Основные особенности средневековой философии. Проблема соотношения веры и разума

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

КРАСНОЯРСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ

МУЗЫКИ И ТЕАТРА

КАФЕДРА ГУМАНИТАРНЫХ И ОБЩИХ ДИСЦИПЛИН

Контрольная работа по философии на тему

«Основные особенности средневековой философии. Проблема соотношения веры и разума»

Выполнила: Смирнова (Носова)

Наталья

Студентка 2 курса ЗО

Группа Мб-21

Проверила: Н.А. Винк

канд. филос. наук, доцент

Красноярск, 2013

План

Средневековье как тип культуры

Античность в Средневековье

Христианство в Средние века

Специфика средневековой схоластики. Фома Аквинский. Доказательство бытия Бога

Собственные вопросы по данной теме

Конспект фрагмента первоисточника

Словарь терминов

Библиография

Средневековье как тип культуры

Время начала Средневековья колеблется в построениях современных историков в диапазоне между III веком - и вплоть до Х-ХI веков, поскольку многие исследователи настаивают на мысли о стойкости античных традиций вплоть до конца I тысячелетия. Таким рубежом историки полагают смену первого и второго тысячелетий. Не менее широка амплитуда колебаний в датировке конца Средневековья: одни считают временем его завершения Великие географические открытия рубежа XV-XVI столетий, тогда как другие говорят об «очень долгом Средневековье», простирающемся вплоть до конца XVIII или даже до первой трети XIX века. В основе столь глубоких разногласий лежат весьма несхожие и противоречащие одна другой концепции средневековой эпохи, но возможность столь разноречивых интерпретаций, несомненно, свидетельствует об условности и даже произвольности понятия «Средние Века».

Этот тип культуры сложился в мировой истории в силу уникального сочетания множества факторов, характеризовался чертами, присущими лишь ему одному и по большей части нигде более не встречающимися. Указанный тип культуры сыграл в процессе всемирной истории неповторимую роль, коренным образом изменив, так или иначе, судьбы народов всей планеты. Завершение периода западноевропейского Средневековья ознаменовало начало всемирной истории как определенной целостности. От множественности локальных цивилизаций, разобщенных одна от другой, начался переход к качественно иному состоянию: к общепланетарному взаимодействию экономических, культурных и иных систем.

На протяжении нескольких последних столетий взгляд историков на Средневековье и оценка его неоднократно менялись, отражая трансформацию общих взглядов, как на современность, так и на прошлое. Гуманисты видели в столетиях, предшествовавших Ренессансу, время упадка грамотности и образованности, своего рода остановку и провал в культурной истории Европы. Этот негативный смысл понятия «Средневековье» был сохранен и усилен историками XVII и XVIII веков, которые видели в Средневековье эпоху господства феодального режима и католической церкви - препятствий на пути становления нового общественного порядка, буржуазной цивилизации. Вместе с тем в начале XIX столетия романтики были склонны к идеализации определенных аспектов средневековой жизни, воспевая патриархальный ее уклад, рыцарские доблести, нравственные достоинства людей, якобы лишенных безудержной жажды наживы. http:/h-sciences.ru/cultura/72-10-kultura-evropejskogo-srednevekovya.html

Особое внимание уделялось политической истории, выражающееся в концентрации интереса к развитию государственной власти и монархии, к процессу собирания разрозненных земель и областей носителями централизующего начала. Соответственно, первостепенное значение придавалось историками борьбе монархии против независимых крупных господ и властителей, отстаивавших политическую раздробленность. Вместе с тем особый интерес вызывал подъем средневековых городов, добивавшихся относительной независимости от церковных и светских сеньоров и становившихся существенной опорой королевской власти в ее борьбе за политическое объединение страны.

Уже не монастырь и не княжеский или королевский двор фигурируют в роли главного центра культуры и образованности - эта роль отводится теперь университетам и ученым, которые воплощают сопротивление церковной догме и все более решительно противодействуют религиозному мракобесию. Этот взгляд на Средневековье представлял в историческом плане проекцию умонастроений укреплявшегося буржуазного общества. Деятели Великой французской революции, нуждавшиеся в исторических примерах и прецедентах, черпали вдохновение не в эпохе господства «феодального режима», а в древнем республиканском Риме.

Взгляд на Средневековье как на эпоху доминирования духовенства и аристократии в немалой мере опирался на то обстоятельство, что основной массив письменных текстов, которые служат источниками для медиевистов, вышел из среды церковной и отчасти светской элиты. Носителями религиозной культуры были, прежде всего, выдающиеся церковные мыслители, теологи, монахи и мистики. Именно в их творениях запечатлено миросозерцание Средневековья - эпохи веры и безраздельного господства религиозного авторитета. Согласно этой точке зрения, богослов или философ того времени был способен с наибольшей глубиной и полнотой выразить содержание умонастроений верующих. Разногласия и споры в среде средневековых мыслителей отражали, собственно, разные грани все того же господствующего миросозерцания. Лица, позволявшие себе высказывания противоположного толка и тем самым отходившие от ортодоксии, объявлялись еретиками и подвергались жесточайшим преследованиям.

Могущество церкви и религии утверждалось в неустанной борьбе против еретиков, секты которых постоянно множились и распространялись, начиная с ХI - XII веков и вплоть до Реформации XVI века. Соответственно, теологическая мысль, с одной стороны, и ересь - с другой, были главным предметом изучения средневековой культуры. Социальная вертикаль, трактуемая историками если не как отражение, то в качестве теологической картины мироздания, при ближайшем рассмотрении утрачивает значение единственной доминанты миросозерцания людей Средневековья. Еще более любопытно то, что строго иерархический принцип, казалось бы, целостно определявший религиозный и культурный универсум, в свою очередь обнаруживает немаловажные «изъяны». В самом деле, мыслителям той эпохи был чужд взгляд на мир, согласно которому добро абсолютно противопоставлено злу, и Град Божий отделен от Града Земного непреодолимой дистанцией. Этих не оспоренных истин придерживалось богословие, и у историков религии и церкви до недавнего времени не возникало сомнения в том, что именно таковым было содержание мысли верующих.

Современные исследователи обнаружили несоответствие, и даже двусмысленность некоторых из этих постулатов. Расширение круга источников, привлекаемых медиевистами, привело к тому, что поведение представителей Града Божьего стало выглядеть куда более противоречивым. Святые, воспринимавшиеся как воплощение абсолютного добра, могли впадать в гнев, сурово карать и даже убивать верующих, если те не оказывали им должного почтения. В ряде текстов упоминается сам Христос, который, покинув распятие, обрушивает побои на грешника и даже умертвляет его. Как связать милосердного Сына Божьего, - воплощение безмерной любви и смирения, с этим вселяющим ужас божеством? Подобные противоречия, по-видимому, было невозможно примирить для историков-позитивистов, но приходится предположить, что такого рода контрасты в поведении Господа не ставили в тупик средневековых христиан, хотя, несомненно, поражали их воображение.

А как верующие обращались со святыми? Прихожане молились святому, оказывали ему всяческое почтение, в том числе приносили ему дары, ожидая за них достойного воздаяния. В тех случаях, когда крестьян донимали неурожай, непогода или засуха они обращались к местному святому с соответствующими мольбами. Если он их не удовлетворял, крестьяне могли вынести статую святого из храма и даже подвергнуть ее потоплению в реке. Подобные бесчинства были весьма схожи с богохульством (как они и квалифицировались церковью), но, с точки зрения прихожан, вовсе не противоречили их вере в Бога и в могущество святых. Потребительское отношение к святым каким-то http:/h-sciences.ru/cultura/72-10-kultura-evropejskogo-srednevekovya.htmlобразом объединялось, и историку культуры приходится принимать во внимание оба эти аспекта религиозности.

Восприятие смерти, отношение к ней - доминанта сознания человека Средневековья. Поскольку его существование не завершается в момент физической кончины, то первостепенное значение приобретают проблемы спасения души и, следовательно, суда над нею, оценки деяний человека во время жизни. Соответственно, главной загадкой, выраставшей пред сознанием каждого, был вопрос о потустороннем существовании и об устройстве мира иного. Исследования медиевистов за последние десятилетия обнаружили множество сложностей и неясностей в истолковании этой проблемы удвоенного мира.

Начнем с того, что средневековая мысль и воображение давали очень неясный ответ на вопрос: когда и в какой форме произойдет Страшный суд? Учение о том, что суд этот свершится в «конце времен», в последний момент земной истории после Второго пришествия Христа и состоится над всем родом человеческим, каким то образом сосуществовало с верой в то, что суд над душой отдельного человека происходит немедленно после его кончины; следовательно, это суд индивидуальный, а не всеобщий. Подчеркнем: оба эти представления, явно противоречившие одно другому. Идея коллективного Страшного суда лишь в самом конце Средневековья начинает вытесняться идеей суда индивидуального, опровергается анализом памятников VI-IX столетий. Верования средневековых христиан и в этом важнейшем пункте не подчинялись законам логики.

Что представлял собою потусторонний мир? Согласно христианскому учению, время присуще юдоли земной, вечность же царит в мире ином. Казалось бы, все ясно и непротиворечиво. Однако изучение visiones -- записей рассказов визионеров, побывавших на том свете, неожиданно обнаруживает, что и «там» в каком-то смысле протекает время. С утверждением чистилища на карте потустороннего мира, вопрос о времени в этом последнем приобрел новую значимость. Перед грешником открывалась надежда, что мучениям его души в чистилище отведен срок, длительность которого зависит от тяжести его прегрешений, и они не продлятся вечно. Более того, заупокойные мессы и молитвы, совершаемые родственниками или друзьями усопшего, способны сократить время его пребывания в чистилище. Этой же цели можно было достичь, согласно тогдашним верованиям, и покупкой индульгенций. Таким образом, люди оказываются способными вмешиваться в дела загробные. Многочисленны повествования о посещении обитателями чистилища мира живых, от которых они домогаются помощи их душам. Между живыми и умершими устанавливаются оживленные коммуникации.

Античность в Средневековье

И все же средневековая культура сохранила некоторые культурные формы, созданные Античностью (прежде всего Римом). Средневековое образование продолжало строиться как позднеантичная система «семи свободных искусств»: сначала изучали грамматику, риторику и диалектику, потом геометрию, арифметику, музыку, астрономию. Но в Античности образованность имела самостоятельную ценность, а невежественный человек никогда не становился до конца свободным, оставаясь рабом своих страстей и внешних обстоятельств. В Средние века образование было, прежде всего, средством для богослужебной практики и управления государством. Некоторые дисциплины, в частности, риторика, полностью изменили свой смысл. В раннее Средневековье риторика стала искусством скорее письменного, а не устного слова, практикой искусного составления деловых документов, а не искусством прекрасно говорить. Арифметика формировала навыки счета и решения задач, но никак не связывалась с познанием сущности мира как в Античности.

Основание средневекового богословия было античным. Несколько веков христианская философия развивалась еще в рамках Античности. Христианство вынуждено было отстаивать свои идеалы, находясь в культуре с глубоко развитой системой онтологии, гносеологии, логики, с утонченным искусством полемики. Бороться с языческой философией, которая начала проникать в христианство в форме ересей, можно было только ее же средствами. Но в отличие от Античности, философия в Средние века перестает быть последним способом постижения истины. Выше нее становится вера.

Церковная организация раннего Средневековья еще достаточно долгое время продолжала строиться по принципу античных полисов: относительно независимые митрополии, а затем патриархии создавали единый союз. Хотя римские епископы задолго до фактического разделения церквей в 1054 г. стремились к созданию централизованной церкви и реально обладали особыми правами (поскольку апостолами Петром и Павлом была основана именно Римская Церковь, а значит, именно Рим сохраняет чистоту вероучения). Но и здесь христианство заимствовало только форму. Ведь основным достоянием полисной организации была свободная гражданственность, а христиане, даже епископы, были рабами, пусть и Божьими.

Античность повлияла и на средневековое искусство. Купольный храм, базилика как архитектурные формы были заимствованы из римской культуры. В скульптуре использовались традиции античных мастеров. Связь иконописи и греческой живописи проявлялась в технике, форме, а вначале и в использовании античного сюжета в качестве символа для сюжета христианского. Но искусство в Средние века призвано приблизить человека к Богу, вечности, освободиться от природного начала, а не подчеркнуть гармонию телесного и духовного, материи и формы.

Сохраняется и языковая преемственность древнеримской и средневековой культуры. Латынь остается языком учености и церковной проповеди. Однако людей, которые считали этот язык родным, становится все меньше. К VIII в. во многих варварских королевствах население перестало понимать латынь. Известно, что Средневековью была известна очень небольшая часть античного книжного наследия. Причем в качестве образцов использовались в основном тексты тех античных авторов, которые самой Античности были практически неизвестны, а о тех, кто определял развитие научной мысли Греции и Рима, в Средние века знали очень мало. В большей степени античное культурное наследие сохранилось в Византии, и именно она осуществила синтез античной и христианской традиции и стала одним из посредников в передаче античного наследия Европе.

Главным явлением культурной жизни поздней Античности, которое перешло в Средневековье, став его фундаментом, было христианство. Уже к концу IV в. большинство населения Римской империи было, хотя бы формально, христианским. На фоне развала Античной цивилизации только церковная организация смогла сохранить свою жизнеспособность и стать культурно-объединительной силой Европы.

Христианство в Средние века

Христианство выступает мировоззренческим основанием Средневековья, откладывая отпечаток на все сферы духовной и материальной жизни. Система ценностей в Средневековье имеет своим абсолютным центром Бога. Человеку дано как дар и задано как задача приобщение к Божественной сущности. Каждой своей мыслью и поступком человек служит Богу. Приближение же к Богу есть спасение, вечная жизнь. Поэтому все поступки соотносятся с идеей абсолютного спасения или абсолютной гибели. Главный модус отношения к Богу - надежда и вера. Это упование на то, чего нет и в чем нельзя удостовериться. Христианское Божественное Провидение, в отличие от античного Рока, не отрицает диалога и возможности изменения своей судьбы. К Богу можно взывать и надеяться.

Христианство приносит в средневековую культуру новый образ человека. С одной стороны, человек есть образ и подобие Бога и потому может приблизиться к божественному. С другой стороны, в нем живет низменное начало, он подвергнут бесовским внушениям, которые расщепляют его волю. Средневековый человек не может объяснить свою внутреннюю жизнь без понятий благодати и бесовской одержимости. Он испытывает мучительное раздвоение внутри личности. Теперь его жизнь располагается между ослепительной бездной благодати и черной бездной погибели, и каждый должен решить, в какую сторону ему устремиться.

Христианскими идеями регламентировались даже предельно частные нормы поведения. Так, верующий должен выпивать любое питье за пять глотков, «по числу ран на теле Господа нашего, в конце же делает двойной глоток, ибо из раны в боку Иисуса истекла и кровь и вода» Й.Хейзинга. Осень Средневековья. С. 154.

Христианство породило и такую своеобразную форму социальной организации как монастыри. Монастыри в раннем Средневековье становятся практически единственными центрами духовной культуры, образования. Монастыри выполняли также функцию книгохранилищ, в них появляются скриптории - центры по переписке книг. Монахи принимали в свои ряды людей независимо от происхождения, на практике реализуя раннехристианскую идею равенства всех перед Богом. В центре монастырской жизни стояла молитва и аскеза (греч. askesis упражнение, практика), совокупность форм и методов самоограничения и самоконтроля. Те или иные виды аскезы существуют в большинстве религий мира.. Но европейские монастыри также обеспечивали себя пропитанием. В силу этого труд стал восприниматься как подготовительный этап на пути к спасению.

Мировоззрение и жизненные принципы раннехристианских общин первоначально формировались в противостоянии языческому миру. Однако по мере того как христианство приобретало все более широкое влияние и распространение, а потому стало нуждаться в рациональном обосновании своих догматов, появляются попытки использовать для этой цели учения античных философов. Разумеется, при этом им давалось новое истолкование.

Таким образом, средневековое мышление и миросозерцание определяли две разные традиции: христианское откровение, с одной стороны, и античная философия - с другой. Эти две традиции, конечно, не так легко было согласовать друг с другом. У греков, как мы помним, понятие бытия было связано с идеей предела (пифагорейцы), единого (элеаты), то есть с определенностью и неделимостью. Беспредельное, безграничное осознавалось как несовершенство, хаос, небытие. Этому соответствовали приверженность греков всему завершенному, обозримому, пластически оформленному, их любовь к форме, мере, соразмерности.

В библейской же традиции высшее бытие - Бог - характеризуется как беспредельное всемогущество. Не случайно своей волей он может останавливать реки и осушать моря и, нарушая законы природы, творить чудеса. При таком воззрении на Бога всякая определенность, все, что имеет границу, воспринимается как конечное и несовершенное: таковы сотворенные вещи, в отличие от их творца.

Если представители одной традиции склонны были видеть в Боге, прежде всего, высший разум (и поэтому сближались с античными платониками), то представители другой подчеркивали как раз волю Бога, которая сродни Его могуществу, и видели в воле главную характеристику божественной личности.

Специфика средневековой схоластики. Фома Аквинский. Доказательство бытия Бога

В духовной жизни Европы в период Средневековья, церковь заняла господствующее положение и стала утверждать по своему «образу и подобию» нужное общественное мировоззрение. Библия стала основным социально-политическим и мировоззренческим документом.

Упорядочению нового мировоззрения посвятил свою деятельность видный богослов и плодовитый писатель Иоанн Дамаскин около 675-753 гг.. Он обстоятельно овладел всей патристикой, был в курсе философских исканий неоплатоников, с почтением относился к постановлениям Вселенских Соборов. Его роль для средневекового мышления сходна с ролью Аристотеля по отношению к античной мысли. Девизом всех теоретических исканий Дамаскина было: «Я не скажу ничего от себя». И, что надо признать, он в основном следовал этому девизу, сделав комментаторство основным видом творчества. Из работ «авторского» характера им написана только одна - «Источник знания».

Дамаскин призывал своих современников-философов к прекращению «теоретизирования». Есть Библия, есть оставленное наследие Отцов-основателей, имеются решения Вселенских Соборов. Этого материала вполне достаточно для понимания Бога, мира, души человеческой. Дальнейшая задача философии заключается в том, чтобы углублять полученный материал, углублять развиваемые богословием истины религии, в которых можно найти ответы на любые вопросы.

Авторитет Иоанна Дамаскина был признан не только Восточным, но и Западным христианством, хотя между ними уже назревал разрыв. Стремление Дамаскина умалить значение философии, «подрезать крылья» свободному теоретическому мышлению через три столетия четко формулирует монах Петр Дамиани: «Философия должна служить Священному Писанию, как служанка служит госпоже». В период господства средневековой схоластики это высказывание приобрело ещё более краткую форму: «Философия - служанка богословия».

Почему в исторической науке средневековая философия определяется как схоластика? Термин в современную языковую культуру вошел как синоним косного, догматического мышления, когда идет доказательство или опровержение какого-либо положения при обязательной ссылке на безусловный авторитет вне учета времени и обстоятельств, в силу которых приводимый уже может потерять свою убедительность. Сегодня подобного бездумного защитника ложных истин можно смело называть схоластом.

В период средневековья схоластикой называли учебную, школьную философию (сравни: латинское «схола» - учение, и русское «школа»). Церкви нужны были сотни и тысячи священнослужителей, причем эрудированных и грамотных, способных научить свою паству вере, умеющих донести до неё «слово Божие», умеющих искоренять остатки «язычества». В крупнейших городах средневековой Европы открываются богословские университеты, в центры богословской подготовки молодежи превращаются монастыри. Своеобразная философская подготовка занимала в учебных программах чуть ли не главное место. Но в этой схоластической философии уже не было творчества, поскольку все онтологические, гносеологические и жизнесодержащие истины уже присутствовали в Священном Писании и Священном Предании. Задача философии состояла теперь лишь в их правильном осмыслении и распространении. Эту задачу и была призвана решать схоластика.

Однако даже в этих жестких границах философская мысль схоластов порой давала живые ростки, ставила перед канонизированным богословием не так-то легко разрешимые вопросы. Примером может служить вопрос соотношения истин веры и истин разума. Почему они порой противоречат друг другу, хотя все идет от Бога? Почему, раз наша душа - дар божий, она так бессильна в своих познавательных способностях? Почему первородный грех Адама и Евы пал на все поколения людей, даже на тех, чья родословная идет от праведника Ноя? Почему Бог позволяет дьяволу искушать людей? Является ли дьявол антиподом Бога или его орудием?

Примеров теоретических проблем, с которыми столкнулись средневековые схоласты, можно привести множество. Схоластика, обслуживая положения догматического богословия, ревностно следя за всяческими проявлениями «ересей», сама нередко приближалась к ересям, за которыми скрывались деизм, пантеизм, а иногда даже проступали контуры материалистического мировоззрения, хотя «последнего шага» схоласты не делали. В случаях отклонения от традиционного миропонимания и колебаний в истинности «истин» откровения схоластов ждало монастырское заключение, а с введением инквизиции - возможность более внушительного наказания. Примером схоласта нетрадиционного мышления может служить ирландский философ Иоанн Скот Эриугена (Johannes Scotus Eriugena), или Э р и г е н a (Erigena) (p. ок. 810 - ум. ок. 877), - ср.-век. философ, создатель первой в средние века цельной объективно-идеалистич. и пантеистич. филос. системы. Эриугена перевел на латинский язык труды Псевдо-Дионисия и Максима Исповедника, приложив к этим работам обширные комментарии, написанные в духе христианизированного неоплатонизма. Христианское понятие «сущего» он истолковывает как единство Бога и природы, где Бог становится её творящей частью. Верно, от более позднего пантеизма Эриугена далек: его «творящая природа» через ряд ступеней, когда она сперва превращается в сотворенную природу, затем в мир материальных вещей. В конце этого цикла эволюции «творящая природа» все вновь вбирает в себя, мир как бы исчезает в своей «высшей природе» - Боге., который заимел политическое покровительство французского императора Карла Лысого. Это позволило ему в период схоластического толкования Библии и полного подчинения положениям богословия творчески использовать патристику, неоплатоников, отдавая должное философским достижениям мыслителей античности.

Самобытным мыслителем средневековья был Пьер Абеляр - граф, богослов, профессор, создавший под Парижем свою богословско-философскую школу. Две его книги: «Да и нет», «О вере и знании» не укладывались в богословское толкование Библии, содержали в себе покушение на наличие безусловных истин откровения. В своих философских построениях он от идеи креационизма двигался в сторону деизма, провозглашал допустимость сосуществования истин откровения с истинами разума. Обе эти книги, как подрывающие основы теоцентрического мировоззрения и несущие в себе покушение на абсолютную истинность Библии, по решению Парижского архиепископа были преданы сожжению как еретические, а его личная судьба оказалась трагической В 40 лет красавец-монах влюбился в дочь парижского каноника Элоизу, поддавшись «греху плоти». О браке не могло быть и речи. Влюбленные бежали, надеясь найти убежище в африканской Мавритании, но на дороге по пути в портовый Лион были перехвачены. Наказание для Абеляра церковь придумала жестокое: ему добровольно пришлось уйти в монастырь, где он пробыл затворником 22 года, до самой своей смерти в 1142 году; добровольно приняла послушание и Элоиза, до смерти не раскаявшись в своем «грехе». В монастыре Абеляр написал покаянную книгу «История моих бедствий», которую церковники активно распространяли, стремясь ею погасить влияние сожженных работ, о содержании которых Париж еще помнил..

Работу Абеляра «Да и нет» можно определить, как первую попытку рационалистически прочитать Библию. Фундаментальные истины Священного Писания Абеляр не ставил под сомнение. Единственное, к чему он искренне стремился, это отделить «божественное» от «человеческого» в этой книге. Хорошо владея богословской картиной происхождения Библии, при анализе её текста Абеляр пытался отделить то, что должны были записать «боговдохновенные» мужи, от того, что они в действительности записали, стремясь «богоданное» сделать понятным народу Моисея. Такое наслоение привело к тому, что канонизированными оказались и божественные истины, и человеческие добавления к ним, а потому одни положения Библии, безусловно, говорят о Боге как творце и промыслителе мира, а другие места, привнесенные человеком, способны породить сомнение в его бытии. В этой же работе Абеляр, со ссылками на Библию, высказал деистическое положение о том, что не может существовать вечный Бог без такого же вечного мира Иоанн, 1: 1-3.

Работа «О вере и знании» - это показатель чутья умного богослова на невозможность постоянного удержания сознания в русле религиозных представлений о всех видах бытия, своего рода сигнал для церкви на необходимость поисков гармонии между верой и знанием. Абеляр искал пути обоснования права разума на истину, а также пути преодоления противоречий в случаях, когда истины разума вступят в противоречие с истинами веры. Примененный им метод обоснования права разума на знание и истину Абеляр нашел в обосновании специфичности даваемых верой знаний, которые находятся в дарованной нам Богом душе. Душа нам дана Богом для жизни вечной, тогда как разум, такой же дар божий, дан нам для возможности нашего существования в мире дольнем, на земле, где по воле Бога идет «испытание» крепости нашей веры. Истины веры - истины вечные. Истины знания - истины временные, преходящие. Поэтому никакого конфликта между верой и знанием, религией и наукой нет и быть не может, поскольку через знания мы приближаемся к постижению божественного мира и всей мудрости Творца, тогда как через веру мы приближаемся к вечности, постижению первооснов.

Интересным мыслителем средневековья был арабский философ и врач Ибн Рушд (латинизир. Аверроэс) (1126--1198), арабский философ и врач, представитель арабского аристотелизма.. Ему пришлось отстаивать право философии на самостоятельное существование от нападок как мусульманских, так и христианских богословов, которое он отстаивал в своем трактате «Опровержение опровержения». Не выступая открыто ни против религии, ни против идеи Бога, он, однако, делал попытку покушения на одно из центральных положений религиозного мировоззрения: отрицал абсолютную ценность «истин откровения», отстаивая одновременно и право разума на ее достижение. Формально в этой борьбе с устоявшимися в богословии положениями Аверроэс потерпел поражение, но в итоге этого «поражения» в европейскую философскую культуру проник аверроизм как особое направление в русле теологического мышления, влияние которого в ХII-ХIII вв. ощущалось даже в католических университетах, поскольку из идеи божественной природы разума вытекала идея правомочности соседства истин разума и истин откровения, они не могут противоречить друг другу.

Мышление имен философов-богословов, о которых было сказано выше, при всей субъективной преданности авторов церкви, выламывалось из теоцентрического мировоззрения. Этому способствовала даже сама церковь своим жестким контролем за состоянием мышления в своих рядах, лишив схоластов главного человеческого признака: запретив самостоятельно мыслить. Угроза обвинения в «ереси», а порой даже и отлучения от церкви часто давала сбои. Церковные верхи понимали, что против опасной для религиозного мировоззрения теории необходимо противостоять другой теорией, а потому потребность в новых аргументах буквально нависла над устарелым за века богословием. Повторяющиеся из века в век ссылки на церковные «авторитеты» очень часто уже не срабатывали. Объективно назрела задача в поисках философских аргументов в защиту истин религии. И такое «новое слово» в XIII веке было сказано виднейшим схоластом средневековья Фомой Аквинским 1225-1274 гг..

Аристократ крови, будущий обладатель герцогского титула, Фома уже в юношеские годы, вопреки воле родителей, сделал выбор в пользу церкви, посвятив теоретическому обоснованию незыблемости религиозных истин всю свою жизнь. Уже при жизни он заимел большой авторитет и известность в богословских кругах, а после смерти в 1314 году его философия была объявлена официальной теоретической доктриной римско-католической церкви. Сам Фома Аквинский за свои заслуги перед церковью был в 1381 году причислен к лику святых. Сегодня философия Фомы, несколько подновленная католическими богословами, под именем «неотомизма» продолжает оставаться философской основой католицизма. Неотомизм является объектом внимательного изучения в Папской академии наук им. Святого Фомы, а издаваемый под патронатом Ватикана теоретический журнал католицизма «Томист» является настольной книгой всего католического духовенства мира.

Эрудированный богослов, внимательный аналитик состояния внутрицерковной жизни, Фома Аквинский уловил эпоху нарастания умственного брожения не только в светских, но и в церковных кругах. Для него стала ясна слабость аргументов, на которые ссылается богословие для защиты истин религии: авторитеты, даже великие, не всегда в состоянии убедить сомневающегося. Нужны новые аргументы для защиты незыблемости религиозного мировоззрения, причем не в виде ссылок, а зримые, сущностные, понятные для всех, даже для сомневающихся в истинах религии скептиков.

Фома, хотя это может и показаться странным для богослова, обратил внимание на природу и естествознание своего времени, найдя именно в природе, в случае её вдумчивого анализа, неопровержимые доказательства в пользу бытия Бога. Найденные им аргументы в тот период казались неопровержимыми. Из мыслителей прошлого он в полном объеме использовал наследие Аристотеля, особенно его учение о Перводвигателе и основные положения работы Стагирита Так прозвали Аристотеля, по месту его рождения, Стагиры, в Македонии. «О душе». Одновременно он, не называя имени Аверроэса, часть аргументов почерпнул в учении аверроистов о двойственной истине, но истины откровения и истины разума рассматривал как соподчиненные: божественная истина - истина всеобщая, истины разума - истины частного порядка.

При рассмотрении природы Аквинский основное внимание обратил на многоярусный характер материального бытия, которую при первом приближении поделил на неживую, живую и «человеческую». Внутри этого деления он отмечал многоступенчатость в каждом из этих крупных блоков бытия, рассматривая все материальное бытие как постоянное усложнение, постоянное обогащение проявленной на каждой ступени духовной составляющей бытия. Наличие каждого уровня бытия обеспечивается тем, что под ним, ниже его присутствует более простая форма, служащая своего рода подошвой для вышележащей ступени. Но бытие нижележащей формы обеспечивается тем, что под ней имеется своя нижележащая форма, и так построено все материальное бытие. Но поскольку простейшая форма материального бытия существует, то должно быть что-то, что обеспечивает её существование. Этим «что-то» выступает Дух Божий, лежащий в основании всего бытия. Следовательно, сама многоярусная структура говорит нам о том, что в основе материального бытия лежит Дух, выступающий не только основой, но и Творцом всего материального бытия.

Далее рассмотрение мира идет в обратном порядке - от простого к сложному, от неживого к живому, при этом активно используются положения «язычника» Аристотеля. Поскольку Дух лежит в основании всего бытия, то он и пронизывает все бытие. Но степень его выражения разная: на уровне неживой природы Дух мертв. Появление растительного царства на базе мертвой природы - свидетельство того, что Дух проявился, придал растительным формам свойство жизни, размножения. Сложившийся на базе растительного царства мир животных - это уже новая ступень проявления Духа, поскольку животные не только растут и размножаются, но и имеют другие признаки, недоступные растениям: передвижение, чувствование, желания и волю.

Высшим ярусом природы выступает человек, в котором духовность проявляется уже как божественная душа. Он несет в себе все признаки неживого, растительного и животного царств природы, а душа его не только живая и волевая, но ещё и разумная, знающая прошлое и будущее, имеющая представление о высшем. Такое проявление изначально мертвой души неживой природы в разумно-нравственной душе человеческой говорит о том, что весь материальный мир стремится к высшей одухотворенности, к Богу.

В результате такого рассмотрения материального бытия от сложного к простому, и обратно - от простого к сложному, мы одинаково упираемся в Божество. Вся природа, её многоярусность доказывают нам и бывшее ранее творение мира Богом, и его грядущее исчезновение в день Страшного суда. Природа является не только весомейшим аргументом в пользу бытия Бога, но и зримым подтверждением раскрываемой в Библии картины божественного творения бытия. Эта аргументация в пользу истинности религии, религиозной картины мира в глазах теологов средневековья казалась неопровержимой. Этим и объясняется тот почет, каким окружила католическая церковь Фому Аквинского не только при жизни, но и после смерти, вплоть до настоящего времени.

Аквинский, в отличие от недалеких богословов своего времени, уважительно относился к философии, считая её не служанкой, а вернейшей помощницей богословию. Его основной работой является неоконченная «Сумма теологии», которая, по замыслу автора, должна была стать своего рода энциклопедией богословия и доказательством истинности теоцентрического мировоззрения. Надо полагать, что подобная «энциклопедия» могла бы получиться, поскольку автор умер в расцвете своего творческого таланта. Приведу несколько мыслей из этой работы.

«Для спасения человечества было необходимо, чтобы сверх философских дисциплин, которые основываются на человеческом разуме, существовала некоторая наука, основанная на божественном откровении; это было необходимо, прежде всего, потому, что человек соотнесен с Богом как с некоторой своей целью... Между тем должно, чтобы цель была заранее известна людям, дабы они соотносили с ней свои усилия и действия. Отсюда следует, что человеку для своего спасения необходимо знать нечто такое, что ускользает от его разума, через божественное откровение...».

«Теология может взять нечто от философских дисциплин, но не потому, что испытывает в этом необходимость, а лишь для большей доходчивости преподаваемых ею положений. Ведь основания свои она заимствует не от других наук, но непосредственно от Бога через откровение». Теологии, доказывает Фома, легче опираться на данные естественных наук потому, что они ведут речь о предметах, доступных нашему разуму. А отсюда нам уже легче подниматься в мысли к предметам недоступным - к Богу».

Как можно видеть, при всем своем уважении к философии Аквинский отводит ей всего лишь второстепенную роль - постигать «доступные» предметы, чтобы от них сделать переход к «недоступному». Из прежних мыслителей Фома активно использовал наследие Аристотеля, а вот философию его учителя Платона обошел молчанием, поскольку платонизм можно истолковывать и как «языческий» вариант откровения, и как «смутный» пантеизм, когда идея Бога теряется в Едином, а само Единое как «идея Блага» оказывается сопричастным и миру идей, и миру вещей. Однако выдвинутое Аквинским доказательство бытия Бога своей новизной отличалось от традиционных схоластических рассуждений, когда недостаток аргументов восполнялся обилием ссылок на непререкаемые авторитеты, против которых было просто опасно возражать.

Собственные вопросы по данной теме

Кто или что выступает в роли главного центра культуры и образованности в эпоху Средневековья?

Кто представляет собой религиозный авторитет в Средневековье?

Каков религиозный взгляд человека в Средние века на мир?

Каким себе представляет потусторонний средневековый человек?

Поиск человеческой личности в эпоху Средневековья.

Что Средневековье унаследовало от Античной культуры?

Христианство в эпоху Средневековья?

Соотношение истин веры и истин разума в период средневековой схоластики.

Философ - богослов Фома Аквинский.

Какие доказательства бытия Бога выдвинул Фома Аквинский?

Конспект фрагмента первоисточника

средневековье философия культура аквинский

Гвардини Р. Конец нового времени // Феномен человека: Антология. - М., 1993

Как видит мир средневековый человек? - Чтобы представить эту картину, лучше начать с одной черты, общей для него и для человека античного: ни у того, ни у другого нет привычного для нас представления о бесконечном пространственно-временном континууме. Для обоих мир - ограниченное целое, имеющее очертания и форму.

Однако внутри этого общего мироощущения есть различия. Античный человек не выходит за пределы мира. Для него немыслим вопрос: что может быть вне мира или над миром? За пределами этого мира у него нет точки опоры. Мир для него - это просто все вообще. На что же ему опереться, чтобы перешагнуть через него? Можно было бы опереться на опыт божественной реальности, превосходящей это «все» и потому стоящей вне его, но античный человек такой реальности не знает. Из своей религии он знает о всевышнем «Отце богов и людей» и верит в него. Античный человек знает о власти судьбы над всеми, включая всевышних богов, однако эти всемогущие силы не противопоставлены миру, а образуют его первооснову. Философ античности пытается мыслить абсолютное божество, свободное от несовершенства. Античный человек не знает ни одной точки вне мира, поэтому он не может и пытаться взглянуть на него снаружи.

Античность даже не пытается сконструировать мир как целое, отведя в нем каждому предмету свое место, что так характерно для средневековой воли. Жизнь остается свободной. Это обнаруживается, прежде всего, в религии.

Мир видится божественным. Он возникает из внутреннего источника, и движется по пути, предначертанному для него судьбой, но и источник и судьба принадлежат к нему самому. Он есть всесущее и всеполнота, вся вообще действительность, причем божественная. Божественное составляет изначальную и тайную стихию мира. Человек живет в ней, а она живет в человеке: осознать это и признать правильным - суть религиозного мироотношения. Разные сущности и силы мира тоже божественны. Из этого знания вырастает миф. Миф толкует мир и его стихии, в том числе человека, который противостоит миру благодаря своему духу. Мифы позволяют ему найти свое место в бытии.

В средние века отношение к миру и образ его меняются до самого основания. Человек верит в библейское Откровение. Оно удостоверяет действительность Бога, стоящего вне мира и над ним. Бог, конечно, присутствует и в мире, ибо мир создан Им, Им поддерживается и наполняется; но Он не принадлежит миру, Он - его независимый господин. Он любит мир, но не зависит от него. Мифические божества существуют вместе со своей областью мира и вместе с нею погибают. Согласно библейскому Откровению, мир сотворен Богом, который не нуждается ни в мире, для того чтобы быть, ни в какой-либо мировой стихии для того, чтобы творить. А вера заключается в том, чтобы довериться самооткровению этого Бога и повиноваться ему, воспринять его призыв, которым утверждается конечная личность, и соотнести с ним всю свою жизнь.

Отсюда человеческое бытие получает новое обоснование, какого не могут дать ни мифология, ни философия. Открывается новая слобода. Теперь возможен новый взгляд на мир - с некоторого расстояния, и новая позиция по отношению к нему: взгляд и позиция, в которых античному человеку было отказано, не зависящие ни от одаренности, ни от культурного уровня. А тем самым становится возможной немыслимая прежде трансформация человеческого бытия.

В формировании средневекового духовного склада значительную роль сыграл также приток германского элемента. Это порыв к безграничному, - не знающие покоя и отдыха странствия и походы германских народов. Этот порыв обнаруживает себя и внутри христианской веры - в мощном движении средневековья за пределы мира. Его нельзя объяснить из одного только христианского отношения к Богу: первые столетия еще не знают его. В них еще продолжает жить античное самоограничение, так что знание надмирной реальности Бога выражается главным образом в сознании внутренней свободы и ответственности за человеческое бытие. Лишь после великого переселения народов, когда в течение последующих столетий германский фермент пропитал все европейское пространство, высвободилась новая установка. Человек устремился ввысь за пределы мира к Богу, чтобы от него снова обратиться к миру и формировать его.

Внешняя картина космоса остается старая, хотя, кое в чем, она продуманна дальше. Космическое целое представляет собой шар. В середине его находится шарообразная земля. Вокруг нее кружатся сферы - огромные прозрачные чаши из неразрушимой субстанции, на которых укреплены светила. Движение сфер необходимо потому, что ни древность, ни средневековье ничего не знают о законах гравитации и не могут помыслить свободного движения небесных тел в пространстве. Сфер девять. Последняя сфера - «первый двигатель» - «Primum mobile» - завершает мир. Вокруг нее располагается Эмпирей - область света и пламени. Вообразить его себе невозможно, ведь он за пределами мира, а «мир» - это вообще все, что существует в нем. Эмпирей есть место Бога. В подобном словосочетании слово «место» столь же мало может сохранять свой полный смысл, как и слово «Бог», и все же религиозному сознанию приходится связывать их воедино.

Если Эмпирей образует «место Бога» снаружи и наверху - выход за пределы мира, то противоположным ему местом будет середина земли - глубочайшая внутренность. Здесь опять совершается переход в религиозную сферу. Он может быть отрицательным: это место связывается с древними представлениями о подземном мире, с ощущением потерянности и страха; земная глубина становится местом восстания против Бога - адом. Но он может быть и положительным, причем будет переходом не в иную физически-космическую область, а вовнутрь человека, в его сердце: тогда это будет «глубина души». Эмпирей - жилище Бога, как вышнего, дно человеческой души - как Бога глубоко сердечного. И то и другое - «места» отрешенности, лежащие за полюсами существования. Одно - вверху, другое - внутри. Между ними подвешен мир. Как в целом, так и в каждом из своих элементов он есть образ Божий.

Решающую роль в познании средневекового человека играет то обстоятельство, что вне и над всеми данностями мирового бытия имеется абсолютная точна опоры - Откровение. Оно формулируется церковью и принимается на веру каждым человеком. Авторитет церкви сковывает, но, с другой стороны, он же дает возможность подняться над миром и над собственным «Я» к такой свободе созерцания, какая не открывается больше нигде. Истина Откровения становится предметом медитации, а развивается средствами разделяющей и связывающей логики в огромное целое теологической системы.

Что касается порядка государства и общества, то здесь главенствуют две великие идеи: церкви и державы, воплощенные в папе и в императоре. Они тоже восходят к надмирным данностям - к милости Божией и божественному назначению, и оттуда определяют жизнь в этом мире. Папа носит на голове тройной венец и держит в руке ключи апостола Петра. Император же облачен в синюю мантию, символизирующую небосвод, и в руке у него - держава, обозначающая землю. Оба порядка земного сообщества венчает небесный порядок чисто духовных существ - ангелов. Небесный и земной порядки, а внутри последнего - церковь и государство, соотнесены друг с другом множеством разнообразных соответствий и образуют, по идее, одно великое единство: иерархию.

Между церковью и государством разыгрываются сильнейшие конфликты: они определяют всю историю средних веков. Но смысл борьбы императора и папы гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. Она ведется не столько ради политической власти: это борьба за единство в устроении человеческого бытия. Однако, в основе общего порядка человеческого существования в целом и всякого его членения должен быть вышний, над миром сущий Бог.

Перед нами снова проступают очертания очень большого, но все же ограниченного целого, обозримого благодаря тому, что Откровение дает верующему место, где он может твердо стать и откуда может смотреть, поднявшись над уровнем своего непосредственного бытия. Начало этого целого совпадает с началом творения, кульминация - с воплощением Сына Божия, «полнотой времен», а конец - с гибелью мира и Страшным Судом. Все, что лежит между ними, членится на периоды, мировые эпохи, которые, со своей стороны, образуют параллели к шести дням творения. Рождество Христово открывает наш последний период истории, исполненный ожидания Его второго пришествия и суда.

С непосредственно религиозной точки зрения совокупный порядок бытия воссоздается в культе. Здесь в каждый данный исторический момент заново совершаются в символической форме все вечно значимые события священной истории. Культ имеет архитектонически-пространственный облик - это здание церкви, и прежде всего епископской резиденции - кафедрального собора, которому подчинены все остальные церкви епархии - своего рода ответвления. Они, в свою очередь, тоже пускают побеги в свободном пространстве вокруг себя - кладбища, часовни, придорожные кресты, накладывая на это пространство печать своего значения. Так создается целая освященная страна. Что же до самой церковной архитектуры, то обряд освящения храма показывает, что он символизирует весь мир в целом. Но и внутри храма все - от направления его центральной оси до каждого предмета церковной утвари насыщено символическими значениями, в которых элементы повседневного существования сплавлены с элементами священной истории. К этому добавляются бесчисленные фигурные изображения лиц и событий священной истории - пластика, живопись, витражи. Из всего этого вместе складывается целое, позволяющее воочию увидеть мир религиозной действительности.

То же самое происходит в чередовании дат и праздников церковного года. Добавляются праздники святых, охватывающие более или менее полно всю историю христианства. Из года в год все это целое воссоздается в литургии каждого храма, образуя временной ритм общины. А так как сюда же включаются все события жизни каждой семьи и отдельного человека, рождение, бракосочетание и смерть, работа и отдых, смена времен года, недель и дней. Порядок церковного года пронизывает всю жизнь вплоть до мельчайшего ее движения. Помимо этого, культ имеет еще и литературную форму. Авторитетно, высоким слогом она воплощена в богослужебных и обрядовых книгах. требник и молитвенник; широко распространенные книги для домашнего чтения, такие как «Золотая легенда».

Чтобы понять суть средневековья, нужно отрешиться от влияния полемики сложившейся в эпоху Возрождения и Просвещения. Если смотреть с точки зрения нового времени с нашим мироощущением, легко принять средневековье за странную эпоху примитивности на уровне фантастики. Но все же для правильной оценки той или иной эпохи надо просто понять и осмыслить ценности человека, живущего в данный эпохальный промежуток времени.

Словарь терминов

ОРТОДОКСИЯ

(от греч. orthos - правый, прямой и doxa - мнение) - православие или правоверие, дословно «исповедание правого (или верного) мнения». Сам термин появляется довольно поздно как антоним к слову «гетеродоксия», которым обозначались «иные», или нецерковные, богословские взгляды разного рода еретиков и тех учителей, мнения которых церковь по к.-л. причинам отвергала Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000..

МЕДИЕВИСТ

(от лат. medium aevum средние века) - историк, изучающий историю Средних Веков, специалист по медиевистике Словарь иностранных слов. Комлев Н.Г., 2006..

ПОСТУЛАТ

(от лат. postulatum -- требование), положение (суждение, утверждение), принимаемое в рамках какой-либо научной теории за истинное в силу очевидности и поэтому играющее в данной теории роль аксиомы Философская энциклопедия..

ЮДОЛЯ

несчастная судьба; нищета, болезни, унижения и т.д. Следствие греховных деяний в предыдущем воплощении - викарма («ю» - ты, твоя, «доля» - судьба; т.е. сделавший себя несчастным) По материалам книги А.В. Трехлебова «КОЩУНЫ ФИНИСТА»..

КАТОЛИЦИЗМ

вероучение римско-католической церкви. Церковь эта получила название католической, т. е. вселенской в римской монархии, так как была единая в римской всемирной монархии. В 1053 г. произошло отделение церкви римской от греческой, отчего произошли церкви: греко-кафолическая (православная) к римско-католическая. Римско-католическая церковь признает наравне со священным Писанием и толкования его; имеет лишние догматы об исхождении Св. Духа от Бога-Сына, о непорочном зачатии Марии-Девы и о том, что глава католической церкви, папа, является наместником Христа на земле и непогрешимым в делах веры. Безбрачие духовенства Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.- Павленков Ф., 1907..