Жизненный мир и измерения его историчности

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Жизненный мир

Жизненный мир - это духовное образование в нашей исторической жизни, представление человека о мире. Так или иначе мы всегда соотносим (связываем) себя каким-либо образом с миром (мирами). Даже говоря, что мир существует независимо от нас, мы устанавливаем связь с ним, присутствуем в этом мире. Человек не может выйти из самого себя и посмотреть на мир со стороны. Он всегда включён в мир, в сознание, с помощью которого он рассматривает мир и получает информацию о нём. Но это не означает, что ничего, кроме сознания, нет. Невозможность отделить, что относится к сознанию, а что нет, приводит к ряду проблем. Сознание всегда организует мир, мир есть форма организации сознания. Следовательно, может быть сколь угодно много миров. Но человек не может разграничить эти миры (внутренние и внешние). Именно потому, что наше сознание так организовано, мы относимся к тому или иному, направляем наше внимание на то или иное.

Жизненный мир целостен. В любом значении и ситуации «мир» фиксирует одну черту - целостность, которая может быть организована по-разному. Если целостность распадается, это означает для человека крайне тяжёлое состояние, когда он воспринимает себя не как единое целое, а как состоящее из нескольких частей. Человек не может адекватно себя вести, в соответствии с ситуацией, - он стремится создать для себя новый мир, в котором пытается восстановить целостность, начинает строить объяснительные схемы. Мир, организуемый нами в некую целостность, обязательно содержит в себе нечто другое (Бог, государство, Они), которое всегда задействуется. Это другое выполняет определённую функцию - на него мы можем переложить ответственность, оно выступает неким стимулом, источником наших преобразований. Данная схема (Мы - не Мы, Наши - не Наши, Свои - Чужие) работает всю жизнь, меняются только компоненты внутри. Если есть Мы, то всегда предполагается не Мы.

Жизненный мир структурен: жизненный мир можно понимать и как один-единственный, то есть имеющий одну всеобщую структуру, и как совокупность «конкретных жизненных миров». Всегда существует структурированность мира: Ближнее - Дальнее, Очевидное - Неочевидное, Знакомое - Незнакомое, Освоенное - Неосвоенное, Моё - Чужое. Причём элементы, которые мир включает в себя, - разнородные. Таким образом, человек в своём собственном мире может оказаться в состоянии раздвоенности, разлома. Мир станет для него незнакомым, непонятным, чужим. Но человек не способен долго находиться в таком состоянии, он должен найти смысл, который придаёт целостность, организует. Осмыслить что-либо - значит придать смысл, упорядочить, понять. И это понятное будет выступать для человека в качестве жизненного мира, того первичного, исходного, с чего он начинает и через что смотрит на всё другое. Градации миров происходят на фоне (в горизонте) того, что мы называем словом «всё». В онтогенезе - Мы и не Мы (Другие), потом Я и Мир, Мы и Природа, Мы и Космос, Мы и Общество и тому подобные миры, которые структурируются нашим сознанием.

Жизненный мир относителен, субъективен, релятивен, изменчив, текуч, динамичен; он переживается в субъективном опыте индивида и дан индивиду в образе и контексте практики - в виде целей; он индивидуален, так как соотносится с эмпирическим опытом конкретного человека.

Мир - это мир интенциональных объектов, то, что нас окружает, то, на что мы обратили внимание в данный момент. Направленность сознания подвижна (в разное время сосредоточиваемся на разных вещах). Сознание - местообразование всех возможных смысловых оформленностей жизненного мира. Н. В. Мотрошилова отмечает, что когда мы читаем у Гуссерля слова об изначальности "естественного", "действительного" мира, мы должны вспоминать о гуссерлевских формулах (кстати, выдвигаемых в борьбе против эмпиризма), трактующих действительность, действительное таким образом, что данные термины по праву охватывают и чисто природный мир, и обработанные людьми вещи природы, и объективированное идеальное, и самих людей, и их переживания, их ценности, социальные формы жизни и взаимодействия, нормы, принципы общения .

Охватить многомерные процессы формирования человеческим сознанием его предметных целостностей (вещей, тел, личностей, природы, мира, истории) Гуссерль стремится с помощью понятия «конституирование». При этом особое внимание он уделяет конституированию личности - связям личности, установкам, имеющим внутреннее единство и принадлежащих к бесконечному горизонту истории, единству побуждений, мотиваций, способностей, решений, эмоций.

В формировании идеи жизненного мира важную роль играет понятие горизонта, внутри которого всегда находится всё существующее. В соответствии с этим можно говорить о различных экзистенциальных мирах, существование которых обусловлено разными установками одного Я. Горизонт - это грань воспринимаемого предмета в зависимости от подвижных, изменяющихся интенций сознания. Внутренний горизонт отсылает к восприятию одного непосредственно данного предмета, а внешний указывает на связь с сопутствующими предметами. Внешний и внутренний горизонты необходимо пересекаются.

Феноменология различает в жизненном мире ряд уровней, или ряд особых «жизненных миров», каждый из которых имеет специфические черты: ядро жизненного мира - телесный мир, психофизическая организация человека. Именно этот мир выступает в качестве фундамента всех последующих смысловых построений, так как его структура неизменна для всех исторически возможных миров; жизненный мир в полном смысле этого слова как горизонт, в котором даны и конструируются другие миры - совокупность априорных структур, предопределяющих образцы любого опыта, «архетипы» пространственности и временности, горизонтности и историчности, присущие любой культуре; дообъективный мир восприятия, мир непосредственных переживаний и интуитивно полагаемых ориентиров, предвосхищающих дальнейший опыт; многочисленные миры, обусловленные специфическими профессиональными интересами, сферой занятости, работой; мир научной объективности, объективированный мир, обусловленный объект-субъектной парадигмой восприятия. Жизненный мир предстаёт перед нами в многообразных, культурно и субъективно относительных формах живой данности, существует в форме мнений, переживаний, ценностей, богатства чувственного восприятия вещей. «Мир» дан как «мир-горизонт», который включает все наши возможные целеполагания, жизненные проекты, итоги прошедшего опыта, как универсальное «поле» смыслового отнесения наших прошедших, настоящих и будущих действий.

Складываются, формируются, созидаются многообразные типы отношения человека к действительности, и все они сопровождаются определенным сознанием такого отношения. Соответственно можно выделить миры раба и рабовладельца, верующего и атеиста, дворянина и крестьянина, грамотного и неграмотного, образованного и необразованного, мужчины и женщины, богатого и бедного, селянина и горожанина, северянина и южанина, провинциала и жителя мегаполиса, оленевода и металлурга, учёного и писателя, инвалида и сумасшедшего, больного и здорового, художника и музыканта, жителя степного и лесного, математика и гуманитария, мир женщины, не имеющей детей, и мир многодетной матери, мир супермена и мир мужчины, «затюканного» жизнью, маленького человека, мир семьи и мир работы, мир друзей и мир врагов. Люди погружены в жизненные миры ребёнка, подростка, взрослого, старика, язычника, христианина, буддиста, мусульманина, японца, француза, американца, африканца, русского, атеиста, охотника, наркомана, моряка, врача, учителя, журналиста, бизнесмена, чиновника, спортсмена, туриста, коллекционера и т. п.

Существует уголовный мир, мир тюрьмы, мир человека, приговорённого к пожизненному заключению или к смертной казни, и мир полицейского, надзирателя, охранника. Мы можем погружаться в мир интернета, автомобилей, спорта, студенческий, одноклассников, экономики, права, политики, войны, работы, художественной литературы, живописи, фотографии, истории, математики, физики. Мир может представать перед нами как мир научных фактов, мир физически фиксируемых телесных событий, мир ценностей, идеалов, мир богов, практический мир. Жизненные миры в совокупности представляют собой обширную и неисчерпаемую кладезь тем для художественной литературы.

Жизненый мир, пишет Гуссерль - это „круг уверенностей, к которым относятся с давно сложившимся доверием и которые в человеческой жизни до всех потребностей научного обоснования приянты в качестве безусловно значимых и практически апробированных”.

Понятие „жизненный мир”, „жизненный мир вокруг нас”, как и связанная с ними проблематика историчности сознания и кризиса европейских наук, относится к нововведениям поздней феноменологии. Это нововведение обусловлено желанием Э. Гуссерля теоретически обосновать всеобъемлюющее изложение феноменологической концепции философии. Понятие „жизненный мир” сформулировано в результате преодоления узкого горизонта строго феноменологического метода за счет обращения к проблемам мировых связей сознания. Первая попытка формулировки этого понятия была осуществлена Гуссерлем в 1929 г. в „Картезианских размышлениях”, вторая в исследовании „Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология”, которое было написано на основе лекций прочитанных в 1935 г. в Вене и Праге.

„Жизненный мир” - это, несомненно, мир „обычного опыта”, мир обыенного сознания.

Э. Гуссерль определяет „жизненный мир” прежде всего „как пред- и вненаучный мир пространственно-временных вещей, людей, ценностей” и т.п. В противоположность объективному миру науки «жизненный мир» у Гуссерля является «субъективно-релятивным миром повседневного опыта». При этом наука повсеместно использует этот субъективно-релятивный опыт в виде показаний приборов, измерений и т.п.

«Жизненный мир» - это дофилософское, донаучное, первичное в гносеологическом смысле сознание, которое имеет место еще до сознательного принятия индивидом теоретической установки. «Жизненный мир» - это сфера «известного всем, непосредственно очевидного», «круг уверенностей», к которым относятся с давно сложившимся доверием, и которые приняты в человеческой жизни вне всех требований научного обоснования в качестве безусловно значимых и практически апробированных.

Э. Гуссерль определяет «мир жизни» как мир практики. На основании практики в «жизненном мире» возникает наука, как специфическая идеальная практика.

В современных исследованиях выделяются следующие основные характеристики «жизненного мира»:

«Жизненный мир» является основанием всех научных идеализаций;

«Жизненный мир» всегда отнесен к субъекту. Это его собственный окружающий повседневный мир, данный в образе и контексте практики - в виде целей. Он насквозь и сплошь субъективен и релятивен;

«Жизненный мир» - это культурно-исторический мир, или точнее - образ мира, каким он выступает в сознании социальной группы, класса, цивилизации на определенном этапе ее развития;

Он имеет топологическую структуру, поскольку все его элементы соотнесены с целеполагающей деятельностью человека. В «жизненном мире» все реалии отнесены к человеку и его практическим задачам;

Однако сам «жизненный мир» не становится предметом, темой исследования, не «тематизируется» ни естественной установкой, ни установкой объективистской философии, вследствие чего, по мнению Э. Гуссерля, наука и упускает из виду человека;

«Жизненный мир» представляет собой историю;

Если в естественных науках мы всегда прибегаем к объяснению, то «жизненный мир» открыт нам непосредственно, мы его понимаем;

«Жизненный мир» обладает априорными структурными характеристиками - инвариантами - на основе которых и возможно формирование научных абстракций и т.п., а также возможность выработки научной методологии. В последнем свойстве «жизненного мира», Э. Гуссерль отыскивает искомую основу для обоснования познания. В целом, «жизненный мир» нетематизируемый, нерефлексируемый - он просто дан, он просто есть.

В «жизненном мире» Э. Гуссерль выделяет две установки: наивную, когда сознание направлено на мир, и рефлексивную, в которой исследуется субъективный способ данности объектов мира. При рефлективной позиции достигается трансцендентальная субъективность, которая оказывается конститутивной основой «мира жизни».

Пытаясь прояснить проблему конституирования жизненных миров, нужно отметить, что институционализация общества всякий раз является установлением некой совокупности воображаемых социальных значений. Всякий раз общество институционализируется, устанавливая некий мир значений, который является его миром, и только соотносительно с ним мир существует и может существовать для него. Нет референта для Бога, божеств, религиозных или мифологических образов или сущностей вообще - вне самих этих образов как значений. Слово "Бог" не имеет никакого другого референта, кроме значения "Бог" - как оно каждый раз полагается рассматриваемым обществом. "Референт", которым будто бы являются индивидуальные представления о Боге (или богах), создаётся посредством творения и установления того главного воображаемого значения, которое есть Бог. Значение Бог является одновременно творящим "объект" индивидуальных представлений и главным элементом устроения мира в монотеистическом обществе, поскольку Бог полагается одновременно и как исток бытия и как сущее в полном смысле этого слова, как норма и начало Закона, как последнее основание всякой ценности и как полюс, которым ориентировано социальное делание, потому что именно на основании него оказываются разделёнными область священного и область мирского, потому что именно на основании него устанавливаются огромное количество видов социальной деятельности и создаются объекты, не имеющие никакого иного "основания быть".

Справедливо, что точно такими же главными воображаемыми социальными значениями являются «экономия» и «экономика»; они не «соотносятся» с чем-либо, но исходя из них в обществе представляется, обдумывается, делается, совершается в качестве экономических огромное количество вещей. Нет иного референта для значений «гражданин», «справедливость», «товар», «деньги», «капитал» и т. д., кроме самих этих значений. Самое важное здесь, что центральные или первые значения существуют без какого-либо референта или, если угодно, сами выступают для себя референтом: они являются тем, что даёт быть для данного общества сопринадлежности самых на первый взгляд разнородных объектов, действий, индивидов. Они не имеют "референта"; они устанавливают способ бытия вещей и индивидов в качестве соотнесённого с ними. Как таковые для общества, которое их устанавливает, они не являются с необходимостью прояснёнными. Таким образом, воображаемые социальные значения вводят нас в некий первичный, изначальный, неустранимый способ бытия.

Несомненно, выражаемый мир не существует вне субъекта, который его выражает (то, что мы называем внешним миром есть только обманчивая проекция, унифицирующий предел всех выражаемых миров). Однако выражаемый мир не смешивается с субъектом: мир отделяется от субъекта, в точности как сущность - от существования, включая и своё собственное существование. Мир не существует вне выражающего его субъекта, но он выражен как сущность, не самого субъекта, а Бытия, или той области Бытия, которая открыта субъекту. Вот почему всякая сущность есть отечество или родина. Она не сводится ни к психологическому состоянию, ни к психологической субъективности, ни даже к форме некоторой высшей субъективности. Сущность есть последнее свойство сердцевины субъекта. Это не субъект, который выражает сущность, это скорее сущность, которая заключена в субъекте, свёрнута в нём и оборачивает его. Обёрнутая вокруг себя самой, она-то и образует субъективность.

Мы смотрим на мир сквозь жизненный опыт, и именно он определяет то, какой мы видим реальность. Человек смеётся, сердится, поёт песни, рассказывает анекдоты, переводит с одного языка на другой, молится, курит, ест, свыступает на собрании, пишет статью, осуждает правительство, опаздывает на работу, читает газету, сожалеет об утраченной молодости - всё это входит в содержание его жизненного мира. Жизненный мир - это и позиция незаинтересованного наблюдателя, своего рода идеализация. Жизненный мир - это и действительный горизонт, и постоянная кулиса повседневной коммуникации, повседневного опыта людей.

Мы не в состоянии выбирать жизненный мир или перекраивать его так, как нам заблагорассудится. Мы можем видоизменять его изнутри, переструктурировать его, видоизменяясь при этом сами. Возможности переструктурирования коренятся в многообразии самого опыта, однако опыт ограничен моим существованием - телесным и речевым, и преодоление этих границ будет с неизбежностью приводить к устранению, подавлению самого существования.

Обеспечивая проникновение человеческой мысли в слои реальности, недоступные неспециализированному обыденному сознанию, рациональное сознание в то же время создаёт особый мир идеальных конструкций, «теоретический мир». В результате вполне возможным становится «отчуждение» этого «теоретического мира» от мира, в котором существуют живые индивиды с их личностным сознанием. Значение феноменологической концепции жизненного мира заключается в том, что Бытие нельзя противопоставлять сознанию, ибо сознание, как и всё существующее, само обладает особыми бытийными характеристиками, отличающимися и от «бытийности» мира природы, и от бытийности «мира» идеального.

Историчность жизненного мира

Главная структура жизненного мира -- его историчность. Он является нам в обличьи какой-либо исторической традиции; он всегда соотнесен с конкретным человеческим сообществом, а значит, с его территорией, с почвой, ландшафтом, домами и другими постройками, словом, соотнесен с окружающим миром в широком смысле этого слова. Есть "первоначальная окружающая среда" , ближайшая к нам природа и "мир твоего дома" , твоей семьи , расширяющийся в пространство "родины". Этот мир, с одной стороны, имеет глубоко личностную окраску, а с другой стороны, предстает как "среда вещей" . И уже на таком двуединстве природного и персонального мира базируется идеальная среда, т.е. сложное переплетение объективированных "данностей" культуры.

Исторически жизненный мир - не объективная реальность, а представления людей о мире. Например, у древних греков было своё видение действительности, природы, которая не была природой в современном естественнонаучном смысле. Это видение определялось их космоцентрическим мировоззрением, заключавшем в себе мир языческих богов и демонов. В жизненном мире средневекового крестьянина уживались христианство и пантеизм, потому представления о Боге мирно соседствовали с представлениями о чёрте, водяном, лешем, русалке, ведьме, домовом. Жизненный мир средневекового монаха определялся его теоцентрическим мировоззрением, который связан с представлениями о сотворении мира, грехопадении, искупительной жертве Христа, Страшном Суде, тогда как мир современного человека соотносится прежде всего с мировосприятием постиндустриального общества, погружённостью в массовую культуру и повседневность. Каждое общество имеет свой «взгляд на само себя», который в то же время есть «взгляд на мир» (включая сюда другие общества, о которых оно может составить своё представление), - и этот «взгляд» является частью его «истины». Так, например, мы ничего не знаем о горожанах или жителях русской деревни XIX века, если не знаем того, что они знали, думали и чувствовали о себе. Но очевидно, что было нечто важное, касающееся их, чего они не знали и не могли знать. Мы можем всё это увидеть, но находясь на нашем месте, благодаря ему.

Можно выделить три измерения историчности жизненного мира: естественную, политическую и «историчность-связанную-с-разделением-труда». Согласно Гуссерлю, историчность жизненного мира, связанная с разделением труда, задает телеологию мировой истории.

Гуссерль различает три эпохи мировой истории и, соответственно, три типа историчности, т.е. три способа конституирования*^*Конституирование (от лат. Constituere) - составление, устанавление, определение состава, содержания чего- либо. вещно-культурного окружающего мира, человеческого сообщества и себя самого, характерных для человеческого Dasein:

естественную,

научно-философскую

феноменологическую.

Основанием для различения типов историчности и, соответственно, мировых эпох выступают типы генеративности. Под генеративностью Гуссерль понимает «связь ныне живущих и давно умерших личностей, которые, хотя и умерли, однако и сейчас еще (с их еще воспроизводимыми, могущими быть сколь угодно часто повторенными, благодаря ретроспективному пониманию , мыслями и произведениями) актуально присутствуют , вновь и вновь оказывая плодотворное воздействие, поддерживая, а иногда также и тормозя мысли ныне живущих, в любом случае мотивируют их в их профессиональном Dasein*^**Дазамйн (нем. Dasein) -- философское понятие, дословно переводится как «вот-бытие», «здесь-бытие».*», т.е. участвуют в их становлении как конституирующих инстанций.

Гуссерль специально подчеркивает связь феноменологически понимаемой генеративности с историчностью (историчность, собственно, и есть не что иное, как рассмотренная с точки зрения становления конституирующих мир способов мышления и действия генеративность), и ее отличие от биологически понятой генеративности.

Характер этой связи генеративности с историчностью Л. Ландгребе определяет следующим образом: «Зачатие и рождение - не просто темы биологии, но имеют трансцендентальное значение как условия возможности истории… Здесь лежит основание различия поколений, благодаря которому то, чем они владеют сообща, - всегда в одну эпоху живут совместно несколько поколений, - из-за различного времени их жизни является в различных перспективах. Так образуется общая история семьи, народа, эпохи. Каждый вступающий в нее благодаря своему рождению член имеет свое время, время, которое выпало ему на долю»

В другой формулировке историчность - это характеристика связи, согласно которой личность вместе с ее личностной духовностью формируется окружающим миром. Он, в свою очередь, является результатом деятельности и есть мир результатов труда, продуктов более ранних действий и полученных из традиции форм осмысленных действий, который продолжает формироваться и обогащается за счет активности этой, живущей в настоящем, но формируемой окружающим миром личности.

Исторический мир «дан прежде всего, конечно, как общественно-исторический мир, но он историчен только благодаря внутренней историчности индивидов». В основе историчесности лежит, во-первых, первичная темпоральность (временность) индивидуальных чеовеческих сознаний как условие возможности временного и смыслового поля любого сообщества и, во-вторых, возникшая в Древней Греции «теоретическая установка», связующая людей для совместной работы по созданию мира смысловых структур. [1. 216 с.]

Теория жизненного мира выполняет в феноменологии две функции: диагностическую и терапевтическую.

Диагностическая функция теории жизненного мира заключается в том, что эта теория вскрывает сущность процесса становления наук Нового времени и сопутствующего ему формирования объективистского способа мышления как забвение той почвы, из которой они (исторически) выросли и которую они (систематически) предполагают в качестве смыслового фундамента. Такое отношение жизненного мира к наукам можно охарактеризовать как «функцию почвы».

Терапевтическая функция теории жизненного мира состоит в том, что он является отправным пунктом для радикального самоосмысления, делающего возможной жизнь, исходящую из универсальной ответственности. В этой функции жизненный мир выступает как начало пути к трансцендентальной феноменологии, и поэтому ее можно обозначить как «функцию путеводной нити».

Гуссерль пишет: «Жизненный мир есть одновременно лежащая в основании почва для «научноистинного мира» и одновременно в своей полной универсальной конкретности охватывает его».

Предлагается «жизненный мир в узком смысле», - тот слой жизненного мира, который лежит в основании наук и всех специальных «профессиональных» практик, привычных направленностей интересов с их «профессиональным временем», с одной стороны, - и «жизненный мир в широком смысле» или «в полной конкретности», включающий в себя все науки и специальные «профессиональные» практики, - с другой.

«Жизненный мир в узком смысле» вводится, как теперь можно увидеть, не только в противоположность миру объективных наук, но и в противоположность всем специальным «профессиональным» практикам и их коррелятам, обозначаемым как особые миры. Тематизация «жизненного мира в узком смысле» предполагает, таким образом, не только эпохе объективных наук, но и эпохе всех особых миров и их субъективных коррелятов, т.е. различных видов профессиональных практик и интересов.

Несомненно, что «жизненный мир в широком смысле» является историческим и социально-культурным миром, поскольку в нем происходят и на нем отражаются все «профессиональные» начинания, а результаты этих начинаний становятся со временем привычными и, изменяя и обогащая особые миры но выми профессиональными техниками, передаваемыми затем из поколения в Жизненный мир и измерения его историчности в трансцендентальной феноменологии поколение ремесленниками, политиками и пр., тем самым изменяют и обогащают и «жизненный мир в широком смысле». Но как обстоит дело с историчностью «жизненного мира в узком смысле» как коррелята «простого интерсубъективного опыта»?

Историчность «жизненного мира в узком смысле» в силу его конечности трактуется у Гуссерля как историчность домашнего мира, т.е. Историчность жизненного мира есть особого рода трансформируемость домашнего мира как конечного горизонта, находящегося в зависимости от габитуализированной смысловой активности предков и выступающего как базис активности для потомков. Домашний мир, в свою очередь, можно определить как горизонт на-

глядных и само собой разумеющихся для всех его представителей данностей.

Для каждого отдельного человека и, соответственно, для каждого окружающего жизненного мира можно выделить три измерения исторических преобразований, т.е. три измерения расширения и изменения жизненного мира под действием связи ныне живущих, давно умерших и еще неродившихся.

Первое измерение - это «естественная» или «наивно-мифологическая» историчность, врастание в «систему нормальности» своего домашнего мира, унаследование ее по мере взросления. Формирование по мере взросления конститутивных систем есть подражание и «разучивание» «взрослого» и «достойного» поведения и образа мыслей. Оно, как унаследование «системы нормальности», связано с восприятием полученной от предков мифологии. Здесь происходит становление «естественной установки». Основные линии разломов, выделяемые в этой плоскости: дети - взрослые и нормальные - ненормальные.

Второе и, по словам Гуссерля, основное измерение историчности - политическая историчность (в ее перспективе первую историчность можно считать «праисторической»). Ее существо состоит в изменении «системы нормальности» домашнего мира посредством усвоения «системы нормальности» чужого мира, т.е. в формировании широкой, общей им системы нормальности. Такая историчность может сформироваться в полной мере только на «национальном» уровне. Оформление границ «системы нормальности», готовой к «политическому в полном смысле», не в последнюю очередь связано с общностью языка сообщества, поскольку он обеспечивает такого рода идеализации и типизации естественного наглядного опыта мира, которые позволяют ему стать миром для всех членов сообщества, живущих в нем, позволяют не только передавать опыт из поколения в поколения, но и распространять его вширь . Основная линия разлома в этой плоскости пролегает между втянутыми в эту «расширенную систему нормальности» и не втянутыми в нее представителями домашнего мира.

Третье измерение историчности - «историчность-связанная-с-разделением-труда» - связано с воздействием особых миров и, в частности, мира науки на жизненный мир. Это воздействие осуществляется посредством «втекания» и «вмешательства» , вследствие которых в жизненном мире появляются новые предметы, практики и способы понимания вещей и событий, которые были учреждены в «особых мирах». Основная линия раскола в этой плоскости: образованные - необразованные. Под образованными понимаются те, чьи способы действия и мышления ориентированы на идеальности, сформированные в особом мире науки (истины, безотносительные к «узкому горизонту домашнего мира») и, соответственно, на развившиеся из них идеальности в других сферах - этической, политической и т.д. Для образованных, - в противоположность необразованным, - появившиеся благодаря этому особому миру науки и его этическим, политическим и пр. Производным вещи, явления и действия становятся само собой разумеющимися.

Попытаемся представить модель этих измерений историчности жизненного мира и, соответственно, модель сферы пассивного принятия, того, чему до всякого подтверждения, до всякой логико-критической активности уже сказано «да».

В рамках «естественной», наивно-мифологической историчности происходит расширение «сфайроса» «домашнего мира» (для отдельного человека) и поддержание его границ в ходе смены поколений. Политическая историчность обеспечивает его растяжение и «перекручивание» посредством смысловых сдвигов и наслоений в горизонтальной плоскости, а «историчность-связанная-с-разделением-труда» - в вертикальной.

Разумеется, все эти изменения происходят не без взаимных воздействий. Чтобы обнаружить их, достаточно вспомнить об использовании трофейного оружия, захваченного оборудования или заимствованных тактик ведения рукопашного боя (двойное действие на домашний мир «особого мира», даже мира науки, если речь идет об оружии и оборудовании, полученных в результате индустриального производства, и «чужого мира» противника). Или - более сложный случай - об изменении характера отношения к старикам в ходе контактов с чужими мирами, например, принятие от них системы пенсионного

обеспечения или домов престарелых (здесь в начальный сфайрос «естественного домашнего мира» и в сам ход генеративного опыта вмешивается чужая «система нормальности», которая сама вдобавок уже трансформирована идеальностями типа «социальной защиты» и «прав человека»).

Жизненный мир и измерения его историчности в трансцендентальной феноменологии

Все такого рода новации имеют трансцендентальный характер, поскольку меняют «конститутивные системы» живущих в данном «домашнем мире», причем даже базисную его часть, отвечающую за изначальное «да», - т.е. «систему нормальности», «нормальную систему апперцепции». И, конечно, главное здесь - это ход габитуализации, «работа времени». В трансцендентальной феноменологии Гуссерля историчность-связанная-с-разделением-труда и, в частности, с появлением философии и науки доминирует над политической историчностью. Это выражается в том, что, согласно Гуссерлю, преобразование человечества под действием философии и науки имеет характер европеизации, т.е. распространения связанной с учреждением особых миров философии и науки (эпистемы) и отныне зависящей от них европейской «системы нормальности» на все человечество, т.е. на все «чужие», неевропейские домашние миры. Такое распространение первоначально имеет характер общения европейцев с чужими мирами и приводит к преобразованиям самой политической историчности, например, к появлению таких «идеальностей», как «международное право» или «Хельсинские соглашения», которые отныне регулируют и общение неевропейских народов между собой европейскими способами, причем сами неевропейские народы признают эти способы легитимными.

Появление и распространение самой феноменологии, выявляющей все эти отношения, являются продолжением движения европеизации человечества. Тематизация феноменологией отношения взаимного порождения жизненного мира и идеальностей «особого мира» науки, ориентация феноменологии на критику объективизма, господства безответственной эпистемы сама выступает, согласно Гуссерлю, корректировкой движения европеизации. Эта корректировка не изменяет родине философии и науки - «духовной Европе», а, напротив, удерживает ее от внутреннего разложения, от превращения движения разума в самовоспроизводство «рациональности египетских пирамид».

Итак, согласно Гуссерлю, жизненный мир, понятый как «домашний мир», непрерывно изменяется под действием политической историчности, связанной с влиянием на домашний мир чужих миров, и в результате воздействия «историчности-связанной-с-разделением-труда». В ходе этого воздействия он постоянно разлагается, но и постоянно воссоздается вследствие действия «естественной историчности», изначального генеративного опыта.

В силу телеологичности истории, ее движения в направлении европеизации, на каждом последующем этапе всякий домашний мир, уже втянутый в глобальную политическую историчность, более «европеизирован» и открыт чужому, чем на предыдущем. Тенденции же внутреннего разложения самой «духовной Европы» хотя и имеют трансцендентально необходимый характер (вытекают из сущности трансцендентальной субъективности, из существа интенциональной истории как живого движения смыслопорождения и смыслооседания), но с той же необходимостью и преодолеваются (в реактивации).

Средством их преодоления выступает, согласно Гуссерлю, трансцендентальная феноменология, которая есть, как он пытается показать в «Кризисе», не только идея, но и «действительное историческое движение», преобразование основания всех конститутивных систем (и самого трансцендентального сообщества «Я-монад» - источника всех как активных, так и пассивных конститутивных действий (Leistungen); для единичного трансцендентального Я это означает, что в конституировании его участвуют и особые миры и чужие миры), подобно тому как у Маркса в «Немецкой идеологии» таким действительным, преобразующим деятельную человеческую природу движением выступает коммунизм.

Заключение

Историчностью Гуссерль называет трансцендентальную историю - влияние уже умерших на формирование конститутивных систем ныне живущих людей и сообществ, т.е. смысловую связь между поколениями. Типы историчности выделяются Гуссерлем в зависимости от видов (типов) передаваемых и предвосхищаемых смыслов, с одной стороны, и способов передачи и предвосхищения их, - с другой. На этом основании Гуссерль различает наивно-мифологическую, научно-философскую и феноменологическую ступени (типы) историчности. В рамках историчности первого типа передаются и предвосхищаются субъективно-релятивные очевидности, смыслы «домашнего мира», в рамках второго, - смыслы идеальных объективностей, в рамках третьего, - «знания» о смысловой связи между объективными идеальными истинами и субъективно-релятивными очевидностями (истинами), а также горизонтом «домашнего мира».

Характер гуссерлевского истолкования исторического процесса определяет, в конечном счете, концепция историчности жизненного мира, или более конкретно, домашнего мира. Аналитически различимы три измерения историчности жизненного мира: естественная, политическая и историчность-связанная-с-разделением-труда. Гуссерлевское понимание телеологии исторического процесса определяется идеей европеизации, т.е. преобразования системы нормальности домашнего мира под действием философии и науки. Трансцендентальная феноменология выступает как критика европеизации и, одновременно, как ее новый этап благодаря открытию жизненного мира и тематизации его историчности.

«Домашний мир» непрерывно изменяется под действием политической историчности, связанной с влиянием на домашний мир чужих миров, и в результате воздействия «историчности-связанной-с-разделением-труда». В ходе этого воздействия домашний мир постоянно разлагается, но и постоянно воссоздается вследствие действия «естественной историчности», изначального генеративного опыта. В движения истории в направлении европеизации, на каждом последующем этапе всякий домашний мир уже втянутый в глобальную политическую историчность более «европеизирован» и открыт чужому, чем на предыдущем. Тенденции же внутреннего разложения самой «духовной Европы» хотя и имеют трансцендентально-необходимый характер (вытекают из сущности трансцендентальной субъективности, из существа интенциональной истории как живого движения порождения смысла и его седиментации), но с той же необходимостью и преодолеваются (в реактивации). Средством их преодоления выступает, согласно Гуссерлю, трансцендентальная феноменология, которая есть не только идея, но и «действительное историческое движение», преобразование основания всех конститутивных систем; для единичного трансцендентального Я это означает, что в конституировании его участвуют и особые миры и чужие миры).

Библиографический список

Журнал: Вестник Самарского государственного университета. Савин А.Э.- Издательство:Самарский государственный университет, - №10-1, 2006, 15-22 с. жизненный мир гуссерль

Введение в философию: учебное пособие для вузов / Авт. Колл.: Фролов И.Т. И др. - 3-е изд., перераб. И доп. - М.: Республика, 2004. - 623 с.

Концепция историчности жизненного мира в трансцендентальной феноменологии Эдмунда Гуссерля / А. Э. Савин // Вопросы философии. - 2008. - № 5. - С. 127-139.

Введение в феноменологию культуры: Учебник для вузов. Кондрашов В.А., Королев В.К. [Электронный ресурс] - Ростов-на-Дону, 2008, 283с. Режим доступа: http://samlib.ru/k/kondrashow_w_a/st75.shtml

Размещено на Allbest.ru