Конкуренция между вузами: концептуальный анализ

Конкуренция - это борьба за ресурсы:

- человеческие (борьба за студентов как за главный источник доходов, а также как за потенциальных исследователей; за научно-педагогических работников как за главный ресурс интеллектуального капитала вуза);

- финансовые или материальные (научные гранты, программы развития, размер которых формируется на основе конкурентоспособности НПР);

- нематериальные, обозначенные H. Y. Horta [14] как статус и социальное признание.

Мы предполагаем, что конкуренция за нематериальные ресурсы является вторичной и возможна на основе качественно отобранных человеческих ресурсов и достаточного объема финансирования для выполнения поставленных задач. Из числа российских работ о данном виде ресурсов можно отметить публикации о репутации вуза С.Д. Резника [15] и Т.А. Юдиной [16] и об имидже вуза А.В. Скрипкиной [17].

Широко распространен тезис, что конкуренция между университетами является своего родом драйвером повышения их эффективности. К примеру, T. Agasisti [18] отмечает, что значительное усиление конкуренции в секторе высшего образования должно привести к повышению эффективности вузов как с "распределительной" точки зрения (выбор студента будет более согласован с его функцией полезности), так и с "продуктивной" (вузы сумеют достичь высокой производительности без увеличения затрат, поскольку они станут результативнее управлять своими ресурсами). C. Belfield [19] указывает на благотворное воздействие конкуренции вузов с позиции их эффективности и производительности.

При этом C. Belfield и H. Levin определили эффективность через затраты на единицу продукции [20], а T. Agasisti - через объем произведенной продукции при определенном наборе входных данных [21]. Аналогичных взглядов придерживаются A. Afonso и M. St. Aubyn [22].

Согласно вышеприведенным позициям термин "эффективность" замыкается на внутренней среде вузов и не экстраполируется на основную их функцию: воспроизводство интеллектуального капитала, повышение качества человеческих ресурсов, а также ориентация на потребности рынка труда.

Однако конкуренция - это не единственный инструмент, благотворно влияющий на эффективность функционирования субъекта. В современном мире все большую популярность приобретает сотрудничество. И, пожалуй, в этом вопросе стоит обратиться к публикациям российских ученых, оперирующих опытом СССР, в котором сотрудничество было первостепенным, и к экономическим теориям о методологическом дуализме [23, 24], а также к публикациям о теории сотрудничества конкурентов [25, 26]. В этих работах имеются частичные ответы на наш исследовательский вопрос о допустимости конкуренции в социально значимой сфере. Так, Е.Л. Толокина пишет, что "в будущем именно конкуренция станет одной из форм сотрудничества, а не наоборот" [27, 41], а также приводит теоретическое обоснование в пользу утверждения, что "процессы глобализации превращают наиболее жесткие виды конкуренции в механизм разрушения. А вот взаимопомощь, напротив, становится ведущим фактором, повышающим эффективность современного производства" [Там же, 39]. Ю.К. Князев говорит о сотрудничестве как о "новом феномене в смысле объекта сотрудничества, достойном изучения и принципиальной оценки" [28, 34]. При этом он указывает, что все же "необходимо понимать, что фирмы прибегают к временному и ограниченному сотрудничеству друг с другом исключительно с целью получения взаимной выгоды и выигрыша в борьбе с другими конкурирующими фирмами" [Там же].

Таким образом, конкуренция и сотрудничество являются одним из драйверов, благотворно влияющих на развитие субъектов, повышая их эффективность. При этом сотрудничество не препятствует конкуренции, оно, напротив, позволяет:

- сэкономить ресурсы субъекта, создавая, например, предпринимательскую сеть "в целях обмена информационными и прочими ресурсами для совместного проведения НИОКР, а также удешевления и ускорения процесса производства продукции" [29, 34];

- улучшить качество предоставляемых услуг (например, создавая и предоставляя доступ к онлайн-лекциям ведущих российских и мировых ученых).

Такое сотрудничество можно реализовать путем взаимодействия в тех направлениях, в которых интересы вузов совпадают.

Еще одно связанное с конкуренцией и эффективностью понятие - конкурентоспособность. Это понятие является достаточно емким и, как отмечено в работе G. Dimitrova и T Dimitrova, чаще всего рассматривается как "фундаментально сложный показатель, способность, состояние долгосрочной прибыльности, императивное требование и залог устойчивого развития" [30, 312].

Конкурентоспособность в значении способности, выраженной в потенциале вуза конкурировать за ресурсы, рассматривается многими российскими исследователями, в том числе Д.А. Бончуковой [31] и С.А. Мохначевым [32]. Таким образом, можно утверждать, что конкурентоспособность по сравнению с конкуренцией - первична. Иными словами, чтобы вступать в конкурентную борьбу за ресурсы, вузу необходимо сформировать потенциал, некий запас прочности; во-первых, для занятия выигрышных позиций, а во-вторых, для выполнения поставленных при выделении ресурсов задач.

Такая трактовка термина "конкурентоспособность" замыкает его на внутреннюю среду вузов, как если бы их рассматривали в виде коммерческого сектора. И, соответственно, не позволяет рассматривать обеспечение собственной конкурентоспособности как основную функцию вуза.

Тем не менее, сегодня разворачивается дискуссия о влиянии конкуренции на социально значимые отрасли, и в связи с этим стоит отметить два взгляда на свободную и управляемую конкуренцию (табл. 1).

В развитие темы конкуренции в социально значимых отраслях, получающих государственное финансирование, появляется термин "управляемая конкуренция" [35, 108], обозначающий, что конкурентоспособность формируется "под бдительным контролем государства и гражданского общества" [Там же]. Некоторые отголоски этого термина встречаются в работах R. Gary-Bobo и A. Trannoy [34], J. Kendall [35].

Так, например, R. Gary-Bobo и A. Trannoy обеспокоены социальными последствиями при усилении конкуренции (см.: [34, 94-96]). Их вывод, что оптимальный результат конкуренции зависит от стимулов, предоставляемых правительством через государственное финансирование, возвращает к тому, что рынок высшего образования - это все же не только сфера коммерческой деятельности; данный рынок выполняет преимущественно важную социальную функцию.

Таблица 1

Взгляды на конкуренцию в высшем образовании в контексте ее социальной значимости

Table 1

Opinions about competition in higher education in the context of its social significance

Абсолютно точно по этому поводу высказались J. Kendall и его соавторы: цель государственного регулирования - предотвращение маргинализации и социального отчуждения наиболее уязвимых в социальном отношении групп граждан, а продукт, производимый системой высшего образования, можно рассматривать как коллективное благо, поскольку в выигрыше оказывается все общество. Однако желаемые результаты часто не очевидны и, как правило, имеют отложенный временной лаг. В идеале результат от оказанных услуг должен проявляться в поддержании и росте благосостояния получателя и всего общества (см.: [35, 416-417]).

В продолжение этой мысли T Agasisti выделяет ряд особенных показателей, которые могут регулироваться посредством государственного финансирования, и среди них - показатель "студенты с ограниченными возможностями" [18, 464]. Для отечественной системы высшего образования социально значимыми остаются показатели количества бюджетных мест, в том числе для абитуриентов особых категорий, и, возможно, обеспеченности местами в общежитии (с учетом того, что проживание в них значительно дешевле, чем аренда жилья на рынке). Эти два показателя сглаживают возможное неравенство и поддерживают привлекательность системы для талантливой молодежи, "предотвращают старение населения региона" [39, 84] (отвлекаясь от обсуждаемого вопроса, отметим, что одним из инструментов возможного сглаживания неравенства может быть предоставление государственных субсидий будущим студентам по уровню дохода семьи, как это существовало в Португалии [40, 12]).

Еще один пласт проблем, относящийся к социально значимой функции высшего образования, лежит в области соответствия подготовки выпускников потребностям рынка труда как по направлениям подготовки, так и по набору компетенций. Именно данный аспект, хотя он и входит в поле теоретических дискуссий, имеет недостаточный практический выход. Подтверждением этому могут служить работы А.Д. Сущенко [41], В.Е. Гимпельсон [42] и Е.Я. Варшавского [43].

Simmel выделяет чистую форму конкуренции (случай, когда два конкурента борются за благосклонность третьей стороны) (см.: [37, 42]).

При этом он рассматривает свободную конкуренцию не только как процедуру дисциплинирования и мотивации конкурентов, но и как процедуру повышения их осведомленности о потребностях и интересах третьих сторон, особенно общей аудитории (см.: [Там же, 82]). J. De Groof и его соавторы [38] отмечают, что государства играют периферийную или маргинальную роль в регулировании высшего образования, но при этом данные исследователи не отрицают полную роль государства, говоря об "управляемой конкуренции".

J. Nazarko и J. Saparauskas [36] приводят доводы против "свободной конкуренции", указывая, что альтернативой может рассматриваться сравнительная оценка эффективности деятельности вуза и установление четких ориентиров для него (например, правительством). В России в число таких инструментов входят Мониторинг эффективности деятельности организаций высшего образования и дорожные карты развития по программам, в которых участвуют вузы (Проект 5-100), или по статусу последних (федеральный университет, научно-исследовательский университет или опорный университет; далее, соответственно, ФУ, НИУ, ОУ).

В целом конкуренция, или квазиконкуренция, между российскими государственными высшими учебными заведениями сосредоточена на государственном финансировании как в части бюджетных мест, так и в части средств на НИОКР, и оба эти показателя позволяют вузу повысить привлекательность остальных составляющих образовательной системы.

Итак, анализ смысловой наполненности понятия "конкуренция" и связанных с ним понятий позволил прийти к двум выводам.

1. Термины "конкуренция", "эффективность" и "конкурентоспособность" рассматриваются чаще всего с позиции внутренней среды вузов, как если бы они были исключительно коммерческим сектором, и значительно реже - в контексте социально значимых функций высшего образования, таких как воспроизводство интеллектуального капитала, повышение качества человеческих ресурсов, ориентация на потребности рынка труда.

2. В литературе конкуренция ассоциируется с инструментом, повышающим эффективность, при этом последняя рассматривается как понятие относительное применительно к другим элементам системы высшего образования, то есть получается, что один элемент всегда более эффективен, чем другой (см.: [22, 222]). Если рассматривать конкуренцию в замкнутой системе, то логично открыть дискуссию о вузах, находящихся на периферии системы ВО. Во-первых, нужно обсудить вопрос, каким образом конкуренция влияет на "топовые" вузы, какова их верхняя планка эффективности, можно ли говорить о стагнации в данных вузах при достижении некоторого верхнего предела или периферийной позиции. Во-вторых, возвращаясь к основной функции вузов, следует поднять вопрос о допустимости существования вузов-"аутсайдеров", вузов, находящихся на нижней периферийной границе, и это заставляет нас вновь обратиться к определению понятия "эффективность". Возможно, эффективность - это отнюдь не относительное понятие (как в моделях типа DEA и SFA), и его следует рассматривать как понятие с минимально заданными границами, то есть через пороговый уровень минимально допустимого существования (например, так, как это делается в Мониторинге эффективности, хотя в методике его расчета пороги установлены исходя из среднего значения, а не из оценки их влияния на социально-экономическое и технологическое развитие страны).

1. Конкуренция и финансирование

Влияние финансирования, в том числе государственного, на конкуренцию воспринимается неоднозначно.

Интересные высказывания представлены в работе C. Belfield и H. Levin [20] о взаимосвязи между конкуренцией и уровнем доходов, имеющей противоречивые последствия. С одной стороны, более эффективные предприятия, работающие на конкурентном рынке, могут быть вознаграждены большим количеством субсидий (поскольку они генерируют больше человеческого и интеллектуального капитала для ресурсов данного уровня). С другой стороны, может допускаться снижение финансирования для того, чтобы генерировать стандартный объем человеческого капитала государственных вузов, то есть не увеличивать численность НПР. Но в последнем случае возможны варианты с объемом выдаваемых результатов. Например, негативный вариант - снижение НПР при повышении kpi организации, то есть при увеличении нагрузки на одного НПР.

Что касается государственного финансирования, то, как отмечено в статье H. Y. Horta [14], режимы финансирования могут способствовать сохранению или увеличению уровня институционального разнообразия в национальных системах высшего образования. Действительно, данные о вкладе вузов в развитие региональной сис - темы высшего образования свидетельствуют, что в регионах, где присутствует только один вуз с особым статусом (ФУ, НИУ и др.), вклад этого вуза в развитие системы ВО составляет от 50 до 90 % [12]. В тех регионах, где функционируют вузы с разными статусами или располагается несколько вузов с одинаковыми статусами (например, опорный университет и НИУ, ФУ и НИУ, два НИУ и т. п.), система ВО развивается более ровно, и вклад таких вузов в развитие системы в совокупности не превышает 60 % [Там же].

G. Y. Horta [14] выделил две модели регулирования деятельности вузов: под рыночной моделью он описывал высшее образование как полностью коммерческий сектор, а под моделью гибридного регулирования - функционирование вузов в условиях квазирынка. T. Agasisti тоже говорит об этих моделях, но он делает допущение о возможности существования моделей промежуточных: рыночной и централизованной, с жестким государственным регулированием (centralistic model) (см.: [1, 248]). Нами рыночная модель скорректирована с учетом того, что абсолютно коммерческая деятельность в российском секторе высшего образования отсутствует, а коммерческие вузы (в частных вузах обучается всего 8 % студентов) не сформировали достаточного потенциала, позволяющего им конкурировать с государственным вузами (исключение - единичные вузы, например Европейский университет в Санкт- Петербурге), и поэтому под рыночной моделью описывается модель квазирыночная (табл. 2).

При этом каналы распределения финансирования (через домохозяйства или через бюджетные места в университетах) в квазирыноч- ной модели вызывают дискуссии, и прежде всего это связано с оценкой эффективности расходования государственных средств вузами и их деятельности (табл. 3).

D. Dill и соавторы высказывают мнение, что "оказание помощи непосредственно студентам является наиболее эффективным и действенным средством для выравнивания возможностей в сфере высшего образования и использования рыночных сил для повышения качества высшего образования" [49, 20]; кроме того, положительные социальные выгоды, получаемые в результате поступления в высшие учебные заведения, оправдывают продолжающееся государственное субсидирование (см.: [6, 183 ]).

Несколько неопределенную позицию занимают А. Amaral и А. Magalhвes, указывая, что ".. .государство перегружено растущими социальными запросами. ему свойственны неуместность, расточительность денег, несправедливое

Comparative characteristics of market regulation models in the sphere of higher education

Таблица 2

Сравнительные характеристики моделей регулирования рынка в сфере высшего образования

Table 2

* Великобритания, например, стала одной из первых стран, где была введена конкурентная политика квазирыночных схем распределения государственного финансирования как университетских мест, так и исследовательских грантов в качестве средства повышения эффективности или соотношения цены и качества (см.: [48]).

Таблица 3

Аргументация сторонников прямого государственного финансирования вузов и финансирования через частный сектор

Arguments of supporters of universities' direct state financing and financing through the private sector

Table 3

* См. об этом: T. Agasisti [18]; D. Dill [49]; F. Correia, A. Amaral, A. Magalhвes [50]; C. Birdsall [51]; A. Yonezawa, F. Kaiser [52]. ** См. об этом: T. Agasisti [18]; A. Amaral, A. Magalhвes [40]; G. Psacharopoulos [53].

Дискуссию о каналах государственного финансирования продолжает T. Agasisti; он пишет, что государственное финансирование образования сомнительно (см.: [21, 2]), но эффективность такого финансирования можно повысить, если распределять его через частный сектор и по ключевым показателям непосредственно вузу (см.: [Там же, 25]). А вот C. Birdsall признает важность участия государства в финансировании образования, и в идеале государственное финансирование должны получать те образовательные организации, в которых разрыв между социальной и частной доходностью наиболее высок (как правило, это учреждения начального и среднего образования), но предполагаемая отдача не учитывает неизмеримые социальные выгоды образования (см.: [51, 416 ]). Иными словами, как пишет S. Marginson, социальные выгоды несоизмеримы с получаемым общественным благом [5]. В пользу государственного контроля высказываются A. Yonezawa и F. Kaiser, поскольку "только благодаря действиям, которые предпринимаются на государственном уровне, реализуются конкретные рекомендации, изложенные в соответствующих документах Всемирной конференции по высшему образованию 1998 года" [52, 13 ].

G. Psacharopoulos задается вопросом, каким образом можно измерить результат при социальном обеспечении, например при выплате стипендий аспирантам, занимающимся исследовательской деятельностью, и какова будет социальная норма отдачи от нее (см.: [53, 421]. При этом он высказывает мнение, отличное от мнения C. Birdsall, утверждая, что перераспределение государственного финансирования в сторону начального (школьного) образования несет в себе более распространенные положительные внешние эффекты для населения в целом по сравнению с финансированием высшего образования (см.: [Там же, 422]), но данная позиция характерна для бедных развивающихся стран, в которых население малограмотно.

Имеется и иная сторона конкуренции (рыночной, квазирыночной), взаимосвязанная с распределением ресурсов (в частности, человеческих и интеллектуальных) и вознаграждения. C. Belfield и соавторы отмечают, что конкуренция позволяет повысить либо количество преподавателей, либо их качество на один затраченный доллар [20]. Применительно к внутренней политике вуза такое возможно; внешняя же политика ориентирована на привлечение за счет более выгодных условий высококонкурентоспособных сотрудников из числа НПР других вузов, и в результате последние могут терять ценные кадры. То есть перераспределение ресурсов при регулировании их вознаграждением порождает неравенство организаций высшего образования.

При этом, как говорится в статье S. Marginson [5], конкуренция втягивает вузы в расточительную позиционную "гонку вооружений", и в этой гонке их издержки возрастают за счет сделок с элитными преподавателями и расходов на видимые признаки престижа. И хотя акцент ставится автором на элитных университетах, аналогичное положение дел, вероятно (но с менее агрессивными расходами), характерно и для ряда российских вузов, особенно для тех, которые отнесены к категории ведущих.

В вопросах финансирования уже в большей степени, чем при определении понятий конкуренции, эффективности и конкурентоспособности, проявляется социально значимая функция вузов, хотя по ключевым вопросам исследователи полемизируют. Так, разворачиваются дискуссии по поводу каналов финансирования, определения границ государственного участия в поддержании системы высшего образования; обращается внимание на необходимость сглаживания неравенства между слоями общества и на сокращение разрыва между выгодами социальными и выгодами частными. Однако не до конца остается раскрытым вопрос о влиянии конкуренции (или квазиконкуренции) и на целостное развитие системы ВО, и на периферийные ее участки.

Среди частных выводов, представленных в исследованиях, отметим следующие:

1) государственное финансирование способствует сглаживанию социального неравенства, выделяя, например, бюджетные места особым категориям абитуриентов, но в большинстве случаев государственное финансирование следует предоставлять на конкурсной основе, это повышает эффективность распределения средств и способствует эффективной деятельности вузов;

2) конкуренция порождает финансовое неравенство как в условиях рынка или квазирынка (более конкурентоспособные вузы имеют большее вознаграждение), так и в условиях отсутствия государственного вмешательства (в данном случае возможно также и социальное неравенство).

Исходя из того, что конкуренция стимулирует вузы быть более осведомленными о потребностях стейкхолдеров, а государству следует финансировать обучение студентов (либо через гранты/субсидии, выделяемые им непосредственно, либо путем финансирования вузов), мы можем предположить третий вариант, который в настоящее время в России обозначен как целевой (финансирование из средств работодателей). Однако для того чтобы в большей степени ориентировать вузы под потребности работодателей, но при этом давать свободу выбора всем участникам процесса, финансирование (или его часть) стоит, возможно, предоставлять именно тем предприятиям, которые смогут направлять студентов на обучение и тем самым контролировать качество подготовки и трудоустраивать выпускников-целевиков по окончании вуза. К данной мысли нас подтолкнула статья Д.Р. Ахмедовой [54].

Итак, конкуренция полезна, поскольку она способствует повышению эффективности деятельности вузов, заставляя их бороться за ограниченные ресурсы, но в то же время образование как значимая социально-культурная и интеллектуальная сфера не должно оставаться без внимания и финансовой поддержки государства.

Конкуренция: монополия и флагманские университеты