Социально-политические основания образовательных реформ в России с древнейших времен до XXI-го века

Акцентуация образования на определенных морально-этических нормах приобрела реальные очертания лишь с принятием христианства на Руси. Первой отечественной педагогической теорией, обоснованной в письменных источниках, явилась теория послушания, которая в отечественном педагогическом менталитете занимала большое место. Первоисточником можно считать «Ветхий завет». Послушание, терпимость и любовь к отцу небесному достигалась авторитарными методами и компенсировалась гуманистическими традициями народной педагогики. Одним из выдающихся памятников древнерусской педагогической мысли XII в., подтверждающим гуманистические идеи воспитания подрастающего поколения является «Поучение Владимира Мономаха».

В третьей главе «Государственно-национальное образование России как институт формирования реформ в педагогике Нового времени» включающей в себя 3 параграфа, конкретизирована » рассматривается роль политики в формировании и развитии системы образования на протяжении длительного периода европейской и российской истории вплоть до рассматриваемого в диссертационном исследовании XVIII -XIX столетий.

Общество XVIII века было чревато серьезными противоречиями, зарницы революционных гроз достаточно ярко блистали на горизонте, и общест-венная консолидация политиками-практиками мыслилась через приспособления идей умеренных, здравомыслящих политических теоретиков, в первую очередь - либертинов ХVII в, качестве все еще авторитетных предшественников более позднего хронологически просветительского брожения - в своих дефензивных интересах.

Наиболее авторитетный моралист-политолог XVII В.С. Пуфендорф весьма подходил для решения дефензивно-монархической задачи. Он - убежденный сторонник социального компромисса, он - против революционных крайностей. Социальный компромисс, политическое согласие, религиозная умеренность - это то, что рекомендовал немецкий философ права окружавшей его элите Швеции, Брандербурга и, опосредованно, социальным верхам других европейских стран. Именно эта черта политико-правового мировоззрения Пуфендорфа привлекла к нему симпатии определенной части идеологов XX века.

Компромисс, согласие, терпимость - то, что необходимо людям в грядущем XXI столетии. Особенно это необходимо людям России. В этом - значение Пуфендорфа для современности.

Современная ситуация в отечественном образовании требует серьезной работы по консолидации общества, примирению противоречий, обретению примиряющих компромиссов между различными социальными группами, политическими силами. В этих трудных поисках зачастую забывают или недооценивают значение образовательной политики государства.

Признано, что школа является важнейшим элементом социального организма, определявшим во все времена и определяющим ныне динамику и основной вектор его движения.

Уровень общественной жизни в разных ее проявлениях, равно как и ее качество, зависит от подготовки человека к восприятию и интерпретации общественно-необходимой и общественно-значимой информации. К восприятию и интерпретации информационного поля того или иного социума готовит образовательная система этого социума, проще говоря школа - возможно, лучше говорить о Школе «с большой буквы». Специалисты сегодняшнего дня различают такие функции школы: культурно-образовательная, регулятивно-воспитательная, коммуникативная, организационно-управленческая и социально-интегративная.

Эти многоплановые и многообразные функции школы предполагают систематизированную передачу старшими (учителями) и усвоение младшими (учащимися) запаса знаний, достижений науки и культуры, выработанных человечеством в предшествующие тысячелетия, интеллектуальное развитие детей. Необходимость в этой функции возникает из того факта, что знания, умения и навыки деятельности не наследуются человеком биологически, а усваиваются только в обществе, в процессе социализации. И эти знания выступают условием и предпосылкой получения желаемого результата в любой сфере деятельности и, естественно, в масштабах всего социума.

Благодаря исследователям «классического» периода русской исторической науки установлено, что ранние этапы образовательной политики Екатерины II были связаны с деятельностью Ивана Ивановича Бецкого (1703-1790). Влияние Бецкого при дворе было особенно велико в 1763-1773 гг. Смысл реформаторской деятельности Бецкого в практическом смысле сводился к подготовке особого слоя людей, готовых служить феодально-абсолютистскому государству. То есть, налицо выдвижение на передний план политических задач, которым должна была служить система образования. Время Бецкого при дворе Екатерины - это время, когда «двор» был увлечен идеей сформировать «третий род» людей в России, который верой и правдой должен был служить просвещенной российской монархии.

Отмечая определенные конкретные достижения российской науки конца XIX - начала XX вв., следует, однако, подчеркнуть, что под влиянием господствовавших тогда революционных идей большинство дореволюционных историков (например, В.О.Ключевский) скептически относились к деятельности правительства Екатерины II в сфере образования.

Объективной оценке образовательных реформ Екатерины II препятствовали взгляды дореволюционных историков о показном характере либерализма, просвещенного абсолютизма императрицы. Существовало мнение о фальсификации его идей европейских мыслителей.

Оценки реформы Екатерины II последующими поколениями исследователей далеко не однозначны. В основном преобладают негативные. Авторы радикально-негативных оценок усматривают в этой реформе очередное проявление императорского лицемерия, исходя из неприятия положительных черт в личности и политике Екатерины.

Екатерина II попыталась реваншироваться перед российскими консерваторами в сфере народного образования. Внимание Екатерины II к образованию исторически обусловлено, как и многое из того, что она сделала.

Если обратиться к реформам структуры образования в России в начале 60-х гг. XVIII века и реформ и проектов Ивана Бецкого, в частности проектам создания государственной системы народного образования в России конца 60-80 гг. XVIII века.

Екатерине II и ее советникам пришлось иметь дело с довольно развитой системой "ведомственных" учебных заведений по узкопрофессиональной подготовке. Наиболее развитой была церковная система обучения и воспитания, состоявшая на начало 60 г. из 26 семинарий с шестью тысячами учащихся. Кроме того, существовали два высших "богословских", точнее - церковных, учебных заведения - более "ветхая" Киево-Могилянская академия и Славяно-Греко-Латинская академия в Москве. Контингент этих "духовных" Академий - несколько сот человек.

Другая группа - дворянско-сословные «кадетские» учебные заведения. Существовали также особые солдатские школы. Иначе их называли "гарнизонные" школы (по месту функционирования). В 1721 г. Военная коллегия приняла решение открыть при 49 существовавших тогда гарнизонных полках школы для солдатских сыновей в возрасте от 7 до 15 лет, рассчитанные первоначально на 50 человек каждая.

Число учащихся в них неуклонно росло, особенно после указа 1735 года, предписывавшего принимать «солдатских сынов" в любом количестве, хотя бы и сверх комплекта. Поэтому, если в 1732 г. число учащихся в гарнизонных школах доходило до 4 тысяч, то к началу 1773 г. их насчитывалось уже 10313 человек. Также действовали особняком несколько медицинских училищ в Москве, Петербурге.

Cуществовало значительное ведомственных школ - при Адмиралтействе, Дворцовой Конюшенной канцелярии, при "заводах» горных и верфях морских. Особое место занимали "гимназии» при Петербугcкой Академии Наук, а позднее при открытом в 1755 году Московском университете. Если в Санкт-Петербурге «Академическая» гимназия была «всесословной», и дворянские отпрыски шли в нее неохотно, то в Москве, при университете, действовали сразу две гимназии - одна для детей разных чинов, другая - для дворян.

Здесь следует сразу подчеркнуть, что дворянство очень неохотно садилось на соседние парты с "детьми низких" сословий. Где только возможно они создавали сословные учебные учреждения, отгораживаясь от разночинцев.

Но потребности государства в образованных людях превышали возможности дворянского сословия. Как установил М.М. Штранге, общее число недворян, обучавшихся в учебных заведениях разного профиля, во много раз превышало контин-гент учащихся дворянских сословных "корпусов", "гимназий" и др.", причем исследователь подчеркивает, что "...темпы производства грамотных недворян последовательно наращиваются с 1760-х годов".

Кроме государственной "системы" подготовки грамотных людей су-ществовали частные школы, частные учителя-одиночки. Здесь следует говорить и о дворянских гувернерах, вошедших в моду именно после середины XVIII века. В селах крестьянских детей "приватным образом" учил клир.

Правительство Екатерины II, и в этом, несомненно, сказался государственный талант императрицы - верно сориентировалось в ситуации и приняло вызов общественных настроений.

В 1764 г. - раньше, чем был создан "Наказ", было обнародовано "Генеральное учреждение..." о воспитании обоего пола юношества. Бецкой, за авторством которого вышло это "учреждение", "...не скрывал, что идеи, положенные в основание этого "учреждения", принадлежат самой императрице". В "Генеральном учреждении" провозглашаются величественные задачи, которые была призваны решить государственная власть:"...преодолеть суеверие веков, дать народу своему новое воспитание и, так сказать, новое порождение..." Подчеркнутые нами слова обычно интерпретируют как стремление к тому, чтобы "воспитать" "новую породу людей" (в этом смысл, так называемого, "нового порождения" (то есть рождения) народа).

В 60-х - началe 70-х гг. ни в одной стране Европы не было сделано больше, чем в России, для реализации идей "естественной педагогики". Педагогическая работа казалась Бецкому и его единомышленникам лучшей политикой, способной расширить социальную опору российского абсолютизма в лице искусственно образованных (и воспитанных) людей "третьего сословия", причем в союзники они брали волю государства - волю, олицетворенную в Екатерине.

Промахи педагогики обнаружились довольно скоро. Так, учащиеся Сухопутного кадетского корпуса, на которых проверялась система Бецкого (имеется в виду устав 1766 года), следуя законам "естественной педагогики", хорошо писали стихи, играли на сцене и т.п., но плохо стреляли, не могли держать строя, хуже того - и не хотели приобщаться к элементарным нормам армейской жизни.

Устав женского Смольного института хвалил сам Дидро, но вышедшие из его стен девицы, не ориентировались в элементарных бытовых ситуациях и, что особенно примечательно, в своем большинстве не понимали русской речи. Дело в том, что "по большому счету" в XVIII в. не государство являлось функцией частных людей, а отдельные индивиды функциональны к государству.

Смольный» институт был государственным учреждением со строгими порядками, призванными приготовить из девочек «бедных» дворянских семей образцовых хозяек и домоправительниц, преданных идеям «просвещенного абсолютизма, И.И. Бецкой и Екатерина II, стоявшая за его спиной думала, что в Смольном будут учиться не только дворянки. В 1765 г., через год после открытия этого закрытого учебного заведения, здесь появилось «мещанское отделение» для малолетних девиц из других сословий. Тем самым «Смольный» включился в систему учебных центров, для образования «новой» породы «третьего чина людей».

Принципиальное решение, иначе - модель государственной реформы народного образования, требовала совершенно другого правового механизма для ее реализации. Проекты И.И. Бецкого здесь мало подходили. Это понимали Екатерина II и ее советники.

После 1764 г. они занялись разработкой законодательной базы "образовательного" закона (или законов) и в то же время подготовкой общественного мнения, т.е. выработкой особого общественно-значимого восприятия мероприятий законодательного характера. Первой цели служили разного рода "проекты" законов об образовании. Вторая достигалась некоторыми мерами по воспитанию общественного мнения выработкой нового типа правового понимания обществом проводимых реформ. Во втором случае речь должна идти о знаменитом, первом в России, учебнике по обществоведению "О должностях человека и гражданина".

В 1768 г. императрице Екатерине II был представлен на рассмотрение тщательно продуманный и обстоятельно мотивированный план создания "детских воспитательных академий" или "государственных гимназий". Это был коллективно разработанный план, авторами которого, по обоснованному мнению С.В. Рождественского, стали несколько чиновников, а также профессор Московского университета Филипп Дильтей и вице-президент Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел, впоследствии депутат комиссии о сочинении нового Уложения Тимофей фон-Клингштет.

План государственных гимназий облекал в конкретные нормы отвлеченные принципы "Генерального учреждения 12 марта 1764 года» и представлял характерный для своего времени проект учебной реформы.

Все попытки создать модель народного образования и добиться общественного консенсуса для реализации модельных условий потерпели неудачу. Но они не пропали даром. Общественное мнение оказалось подготовленным к тем решительным действиям государственной власти

Что касается правового регулирования кадровых и финансовых вопросов в системе образования, «Устава» 1786 г., отношений образования и государственной власти в 80-90 гг. XVIII века, а также итогам реформы, то можно отметить, что государственная власть в России XVIII столетия играла решающую роль во всех областях функционирования российского социума (может быть, точнее - совокупности социумов). Поэтому в сфере культурного просвещения и образования государственная политика являлась определяющим фактором.

Образовательная реформа началась указом Екатерины II (от 7 сентября 1782), направленным из Сената Синоду. Сенат передал подписанный Екатериной II указ в Синод 25 июля 1783 года. Синод начал знакомство с указoм уже на следующий день. 28 июля 1783 года было принято решение разослать копии указа архиереям, "в лавры", в московскую синодальную контору. В августе - начале сентября этот манифест реформы школьной системы России достиг провинциальных епархий, в том числе его читали в нижегородской консистории и в низших звеньях нижегородской церковной иерархии.

Наблюдения над текстом "указа" позволяют сделать, по крайней мере, три важных вывода.

Во-первых, школы, создаваемые Екатериной II, должны были учить "простых" детей, не дворян, не представителей духовенства.

Во-вторых, интересы одного из привилегированных сословий Империи - духовенства учитывались самым серьезным образом: православные становились "кураторами" и "цензорами" новых школ.

В-третьих, предполагалось, что обучающий процесс в новых школах пойдет интенсивнее и эффективнее, благодаря новым методам (методикам) обучения. Новую методику олицетворял приехавший из Австро-Венгрии опытный школьный педагог Янкович. Необходимо было быстро и эффективно эту методику внедрить. В 1783 г. в Санкт-Петербурге торжественно было открыто особое училище, получившее название Главного народного училища.

Важнейшим исходным ("конституирующим") законодательным актом школьной реформы был обнародованный 5 июля 1786 года "Устав" народным училищам в Российской империи". Он имел развернутую на главы и параграфы конструкцию. К основному тексту были сделаны приложения.

Екатерина II вместо употреблявшегося со времени Петра I термина "профессиональный работник" поставила в задачи просвещения другой - "человек - гражданин". Общее образование и воспитание объявляются целью вновь учрежденных учебных заведений. Понятие "гражданин" было широко употребительным в России XVIII века, будучи занесен в русское общество с другими терминами французского просвещения.

Следовательно, государственная система народного образования, по мысли Екатерины II, должна служить делу идейной и эмоциональной подготовки к осознанному и ревностному служению государственным интересам, олицетворенным в самодержавной монархии и освященной христианской православной иерархией.

Екатерина II и ее советники хорошо понимали, что надо делать во имя сохранения и укрепления Российского государства. Они тщательно продумали механизм реализации своих концептуальных положений, поскольку Екатерина II и ее двор владели в полной мере тем, что политологи XX столетия назовут концептуальной властью.

Законный» акт 1786 года, в отличие от «проекта» 1782 г., концентрирует внимание исполнителей на организационной стороне дела, в то время как Ф.И. Янкович главное внимание уделял методической стороне проблемы. В первой главе «Указа» 1786 года, озаглавленной "О главных народных училищах", можно прочесть о том, какие учебные заведения должны быть организованы в губернских городах: "В каждом губернском городе быть одному Главному народному училищу, состоящему из четырех разрядов или классов".

И еще правительство Екатерины II стремилось втиснуть в создаваемую им систему государственного образования и частные учебные заведения различных типов и форм, возникших в губернских центрах (много меньше - в уездах).

Учителя Главного училища экзаменуют всех учителей или желавших стать учителями в "народных" и "частных" школах.

Среди пакета директивных "приложений" к "Уставу" под номером восемь хранится специальный "Наказ содержателям домашних училищ и учителям, имеющим у себя воспитанников.

Народные училища не могли функционировать без определенных пло-щадей, и поэтому их создание не могло не заставить центральные и местные власти уделять время и, также, деньги для строительства нужных площадей.

Что касается общих результатов реформы 80-х гг. XVIII века: это, прежде всего, слоговой метод обучения чтению, прописи и чистописание, курс всеобщей истории, активная работа с глобусом и др.

Сжатый во времени - 5 лет - учебный проект Янковича содержал определенные недоговоренности и даже промахи. Их предстояло исправить будущим поколениям российских ученых-методистов.

Но в учебном плане, его целевых установках наличествует нечто такое, что не удалось сохранить российской школе будущего времени. Имеется в виду ярко выраженный практицизм, тесная привязка к социальным функциям "гражданского" общества. Это проявляется при изучении грамматики (научить школьника писать различные документы), арифметики (задачи брались "из жизни" - из рыночных, таможенных и т.п. ситуаций); математика связывалась с изучением географических фактов.

Подводя итоги, необходимо отметить, что это была вторая после Петра Великого попытка организовать в стране государственно ("державно") ориентированную систему воспитания и обучения для значительной части подраставшей молодежи из священно- и церковнослужителей и горожан.

В отличие от правительства Петра, Екатерина и ее советники тщательно продумали необходимые реформаторские меры вплоть до малых и мельчайших деталей.

Характеризуя период, связанный с развитием образования в XIX веке, его можно назвать «борьбой за школу и просвещение», борьбой между властью и общественностью. «До сих пор это была борьба из-за школы, где целью борьбы было, по возможности, уклониться от пользования школой». Эта цель в XIX в. не исчезает, - но она дополняется другой - борьбой за и против идей, которые неизбежно несло с собой образование. В течение XIX в. эта борьба все обостряется, и правительственная власть из наступления постепенно переходит к обороне и наоборот. История школы и просвещения в XIX в., собственно, и есть замаскированная история этой борьбы.

Именно использование силы образования, которую государственная власть могла бы употребить на служение своим целям и является доминантой данного периода. Соответственно тому, как менялись эти цели, менялись и способы их достижения, а, следовательно, менялась и система управления образованием России.

Четыре раза, в начале четырех царствований XIX в., высшая и средняя школа подвергались коренной перестройке. Либеральная учебная система Александра I (1804) заменена была, после 14 декабря и июльской революции, реакционной системой Николая I (1828 г. для средней, 1835 г. для высшей школы), и та же смена систем еще раз повторилась при переходе от либеральных уставов 1863-64 гг. к реакционным уставам 1871-го (для гимназий) и 1884-го (для университетов) годов. Пятая смена готовится, благодаря общественному оживлению, уже в конце 90-х гг. XIX в., но осуществляется она в революционные годы 1905-1917.

Уже по этой периодичности реформ можно догадаться, что они вызывались далеко не одними только педагогическими соображениями, а именно соображениями государственной политики.

Фактор государственного влияния, определяющий развитие образования в этот период, был продиктован не экономическими и социокультурными потребностями государства, как это отмечалось в предыдущих периодах, а основывался на задачах политических и идеологических.

К началу XIX века государство в системе народного образования не успело даже создать особых центральных органов для выполнения этой своей функции.

Во главе школьного дела стояло случайное учреждение, вызванное к жизни единовременным и специальным поручением - открыть новые средние школы, а непосредственными начальниками этих школ были старые губернские власти. Не имея своего специального управления, русская светская школа не имела и своего собственного бюджета. Она находилась, как отмечается в исследовании, в полной зависимости от местных присутственных и сословных касс - и даже от частной благотворительности.

В области народного образования, как и в других своих начинаниях, Екатерина II не успела довершить начатой реорганизации правильным устройством соответственных центральных учреждений. Либеральное законодательство Александра I пополнило все эти существенные пробелы в организации и системе русских образовательных учреждений.

«Первым параграфом «Предварительных правил народного просвещения» (24 января 1803 г.), составленных под влиянием французских образцов времени революции, - в частности, проекта Кондорсе, - определено было, что «народное просвещение в Российской империи составляет особенную государственную часть, вверенную министру сего отделения и под его ведением распоряжаемую Главным училищ Правлением».

Таким образом, правительство ставило на первую очередь, осуществление задачи, которую наметили еще советники Екатерины II, проектируя университеты в Пензе, Чернигове и Пскове. Но теперь эти учреждения должны были занять определенное место в целой системе. Каждый из губернских городов - округа, должен был иметь свое губернское училище или гимназию, находившуюся под наблюдением университета. Директор гимназии был вместе с тем и директором уездных училищ, которых должно было быть, по крайней мере, по одному в каждом уездном и губернском городе. Наконец, смотритель уездного училища был, в свою очередь, начальником приходских училищ своего уезда.

Перед началом реформы рассчитывали, что содержание новых учебных заведений (4-х университетов, 42-х гимназий, 405-ти уездных училищ) обойдется в 1319450 р.: почти на миллион дороже, чем обходились школы Екатерины (342700 р.). В действительности министерству пришлось расходовать гораздо больше, так как приказы общественного призрения и городские думы были очень рады случаю отказаться от дальнейшей уплаты своих субсидий на школы.

Таким образом, и в хозяйственном отношении русская средняя школа (гимназия) сделалась с этого времени государственной.

Обеспечить новую школу учителями было трудно и ввиду большей сложности школьных программ. Предметы университетского курса, введенные в гимназию, требовали совершенно новых преподавателей, хорошо усвоивших курс высшей школы. Эта потребность в преподавателях, прошедших высшую школу, и становится теперь главным побуждением, заставляющим торопиться с устройством университетов.

Уже «предварительные правила» постановляют, что «всякий университет должен иметь учительский или педагогический институт».

В результате гимназия, и особенно ее высшие классы, - существовала для слишком немногих, чтобы продолжать быть целью самой по себе. Но если гимназия не может служить своим собственным задачам, то нужно было, чтобы она, по крайней мере, служила задачам университета. В 1811 г. эта точка зрения легла в основу реформы гимназий.

Целью гимназии становилось подготовка учащихся к слушанию академических или университетских курсов.

Первые успехи университетов после осуществления реформы, оказались непрочными. Недоверие к университетской автономии выразилось здесь в том, что рядом с выборным ректором оставлен был правительственный «директор», профессорская «конферен-ция» занималась только учебными делами. «Правительство забыло ту истину, которая еще при Екатерине II, в 1787 г., высказана была комиссией, вырабатывавшей план университетского устройства.

Следующая реформа (1828 г) проходила при начале правления Николая I. «Однако она проходила не под влиянием педагогических, а под влиянием, главным образом, политических соображений».

Реформа школы представлялась императору Николаю первым и самым действительным средством для отрезвления общества «от дерзновенных мечтаний». Рескриптом 14 мая 1826 г. он назначил особый «комитет устройства учебных заведений», целью которого было «без всякого отлагательства» ввести единообразие в учебную систему, «дабы уже, за совершением сего, воспретить всякие произвольные преподавания учений, по произвольным книгам и тетрадям».

Реформа базировалась на двух основных идеях:

- организовать обучение таким образом, чтобы оно могло служить окончательным образованием того класса людей, для которого училища и учреждаются. То есть, вместо одной бессословной школы с одинаковой программой для всех предполагалось создать несколько сословных школ с различными программами.

Если Екатерининскую систему можно представить себе в виде ряда концентрических кругов (школа одна для всех, и во всякой школе можно было начать ученье и бросить, кто когда хотел); то Александровская система похожа на лестницу (все учебные заведения связаны в одну непрерывную цепь, и низшая школа являлась ступенью к высшей).

Николаевская система стремилась занять среднее положение. Александровскую лестницу учебных заведений она решила снова разнять на части, но из каждой части сделать совершенно особое, самостоятельное целое.

- Приходские школы должны существовать преимущественно для крестьян, мещан и промышленников низшего класса; уездные - для купечества, обер-офицерских детей и дворян; гимназии - для дворян, не лишая, впрочем, и другие состояния права поступать в них».

- Школа должна не только учить, но и воспитывать и воспитание должно всецело находиться в руках государства. Это выражалось в обязательстве со стороны родителей не брать детей из учебных заведений до окончания курса, вплоть до запрещения принимать кого-либо на канцелярскую службу без диплома хотя бы уездного училища.

На преобразование гимназии было обращено особенное внимание. Здесь именно сосредоточивалась та «роскошь полузнаний», которую предполагалось заменить серьезным прохождением немногих предметов. Гимназическую же молодежь предполагалось продержать в школе несколько лишних лет, пока «перекипят» страсти, и выпускать в жизнь не по шестнадцатому, а, по крайней мере, по восемнадцатому году. Кроме того, гимназия нужна для подготовки дворянских детей к практической жизни, а не к университету, как в Александровские времена.

По уставу 1804 г., гимназии подчинялись университетам. С новым устройством округов (1835) это подчинение прекратилось, так же как и подчинение низших школ гимназическому директору. Низшая и средняя школа непосредственно подчинялась теперь учебной администрации округа. Той же администрации решено было подчинить и высшую школу.

Не ограничиваясь контролем над публичным обучением, правительство сделало попытку установить наблюдение за домашним преподаванием. Для этого «домашние наставники и учителя» сделаны были (1831) своего рода чиновниками (с производством в чины) и обязаны отчетностью перед учебным начальством. Это факт подчеркивает расширение сферы интересов государства и его влияния на уровне домашнего обучения.

Новый дух преподавания определялся в знаменитой триединой формуле: «православие, самодержавие, народность».

Так сложилась боевая политическая формула государственной политики в области образования, которой суждено было до конца старого порядка сделаться его знаменем.

«Но Уваров не подозревал об опасности присоединения к двум формам - религиозной и политической, на которых держался его «якорь», третьей - не формы, а сущности народной жизни, живой и развивающейся вместе с национальным сознанием».

По распоряжению министра русские профессора стали преподавать в университетах русскую науку.

Годом перелома в образовании был 1855-й - начало нового царствования. С воцарением Александра II политика Министерства народного просвещения переменилась.

Одна за другой отменялись стеснительные меры. Округа, отданные в 1847-48 гг. в ведомство генерал-губернаторов, вернулись под управление попечителей (1856); ректоры и деканы снова сделались выборными (1861). Инспектор потерял власть над студентами за стенами университета (1858), где им разрешено было носить партикулярное платье; в 1861 г. форма была вовсе отменена. Отменены и все ограничения относительно приема в студенты: число их снова поднялось до 4-5 тысяч в 1856-58 гг.; до 5,5 тысяч к началу 60-х гг.

Посылка профессоров за границу, приостановленная в 1848 г., возобновилась с 1856 г. Чтение публичных лекций было облегчено (1862).Кафедры философии и государственного права были восстановлены. Все эти отдельные меры правительство приняло, не дожидаясь общей реформы, но вопрос об общей реформе был одновременно с ними поднят в министерстве.

При обсуждении учебной реформы, как и других реформ того времени, правительство впервые прибегло к услугам гласности в самых широких размерах.

Проект нового устава был разослан университетам, частным лицам и иностранным ученым, несколько раз переделывался, согласно их замечаниям, и только в пятой редакции был утвержден Александром II 18 июня 1863 года.

Естественно, что при таком способе обсуждения имели возможность высказаться лица всех партий и направлений, и новая учебная система до некоторой степени сообразовалась с высказанными таким образом желаниями общества.

В своих замечаниях на проект Роберт фон Моль очень удачно характеризовал университетский устав 1863 г. как соединение немецкой системы с французской. Согласно с порядком немецких университетов в нем была организована университетская автономия. Напротив, согласно с французскими порядками учащиеся были подчинены обязательному плану преподавания. В первом отношении огромное большинство лиц, участвовавших в обсуждении проекта, обнаружило замечательное единодушие. По отношению же ко второму вопросу мнения значительно расходились.

Наиболее красноречиво и продуманно высказывался один из ярких представителей своего времени Н.И. Пирогов.

Для Пирогова развитие науки есть также главнейшая цель университета, а свобода научных занятий и сношений профессоров и студентов - единствен-ное средство для достижения этой цели. Он был решительно против соединения ученой степени с чином и службой, если ученая степень и должна давать служебные права, то пусть это будет делом государства, а не университета.

Реформа средней школы в 1864 г. главным образом решала вопрос, следует ли дать среднему образованию классический или реальный характер. Но сейчас, вопрос о реальном или классическом образовании стал решаться в теории совершенно независимо от вопроса о назначении средней школы. Точнее говоря, в теории обе стороны были убеждены, что назначение средней школы - давать общее образование. В университете должно даваться специальное образование, следовательно, в гимназии должно было приобретаться общее, соответствующее современному состоянию знаний о природе и человеке.

В итоге в основу среднего мнения была положена старая идея о подготовительной роли школы. Как способ готовить к высшим училищам различного типа, обе программы годились, и обе школы могли сосуществовать рядом. Ученый комитет предлагал ввести два типа гимназий: «филологическую» и «реальную». Примиряя, таким образом, крайние мнения, проект в то же время примыкал со своими двоякими школами к существующему положению вещей.

Вскоре судьба учебной реформы 1864 г. была решена окончательно. При этом решении, так же как и в предыдущих подобных случаях, главную роль сыграли соображения не педагогические, а политические.

Рескрипт 1866 года (после выстрела Каракозова) вернул точку зрения манифеста 1826 г. «На школу была возложена ответственность за пагубные лжеучения, распространявшиеся в обществе. Реформа школы должна была искоренить «стремления и умствования, дерзновенно посягающие на все, для России искони священное, на религиозные верования, на основы семейной жизни, на право собственности, на покорность закону и на уважение к установленным властям.

Источник всех подобных «стремлений и умствований» усматривался теперь в реалистическом направлении современной науки и образованности. Отражением этого «духа времени» считалась программа реальной школы.

Вслед за этим была поставлена на очередь реформа высшей школы. Университетский устав 1863 г. дал университетам «республиканское» устройство, поэтому необходимо было уничтожить их «самовластие», подчинив их непосредственно попечителям и министру. Попечитель получал над университетом власть, какой он не имел ни по одному из прежних уставов. Ректор, назначенный правительством, становился начальником над коллегией. Вместе с назначенными же деканами и инспектором он составлял правление, сделавшееся, таким образом, как бы отделением министерства внутри университета.

Несмотря на то, что голосование в общем заседании Государственного совета дало большинство против реформы, Александр III согласился с меньшинством и утвердил законопроект в той форме, в какой предложило министерство народного просвещения (13 августа 1884 г.). Таким образом, победила реакция.

Так появились оба устава средней и высшей школы, действовавшие до конца XIX века. Роль того и другого устава в жизни была различна, но оба постигла одна судьба: вслед за обществом и власть, после долгого сопротивления, вынуждена была официально признать их непригодность для жизни.

Подобно уставам средней и низшей школы, проект «Положения о народных училищах» до представления его в Государственный Совет был рассмотрен в Особом совещании. Цель начальной школы была указана узко и тенденциозно: «Утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полез-ные знания».

Контроль осуществлялся «инспекторами народных училищ» в каждой земской губернии. Число инспекторов в 1874 г. было увеличено с 34 до 102 (по трое на губернию), в 1876 г. до 176, а к 1900 г. дошло до 350. Полицейский характер этой должности был подчеркнут в 1876 г. заявлением министра, что «ввиду обнаруженного в некоторых местностях импе-рии стремления к преступной политической и нравственной пропаганде» в народной школе «необходимо для предотвращения привлекать инспекторов, как лиц, имеющих более возможности уследить за посягательствами названной пропаганды».

В новом «Положении», утвержденном 25 мая 1874 г., председателями училищных советов сделаны были предводители дворянства, заведывание учебной частью передано дирекции и инспекции училищ, а за советами оставлена одна административная и хозяйственная часть, инспектор и еще один член министерства введены в состав совета, как и представитель министерства внутренних дел (обыкновенно, ис-правник) и один член духовного ведомства по назначению архиерея, то есть пять членов совета являлись представителями правительства.

Таким образом, в 1880 г. на земстве лежало 2 млн. руб. расходов на начальные школы, тогда как сельские общества вносили 3 млн. руб. К концу 90-х гг. это соотношение измени-лось: земство платило 7,5 млн. руб., а сельские общества 1,7. Тип земской школы был установлен трехгодичный, при одном классе и преподавателе. Только с 90-х гг. земства начали ассигновывать пособия на министерские двухклассные училища и ходатайствовать о введении высшего (двухклассного) типа в своих школах.

Однако, по мере укрепления и численного роста земской школы, усиливалось и ревнивое отношение к ней правительства. Упустив момент, когда оно могло сделать начальную школу такой же государственной школой, какой оно сделало в 1804 г. гимназии, а в 1828 г. уездные училища, правительство скоро поняло, что оно не может угасить дух общественной инициативы и либеральной педагогики в земской школе никаким инспекторским или ведомственным контролем. Этого можно добиться, лишь уничтожив самую школу.

А так как противопоставить ей свою собственную школу оно не имело возможности, то оно решило воспользоваться для борьбы с земской школой соперничеством с ней духовенства. Именно в этом соединении государством видело решение своих целей - здесь соединяются факторы государственной, общественной и религиозной направленности в формировании образования.

Ряд мероприятий против земской школы открывается общей директивой высочайшего рескрипта 25 декабря 1873 г. министру народного просвещения, где ставится крест на земской школе: «народные школы, вместо служения истинному просвещению молодых поколений, могут быть обращены в орудие растления народа, к чему уже и обнаружены попытки, мы видели уже».

Далее в 1879 г., в качестве одной из главных мер против не прекращавшейся «крамолы» Министерство предложило «предоставить духовенству преобладающее участие в заведовании народными школами». Государственный Совет поручил обер-прокурору и министру народного просвещения обсудить вопрос, «не представляется ли более удобным сосредоточить дело первоначального народного образования в одном ведомстве» (разумеется, духовном).

К концу XIX в. церковно-приходская школа действительно начинала становиться опасным конкурентом земской, отчасти благодаря тому, что при этом соперничестве ей пришлось сильно подтянуться, улучшить состав учителей и заменить (в 90-х гг.) двухлетний курс таким же трехгодичным.

Новый этап связан с периодом рубежа веков конца XIX - начала XX веков. Основной доминантой данного периода является усиление общественной инициативы в деле народного образования. Либеральные педагоги разрабатывают программу народной школы, земство начинает ее осуществление, а освободительное движение расширяет ее рамки, содействует ее количественному росту и, наконец, привлекает к делу государственные ресурсы. При такой тесной связи между историей русской школы и политическими настроениями русской власти и общества, совершенно невозможно говорить об одном, не касаясь другого.

С переходом к предреволюционным годам (конец 1890-х.-1917) вся картина народного образования постепенно изменяется, доходя до полной противоположности, подчеркивается Милюковым. Бюрократический строй школы, с ее религиозно-монархическими тенденциями, уступает место строю, основанному на все более широком участии общественной инициативы, с тенденциями светскими и демократическими. В высшей школе учащаются студенческие волнения, и все чаще переходят из чисто академических - в смешанные с политикой. Профессора, вынуждаемые и поощряемые обострившимися отношениями к власти, начинают все более настойчиво добиваться самоуправления в высшей школе.

Со стороны низшей школы усиливается напор прогрессив-ных элементов, земского и городского самоуправления и все лучше организующегося учительства. Правительство оказывается бессильным - и идейно, и морально - противиться этому двойному давлению и постепенно сдает все свои позиции, теряя, в конце концов, всякую возможность влиять на дальней-ший ход событий, принимающих в области школы, как и в других областях государственной жизни, открыто революцион-ный характер.

В области высшей школы борьба идет против академических условий, созданных уставом 1884 г. Правительство отвечает на студенческие волнения, прежде всего, усилением репрессий. Советам высших учебных заведений было предложено высказаться о желательных изменениях в уставах. Советы потребовали восстановления автономии и возвращения прав студенческим организациям. Но лишь революция 1905 г., дала этим пожеланиям ход: восстановлен выборный характер ректора, деканов и профессоров, ослаблен надзор за студентами, и признано за ними право создавать образовательные кружки.

После подавления революции 1905 г. устав 1884 г. был восстановлен в полной силе, и управление «вернулось к порядку назначения профессоров, разгромив либеральную профессуру и заполнив кафедры наскоро сфабрикованными за границей ставленниками министра, к усилению значения государственных экзаменов и т.п.».

В области средней школы неудовлетворенность гимназиями была настолько ясна, что в 1890 г. правительству пришлось пойти на уступки, созданная комиссия, под руководством Боголепова, предложила (1900) сблизить гимназию с реальным училищем по программам.

Главнейшие перемены предреволюционного периода произошли в области народного образования, как начального, так и внешкольного.

Несмотря на ее неудачу, фактор появление народного представительства дало народному образованию новый и сильный толчок. Был окончательно поставлен вопрос о введении всеобщего обучения, отчасти, уже подготовленный земством.

В 1874 г. два губернских и девять уездных земских собраний обратились к правительству с ходатайством о введении обязательного начального обучения. По расчетам училищных властей, выходило, что всеобщее обязательное обучение будет стоить больших денег. Данные центрального статистического комитета о сельских училищах, собранные в 1880 году показывали, что для обучения всей молодежи, находившейся в школьном возрасте, надо бы было иметь в России не 22000 школ, а 269000, то есть в 12 раз больше; и вместо шести миллионов, тратившихся на народные училища в 1879 г., пришлось бы издерживать 82 миллиона. Другими словами, каждый житель государства должен бы был платить на школу вместо 9 коп. 1 р. 25 к. налога.

Перед перспективой такого огромного увеличения расхода правительство отступило, и вопрос об обязательном обучении был снят. Вместо него выдвинулся государством опять вопрос о развитии вольной народной школы - школы грамотности - как единственного дешевого средства приблизиться к всеобщему обучению. 80-е гг. были порой преувеличенной идеализации школы грамотности, и притом одновременно в двух различных направлениях. Взгляд народников привел к целому ряду единичных интеллигентных усилий. А правительственный взгляд вызвал создание церковно-приходской школы.

В данном случае начинают взаимодействовать на основе фактора государственного интереса, факторы влияния демократического начала, педагогической инициативы.

Правительство «Правилами 4 мая 1891 г.» подчинило «все школы грамоты, как существующие уже, так и вновь открываемые, исключительно ведению и наблюдению духовного начальства». В то же самое время, подчинены были духовному ведомству и вновь открывавшиеся воскресные школы.

Чисто канцелярский проект всеобщего обучения, выработанный в 1903 г., а также и проект 1904 г. не встретили сочувствия в земской среде. 1906 г. министерство составило новый проект и 20 февраля 1907 г. внесло его во Вторую Государственную Думу. Но эта Дума была вскоре распущена, и вопрос пришлось решать Третьей Государственной Думе в измененном новым избирательным «положением» составе. Однако, несмотря на преобладание в этой Думе правительственного большинства, по вопросам образования «октябристский» центр ее был склонен защищать установившиеся в земстве взгляды. Опасаясь усиления правительственного контроля, большинство Думы хотело бы достигнуть всеобщего образования путем снятия преграды к увеличению земского бюджета и дальнейшего развития земских расходов на школу. Затем Дума внесла радикальный проект «Лиги Образования». Согласий этому проекту, вводилась единая школа, разделенная на три ступени. Вмешательство государства в ее внутренние распорядки сводилось к минимуму.

Скомбинированный проект, принятый думской комиссией и Думой в 1911 г., исходил из передачи начального образования в руки органов городского и земского самоуправления, с изменением состава училищных советов и ограничением компетенции инспектора. Приходские школы передавались в ведение министе-рства народного просвещения. За министерством оставалось лишь общее руководство и официальный контроль. Устанавливался общеобразовательный характер школы, и ее программа расширялась введением географии и истории России, природоведения, обществоведения, геометрии с черчением и рисованием.

В местностях с нерусским населением разрешались школы с четырехлетним курсом на материнском языке. Высшие начальные училища служили связующим звеном между низшими школами и школами второй ступени. Сохранялась возможность приспособления школы к местным условиям, и допускалось сотрудничество местных элементов со школой. Но Государственный Совет отверг все главные черты думского проекта и голосовал против всего проекта в целом.

Думе пришлось пойти на компромисс, принимая и, по возможности, изменяя отдельные предложения, вносимые правительством. Но все равно эти предложения шли в направлении всеобщего образования.

Закон от 3 мая 1908 г. - установил, что органы самоуправления заключают с министерством договоры, по которым обязывались в течение 10 лет открыть достаточное количество школ для всех детей от 8-11 лет, и включая в школьную сеть существующие фабричные, церковно-приходские и частные школы - или заменяя их, в случае закрытия, собственными.

В начале мировой войны (на 1 июля 1915 г.) почти все уездные земства (414 из 426) вступили в договоры с министерством о введении всеобщего обучения. Число училищ, по данным всероссийской школьной переписи 18 января 1911 г., было 100295 (из них церковно-приходских 37922); к 1915 г. оно еще поднялось до 122123. Число учителей и учительниц в 1911 г. было 154177 (из них церковно-приходских 46151); число учащихся -- 6180510 (из них церковно-приходских 1793429); к 1915 г. это число дошло до 8146637.

Дальнейшие данные конца XIX в. и начала XX в. показывают значительное улучшение грамотности всего населения. В 1894 г. в России считалось 70,8% неграмотных, то в 1911 г. уже только 61,7%. Перепись 1897 г. установила цифру грамотности всего населения в 21,1%, в том числе мужского пола - 29,3%, женского пола - 13,1% с обычными колебаниями по губерниям. Таково было положение народного образования к началу революции 1917 г.

Борьба с правительственной школьной политикой велась на всем протяжении между двумя революциями, 1905 и 1917 гг., в ходе всероссийских съездов, с трудом разрешавшихся правительством и с еще большим трудом удерживавшихся в пределах «благонамеренности».

Таких съездов, связанных с вопросами педагогики и народного образования, за 1908-13 гг. было 12. Наиболее значительными между ними были общеземский съезд по народному образованию 1911 г., Всероссийский съезд по сельскому воспитанию (1913 гг.), и самый радикальный из всех первый Всероссийский съезд по вопросам народного образования (1914 гг.), на котором участвовало 6507 членов.

Борьба между умеренной и радикальной частью педагогов происходила уже на земском съезде 1911 г., подведшем итог полувековой работы земской школы.

Съезд народных учителей, развернул радикальную программу школьной реформы до конца. Он потребовал передачи дела начального образования органам земского и городского самоуправления, преобразованным на демократичес-ких началах, уничтожения училищных советов, протестовал против бесправия учителей и рекомендовал им объединиться для защиты своих прав в профессиональный союз, резко выдвинул вопрос о «светской школе». Осудил обрусительную политику в «инородческой» школе и «антисемитские проявления в школе», потребовал отмены всех ограничений, сословных и на-циональных, и осуществления прав народных меньшинств на школу, внес новое требование о «широком применении трудового начала в деле воспитания и обучения» и об организации преподавания «на принципе свободной дисциплины и самостоятельности детей».

С такой подготовкой деятели народного образования перешли в период февральской революции 1917 г., открывшей для их возможность осуществления самых радикальных их положений:

- при признании права каждой национальности на культурное самоопределение преподавание на родном языке допускалось только для младших групп начальной школы;

- признавая принцип светской школы, оставался Закон Божий;

- профессиональные организации могли открывать свои школы;

- представители учащихся допускались к участию в педагогических советах, но сам педагогический совет определял «круг вопросов, разбирающихся в присутствии учащихся»;

- провозглашая начало совместного воспитания, сохранялись мужские и женские учебные заведения.

В четвертой главе диссертационного исследования «Педагогическая реализация реформ в условиях современной системы образования» рассматривается система государственного управления и руководства народным образованием в СССР

В управлении народным образованием деятельное участие принимает профсоюзная организация работников просвещения, высшей школы и научных учреждений, а также различные общественные организации (коллегии и советы, постоянные комиссии по народному образованию, по делам молодежи, по делам несовершеннолетних, создаваемые при местных Советах народных депутатов, и др.).

Органы государственного управления -- Министерство просвещения СССР, Министерство высшего и среднего специального образования СССР, Государственный комитет СССР по профессионально-техническому образованию -- осуществляют управление и руководство общим средним, средним специальным и высшим образованием через министерства и ведомства союзных республик или непосредственно подчиненными им учебно-воспитательными учреждениями.

Эти органы разрабатывают общие положения по учебно-воспитательной, научной и методической работе, утверждают учебные планы, программы, учебники для учебно-воспитательных учреждений, контролируют их работу.

Министерства просвещения союзных и автономных республик руководили работой общеобразовательных школ, дошкольных и внешкольных учреждений через местные (областные, городские, районные) отделы народного образования исполнительных комитетов Советов народных депутатов.

В ведении Министерства просвещения СССР находится Академия педагогических наук СССР, обеспечивающая с помощью входящих в ее состав научно-исследовательских институтов и профессорско-преподавательских коллективов педагогических вузов научную разработку важнейших проблем коммунистического воспитания, образования и обучения.

...