Жизненный и творческий путь И.А. Ильина

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

Введение.

Жизненный и творческий путь И.А. Ильина.

Список литературы.

Введение

Издавна жизнь человека тесно переплеталась с религиозными верованиями, в результате чего накапливался особый религиозный опыт. Этот опыт требует от человека благоговейного внимания и бережного творческого отношения: верующий должен заботиться о своей вере, о своей духовной системе и о богосоответствии своего опыта.

Религиозному человеку необходимо одухотворять, очищать, укреплять, углублять и образовывать свой духовный опыт иначе сила естественных потребностей, давление житейских обстоятельств, расчетов, интересов и компромиссов ослабеет, исказят и выродят этот драгоценный опыт и незаметно, из поколения в поколение, приведут его к немощи и разложению. Именно это и происходит с современным человечеством: у него остались догматы, учения и обряды, но религиозный опыт его утрачивает свою жизнь, подлинность и искренность, силу своего огня и света; а эта немощь лишает его идейной и жизненной силы и делает его растерянным в борьбе с восставшим и воинствующим безбожием. Современное человечество богато "православными ", "католиками" и "протестантами", им христианство чуждо и непонятно. А те люди, которые называют себя христианами - христиане лишь по имени, они лишены религиозного опыта и даже не осознают его сущности. И эта своеобразная безрелигиозность религиозно - сопричисленных людей все меньше тревожит нас. А это свидетельствует о глубине переживаемого нами духовного религиозного кризиса. И чтобы выйти из этого кризиса, необходимо вернуться сначала умственным взорам, а потом цельной душой к живым пленникам сущей религиозности и пережить, в меру своих сил, вместе с ними их опыты, чтобы затем сравнить его со скудным опытом наших дней и сделать соответствующие выводы. Они веровали иначе потому, что иначе любили, иначе созерцали, иначе видели, по-иному молились, иначе вкладывались волей, не так мыслили и не так строили свою жизнь. Их верование, прежде всего, было цельно: целостно охватывало их существо, и целостно определяло их действия. А целостность веры есть аксиома подлинного религиозного опыта.

Эта проблема на сегодняшний день актуальна, ведь жизнь человека потерявшего веру теряет всякий смысл. И сейчас предпринимаются попытки решения этой проблемы. Такие философы как И. Смирнов, В. Ю. Верещагин, Н. П. Полторацкий в своих работах обращаются к наследию Ивана Александровича Ильина, пытаются воскресить его идеи, взгляды и убеждения. Но, несмотря на все это, степень разработки данной проблемы крайне низка. Этот вопрос мало освещен в работах современных философов, а об авторе, т. е. И. А Ильине, о человеке, который является, по сути, последним защитником чистоты православия, отстаивавшего право народа на самобытное национальное сознание. На сегодняшний день просто забывают.

Жизненный и творческий путь И. А. Ильина

Иван Александрович Ильин выдающийся русский философ, правовед, Литературный критик, православный мыслитель родился 28 марта 1883 года в потомственной дворянской семье. Отец Ильина - Александр Иванович, крестник императора Александра II, губернский секретарь, присяжный поверенный Округа Московской судебной палаты, с 1885 года - владелец имения «Большие Поляны» в Рязанской губернии; гласный Пронского уездного земского собрания. (Выборные гласные, раздельно выбранные крестьянами, цензовыми собственниками - дворянами, цензовыми собственниками - не дворянами).

Мать Ивана Ильина - русская немка Каролина Луиза Швейкерт фон Штадион (1858-1942), лютеранка, дочь коллежского советника Юлиуса Швейкерт фон Штадион (1805-1876), приняла православие (в замужестве - Екатерина Юльевна Ильина) после венчания в 1880 году в церкви Рождества села Быково Бронницкого уезда Московской губернии. Братья

Алексей Александрович Ильин окончил 5-ю Московскую гимназию. В июле 1899 года был зачислен на юридический факультет Московского университета, а в январе 1900 года переведён на 2-й семестр историко-филологического факультета, но вскоре подал прошение о разрешении посещать занятия и на юридическом факультете. 5 мая 1903 года получил выпускное свидетельство историко-филологического факультета. Одновременно прослушал полный курс на юридическом факультете, сдав все необходимые зачёты и экзамены.

Александр Александрович Ильин вначале поступил на физико-математический факультет Московского университета, а по окончании 2-го семестра 29 июля 1902 года в прошении ректору изложил просьбу о переводе на 1-й курс юридического факультета. В мае 1907 года был удостоен диплома 2-й степени. православный мыслитель монархист ильин

Игорь Александрович Ильин по окончании рязанской 1-й гимназии в августе 1910 года поступил на юридический факультет Московского университета, в 1914 году был удостоен диплома первой степени и вступил в Совет присяжных поверенных округа Московской судебной палаты. Дипломное сочинение на тему «Примирение с Римом в царствование Юстина I и церковная борьба в царствование Юстиниана (518-565)» получило оценку «весьма удовлетворительно». 1 июля 1933 года Игорь Ильин обратился в архив МГУ с просьбой о выдаче справки об окончании юридического факультета, необходимой для представления в Бюро юрисконсультов при Московской прокуратуре.

Дед Ивана Ильина по отцу - Иван Иванович Ильин (1799-1865), полковник, инженер-строитель, участвовал в строительстве Большого Кремлёвского дворца, потом был его комендантом.

Таковы русская и немецкая ветви рода Ильина.

С детства на формирование личности исследователя и мыслителя оказывали воздействие нравственная среда и духовная атмосфера, царившие в его семье. Впоследствии, в тяжелые минуты жизни, Ильин нередко обращался, как бы ища совета, к памяти своего глубоко почитаемого деда и всегда получал требуемую духовную поддержку. С детской поры закладывались в сознании ребенка, вызревая с годами в убежденность и жизненную позицию, представления об основах духовности. Росло понимание, что овладение свободой - дело сугубо личное, результат раскрепощения собственной души и движение навстречу любви. Постепенно складывалось и крепкое сознание, что духовность есть ключ к истинному счастью.

Ильин родился в Москве, вырос в этом городе, с юности впитывал его дивные природные, исторические и религиозные ароматы. Глубоко воспринял он не исследуемые и неописанные влияния национальной истории, религиозных сокровищ древней русской столицы. Навсегда он и остался москвичом, русским человеком, чья судьба неотъемлема от Москвы.

Учился Иван Александрович легко и успешно. В 1901 году Ильин окончил знаменитую Первую московскую гимназию с золотой медалью и с двумя только четверками, как ни странно, по логике и русскому языку. На выпускных экзаменах (которых было восемь), он получил все пятерки и только одну тройку по русскому. И это тот самый Ильин, безукоризненный логик и «исключительный стилист, которого архимандрит Константин (Зайцев) (бывший до принятия монашества помощником Петра Бернгамрдовича Струве по редакции газеты «Возрождения»), сравнивал с «митрополитом Филаретом Московским, этим величайшим, рядом с Пушкиным, мастером языка»» пишет его биограф. Парадоксальность Ильина, как видим, проявилась с первых же шагов в его жизни. Он поступает в университет на юридический факультет. В этот период Ильина интересуют философские и государственные вопросы. Он пытается разобраться в философии Канта, в его взглядах на таинственную, а потому особенно притягательную "вещь в себе". В 1906 году Иван Александрович оканчивает высшее учебное заведение России с получением кандидатской степени и остается при кафедре энциклопедии права и истории философии права для подготовки к профессорскому званию. За три года он написал 6 работ: "О научении Фихте Старшего" издания 1794 года; "Учение Шеллинга об Абсолютном"; "Идеи конкретного и абстрактного в теории познания Гегеля"; "Идеи общей воли у Жан Жака Руссо"; "Метафизические основы учения Аристотеля о Doulos Fydei"; "Проблема метода в современной юриспруденции".

В 1909 году И. А. Ильин сдал магистерские экзамены, прочитал две испытательные лекции - и только после этого был утвержден в звании приват-доцента юридического факультета. С этого года начинается его преподавательская деятельность. Затем Ильин проводит два года в научной командировке за границей. В основном она прошла в знаменитых университетах Германии - в Гейдельберге, Фрайбурге, Берлине. Побывал он и в Париже, в цитадели французского просвещения Сорбонне. Вернувшись в 1912 году на родину, Иван Александрович погружается в активную педагогическую деятельность и не оставляет ее вплоть до своего изгнания в 1922 году.

1918 год знаменателен для Ильина публичной защитой магистерской диссертации "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека", по итогам которой соискателю единогласно Ученым советом были присуждены сразу обе степени - магистра и доктора государственных наук. Научный и общественный авторитет Ильина ширился и все увереннее заявлял о себе. Но его научная работа, общение со студентами выходили из общего процесса ломки и переустройства общества в условиях свершившийся революции; власть не нуждалась в таком правоведе. Их не устраивали не только научные воззрения философа и юриста - неприемлемы были его идеологические взгляды и политическая позиция. Иван Александрович Ильин был убежденным и активным противником большевиков, это и послужило основанием для неоднократных репрессивных мер против ученого. За четыре с половиной года его брали под стражу шесть раз. Последний арест - приговор по 58-й статье УК РСФСР к расстрелу, но в последний момент смертная казнь была заменена пожизненным изгнанием из Отечества.

Символично, что одной из первых публикаций Ивана Ильина стала его разгромная рецензия на книгу Ленина (вышедшую, кстати, под псевдонимом Вл. Ильин) «Материализм и эмпириокритицизм». Судьба еще раз сводила их. Существует легенда, распространившаяся по Москве в 1922 году, будто бы Ленин в беседе с Луначарским спросил его: «Кто это такой Ильин? Читаю его замечательную книгу о Гегеле, кто этот Ильин? Где он?» Луначарский ответил: «Ильин - профессор Московского университета. Сейчас он арестован и сидит в тюрьме». Ленин приказал: «Немедленно освободить». Впрочем, «легенда примечательная, но сомнительная в деталях и больше похожая на легенду о «доброте» дедушки Ленина, чем об Ильине - пишет его биограф - Конечно, прочесть книгу Ивана Ильина о Гегеле было, видимо, не просто человеку, даже конспектировавшему когда-то «Науку логики». Тем не менее, Ильин, этот горячий апологет Белого движения, неистовый борец с большевизмом, никогда и не перед кем не скрывавший своих убеждений (примечательны в этом смысле стенограммы его допросов в ЧК), действительно был освобожден и выслан на знаменитом «философском пароходе» в Германию в 1922 году вместе с другими философами, учеными, литераторами. И, конечно, тут же включился, в борьбу.

«Философский пароход» в узком смысле - собирательное имя для двух рейсов немецких пассажирских судов Oberburgermeister Haken (29-30 сентября) и Preussen (16-17 ноября)[5], доставивших из Петрограда в Штеттин более 160 человек. Высылки осуществлялись также на пароходах из Одессы и Севастополя и поездами из Москвы в Латвию и Германию.

Среди высланных летом - осенью 1922 года (за границу и в отдалённые районы страны) наибольшее количество было преподавателей вузов и в целом лиц гуманитарных профессий. Из 225 человек: врачи - 45, профессора, педагоги - 41, экономисты, агрономы, кооператоры - 30, литераторы - 22, юристы - 16, инженеры - 12, политические деятели - 9, религиозные деятели - 2, студенты - 34.

Среди высланных русские философы и мыслители

И. Ю. Баккал

Н. А. Бердяев

В. Ф. Булгаков

C. Н. Булгаков

В. В. Зворыкин

И. А. Ильин

Л. П. Карсавин

А. А. Кизеветтер

Н. А. Котляревский

Д. В. Кузьмин-Караваев

И. И. Лапшин

Н. О. Лосский

В. А. Мякотин

М. М. Новиков

М. А. Осоргин

П. А. Сорокин

С. Е. Трубецкой

А. И. Угримов

С. Л. Франк

Н. Н. Цветков

В. И. Ясинский

В 2003 году в Санкт-Петербурге на набережной Лейтенанта Шмидта установлен памятный знак. Надпись на гранитном параллелепипеде: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки Памятный знак установлен попечением Санкт-Петербургского философского общества 15.11.2003»

Интересные факты

На корабле изгнанникам дали «Золотую книгу», которая хранилась на пароходе, - для памятных записей именитых пассажиров. Её украшал рисунок Ф. И. Шаляпина, покинувшего Россию чуть раньше: великий певец изобразил себя голым, со спины, переходящим море вброд. Надпись гласила, что весь мир ему - дом.

«Философским пароходом» назвали пассажирский лайнер «Мария Ермолова», доставивший участников XXI Всемирного философского конгресса «Философия лицом к глобальным проблемам», проходившего 10-17 августа 2003 года в Стамбуле, обратно в Россию, в Новороссийск. Символический подтекст этой акции был таков: русская философия возвращается на родину.

В 1997 году начались съёмки художественно-публицистического сериала «Не будем проклинать изгнанье», Режиссеры: М. Демуров, В. Эпштейн, второй фильм «Изгнание» посвящён «философскому пароходу».

В 2007 году учреждён ежегодный Международный кинофестиваль «Русское зарубежье», символом и главным призом которого стало скульптурное изображение «Философского парохода» работы Галины Шилиной.

В 2007 году состоялась художественная выставка О. Цуцковой «Русская идея. Философский пароход».

Так, в октябре 1922 года Ильин оказался в Германии. Началась первая половина его эмигрантской жизни. Иван Александрович стал одним из основателей Русского научного института в Берлине (1923 г.), где работал профессором до июня 1934 года, а в 1923 - 24 г.г там же исполнял обязанности декана юридического факультета. В 1924 году его избирают членом - корреспондентом Славянского института при Лондонском университете. Одновременно И. А. Ильин выступал с многочисленными публичными лекциями по всей Европе - Франция, Бельгия, Чехословакия, Австрия, Югославия, Латвия, Эстония и другие страны.

Ширился круг научно - познавательных интересов. Стараясь осмыслить происходящее с родной Россией, Ильин ищет истину не только в изучении реальных исторических процессов, подвергая скрупулезному анализу экономические, государственные системы прошлого, но не менее настойчиво стремится проникнуть в природу философии, экономику, истоки и механизмы морали. Ученый исходил из того, "что кризис, приведший Россию к порабощению, унижению, мученичеству к вымиранию", был в основе своей не просто "политический и не только хозяйственный, а духовный".

В эти годы И. А. Ильин пишет свои лучшие произведения, посвященные широчайшему кругу вопросов из области философии, права, истории, литературы. Однако и в Германии история брала свое. К власти пришли нацисты. Ильина изгоняют из Русского института, запрещают ему всякие публичные выступления, не допускают издания его статей и книг, конфискуют печатные работы. Помимо духовного насилия нацисты прибегли и к другим инквизиторским средствам: семью ученого фактически обрекают на голодную смерть. Усиливаются преследования, доносы нагнетают атмосферу злобности и подозрительности. Вновь замаячила вероятность арестов, реальной угрозой стала тюрьма или концлагерь.

Летом 1938 года с помощью друзей И. А. Ильин покидает Германию и направляется в Швейцарию, где он и проводит последние шестнадцать лет, читая публичные лекции и работая над реализацией своих научных замыслов. Умер И. А. Ильин в пригороде Цюриха - Цоликоне 21 декабря 1954 года в возрасте 71 года.

Таковы скучные строчки биографии великого философа, патриота, всю свою жизнь посвятившего одной единственной любви - России, её возрождению. "Теперь мне 65 лет, - писал И. А. Ильин, - я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. Эмиграция этими исканиями не интересуется, а русских издателей у меня нет. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России".

Философский взгляд на мир, глубокое понимание диалектики особенного и всеобщего составляют определенную черту личности И. А. Ильина. Исповедуемый им философский подход оказывал существенное воздействие на все стороны его творчества. Доскональное знание истории философии, осознание ее роли в становлении общества, воспитании человека придавали исключительное своеобразие раскрытию им фундаментальных проблем общественного устройства, духовной жизни людей, неуходящего влияния истории на современность.

Для уяснения философских позиций Ильина важно отметить основополагающее обстоятельство, без которого образ философа будет неверен. И. А. Ильин последовательный проводник и проповедник идей русского православия. Его философия религии обращена на познание путей духовной свободы, укрепления личности посредством сердечного созерцания и созерцающей любви. Основные его труды: "Религиозный смысл философии. Три речи" (1924), "О сопротивлению злу силою" (1925), "Путь духовного обновления" (1935), "Основы христианской культуры" (1937), "Аксиомы религиозного опыта"(1953), "Путь к очевидности" (1957).

Всем своим творчеством философ подтвердил верность, традициям русской культуры, подняв собственное религиозно - философское постижение жизни на высочайший уровень духовности. Требование конкретности, поиск очевидности Ильин воплотил в каждой своей работе. Все они способствуют углубленному пониманию тех или иных периодов творческой истории, намечают перспективы выхода из трагических тупиков социального процесса.

Одно из важных и первоочередных направлений исследований Ильина является философия религии. Эта область постижения основ бытия и человеческой истории на долгие годы была исключена из духовной жизни советских людей. И на этом удручающем фоне беспамятства и забвения истоков народной жизни религиозно - философские труды И. А. Ильина призваны восполнить серьезнейший пробел в отечественной культуре. Его религиозные исследования привлекают внимание своей неординарностью и самобытностью, имеют национальный характер и последовательную линию на осмысление, и развитие идеи православия.

И. А. Ильин был убежден, что отечественная религиозная философия должна пересмотреть свое призвание, уточнить свой предмет и метод в свете "всех пережитых блужданий и крушений", добиваясь "ясности, честности и жизненности".

Он считал, что русская религиозная философия должна отойти от подражания западным образцам. Ей более пристало - не выдумывать и копировать, а обратиться к глубинам национального духовного опыта, стать "убедительным и драгоценным исследованием духа и духовности". Обновление и рассвет русской религиозной философии И. А. Ильин связывал с отказом от праздного умозрительного и соблазнительного абстрактного, а фактически умозрительного конструирования. Только на этом пути философская мысль сможет дать русскому народу, человечеству в целом "что-нибудь значительное, верное и глубокое". В ином случае она "окажется мертвым и ненужным грузом в истории русской культуры".

Интерес к философии религии у А. И. Ильина сформировался рано и сохранялся на протяжении всей его жизни. В его произведениях обсуждаются вечные вопросы веры, ее истоков, путей формирования. Можно сказать, что ни одно сочинение философа не обошлось без обращения к проблемам религии, духовности. Он пользовался каждой возможностью выявить и указать их место в человеческой жизни.

Работа Ильина "Аксиомы религиозного опыта" посвящена описанию природы духовной религиозности как внутренней направленности человеческой души и человеческой культуры, приобретающей высшее измерение, значение и ценность. Этот труд по особому дорог автору. Он посвятил его своей жене - Наталии Николаевне Ильиной, верному и преданному сотруднику по бесприютной жизни, помощнице, любимой. Двухтомное сочинение было опубликовано незадолго до конца автора.

Работа над ним продолжалась более 30 лет. А началась она в 1919 году, когда философ поставил перед собой задачу, исходя из того, что "целостность веры есть аксиома подлинного религиозного опыта", попытался обнаружить наличие других подобных аксиом и выявить, в чем они состоят.

И. А. Ильин отказывается от анализа нескончаемого по сути, ряда человеческих предрассудков, страхов и суеверий, блужданий и заблуждений. Он обращается к духовно - здравому, сущему и подлинному религиозному опыту. На передний план в его работе выступает понятие духовности. Рассуждая о "духе", "одухотворенности", "духовной религиозности", Иван Александрович имеет в виду не какие - либо метафизические теории, не Дух Божий, а именно человеческую духовность - ту внутреннюю направленность и соответствующую ей жизнь, которая придает человеческой душе и всей человеческой культуре высшее измерение, высшее значение и ценность.

В этом произведении Ильин пытался вскрыть и показать природу религиозной духовности. "Поэтому, - замечает он, - я искал эти аксиомы именно в духовной религиозности и должен был признать, что чем духовнее человеческая вера, тем полнее соблюдаются в ней находимые мною аксиомы; и далее, что во всех явлениях слепо - инстинктивной, больной или извращенной религиозности можно с ясностью проследить и установить, как недуховность или даже противодуховность угашала аксиоматические основы религиозного опыта и как от этого искажалась самая человеческая религия в ее молитвах, учениях и обрядах: заблудший личный опыт создавал химеру вместо догмата, механически - мертвенную или прямо кощунственную молитву, уродливые или даже чудовищные обряды и безнравственную "церковную практику".

Огромно как литературное наследие Ильина, Иван Ильин написал более 50 книг и брошюр, свыше тысячи статей на русском, немецком, французском и английском языках, десятки лекций.

Наиболее известны:

труды по юриспруденции и праву, в том числе: «О сущности правосознания» (написано в 1919, опубликовано в 1956), «Общее учение о праве и государстве» (опубликовано в 1915).

двухтомник «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», 1918 год

Ильин в серии «Мыслители 20 века»

«О сопротивлении злу силою», 1925 год

двухтомник «Наши задачи», 1956 год, содержит более чем 200 статей, написанных в Швейцарии с 1948 по 1954 год.

«Аксиомы религиозного опыта», 1956 год) так и охват тем: философия, право, история, культура, искусство, нравственность, психология, религия, литературная критика, художественная миниатюра. Он писал о писателях и музыкантах, архитектуре и государственном строительстве, смысле войны и истории, религиозном опыте и поэтическом вдохновении и, при всем этом разнообразии, всё написанное им не только лишено и тени эклектики, но, наоборот, подобно единому выдоху многотрубного органа.

Но, всё же, лучше его слова были сказаны о Пушкине, которого Ильин безмерно почитал как гениального носителя, законодателя, просветителя русского духа и как пророка.

"Солнечный гений, сковывающий своим светом хаос", писал Ильин о Пушкине и сам становился для меня таким, насквозь пронизывающим светом, что сковывал мой собственный хаос и, разгоняя, порожденных "сном разума", чудовищ, оказывался моим собственным "путем к очевидности".

"Он обладал гениальным искусством прозревать сущность вещей - без аналитических подробностей, без диалектического педантизма и теоретических выкладок: он лишь бросал взгляд и точно, быстро схватывал самое главное - божественную сущность всего" - писал Ильин о Пушкине и его собственная мысль, точная, как математическая формула, краткая и четкая, как афоризм, становилась для меня противоядием от всякой тенденциозности: рядом с ее поэтическим огнем делались жалкими как идеологические схемы, так и безответственные восторги.

Это «мышление - в пении; а пение - из созерцания, из созерцания движимой страстью и борющейся за Божественное души», которым Ильин определял Пушкина, было, несомненно, его собственным мышлением, пением и созерцанием. «…И чем дальше погружаешься в постижение смысла вещей, тем сильнее убеждение, что находишься в сокровеннейшей и благороднейшей лаборатории идей - там, где великие всех времён и народов задумывали свои лучшие творения, стоя перед Ликом Господним" писал Ильин о поэзии Пушкина, и становилось понятным, откуда в нем самом эта огненная сила и убедительность каждого слова. "Его (Пушкина) исторической задачей было только одно - воплотить в зримый образ русскую душу во всей её страстности, во всей её широте и сердечной глубине, облечь её в прекрасную творческую форму…" и становилась понятной его собственная историческая задача - вслед за Пушкиным облечь в «прекрасную творческую форму» саму русскую мысль. Недаром, Михаил Васильевич Нестеров, запечатлел его на своей картине «Мыслитель» как живой её образ. И другой замечательный русский художник Юрий Селиверстов готовился создать портрет Ильина к своей «Русской думе», и только преждевременная смерть художника помешала осуществлению этого замысла.

Говоря о природной страстности русской души, Ильин писал: «Здесь мы касаемся одной из великих тайн Пушкина и его пророческого духа. Именно: страсть, озаренная до глубины разумом, есть новая страсть - сила духовной очевидности. Разум, насыщенный страстью из глубины, есть новый разум - буря глубокомыслия. Страсть, облеченная в художественный вкус, есть сила поэтического вдохновения. Страсть, изливающаяся в совестное благородство, есть сразу: совесть, ответственная свобода духа и беззаветное мужество души. Страсть, сочетающаяся с религиозной чуткостью, есть дар прозрения и пророчества. И голос этого пророческого зова, обращенного к России, не забудется, пока русский народ будет существовать на земле: - Страсть есть сила, Богом даруемая; не в ней грех, а в злоупотреблении ею. Ищи ее одухотворения, русский человек, и ты создашь великое. И на твой безудерж есть совершенная мера благородства, вкуса, разума и веры...» И, как на совершенную меру, указывал на Пушкина: «Русское мироздание (макрокосм) должно было найти в нём свой индивидуальный мир, в котором все классически-сконцентрированные противоречия, трудности, страдания получили бы свою чистую, как образец, форму и разрешение. Из духовных бурь и натиска должен был родиться прекрасный гимн, из хаоса - художественно выстроенный космос: в нём русский по национальности мог и должен был понять, что он несёт в себе, на что способен, чего бессознательно ищет, к чему призван, какие высоты его поджидают, какие художественные созерцания и какую мудрость сердца он должен приоткрыть».

И сам же открывал эту мудрость сердца в своей вдохновенной песне о России и свободе: «Свобода - вот воздух России, которым она дышит и о котором русский человек всюду тоскует, если он лишен его. Я разумею не тягу к анархии, не соблазн саморазнуздания, и не политическую свободу. Нет, это есть та свобода, которая уже присуща русскому человеку, изначально данная ему Богом, природою, славянством и верою, - свобода, которую надо не завоевывать, а достойно и творчески нести, духовно наполнять, осуществлять, освящать, оформлять... Я разумею свободу как способ быть и действовать; как уклад души и инстинкта; как живой стиль чувства и его проявления, - естественного, непосредственного, откровенного в личном и искреннего в великом. Я разумею свободу как ритм дыхания, речи, песни и походки, как размах души и полет духа; как живой способ подходить ко всему и вступать со всеми вещами и людьми - в отношение и общение… Русский человек чует ее в себе и в другом; а в ком он ее не чует, тем он тяготится. А западные народы доселе не постигают ее в нас; и доселе, когда замечают ее, дают ей неподходящие или даже пренебрежительные названия; и осуждают ее и нас за нее, - пока не побывают у нас в здоровой России, а побывав, вкусив ее, насладившись ею, часто полюбляют на всю жизнь эту русскую свободу, - и нас за нее... И вот, эта русская душевная свобода выражается, прежде всего, в особом просторе души, в ее объемности и всеоткрытости. Это есть способность вместить в себя все пространства земли и неба, все диапазоны звуков, все горизонты предметов, все проблемы духа - объять мир от края и до края. …Эта всеоткрытость души делает ее восприимчивою и созерцательною, в высшей степени склонною к тому, что Аристотель называл "удивлением", т. е. познавательным дивованием на чудеса Божьего мира…» («О России. Три речи»)

«Вот почему эта свобода является свободой дерзновения» - утверждал Ильин. А то завещание, которое по слову Ильина дает русскому народу Пушкин «гори, играй, импровизируй, но всегда учись сосредоточенному труду и требуй от себя совершенной формы» или «добротою и щедростью стоит Россия; властною мерою спасается она от всех своих соблазнов» есть, в той же самой мере, и завещание самого философа.

Быть может, самое трудное, переломное для себя время, Ильин пережил в 1921 году, еще находясь в Москве, когда умер его отец. В письме к своей тетке Л.И. Гуревич, он писал: «Я ощутил в его уходе не смерть, а «ныне отпущаеши» - молитву, которую я тихо читал над ним во время его последних, глубоких и беспомощных вздохов. Это была не смерть, это было освобождение созревшего духа - «безболезненное, непостыдное, мирное»; духа - переболевшего и победившего всю свою сильную и не покорную земную страстность Вечером поздно, в день его кончины меня посетила минута малодушия: я думал с завистью о нем, ушедшем; жизнь стала так бесконечно страшнее и противоестественнее смерти, что смерть иногда кажется освобождающим покоем. Я никогда не думаю о самоубийстве и считаю его постыдным бегством; но в минуту малодушия душа иногда просит: «отзови! освободи!». И вот мне попалось стихотворение Хомякова «Труженик», которое я прочел впервые, и которое потрясло меня ответом». И далее в письме Ильин приводит это стихотворение Хомякова, которое мы помещаем в самых важных его фрагментах, как красноречивейшее отражение его собственного духовного пути

По жестким глыбам сорной нивы

С утра, до истощенья сил,

Довольно, пахарь терпеливый,

Я плуг тяжелый свой водил.

Довольно, дикою враждою

И злым безумьем окружен

Боролся крепкой я борьбою

Я утомлен, я утомлен.

Пора на отдых…

И далее, в ответ на собственные жалобы, Пахарь говорит себе:

Безумец, нет тебе покоя,

Нет отдыха: вперед, вперед!

Взгляни на ниву, пашни много,

А дня не много впереди.

Вставай же, раб ленивый Бога!

Господь велит: иди, иди!

И снова, смирившийся пред очевидностью, Пахарь отвечает себе:

Иду свершать в труде и поте

Удел, назначенный Тобой,

И не сомкну очей в дремоте,

И не ослабну пред борьбой.

Не брошу плуга, раб ленивый,

Не отойду я от него,

Покуда не прорежу нивы,

Господь, для сева Твоего.

На сороковой день после похорон отца Ильин читал доклад в Психологическом обществе о религиозном смысле искренности: «Кризис наш - не только наш; это мировой кризис религиозности. Живое, жизнестроительное отношение к божественному заглохло, замерло в народах. Это кризис не христианства (не учения Христа, а того, что из него сделали два тысячелетия). Я пытаюсь восстановить глубокую, цельную, кристаллическую и в то же время страстную природу религии; показываю, что религия - не обряд, не догма, не конфессия, а цельно-искренняя и духовно-страстная преданность (любовь на смерть) тем божественным лучам, которыми пронизан мир и пребывание, в которых только и может открыть человеку подлинное бытие Божие. Это не реформа «понятий» религий, а первый камень новой религиозной реформации; не той реформации, которая позволяет самим «читать Библию», но той, но той, которая зовет к дерзающему и радостному Бого-увидению. Наши дни ставят человека на распутье: или в бесстыдную пошлую жадность через ложь и насилие; или к новому Бого-узрению, через очищение, тоску по божественному и любовь. Период лицемерного христианства, гуманных слов и жадных дел, приличной лжи и немецкой религиозности - идет к концу. Я вижу на небе далекую зарю религиозного обновления, мечтаю о нем и всеми силами пытаюсь начать навстречу ей «взрыв Его нивы».

Примерно в это время он начинает труд, над которым будет работать более тридцати лет и который станет основным трудом его жизни. Уже готовя к печати свои «Аксиомы религиозного опыта», он напишет в предисловии о том же кризисе религиозности:

«Современное человечество изобилует "православными", "католиками" и "протестантами", которым христианство чуждо и непонятно; мы уже привыкли видеть в своей среде "христиан", которые суть христиане только по имени, которые лишены религиозного опыта и даже не постигают его сущности. И эта своеобразная безрелигиозность религиозно-сопричисленных людей все меньше тревожит нас. А это свидетельствует о глубине переживаемого нами духовного и религиозного кризиса». Основанием всякой религиозной веры Ильин полагал «личный религиозный опыт человека, а источником - пережитое в этом опыте Откровение».

Будучи человеком, глубоко православным, Ильин, как это и свойственно истинной любви, не чурался чужих культур, руководствуясь суждением апостола Иоанна Богослова: "знайте то, что всякий, делающий правду, рожден от Него" (1Ин.2:29) и «считая, что «все человечество, христианское и нехристианское, включено в великий план Божьего домостроительства». Интересен в этом смысле тот «нетривиальный», как пишет его биограф, список книг, который он рекомендует для чтения родственнице, с которой ведет обширную переписку: Феофан Затворник «Путь ко спасению», Иван Васильевич Попов «Религиозный идеал св. Афанасия Великого», его же «Мистическое оправдание аскетизма в творениях Макария Египетского», два тома «Добротолюбия», труды Экхарта, Конфуция, Бхагват-Гиту, Вл. Соловьева «Чтение о богочеловечестве», «Исповедь» Блаженного Августина и два тома Симеона Нового Богослова в пер. Феофана Затворника.

«Языческий мир - писал в «Аксиомах…» Ильин - имел своих, по времени и удалению еще не видевших Христа, созерцателей, молитвенников и праведников… Языческие народы совсем не были богоотверженным, духовно-мертвенным и обреченным на гибель множеством, но имели свою меру откровения, свою вдохновленную мудрость, свою живую религиозность и добродетель».

Истинное христианство Ильин видел не в «уходе от мира», а в преображении мира любовью: «христианин призван не бежать от мира и человека, отвергая и проклиная их, но вносить свет Христова учения в земную жизнь и творчески раскрывать дары Святого Духа в ее ткани. А это и значит создавать христианскую культуру на земле» («Основы христианской культуры»). Ильин и готовил и создавал эту новую христианскую культуру, которая призвана была, по его мысли, готовить эпоху нового духовного возрождения: «…все праздные и безответственные слова, которые накопил слепой рассудок в эпоху так называемого "просвещения", т.е. сущего духовного помрачения. - давно произнесены, напечатаны и распространены по всей вселенной То, что могло быть разрушено, - или уже рухнуло, или, наоборот, окрепло и утвердилось. Мы вступили в новую эпоху. Пришло время неробкой веры, духовной и самодеятельной религиозности, исходящей из сердца, строящейся сердечным созерцанием, утверждающей свою удостоверенность и разумность, знающей свой путь, цельно-искренней, ведущей человека через смирение и трезвение к единению с Богом. "(«Аксиомы…»).

Интересно, что после огромного успеха лекций Ильина в немецких церковно-общественных организациях на темы духовного обновления, организаторы чтений хотели издать книгу на немецком языке, однако немецкие издатели, ознакомившись с рукописью, отказались печатать ее, мотивируя тем, что она «пропитана духом Евангелия от Иоанна», то есть дышит «чрезмерно» светлым началом любви, доминирующим у апостола Иоанна.

Вершиной философской прозы Ильина стали три, написанные по-немецки книги, связанных единым замыслом и стержнем: 1. Я всматриваюсь в жизнь. Книга раздумий. 2. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. 3. Взгляд вдаль. Книга размышлений и упований (получившая в русском своем варианте название «О грядущей русской культуре». «Эти три книги - писал его ученик Роман Мартынович Зиле, - представляют собою совершенно своеобразное литературное творчество: это как бы сборники не то философских эскизов, не то художественных медитаций, не то просветительно-углубленных наблюдений на самые разнообразные темы, проникнуты одним единым творческим писательским актом - во всем видеть и показать Божий луч». «Этим триптихом - писал о своей книге сам Ильин - я пытаюсь заткать ткань новой философии, насквозь христианской по духу и стилю, но совершенно свободной от псевдофилософского «богословствования»… Это философия простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом православного Христианства - созерцающим сердцем, но не подчеркивающая на каждом шагу «своей школы». Евангельская совесть - вот ее источник». Как справедливо пишет биограф Ильина: «Если попытаться кратко выразить суть творчества, жизни и подвига Ивана Александровича, то лучшего определения, чем «Поющее сердце», к нему не подобрать».

«Слово это гоголевское - пошлость…»

Замечательны работы Ильина об искусстве. Сам он страстно любил музыку и театр, был знаком со многими замечательными русскими композиторами, музыкантами, писателями. Большая дружба связывала его с Сергеем Рахманиновым, Николаем Метнером, Иваном Шмелевым. Искусство же модернизма и его представителей Иван Александрович наоборот, резко не принимал, считая его беспредметным и соблазнительным. Его перу принадлежит фундаментальный труд: «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев». Замечательные по глубине работы посвящены Гоголю, Достоевскому, Толстому. Вот лишь несколько его суждений:

Отличая гений и талант («талант касается только понятия как в творчестве», а «содержательно - индифферентен», в то время, как «гениальность имеет дело с третьим, духовным измерением предметного созерцания»), Ильин называл Гоголя «односторонним талантом при многосторонней гениальности», в чем видел его трагедию, как художника. Девиз для творчества Достоевского Ильин находит в его юношеском письме «мне кажется, что наш мир - чистилище небесных духов, зараженных греховной мыслью». Но, конечно, центром его художественного мира всегда оставался Пушкин. «Пушкин - большая классически прекрасная дверь в здание, в котором Достоевский - лишь гениальная пристройка, лишь флигель боковой».

Еще в юности Ильина сильно занимала тема пошлости, своей гениальной интуиций он провидел здесь едва ли не главную проблему всего мирового духовного кризиса: «Внутренне часто возвращаюсь к вопросу о пошлости и феноменологически стучусь в нее. Писать о ней надо бережно; в самой теме так много суда, обличения и боли, что опасность: больше осудить, чем познать - очень велика. Надо еще глубже вскрыть источники ее в самом себе; и напрасно не понимают люди, что истинный суд включает суд над собой и истинное обличение - самообличение. Творческое «нет» есть непременно «нет» по отношению к элементам своего микрокосма. Ненавистность пошлости - неописуема; у немцев - захлебываешься в ней. Все живое воплощение высот - деградирующее. И самодовольство этого вседеградирующего массового хрюка - вопиет о себе не переставая» пишет он в одном из писем 1911 года. А в 1944 году, в работе посвященной Гоголю говорит "Слово это гоголевское - пошлость. Напрасно искал я в европейских языках ему синоним, напрасно спрашивал о нём тщеславных языкознавцев и профессоров философии - никто и ничего не подсказал. А между тем это слово-понятие высвечивает главную проблему религиозной философии, хотя, надо сказать, не трактуется ни в одной философии религии Европы". Пошлость во всех ее проявлениях - это и был главный враг Ильина, с которым вел он свою непримиримую борьбу на всех фронтах - в политике, культуре, религии. И в очищение от пошлости - видел великую миссию русской литературы, особенно Пушкина и Гоголя: "В последнюю свою встречу, - пишет Иван Ильин, - Пушкин и Гоголь поклялись приступить к этому изобличению (пошлости)* и очищению". "Мёртвые души" (эта грандиозной эпопея, по мысли Гоголя должна была включать три части, его взгляд на судьбы России ("первая должна была отражать преисподнюю, вторая - чистилище, а третья грезилась ему чем-то вроде Рая") должны были положить начало развенчанию пустоты и очищению во всерусском масштабе… Здесь замышлялся и зачинался крестовый поход, и этот поход (о чём Пушкин с Гоголем из скромности и не предполагали) можно и должно было осуществить во всемирном масштабе. … Концепция Пушкина и Гоголя строилась на религиозной основе, а потому верна и в плане очищения души могуча. То, с чего следовало начинать, было негативной, изобличительной задачей, которая требовала эмпирической зоркости, юмора и сатиры. И только двое этих мужей знали, что они затевали и что собирались предпринять: вызвать к жизни в России эпоху религиозного очищения, отдав этому всё своё художество, всю силу своего созерцания. Этой эпохи - заключает Иван Ильин - мир ждёт и по сей день". («Гении России») Подготовке этой эпохе, этого всемирного крестового похода против пошлости жизни во всех ее проявлениях посвятил Иван Ильин всю свою жизнь.

Особое место в творчестве Ильина занимает сборник его статей под общим названием "Наши Задачи", "в котором мастерски изображена панорама российской жизни - в её прошлом, настоящем и будущем". ( Так как в Швейцарии Ильину было запрещено вести политическую деятельность, эти статьи выходили в свет в Париже в течение семи лет с 1948 по 1954 года). "В этих статьях отображено целостное и многогранное мировоззрение замечательного русского политического учёного и мыслителя. Это результат огромной умственной работы, проделанной автором в нескольких областях: философии, права, богословия, истории, политологии, искусствоведения и литературоведения. "Наши задачи" - труд в каком-то смысле энциклопедический, итоговый. "В своего рода вступительной статье "К истории дьявола", он пишет о торжестве зла в нашем мире. Критикуя Фридриха Ницше, произведения которого, по мнению Ильина, "Воля к власти", "Антихрист", "Се человек" - "содержат прямую и откровенную проповедь зла". Ницше нашёл своих читателей, учеников, поклонников, они приняли его доктрину, позже связав её воедино с идеей марксизма. Эти идеи он характеризует, как "чёрную стихию - вечную зависть, неутомимая ненависть. Воинствующая пошлость, абсолютное властолюбие и бесстыдство, жажда всеобщего унижения, радость от погубления лучших людей, как антихристианство". Причиной этого зла Ильин считал отказ от ценностей православия ("Почему русская интеллигенция тянула, прежде всего, к социализму. Потому что, утратив христианскую веру, удержала христианскую мораль и хотела социального строя") Способу борьбы с этим злом, под которым философ понимал, прежде всего, большевиков, уделено большое внимание в сборнике. Спасение России и её народа - в возвращению к идеалам русского православия ("Русское православие воспринимает Бога любовью, воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям"), к исторической самобытности нашей науки, искусства, права. Он формулирует русскую идею, как "идею сердца". Сердца, созерцающего свободно и предметно; и передающего своё видение воле для действия, и мысли для сознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот наш путь возрождения и обновления". Ильин всегда верил, что Россия, погибшая в революцию, непременно возродится ("Наша русская способность - незримо возрождаться в зримом умирании, да славится в нас Воскресение Христова!") Ильин обозначил пути этого возрождения: "Мы должны отвергнуть сам способ постановки данного вопроса - мечтательно - доктринёрский, рассудочно - формальный, интернациональный, искательно - демагогический. Перед нами не идеал, а жизненная задача воссоздания России... Ни Западная Европа, ни Америка, не знающие Россию, не имеют права навязывать какие бы то ни было политические формы - ни демократические, ни фашистские". Хорошо зная противоречия между западноевропейской и русской культурами, он писал "У нас вся культура иная, своя, и притом, что у нас иной духовный уклад. У нас совсем иные храмы, иная доброта, иная храбрость другая литература, музыка, театр, живопись, танец". При этом душа русского человека, по мысли Ильина, открыта для западной культуры, у русских есть дар чувствования и перевоплощения. "У европейцев этого дара нет. Они понимают только то, что на них похоже, но и то, искажая на свой лад. Для них русское инородно, беспокойно, чуждо, странно и непривлекательно. Их мёртвое сердце - мертво и для нас. Они горделиво смотрят на нас сверху вниз и считают нашу культуру или ничтожною, или каким-то большим и загадочным недоразумением".

Ильин хорошо знал недостатки культуры Запада, противопоставляя их русской культуре - "У современных поколений западного человечества возникла бессердечная культура. На Западе люди долгое время культивировали только волю и мышление. Вся западноевропейская культура сооружена как бы из камня и льда. Здесь религия, искусство и наука холодны, а политика, техника, хозяйство и деловой оборот жестки и суровы и вменяют это в высшую заслугу ("высший уровень культуры") Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера, а сила созерцания - заподозрена, осмеяна и сведена к подчинённому состоянию. Так создаваемая культура - есть больная культура."

Ильин писал, что "Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру - культуру сердца, созерцания, свободы и предметности... Русское искусство призвано блюсти дух любовной созерцательности и предметной свободы... Мы не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценить русскую музыку и совсем ещё не нашёл доступа к нашей дивной русской живописи... У русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет русского искусства без горящего сердца; нет русского искусства без сердечного созерцания; нет его без свободного вдохновения; нет и не будет его без ответственного, предметного и совестного служения. А если будет всё это, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формой и ритмом".

Пророческой оказалась статья Ильина "Очертания будущей России", в которой он писал: "Русский народ выйдет из революции нищим. Ни богатого, ни зажиточного, ни среднего строя, ни даже здорового хозяйственного крестьянина - не будет вовсе. Будут измученные, ограбленные, униженные, изголодавшиеся, ожесточённые и, увы, деморализованные народные массы. Никакое крестьянство, пролетаризированное вокруг "агро-фабрик", нищий рабочий, нищий горожанин. Конечно, вынырнет и перекрасившийся коммунист, награбивший и припрятавший... Это будет народ "бесклассового общества", ограбленный, но отнюдь не забывший того, что его ограбили. Но все будут бедны, переутомлены и ожесточены. Предстоит нищета граждан и государственное оскудение... Как же может вывести Россию из кризиса власть, слабейшая по силе, наитруднейше организованная, не имеющая в стране массового кадра - власть демократическая."

"Будучи убеждённым монархистом, Ильин подчёркивал при этом уникальность существовавшей Российской Империи, в которой на протяжении многих веков мирно сосуществовали сотни этнических и расовых групп. "Монархия, по Ильину, - идеал будущего государственного устройства России.

Ильин считал, что России "нужен новый русский человек, с обновлённым - религиозным, познавательным, нравственным, художественным, гражданским, собственническим и хозяйственным укладом... Россия ждёт от нас нового, христиански-социального, волевого, творческого воспитания"

Ильин о «мировой закулисе» и расчленении России

Что сулит миру расчленение России. 1950 г.

"Установим сразу же, что подготовляемое международною закулисою расчленение России не имеет «за собою» ни малейших оснований, никаких духовных или реально-политических соображений, кроме революционной демагогии, нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской монархии и к Восточному Православию. Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский «веник» на прутики, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести ее через западное уравнение и развязание и тем погубить ее: план ненависти и властолюбия...

И вот когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг «Народы бывшей России, расчленяйтесь!», то откроются две возможности: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои руки крепкие «бразды правления», погасит этот пробельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия...

Не умно это. Не дальновидно. Торопливо в ненависти и безнадежно на века. Россия - не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно!

Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права!"

Несомненно, что в плеяде замечательных русских религиозных мыслителей серебряного века, Иван Ильин занимает особое место. Удивительно, что этот ясный философ, который поэтичнее Флоренского, энергичнее Бердяева, глубже Сергея Николаевича Булгакова, а своей всеохватностью может соперничать с Соловьевым, и при этом лишенный всякого философского «романтизма», до сих пор не оценен по достоинству. Но известно, что и Пушкин после своей трагической дуэли был надолго забыт современниками. Возрождение интереса к нему началось лишь после знаменитой «пушкинской речи» Достоевского, а истинное значение его как центрального явления всей русской культуры открылось, пожалуй, лишь после катастрофы 1917 года. И вклад Ивана Ильина в это осознание, едва ли не самый значительный. И может быть, пришла, наконец, пора вспомнить нам своего замечательного философа и пророка, вернувшего нам наш «солнечный центр»: «Единственный по глубине и ширине и силе, по царственной свободе духа и по завершенной необходимости формы, Пушкин, этот «таинственный певец», дан нам для того, что бы создать солнечный центр нашей истории, что бы сосредоточить в себе все необъятное богатство русского духа и всю его вселенскую ширину и вернуть все это в глаголах бессмертной красоты» («О России. Три речи»). Особый смысл служения и пророческая сила Пушкина, подчеркивал он, в том, что он «не почерпнул очевидность в вере, но пришел к вере через очевидность вдохновенного созерцания. И древнее освятилось и светское умудрилось. И русский дух познал радость исцеленности и радость цельности. Взоры русской души обратились не к больным и бесплодным запутонностям, таящим соблазн и гибель, а в глубины солнечных пространств…»