Место терминологии в философии науки

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина»

(ФГБОУ ВРО «Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина»)

РЕФЕРАТ

к кандидатскому экзамену по истории и философии науки

Место терминологии в философии науки

Выполнил: аспирант 3 курса

Мабрук Лутфи

Москва - 2013

Оглавление

Введение

1. Актуальность изучения терминологии

2. История становления русской философской терминологической традиции

3. Изучение философской терминологии: история вопроса

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Терминология привлекает внимание современных исследователей в связи с тем, что в ней отражаются все процессы социального развития и научно-технического прогресса общества, и это вызывает интерес к терминологиям различных областей знания (Т.А. Алексенко, 1986; Л.М. Андренко, 1980; И.С. Гаврилина, 1998; О.В. Карнаухов, 2000; В.В. Феоктистова, 1998 и др.).

Современный (научный) период эволюции человека и его отражение в лексике проявляется, чаще всего, в быстром увеличении числа новых терминов, которые переводятся на разные языки и распространяются с помощью разных каналов и способов. Именно в этом процессе важную роль играют СМИ, которые, как известно, не могут передать идеи и понятия с одинаковой степенью научной регламентированности и строгости. Массовая коммуникация, охватывая все многообразие социальных связей - межличностных, массовых и специальных, не может быть унифицирована. Данная разнообразная картина проходит и с терминологическими исследованиями и наблюдается, в первую очередь, в ограниченности попыток наладить планомерное, широкомасштабное регулирование специальных терминов и терминосистем.

Современные дискуссии и обсуждения истории отечественной философии, ее месте и роли в истории мировой философской мысли создают необходимость изучения языка русской философии, воссоздания объективной картины становления ее терминосистемы, способной определить потенциальные возможности национального языка, как условия для выражения философских концепций.

1. Актуальность изучения терминологии

Актуальность терминологической проблематики, в данном случае-унификации специальных терминов в целях перевода в многоязычных информационных средах, обуславливается массовым появлением новых терминов и даже образованием целых терминосистем. Последнее объясняет переход от изучения отдельных терминосистем к их сопоставлению в двух или нескольких языках (С. Ю. Бабанова, 1997; Н.К. Гарбовский, 1988; Т.А. Журавлева, 1989; Ф.А. Циткина, 1988 и др.).

Кроме того, как уже отмечалось выше, наблюдаемое в настоящее время усиление международного сотрудничества в области науки, культуры и экономики требует ускорения работы по гармонизации терминологий наиболее развитых национальных языков. Разработка принципов гармонизации терминологий является важной частью работы в области международного сотрудничества терминоведев. Составной частью гармонизации должна стать планомерная интернационализация терминов, т.е. согласование значений близких по форме разноязычных терминов с установлением между ними четких соответствий, а также выбор из числа синонимов терминов с интернациональными формами. Несмотря на многогранность этой задачи, постоянно поднимается вопрос о «малоизученном направлении терминологической деятельности, как стихийно возникающие дискуссии разработчиков терминологических стандартов и рекомендаций об идентичном понимании терминов, а также работа создателей новой техники и технологии и научных сотрудников по присвоению названий вновь открытым или реализуемым специальным объектам и явлениям и по определению соответствующих понятий» [Лейчик 1996: 277].

Другим фактом, подтверждающим актуальность нашего исследования, стали постоянные призывы к улучшению и интенсификации терминологических исследовательских работ, посвященных сопоставительному изучению специальных терминов и терминосистем русского и арабского языков в аспекте современной неологии. Многие лингвисты и специалисты указали на большую нужду в русско-арабских специальных словарях. По словам Эль-Гибали М.Н., составителя уникального современного специального русско-арабского словаря политических и экономических терминов (Русско-арабский словарь политических и экономических терминов. (20 тысяч слов и словосочетаний). Первое издание в Эр-Рияде (Март 2007 г.), второе издание в Каире (Июль 2007 г.) и третье издание - Египетский Национальный Центр перевода. 2009. 820 ст.)., «..После распада Советского Союза в 1991 г., российко-арабские отношения развивались, в том числе и политические и экономические. В настоящее время, арабские государства стараются закреплять свои отношении с государствами организации Содружества, и в частности с исламскими странами этой организации. Однако, к большему сожалению, переводчики с русского на арабский сталкиваются с серьезными трудностями в нахождении специальных словарей политических и экономических терминов. В последние годы, СМИ, экономисты и политики стали употреблять большое количество новых непонятных слов и терминов. В результате этого, и в ряде случаев, переговоры блокируются и соглашения аннулируются, поскольку употребление непонятных слов и терминов в области политических и экономических отношений приводит к многим проблемам».

2. ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Мысль, идея, концепция требуют своего оптимального воплощения в языковой форме, с тем, чтобы языковая формулировка способствовала максимально точному замыслу автора, поскольку эта форма может иметь и решающее значение для его содержания. Согласно общеизвестному высказыванию Г.О. Винокура, «правильное название становится условием правильного мышления» [Винокур 1956]

Таким образом, исследование истории развития терминопонятий вызывает необходимость в изучении отдельных терминов, опираясь на исследование слов, используемых в качестве терминоединиц, прослеживая их появление, существование в языке и функционирование в речи, а в соответствующих случаях и их вывод из речевого употребления. На конкретных примерах наименований важнейших философских категорий вырисовывается общая картина формирования основного фонда русской терминологии, при этом определяется соотнесенность терминов друг с другом, отражающая соотнесенность понятий и представлений, складывающуюся в процессе познания.

Источником аналитического исследования послужила национальная философская терминология второй половины XVIII-XIX вв., времени становления философии в России, в процессе развития которой определялся предмет науки, менялись задачи, структура и методы, складывалась система обозначения понятий и категорий. Эти первые попытки освоить и изложить круг сведений из области философии на русском языке, при частой научной несамостоятельности и подражательности, заложили «фундамент» философской терминологии. Во многом самостоятельная, она вместе с тем формировалась как составная часть всемирной философии, активно осваивала ее исторический опыт, опиралась на него, отталкивалась в самостоятельных поисках. К этому времени основные значения рассмотренных нами философских понятий и их номинация совпадают с современными значениями этих понятий и с современной номинацией.

Особенностью процесса научно-терминологического обеспечения творческой деятельности рассматриваемого периода явилось то, что после преобразований Екатерининской эпохи шло осмысление русским самосознанием особенностей своей языковой основы, приведшее к признанию языка главным участником культурно-исторического процесса, происходило осознание роли языковых форм в созидании новой культурной парадигмы. Русский язык как вербализованный строй русской духовности воплощает в себе ее конечные запросы, составляет ее необходимое ядро, представляет ее творческий потенциал. Наблюдения над особенностями использования языка позволяют увидеть источник национального своеобразия тех или иных явлений духовной культуры, исследовать те реальные формы, в которых воплощаются самобытные черты культуры народа.

Экспликация русского менталитета из слова и сознания в философских системах национального характера становится важной задачей современной науки. Актуальность исследуемой проблемы обосновывается тем, что в науке мало затронута тема использования данных языка для теории философских категорий, для уточнения их содержания и познавательного смысла. Углубление семантической перспективы слова в языке позволяет изучить ментальность как средство национального самосознания и способ создания традиционной картины мира, коренящиеся в категориях и формах родного языка.

Смыслообразующей силой при этом выступает субъект, человек, поскольку он - творец смыслов слов, предложений, текстов, и, вследствие этого, творец смыслов всего того, что соответствует им в объективной действительности. При этом философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека преломляются в значении «языковая личность», под которой, по нашему мнению, может пониматься закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, основанный мировоззренческими установками, ценностными приоритетами и поведенческими реакциями, отраженными в словаре.

Используя естественный язык, являющийся основным ресурсом терминотворчества, человек неизбежно пользуется и определенной системой анализа, синтеза, обобщения явлений действительности, а также иных мыслительных операций, как бы заданных формами этого языка. В этой связи поиски интенсионала базовых терминов осуществляются с опорой не только на рациональность, но и на «языковое знание», в понимании И.А. Бодуэна де Куртенэ, как третьего вида знания, стоящего в одном ряду с «теоретически-научным» и «интуитивно-артистическим» [Бодуэн де Куртненэ 1963]. В третьем виде знания отражаются все внеязыковые представления носителей русской культуры независимо от их социального статуса и уровня образования.

Глубинно национальный язык, кроме коммуникативной функции, способен выполнять, прежде всего «ментально-речемыслительную», когнитивную, в пределах которой и происходит постижение новой мыслительной категории, которая шлифуется в элементах структуры языка, развивая и обогащая его. Когнитивную же функцию научного языка делает определяющей сама потребность целенаправленного познания. Н.В. Блажевич пишет: «когнитивное бытие языка науки состоит в единстве выполнения им номинативной, репрезентативной, сигнификативной, оценочной и эвристической функций [Блажевич 1999: 57]. Таким образом, реальные объяснения функционирования языка можно получить только при обращении к когнитивным структурам.

Интерес к термину как к слову - двусторонней единице, обладающей семантической природой, явился причиной изменения общей ориентации терминологических исследований последних десятилетий. Как следствие, возникло устойчивое представление о том, что типология терминов в плане системно - структурного анализа терминосистеме не может быть оторвана от того, что составляет их содержание. С этих позиций к семантике термина подходит когнитивная наука, теория, ставящая во главу угла вопрос о том, каким образом те или иные языковые явления связаны с отражаемой ими экстралингвистической реальностью и какова их роль в познании этой реальности. Значение слова при этом рассматривается уже не просто как сеть внутренних отношений тех или иных элементов в языке, а в связи с процессом познания мира, мыслительной деятельностью человека и его познавательными возможностями.

Когнитивная наука пока не представляет собой единого направления с разработанными общей методологией и методиками исследования языка, мыслительных, умственных (ментальных) процессов, она вообще носит междисциплинарный характер, что весьма показательно для научной парадигмы нашего времени. Устанавливая связи с логикой, философией, психологией, с собственно лингвистикой, когнитивная теория использует научный аппарат этих отраслей знания, их методы исследования.

Обращаясь к категории знания как базовой, когнитивная теория снимает противопоставление лингвистического и экстралингвистического знаний. Характерное высказывание есть у А. Вежбицкой: «Сама природа естественного языка такова, что он не отличает экстралингвистической реальности от психологической и от социального мира носителей языка» [Вежбицкая 1996:5]. Представляющийся обоснованным отказ от резкого противопоставления лексико-семантического и внеязыкового (экстралингвистического) знания, т.е. сведений, извлекаемых из материи и формы данного языка, и так называемых энциклопедических» знаний, позволяют описывать семантические структуры как производные от понятийных соотношений. При этом язык является средством передачи мысли и как таковой выступает главным образом в виде своеобразной ее «упаковки».

Таким образом, являясь неотъемлемой составной частью номинативной деятельности человека, терминотворчество по-своему интерпретирует внеязыковую и языковую действительность. Его можно представить как целенаправленный поиск необходимой информации на основе имеющегося языкового опыта, закрепление ее в «инфомационно-терминологической» сфере языка. В этой связи представляется необходимым функциональный комплексный подход, при котором «языковые явления рассматриваются в их речевом взаимодействии с учетом факторов структуры, нормы и узуса» [Комиссаров 1980].

3. ИЗУЧЕНИЕ ФИЛОСОФСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ: ИСТОРИЯ ВОПРОСА

Теория термина была разработана в трудах Г.О. Винокура, А.А. Реформатского, С.М. Брудина, А.С. Герда, Т.JI. Канделаки, А.В. Суперанской, Н.В. Подольской, С.Д. Шелова. Теоретическим вопросам русской терминологии посвящены монографии Д.С. Лотте, Л.А. Капанадзе, В.П. Даниленко; сборники «Исследования по русской терминологии», «Проблемы языка науки и техники. Логические, лингвистические и историко-научные аспекты терминологии», «Лингвистические проблемы научно-технической терминологии», «Терминология и норма», «Актуальные проблемы лексикологии», «Проблемы определения терминов в словарях разных типов», и др.

Вопрос о формировании философской терминологии в русском языке как целостная проблема не вскрывался, хотя отдельные его стороны затрагивались и находили освещение в работах В.В. Виноградова, В.В. Веселитского, А.М. Деборина, Ю.С. Сорокина, Л.Л. Кутиной, А.В. Чичерина, в коллективных монографиях «Лексические новообразования в русском языке XVIII века», «Очерки по исторической лексике русского языка XVIII века» и ряде других.

Изучению формирования отечественной философской терминологии в историческом плане посвящены диссертации Н.В. Леоновой «Формирование русской философской терминологии во второй половине XVIII - начале XIX века» и Е.И. Лебедевой «Развитие русской философской терминологии в первой половине XIX века», носящие лексикографический характер. Ими был выявлен состав лексических единиц, которые употреблялись в качестве наименований основных философских понятий, раскрыта сфера их употребления, изучен процесс терминологизации отдельных значений.

Наиболее глубоким исследованием этого плана является фундаментальная работа Ю.С. Сорокина «Развитие словарного состава русского литературного языка в 30-90-е годы XIX века», основу которой составляет большой лексический материал, иллюстрирующий около 5000 слов. В работе подробно раскрыто состояние русского литературного языка в первой половине XIX века, установлены две основные тенденции семантического развития при терминологизации слов в этот период: семантическое сужение и расширение значения, ведущее к новым фразеологическим связям. Анализ же философской терминологии не был предметом специального изучения и не создает полной картины.

Значительный интерес представляют работы В.В. Веселитского «Развитие отвлеченной лексики в русском литературном языке первой трети XIX века», «Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII - начала XIX вв.», особое внимание в которых уделяется собственно языковым условиям, в которых формируется тот или иной термин. Научную ценность работ В.В. Веселитского существенно снижает нарушение автором принципа историзма при исследовании материала, нечеткость обозначения временных границ языковых явлений.

Состояние философской лексики XIX века частично воссоздано в работе Л.А. Булаховского «Русский литературный язык первой половины XIX века», где философская терминология рассматривается в тесном контакте с жизнью общества, что дает возможность установить закономерности развития и стабилизации элементов философской терминологии, вскрыть характер семантических взаимодействий между собой и с общеязыковой лексикой.

Но все названные и другие работы, посвященные истории русского литературного языка, не являются специальными исследованиями русской философской лексики периода становления ее терминосистемы. Они различны по аспектам, темам исследования, широте охвата материала; анализированный круг слов, связанных с философскими понятиями, в этих работах сравнительно невелик.

По нашим наблюдениям, специальных исследований, посвященных обстоятельному изучению процесса возрастания интереса к истории мировой философии, не проводилось. Исключением являются темы, связанные с осмыслением русской мыслью немецкой классической философии («Кант и философия в России», «Гегель и философия в России», «Русская философия начала XIX века и Шеллинг» З.А. Каменского).

Рассмотрение же проблем языкового контактирования в исследуемый нами период представлено в работах многих отечественных и зарубежных исследователей - Я.К. Грота, Д.С. Лоте, М.М. Маковского, Э. Хаугена, Н.М. Шанского, А.Д. Дуличенко, Ю.Т. Листровой-Правды. Наиболее полно в них представлены социально-хронологические аспекты исследования, вопросы об этимологической отнесенности иноязычных заимствований, их систематизация, тематические классификации и русско-славянское освоение. В работах Л.П. Крысина, А.А. Братиной, Н.Г. Комлева, Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова заимствованная лексика рассматривается как отражение культурных взаимодействий.

Подход, при котором язык рассматривается как культурный код нации, а не просто орудие коммуникации и познания был заложен в Европе трудами В. Гумбольдта, в Америке его фундаментальные основы идут от Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа; в России огромное значение имели работы Д. К. Зеленина, Е.

Ф. Карского, Л.А. Шахматова, Л.А. Потебни, А.Н. Афанасьева, А. И. Соболевского. В последние два десятилетия это - работы Ю.С. Степанова, А.Д. Арутюновой, В.В. Воробьева и других.

Язык как «естественный» субстрат культуры, пронизывающий все его стороны, служащий инструментом ментального упорядочения мира и средством закрепления этнического мировидения рассматривается В.Н. Топоровым, В.В. Ивановым, Н.И. Толстым, Ю.А. Сорокиным, Н.В. Уфимцевой и др.

Проблему взаимоотношения языка, культуры и этноса пытались решить еще братья Гримм, идеи которых нашли свое развитие в России в 60-70-х годах XIX века в трудах Ф.И. Буслаева, А.Н. Афанасьева, А.А. Потебни.

В начале XX века возникла австрийская школа «Worter und Sachen» («Слова и вещи»), которая направила проблему «Язык и культура» по пути конкретного изучения составных элементов языка и культуры, продемонстрировав важность культурологического подхода, прежде всего в лексике и этимологии.

К сегодняшнему дню в решении проблемы соотношения языка и культуры наметилось несколько подходов. Первый подход разрабатывался в основном отечественными философами - С.А. Атановским, Г.А. Брутяном, Е.И. Кукушкиной, Э.С. Маркаряном. Суть этого подхода состоит в следующем: так как язык отражает действительность, культура же есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то и язык - простое отражение культуры.

Вопрос об обратном воздействии языка на культуру составляет сущность второго подхода к проблеме соотношения языка и культуры. В. Гумбольдт, А.А. Потебня язык понимали как духовную силу. В рамках второго подхода исследовали эту проблему школа Э. Сепира и Б. Уорфа, различные школы неогумбольдтианцев, разработавшие так называемую гипотезу лингвистической относительности, в основе которой лежит убеждение, что реальный мир существует постольку, поскольку он отражается в языке. Но если каждый язык отражает действительность присущим только ему способом, то, следовательно, языки различаются своими «языковыми картинами мира». Эта концепция получила своеобразную интерпретацию в работах Ш. Балли, Ж. Вандриеза, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Р.О. Якобсона и других исследователей, получила поддержку и дальнейшую разработку в трудах JI. Вейсгербера, в его концепции языка как «промежуточного мира», стоящего между объективной действительностью и сознанием.

В исследованиях некоторых авторов гипотеза лингвистической относительности получила современное актуальное звучание. Прежде всего - в работах Д. Олфорда, Дж. Кэрролла, Д. Хаймса и других авторов, в которых концепция Сепира-Уорфа существенным образом дополнена. Отрицательную же оценку этой гипотезе дают Б.А. Серебренников, Д. Додд, Р.М. Уайт, Р.М. Фрумкина, Э. Холленштейн.

Проблеме языковой картины мира посвящены работы Г.А. Брутяна, С.А. Васильева, Г.В. Колшанского, Н.И. Сукаленко, М. Блэка, Д. Хаймса, коллективная монография «Человеческий фактор в языке. Язык и картина мира» и др. Возросший интерес к этой проблеме связан с когнитивными исследованиями последних лет, в рамках которых делаются попытки связать теорию языковых гештальтов с теорией фреймов как структур знания.

Интерес к макролингвистической проблематике (язык vs общество / культура / личность), достигший своего апогея в трудах В. фон Гумбольдта, Г. Штейнталя, К. Фосслера и А.А. Потебни, в первой половине XX в. был оттеснен на второй план достижениями структурализма, ограничивавшегося исследованием языка «в себе и для себя». Однако уже с конца прошлого века в рамках изменения научной парадигмы гуманитарного знания на место господствующей системно-структурной и статической парадигме приходит парадигма антропоцентрическая, функциональная, когнитивная, возвратившая человеку статус «меры всех вещей» и вернувшая его в центр мироздания.

Антропологический подход к языку, установившись вслед за В. фон Гумбольдтом, И.А. Бодуэном де Куртенэ, Л.. Щербой, Э. Сепиром и др., положил начало описанию значения через обращение к личностным, социальным сторонам деятельности носителя языка. Языковые явления стали рассматриваться в непосредственной связи с говоряпцш и понимающим речь индивидом в работах А.А. Залевской, А.В. Рябовой, П.А. Стаценко и др. В рамках этого направления языковые единицы исследуются на фоне таких феноменов, как память, мышление, внимание, изучение ситуаций человеческой деятельности с опорой на психолингвистику и психологию. А.Н. Леонтьев, И.А. Стернин, Ю.Н. Карауловособое внимание при этом уделяют не поверхностной информации, извлекаемой лишь из описания семантической структуры слова, а раскрытию, прежде всего значения слова как некоторого мыслительного образа, ассоциируемого с лексемой.

Если в эпоху структурализма акцент делался на внутренних, имманентных правилах и законах строения и функционирования языковой системы, то современные теории отличает стремление, с одной стороны, встроить язык в систему других когнитивных механизмов человека, с другой -выявить «посредническую» функцию языка между человеком и внеязыковой реальностью и показать, что язык и сам несет отпечаток человеческих способов освоения реальности, и в то же время, будучи средством концептуализации этой реальности, накладывает отпечаток на восприятие реальности человеком - восприятие «сквозь призму языка». Этому посвящены, например, работы Ю.Д. Апресяна, А.Е. Кибрика, взаимосвязь национальной ментальности и языка, проблема «человек в языке» исследовалась Н.Д. Арутюновой в книге «Язык и мир человека», под ее редакцией вышел сборник «Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке».

философский терминологический русский язык

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В структуре естественного языка объективно наличествует возможность воссоздания определенной системы философских категорий. Язык философии представляет собой особый феномен общекультурного развития, поскольку в нем в форме вербального закрепления результатов духовного опыта воплощаются абстрактные представления, с другой стороны, воздействие абстрактных представлений на язык, который вызывает в нем сложные модификации и преобразования, известным образом ориентирует возможность философии как познавательной деятельности.

Так как именно слово и определяет национальные особенности философствования, в национальном языке есть вполне конкретные лексические единицы, «дальнейшее значение» которых образует содержательную основу философских терминов, способных быть этнокультурно отмеченными как в границах одного языка, так и в границах межъязыковой научной парадигмы -стиля мышления [Степанов 1998: 28-32].

В силу того, что каждый язык упорядочивает действительность по-своему, это не может не сказаться на формировании терминологических систем. В данной работе принимается определение, согласно которому терминология конкретной научной области - это не просто совокупность список) терминов, а семиологическая система, выражение определенной системы понятий, определенное научное мировоззрение. Необходимость учета при этом генетического (этимологического) и диахронического (эволюционного) аспекта при объяснении и систематизации языковых явлений становится все более очевидной.

Принимая во внимание особенности русского философствования (это философия образа, а не философия понятия), можно определиться в традиционных для русской науки, в типичных для русской ментальности образах, представлениях, в обычных для русской культуры языковых символах, совместно отражающих ключевые категории национальной речемысли. Экспликация их в художественные образы и в философской интуиции основана на языковом сознании носителей данной культуры и представляет обширный материал для воссоздания глубинных структур русского менталитета. Таким образом, состояние мысли зависит от состояния философского языка, а последнее - от состояния национального языка.

В философском языке, как части языка литературного, в качестве типологической закономерности, существует неосознанная устремленность к слову родового значения, тогда как конкретные («видовые») проявления такого значения, содержащиеся в других словах, остаются в стороне. Употребление «частных» по видовому значению слов всегда определяет высокий уровень знания языка, а также стоящие за ним культурные реалии, такие оттенки смысла, которые обогащают речь обертонами стиля [Залесова 2004].

Особенности российского менталитета наиболее заметно проявляют себя в социальной организации науки, где его можно обнаружить в когнитивных установках российских мыслителей. Так, подмечено, что российской науке в целом свойствен «невроз своеобразия» (299, 23), проявляющийся в отвержении оснований западной науки и настойчивых поисках «собственно пути». Программы и призывы такого рода широко представлены в российской интеллектуальной традиции, взывали к «обрусению» науки, состоящему в «самостоятельной переработке усвоенного с присоединением к нему того, что выработала сама русская жизнь» [Селиверстова 2002: 182].

Безусловно, византийское православие оказало существенное влияние на русскую философию, обогатив ее понятиями, взятыми из философской классики греков. Модифицированная византийским православием античная мысль скрытно существовала в богословском контексте, наполнив его многообразием отвлеченных понятий и категорий эллинской философской культуры. Поэтому они стали достоянием русской духовности еще в пору ученичества у византийцев, но этот лексический круг постоянно расширялся по мере совершенствования литературного языка [Залесова 2004].

Отталкиваясь от византийской патристики, русская философская лексика развивается, совершенствовался сам язык, в результате чего русская философия не только находила отечественные эквиваленты классическим понятиям, но и по существу создала в дальнейшем целый ряд важных онтологических, гносеологических, натурфилософских, антропологических и этических «философем».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Блажевич Н.В. Универсалии языка науки: Философско-Методологические аспекты: Учеб. пособие. Екатеринбург, 1999.

2. Бодуэн де Куртене И.А. Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963. Т. 2.

3. Вежбицкая А. Прототипы и инварианты // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

4. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1956.

5. Залесова Н.В. Становление русской философской терминологической традиции в этнолингвистических и социокультурных условиях национальной речемысли. Дисс.к.филос.н., Тюмень, 2004. - 186 с.

6. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. М., 1980.

7. Российское сознание: психология, феноменология, культура. Самара, 1994.

8. Селиверстова О.Н. Когнитивная семантика на фоне общего развития лингвистической науки // Вопросы языкознания, 2002, №6. С.12-26.

9. Степанов Ю.С. Язык и метод. М., 1998.

Размещено на Allbest.ru