Размещено на http://www.allbest.ru/

Метафизика бессмертия

Куцепал С.В.

Одной из ключевых тем философии была и остается проблема отношения человека к смерти, поскольку именно рефлексия на тему смерти приоткрывала возможность понимания основ и раскрытия смысла бытия человека, давала надежду на преодоление "тревоги перед бытием" (П. Тиллих). Идея бессмертия проходит "красной нитью" через всю историю человечества и оформляется в комплекс представлений, созданных человечеством, которое стремиться опровергнуть факт смерти, любой ценой удержаться в зыбких границах бытия. Осознание зла смерти привело человечество к необходимости уничтожить смерть и обрести бессмертие. Стремление к достижению бессмертия помогало пережить ничтожность и абсурдность конечного существования, ведь, по мнению С. Булгакова, человек рожден для вечности и слышит в себе голос вечности, он слышит его тонким ухом своих величайших мыслителей, ученых и поэтов, своих чистых сердцем праведников, творческим гением своих художников.

Обращение к теме бессмертия позволяет глубже осмыслить сущность человека в таких новых реалий нашей жизни, как достижения биологической науки, в частности, расшифровка генома человека; информационно-компьютерная революция и связанная с ней виртуализация жизни; возникшая в XX веке угроза самоуничтожения человечества в результате термоядерной войны или техногенной катастрофы.

Проблема бессмертия чаще всего рассматривается как элемент триады "жизнь, смерть, бессмертие", о ней писали практически все представители философии, начиная с периода античности. Особенно активно она разрабатывалась Платоном, Гегелем, Н. Федоровым, Н. Бердяевым и др.

Вспомним диалог Платона "Федон", где мыслитель представил весьма убедительную аргументацию в пользу идеи бессмертия души с помощью идеи взаимоперехода противоположностей, утверждая, что взаимопереход противоположностей лежит в основе долговременного существования, сохранения, бессмертия.

Сенека в XXXVI нравственном письме к Луцилию пытался доказать, что настоящего уничтожения, гибели нет, поскольку смерть не прекращает жизнь, а лишь прерывает ее. Смерть Сенека понимает как обратимый процесс, как момент круговорота вещей [1, с.65].

В пространстве культуры бессмертие представляется трансисторическим, кросскультурным феноменом, поскольку "присутствует" в любой эпохе и цивилизации, и наделено высокой миссией обеспечивать связь прошлого, настоящего и будущего. Кроме того, бессмертие объявляется исходным экзистенциалом человеческого существования, инициирует внутреннее напряжение нашего существования, требует выработки личностных стратегий и установок, которые обеспечат такую полноту жизни, что и смерть уже становится не столь пугающей.

Наверное, адекватнее всего бессмертие воспринималось в мифологическом мировоззрении, свободном от екзистенциально-антропологических элементов, где оно представляло собой своеобразную модальности смерти. При этом смерть не воспринималась как личная трагедия, доказательство конечности человека, а как закономерное завершение определенного жизненного цикла. Религия преподнесла человечеству не только надежду на бессмертие, но и указала путь достижения бессмертия.

Издавна в истории философии наметились две традиции в оценке жизни и смерти, бытия и небытия. Согласно одной из них, жизнь человека, защита жизни является важнейшей ценностью, т.е. жизнь является ценностью сама по себе, независимо ни от какого трансцендентного идеала, тогда как смерть соотносится с метафизическим ничто (небытием) и трактуется как высшее моральное зло, нонсенс или абсурд. Следствием такого подхода является порождение феномена страха смерти, тревожно-болезненный смысловой вакуум, поскольку элиминируется сама опора смысла жизни, возникает "пустота размером с Бога" (Ж.-П. Сартр). Страх смерти в данной традиции предстает оптической (экзистенциально укорененной) характеристикой человеческого существования.

Вторая традиция основывается на противопоставлении сферы должного отношения человека к смерти, определенного тварным характером последнего, и сферы практического отношения человека к смерти, определению смысла смерти и бессмертия (Августин, И. Златоуст, Б. Паскаль, А. Шопенгауэр и др.).

Например, А. Шопенгауэр относится к смерти абстрактно-метафизически, как к абсолютной неизбежности. Он всецело находится в рамках понимания смерти-бессмертия как понятий, отражающих естественный ход жизни, изменить который никто и никогда не может. Смерть для него - нечто раз и навсегда данное.

Эту же традицию представляют и многие мыслители русской религиозной философии, направленной на поиск внутреннего единства человеческого Духа и Абсолютного Духа, видение в этом онтологической первоосновы мира, постижение этой основы через индивидуальный опыт духовного самопознания. Для многих представителей русской религиозной философии смерть имплицитно не содержит негативных атрибутов, т.к. не только допускает, но и наоборот, культивирует веру в возможность индивидуального спасения, в возможность бессмертия, превращение индивида в феномен, превышающий самость обычной личности, достижение духовной самотрансценденции. Последняя предусматривает преодоление и самопреодоление привычных общепринятых установок повседневного существования для достижения морального самоусовершенствования в континууме духовной ценности сакрального. При этом единственно доступной формой проявления духовной самотрансценденции признается Любовь, благодаря которой преодолевается страх смерти и происходит единение с вечным трансцендентным бытием.

Общим для представленных традиций является осмысление того, что страх смерти представляется сложным социокультурным феноменом, своеобразной онтической характеристикой человека, катализатором морального и духовного развития личности, вопрошанием Вечности и, в то же время, стимулом для длительного духовного паломничества в поисках утраченной Отчизны, в поисках Бога.

Благодаря страху перед смертью человек задумывается над вопросами смысла и ценности собственного существования, вырывается из круга повседневной рациональности. Тогда как духовно слабый человек может утонуть в трясине отчаяния, утратить смысл бытия, заблудиться в лабиринте метафизического забытья.

У А.Н. Радищева есть трактат "О человеке, его смертности и бессмертии", в котором человек рассматривается как физическое существо, и при этом автор не находит в нем чего-либо, что указывало бы на "вероятность бессмертия", хотя человеку и присуще "желание вечности", поэтому смерть трактуется А.Н. Радищевым как естественная перемена человеческого состояния, но при этом признается бессмертие души.

Интересна и привлекательна трактовка бессмертия через идеи метемпсихоза и реинкарнации, характерные для философии древности и античности (орфики, Пифагор, Платон, Лукреций Кар), а также раннехристианских учений (Ориген).

Философский дискурс немецкой классики переносит проблему понимания феномена бессмертия в пространство практического разума. Так, для И. Канта бессмертие представляется социальной интенцией организации человеком своего бытия в соответствии с требованиями практического разума, поэтому бессмысленно доказывать существование бессмертия логическим путем, его необходимо воспринимать как практический моральный постулат. Г. Гегель в свою очередь объявляет бессмертие абсолютным атрибутом вечного и неуничтожимого Духа, а потому дух человека и его душа пребывают в бессмертии тут и теперь, а не получат его когда-нибудь.

Интересна трактовка смерти в традиции православной апофатики, которую разделяли многие философы русской религиозной школы. Смерть в такой трактовке несет в себе позитивную нагрузку, т.к. порождает в человеке не отчаяние и ужас, а благоговейный трепет перед Абсолютом, зажигает надежду на индивидуальное бессмертие и райское блаженство, на встречу с теми, кого жизнь безжалостно отняла у любящих. Поэтому отчаяние сменяется благоговейным предчувствием позитивного ответа на робкое вопрошание Вечности. Перед человеком открывается возможность символического возрождения в новом качестве в новом горизонте бытия, направленном на Другого. За чертой остается иллюзорный, временный, несправедливый мир, а впереди ждет истинное, вечное, благое бытие, происходит счастливое завершение длительного духовного путешествия с грешной земли на вечные небеса, где человек наконец-то может стать самим собой. Смерть является условием и предпосылкой воскресения в новом теле, а смысл смерти в преодолении ее ради жизни вечной, ради спасения.

Первым представителем философии воскресения можно назвать апостола Павла, указавшего на возможность и необходимость будущего воскресения и преображения: "Ho скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? и в каком теле придут? Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет; И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно. Ho Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело. Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная земных. Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; Сеется в уничижении, восстает во славе; Сеется тело душевное, восстает тело духовное. Первый человек из земли, перстный; второй человек Господь с неба" (I Кор. 15: 35-49).

Достойное место в плеяде философов воскресения по праву принадлежит Николаю Федоровичу Федорову (1829-1903), идеи которого, в частности концепция "имманентного воскрешения", послужили истоком активно-эволюционной, ноосферной мысли XX столетия. Мыслитель неоднократно утверждал, что всеобщее воскресение не художественное только творение из камня, на полотне и т.п.; не бессознательное рождение, а воспроизведение из нас, как огонь от огня, при посредстве всего, что есть на небе и на земле, всех прошедших поколений.

Н. Федоров последовательно развивает идею Григория Нисского о том, что тело умершего, разлагаясь, распадается на простые элементы, которые никуда не могут исчезнуть, поскольку ничто в мире не уничтожается. Каждая такая частичка несет на себе отпечаток особой личной принадлежности тому или иному человеческому организму, своеобразные следы или метки души, живое движущее начало развития и сохранения телесной формы. Соответственно, процесс воскресения представляется как воссоединение родственных частиц, которые ранее пребывали в определенном теле, по тем следам душ, которые на них запечатлены. Российский мыслитель в своем проекте "общего дела" продолжает данную традицию и у него эсхатологическая интуиция собирания отмеченных душой частиц праха превращается в проект синтезирования разложившихся элементов умерших тел на основе познания и управления всеми молекулами и атомами внешнего мира. "Все вещество есть прах предков, и в тех мельчайших частицах, которые могли бы быть доступны невидимым для наших глаз микроскопическим животным, и то лишь, если бы они были вооружены микроскопами, мы можем найти следы наших предков. Каждая частица, состоящая из такого множества частичек, представляет такое же разнообразие, в каком является для нас земля. Каждая среда, чрез которую проходила эта частица, оставила на ней свое влияние, свой след. как бы ни дробилась частица, новые, происшедшие от этого дробления частицы, вероятно, хранят следы разлома. Представим же себе, что мир, вдруг или не вдруг осветился, сделался знаем во всех своих мельчайших частицах, не будут ли тогда для нас ясно, какие частицы были в минутной дружбе одна с другой, в каком доме или организме они гостили вместе или какого целого они составляли часть, принадлежность. Трудно открытие способов исследования, трудно также исследование первых двух, трех частиц, но затем работа становится доступною для многих и, наконец, для всех. Наконец, самое исследование так упрощается, что то, для чего требовались прежде годы труда, делается достижимым для одного взгляда. Хотя частицы и могут сохранять следы своего пребывания в том или другом организме, в той или иной среде очень долгое время, но следы эти могут изглаживаться и исчезать, может быть; в таком случае нам нужно знать закон сохранения и исчезновения следов" [2, с.329-330]. Этим определяется стратегия действий по Н. Федорову: необходимо глубочайшее и исчерпывающее знание своих предков, построение генеалогического древа человечества с учетом даже самых маленьких веток и самых незначительных ответвлений и побегов.

Каждый человек, независимо от количества прожитых лет, должен найти свое место в подробнейшем генеалогическом реестре человечества, т.е. каждый человек должен превратиться в исследователя и самоисследователя, вести психофизиологический дневник, стремиться выявить, просветить в себе образ родителей и чем утонченнее будут способы познания, тем больше признаков наследственности откроется, и тем ярче восстановятся образы родителей. Каждый живущий, а потом и каждый воскресающий вспоминает и составляет описание всех людей, с которыми он был связан, которые воскресают в памяти вместе с ним.

Исходя из вышеизложенного, Н. Федоров рисует картину воскрешения: дочь и сын (потомки) воскрешают своего отца и мать (родителей), те воскрешают своих родителей и так далее семья за семьей, поколение за поколением раскручивается и оживает полотно сознательной личностной жизни, свернутое временем, поскольку между поколениями существует нравственная, физическая и психическая связь. "И внутри предки против своей воли властвуют над потомством, доказывая тем самым солидарность всех поколений" [2, с.286].

Разумеется, человечество должно пройти длительный путь, прежде чем обретет способность воскрешения, осознать всю интимность и благость процесса воскресения, овладеть тончайшими энергиями, но великая и благая цель обретения тех, кого ты любил и потерял, безусловно, заслуживает таких титанических усилий, тем более что воскрешение в проекте Н. Федорова должно идти одновременно с преображением самого организма воскресителей и воскрешаемых.

В современном философском дискурсе бессмертие рассматривается как в онтологическом, так и в аксиологическом плане.

Онтологическая значимость бессмертия проявляется в его посреднической функции в отношении "мир-человек", в придании регулятивной модальности бытию как всего человечества, культуры, так и отдельного индивида. Феномену бессмертия не находится места в границах конечного бытия, поскольку данный феномен непознаваем, недоступен миру реального опыта или научного познания.

Бессмертие также имеет аксиологическую ценность, т.к. является ценностной идеей, воплощенной в символы и архетипы, и принадлежащей к разряду абсолютных ценностей устроения человеком своего бытия в холодном равнодушном Универсуме.

Последнее время активно развивается иммортософия новое перспективное направление социально-философского анализа бессмертия, главной задачей этого направления объявляется объединение усилий специалистов различных научных направлений в преодолении мортологических настроений, довольно сильно представленных в современном мировоззрении и определение пространства софийного восприятия знаний, которые накопило человечество о бессмертии.

Символ бессмертия безусловно вписывается в онтологию как некая универсальная, трансисторическая и трансцендентальная ценность. Бессмертие проявляется как символ, дешифрованный в философском дискурсе и выраженный в разнообразных культурных формах, но имеющих семантически схожие архитипические элементы, интенционально сходящиеся к одной идее избежать смерти, найти рецепт бессмертия.

В онтологическом ключе бессмертие представляется своеобразным связующим звеном в отношении "мир-человек", поскольку задает регулятивную и направляющую модальность и бытия человека, и бытия культуры, относится к разряду абсолютных ценностей организации человеком своего существования в Универсуме.

Значимость феномена бессмертия в том, что именно благодаря ему в человеке закрепляется и утверждается собственно человеческое начало, в контексте бессмертия человек поднимается от тварности к духовности, наполняет свою жизнь смыслом, счастьем любви и творчества.

На сегодняшний день точно известен лишь один верный способ достижения бессмертия нестандартность, непохожесть жизненных проявлений дает возможность человеку попасть в число избранных, тех, кому предписан предикат быть бессмертным.

Вспомним в этом контексте Платона и его диалог "Пир", где он выдвинул и обосновал тезис о том, что любовь и творчество - проявления бессмертного начала в смертном существе, поскольку "рождение - это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. Ho если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А значит, любовь - это стремление и к бессмертию" [3, с. 117]. Поэтому закончить это небольшое эссе хочется словами апостола Павла: "Если я говорю языками человеческими или ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто" (I Kop. 13, 1-2).

метафизика бессмертие онтологический воскресение

Список використаних джерел

1. Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М.: Наука, 1977 384 с.

2. Федоров Н.Ф. Философия общего дела. В 2 т. T І. М., 1913.582 с.

3. Платон Собр. соч. в 4-х томах. Т.2. М., 1993.528 с.

Размещено на Allbest.ru