Инициация: женская идентификация и мужская идентичность

Размещено на http://www.allbest.ru/

Инициация: женская идентификация и мужская идентичность

Социальная реальность - искусственный конструкт, созданный человеческим сознанием и в антропологических же целях. Как любая виртуальная категория, этот конструкт должен иметь под собой некое основание (background), на котором вообще может быть сформирован. Это основание должно быть не зависимым от качества искусственного конструкта и инвариантным к количеству этих конструктов, оно должно быть более-менее постоянным и устойчивым. Для системной конструкции основанием или онтологической базой является реальность, то, что существует; для любого дискурса или нарратива - то, что было вначале; для любой теоремы - аксиома.

Физическая реальность, данная нам в непосредственное ощущение, представляет собой перовое базовое основание, на котором изначально строились остальные «слои» универсума. Фундаментальные понятия, которые формируют контекст физической реальности, распределены в природной среде и вычленены из нее человеческим сознанием: живое/ неживое, мужское/женское, верх/низ, свет/ мрак - в силу анатомических особенностей человека они состоят из дуальных структур, каждый член которых обладает максимумом и минимумом парадигмальной нагруженности. В пределах этих понятий находится то, что «есть на самом деле». Не имея перед органами чувств видимого противоречия, человек не в состоянии отрефлектировать любое явление как объективно существующее (например, можно различать интенсивность цветов, но не различать их оттенки). В зависимости от условий исторического развития из этих дуальных структур складываются некие «сгустки», культурные архетипы, стягивающие на себя вектор эволюционной направленности и представляющие собой границы или предельные понятия¹, в рамках которых формируются основные каналы, направляющие развитие культуры и социума (так, в индоевропейской культуре мужское, светлое, верхнее и т. д. архетипически объединены в одно целое в образе Бога-отца).

Личность вписана в социум, так же как она вписана в природу. Одна и та же личность индексирует реальность во всем многообразии ее проявления. Отпечатком внешней среды и претензии на господство является физическое тело. Если есть какая-то роль в социальной реальности, то потому, что ее обуславливает наличие онтологической возможности. С трансформацией онтологии трансформируется социальная реальность и наоборот. Человеческая Самость, попадая в социальный контекст, способна взаимодействовать с ним в силу своих индивидуальных эгоистических особенностей, полученных генетическим путем в результате эволюции рода. Результатом экстенсивного эгоистического импульса Самости и интенсивного встречного воздействия структуры становится отпечаток человеческой индивидуальности в ткани структуры - идентичность. Любое воздействие на идентичность предполагает перестройку основ человеческого существования и наоборот.

Инициация, как один из наиболее эффективных способов воздействия на идентичность, привычно рассматривается именно с точки зрения личности и социума, а именно с позиции отношений `Я/Другой'. В традиционном смысле инициация - обряд, относящийся к какой-либо определенной стадии культуры и имеющий своей целью преодоление конфликта между Эго и социальным контекстом путем приобщения индивида к какому-либо сообществу (возрастному, профессиональному, религиозному и т. д.): тот, кто успешно выдерживает испытание, приобретает статус «Своего» в общине или профессиональном объединении. В этом случае представляется вероятным, что основной целью инициации является создание высокой синхронности (синхронизации) между личностью и социальным контекстом.

В психологическом смысле инициация, по выражению М. Элиаде, «внеисторическое архетипическое поведение психики»². В аналитической психологии К.-Г. Юнга и его школы³ в соответствии с инициацией находится процесс индивидуации. В этом случае представляется вероятным наличие конфликта между Эго и идентичностью, причиной чего обычно является или неправильная социализация героя, или тотальный кризис контекста. Привычный социальный контекст в данном случае является скорее помехой для индивидуации личности. Как результат, личность, по-видимому, становится инвариантной к любому социальному контексту.

Поскольку дихотомию `Я/Другой' невозможно изолировать от общей нарративной конструкции, объемлющей все проявления личности, можно предположить, что инициатическая практика не ограничивается исключительно этой дилеммой, а затрагивает весь аппарат человеческого сознания. В частности, вычленение из общего числа инициаций такого феномена, как женские инициатические обряды, позволяет рассматривать дихотомию `мужское/женское' как аспект, каким-то образом проявляющийся в проблеме кризиса идентичности и участвующий в успешном его разрешении.

Женские инициации изучены довольно слабо, литературы о них мало, некоторые ученые ставят под сомнение само их существование. Различные точки зрения отражают недоумение перед этим явлением. Некоторые исследователи рассматривают женские обряды с точки зрения гендерной пристрастности, причем мужские обряды представлены как норма, относительно которой измеряются женские⁴. Другие пытаются обнаружить и в тех и в других инициациях сходные моменты и нивелировать различия мужской и женской инициацией, вводя обычно при этом концепцию андрогинности⁵ (С. Кон и др.).

Можно предположить, что немногочисленность описаний женских инициаций предполагает или их небольшую распространенность, или то, что они являются не тем, что обычно привыкли видеть в этом явлении. Характерно мнение Маргарет Мид: «Женщина не нуждается в искусственном социокультурном структурировании своего жизненного цикла, так как имеет для этого естественные биологические рубежи: начало менструации, потерю девственности, рождение первого ребенка»⁶. Представляется вероятным, что женские обряды не являются инициатическими в чистом виде.

Как уже было отмечено, понятия `мужское/женское' - одна из базовых гносеологических категорий взаимодействия человека с универсумом. Давняя традиция использует эротические и андрогинные образы при описании и интерпретации самых сложных явлений и процессов в философских, социальных, культурных и физических областях. За тысячелетия человеческого развития мужской и женский архетип приобрели вполне определенную группу связанных предикатов. Метафизическая категория стихий, например, предлагает следующую классификацию: «стихии традиционно подразделялись на две группы: огонь и воздух считались активными, самовыражающимися стихиями, а вода и земля считались пассивными, восприимчивыми и самоподавляющими стихиями. Эти две группы совпадают с основной классификацией китайской философии: инь (вода и земля) и ян (воздух и огонь)»¹. Отец патристики Филон Александрийский связывает метафизику с онтологией следующим образом: «.прогресс - это не что иное, как продвижение от женского к мужскому, т. к. женский пол, феминное есть материальное, пассивное, темное и чувственное, в то время как мужской - это активное, рациональное и более схожее с духовностью и мыслью; мужское более доминантное, чем женское, оно ближе к причинной деятельности; женское - это неполное, подчиненное, пассивное; рациональное, разумное, духовное - мужское; иррациональное - женское»⁸. По версиям современных исследователей, половое деление связано в большей степени не с преимуществами размножения, а представляет собой способ асинхронной эволюции, в которой специализация женского пола заключается в накоплении и сохранении генетической информации, а мужского - в ее изменении. Креативное взаимодействие мужского и женского начала составляет сущность «движущего Архэ» Аристотеля, отражается в таких феноменах, как парные физические поля, РНК и ДНК, анимус и анима и т. д. В принципе можно рассматривать любой фрагмент универсума - артефакт, обряд, конкретный индивид, норма общества и т. д. - как отражение характера наличествующих в нем взаимоотношений мужского и женского.

В реальной характеристике мира женское воспринимается прежде мужского: первично то, что представляет непосредственную данность в ощущениях. Каждый человек, даже если он круглый сирота, появляется на свет только определенным способом. И мальчиков, и девочек вскармливает грудью мать. Женщина - первое существо, дающее «приглушенную картину комплиментарного поведения»⁹ (М. Мид). Для девочки такое отношение помогает просто и без напряжения достичь идентификации со своим полом, - для нее это что-то существующее, не требующее особых размышлений и принимаемое естественно. Ощущения у девочки близки ее природе и состоят из дискретных, резко разграниченных стадий, и акцент неизбежно делается на бытии - быть девственницей, перестать быть девственницей, быть бездетной, быть родившей, быть замужней, быть старой и т. д. Женской природе не нужно становиться, ей достаточно просто быть¹⁰.

Область, выделяемая из феминно-андрогинной или природной субстанции, является пространством индивидуально-личностного (персоналистского) развития. Как известно, самая первая и самая важная инициация происходит в период полового созревания и знаменует переход к жизни в социуме. До этого все дети если не женской природы, то бесполые андрогины. Вместе с получением статуса полноправного члена, допустим, племени, человек получает свой пол. Даже до этого, потому что отделение мужчин от женщин и детей - кульминационный момент инициации. Дальнейшие события происходят уже с мужчиной. Это тем более важно, что собственно инициация, как подчеркивает А. ван Геннеп, происходит именно с включением подростка в социальную систему, в отличие от обряда, который может просто маркировать возрастные этапы: «У готтентотов мальчики оставались в женском и детском сообществе до 18-летия, напротив, у элема залива Папуа первая церемония совершалась, когда ребенку было 5 лет, вторая - когда ему было 10 лет, и третья - через много лет, фиксируя превращение ребенка в воина, т. е. человека, имеющего право жениться»¹¹. Примечательно, что человек, не прошедший инициацию, как отмечает Э. Эриксон, считается ребенком, по К.-Г. Юнгу, имеет инфантильную психику, а по З. Фрейду - эдипов комплекс. Инициация активизирует мужской вектор дихотомии, направленный к внешнему миру, и дает начало мужской матрице - динамической, отличной от базовой женской статичности. Таким образом, получается, по одну сторону - мужской социум, по другую - женщины и дети.

Д. Гилмор отмечает во всех культурах повторяющиеся представления о том, что истинная мужественность отлична от простой анатомической принадлежности к полу, что она есть не естественное условие, наступающее автоматически по мере взросления, а скорее, неустойчивое или искусственно созданное состояние, которого юноши должны достичь, преодолевая могущественные силы и противодействия¹². При первой инициации мужчина должен преодолеть первичную идентификацию. Если он этого не сделает, то никогда не осуществится, не станет человеком. Далее мужчине требуется постоянно подтверждать свою идентичность и определять ее для себя заново. В этом аспекте принцип инициатической практики - качественное изменение идентичности индивида - исключительно мужской принцип, связанный с взаимодействием личности и социума.

Проверка женской аутентичности редко включает испытания: доказательства силы, способности действовать или состязания, исходом которых может быть только победа или поражение. Женственность чаще представляется как биологическое качество, которое подчеркивается и усиливается с помощью средств культуры, чем как критический рубеж, который необходимо перейти в результате жестких испытаний. Женственность, скорее, отмечается ритуалом, чем индуцируется им. И если существует ситуация женской инициации, то, скорее, она подчеркивает космические, нежели социально-структурные параметры; самоорганизация ритуала обращена вовнутрь - женщина (женственность) становится не авторитарной, а онтологически реальной.

Сравнивая разные инициации, исследователи обычно отмечают коллективный обряд мужских инициаций и одиночный - женских, объясняя это тем, что женщины в разное время достигают половой зрелости, которую символизирует начало менструации. Между тем, женская природа не предполагает массовости. Трудно представить себе женщин, делающих что-либо конструктивное группой. Известный искусствовед М.С. Каган замечает, что в первобытном искусстве «женщина обычно трактуется как одинокая фигура, мужчина - в группе охотников; ее образ статичен, его - динамичен»¹³. Женщина - существо одиночное. Между тем три мужские головы со времен Змея Горыныча до явления Святой Троицы представляются наиболее конструктивным и полноценным союзом. Чем больше энергии сконцентрировано в одном месте, тем она эффективнее¹⁴. Даже тайные женские союзы, зафиксированные некоторыми антропологами, строятся по мужской матрице - агрессивное поведение, ругательство и т. д.

Далее, из описаний различных обрядов обращает на себя внимание подчеркнутая изоляция женщины при наступлении менструации. Некоторые исследователи связывают это с подавлением воли, и так чуждой женской природе. С другой стороны, кажется вероятным, что этот обряд вообще не направлен на женскую индивидуальность.

Матрица мужской энергетики включает агрессивность и интеллект (дух). Агрессия, в любом своем проявлении, нашедшая воплощение в ментальной (духовной) структуре, основа инициатического события, а воля к власти, основанная на ментальной конструкции, дает возможность любому социуму. Матрица женской энергетики - чувственность и эмоциональность. Если мужскую агрессию как-то можно структурировать, то женская сексуальность неуправляема. В истории человеческих неудач особое место связано с потерей мужчины контроля над женской сексуальностью. От несчастного царя Акрисия до не менее несчастного отца Капулетти проводятся неудачные попытки вписать чувственность и сексуальность в разумные рамки социальной структуры. Д. Фрэзер: «...женщина в этот период опасна для общества»¹⁵. Женщина «сексуально виновна», так же как мужчина виновен в агрессии.

Также вызывает недоумение исследователей обряд ритуальной дефлорации, описываемый антропологами как элемент инициации. С.А. Токарев: «инициации девушек более просты и скромны, чем юношей, и состоят в ритуальной дефлорации и тому подобных обычаях, носящих характер пережитков групповых браков»¹⁶. М. Элиаде считает дефлорацию, за которой следует ритуальное сношение с группой мужчин, искажением ритуала, навязанного женщинам мужчинами¹⁷.

Между тем, природа женщины - «земная, глубинно-хтоническая, слепая и сокрушительная подземная сила, долгое, медленное засасывание, мрак и топь»¹⁸. Подвергаясь некоему внешнему воздействию, женская природа не отражает это воздействие, а пассивно воспринимает его, впитывая в себя наиболее полно всю энергию, поступающую извне. Либидо - это потенциал. А потенциал - это земля и вода. Растрата потенциала - это огонь и воздух¹⁹. Иллюзия, что можно овладеть женщиной; насилие - проекция мужского Эго. Ей можно только отдать - энергию, сперму, силы, время. Хтоническая природа женщины, как пылесос, впитывает все. Женское тело часто сравнивают с полым сосудом. По этой же причине женщины являются лучшими медиаторами между духовным и тварным мирами. Пифия, сивилла, различные медиумы или храмовые жрицы, оказывающие сексуальные услуги, притягивают к себе идеальную духовную сущность. Чем прозрачнее сознание женщины, тем выше ее пропускная способность.

«Сивилла: выжжена, сивилла: ствол.

Все птицы вымерли, но бог вошел»

(М. Цветаева «Сивилла»).

Женщина может вместить всего Бога. Архетип «Великой Матери» Деву Марию часто изображали в виде статуэтки, содержащей в себе и Бога-Отца, и Христа. Страх раствориться в бессознательном - основа психологического дискурса, обнаруженного (или привитого) доктором Фрейдом в культурном контексте эпохи модерн. Мужчина в женщине: мимикрия бессознательного и идентичности, имитация духовного импульса, творческий вектор которого направлен не вовне, как при инициации, а вовнутрь.

Наконец, цель инициации - не только экстериоризация Эго, но сублимация либидо и агрессии в культурно одобренные каналы практических достижений. Главное событие инициации - пробуждение разума, т. е. придание энергии разумной формы. Поэтому большинство инициаций связаны с нарушением запрета, с созданием кризисной для индивида ситуации, в которой нагнетание энергии до определенного уровня производит качественный скачок в развитии индивида. Собственно с этого и начинается процесс пробуждения духа или метанойя. Поэтому нарушение какого-либо запрета в инициации это событие, предусматривающее дальнейшее развитие героя, борьбу за идентичность. Идеальная мужская идентичность - лидер или демиург, выстраивающий структуру по своим правилам, - движущая сила любого социального контекста. Наоборот, терпение постулируется как правильный вариант поведения, приводящий женщину к счастью. Исследователь русских сказок Р. Ф. Ефимки- на замечает: «Невозможно не изумляться той кротости, с которой она [героиня] принимает свою судьбу»²⁰. «Красавица и Чудовище», «Золушка» и т. д. получают награду именно за свою пассивность и терпение: то, что наводило ужас и причиняло страдания, оборачивается благом.

Из всех запретов, нарушенных женщиной, ни один не закончился благополучно. Нарушение запрета женщиной - это проявление мужского начала. Когда женщина приняла всю энергию, она дает жизнь, рожает. Это единственный творческий акт женской природы, направленный во внешний мир. По К.Г. Юнгу, этим женщина обретает свой анимус, который дает ей ощущение цельности, андрогинности²¹. Побочный итог нарушения женщиной запрета - смерть: впустив в мир жизнь, женщина впустила и смерть. Мужской природе чужд ребенок - он хочет жить вечно. Космология всегда инцестуозна, отец, муж и сын имеют одно лицо.

Собственно, все эти различия не касаются конкретного мужчины или женщины (любая личность совмещает в себе и те и другие стихии), или конкретного общества, а представляют скорее диалектику компенсаторности мужского и женского начала, наглядно проявляющуюся в практиках инициатических церемоний. Ни мужчины, ни женщины при этом не приобретают какие-то специфические социальные преимущества, но этим снимается конфликт межполовой идентичности. Причем не важно, какую роль индивид в дальнейшем играет в гендерных отношениях. Межполовая оппозиция остается в онтологии: вождь, жрец или царь ежегодно «вступают в брак» со своей Землей, прошедший инициацию юноша получает право жениться и т. д. Социальная система формируется по другим структурным оппозициям (напр., `свой/чужой'; `обладающий властью/не обладающий властью' и т. д.), а причиной конфликтов становится нарушение членом общества гендерных стереотипов, закрепленных социумом за каждым полом. Социальная система предоставляет «каналы», переводящие энергии в «роли». Перформанс мужской и женской роли в конкретном историческом и культурном пространстве зависит от элементов и кодов, составляющих полоролевые социальные практики. Комбинации этих кодов закреплены в социальном контексте и представляют обширный диапазон от идеала до негатива, а инициация дает гарантию, что человек попадет именно в эту систему и будет воспроизводить именно эти роли и нормы. Однако первичное выделение основы для структурирования производится на онтологическом уровне.

В онтологии охотников и земледельцев «в реальности» существует природа²², которая выполняет определенные функции, прежде всего, дает жизнь, но жизнь тератологическую: природа не делает человека разумным, т. е. не дает форму (древнегреческая Гея рожала гигантов и чудовищ, пока второе рождение через отца, Сатурна, не придало богам разум и антропоморфное тело). До процесса инициации человек может идентифицировать себя с чем угодно. «Одно только наличие “человеческого” тела еще ничего не определяет в обществе, где одно племя считает себя потомком медведя, а другое просто есть волки, правда, временами принимающие человеческий облик»²³. Выделение человеческого сознания ведет и к антропоморфизму, и к пантеону. Поиск идентичности - не следование за отцом, а борьба с матерью, т. е. утверждение проекции собственного Эго на контекст социальной реальности. Начальная природная эмоционально-сексуальная энергия, сублимированная, но не реализованная, трансформируется в духовную или разумную, т. е. социальную. Происходит становление сознания, освобождение его из-под власти материи (Матери). Природа лишена сознания. Нельзя утверждать, что женщина лишена сознания, но в коллективной эволюции сознание является мужским достижением.

Таким образом, в процессе инициации происходит не только отделение каждого индивида от феминной матрицы, но и социальная структура получает первичную сепарацию - преодолевается предыдущее единение с природой. Бог-творец раздваивается внутри себя: «единица порождает двоицу <...> и далее весь мир». Выстраивается иерархия, создаются институты, закрепляются традиции: над физическим ощущением мира формируется первый искусственный ментальный или культурный слой. Биологическая «открытость миру» всегда трансформируется в социальную «закрытость миру», способную обеспечить управление и стабильность большей части человеческого поведения. Характерно, что именно во время инициатической церемонии человек обычно получает имя.

Условность социальных конструкций не выдерживает отсутствия основания. Если изменяется то, что считается реальным в данном культурном пространстве, т. е. изменяются базовые конструкты, вся социальная структура формируется по другим «правилам». Бог - то, что существует в реальности. На заре нашей эры Бог впервые не несет ни мужской, ни женской природы, как большинство его богов-современников (египетских, индийских). Мир стал творением, а не порождением. Онтологический дуализм стал проходить не по оппозиции `мужское/ женское', а по оппозиции `бытие/небытие'. Бытие едино, духовно, деятельно. Небытие хаотично, темно, статично. Природа отвергается как «неорганика», как продукт деятельности, как творение. Какое-либо начало в ней исключено. Итак, изменилась аксиома, изменилась онтология, изменилась реальность, что привело к вытеснению женского начала и физической природы человека за пределы актуального контекста.

Следующим шагом становится актуализация принципа `мужское/женское' в духовной сфере бытия, но уже по принципу иерархического подчинения: от Адама возникает Ева, от божественной Плеромы отделяется София, христианская Любовь, «что движет Солнце и светила» тоже женской природы. Установив духовность первопричиной, европейское сознание абсолютизировало Эгоструктуру, сотворив себе новую онтологию²⁴. Человек рождается (или обретает бытие) уже в социуме, он лишен первичной социализации. Наоборот, человек не может определить половую идентичность как объективно существующую в окружающем мире, а только как полоролевую практику («выбрать себе гендер»). Как отмечает М. Мид, европейский человек в качестве полового партнера воспринимает личность Другого, в то время как для человека племени тапуа актуален исключительно пол Другого²⁵. В результате происходит объективация мира психики и подсознания как оппозиция нормативно-социальному дискурсу. Ирреальное снова ищет свое место в онтологии, как во времена творения мира. И говорить здесь можно не просто о смене дискурса или интерионализации каузального пространства, а о действительном изменении эмпирического наполнения реальности. Если запуск механизма «инфляция мужского» способствовал переполнению бытия «вещами» идеально-реальным, то в постсовременном пространстве «вещь» перестает быть реальностью и становится знаком, символом, текстом или чем там еще я захочу ее посчитать.

Здесь уместно вспомнить о втором определении инициации, как психологической индивидуации. Здесь тоже конфликт, тоже отделение Эго от женской природы, тоже выход из онтологии в искусственную структуру, но эта борьба не выходит за рамки человеческого тела. Женский принцип представляет Бессознательное, у которого индивид отвоевывает свое Эго, чтобы попасть в удобную и прозрачную форму идентичности. Типичным пространством инициации становится кабинет психотерапевта, посещение которого открывает путь Герою или в одну, или в другую сторону. В этой ситуации мужчины и женщины равны друг с другом: страх соскользнуть обратно в первобытное единство с природой (бессознательного) преследует и тех и других.

Литература

инициация мужской женский идентичность

1. Предельные понятия в западных и восточных культурах. Пятигорск, 1999. С. 19.

2. Элиаде, М. Аспекты мифа. М., 1996. С. 204.

3. Юнг, К.Г. Человек и его символы. М., 2008.

4. Токарев, С.А. Ранние формы религии. М., 1990; Элиаде, М. Тайные общества: обряды инициации и посвящения. М., 1999.

5. Кон, И.С. Ребенок и общество: историко-этнографическая перспектива. М., 1988, С. 76.

6. Мид, М. Мужское и женское. М., 2004. С. 58.

7. Арройо, С. Астрология, психология и четыре стихии. М., 1997. С. 138-139.

8. Философия: учебник / под ред. Д. Губина, Т.Ю. Сидориной, В.П. Филатова. М., 1996. С. 399.

9. Ефимкина, Р.М. Три инициации в «женских» волшебных сказках // Российский гештальт. Вып. 4. М., 2003. С. 18-37.

10. Геннеп, А. ван. Обряды перехода. М., 2002. 68.

11. Гилмор, Д. Становление мужественности: культурные концепты мускулинности. М., 2005.

12. Каган, М.С. Начала эстетики. М., 1964. С. 23.

13. Фрезер, Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М., 2003.

14. Токарев, С.А. Ранние формы религии. М., 1990.

15. Палья, К. Личины сексуальности. Екатеринбург, 2006. С. 27.

16. Ефимкина, Р.М. Три инициации. С. 18-37.

17. Юнг, К.Г. Человек и его символы. М., 2008.

18. Андреев, А. Русские боги в зазеркалье // Мифы и магия индоевропейцев : сб. ст. СПб., Вып. 2.

19. Мид, М. Культура и мир детства. М., 1988. С. 125.

Размещено на Allbest.ru