останавливается на классификации испанских волшебных сказок. Он выделяет три основных класса сказок: maravillosos, de costumbres rurales, de animales. Далее, по его мнению, классы делятся на типы, типы, в свою очередь, - на варианты, а каждый вариант имеет свои версии (реально существующие тексты).

Таким образом, он указывает на наличие шести основных типов волшебных сказок на территории Испании: La adivinanza del pastor; Blancaflor, la hija del diablo; El principe encantado; Juan el Oso; La princesa encantada: a) La serpiente de siete cabezas о El Castillo de iras у no volveras; b) Los animales agradecidos о La princesa encantada; Las tres maravillas del rmmdo. Кроме того, он вводит понятие цикла, обнаруживая в Испании 12 циклов волшебных сказок: Blancaflor; Juan el Oso; El principe encantado; La princesa encantada; La princesa у el pastor; Las tres maravillas del mundo; La nina perseguida; Los ninos valientes; El muerto agradecido; Seres mitologicos; La ambition castigada; La muerte. [Almodovar, 1956, с.54]

Волшебная сказка и миф.

Говоря о жанре волшебной сказки важно обозначить, что она имеет мифологические истоки и во многом сохраняет ту же мифологическую семантику, что и миф. Мифологическая основа составляет, в сущности, ядро текста волшебной сказки, на который постепенно накладываются многочисленные социальные и семейные мотивы, появляются элементы средневекового рыцарского романа и других жанров. Данную проблему подробно исследовал Е.М. Мелетинский, в частности, в своей работе «Поэтика мифа». Он рассматривает миф и волшебную сказку через их отношение к древнейшим ритуальным действам и магическим обрядам и выделяет несколько оппозиций. Главное различие он видит по линии «сакральность - несакральность», в отношении к рассказываемым событиям и их значимости в религиозном плане. С этим связана оценка поступков героев и происходящих событий. Если для мифа важнейшая понятийная оппозиция «высокий - низкий» рассматривается в космическом масштабе, то сказка накладывает свое социальное видение вопроса, основанное на земном хозяйственном опыте. «Основная ступень процесса трансформации мифа в сказку: деритуализация и десакраяизация, ослабление строгой веры в истинность мифических «событий», развитие сознательной выдумки, потеря этнографической конкретности, замена мифических героев обыкновенными людьми, мифического времени - сказочно-неопределенным, ослабление или потеря этыологизма, перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные и с космических на социальные, с чем связано появление ряда новых сюжетов и некоторых структурных ограничений» [Мелетинский, 1976, с. 45].

В сказке по сравнению с мифом строгая достоверность повествования сменяется не столь строгим следованием «фактам действительности». Важную роль начинает играть личность героя, где сказка использует мотивы, связанные с ритуалом посвящения, однако герой - уже не полубог. Зачастую это социально обездоленная личность, униженный член общества, который сам не обладает чудесными силами, а силы эти действуют помимо него, вместо него. Сказочник начинает ориентироваться на слушателей, в рядах которых теперь и «непосвященные», и отсюда берет начало его сознательная установка на вымысел. Мифологическое наследие и пределы жанра, безусловно, ограничивают фантазию сказителя, но, тем не менее, развлекательный момент и игра со слушателем выходит на первый план, и сказка начинает восприниматься как выдумка и небылица. Это накладывает отпечаток не только на весь ход действия, его пространственно-временные характеристики, но и на развязку событий. В сказке демифологизуется, в частности, результат действий, то есть происходит отказ от этиологизма. Отсюда берет начало формулизация сказочного финала, указывающего на недостоверный характер повествования.

Язык сказки также несет в себе значительные различия по сравнению с сакральным языком мифа. «На стилистическом уровне ... волшебная сказка в речи рассказчика формализует некоторые важнейшие жанровые показатели, которые как раз противопоставляют ее мифу как художественный вымысел, в то же время прямая речь в сказках сохраняет в схематизированном виде некоторые ритуально-магические элементы» [Там же, с. 102]. Особого внимания, таким образом, заслуживают стереотипные элементы в речи сказочных персонажей, а также инициальные, финальные и медиальные формулы.

Жанр бытовой сказки.

По сравнению с жанром волшебной сказки, жанр бытовой сказки имеет гораздо более расплывчатые границы. Обычно под бытовыми сказками принято понимать сказки с житейским содержанием (новеллистические) и с местным бытовым колоритом. К ним могут относиться сюжеты о ловком воровстве, состязаниях, иллюстрации к этическим положениям: правда и кривда, испытание ума, глупости; это могут быть сказки о глупых людях, чертях, великанах и других персонажах, попадающих в комические ситуации. Бытовые сказки, в свою очередь, имеют подвиды - анекдотические (о хитрых и злых женах, о попах и т.п.) и эротические сказки. В отличие от волшебных сказок, бытовые сказки не имеют столь четкого сюжетного строения, определенных персонажей и функций. Все это затрудняет их выделение в один из сказочных жанров и поиск терминологических соответствий в испанском языке.

Испанские фольклористы выделяют следующие сказочные жанры, которые, с нашей точки зрения, могут иметь определенное отношение к бытовой сказке, в том виде, в котором ее знает отечественная традиция. Наиболее полное соответствие имеется с испанским определением «Cuentos Humanos Varios», где прилагательное «Varios» как раз и указывает на разнообразие сказок. Кроме того, часто встречается словосочетание «Cuentos Novelescos», но в данном случае подчеркивается, что многие из описываемых событий могут носить романный характер, то есть заметно влияние поэтики средневекового романа. Бытовые сказки могут сочетать в себе элементы содержания и формы таких выделяемых в отдельные жанры сказок, как испанские «Cuentos Ejemplares у Morales», «Cuentos Picarescos», «Chistes у Anecdotas», «Cuentos de Formulas Fijas». Другими словами, все вышесказанное еще раз подтверждает уже приведенное мнение А. Никифорова о том, что «строго говоря, всякая сказка - бытовая, поскольку в каждой есть черты местного быта» [Никифорова, 1986].

Отдельного внимания, по мнению Мигель Гомес Лопес, заслуживает такая разновидность бытовых сказок, как «сказки о дураке» - cuentos del bobo о tonto,- они носят бытовой характер и отражают смешные и нелепые стороны человеческого быта, комические ситуации и человеческую глупость. Дурак обычно бывает героем мужского пола, почти всегда бедным. Глупость наказывается, но иногда решение проблемы бывает более абсурдным, нежели сама проблема, в любом случае для слушателя это становится очевидным. Противоположными, но в чем-то очень близкими к ним, являются сказки с находчивым героем - cuentos donde se demuestra el ingenio de los hombres.

Антонио Родригес Альмодовар в своем исследовании выделяет, помимо уже упомянутых циклов волшебных сказок, шесть циклов бытовых сказок: Ninos en peligro; Picaros. De pobres у ricos; Mujeres dificrles; Tontos; Cuentos de miedo; Rarezas de prracipes. Называя бытовые сказки "cuentos de costumbres (de costumbres rurales)", он дает им следующее определение: «...они отражают мировоззрение земледельческого общества, выступая с поддержкой или критикой в адрес такого образа жизни; не содержат элементов фантастики, за исключением тех, что были заимствованы по аналогии или как предмет насмешки от волшебных сказок. Основные социальные институты, нашедшие отражение в бытовых сказках, - это частная собственность и экзогамный брак, Основная идея может передаваться непосредственно через развитие сюжета или в скрытой форме» [Альмодовар, 1956, с.54].

Хуан Родригес Пастор, говоря о жанре испанской бытовой сказки, также подчеркивает, что это самый расплывчатый вид сказок. Они могут называться по-разному: cuentos realistas, cuentos novelescos, cuentos costumbristas. Зачастую их даже объединяют с chascarrillos, chanzas. Однако этот жанр обладает рядом определенных признаков: в них отражаются ежедневные и бытовые ситуации; преобладает насмешливое отношение к действительности; нет сверхъестественных существ и явлений; имеет место общая бытовая сниженность ситуаций; присутствует социальная и общественно-историческая критика; ценится остроумие и острословие, шутки часто бывают непристойного содержания; важна не только морализаторская функция, но и игровой момент; преобладает обман как двигатель многих сюжетов [Цит. по: Альмодовар, 1956, с. 94].

Выводы по первой главе

Испанские исследователи с восхищением подчеркивают живучесть сказки и ее положительную роль в человеческом прогрессе. Ни один жанр не прошёл через столько превратностей судьбы, тайн, умолчаний и превращений, как выпало на долю сказки. Мало какие жанры так послужили культурному процессу, и ни один не достиг таких результатов. Человеческая память запечатлевала не только героические свершения, но и бытовые случаи, явления природы, которым давались самые разные истолкования. Всё служило поводом для удивления и восхищения.

Роль народных сказок в испанской этнокультуре имеет глубоко социальный контекст, что отражается и в месте сказок в воспитании подрастающего поколения. Важную роль начинает играть личность героя, где сказка использует мотивы, связанные с ритуалом посвящения, однако герой - уже не полубог. Зачастую это социально обездоленная личность, униженный член общества, который сам не обладает чудесными силами, а силы эти действуют помимо него, вместо него. Сказочник начинает ориентироваться на слушателей, в рядах которых теперь и «непосвященные», и отсюда берет начало его сознательная установка на вымысел. Мифологическое наследие и пределы жанра, безусловно, ограничивают фантазию сказителя, но, тем не менее, развлекательный момент и игра со слушателем выходит на первый план, и сказка начинает восприниматься как выдумка и небылица. Это накладывает отпечаток не только на весь ход действия, его пространственно-временные характеристики, но и на развязку событий. В сказке демифологизуется, в частности, результат действий, то есть происходит отказ от этиологизма. Отсюда берет начало формулизация сказочного финала, указывающего на недостоверный характер повествования.

Глава 2. Технологические основы реализации лингвометодического потенциала народных испанских сказок в обучении испанскому языку младших школьников

2.1 Обогащение словарного запаса младших школьников в процессе освоения традиционных языковых формул и лексических особенностей испанских народных сказок

Обогащение словарного запаса младших школьников в процессе изучения испанских народных сказок происходит в результате освоения словесных формул. Традиционные словесные формулы играют важную роль в идейно-художественном контексте сказки и выполняют множество функций в обучении испанскому языку.

Изучение младшими школьниками сказочных формул, как и других разновидностей фольклорной фразеологии, помогает разработке широкого круга лингвометодических проблем.

Структура и функции традиционных формул зависят от того, к какому типу они относятся. Каждый тип характеризуется наличием тех или иных инвариантов (определённых моделей) и вариантов, которые строятся по этим моделям, учитывая возможности инновационного варьирования по отношению к стабильным традиционным элементам.

В своём исследовании Н. Рошияну исходит из разделения сказочных формул на три большие группы: а) инициальные формулы; б) медиальные формулы; в) финальные формулы. Данное деление основывается на формальном положении этих элементов в тексте сказки. Именно сохранение и воспроизведение традиционных формул в том или ином месте по ходу действия сказки определяет их структурные особенности и наделяет особыми функциями. Медиальные формулы отличаются большим структурным разнообразием и многочисленностью функций в освоении испанского языка и обучении ему младших школьников, тогда как инициальные и финальные формулы обнаруживают некий параллелизм структур и более чётко выраженный набор функций.

Характер и функции инициальных формул.

Как следует из названия, инициальные формулы - это те, которые встречаются в начале сказочного повествования. Они представляют собой первый рубеж, который преодолевает слушатель или читатель на пути к восприятию сказочного повествования. Начинается сказка, и человек как бы переносится в другой мир. Что это за мир? Где он находится? Когда произошли те или иные события, о которых повествует сказочник? Как он сам к ним относится? С первых слов инициальная формула даёт ответ на многие из этих вопросов.

Новеллистическо-бытовые сказки, как правило, не требуют особой подготовки от младшего школьника, поэтому функции инициальных формул здесь ограничиваются констатацией событий и их отнесением в неопределённое место и время в прошлом. По наблюдению Н. Рошияну, намечается особая закономерность: «формулы новеллистическо-бытовых сказок могут быть включены в зачин волшебных, между тем как формулы волшебных сказок никогда не встречаются в новеллистическо-бытовых сказках. Это значит, что инициальные формулы отражают прямое отношение, существующее между сказочником и характером содержания сказок; следовательно, сказочникам не безразлично, как их сказки воспринимаются слушателями...» [Рошияну, 1974].

Употребление формул не случайно, оно зависит как от типа сказки, так и от отношения к ней самого сказочника, который, в свою очередь, ориентируется на слушателя.

В испанских волшебных и бытовых сказках наиболее часто встречаются следующие формулы:

1. Este era...(esto era..., esta era..., estos eran...). Это самая распространённая формула зачина, состоящая из указательного местоимения-существительного este (esta, estos...) и глагола ser в Preterito Imperfecto de Indicativo. Местоимение согласуется со следующим за ним существительным в роде и числе, а глагол ser - в числе.

Например (здесь и далее даётся дословный перевод):

Este era un rey que tenia treshijas...; 'Это был король, у которого было три дочери...';

Estos eran tres hermanos jovencillos ...; 'Это были три молоденьких брата ...';

Esta era una Reina coja...; 'Это была хромая Королева...';

Esto eraunmatrimoniopobre.... 'Это была бедная семья...'.

Особенность этой формулы в её именном характере, так как, в первую очередь, она указывает на главное действующее лицо (лица). Само действие, а также время и место его протекания остаются неопределёнными.

2. Широко распространена формула начала:

Habia una vez... Например: Habia una vez un Rey que queria casarse...

('Был однажды король, который хотел жениться...')

Эта формула уже даёт учащемуся неопределённое указание на время действия, но ясности по-прежнему нет. Единственно, что знает в таком случае младший школьник, что данные события произошли некогда в прошлом и уникальны по своей сути, потому что это случилось только раз ("una vez" - 'однажды')

Часто встречается такое начало, где указание на время сохраняется только у глагольной формы, констатируется лишь факт наличия того или иного события (героя), например: Habia una mesonera muy guapa.. .('Жила-была красивая трактирщица...')

Во многих случаях за первым элементом (habia) идёт указание на место, где произошло данное событие или жил герой сказки: Habia en un pueblo unjorobado... ('Был в одной деревне горбатый...') Habia en un pueblo una calle de mucho transito... ('Была в одном селе улица с большим движением...')

В некоторых случаях рассказчик даже указывает на непосредственную связь времён и ставит безличную форму глагола haber не в Preterito Imperfecto de Indicativo, а в Presente de Indicativo:

Hay en un pueblecito de Andalucia una imagen de San Pedro... ('В одной деревушке в Андалусии хранится (есть) статуя святого Петра...')

Но говорить о выделении этой формулы как самостоятельной можно только по отношению к первому примеру - habia una vez.

З. Многие испанские сказки начинаются с глагола vivir ('жить'), то есть с указания на то, что жил (жила, жили...) в таком-то месте такой-то человек (люди), с которыми и произошли рассказываемые события: Vivia en pueblo una viuda.. .('Жила в одном селе вдова...') Vivian en un pueblo un zapatero у un sastre... ('Жили в одном селе сапожник и портной...')

Причём возможен вариант, когда группа подлежащего и группа сказуемого меняются местами:

Un coronel vivia en un pueblo.. .('Один полковник жил в селе...')

Чаще всего эта формула используется в новеллистическо-бытовых сказках, так как не несёт в себе указания на необыкновенного героя или уникальное событие. Героями таких сказок являются, например, вдова, портной, сапожник и так далее. С ними тоже могут приключаться разные необычные истории. Но все они не выходят за рамки житейской логики и трезвого, немного насмешливого, взгляда на жизнь. Например, одна сказка имеет два варианта, где героями являются в одном случае король, а в другом

- вдовец. Можно увидеть, как изменяется инициальная формула в

зависимости от того, кто является героем сказки:

Este era un rey...('Это был король...')

Vivia en un pueblo un hombre viudo.. .('Жил в одной деревне вдовец...')

В простых формулах возможно использование других глаголов, помимо 'ser', 'haber', 'vivir', или в сочетании с ними:

Esto se entitula de un...

Se tratabade...

Este cuento se refiere...

Resultaquehabia...

4. Одна из самых распространённых формул: "Erase una vez (erase que se era..., erase una vez у vez...)"- 'Жил-был однажды.

Интересна грамматическая сторона этой конструкции. Как пишет С.Хияи Гайа в своей работе по испанскому систаксису: 'Ser' и 'estar' в своём прямом значении и в качестве глагола-связки, могут образовывать псевдовозвратные конструкции, как и другие непереходные глаголы (irse, morirse и другие), например, в традиционных формулах сказки: "Erase, о erase que se era...".

Например: Erase una vez un rey... ('Жил-был однажды король...')

Данные формулы не дают преставления о месте действия, а ограничиваются указанием на действие и его помещением в неопределённое время. Как и формулы из пункта 2., они строятся по модели: глагол + наречие времени [Фирсова, 1999].

Формулы такого рода встречаются и у других романских народов, например, французская формула "I (у avait) etait une fois un...", или итальянская “Cera una volta un”

5. Многие испанские сказки начинаются с обращения к слушателям, например:

Pues, senor..., Bueno, mira, era..., Haga Ud. cuento у saber,.. ('Так
вот, сеньор, знайте, что...').

Has de saber para contar, у entender para saber, que esto era...

('Тебе нужно знать, чтобы рассказать, и понимать, чтобы узнать, что это был...')

Haga usted cuento de saber que... ('Сочините сказку про то, как...')

Здесь происходит выдвижение на первый план фигуры рассказчика, который обычно во время повествования остаётся в тени. Заметно даже некоторое противопоставление сказочника - человека, который знает, о чём пойдёт речь, - и слушателя, который лишь готовится воспринимать его рассказ.

6. Иногда в инициальной формуле мы встречаемся с утверждением
сказителем неких истин:

Erase lo que era / el mal que se vaya / у el bien que se venga... ('Будь что будет, пусть зло уходит, а добро приходит...') Para saber у contar у contar para aprender... ('Чтобы знать да рассказать, а рассказать да на ус мотать.')

7. Era esta vez, como mentira que es... ('Было это или не было...')

Y va de cuento, Сказка сказывается,

Рог si acaso miento. а вдруг я вру.

No dire verdad, Правду не скажу.

Pero de cuento va. А сказка сказывается.

В этих формулах ставится под сомнение достоверность излагаемых событий, хотя, возможно, это просто элемент игры со слушателем, тем более что наличие рифмы (vez - es) подтверждает формальный характер этого предупреждения. Интересно, что подобный приём используется и в каталанских сказках:

Rondalla va mentida explico, vet aqui una vegada hi havia... ('Сказка сказывается, ложь говорю, жил-был однажды...')

Rondalla ve, rondalla va, si no es mentida. veritat sera.

Y vet aqui una vegada hi havia.,. ('Сказка приходит и уходит, если это ие ложь, то, значит, правда, жил-был однажды...')

Aixo era i no es, i si es cert, be, i si no, tambe. Una vegada hi havia... ('Это было и не было, если правда - хорошо, если нет - тоже. Жил-был однажды...')

8. Иногда сказочники наоборот стараются убедить слушателей в истинности их рассказа, для этого они приводят своеобразные аргументы:

Cuentan los que lo vieron, yo no estaba, pero me lo dijeron.,.

('Рассказывают те, кто видели, меня не было, но мне рассказали...')

Здесь опять мы видим рифмованный зачин, где рассказчик пытается доказать правдивость повествования, но всё же снимает с себя ответственность на тот случай, если сказка окажется столь невероятным вымыслом, что поверить ей будет трудно.

9. Часто в волшебных сказках, которые воспринимаются как поэтический вымысел, встречаются ещё более сложные инициальные формулы, где первая часть, указывающая на время действия, отрицается второй частью, где содержится описание этого времени с нарушением всякой логики. Как пишет Н. Рошияну: "Талантливый сказочник вводит этот новый аспект в формулу не прямо, а косвенно, метафорически, применяя своего рода "формулу невозможного", основанную на инверсии реальных отношений, наблюдаемых в повседневной жизни: "когда яйца варили во льду", "когда ночь начиналась с утра", "когда блоху подковывали", "когда мыши кошек ели" и т.д." [Рошияну, 1974]

Сложные формулы с элементом отрицания создают определённое настроение для восприятия чудесных сказочных событий и отражают отношение сказочника к тому рассказу, который он передаёт слушателям; Alla рог los tiempos del rey que rabio... ('Во времена короля, что сердился...') En tiempos de Mari Castana... ('Во времена Мари Кастаньи...') Cuando las ranas tenian pelo у las gallinas tenian dientes... ('Когда у лягушек была шерсть, a y куриц зубы.')

Эти фразы стали фразеологизмами в испанском языке и употребляются при указании на «очень древние незапамятные времена, когда любая бессмыслица была возможна, когда разговаривали животные и рыбы, деревья и вещи»^.

Надо отметить, что особенно богата такого рода формулами каталанская сказочная традиция, где особенно часто встречаются стихотворные инициальные формулы:

Vet aqui que pels temps d'aquell rei Vet aqui Vet aqui que en aquells temps

que a qui sabia massa que en aquells temps que els arbres cantaven

li feia Ilevar la pell, que els ocells i les unces es mesuraven,

hi havia... tenien dents, hi havia... hi havia...

('Во времена короля, ('В то время, ('В то время,

который спускал шкуру когда у птиц когда деревья пели,

с тех, кто много знал...'). зубы были...'). и унциями мерили...').

Интересно проследить, как в одной формуле могут сочетаться сразу несколько самостоятельных элементов: Pues esto era que habia..., Bueno, pues esto era una vez..., Pues esto era una vez que habia . В процентном соотношении, однако, «сложные» инициальные формулы встречаются гораздо реже, чем «простые», поскольку сказочнику обычно не терпится как можно быстрее приступить непосредственно к самому повествованию.

Категории места и времени в инициальных формулах.

Инициальные формулы вводят слушателя в сказочный мир, для описания которого используются такие категории, как место и время.

В испанских сказках младшие школьники могут встретить следующие формулы, где имеется указание на время:

Насе vez que hace mucho tiempo... ('Давным-давно...') Es queenlos tiemposaquellosremotos... ('В те далекие времена...) En aquellos tiempos antiguos... ('В стародавние времена...') Отнесение сказочного действия в далекие неопределенные времена зачастую сопровождается его отнесением в столь же неопределенное место. В сказках нашло отражение восприятие окружающей среды первобытных времен, когда укрытием для человека служили пещеры и примитивные хижины, а высокие горы и дремучие леса представляли опасность, в них обитали сверхъестественные существа и злые силы, а также хищные звери и другие враждебные твари. Как ни странно, море у средиземноморских народов не нашло должного отражения в пейзаже сказки и появляется лишь в незначительных эпизодах, хотя играло в жизни примитивных обществ важнейшую роль. В испанских народных сказках можно встретить много примеров пространственных формул, например:

Esto paso en la tierra de nadie у en el mundo de nunca... ('А случилось это на ничейной земле в небывалой стране...') В работе Паломы Эстебан , посвященной инициальным и финальным формулам и основанной, прежде всего, на материале волшебных сказок, пространство и время в сказочных формулах делится на: - далекие, неизвестные места и времена: Erase en un tiempo... ('Однажды давным-давно...'); En un pais lejano... ('В одной далекой стране...');

- недавнее, узнаваемое, время и место действия:

Hay en un pueblecito de Andalucla una imagen de San Pedro...

('В одной деревушке в Андалусии хранится (есть) статуя святого Петра...').

Формулы второго типа используются, в основном, в бытовых сказках, таким образом, рассказчик старается сделать повествование ближе и доступнее для слушателя.

Применительно к испанскому материалу можно говорить о незначительном присутствии пространственных формул. По наблюдению Н.Рошияну, «у каждого народа преобладает, как правило, один тип инициальных формул (либо формулы времени, либо формулы пространства)» [Рошияну, 1974, с. 51]. В испанской сказке это формулы времени. Для сравнения в русской сказке элемент времени передаётся, как правило, через глагол («жили-были»), но зато значительную роль играет описание места действия, например: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею...» [Там же, с. 54]. Как видно из приведённых примеров инициальные формулы отличаются большим разнообразием, но, вместе с тем, в них можно выделить общие структурные элементы. Эти элементы по-разному конкретизируются и соотносятся между собой, что и обуславливает различие начальных формул. Можно выделить следующие основные семантико-грамматические элементы: указание на факт существования героя (героев), отнесение действия сказки в неопределённое время в прошлом, указание на уникальность описываемых событий, обращение к слушателям, приведение аргументов в пользу правдоподобия рассказа, описание логически невозможного времени и другие.

На основе сказанного можно сделать выводы, что инициальные формулы в испанских сказках достаточно лаконичны. Они не стихотворные, но в них есть элементы поэтической речи как, например, рифма. Новеллистическо-бытовые сказки начинаются с формул типа "Vivнa en un pueblo...", то есть, с самых простых, у которых есть только одна-две функции - констатация факта существования героя или события. Эти формулы носят утвердительный характер, и они универсальны по своей структуре, так как могут встречаться в самых разных типах сказок.

Формулы волшебных сказок более сложные; самые живописные из них строятся по принципу антитезы. Эти формулы появились на позднем этапе развития сказочного жанра и отразили новое восприятие сказки как художественного вымысла. Наличие одновременно положительного и отрицательного элементов смысла указывает на сложные отношения между сказочным материалом, аудиторией и сказителем. Структура начальной формулы в волшебной сказке позволяет включать в состав её в качестве одного из элементов формулу бытовых сказок, так как осуществляется иерархическое комбинирование элементов от простого к сложному.

В зависимости от типа начальной формулы создаётся особая атмосфера, которая способствует лучшему восприятию художественного материала младшим школьником.

Характер и функции финальных формул.

Финальные формулы завершают сказку, и их основная функция противоположна главной функции инициальных формул и заключается в том, чтобы помочь перенестись слушателям, в контексте нашего исследования, младшим школьникам, из мира сказки в обычный мир. Но при этом их употребление в большей степени закреплено традицией. Это значит, что если в сказке может не быть инициальной формулы, то финальная, как правило, всегда имеется. По-видимому, их функция более важна сказочнику и сказке вообще. Как пишет Н. Рошияну: "Частое применение финальной формулы - явление, характерное для сказок всех народов, - объясняется, в числе других причин, желанием сделать, в той или иной форме, «заключение», смысл которого зависит от характера сюжета, от сказочника, от аудитории и, конечно, от степени интенсивности традиции, которая варьируется от народа к народу, от сказочника к сказочнику" [Рошияну, 1974, с.19].

На это указывает и большое разнообразие финальных формул. По своей структуре они гораздо сложнее, чем инициальные формулы, более распространены и живописны. Очень часто в них присутствует рифма и другие особенности поэтической речи. В испанских и русских сказках обычно рифмованный конец не выделяется графически, а в каталанской сказочной традиции принято особой строфикой отделять финальные формулы от текстового корпуса сказки. Кроме того, стоит отметить комбинаторные возможности финальных формул. Из-за большого разнообразия материала возрастает вероятность сочетания в одной формуле элементов, которые сами по себе могут являться самостоятельной формулой конца.

Особую роль в финальных формулах начинает играть фигура рассказчика, который практически всегда в них присутствует. В течение всей сказки (волшебной, в первую очередь) "я" сказителя остаётся в тени. Его появление в самом конце говорит как бы о причастности к рассказываемым событиям, с одной стороны, а с другой стороны, в шуточной форме, с помощью разнообразных языковых средств он выражает свой отказ от ответственности за рассказанное.

Финальные формулы в испанских волшебных и бытовых сказках. 1. Большинство испанских сказок в финальной формуле содержат лишь один вид информации, а именно, об окончании сказочного повествования, что может быть выражено различными языковыми средствами:

глагол в настоящем времени	глагол в прошедших временах	страдательное причастие прошедшего времени
Y con esto se acaba mi cuento. Y asi termina.	.. .у este cuento se acabo. .. .у este cuentecito se ha acabado. Y termino. Y se termino el cuento....y se acabo. Y con eso el cuento se acabo.	...у cuento acabao. ... у cuento contao. (разговорный вариант с утратой интервокального согласного (d в словах на -ado).

2. В финальной формуле может подчеркиваться, что было уже сказано, и не осталось более событий и подробностей, достойных
внимания. Это или объективный вывод, или произвол сказителя:

Y con esto basta.

nada mas.

no paso nada mas.

asi es el cuento.

asi esta.

О sea, que el final es ese.

В таких формулах наблюдается уже более тесный контакт рассказчика и аудитории. Прослеживается даже некоторая доверительность в тоне, которым слушателям сообщается, что на этом рассказ закончен,

3. Многие финальные формулы, заканчивая сказку, содержат сообщение о дальнейшей судьбе героев. По правилам сказочного жанра зло должно быть наказано, а добрые герои должны добиться своей цели и жить долго и счастливо.

Особенно часто подобные формулы завершают те сказки, где дело кончается свадьбой. Преодолев все препятствия на пути к своему счастью, герои воссоединяются, и впереди их ждёт только спокойная и счастливая жизнь, о чём нам и сообщает финальная формула:

.. .у vivieron muy felices.

.. .у fueron muy felices.

.. .у luego viveron todos muy felices.

.. .vivieron muchos afios muy tranquilos у muy felices.

.. .vivieron felices, tuvieron muchos hijos у cuento contao.

Подобная концовка может принимать вид целевой инфинитивной конструкции, сужая свою формальную сторону, но оставаясь прежней по сути: "...se abrazo a ella, le dijo que...no se separaria jamas de su ladopara ser muyfelices "'... (и он её обнял...и сказал, что никогда с ней больше не расстанется, чтобы жить им счастливо).

Как можно заметить, этот элемент свободно сочетается с другими в одной формуле. Но особенно часто он сочетается с элементом "у comieron (muchas) perdices" ('и съели много куропаток'), который, несмотря на внешнее оформление, не встречается отдельно и поэтому не может быть выделен как самостоятельная формула финала. Обычно он рифмуется с предыдущей формулой, образуя с ней некое единство:

...у fueron muy felices у comieron perdices. .. .vivieron muy felices у comieron perdices. ...y viveron felices у comieron perdices... ,y vivieron felices, у comieron muchas perdices.

В таком распространённом виде эта формула может входить в состав ещё более сложных формул, образуя с ними новые рифмованные единства, например:

"Y fueron mu felices у comieron muchas perdices у a mi me dieron con los giiesos en las nances".

('И были они очень счастливы, и съели много куропаток, а мне кости в лицо кинули...')

4. Часто для финальных формул важно, что сказочник был свидетелем тех событий, о которых рассказывает. В них подчёркивается, что он присутствовал при развязке действия, а затем незамедлительно примчался сюда, к нам, слушателям, чтобы рассказать всю правду из первых рук. Цель перемещения сказителя с места действия - сообщение сказки зрителям, то есть выполнение особой миссии:

ellos se quedaron alii, y a mi me enviaron aqui a que te lo contara a ti. ('И они остались там, а меня сюда прислали, чтобы я тебе рассказал') qui en no lo crea que no se lo pregunte porque yo esmve alii у me acuerdo que fue verda. ('А кто не верит, пусть не спрашивает, потому что я сам там был и помню всю правду')

Y el regreso patras у se vino a su casa. Pero que yo no lo he visto mas.

('И он вернулся назад и пошел к себе домой. А я его больше так и не видел.')

Встречаются формулы, где просто есть ссылка на источник, откуда получена вся информация, таким образом, сказочник снимает ответственность с себя и одновременно подтверждает истинность рассказа:

Aqui se acabo el cuento, como me lo contaron te lo cuento.

('Здесь и сказке конец, как мне её рассказали, так я тебе и рассказываю')

5. Но, к глубокому сожалению сказочника, не всегда он пользуется таким почётом. Чаще терпит незаслуженные обиды и уж вовсе не получает никакого вознаграждения за свою службу. Мотив получения подарков рассказчиком типичен для многих сказок. Скорее, правда, он прослеживается в жалобе на неполучение никакой благодарности.

el cuento esta acabado

yo sin nada me he quedado. ('Сказке конец, а я остался ни с чем')

Причём происходит всё не так, как ожидается: сказочник надеется на подарки, а становится ещё беднее:

Y ellos se repartieron el ого, у a mi me dejaron pobre para contarlo.

('И они разделили золото, а меня оставили бедным, чтобы я рассказал об этом')

Вот примеры сложной формулы, включающей сразу несколько элементов:

.. .vivieron muchos anos muy felices у comieron muchas perdices у a ml no me dieron porque no les dio la gana / vivieron felices у comieron perdices, у a mi no me dieron porque no quisieron... ('И жили они долго и счастливо, съели много куропаток, а меня не угостили, потому что не захотели')

Но могли произойти вещи и похуже:

Y viveron felices у comieron perdices, у a nosotros nos dieron con el plato en las nances.

('И жили они долго и счастливо, съели много куропаток, а у нас перед носом пустым блюдом повертели')

Y yo estuve alii у de una patada me enviaron aqui. (^{И я там был, но меня пинком сюда послали')

Обиду сказителя молено проследить по нарастающей: от простого воздержания от участия в празднике до получения различных физических увечий, причем интересно отметить, что чем сложнее формула, тем незавиднее воображаемая участь сказителя:

se casaron у fiieron felices, у ellos las toman у уо no las quise. Todos fueron felices, comieron perdices у a mi no me dieron. Se termino.

vivieron felices у comieron perdices у уо me quede con dos о tres palmos de nances.

... у vivio lo feliz que pudo, у a ml me quedaron medio mudo; у уо me vine у no vi mas; у se acabo el cuento de sal у pimiento, la burra prena у el burro contento.

6. Кроме того, в формулах может появляться дополнительный элемент, а именно: сказитель получает от героев сказки некое подтверждение того, что он присутствовал при сказочных событиях, однако, как правило, подарок оказывается недолговечным.

Entonces se caso el rey у fueron felices, a mi me dieron unas zapatillas de papel de estraza, me vine pa casa, empezo a Hover у colorin, colorao, este cuento se ha acabao. ('Король женился, и были они счастливы, а мне достались башмаки из папиросной бумаги, и пошел я домой, а тут дождик начался, вот и сказке конец')

Y con esto vineme у dejelos alia; dieronme unos zapatinos de mantega у derritieronseme por el camino

('На этом мы расстались, и я пошел; дали мне в дорогу башмаки из сливочного масла, а они растаяли')

7. Важным элементом многих финальных формул является отрицание достоверности происходящих в сказке событий. Этот элемент появляется в финальных формулах (так же как и в инициальных формулах) на том этапе, когда сказка воспринимается уже как художественный вымысел. Подобные формулы характерны только для волшебных сказок, потому что столь сложное отношение к сказочному материалу и игра со слушателем не приемлемы в тексте бытового характера. Вот, что пишет В.Я. Пропп о причинах появления такого неоднозначного отношения к сказке: «...содержание рассказа некогда представляло собой нечто священное и запретное. Когда этот запрет перестал действовать, были созданы формулы, первоначальная цель которых обезопасить себя от возможных последствий этого нарушения. Когда в русской сказке говорится: «...и я там был», то это можно понимать как юмористическое отношение, исконный смысл которого - «меня там не было», ибо, конечно, никто этому «и я там был» не верит. [Пропп, 1998, с. 45].

Формула «по усам текло, а в рот не попало» в шуточной, переосмысленной форме выражает именно непричастность рассказчика к заключительному моменту рассказа, а тем самым и ко всему рассказу». Приведем примеры:

...