Техническое мышление: аспект единства

Основой формирования технических знаний является, прежде всего, техническое мышление. На наш взгляд, в настоящее время в техническом мышлении сосуществуют три основных его типа. К ним мы относим: обыденное (ненаучное), классическое (научное) и современное (научное, диалектическое по своему характеру техническое мышление).

Мы полагаем, что обыденный тип технического мышления возникает на самых ранних ступенях развития общества и существует, постоянно развиваясь, по сей день. Подобного рода мышлением наделены слесарь и токарь, водитель и техник-наладчик и т. д. Такое мышление формируется непосредственно в процессе трудовой деятельности, а также в процессе обучения соответствующей профессии. Более того, обыденным техническим мышлением, на наш взгляд, обладает практически каждый психически нормальный человек. Эксплуатируя те или иные технические устройства от лопаты, ножниц, велосипеда, кухонной плиты и до ПК и сотового телефона, человек вынужден овладевать обыденным типом технического мышления.

С зарождением и развитием естественнонаучного знания получает импульс к развитию научно-техническое знание. Особенно интенсивно процесс накопления научнотехнических знаний идет в связи с появлением собственно технических наук. При этом классическое научно-техническое знание (и прежде всего данные классических технических наук, таких, как радиотехника, электротехника, машиноведение и т. д.) предполагает и классический тип научно-технического мышления как основного источника формирования подобного рода знания. Его характер определяется такими факторами, как уровень развития наук, потребности развития материального производства, сами объекты (или предметы) технического мышления и прочее.

Классический (научный) тип технического знания и мышления предполагает абсолютное противопоставление субъекта и объекта познания; объективность, независимость от человека технических явлений и процессов; возможность получения абсолютно-истинных, однозначных технических знаний и т. д.

С возникновением новых, неклассических наук, таких как квантовая механика, квантовая электродинамика, специальная и общая теории относительности формируется новый, неклассический тип научного мышления и соответствующего ему знания. Хотя «зачатки» подобной «неклассичности» знаний и познания обнаруживаются уже в философии И. Канта, а в области научного естествознания в классической электродинамике и даже термодинамике, тем не менее, «зрелую» форму эти знание и познание обретают лишь в XX-XXI вв. В пользу этого говорят и современные космогонические концепции с их «виртуальными кварками», «антропным принципом», «точкой сингулярности» и прочим; и появление новых, некласических типов логик; и возникновение и триумфальное шествие синергетики, и многое другое.

В технической области это привело к формированию нового, неклассического типа технического знания и мышления и возникновению эргономики, инженерной психологии, технического (промышленного) дизайна, теории надежности, космонавтики как комплексной науки, к попыткам разработки ОТТС (общей теории технических систем) и т. д.

Подобный новый (современный) тип технического мышления и соответствующего ему технического знания предполагает «включенность» субъекта в познавательные процессы и операции и его «обратное» влияние на них; зависимость получаемых результатов от используемых инструментов познания и вектора их приложения; статистически вероятностный характер получаемых результатов и т. д.

На наш взгляд, несмотря на имеющиеся различия, нельзя абсолютно противопоставлять современное и классическое научно-техническое мышление друг другу. Представляется, что оба эти типа мышления в равной степени необходимы и не исключают, а скорее, дополняют друг друга, образуя вместе с обыденным техническим мышлением специфическую целостность систему технического мышления. Системообразующими признаками технического мышления являются:

- во-первых, его направленность на осмысление тех или иных технических объектов (существовавших, существующих, создаваемых) и на различные техники операций. Этот признак свидетельствует об определенной целостности и специфическом характере этого типа мышления;

- во-вторых, это наличие собственных, специфических стереотипов, принципов, лежащих в основе конкретных технических теорий, дисциплин, представлений, законов и закономерностей, методов (сборка, разборка, установка, проверка, наладка, пуск и т. д.);

- в-третьих, это наличие специфических технических идеалов, таких, как «вечный двигатель», абсолютно безотходная технология, передвижение технических артефактов со скоростью света и т. д., выступающих как своеобразные целевые установки, объединяющие техническое знание и задающие направленность техническому мышлению. Благодаря их воздействию формируется система ценностей технического знания и эффективности технического мышления, основными принципами которой выступают степень соответствия имеющегося и вновь создаваемого технического знания существующим техническим идеалам; степень соответствия технических объектов, создаваемых на основе технического знания и технического мышления, самому этому знанию и техническим идеалам; наконец, степень соответствия технического знания и технического мышления, а также создаваемых на их основе технических объектов другим, нетехническим, системам ценностей (экономическим, этическим, эстетическим, политическим, правовым);

- в-четвертых, существование собственной структуры технического знания и технического мышления. Элементами этой структуры являются, с одной стороны, образы и понятия технического знания и технического мышления, а с другой операции с ними;

- в-пятых, системообразующим выступает и такой признак, как единство генезиса и функционирования технического знания и технического мышления, поскольку развитие и функционирование последних происходит совместно с развитием материального и духовного производства, с развитием мира техники, с развитием «техносферы» и совершенствованием «технической картины мира».

Система технического мышления, на наш взгляд, может быть представлена как совокупность нижеследующих форм:

- идеомоторно-сенсорной формы мышления, способствующей формированию операционно-двигательных элементов технического знания. Развитию этой формы мышления способствует, прежде всего, работа человека с различными тренажерами, а также управление транспортом, работа на станках, упражнения со спортивными снарядами и т. д. Эта форма мышления совершенствуется через выработку навыков двигательных реакций организма. Такое мышление формирует, в основном, техническое знание того, «как» делать, но не «почему» это надо делать именно так. Это, образно говоря, «мышление-навык» действия с техническими объектами и собственным телом;

- образно-модельной чисто мыслительной или наглядной формы технического мышления (например, образы, создаваемые на экране компьютера, листе ватмана и т. д.). Это оперирование со всевозможными схемами функционирования и устройства. Причем сами эти схемы могут существовать не только идеально (в головах людей), но и материально на экране дисплея, в виде плоских или объемных действующих моделей и т. д. Эта форма мышления способствует, прежде всего, выработке наглядных технических представлений у тех или иных субъектов-носителей этой формы мышления;

- алгоритмически-рецептурной формы, в определенной степени сходной с идеомоторно-сенсорной: эта форма также способствует выработке технических знаний типа «как», но не «почему». Данная форма мышления образует техническое знание, построенное по принципу «если ... то». Такое мышление особенно характерно для различных операторов, наладчиков, ремонтников. Это мышление-алгоритм, мышление-схема, мышление-рецепт. Оно способствует выработке как технических представлений, так и технических понятий;

- логически-теоретической формы технического мышления. Это форма мышления типа «почему». Именно она способствует не только формированию, но в еще большей степени осмыслению фундаментальных технических понятий, их взаимосвязей, условий применения и пр., а также разработке технических теорий и гипотез.

Несмотря на многообразие вышеозначенных форм технического мышления, оно, как и формируемое им техническое знание, обладает определенной целостностью, единством. Единство технического знания и технического мышления, на наш взгляд, проявляется в следующем:

- во-первых, это единство понятийного аппарата. Такие «технические» понятия, как «механизм», «операция», «изготовление» и т. д., применимы во всех областях технического знания и мышления, а также и в других областях знания и мышления. Ряд понятий, являющихся частью понятийного аппарата технического знания и технического мышления, напротив, заимствованы ими из других областей знания, однако здесь они наполняются «своим» техническим содержанием (форма, блок, программа, эталон и проч.). Это объясняется тем, что техническое знание и мышление неразрывно связаны с другими областями мышления и знания;

- во-вторых, это единство идеалов, задающих целевую направленность техническому мышлению и способствующих выработке критериев оценки технического мышления и технического знания, их качества. Такими идеалами являются «вечный двигатель», абсолютно безотходная технология, полностью автоматизированное производство и прочее. Очевидно, что два последних из перечисленных идеалов в определенной мере достижимы уже сегодня. Следовательно, развитие технического мышления и технического знания человечества это реальный путь приближения к идеалу;

- в-третьих, это единство законов и закономерностей технического знания и технического мышления, открываемых в ходе развития эмпирического техникознания и технических наук. Совокупность уже открытых и еще лишь выявляемых законов и закономерностей, понятийного аппарата, идеалов технического знания способствует выработке единых технических стереотипов, характерных для технического знания и мышления общества;

- в-четвертых, это обусловленность технического знания и мышления потребностями развития производительных сил. Это особенно ярко видно на примерах судеб изобретений, опередивших свое время (спидометр, эолипил, ткацкий станок и т. д.); на явлениях революций в науке, технике; научно-технической революции;

- в-пятых, это обусловленность технического мышления и его результатов технического знания, в известной мере, всем устройством общественной жизни: политической надстройкой, традициями, этическими нормами, эстетическими представлениями, развитием науки и философии и т. д. Каждый тип общества, даже в том случае, если эти общества сосуществуют во времени, накладывает определенный отпечаток на техническое мышление изобретателя, ученого, рабочего и т. п.; влияет на направленность их мышления, его характер, на идеалы, к которым следует стремиться, на иерархию этих идеалов, а также шкалу ценностей технического мышления и технического знания (например, влияние на приоритетное осмысление военной, бытовой или производствекнной техники), что способствует известной целостности, единству технического знания в стране, регионе, определенном типе общества;

- в-шестых, это единство технического мышления и технического знания, основанное на единстве основного объекта отражения существующей «техносферы» и совершенствовании единой, всеобщей целостности технического знания «технической картины мира». Техническое мышление и формируемое им техническое знание это не «мозаичное панно», как следовало бы, рассуждая формально-логически, из предыдущих пяти пунктов, а напротив это целостность, единство, вбирающее в себя основное, существенное, характерное, необходимое для технического мышления всего человечества на том или ином этапе его развития.

Таким образом, техническое мышление и обретаемое с его помощью техническое знание представляют собой определенную целостность (единство), специфически проявляющуюся на каждом историческом отрезке, в каждом типе общества и в сопоставлении с другими областями знания и мышления. Наличие собственного понятийного аппарата, законов, идеалов, оценок, стереотипов, а также взаимосвязь с другими формами мышления и типами знания и, вместе с тем, несводимость к ним, свидетельствуют о системном, целостном характере технического знания и технического мышления, о их единстве как особых образований в совокупном знании и мышлении человечества. Для того чтобы в обществе появилась и начала функционировать современная, которая не может не быть демократической, политическая сфера, должен пройти некоторый временной период общественной практики и экспериментов с демократическими политическими институтами и механизмами (широко распространённая аллегория, характеризующая английскую демократию: английский газон, который подстригали триста лет). Эти соображения можно отнести ко всем общественным наукам, из которых именно политические и социологические наиболее эмпирически зависимы. Общественная практика здесь тесно переплетена с теоретическими моделями, ориентированными на воплощение тех или иных социальных идеалов, ценностей. Эта особенность социально-политических наук, к сожалению, дает простор для некоторых проявлений непрофессионализма, характерных для современных российских кафедр политологии.

Основа любой теоретической и прикладной исследовательской деятельности система понятий (дефиниций). Формулировка дефиниции логическая процедура строгой фиксации смысла, содержания. Система дефиниций любой науки проходит определенный исторический период интеграции, притирки. Российская социология и политическая наука находятся только в самом начале пути. На некоторые моменты формулировки дефиниций (определений) хотелось бы обратить внимание.

Характеристики, которые составляют дефиниции, должны быть, прежде всего, хорошо диспозиционированы. То есть они обозначают специфические признаки, проявляющиеся, если будут соблюдены определенные условия: «враждебность» проявление злости в широком спектре конкретных социальных обстоятельств, «взволнованность» - проявление страха и так далее. Любое суждение, содержащее такой «проявляющийся» термин, таким образом, является обобщением (польский социолог Т. Абель, ученик Л. Петражицкого и Ф. Знанецкого, использует термин «генерализации), которое содержит свидетельство о том, что случится тогда, когда будут созданы подходящие условия. Каждая концептуализация вовлекает нас в индуктивный риск. Концепции, при помощи которых социологи ставят свои научные вопросы, ограничивают размах допустимых ответов предметной областью социологии. Соответственно, экономисты областью экономических наук, политические исследователи политических.

Принципы реконструктивной логики Бэкона-Милля могут натолкнуть нас на мысль, что задача науки выяснить, что отдельные социальные феномены, социальные факты, зафиксированные ученым, имеют связи и отношения среди круга данных социальных фактов, как проявляющих определенные заранее установленные характеристики, что по существу означает группировку этих фактов. В одной из своих работ Дж. Дьюи заметил, что нет ничего более обманчивого, чем кажущаяся простота научной процедуры, как ее описывают в учебниках логики. Эта обманчивая простота наиболее коварна, когда используются буквы алфавита при представлении артикуляции предмета. В одном случае явление представлено ABCD, в другом BCFG, в третьем CDEH и т. д. Очевидно, что «С» ответственна за случай появления артикулируемого предмета. Но такое условное алфавитное обозначение в нашей реконструкции является, по выражению Дьюи, эффективнымспособом сокрытия того факта, что материалы, с которыми мы работаем, высоко стандартизированы. Они скрывают индуктивнодедуктивную процедуру стандартизации материала. Подходящая концептуализация проблемы уже подсказала нам ее решение.

Социальный мир и социализированное, то есть концептуализированное мышление, наполнены подсказками. От них трудно освободиться. Распространенная логическая загадка составить из шести спичек четыре равносторонних треугольника представляется невозможной для решения до тех пор, пока не станет ясно, что спички не должны располагаться в одной плоскости, и тогда очевидной становится стереометрическая фигура тетраэдр. Но для этого нужно освободить сознание от привычных для него концепций геометрических фигур на плоскости. Часто в социальных исследованиях мысль движется по поверхности, в этих случаях результат получается достаточно тривиальный. Углубление исследования является чаще всего отказом от привычного концептуализированного мышления. Общеизвестно, что стандартизация облегчает нам жизнь в общественной среде. Но и со свободой от пресса концепций исследователю работать так же трудно, как и с любой другой.

Исследователь попадает в ловушку, которую можно было бы назвать «парадоксом концептуализации». Для того чтобы сформулировать хорошую теорию, нужны соответствующие концепции, но для того чтобы получить подходящие концепции, у нас должна быть жизнеспособная теория. Задолго до научных революций ХХ в., английский логик, экономист и статистик У. С. Джевонс отмечал, что «.почти каждая классификация, предлагаемая на ранних стадиях науки, развалится, когда будут обнаружены более глубокие сходства объектов»¹. Каждая систематика является временной и неточной теорией или целой семьей теорий. С ростом знаний об определенном предмете наше понимание предмета меняется. Мы все больше узнаем о социальном мире по мере того, как социологические и политические концепции становятся более подходящими. Как все экзистенциальные дилеммы в науке, «парадокс концептуализации» решается в процессе взаимной аппроксимации (замещения): чем лучше наши концепции, тем лучше теория, которую можно на их основе сформулировать. Так, в дальнейшем мы будем иметь лучшие концепции для следующей, усовершенствованной теории. Именно такая последовательность действий позволяет социологу при всем разнообразии материала, в конце концов, добиваться успеха.

Дефиниции любой науки, а общественные науки сильно переплетены друг с другом, отличаются в способах отношения к практике, которую они концептуализируют. Оставив в стороне вспомогательные термины, обратим внимание на наиболее самостоятельные в предметном ряду. Их можно разделить на три типа эмпирических суждений: позитивистский, операционалистский и прагматический. В данной статье формулируется отношение терминов к способу верификации, то есть суждении о специфике субъекта, а также к отношению операций, при помощи которых термины вводятся в анализ, определяются. Рассмотрим отличия терминов по критерию функционирования в науке.

Ссылки на непосредственные наблюдения. «Терминами (их на данном этапе можно называть понятиями) наблюдения» можно назвать такие, которые основываются на непосредственных наблюдениях: анкеты респондентов, дневники наблюдения, отмеченные избирательные бюллетени, стенограмма сеанса мозгового штурма, аудиоили видеозапись фокус-группы и т. д.

В «Основах прикладной социологии» Ф. Э. Шереги и М. К. Горшкова предполагается, что предмет исследования можно выразить через абстрактные понятия разного уровня абстрагирования. «Ведь образование всех понятий естественный результат синтеза знаний об объективной действительности, осуществляемого человеческим интеллектом в процессе исторического развития и, разумеется, эволюции языка как своеобразного способа “конструирования” семантических моделей, способных в форме слова включать в себя и статику, и динамику многогранных явлений и процессов внешнего мира»². Такого рода термины иногда называют «конкретно эмпирическими понятиями». Они близки описанию и поэтому их обозначают еще и как «описательные термины», «экспериментальные переменные» и т. д. Их использование разнообразно, а название неопределенно. Названия указывают на понятия, которые просто и определенно подтверждаются. Иногда возникают сомнения в корректности применения того или иного понятия к конкретной ситуации. Таково следствие разнообразия и сложности социальной материи, которую наблюдает социолог. Но в основном сомнений в применении таких понятий нет. Социолог не может быть абсолютно уверен в искренности интервьюируемого респондента, но убедиться в этом не столь сложно в социологии разработаны очень хорошие приемы верификации. Бюллетень для голосования также может быть фальшивым, но существуют способы проверки.

Ссылки на опосредованные наблюдения. Термином «опосредованный наблюдаемый объект» называют понятие, которое требует сравнительно более изощренного, сложного, опосредованного наблюдения, в котором выводы и предположения играют важную роль. Подобные выводы касаются предполагаемых связей, обычно каузальных, между тем, что непосредственно наблюдается, и тем, что означает термин. Например, используя социометрический метод, выбирая социометрический критерий, ориентируясь на некую групповую деятельность, опрашивая членов группы и устанавливая между ними связи, мы создает схему неформальной структуры рабочей группы, политической клиентелы, группы интересов. Вскрываем различные виды коммуникативных связей и демонстрируем их в социограммах различной формы. Физики таким же образом наблюдают движение элементарных частиц; но возникает вопрос, можно ли видеть гены, глядя в глаза собеседнику. Во всех этих случаях использующиеся термины означают нечто, что могло бы быть предметом того, что человек видел своими глазами. Это нечто предполагает использование специальных инструментов для того, чтобы визуализироваться для человека. Подобные термины имеют обобщенное название «генотипы», или «illata» (выводы). Теперь их чаще всего называют «гипотетическими конструкциями». И они действительно гипотетичны, но в отношении их референтов ничего не конструируется, они действительно существуют в реальном социальном мире. В результате наблюдения социальной материи мы делаем вывод об их существовании, и если этот вывод оправдан, они становятся частью реального мира.

Ссылки на наблюдаемые объекты. Такого рода конструкции обозначаются терминами, референты которых хотя и нельзя наблюдать непосредственно или опосредованно, применяются и определяются на основе наблюдения реальных явлений. Проще всего понять их смысл в естественных дисциплинах, где они носят название «ограничивающих конструкций» (например, «моментальная скорость», «двигатель свободный от трения» и др.). Как мы все знаем, скорости можно наблюдать непосредственно, если они не слишком медленные или быстрые. Вывод о них в любом случае делается исходя из наблюдения их положения в пространстве и времени. Но мы не наблюдаем и не делаем индуктивных выводов о скорости в какой-то момент мы ее вычисляем. Скорость, как сжимающийся промежуток времени, можно непосредственно или опосредованно наблюдать, но промежуток длиной в «0» является условным. Такого типа конструкции рассматриваются как условные термины, чрезвычайно важные вследствие их близости к существенному смыслу. Это гипотетические символы, посреднические переменные, без которых трудно уловить смысл. Социальные дисциплины активно используют такие термины. Многочисленные примеры можно найти в методологии «понимающей» социологии. По М. Веберу, «.Тот факт, что толкование обладает “очевидностью” особенно высокой степени, сам по себе отнюдь не свидетельствует об его эмпирической значимости»³. Процесс «толкования» в наибольшей степени можно связать с терминами, используемыми в политологических концепциях. Наибольшей очевидностью отличается целерациональная интерпретация, то есть ориентированная на средства, субъективно понимаемые как адекватные для достижения субъективно воспринятой цели.

Можно подобрать другие примеры терминов, которые нельзя проанализировать столь точно. Ведь не всегда ясно, какое опосредованное или непосредственное наблюдение играет решающую роль в определении и использовании термина. Такого типа терминами являются: «правительство», «деньги», «табу» и т. п. Мы не наблюдаем «правительство» в действии, но наблюдаем действия премьерминистра, министров, аппарата правительства. Тем не менее, действия этих людей еще не дают основания для вывода о том, что «правительство» делает что-то конкретное (в отличие от того, как частицы наблюдаемого физиками броуновского движения позволяют сделать вывод о молекулярном движении в жидкости). То, что конкретно делают официальные лица, может быть названо действиями правительства. Но вот точно определить, как абстракция «правительство» определяется конкретными действиями разных людей

- задача конституционного закона, который может к ее решению приблизиться, но полностью решить, вероятно, не сможет. Такого типа «абстракции» или конструкции можно определить, используя наблюдаемые нами переменные. Хотя, как считает М. Вебер, в социологической практике им можно дать только частичную, гибкую, непостоянную опору на эмпирические данные.

Ссылка на теорию. Что касается терминов (в настоящей работе представляется допустимым условно поставить знак равенства между термином и дефиницией, хотя в строгом смысле слова между ними можно найти различия) теории, то исчерпывающее их определение принципе невозможно лишь при использовании исключительно наблюдения. В опубликованной на русском языке работе «Значение и необходимость» Р. Карнап говорит о «правиле соответствия», или «постулатах соответствия», которые дают то, что он называет частичной интерпретацией теоретических терминов⁴. Здесь важным для нас является не столько то, что интерпретация является неполной, а то, что эмпирическое наблюдение не наделяет теоретический термин содержанием. Скорее оно демонстрирует специфические случаи его применения. Значение термина в социологии и политологии в большей степени исходит от той роли, которая ему отводится в теории, а также от истории включения термина в социальнополитические концепции. Часто эти термины называют «объясняющими терминами» в противоположность «описательным» или «гипотетическим конструкциям» в связи с их теоретическим способом образования в противоположность эмпирическому. техническое мышление термин логика

Присмотримся к таким терминам, как «одномерная и многомерная стратификация», «маргинальная полезность» или «протестантская этика». Термины такого типа нельзя назвать конструкциями. Можно использовать термин «правительство» в логике различных политических теорий. Но термины «одномерная и многомерная стратификация» не имеют смысла в отрыве о социологической теории неравенства. Для того чтобы наше наблюдение приобрело полноценный вид, непременно требуется соответствующая теория. Мы не наблюдаем стратифицирующие признаки в их действии так, как мы видим Государственную Думу или президента в случае конструирования «правительства». Теоретический термин имеет комплексное, усложненное значение. Комплексный характер то самое качество, которое делает анализ теоретических терминов сложным. То, что зачастую начинается, как попытка установить онтологический смысл одной теоретической концепции (отдельного термина), заканчивается вольной или невольной оценкой характера всей теории. Важно, чтобы эта интерпретация и оценка не носили легковесного характера.

Разновидности терминов, обозначенные выше, можно типологизировать укрупненно. Первые два можно объединить как «наблюдаемые», а вторые как «символические». Или первые три можно объединить вместе как «эмпирические» или «описательные» в противоположность «теоретическому». Но, намечая эти типологии, необходимо отметить их значительную условность и произвольный характер. Различие между простыми и инструментальными наблюдениями провести сложно. Вариации в навыках восприятия, прирожденные или приобретенные, позволяют одному человеку наблюдать непосредственно то, что для другого должно быть логически выведено. Кто-то остро, почти физически ощущает несправедливость, неравенство, а кому-то их надо рационально и логически объяснять. Численность социальной группы можно непосредственно наблюдать, если она малочисленна; многочисленные группы должны быть просчитаны или сгруппированы в хорошо различимые подгруппы.

Более или менее глубокие, основательные выводы предполагаются во всех случаях наблюдения это элемент реконструктивной логики процесса наблюдения. Те, которые мы определили как непосредственные наблюдения, это суждения настолько общие и бесспорные, что они часто делаются неосознанно и не вызывают дискуссий. То, что мы видим на телеэкране, имеет, конечно, другой статус, нежели то, что мы видим и слышим в суде, хотя чаще всего свидетельства в суде более правдивы. Человек выносит суждения о событиях, не только услышав или прочитав о них. Изображения (график, диаграмма, гистограмма, телевизионная «картинка») можно определить как логически выведенные данные. Коррупция или террористические структуры не менее наблюдаемы, чем чиновникмздоимец или захват заложников. Человек мог бы их увидеть и сам, если бы имел сведения, где и как смотреть.

Неопределенным является также различие между конструкциями и теоретическими дефинициями. Конструкции можно определить на основе наблюдений, но обычно они могут наблюдаться только «в принципе», как мы это видели в случае с «правительством». Концепцию «денег» можно точно так же проанализировать в плане наблюдаемых действий с кусочками бумаги или металла. Но Г. Зиммель предложил рассматривать деньги как знаки отношений между людьми, ожиданий, привычек, убеждений и мифов. Какие из элементов войдут в концепцию и каким образом, зависит от направленности социально-экономической теории. Иными словами, конструкции имеют систематическое и наблюдаемое значение. На практике их значение может быть определено скорее горизонтальными, чем вертикальными связями. Строго говоря, различие между конструкциями и теоретическими терминами может быть локализовано только в вертикальных связях: для конструкций отношение к наблюдениям интерпретационное, толковательное, объясняющее; в то время как теоретические дефиниции (термины) плотно увязаны с эмпирическим фактом. Но никакое наблюдение в социологии не может быть чисто эмпирическим, то есть свободным от какого-либо аналитического, воображаемого элемента, так же как никакая научная теория не является чисто аналитической. Классические позитивисты предпринимали попытки реконструкции знания на феноменологической основе, первыми предпосылками к чему были «протокольные предложения», описывающие ощущения «здесь и сейчас». Но термины даже самого простого описания уводят нас за пределы «здесь и сейчас» хотя бы потому, что они почти всегда ориентированы на более чем одно высказывание. Иначе они не могут быть использованы. Когда мы говорим

о гендерном явлении, мы неизбежно связываем его с другими явлениями, не гендерными. Это отношение является логически выведенным, но всегда остается некоторая вероятность ошибки. Все суждения в социологии завязаны на теории в самом широком смысле слова. Сам человек, являясь инструментом наблюдения, требует теории, которая входит в наблюдение через понимание нормы и способность трактовать восприятие. Восприятие конкретной эмоции человека выводится из целого ряда идей о культурных нормах выражения эмоций. При этом во внимание принимаются не только вербальные средства, но и иные особенности.

Иными словами, линия между наблюдаемым и теоретическим по-разному проводится в соответствии с целями и содержанием реконструкции практической логики. Углубление исследования, изобретение новых инструментов, увеличение знания об эмпирических связях, подключение для решения возникающих проблем устоявшейся теории все это влияет на характер реконструктирующей логики. Можно говорить о теоретических терминах как о движении вверх и вниз по семантической дуге. «Пролетариат», появившийся как класс и реально действующая, борющаяся группа, является для современных социологов довольно неопределенной группой (теоретический термин); «социальная мобильность», сформулированная П. Сорокиным как характеристика индустриального общества (реконструкция), в настоящее время представляет собой явление, которое можно наблюдать.

В статье не утверждается, что нет реальных различий между видами терминов. Скорее, различия не должны истолковываться онтологически. Неверно принимать вариативный наблюдаемый признак за постоянный и не замечать остальных признаков, возможно, более существенных. Человек различает зрелые яблоки по красному цвету и начинает думать

о красном цвете как об одном из элементов яблока. Этот элемент можно наблюдать, тогда как другие кислота, сахар предполагаемые, подразумеваемые человеком элементы. Но яблоко неправильно рассматривать как состоящее из видимых и невидимых частей. Восприятие и память, мысль и воображение действуют вместе в процессе познания, здесь их нельзя отделять друг от друга; они выполняют разные функции. В социологии, вследствие сложности социальной материи, такого типа подмены происходят. С этой проблемой пытался справиться Р. Мертон, используя категорию «функции». Он отмечал, что социологи часто смешивают субъективные мотивы индивидов с функциями социальных институтов⁵. Для социолога более значимы социальные функции, а не индивидуальные мотивы; функции, по Мертону, определяются как «наблюдаемые последствия, которые способствуют адаптации или приспособлению данной системы»⁶. Можно смешивать адаптацию и приспособление, тем более что и то и другое имеет позитивные последствия. Однако один социальный факт может иметь негативные последствия для другого. Чтобы исправить это упущение, Мертон использует понятие «дисфункции». Так же, как структуры или институты могут способствовать сохранению других частей социальной системы, они могут иметь для них и отрицательные последствия.

На прошедшем в Москве в 2008 г. III Всероссийском социологическом конгрессе неоднократно обращалось внимание на слабую методологическую оформленность социологии. Безусловно, это касается и процедуры формулировки дефиниций, на что обращено внимание в статье.

Примечания

1 Jevons, W. S. The Principles of Science. London, 1892. P. 691.

2 Основы прикладной социологии / ред. Ф. Э. Шерега, М. К. Горшков. М. : Academia, 1995. С.51-53.

3 Вебер, М. Избранные произведения. М. : Прогресс, 1990. С. 495.

4 См.: Карнап, Р. Значение и необходимость. М. : Знание, 1959.

5 См.: Manifest and Latent Functions // Merton, R. К. Social Theory and Social Structure. N.Y. : Free Press, 1999. P. 73-138.

6 Мертон, Р. Социальная теория и социальная структура. М. : АСТ : АСТ Москва : Хранитель, 2006. С. 105.