Гомеровский вопрос

Размещено на http://www.allbest.ru/

Коллоквиум по антике

«Гомеровский вопрос»

Содержание

1. Гомер как личность и как мифологический персонаж в трудах античных ученых (Ксенофан, Зоил, Аристотель, Аристарх и александрийцы, Плотин)

2. Почему сочинение аббата д'Обиньяка прошло незамеченным, “Пролегомены” Ф. Вольфа вызвали глубокую научную полемику?

3. Теория «первоначального ядра»

4. Теория «малых песен»

5. Обоснование основных положений теории «унитариев»

6. Современное состояние «гомеровского вопроса»

7. Функции и возможности богов

8. Как передаются переживания и размышления героев?

9. Следы / признаки фольклорного происхождения

1. Гомер как личность и как мифологический персонаж в трудах античных ученых (Ксенофан, Зоил, Аристотель, Аристарх и александрийцы, Плотин)

О жизни и личности Гомера достоверно ничего не известно.

Ясно, однако, что «Илиада» и «Одиссея» были созданы значительно позже описываемых в них событий, но раньше VI века до н. э., когда достоверно зафиксировано их существование. Хронологический период, в котором локализует жизнь Гомера современная наука, -- приблизительно VIII век до н. э.

Место рождения Гомера неизвестно. За право называться его родиной боролись семь городов: Смирна, Хиос, Колофон, Саламин, Родос, Аргос, Афины. Как сообщают Геродот и Павсаний, умер Гомер на острове Иос архипелага Киклады. Вероятно, «Илиада» и «Одиссея» были сложены на малоазийском побережье Греции, заселенном ионийскими племенами, или на одном из прилегающих островов. Впрочем, гомеровский диалект не дает даже точных сведений о племенной принадлежности Гомера, так как представляет собой сочетание ионийского и эолийского диалектов древнегреческого языка. Существует предположение, что гомеровский диалект представляет собой одну из форм поэтического койнэ, сформировавшегося задолго до предполагаемого времени жизни Гомера.

Традиционно Гомер изображается слепцом. Наиболее вероятно, что это представление исходит не из реальных фактов жизни Гомера, а представляет собой реконструкцию, характерную для жанра античной биографии. Поскольку многие выдающиеся легендарные прорицатели и певцы были слепыми (например, Тиресий), по античной логике, связывавшей пророческий и поэтический дар, предположение о слепоте Гомера выглядело весьма правдоподобным. Кроме того, певец Демодок в «Одиссее» слепой от рождения, что также могло восприниматься автобиографично.

Существует предание о поэтическом поединке Гомера с Гесиодом, описанное в сочинении «Состязание Гомера и Гесиода», созданном не позднее III в. до н. э., а по мнению многих исследователей, и значительно раньше. Поэты якобы встретились на острове Эвбее на играх в честь погибшего Амфидема и читали каждый свои лучшие стихи. Царь Панед, выступивший судьей на состязании, присудил победу Гесиоду, так как тот призывает к земледелию и миру, а не к войне и побоищам. Впрочем, симпатии аудитории были на стороне Гомера.

Кроме «Илиады» и «Одиссеи» Гомеру приписывается ряд произведений, несомненно созданных позднее: «гомеровы гимны», комическую поэму «Маргит» и др.

Значение имени «Гомер» (оно впервые встречается в VII веке до н. э., когда Каллин Эфесский назвал его автором «Фиваиды») пытались объяснить ещё в античности, предлагались варианты «заложник» (Гесихий), «следующий за» (Аристотель) или «слепец» (Эфор Кимский), «но все эти варианты так же неубедительны, как и современные предложения приписать ему значение „слагатель“ или „аккомпаниатор“. <…> Данное слово в своей ионийской форме Пмзспт -- практически наверняка реальное личное имя».

Остается еще вопрос, поставленный некоторыми исследователями: существовал вообще когда-нибудь Гомер и какие произведения он создал?

Выше было указано, что никаких биографических данных о Гомере мы не имеем, а то, что о нем известно, лишено достоверности. Наше представление о Гомере, таким образом, носит лишь общий характер. Однако отсутствие сведений не дает еще основания отвергать возможность его существования, а самый факт существования произведений заставляет думать о каком-то творце их. Всевозможные догадки о личности Гомера делались уже в древности. Некоторые высказывали, например, мнение, что имя «Гомер» есть нарицательное слово, которое имело значение или «провожатый», или «заложник», или «слепец»7. Но современные ученые показывают несостоятельность и произвольность таких объяснений8. Неоднократно делались попытки найти и этимологическое значение слова «Гомер» путем разложения его на составные части. Имя «Гомер» как будто состоит из двух частей -- «гом» и «ер»: одна означает «вместе», другая произошла от корня «прилаживать». Так создается представление о человеке, что-то прилаживающем или объединяющем разрозненные песни в одно целое. Но мы уже видели несостоятельность такой теории -- «теории малых песен». Между тем почти все греческие имена, дававшиеся при рождении, имели какое-нибудь значение9 Во всяком случае с этим именем у нас связывается представление о величайшем поэте, создателе «Илиады» и «Одиссеи», который сумел глубоко понять и выразить национальные чувства своего народа.

2. Почему сочинение аббата д'Обиньяка прошло незамеченным, “Пролегомены” Ф. Вольфа вызвали глубокую научную полемику?

В эпоху классицизма XVII в. развилось отрицательное отношение к поэмам Гомера (ср. стр. 5), и литературная критика отыскивала. в них всевозможные недостатки, главным образом с точки зрения невыполнения устанавливавшихся классицизмом «правил» эпической композиции. В «Илиаде» замечали отсутствие «единого плана», «единого героя», повторения и противоречия. Уже тогда аббат д`Обиньяк доказывал, что «Илиада» не является единым целым и представляет собой механическое соединение самостоятельных». не связанных между собой песен об осаде Трои, что единого Гомера не существовало, а было много «гомеров», т. е. слепых певцов, исполнявших эти песни. Идеи д`Обиньяка не имели успеха у современников: к проблемам «устного» творчества поэтика классицизма относилась пренебрежительно.

Первая строго научная постановка «гомеровского вопроса» принадлежит Фридриху-Августу Вольфу, выпустившему в 1795 г. «Введение к Гомеру» (Prolegomena ad Homerum). Вольф писал уже в обстановке повышенного интереса к народной поэзии, развившегося в Англии и в Германии в эпоху Просвещения. Враждебное классицизму направление в литературе и эстетике устанавливало глубокую, принципиальную разницу между «естественным» народным и «искусственным» книжным эпосом; поэмы Гомера относили к первой категории. Немецкий поэт и критик Гердер (1744 -- 1803) считал Гомера «народным поэтом», импровизатором, песни которого впоследствии были записаны из уст позднейших певцов. Этим идеям, высказывавшимся ведущими писателями и мыслителями эпохи, Вольф пытался дать исторически документированное обоснование. Он приводит три аргумента против традиционного представления о единстве гомеровских поэм: 1) сравнительно позднее развитие письменности у греков, которое он относит к VII -- VI вв. до н. э.; 2) античные сообщения о первой записи поэм при Писистрате; 3) отдельные вставки и противоречия в поэмах. Невозможность создания больших поэм в бесписьменное время* и ненужность их в эпоху, когда требовались лишь краткие застольные песни в честь богов и героев, приводят Вольфа к убеждению, что «Илиада» и «Одиссея» не что иное, как собрание отдельных песен. Песни эти сохранились в памяти рапсодов и были записаны лишь при Писистрате; тогда же была проведена некоторая редакционная работа по их объединению. Вольф не отрицает единства и целостности поэм, но считает, что это единство лежит уже в самом материале, в мифе, и не требует поэтому предположения о едином авторе поэм. Тем не менее Вольф допускает, что большинство отдельных песен, вошедших в поэмы, принадлежит одному певцу, которого он называет Гомером; позднейшие певцы составили ряд других песен, которые сохранялись в рапсодическом предании вместе с подлинным Гомером и были объединены с ним при Писистрате. Это последнее предположение Вольфа является компромиссом, уступкой традиции и не вытекает из его основных доводов. Уже в 1796 г. известный немецкий романтик Фр. Шлегель, развивая положения Гердера и Вольфа, сделал из них последовательный вывод: художественная целостность поэм связана не с творческим замыслом индивидуального автора, а с единством «творящего народа». Другими словами: гомеровский эпос является результатом коллективного творчества народных поэтов.

После появления труда Вольфа исследователи «гомеровского вопроса» разделились на два лагеря -- «вольфианцев», или «аналитиков», считавших, что отдельные части гомеровских поэм сложены различными певцами, и «унитариев», защитников «единого» Гомера.

В дальнейшем развитии науки один из основных доводов, выдвигавшихся Вольфом в пользу его теории, был признан совершенно ошибочным, а именно -- его взгляд на позднее развитие греческой письменности. Открытия в области греческих надписей, показали, что письменность была отлично известна грекам задолго до VII -- VI вв. и уже в VIII в. была в широком употреблении. Эпоха создания «Илиады» и «Одиссеи» не может рассматриваться как бесписьменное время. С другой стороны, было выяснено, что сообщения о писистратовской редакции представляют собой в значительной мере домыслы поздно античных ученых и не дают основания видеть в работе над текстом, проведенной при Писистрате, первую запись гомеровских поэм. Центр тяжести «гомеровского вопроса» перешел на третий аргумент Вольфа, им самим менее всего разработанный, на противоречия и неувязки между отдельными частями поэм. Вскрывая эти противоречия, вольфианцы пытались выделить в «Илиаде» и «Одиссее» их составные части и нарисовать картину возникновения гомеровского эпоса.

* Вольф представляет себе емкость репертуара древних певцов гораздо меньшей, чем она на самом деле бывает в бесписьменных обществах: певцы запоминают большие массы текста, размером в десятки тысяч стихов.

3. Теория «малых песен»

В 30-х гг. XIX в. среди вольфианцев оформилось два направления. Одно из них видело в гомеровских поэмах только механическое объединение независимых друг от друга эпических стихотворений на темы из сказаний троянского цикла. Эта мысль нашла наиболее яркое выражение в «песенной теории» Лахмана (1837), который считал «Илиаду» состоящей из 18 самостоятельных песен малого размера. Ни одна из этих песен не является законченным целым, многие не имеют ни начала ни конца, но Лахмана это обстоятельство не смущало: он полагал, что народные сказания имеют общеизвестный твердый и устойчивый сюжет и что народный певец может начать с любого момента движения сюжета и любым моментом кончить. Другой разновидностью этого же направления является так наз. «теория компиляции», усматривавшая в гомеровских поэмах объединение не песен, а единиц большего размера, «малых эпосов». Там, по Кирхгоффу (1859), «Одиссея» является «обработкой» четырех самостоятельных поэм -- поэмы о путешествии Телемаха, двух поэм о странствиях Одиссея и, наконец, поэмы о возвращении Одиссея на родину. «Малый эпос» представляется с этой точки зрения посредствующим звеном между песней и большой поэмой.

4. Теория «первоначального ядра»

Второе направление представлено «теорией первоначального ядра», созданной Германном (1832). Согласно этой теории «Илиада» и «Одиссея» возникли не как соединение самостоятельных произведений, а как расширение некоего «ядра», заключавшего в себе уже все основные моменты сюжета поэм. В основе «Илиады» лежит «пра-Илиада», в основе «Одиссеи» -- «пра-Одиссея», и та и другая -- небольшие эпосы. Позднейшие поэты расширяли и дополняли эти эпосы введением нового материала; иногда возникали параллельные редакции одного и того же эпизода. В результате ряда последовательных «расширений» «Илиада» и «Одиссея» разрослись к VI в. до тех размеров, в которых они и поныне нам известны. Противоречия внутри эпоса создались в процессе «расширения» их разными авторами, но наличие основного «ядра» в каждой из поэм обеспечило сохранение известных элементов единства.

5. Обоснование основных положений теории «унитариев»

УНИТАРИИ - объединение религиозных либералов, которые подчеркивают значимость свободы индивида в поиске религиозной истины с использованием доводов разума. Они рассматривают догмат троичности Бога как искажение христианства, верят в единого Бога и считают Иисуса просто человеком. Название «унитарии» указывает на их противоположность «тринитариям» (признающим троичность Бога). Унитарии воспринимают Иисуса как одного из великих учителей человечества и верят в возможность человека достичь спасения.

В противоположность всем этим теориям унитарии выдвигали на первый план моменты единства и художественной цельности обеих поэм, а частные противоречия объясняли позднейшими вставками и искажениями. К числу решительных унитариев принадлежал Гегель (1770 -- 1831). По мнению Гегеля, гомеровские поэмы «образуют истинную, внутренне ограниченную эпическую целостность, а такое целое способен создать лишь один индивид. Представление об отсутствии единства и простом объединении различных рапсодий, составленных в сходном тоне, является антихудожественным и варварским представлением». Гомера Гегель считал исторической личностью.

Каждое положение аналитиков опровергалось унитариями. Например, сцена прощания Гектора и Андромахи аналитикам казалась совершенно неуместной в VI книге, так как в дальнейшем Гектор вновь приходил в Трою и встречался с женой. Унитарии же считали, что сцена прощания уместна именно в этом месте, так как ею завершается образ Гектора, героя предстоящих решительных событий. Далее аналитики ссылались на VII книгу, где рассказывалось о стене, которую ахейцы поспешно возводили вокруг своего лагеря. Так как в дальнейшем о стене не было речи, аналитики делали вывод, что этот рассказ попал в "Илиаду" из какой-то неизвестной эпической песни. А унитарии считали этот рассказ замечательной поэтической находкой автора, сумевшего одной деталью - постройкой стены - подчеркнуть всю безвыходность положения ахейцев, которые с уходом Ахилла лишились основного оплота.

Однако и среди унитаристов теперь наблюдаются два течения. Одни («наивный унитаризм»), видя всю силу гомеровской поэзии исключительно в мастерстве, фантазии и изобретательности поэта, склоняются в сторону «чистого», самодовлеющего искусства, впадают в формализм и становятся, таким образом, на реакционную точку зрения, так как представляют поэзию Гомера оторванной от действительной жизни. Другие, наоборот («критический унитаризм»), не умаляя значения поэта, признают, что он в своем творчестве широко использовал идейное и формальное наследство своих предшественников -- древнейших аэдов -- и богатый материал народных песен, а вместе с тем как истинный художник отразил современную ему действительность. «Критический унитаризм» старается в целях уяснения творчества единого поэта -- Гомера -- использовать культурно-исторический и языковый материал, которым «разделители» пытались обосновать свои догадки о компиляциях и наслоениях.

6. Современное состояние «гомеровского вопроса»

По гомеровскому вопросу создалась колоссальная литература, какой нет ни по какому другому вопросу. И все-таки до сих пор его нельзя считать разрешенным.

Из всех противоречивых суждений, высказанных по гомеровскому вопросу, абсолютно доказанными можно считать следующие положения. Поэмы обнаруживают, несомненно, единство художественного плана. Созданию поэм предшествовал продолжительный период устного народного творчества, когда слагались сказания (саги) и небольшие эпические песни, отличные по характеру от крупных произведений типа «Илиады» и «Одиссеи». Несомненным является единство и цельность характеров. Если сюжеты поэм взяты из мифов, то некоторые части, как свидание Гектора с Андромахой, путешествие Телемаха и т. п., не имеют ничего общего с мифами. Расправа Одиссея с женихами представлена совершенно не в мифологическом плане, а похожа на бытовую новеллу. Да и сами мифы получили в поэме полную жизненность и художественную конкретность.

В разнообразных взглядах на происхождение гомеровских поэм нас поражает то, что даже ученые одного направления часто не сходятся и в основных пунктах, так как руководствуются чисто субъекивными мнениями. Так, например, один из крупнейших специалистов У. Виламовиц-Мёллендорф считал основной частью «Илиады» всю вообще историю Ахилла, из которой будто бы потом выпали события его юности. В эту часть, по его мнению, входил также рассказ о гибели Патрокла и мщении за него. Основой «Одиссеи» он считал эпизод у феакийцев. Французский ученый М. Круазе основным зерном «Илиады» считал ссору царей. Э. Бете определял первоначальную «Илиаду» как поэму в объеме около 1500 стихов, включавшую такие эпизоды, как ссора царей, поражение ахейцев, гибель Патрокла и мщение Ахилла. П. Мазон выделял из теперешней «Илиады» 14 песен.

Представляя каждый по-своему первоначальную поэму, исследователи нередко весьма произвольно выбрасывают из нее те части, которые, по их мнению, отступают от основного замысла и не связаны с ним органически. В результате не только такие обособленные части, похожие на отдельные былины, как «Подвиги Диомеда» («Илиада», V), «Посольство» (IX), «Ночная разведка» (X) и т. п., но и такие замечательные эпизоды, как «Свидание Гектора с Андромахой» (VI) и «Выкуп тела Гектора» (XXIV), оказываются выброшенными из плана как не принадлежащие основному поэту. Выпадают также и полные тонкого психологического понимания сцены встреч неузнанного Одиссея с Пенелопой в «Одиссее» (XIX, XXIII). Сцену примирения Ахилла с Агамемноном в «Илиаде» (XIX) одни относят к основному плану, другие признают побочной. Все эти данные показывают явную произвольность и несостоятельность такого подхода к научному вопросу.

Если попытаемся разобраться, в чем заключается ошибка этих «разделительных» теорий, то увидим, что эти ученые исходят из совершенно абстрактного представления о каком-то идеальном поэте и, не зная о нем ничего, на основании своего чисто субъективного мнения признают за ним одни части и отнимают другие; далее, они произвольно дробят цельное произведение на части, не считаясь с внутренней связью, соединяющей их; кроме того, критики открывают напластования разных эпох, не учитывая требований литературной традиции и намеренной архаизации эпического поэта. Увлекаясь своим предвзятым мнением, «разделители» забывают самое простое и естественное условие, что в огромном произведении великий поэт может обнаружить не только сильные, но и слабые стороны своего таланта и, следовательно, качественные различия между отдельными частями никак не могут служить доказательством участия разных поэтов. Если подобный вопрос представляет большие трудности даже в произведениях новых писателей, то дело во много раз осложняется тем, что мы совершенно ничего не знаем о личности Гомера. Из этого следует, что все наши суждения о нем должны строиться исключительно на изучении его произведений, особенностей их стиля и требований их жанра: надо представить эту поэзию в свете условий устного эпического творчества аэдов. А при этих обстоятельствах вполне естественны были и повторы, и даже некоторые противоречия.

Выше было уже отмечено, что характерной чертой эпического стиля является неторопливость рассказа (ретардация) и связанная с этим любовь поэта к подробностям, которые способны разрастаться В целые сцены или эпизоды. Таково, например, описание жезла Агамемнона в «Илиаде» (II, 101 --109), задерживающее его выступление, а еще более наглядное -- описание шрама на ноге Одиссея, по которому нянюшка узнает его (XIX, 390 -- 470). Это описание, разросшееся в небольшую поэму, прерывает ход действия в крайне напряженный момент, и тем не менее нет никакого основания видеть в нем позднейшую вставку. То же мы встречаем и во многих других местах -- то в более кратком, то в более Широком плане. Так, вместо краткого описания щита Ахилла получилась как бы самостоятельная маленькая поэма (XVIII, 468 -- 613). Вместо того чтобы коротко сказать о встрече Гектора с Андромахой, поэт дал несравненную по своей силе сцену (VI, 390--502), -- а некоторые критики видели в ней внесенную позднее самостоятельную поэму. Точно так же при описании боев поэт иногда ограничивается констатацией факта столкновения воинов, иногда дает обстоятельное описание, сопровождающееся речами бойцов, в некоторых случаях это превращается в целые «былины» о подвигах выдающихся героев -- Агамемнона, Патрокла, Ахилла и др. К числу таких отступлений относятся песнь о подвигах Диомеда («Илиада», V), которую некоторые критики склонны считать самостоятельной поэмой, а также рассказ о ночной разведке «Илиада», X), тоже признаваемый за позднюю вставку.

В «Одиссее» даже самые придирчивые критики не могут отрицать единства плана. Однако она по содержанию явно делится на три части: 1) «Телемахию», 2) странствования Одиссея и 3) возвращение на родину и мщение женихам. «Разделители» стараются доказать разновременность их происхождения. Однако ясно, что наличие таких частей так же закономерно, как разделение на части «Войны и мира», которое не дает оснований по этой причине приписывать роман нескольким авторам.

Если иметь в виду, что эпизодичность изложения типична для эпического стиля, то становятся беспочвенными все попытки расчленения поэм на составные части и отнесения этих частей к разным авторам и к разным эпохам. Отражение разных культурных эпох, которое давало основание различать напластования в тексте поэм, в настоящее время находит новое объяснение в свойствах эпического стиля. Теперь вполне доказано, что стиль поэм -- искусственный, выработавшийся в течение длительной практики аэдов, в котором существенную роль играет стилизация, т. е. пользование готовыми, ранее сложившимися формами и формулами, образами и выражениями. В то же время поэт, желавший показать, что он повествует о далеком прошлом, отличном от его времени, прибегает и к намеренной архаизации, поэтому в его произведении получалось естественное смешение эпох -- событий современной ему действительности и воспоминаний далекого прошлого -- крито-микенской поры. (Выше мы говорили, что поэт неоднократно подчеркивал противопоставление настоящего и прошлого.) Ко всему этому надо еще прибавить, что такие большие произведения, как «Илиада» и «Одиссея», не могли создаться одним поэтом сразу, их создание требовало более или менее значительного времени, что, конечно, могло быть причиной некоторых несоответствий в мелочах.

Приведенные соображения показывают, что «разделители» относятся механически к тексту поэмы и вовсе не считаются с живой работой поэта. А между тем у всякого непредубежденного читателя, который читает поэму, построенную по единому художественному замыслу, выраженную в одном стиле, не может быть иной мысли, как о создании ее одним поэтом.

Унитарная теория после Нича имела много видных представителей в разных странах: в Англии известный политический деятель В. -Э. Гладстон, фольклорист Э. Ленг (Ланг), а в настоящее время Скотт, Уейд-Джери, Боура, Уэбстер и Кирк, в Америке Комбелляк и Уитмен, во Франции Бреаль, Буго, Терре, в Германии Роте, Дреруп, Дорнсейф, В. Шадевальдт, в Венгрии И. Тренчени-Вальдапфель, в России О. И. Пеховский, Ф. Ф. Соколов, А. Н. Деревицкий, Н. Л. Сахарный и др. С особенной четкостью эта точка зрения выражена в книге Э. Дрерупа, а также в книгах Уитмена и Кирка.

Однако и среди унитаристов теперь наблюдаются два течения. Одни («наивный унитаризм»), видя всю силу гомеровской поэзии исключительно в мастерстве, фантазии и изобретательности поэта, склоняются в сторону «чистого», самодовлеющего искусства, впадают в формализм и становятся, таким образом, на реакционную точку зрения, так как представляют поэзию Гомера оторванной от действительной жизни. Другие, наоборот («критический унитаризм»), не умаляя значения поэта, признают, что он в своем творчестве широко использовал идейное и формальное наследство своих предшественников -- древнейших аэдов -- и богатый материал народных песен, а вместе с тем как истинный художник отразил современную ему действительность. «Критический унитаризм» старается в целях уяснения творчества единого поэта -- Гомера -- использовать культурно-исторический и языковый материал, которым «разделители» пытались обосновать свои догадки о компиляциях и наслоениях.

При этом нельзя не вспомнить в высшей степени меткое заключение В. Г. Белинского по поэзии Гомера в VII статье о Пушкине: «Его (Гомера) художественный гений был плавильною печью, через которую грубая руда народных преданий и поэтических песен и отрывков вышла чистым золотом»2 К этому пониманию близко подходит шведский ученый М. Нильссон.

В результате рассмотрения главных теорий о происхождении гомеровских поэм мы приходим теперь к заключению, что каждая поэма, в отдельности взятая, есть произведение великого поэта. Но необходимо учитывать и дальнейшие следствия этого. Как и всякое произведение античной литературы, поэмы подвергались естественным искажениям при рукописной передаче текста, к которым присоединялись еще и первоначальные варианты устной традиции -- ошибки, неудачные исправления или даже вставки (интерполяции).

Хотя гомеровский вопрос до сих пор не может считаться окончательно разрешенным, он сыграл весьма важную роль в истории мировой науки. Связь его с другими проблемами фольклора и сходство греческого эпоса с эпическими произведениями других народов открывает общие перспективы в изучении такого рода поэзии. То, что наблюдается в русских былинах, в киргизском, армянском эпосе, в «Песни о Роланде», в «Песни о Нибелунгах», в сербских юнацких песнях, в карело-финской «Калевале» и т. п., -- все это имеет много общего и в некоторой степени -- с учетом времени и национальных особенностей -- приложимо к гомеровским поэмам, и наоборот. Гомеровский вопрос, столько времени и так глубоко занимающий ученых всего мира, имеет громадное методологическое значение.

Эпический стиль.

Поэмы Гомера отличает эпический стиль. Его определяющие особенности: строго выдержанный повествовательный тон; неторопливая обстоятельность в развитии сюжета; объективность в обрисовке событий и лиц. Подобная объективная манера, беспристрастность, почти исключающая субъективизм, так последовательно выдержана, что, кажется, автор нигде не выдает себя, не выказывает своих эмоций.

Есть ли единство действия.

Главное отличие "Илиады" и "Одиссеи" от всех остальных эпических произведений, по мнению Аристотеля, в том, что Гомер не развертывает свое повествование постепенно, а строит его вокруг одного события, - в основе поэм лежит драматическое единство действия. Гомер знает, как располагать материал, выстраивать повествование. Каждая песня композиционно закончена, а новая начинается с того момента, на котором завершилась предыдущая; она словно берет у нее эстафету.

7. Функции и возможности богов

Зевс (Юпитер). Зевс возглавляет сообщество богов. Именно Зевс олицетворяет собою божественное начало как таковое, и именно ему принадлежит верховная власть во всех ситуациях, где участвуют прочие боги. Он и центр этого сообщества, так как сверг старших богов и правит "здесь и теперь"; статус других богов определяется степенью их родства с Зевсом. Из критских и восточных источников греки почерпнули (и развили) представление о младенчестве Зевса, сына бога Крона, который царствовал над предшествующим поколением богов, титанами. Зевс возмужал и заточил Крона вместе с большинством титанов в подземном царстве. В результате установился существующий порядок мироздания, где Зевс, царь богов и людей, властвует над своими беспокойными и вечно ссорящимися братьями, сестрами, сыновьями и дочерьми. Под влиянием гомеровских поэм Зевса начинают воспринимать как некое подобие микенского царя с дворцом на горе Олимп в Северной Греции, соответствующей холму земного акрополя. У него есть свой двор, состоящий из других богов, которые на пирах вкушают амбросию и пьют нектар, разливаемый Гебой ("Юностью") или - на общую потеху - хромым кузнецом Гефестом, и слушают игру Аполлона на лире, которой тот сопровождает пение муз. Зевс изображается бородатым мужчиной в расцвете лет, величественным и внушающим скорее благоговение, нежели страх. Поскольку изначально Зевс был небесным божеством, его оружием считались громы и молнии, а Олимп мыслился также как небеса. От него зависела и погода. Греки могли сказать: "идет дождь" или "Зевс дождит". Главными его общегреческими святилищами были алтарь и оракул в Додоне (в горах на северо-западе Греции) и святилище в Олимпии (названной в честь Зевса Олимпийского) в западной части Пелопоннеса. Олимпия прославилась олимпийскими играми - атлетическими состязаниями в честь Зевса, которые устраивались каждые четыре года. В отдельных городах-государствах Зевса почитали на акрополях (укрепленных холмах с плоской вершиной, вокруг которых располагалось большинство греческих городов) или в других подобных местах. Здесь ему поклонялись как божеству, поддерживающему общественных порядок; этот культ сохранялся еще долгое время после того, как микенских царей, утверждавших, что свою власть они получили непосредственно от Зевса, сменили новые аристократии и демократии. Как и большинство других греческих богов, Зевс осуществлял множество функций, на которые указывали его священные эпитеты; так, в качестве Зевса Полиея он покровительствовал городу-государству ("полису"), а как Зевс Геркей ("Оградитель") он защищал очаг отдельного человека. Формально у Зевса была единственная супруга - его сестра Гера. Но, как и его земные подобия - микенские цари, он уделял внимание не только своей законной супруге, причем вследствие некоторых особых обстоятельств его мужская доблесть пользовалась исключительной популярностью. Дело в том, что в Греции было множество местных богинь (часто - главных богинь городов), по-видимому, нередко происходивших от богинь, которым поклонялось догреческое население. Поскольку все они становились персонажами мифологических преданий, их наделяли родителями, мужьями и возлюбленными. Зевс же часто выступал в какой-нибудь из этих ролей, поскольку в Зевсе видели воплощение мужского начала. Кроме того, установление связи местной богини с царем богов обеспечивало ей высокий статус и знатную родословную. Зевс считался основателем многих царских родов, поскольку его благосклонность распространялась не только на богинь или нимф (младших божеств), но и на смертных женщин.

Гера (Юнона). В религии Гера почиталась и как супруга Зевса, и как покровительница и защитница женщин и брака. Однако в мифологии она обыкновенно выступала лишь в роли ревнивой жены или злой мачехи, - как, например, в истории Геракла (сына Зевса от Алкмены). Первоначально она была главной богиней Аргивской равнины - области, находившейся под властью Микен, и потому выступает покровительницей аргивских героев. В религиозном культе и в искусстве она может изображаться с брачным покрывалом богини супружеских уз, как и пристало супруге Зевса.

Посейдон (Нептун). Посейдон в мифологии - это прежде всего бог моря, дикий и гневливый брат Зевса. Как и Зевс, в искусстве он изображается бородатым мужчиной с трезубцем в руке. Его супруга - нимфа Амфитрита; их отпрыск Тритон также принадлежит к морской стихии. Кроме того, Посейдон считался отцом чудовищ (например, одноглазых киклопов). Однако первоначально (что отразилось и в культе) он был еще и земным божеством, связанным с плодородием и пресными водами, насылающим землетрясения, а в некоторых областях - супругом Деметры, богини урожая, и покровителем коней (вид которых он иногда принимает сам).

Аид, или Плутон (Дис). Аид ("Невидимый") был другим братом Зевса. После победы над титанами ему достался в удел подземный мир, названный по его имени Аидом. Однако греков не слишком волновала загробная жизнь. Они полагали, что после смерти от человека остается лишь дыхание или дым; бесплотным теням подземного мира нечего ожидать награды или наказания. Понятно, что владыка этого мира не вызывал особого интереса. (Правда, существовали также предания о наградах, уготованных избранным в Элизии, и о наказаниях в Тартаре грешникам, оскорбившим богов.) Наиболее известное предание, действующим лицом которого является Аид, повествует о похищении им Персефоны (Прозерпины), дочери Деметры. Несмотря на вмешательство Зевса, Аид обманом заставляет Персефону вкусить плод граната, вследствие чего она принуждена каждый год возвращаться к нему на четыре месяца как его супруга и, соответственно, царица подземного царства. Персефона - не греческое имя; видимо, первоначально ей приписывались более широкие функции как царице мертвых, и лишь впоследствии она была отождествлена с дочерью Деметры, настоящее имя которой было Кора ("Дева").

Деметра (Церера). Принято подразделять всех греческих богов на олимпийских (небесных) и хтонических (земных). Однако и в мифологии, и в культе такое деление далеко не всегда себя оправдывает. Лучше всего это подтверждает случай Деметры, сестры Зевса и одной из самых важных богинь греческой религии. Деметру условно причисляют к олимпийским божествам, однако она - богиня посевов и, соответственно, от нее зависит плодородие земли. Было бы правильнее сказать, что некоторые боги, культы и мифы имели "хтонические" аспекты, контрастировавшие с их "небесными", или "олимпийскими" аспектами. Так, Зевс в качестве бога неба и дождя оказывается супругом богини земли Деметры и отцом "Девы" - Коры, олицетворяющей прорастающие посевы. Земля всегда занимала важнейшее место в религиозном сознании людей. В земле хоронят мертвых, из земли же вырастают живые и необходимые для жизни злаки. В этом парадоксе источник т.н. мистериальных культов. Самый известный из них - культ Деметры и Коры в Элевсине близ Афин. Ключевую роль в элевсинских мистериях играл миф о горестных скитаниях Деметры в поисках дочери, похищенной Аидом. Неузнанной ее принимают и привечают домочадцы царя Элевсина. В благодарность за это она пытается сделать бессмертным царского сына, втайне закаляя его в огне, однако чары разрушены пришедшей в смятение от этого зрелища матерью. В конце концов, когда скорбь Деметры повлекла за собою неурожай и голод, Кора была возвращена ей в Элевсине. Перед уходом Деметра вознаградила элевсинцев, научив их особым обрядам.

Афина (Минерва). У Гомера Афина предстает покровительницей героев. Первоначально она была микенской дворцовой богиней, подобной богиням, почитавшимся в минойских дворцах на Крите. Во всяком случае, ее храмы всегда размещались на холмах акрополей. С развитием ее культа в Афинах она становится общегреческой богиней. Покровительница героев, она сама - воительница и изображается с копьем и в шлеме, а также в нагруднике, именуемом "эгидой" (первоначально - магическая козлиная шкура). Однако Афина также богиня ремесел и мудрости. Это символизируется мифом о ее рождении: согласно одной из версий, она вышла из головы Зевса, по другой версии (у Гесиода), она была дочерью Зевса и титаниды Метиды ("благой совет", "мысль").

Аполлон и Артемида (Диана). Аполлон и Артемида считались близнецами, детьми Зевса от титаниды Лето, о которой известно только, что она была их матерью. Они выросли на острове Делос, где Лето пришлось укрыться от ненависти Геры и где впоследствии Аполлону и Артемиде были посвящены святилища. Аполлон был одним из самых важных богов - богом музыки, поэзии, очищения, пророчества и целительства. Лишь в поздних мифах его начинают ассоциировать с солнцем. Ему приписывалось учреждение оракулов в Дельфах и других, менее важных религиозных центрах. В Аполлоне нередко видят анатолийское божество, воспринятое греками. В гомеровском эпосе он поддерживает троянцев Малой Азии против греков, однако в классическую эпоху становится едва ли не самым "греческим" из богов, изображаемым в виде прекрасного безбородого юноши. Оружие Аполлона - лук. Артемида - охотница, покровительница охотников и богиня диких мест и зверей - также использует лук. Во многих областях с ней отождествлялись древние доэллинские богини. Артемида девственна, однако в то же время она является богиней чадорождения, а в Эфесе (на западном побережье Малой Азии) она изображалась со множеством грудей. Создается впечатление, что ее девственность лишь символизирует ее независимость и превосходство над мужским полом. Она охотится в диких местах в сопровождении нимф (греч. "юная женщина"). Охотника Актеона, подсмотревшего ее купание в лесном ручье, она наказала, превратив в оленя, которого растерзали его же собственные псы. Вместе со своим братом Аполлоном она погубила семерых сыновей и семерых дочерей смертной женщины Ниобы, похвалявшейся тем, что у нее больше детей, чем у Лето, - яркая иллюстрация к распространенной теме божественного гнева, вызванного человеческой гордыней. Именно Артемиде Агамемнон, возглавивший поход на Трою, должен был принести в жертву свою дочь Ифигению в наказание за незначительную обиду, нанесенную им богине во время охоты. Однако, согласно одной из версий, Артемида в последний момент спасает деву, заменив ее на жертвенном алтаре ланью. Позднейшие предания отождествляют Артемиду с богиней жителей Тавриды (на побережье Черного моря) и сообщают, что Ифигения сделалась жрицей Артемиды в Тавриде и оставалась там, пока ее не увез ее брат Орест.

Афродита (Венера). Афродита, богиня красоты и любви, являет собою полную противоположность Артемиде. Почти наверняка ее культ пришел с Ближнего Востока, где было множество богинь такого рода. Гомер говорит о ней как о дочери Зевса от Дионы, однако Гесиод утверждает, что она родилась из морской пены (aphros), оплодотворенной кровью гениталий оскопленного Урана, отца Крона. Такое грубое происхождение вполне соответствовало ее стихийной сущности, и греки относились к ней со страхом - как к могущественной космической силе, которой невозможно противиться. Рассказывалось, что она была оскорблена преданностью Ипполита, сына героя Тесея, Артемиде и внушила мачехе Ипполита Федре безрассудную и неукротимую страсть к нему. Ипполит отверг Федру, и она покончила с собой, ложно обвинив Ипполита в тех чувствах, которые владели ею самой. Тесей, поверив предсмертной лжи своей супруги, проклял Ипполита, что стало причиной гибели последнего. Даже любовь Афродиты к смертным могла служить источником опасности. Ее возлюбленный Адонис был убит вепрем, а ее любимец Парис погиб во время Троянской войны, которая началась не без ее помощи. Надо сказать, что в Риме Афродиту (под именем Венеры) почитали гораздо больше, чем в Греции, ведь сын Венеры, Эней, считался родоначальником римлян.

Гефест (Вулкан). Гефест, кузнец богов, первоначально мог быть божеством вулканов. Однако эта его функция была забыта, и ему стали поклоняться как богу ремесленников. В греческой мифологии это комический персонаж; согласно Илиаде, он был хром, потому что Зевс сбросил Гефеста с небес за попытку вмешаться в ссору с Герой. В Одиссее Гефест предстает мужем Афродиты, которая изменяет ему. Однажды он притворился, что уезжает, а Афродита пригласила на свое ложе бога войны Ареса. Гефест же изобрел чудесную сеть, в которой любовники запутались в самый разгар объятий. Тем не менее боги больше завидовали Аресу, чем сочувствовали Гефесту. В Илиаде Гефест состоит в более счастливом браке с одной из нимф; он кует Ахиллу новое оружие и доспехи, когда тот лишается старых.

Арес (Марс). Арес, чье имя - синоним слова "война", был олицетворением грубой силы; его уважали, почитали, но не любили. Гомер изображает его хвастуном и трусом, хотя было полезно иметь его на своей стороне. В мифологии ему отводится роль предка многих жестоких и воинственных героев.

Гермес (Меркурий). Гермес - бог пастухов. Особенно его почитали в гористой Аркадии (Центральная Греция), по традиции считавшейся его родиной. От Гермеса зависит плодовитость стад (а возможно - и людей), поэтому он иногда изображался в виде простого деревянного или каменного столба с бородатой головой и торчащим фаллосом. Этот тип был развит в портретной пластике, более благопристойно отображавшей его мужественность. Кроме того, в 6 в. до н.э. возникает и другой иконографический тип: Гермеса начинают изображать прекрасным безбородым юношей, покровителем атлетики и гимнасиев. Для мифологии особенно важна его функция бога дорог. Вместе с Иридой ("Радугой"), он становится вестником богов. Он покровитель не только путешественников и купцов, но и других людей "большой дороги" - воров и грабителей. Как бог странствий Гермес выступает также в роли провожатого душ умерших в царство мертвых. По своему характеру он похож на всех людей "большой дороги" - находчив, изобретателен и не всегда заслуживает доверия.

Дионис, или Вакх (Бахус). Дионис, бог чувственного раскрепощения, достигаемого с помощью вина, плясок и драматического действа, был единственным из олимпийцев, имевшим смертную мать - Семелу из Фив (хотя по своему происхождению она, вероятно, была местной богиней земли). Мифы повествуют о его появлении со своей экстатической религией и танцующими адептами, в частности, менадами ("безумствующими женщинами"). Примечательно, что он встречает сопротивление, а его религия отвергается, однако в конце концов он получает признание как божество. Культ Диониса утвердился в Греции уже в микенскую эпоху. В дионисийских культах сохранялись некоторые дикие черты, характерные для его мифов, и после 3 в. до н.э. Дионис приобретает особое значение как покровитель процветающих мистериальных культов в Греции и Риме. Он изображался как изнеженный бородатый молодой человек, часто сопровождаемый козлоногими сатирами или силенами с лошадиными ногами; в его свите были и менады.

Орфей. Орфей, строго говоря, не был богом, но его следует здесь упомянуть, поскольку он был покровителем мистерий. По преданию, музыкант и поэт из Фракии (Северная Греция) был растерзан неистовыми вакханками. Орфей спустился в подземный мир, чтобы вернуть Эвридику. Согласно древнейшим версиям мифа, ему это удалось, однако по более распространенной версии, он оглянулся на нее до того, как закончился их путь обратно на землю, и потому вновь ее потерял.

Другие боги. В греческой мифологии фигурирует множество других богов. Гестии (Весте), богине священного домашнего очага и сестре Зевса, посвящено мало преданий, но она занимала важное место в народной религии. Эрос (Купидон) - "чувственная любовь", "вожделение" - часто считался одним из самых древних богов, однако впоследствии в нем стали видеть сына Афродиты. Самый известный миф об Эросе - рассказанная Апулеем история Психеи ("Души") и Купидона - это типично сказочный сюжет, облеченный автором в мифологическую и аллегорическую форму. Козлоногий Пан был богом стад и лугов, как и его отец Гермес. Геката - богиня колдовства была устрашающей и таинственной фигурой, связанной с загробным миром. Несколько богов старшего поколения сохранили свое положение и после того, как Зевс со своим родом пришел к власти. Те из них, которые олицетворяли природные силы или чьи имена обозначали некие сущности, по-прежнему фигурировали в качестве древнейших божеств в народных верованиях, хотя и не играли особой роли в религиозном культе или мифе. Гея (Теллус), "Земля", была бабкой Зевса и "матерью всего". Она представляет собою древний тип богини плодородия, какие были известны во многих местах и под разными именами. Лишь после того как Кибела (богиня того же типа, почитавшаяся в западных областях Малой Азии) проникла в Грецию, была отождествлена с матерью Зевса Реей, а затем перенесена в Рим, этот тип обрел конкретное воплощение. Отдельно от культа Кибелы в Малой Азии существовал культ ее юного возлюбленного или сына, Аттиса, подвергшегося оскоплению. Согласно некоторым версиям мифа, Аттис, подобно возлюбленному Афродиты Адонису, стал жертвой дикого вепря. Гелиос и Селена - "Солнце" и "Луна" - также были персонажами народных верований, наделявших их колесницами, в которых они совершали свой путь по небосводу. Культ Гелиоса играл важную роль на Родосе, и только в самом конце классической эпохи Гелиос стал ассоциироваться с Аполлоном. В эпоху Римской империи он становится центральной фигурой языческой религии. Селену часто отождествляли с другими мифологическими персонажами, особенно с Гекатой и Артемидой. Еще один неопределенный образ того же типа - Эос (Аврора), "Заря". Пространство греческого мифа было заселено и менее значительными существами: местными божествами, речными богами, полубогами и всевозможными великанами, чудовищами и миксантропическими созданиями (полуживотными-полулюдьми).

8. Как передаются переживания и размышления героев?

При всей жизненности и человечности гомеровских образов, они статичны, и им недоступно внутреннее развитие. Характер героя твердо зафиксирован в немногих основных чертах и показан в действии, но в ходе этого действия он не меняется. Анализа внутренних переживаний в греческом эпосе мы не находим. Когда герой охвачен противоречивыми чувствами и, наконец, принимает решение, поэт еще не умеет мотивировать это решение. Характерным образцом этого может служить сцена в 1-й книге «Илиады», когда разгневанный Ахилл колеблется, вынуть ли ему меч и убить Агамемнона или сдержаться. Он уже извлекает меч, но затем опускает его обратно в ножны. Для того чтобы мотивировать эту смену настроений, поэту понадобилось «божественное» вмешательство: к Ахиллу незримо является богиня Афина и побуждает его к спокойствию. Переживания героев просты и наивны как по содержанию, так и по способу своего выражения, и художественная яркость гомеровских образов неразрывно связана с их примитивными чертами. Позднейший читатель легко заполняет своим внутренним содержанием эти переживания, не раскрытые древним художником, но правильно зафиксированные в их внешних проявлениях.

гомер античный фольклорный

9. Следы / признаки фольклорного происхождения

Гомер с юных лет унаследовал вековую и даже тысячелетнюю традицию устного эпического творчества. У этого жанра фольклора есть свои закономерности, более или менее общие для всех народов, которые создают фольклорный героический эпос. Выявляются эти законы легче всего при изучении эпического творчества народов, у которых оно еще живо, где самый процесс

творчества можно непосредственно наблюдать и исследовать. Такие наблюдения были предприняты русским ученым В. В. Радловым в отношении эпоса тюркских народов еще в XIX в. В нашем веке еще живое эпическое творчество народов Югославии изучали с этой точки зрения Матиас Мурко, американцы Мильман Парри и его ученик Альберт Лорд. Исследовалось и исследуется и эпическое творчество других народов.

При этом выяснилось, что в фольклорном эпосе важнейшее место занимает импровизация в процессе исполнения. Певец или сказитель никогда не повторяет единожды созданный и раз навсегда заученный текст. Эпическая песнь в известной мере творится заново для каждого исполнения, но для того чтобы справиться с этой задачей, певец держит наготове у себя в памяти целый набор эпических клише, подходящих одинаково для песней на различные сюжеты. Объем этих клише колеблется от сочетания существительного с его постоянным эпитетом, переходящим из песни в песнь, как "добрый молодец" или "силушка великая" русских былин, принадлежащих к тому же жанру героического эпоса, до целых блоков в несколько стихов, описывающих какую-то повторяющуюся типическую ситуацию. Фольклорный эпос обычно однолинеен в развитии повествования: события, которые в жизни естественно происходили бы одновременно, развиваясь параллельно, эпос изображает как происходящие последовательно. Действующие лица всегда характеризуются однозначно положительно или отрицательно, рисуются либо сплошной черной, либо белой красной. Характеры героев изображаются статично, в них не видно развития, даже если цикл эпических песней изображает судьбу героя от рождения до самой гибели. Эту фольклорную эпическую поэтику вместе с техникой импровизации унаследовал от своих учителей и Гомер. Так, в частности, Гомер сохраняет фольклорную однолинейность повествования; этот принцип изображения событий был открыт у Гомера Ф. Ф. Зелинским и был назван им "законом хронологической несовместимости". Так, в III песни "Илиады" поэт сначала дает довольно длинную сцену между Еленой и Парисом, спасенным Афродитой от рук Менелая, а затем уже сообщает о том, как Менелай разыскивал Париса на поле сражения, в то время как Менелай, естественно, должен был ринуться на поиски Париса сразу после того, как тот исчез.

Широко использует Гомер и характерные для фольклорного эпоса и вообще для фольклора клише. Бог Аполлон у него многократно характеризуется как "сребролукий", а Ахилл как "быстроногий", хотя способность Ахилла быстро бегать не играет роли в развитии действия "Илиады" и в XXII песни (ст. 136 -203) он так и не смог догнать убегавшего от него Гектора. Небо именуется звездным, даже когда действие происходит средь бела дня ("Илиада", VIII, 46; XV, 371)

Размещено на Allbest.ru